Текст книги "Славка - дочь Рода, или где наша не попадала (СИ)"

Автор книги: Елена Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

1. Сплошные неприятности

Чёрт! Ч-ч-чёрт!!! Чё-о-о-рт!!!

Я шла по просеке и ругалась, почти вслух. Не везет – так не везет! С утра сплошные неприятности.

Подруга-соседка загремела в больницу. Прямо с утра. Ни свет ни заря, в шесть часов. Муж у нее в командировке. Нашел когда уехать! Нет бы о жене подумать! Хорошо она до моей двери успела доползти по стеночке. Собрала и отправила её в больницу. Ладно бы в нашем городке. А то увезли в соседний, в тридцати пяти километрах от нас. Впрочем, этого следовало ожидать. Увезли её рожать. А наше родильное отделение уже месяц как закрыто на профилактику, дезинфекцию, переоборудование и, подозреваю, на снос и строительство нового. И слухи такие же ходят по поводу закрытия. А в газетенке нашей местной (два с половиной листа скучной, казенным языком написанной информации, которую и не читает никто) – профилактика и точка. Хотя, скорее всё банальнее – наш мэр, за которого я категорически отказалась голосовать по личным мотивам, решил что ему деньги нужнее, чем на новое оборудование, да еще заграничное. Ну не ему же рожать. Да и не жене. Кстати, у него её нет, а вот любовница точно есть. И по слухам не одна. А мне теперь кататься на автобусе или такси к подруге с визитами. Надеюсь, муж её вернется. Тогда могу ездить с ним. Сама машину водить не умею и не научусь никогда. Ну это инструктор так сказал. Не стала ему объяснять, что со зрением у меня проблемы. Что-то там «хромо». А включать, нажимать, вертеть все что надо – очень даже умею. Главное, чтобы дорога была пустая и прямая.

Днем готовилась к своей командировке через мост – сломала ноготь. Пришлось подпиливать все остальные и заново наносить лак. Не успела даже чаю попить. Тетушки дома не было, она бы заварила. Она заваривает потрясающий чай, с травками. У меня так не получается. Наверное, пропорции не соблюдаю.

Командировка, то есть гастроли нашего «дружного» коллектива, прошла на «ура». Только все собрались в обратный путь, какой-то… гм… хмырь (слышала бы меня сейчас тетушка – уши оборвала!) пристал. Нет, так он очень даже ничего. Высокий, симпатичный, плечистый, весь из себя накачанный. Только подозреваю – это всё, чем он может похвастаться, судя по речи. Сказал, очень ему мой сарафанчик понравился. Ну и еще много чего другого – тоже понравилось. Еще бы не понравился мой сценический костюм. Наша директриса его у «Березки» срисовала, хорошо дальше области мы не ездим. Пока я с этим ценителем женской одежды разбиралась – все ушли вперед, машина с реквизитом укатила. Хорошо хмыря кто-то отвлек от меня. Тоже из зрителей. А я побежала догонять остальных. Не догнала. И теперь полтора километра должна идти одна по тропинке через лес. Время – почти одиннадцать вечера. Правда, сейчас у нас на северо-западе белые ночи. Но одной идти все равно неприятно.

Чтобы было понятно, наш городок – районный центр – стоит на берегу реки. Вернее, тянется полосой вдоль берега. А лес через который я иду – на противоположном берегу. И это уже другой район области. От Твориц, места, где были гастроли, до нашего города доехать все равно нельзя. Нет прямого транспортного сообщения. Если только на такси прокатиться. Зато есть дорога через лес, натоптали, прямо к мосту через реку. А там – километр вдоль берега и наш городок.

Кстати, меня зовут Владислава. Владислава Игоревна Варум. Да, да, Варум. Меня еще спрашивают – не родственница ли я Анжелике. Нет, не родственница. И даже не однофамилица. Это я так всем отвечаю. Уже надоели со своими подколками. Двадцать лет. Учусь в Институте Культуры на кафедре режиссуры театрализованных представлений. Буду сама для нашей «Метелицы» постановки готовить.

Рост – 160. Хрупкая (так про меня говорят), но не костлявая, просто тонко костная. Телосложение пропорциональное, приятное для глаза. Грудь второго размера. Волосы рыжие, но не апельсинового или морковного оттенка. Более темные. Густые и волнистые, длинной ниже лопаток, почти до пояса. Замучаешься расчесывать. Прозвище – Рыжик.

Лицо – мелкие черты, округлое, вздернутый носик с пухлой нижней губкой. Когда улыбаюсь или смеюсь на щеках появляются ямочки. Глаза темно карие. Брови тоже темные. В общем – ничего особенного. Сирота. С тринадцати лет меня воспитывает тетя Агния. Двоюродная. Больше родственников нет. Про отца ничего не знаю. Мама говорила – моряк, подводник, погиб до моего рождения. Потом я поняла, что это обычная отговорка взрослых – моряк, военный, полярник, наскочивший на айсберг, путешественник, которого съели тигры. Правда, когда мама о нем говорила, у неё были несчастные глаза. Может действительно был моряком и погиб? Больше я к ней не приставала. Нет отца и нет. Нам и вдвоем было не плохо. Пока она тоже не погибла. И на воспитание меня взяла тетушка Агния.

Так я и шла погруженная в свои воспоминания через полуночный лес пока не услышала сзади чьи-то торопливые шаги. А когда оглянулась – Хмырь! Вот черт, это он за мной погнался. Ну что стоило девчонкам меня немного подождать! Ну я и припустила от него, благо на мне удобная обувь. Мешал, конечно, пакет с костюмом (шикарный, тетушка расшивала узорами, личный, поэтому с машиной не отправила), но уже виднелось шоссе переходящее в мост через реку. И тут – очередное невезение: то ли споткнулась, то ли нога подвернулась, не поняла, но я покатилась вниз с тропинки прямо под березу, о которую и приложилась головой. Видимо не слабо приложилась – в глазах потемнело, затем разноцветные сполохи света затмили всё вокруг, и я отключилась.

Я проснулась, но глаза не открывала, выходные, можно понежиться подольше, лежала и думала, почему же у меня так болит голова. Вроде в бар с друзьями вечером не ходила. Да я и почти не пью, а уж крепкого алкоголя – не переношу абсолютно. Если бы я хоть раз напилась – тетушка меня со света сжила. Ну, это так, фигурально говоря. Попыталась сдернуть с себя одеяло и встать… И тут я поняла, что лежу вовсе не на кровати, рука скользнула явно не по простыне! С трудом повернула голову, открыла глаза – взгляд уперся в березу, повернула в другую сторону – тоже березы. Я со стоном закрыла глаза, вспомнила все свои приключения и неприятности. Это что же, этот, как его, Хмырь, так и оставил меня валяться около березы, не помог, не выяснил жива ли? По этой тропе толпы народа ходят, вон какая широкая, и никто не пришел на помощь? С трудом приподнялась и прислонилась к стволу дерева. Оглянулась вокруг. Просеки нет как нет, сплошь одни березы, а где же ёлки, осины, ясени? Эта зараза Хмырь меня куда-то перенес, подальше, чтобы никто не увидел?

А голова так и продолжала раскалываться, сильно же я ударилась. Вспомнила, как тетушка в детстве лечила мои болячки, жаль, что её сейчас рядом нет. Я подтянула колени к груди, положила на них голову, обхватила её ладонями и тихонько зашептала: «У киски не боли, у собачки не боли и у Славки заживи». Тетя еще и так приговаривала: «Ой, Купала, ты приди, с омовеньем помоги, смой бранливые слова, не болит пусть голова». Но при этом еще вода нужна, а её тут и в помине нет.

– Это у тебя заговор такой что ли? Никогда раньше такого не слышал, – пропищал рядом тонкий голосок.

Я резко вскинула голову и вскочила на ноги, передо мной стояло что-то: мужичок – не мужичок, мальчик – не мальчик, не понять кто или что. Маленький – мне по колено, лохматый – волосы в разные стороны торчат, зеленого цвета, словно молодая трава весной, в которых проскальзывали сине-желтые и красные пряди; такого же травяного цвета глазищи и веселая, щербатая улыбка. Одет он был почти как в старину деревенские мужики – широкие коричневые штаны, только что без заплат, болотного цвета рубаха навыпуск, почти по колено, подпоясанная ярко-зеленым поясом с бахромой. Странно, застежки у рубахи я не видела, может сзади? И босяком! А ступня – явно не соответствовала росту. Я бы сказала, она была как у меня.

2. Борвес

– Ты что, меня не слышишь? Говорить, вроде, можешь, – улыбка сползла с лица непонятно кого, лоб нахмурился, а в глазах появилось озадаченное выражение. Он внимательно оглядел меня сверху вниз, затем снизу вверх, прищурился на левый глаз, а бровь над ним поползла вверх. Как он это умудрился сделать?

Я смотрела во все глаза на это неведомо откуда взявшееся явление. Даже голова перестала болеть. Правда смотрела я сверху вниз, так что еще не все потеряно.

– Т-т-ты-ы-ы к-к-кто? – заикаясь прошептала я. Слова не хотели рождаться и застревали где-то в гортани.

– Так ты заикаешься, что ли? – морщины на лбу разгладились и он снова стал похож на озорного мальчишку.

Я помотала головой. О, голова в самом деле прошла. Ну надо же! Собралась с силами и уже более уверено спросила:

– Ты кто? Лилипут?

– А что такое лилипут? – заинтересовано произнесло создание моего воображения.

– Очень маленькие человечки, – я сползла по стволу и села на траву, – даже меньше тебя, правда, есть и еще меньше, мальчик-с-пальчик, Дюймовочка, вроде еще кто-то. – несла я околесицу: где они, интересно, есть, только в книгах.

– Это я маленький? – рассердился мальчишка. И стал резко увеличиваться в росте, я задрала голову, чтобы увидеть его злое лицо. Увидела, вместе с верхушками деревьев. Если бы я уже не сидела – сейчас села бы точно. Даже не села, а шмякнулась и растеклась, чтобы уже не собраться.

– Ты не можешь стать немного поменьше, – жалобно пропищала я, – у меня голова болит.

– Разве ты не вылечилась? Ты заговаривала боль. Я слышал. Борвес меня зовут, можно просто Бор, – уже спокойнее произнес он и уменьшился до прежнего размера.

– А меня Владислава, можно просто Славка, голова уже не болит, а белочка в ней прыгает, ты не можешь меня ущипнуть? – на одном дыхании протараторила я.

Борвес посмотрел на меня как на сумасшедшую, каковой я в этот момент и являлась, и с подозрением спросил:

– Зачем тебя щипать? Это еще какой-то заговор?

– Чтобы ты исчез, а я просну-у-у-лась, – всхлипнула я.

Этот наглец захихикал, подошел и щипнул меня за бедро. Спасибо, не за грудь, вполне мог дотянуться.

– Ой, а полегче нельзя? У меня синяк теперь будет.

– Зато ты теперь проснулась. А синяк залечишь, – продолжал он довольно хихикать, походил в этот момент на ехидного старичка-боровичка.

А я возмутилась: – Тогда почему я тебя вижу! Где мой лес с моими деревьями! Где ёлки, дубы, вязы, грабы, что там еще растет, почему здесь одни березы? – от моего крика сама чуть не оглохла.

– Потому что это мой лес, – опять нахмурился Борвес. – Я дух этого леса, Березовик. Почувствовал что-то неправильное в своих владениях и пришел посмотреть, что произошло. А вот ты что здесь делаешь?

– Так ты лесовик, леший что ли? Никогда не видела леших, у нас в России их вроде не водится. Или водятся? – с надеждой посмотрела я на него. Может я не сошла с ума, а просто очень редко бывала в лесу, не встречала.

– Я. Не. Лесовик. Не. Леший. – Чуть не по слогам прорычал писклявым голосом (разве такое возможно?) Бор. Я – Березовик. Мой отец – Борич, младший Бог Сварбела!

Мои глаза были уже, наверно, на макушке: – Так я не дома? Не в России? Твоя страна Сварбел и здесь есть Боги? Я не знаю такой страны. На Земле её просто не существует! – слезы потекли по моим щекам и я стала подвывать:

– Хочу домой к тете, хочу в Россию, хочу на Землю-ю-ю-ю.

Бор обнял меня и прижал к себе. Я и не заметила, как он опять вырос и стал со мной одного роста. Я плакала, жалобно поскуливала, как маленький щенок, а он гладил меня по волосам и успокаивал.

– Я не знаю, как ты здесь оказалась, если ты из другого мира. Мой называется Сварбел. Эта страна – Родсид. Не знаю, как тебе помочь вернуться, такое под силу только лишь богам, если они пожелают. Я подумаю, как это можно сделать.

Постепенно я успокоилась, только иногда всхлипывала. Подозреваю, что к этому приложил руку Бор, раз уж он дух (как дух может быть таким осязаемым!) и сын младшего Бога. По его словам, конечно. А он мне стал рассказывать о своем мире.

Сварбел состоит из двух островов посреди океана. Один чуть больше, другой чуть меньше. Говорят, есть еще острова, но они мелкие и там никто не живет. Специально, опять же по слухам, никто не проверял. Первый остров – это страны Длакрус и Родсид, второй – Искруд и мир Богов. Другого названия у мира Богов нет.

Родсид населен в основном людьми. Здесь есть знать – оды, средняя жив…, то есть средний слой населения, ну там купцы, горожане и всякие мелкопоместные – сежи и «крестьяне», которые не имеют личного обозначения рода. Правит всеми – Властитель. Родсид успешно торгует с соседями: Длакрусом и Искрудом. С миром Богов не торгует никто. Или никто об этом не знает.

Длакрус – страна оборотней, граничит с Родсидом. Они там все двуипостасные – человек плюс еще кто-то. Этот еще кто-то может быть кем или чем угодно – зверем, птицей, рыбой, даже вещью. В основном в стране всё мирно, последние 1000 лет, после того как разобрались со злобными и неуправляемыми велиарами. Они тоже оборотни, но агрессивные, злобные, своенравные и ядовитые. От их укуса нет спасения – или смерть или превращение. Нет, их не извели под корень, но смогли усмирить и привести к присяге. Говорят – Боги договорились между собой. Есть разные слухи и легенды о договоре, но я их почти не слушала, и так информации выше крыши. Бор, заметив это, не стал их подробно пересказывать. Нарушения клятвы бывают, но и наказание за них какое-то ужасное. А в общем все привыкли и живут, не слишком боятся. Простые оборотни не ядовиты. В человеческой ипостаси все твар… перевертыши почти не отличимы от людей. Только ободок радужки глаз в гневливом состоянии начинает светиться красным цветом, а у велиаров – наливается кровью весь глаз. Не спросила насчет хвостов. Они остаются или пропадают при перекидывании?

Искруд проходит широкой каймой по периметру второго острова. Страна окружена вокруг Хрустальными горами (интересно, горы на самом деле хрустальные или это просто красивое название, потом узнаю). Во всяком случае снаружи. И там живут драконы! Огнедышащие! Правда не все подряд, а только высшее сословие. И тоже двуипостасные. Все драконы – ри, это значит что-то вроде приближенных к богам. Сами они это придумали или нет, что приближенные, но Боги, вроде, не протестуют. Что имеется в виду под «приближенные» – географический или духовный аспект, пока не понятно. В общем, Искруд отделяет мир Богов от моря, людей и оборотней. Что там с внутренней стороны страны не знает почти никто. Боги редко пропускают к себе кого-либо. Сами изредка появляются на остальных землях, наверно, проводят ревизию. Узнать их, если они того не пожелают – невозможно. Могут прикинуться и оборотнем и человеком, и драконом. Или кем-нибудь из меньших богов, которых здесь пруд пруди. Не мир, а сплошной бестиарий. Правда Бор заверял меня, что Боги белые и пушистые, а остальные бестии вред приносят избрано, не всем и не всегда. Угу, верим. На людских землях водится в основном мелкая и средняя нечисть. По местам обитания, внешне и образу жизни похожи на наших сказочных существ. Во всех остальных странах (о Родсиде мы не говорим) люди тоже живут, только в гораздо меньшем количестве. У драконов их почти нет. А нечисть есть везде.

Чтобы разобраться в этом мире нужен специальный справочник, даже два. Один – для богов, духов и бестий, другой, чтобы не запутаться во всех этих фамильных родовых приставках. Как они сами это запоминают? С детства начинают зубрить, точно.

Чем дальше слушала Бора, тем больше мне все это что-то напоминало. Но я настолько устала, что сил вникать в реалии здешнего мира уже не было. Глаза сами закрылись и я заснула.

3. В путь!

Какой странный сон мне приснился, думала я. Было так тепло и уютно под одеялом, что открывать глаза и окончательно просыпаться не хотелось. Никогда особо не увлекалась ни фантастикой, ни фэнтези, а тут… Попала в какой-то незнакомый мир… И странный мальчишка… Надо же придумать – Дух, лесовик, нет, не лесовик, а березовик, Бор как его там. Дух – это же что-то потустороннее. Душа не успокоившегося мертвеца, что-то забывшего или не успевшего сделать на земле? Так, вроде, говорят. А мальчишка этот казался вполне живым, думающим, мыслящим, эмоциональным. Впрочем, эзотерикой тоже никогда не увлекалась, и ничего о потустороннем мире, если он и существует, в чем я сомневаюсь, не знаю. По моим представлениям дух – это высвобожденная душа человека, то, чем в сущности он был, со всеми его чувствами, воззрениями и желаниями, личностными чертами. То есть, дух это суть внутреннего содержания человека. Что-то бестелесное, фантомное, призрачное. Нет, призрак – это, наверно, как раз тело человека без души. Полупрозрачная субстанция, оболочка, хранилище, то что остается, если «дух вышибли». Вот чёрт, и понесло меня в эти дебри, я ведь совсем в таких вещах не разбираюсь. Да и не хочу. Навеял же непонятный странный сон такие мысли.

Я открыла глаза и увидела… чистое голубое небо и кроны берез. И вовсе не одеяло меня согревало. То есть одеяло, но из травы. А рядом сидел все тот же мальчишка. Значит… все было взаправду. Ничего не привиделось и не приснилось. Я со вздохом приподнялась и прислонилась к березе, рядом с которой лежала. Нащупала «подушку» на которой до этого покоилась моя голова. Это оказался пакет с моим театральным костюмом. Не потерялся, когда я проваливалась в этот трижды проклятый мир, как же он – мир Богов? Нет – Роксид. Мир Богов, это что-то неизвестное и непонятное самим жителям. Слезы навернулись на глаза. Ну почему! Почему это не сон!

– Проснулась?

– Я думала, все это приснилось… – попыталась сдержать слезы. – А что ночи здесь не бывает? Все светло и светло. Ни облачка, ни тучки, все не как у людей. – пробормотала, только бы поток слез не захлестнул меня.

– Почему же не бывает, у нас все бывает, как и везде – и день и ночь, и сумерки и рассветы. Ты спала совсем недолго. Три часа. Я решил дать тебе отдохнуть, прийти в себя, – вздохнул Бор. – А я пока думал, как тебе помочь.

Я с надеждой посмотрела на него:

– И как? Придумал?

– Тебе надо идти к Богам. Вернуть тебя в твой мир кроме них никто не сможет. Не знаю, смогут ли они… Да и захотят ли? Но это единственная надежда на возвращение.

– Черт! Черт! Ч-ч-чёрт меня возьми!!!

– А чёрт это кто? – заинтересовано посмотрел Бор.

– Никто. Мифическое существо из сказок. Нечистая сила с рогами и хвостом, злой и противный.

– Ворок! С ума сошла ворока звать на помощь. Тогда уж точно к себе не вернешься, утащит к себе и заставит служить тысячу лет, исполнять все его желания. Тебе это надо? – строго произнес Бор. – Лучше не говори о тех Богах, полубогах и нежити, которых ты не знаешь, во всяком случае не призывай, ругать или восхвалять можешь, а звать не надо. Многие из них пошутить любят над людьми. Иногда и зло. Они ведь Высшие, а люди… Это всего лишь люди. Подозреваю, кто-то из Высших тебя и призвал, что ты здесь объявилась. Только зачем? – задумался он. – Непонятно мне.

– И ты пошутить любишь?

– И я, – ехидно усмехнулся Бор. – Я тоже как бы полубог. Но кто с чистыми помыслами в мои владения вступает, тот может не бояться. Помогу и привечу. А кто со злом в лес идет – над тем и посмеяться, пошутить могу, и, тоже, зло. Ладно. Я с тобой идти не могу, мне нельзя далеко от моих владений уходить. Но провожатого тебе нашел. Во всяком случае на время.

Борвес по залихватски весело свистнул и между деревьями появился… кентавр. Только какой-то странный он был. В одежде. Кентавры ведь вроде полулюди – полукони с голым торсом. А этот был в белой рубахе, поверх – то ли сюртук, то ли кафтан, что-то напоминающее военный мундир темно серого цвета. Спереди этот кафтан короче, а сзади длиннее – прикрывает всю спину лошадиную как попона. И ярко-желтые звезды на правой и левой полочках переда мундира, как ордена или знаки различия. Я как увидела его, вскочила и рот открыла. Потом только на лицо взгляд перевела. У этого… кентавра были черные длинные волосы, почти до пояса, ну, то есть до туловища конячего, в которых проскальзывали узкие зеленые и красные пряди. Черты лица грубоватые, глаза чуть раскосые, желтые (!), рот большой, но красиво очерченный, и нос такой мясистый и немного вогнутый у переносицы. Не красавец, в общем. Но как то за общей внушительностью на это не обращаешь внимания. А лошадиная часть так и вообще смотрится изумительно. В общем этот мускулистый муж… кентавр смотрел на меня и ухмылялся. Вот же зараза, наверно привык, что на него любуются.

– Знакомьтесь, – усмехнулся Борвес. – Это Канлок яр Скинок, можно просто Кан, он таврос, это его раса. Недалеко от леса живет его клан. Кан был в отпуске по семейным обстоятельствам. А сейчас возвращается на службу в Мирпут. Он сможет тебя проводить до столицы. А это Владислава Варум, я тебе, Кан, о ней рассказывал.

– Можно просто Славка, – пролепетала я, с трудом отрывая взгляд от этого… тавроса.

Кан внимательно оглядел меня с ног до головы, нахмурился и пробасил (о, боже, у него такой густой бас!) – А у вас все женщины так одеваются? Бор, она не может в этом путешествовать. Это просто неприлично для женщины. Так могут одеваться только колдуньи и шл… гм… в общем, колдуньи.

Никогда не была особо вспыльчивой. Но с тех пор как попала в этот мир, эмоции зашкаливают, сменяя одна другую, ну я и разозлилась. В конце концов я не по своей воле здесь оказалась: – А у нас только так и путешествуют, потому что это удобно. Да и на лошадях ездить удобнее в брюках, чем в платье или юбке, хотя мне все равно, я могу и в юбке, только её нет, осталась дома.

Это я то неприлично одета! Да на мне самые приличные черные легинсы из бутика, желтая маечка обтягивающая мою мелкую тушку и сверху короткий кардиган без пуговиц. Правда, все немного помялось и запылилась в этих перипетиях, а местами покрылось зелеными, травянистыми пятнами.

Таврос в изумлении посмотрел на меня и со злостью проговорил, как припечатал:

– Во первых, я – не лошадь и даже не конь, я – таврос! Во-вторых, я не позволяю на себе ездить, особенно всяким… дамочкам, и в третьих, я уезжаю! – Громовой бас Кана разлетелся по лесу, даже ветви берез заколыхались.

– Кан, подожди, – остановил его Бор, – она ведь ничего не знает о нашем мире. Не знает обычаев, законов и привычек, не знает тавросов, в конце концов. Давай, начнем знакомство сначала. Славка, – укоризненно посмотрел он на меня, – давай лучше подумаем что можно сделать.

Моё возбуждение уже улеглось, если меня не возьмут с собой, как я буду одна добираться куда-то там… к богам. Нет, я, конечно, умею путешествовать автостопом и даже пешком, но это у себя на земле. А здесь, со всей этой нечестью и мифологическими, как оказалось, существами, говорящими и действующими по своим законам… Хотя бы на первое время мне нужен спутник.

– Я прошу прощения, вспылила, – шмыгнула носом. – Я отойду на пару минут, отвернитесь или подождите меня, – пробормотала, не глядя на них, схватила свой пакет и побежала к самой толстой березе не дожидаясь ответа. Ну как я в этом пойду, думала вытаскивая костюм. Разложила на траве белую сорочицу из реквизита, сарафан и шугайку. Костюм был очень красивым, сшитый специально для меня – солистки номера, а отделывала его моя тетушка. Сорочица была длинной, из тонкого льна, по щиколотки, с вырезом под горло, прямыми рукавами, собранными у запястий, и расшитая у горла и по низу рукавов красной и золотистой нитью. Шелковый сарафан на широких бретелях, точно по фигуре облегал тело, переходя от талии в юбку-солнце. И тоже расшитый по низу, только чисто золотой нитью. К сарафану прилагался пояс, опять же сплетенный тетей. Она своим плетением, макраме, могла бы деньги зарабатывать. А шугайка была из золотой парчи. Я переоделась во все это великолепие, без зеркала расчесала волосы, на ощупь заплела косу, обвивая её желтыми лентами разных тонов, засунула снятую одежду обратно в пакет. Босоножки переодевать не стала, мои парчовые туфельки для выступления дороги не выдержат, а босоножки желтые, в тон костюма. Вздохнула, сожалея, что придется портить такое великолепие и вышла из-за берез.

Парочка продолжала выяснять отношения – брать меня в поход или не брать. Потом взглянули на меня и зависли. Ну а я получила моральное удовлетворение. Знай наших!

– Ты ода? – выдавил из себя Кан.

– Я не ода. Я поэма. – Мрачно буркнула я, чувствуя очередные неприятности.

Бор закатил глаза:

– Ода – это высокорожденная женщина у людей.

– У нас нет высокорожденных, у нас все равны, как на подбор. Правда, некоторые ровнее других…

Кан в это время рассматривал моё одеяние. Потом вопросительно посмотрел на меня: – Ты веда? Колдунья? У тебя обереги.

– Где? – оглядела я себя.

– Да вот же, по вороту и на поясе. – ткнул он пальцами в названые места.

– Это плетение, макраме называется у нас, его моя тетушка делала.

– А ты так умеешь?

– Ну умею, невелика хитрость. Тетя меня учила плести. Только какие же это обереги, – пожала плечами. – Это украшение.

– Обереги, – уверенно проговори Кан, ему поддакнул Бор. – Вот на здоровье, это на удачу, на охрану, славу, власть. А здесь – восхваление Агнары, богини пресветлого огня, – продолжали тыкать в меня.

– Хорошо, пусть это будут обереги, что из этого? – устав от тыканья согласилась с ними.

– Если ты умеешь плести такие, можешь быть ведой. Помогать людям. – вопросительно посмотрел на меня Бор.

– Я умею плести, но я не знаю что они означают. У нас они ничего не значат. Я могу таким образом наплести и бурю, и потоп и смерть. Мы идем? Или опять я неправильно одета?

– Ты слишком богато одета, – вздохнул Кан. – В таком виде ты не дойдешь до города. Успеешь выйти замуж или заберут для выкупа. У нас оды только с охраной ездят. Если без охраны, значит жениха или родственников нет, а ты красивая и одета как высокородная. Любой захочет в жены взять. – Он еще раз рассмотрел мой костюм, а потом с надеждой спросил: – А у тебя нижнее платье длинное?

– Хрррр, – стала снимать с себя шугайку, а затем и сарафан, не обращая внимания на их выпученные глаза. Затем повязала пояс поверх сорочицы. – Так пойдет? Учтите, больше у меня никакой одежды нет. – Зарычала чуть сдерживаясь.

Кан молча порылся в сумке притороченной к боку его конской части и вытащил оттуда серый плащ такой же странной конструкции, как и его мундир – спереди короче чем сзади, и велел мне одеть.

Надев плащ, я отвернулась от них и натянула еще и лосины. В одной сорочице я чувствовала себя раздетой, слишком тонкой она была. А сарафан и шугай сложила обратно в пакет.

Плащ на мне волочился почти по земле, а с боков я обнаружила прорези для рук. Очень даже удобно.

Наконец мы тронулись в путь. Настроение у всех было паршивое. Бор и Кан были недовольны моим видом, с их стороны очень вызывающим и неприличным, что опасно для меня, а я устала препираться. А может Кан просто был женоненавистником, а Бор расстроился из-за меня. Говорить с ними после устроенного представления не хотелось. Он прошел с нами после выхода из леса километра два или три, а потом распрощался, дальше отдаляться от своих владений он не мог. На прощание пожелал нам щедрой земли (я так поняла – удачи). Сказал, что я могу попросить помощи у духа любого леса, когда в нем буду, передав, что я друг Бора, сына Борича и Весняны. Так мы и распрощались: он с улыбкой, я с грустью. Моя воля – осталась бы жить у него в березняке. Но мальчишка прав, надо идти к Богам, просить, чтобы вернули домой.

– Кан, а почему я не могу просить о помощи Богов прямо здесь, какая им разница откуда у них прошу. Ведь они должны слышать меня где бы я не была, – спросила я, вспомнив наши религиозные обычаи.

– Боги редко вмешиваются в жизнь людей, да и остальных существ тоже. Оглохнуть можно, если каждый будет просить там, где ему удобно. Если у тебя на самом деле важное дело, ты дойдешь до них и попросишь. А если не хочешь идти, значит это и не важно для тебя.

А я только вздохнула тяжело. Была бы я дома и просить ни о чем не стала, сама со своими проблемами стала бы справляться. А здесь все чуждо и не знакомо. Мы шли по дороге, мимо проезжали всадники, некоторые здоровались с Каном. Все – кто искоса, а кто и прямо – смотрели на меня. А я думала о том, какая же он зараза. Одежда ему моя не нравится, подвезти не хочет и молчит. Я рассматривала проезжающих мимо нас – одеты почти так же как Кан, только, конечно, с брюками и сапогами. Женщин пока не видела. Не водятся они здесь что-ли? Или по домострою дома сидят? Тогда понятно, почему Кан не хотел меня с собой брать. Я посмотрела на него и даже остановилась. Кентавр, тьфу… таврос прошел вперед, оглянулся, заметив, что я не иду.

– Ну. В чем дело? Нам еще долго идти, а ты уже устала, – с раздражением и даже некоторым презрением бросил он.

– Кан… – начала я.

– Канлок, – перебил меня этот великолепный гад, своим басом, – меня зовут Канлок. Кан я только для друзей.

– Канлок, – вежливо повторила я за ним, – скажи, а почему у тебя волосы стали другого цвета?

Гад посмотрел на свою гриву:

– Они всегда такие.

Я почему-то взглянула на его хвост. Да нет, все верно, пряди в волосах поменяли свой цвет.

– В лесу у тебя в волосах были зеленые и красные пряди, а сейчас желтые и серые.

Таврос внимательно рассмотрел свои волосы, потом задумчиво спросил:

– Скажи ода Вячеслава (О! Прогресс, я уже стала одой, а не безымянным существом), а у Бора какие были волосы?

Я попыталась вспомнить, как выглядел Борвес:

– Зеленые, похожие на траву, молодую траву, с синими, желтыми и красными прядками, – нахмурила лоб, вроде так.

Кан тяжело вздохнул и сквозь зубы проговорил:

– Иди сюда ода, садись.

Я от изумления даже рот раскрыла. Канлок не дожидаясь меня, подошел, подхватил за талию и усадил к себе на спину. От неожиданности я чуть не слетела с него. Никогда не ездила в дамском седле. Да и в мужском только три раза, у нас в частной конюшне. Лошади мне нравились, я их не боялась, да и они меня тоже. Но Канлок ведь не лошадь. А какая разница, мысленно махнула рукой и схватилась за него сзади. Мы быстро поехали, то есть я поехала, а он шел. Шаг у него был широкий и летящий, сидеть было удобно, почти не подскакивала в сед… на спине. Примерно через полчаса он свернул с дороги в сторону на широкую тропу. За узким перелеском показалась деревня. Мы проезжали мимо аккуратных, добротных домов. Заборов здесь не было. Владения отгораживались друг от друга деревьями и кустарниками. Приятная деревня. Интересно, здесь все такие?

Кан остановился у одного дома с красной крышей. На пороге появилась женщина. Первая женщина, которую я увидела. Я прямо впилась в нее взглядом. Черные распущенные волосы, Серое длинное платье, похожее на мою сорочицу, тоже подпоясанное поясом и черный плащ расшитый непонятными узорами, похожими на письмена или руны.