Текст книги "Дорога сна (СИ)"
Автор книги: Елена Елисеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Сударыня? – Леон решил держаться с ней исключительно вежливо, чтобы она, не дай Бог, не подумала, что упала в его глазах после произошедшего. – Надеюсь, вы не жалеете о... о том, что случилось?
– О нет, что вы! – она блеснула глазами и чуть смущённо опустила их. – Мне никогда ещё не было так хорошо!
«Должно быть, ваш молодой муж был не особо опытен в подобных делах», – подумал Леон с внезапно накатившим чувством гордости за себя, но говорить такие вещи Авроре было бы бестактно, и он тоже опустил глаза.
– Надеюсь, я не сделал вам больно?
– Нет-нет, всё было прекрасно! Я так давно мечтала о вас, и вот наконец это случилось!
– Мечтали обо мне? – Леон в изумлении вскинул на неё глаза.
– Да, с тех самых пор, как увидела вас без ру... – она быстро замолчала, и румянец сильнее прилил к её и без того порозовевшему лицу.
– Без рубашки? – хмыкнул Леон. – Что ж, я польщён. Не думал, что смогу понравиться вам, особенно в таком разодранном виде, в каком предстал перед вами около недели назад. Вы мне тоже понравились... нет, я влюбился в вас, – перебил он сам себя, – ещё со времён праздника урожая, если не раньше.
– Вы влюблены в меня! – Аврора всплеснула руками. – Боже мой, но почему вы всё это время молчали?
– Я был уверен, что вы отвергнете меня, – он пожал плечами и поморщился от новой вспышки боли. – Как бы это выглядело: молодая прекрасная вдова, хозяйка замка, и неизвестно откуда приехавший незнакомец, который и прошлое-то своё толком не помнит?
– А я-то была уверена, что вы влюблены в другую, – прошептала Аврора, и на глаза её вновь навернулись слёзы. – Как глупо вышло! Сколько времени мы потратили впустую!
– В кого же я мог влюбиться в этом диком краю? – усмехнулся Леон. – В Гретхен? В Вивьен? В Люсиль де Труа?
– Почему нет? Вам же нравятся рыжие...
– Ну, она в любом случае была слишком молода для меня, – протянул он, несколько озадаченный словами Авроры. Ему и правда нравились рыжеволосые женщины, но откуда она-то об этом знает? Он вроде нигде об этом не обмолвился, даже в разговоре с Бертраном...
– Молода, красива и умерла раньше срока, – ожесточённо произнесла Аврора, и губы её сжались, словно она пыталась сдержать сильную боль. – Сегодня умер ещё один человек, возможно, виновный в её смерти. Умер, потому что я принесла ему яд! Люсиль мертва, Чёрный Жоффруа мёртв, а я сижу здесь, с вами, и мне хорошо! Я не заслужила этого удовольствия, не заслужила любви, не заслужила...
– Полно, перестаньте! – Леон испугался, что сейчас она снова разрыдается. – В смерти Люсиль вы не виноваты, виноват только её убийца. А Чёрный Жоффруа в любом случае был разбойником и головорезом и заслужил казни. Что касается вашего милосердия... я думаю, вы поступили правильно. Я однажды тоже, – он сглотнул, – убил человека из жалости к нему. Это было давно, я тогда ещё служил в рядах королевских гвардейцев. Мне с моим отрядом поручили арестовать преступника. Мы отыскали его, загнали в угол, и я столкнулся с ним лицом к лицу – он стоял, сжимая в руке нож, от которого пользы было столько же, сколько от вышитого носового платочка, он совсем не умел им владеть... И я видел ужас в его глазах, видел, что он боится заточения и боли, я знал, что его будут пытать. И я заколол его – выбил нож и вонзил шпагу ему прямо в сердце.
Аврора передёрнулась и на миг прикрыла глаза, но ничего не сказала.
– Позже Кольбер поносил меня на чём свет стоит, утверждая, что я должен арестовывать, а не убивать преступников, но мне было всё равно. Я знал, что спас его от пыток и мучений, и знал, что поступил правильно. И сейчас я бы поступил точно так же. Так что, как видите, уж кто-кто, а я точно не стану корить вас за проявленное милосердие.
– Благодарю вас, – сдавленно проговорила она. – Но что совершил тот преступник с рыбьими глазами? Он тоже разбойничал? Или нападал на женщин?
– Он был крупным вором и карточным шулером, если мне не изменяет память... – Леон споткнулся на полуслове и уставился на Аврору ещё более изумлённо, чем раньше. – Постойте, откуда вы знаете, что у него были рыбьи глаза? Я совершенно точно вам этого не говорил!
– Я... не знаю, – она снова побледнела и затравленно огляделась, будто готова была сбежать из комнаты Леона в одной рубашке. – Я просто представила его таким – с пустыми и холодными рыбьими глазами... У Чёрного Жоффруа они стали такими же пустыми перед казнью...
– Нет, вы мне что-то недоговариваете! – бывший капитан лихорадочно соображал. У него в голове вновь прозвучал голос мужчины из сна, назвавшего Аврору «ведьмой» и «колдуньей», вспомнились слова Бертрана, который знал её с самого детства: «Она как будто насквозь тебя видит, как будто стоишь перед ней без одежды». Леон подумал о целебных зельях и опасных ядах, которые Аврора изготавливала сама, о слухах, связанных со смертью её мужа, о её случайных словах, которым он до этого дня не придавал значения. Она сказала, что беспокоится из-за Люсиль, потому что увидела дурной сон про неё! Самому Леону не раз снились странные сны за всё время, что он провёл здесь... Сновидения, зелья, слухи и таинственные убийства – как он раньше мог не замечать, что все нити сходятся к Авроре Лейтон? Должно быть, её красота и собственная влюблённость окончательно затмили его разум!
– Откуда вы знаете, что у этого преступника были рыбьи глаза? И откуда вы знаете, что мне нравятся рыжеволосые женщины? Откуда вам вообще известно то, что остаётся лишь в моих мыслях, о чём я никому не рассказывал? Прошу вас! – он вскинул руку, когда Аврора рывком высвободилась из его объятий и, подхватив платье, метнулась к двери. – Я клянусь, что не выдам вашей тайны и никому ничего не расскажу, будь вы ведьма, колдунья, оборотень или даже демон! Я только об одном прошу – скажите мне правду.
Аврора ещё некоторое время колебалась, стоя возле двери, потом выпустила из рук платье и принялась с необыкновенной скоростью одеваться, весьма ловко затягивая шнуровку и застёгивая крючки. Кое-как приведя себя в порядок, она повернулась к Леону, и в глазах её мелькнуло отчаяние.
– Хорошо. Я скажу, если уж вы так этого хотите. Но имейте в виду: если вы расскажете об этом кому-нибудь ещё, я буду всё отрицать! Вы всё равно вряд ли сможете что-нибудь доказать.
Она сделала несколько шагов в центр комнаты, остановилась перед Леоном и медленно, даже с некоторой торжественностью, объявила:
– Я не ведьма, не колдунья, не оборотень и не демон. Но я и правда способна на кое-что, не поддающееся разумному объяснению. Я могу заглядывать в чужие сны.
Глава XIII. Призрачная истина
Я пью за разорённый дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоём,
И за тебя я пью.
За ложь меня предавших губ,
За мёртвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас!
Трио «Меридиан» – Последний тост
Позднее Аврора никак не могла до конца осознать, что же заставило её поступить именно так, как она поступила. Должно быть, она внезапно поглупела или вовсе лишилась разума, – как иначе объяснить то, что она выдала Леону Лебренну, человеку, с которым она была знакома чуть дольше пары месяцев, величайшую тайну своей жизни?
Конечно, за эту пару месяцев она перенесла множество потрясений. Неожиданная влюблённость в Леона и нелепая, как считала Аврора, попытка помочь ему, стерев память; трагическая гибель Люсиль, неловкие попытки расследования, самоубийство Чёрного Жоффруа, к которому она тоже была причастна; и, наконец, страшное зрелище неудавшейся казни атамана разбойников – всё это не могло не оставить следа на её тонкой и чувствительной натуре. Но даже после пережитых потрясений она не должна была очертя голову кидаться в объятия Леона!
Аврору всё ещё бросало в краску при мысли о произошедшем. Это казалось ей неправильным, почти чудовищным: она стала свидетельницей гибели человека, пусть и преступника, всё равно что сама убила его, а потом спокойно наслаждалась ласками бывшего капитана! Ей вспомнились строчки из какой-то заумной книги, прочитанной давным-давно: на далёких южных островах, где живут туземцы, после похорон одного из членов племени принято петь, плясать, веселиться и совокупляться. На смерть там отвечают торжеством жизни... Раньше это казалось Авроре дикостью сродни людоедству и рабству, теперь же она подумала, что в этом есть здравое зерно. «Во всяком случае, Чёрный Жоффруа вряд ли осудил бы меня», – эта мысль вызвала у неё невольную усмешку.
И всё же она не могла перестать винить себя за глупость. Это же надо было так расслабиться, чтобы проболтаться трижды: про то, что она впервые увидела Леона, когда он был без рубашки, про его любовь к рыжеволосым женщинам и про преступника с рыбьими глазами! Аврора признавалась себе, что до сегодняшнего дня и не подозревала, как хорошо может быть женщине с мужчиной, и тихие ласки её мужа были лишь тенью того удовольствия, что доставил ей Леон. Но это не извиняло её, а даже добавляло вины: как глупо было, впервые в жизни полностью познав радость плотских утех, растаять от их тепла и выболтать все свои тайны!
Но теперь отступать было уже поздно. Леон смотрел на неё своими ясными голубыми глазами, чуть прищурившись, и от этого пристального взгляда её бросало в дрожь. Скрестив руки на груди, которую Леон только что ласкал, будто защищаясь от его взора, Аврора выпрямилась и заговорила. Она рассказала обо всём – о том, как ещё в детстве обнаружила у себя способность проникать в чужие сновидения, как быстро поняла, что нужно скрывать это даже от самых близких, как подсматривала сны других людей до тех пор, пока не пресытилась этим, и, наконец, о том, как в первый раз увидела Леона спящим на берегу реки.
Поразительно, но когда Аврора заговорила об этом, он низко опустил голову, явно смущённый, и краска прилила к его лицу, с которого ещё не сошли остатки летнего загара. Когда же Леон услышал, что Аврора не раз заглядывала в его сны, то и вовсе отвернулся, сделав такое движение, как будто хотел прикрыться.
– Неудивительно, что Бертран сказал про вас, что вы как будто видите человека насквозь, – пробормотал он. – «Словно стоишь перед ней голый», – вот его точные слова. Теперь-то я понимаю, что это не просто фигура речи!
– Я не видела Бертрана голым! – поспешила оправдаться Аврора, с каждым словом чувствуя себя всё более и более виноватой. – Вообще-то я не так уж и часто заглядывала в его сны. Ему постоянно снится война, – она повела плечами, – вот уж на что я точно не хочу смотреть!
– Зато вмоисны вы заглядывали частенько, – укоризненно заметил Леон, всё ещё порядком смущённый. – И даже видели меня с де Круаль – иначе как бы вы узнали про мою любовь к рыжим?
– Простите, – прошептала она, убирая от лица волосы. Леон только что назвал свою прежнюю любовницу по имени и даже не заметил этого, и нельзя было сказать, обрадовало это Аврору или огорчило. – Я знаю, это некрасиво, ещё более некрасиво, чем подсматривать за людьми через замочную скважину или щель в двери! Единственным оправданием мне может служить то, что я никому ни о чём не рассказывала и никогда не использовала увиденное во снах в своих целях... до одного случая.
И она поведала про тот ужасный сон, приснившийся ей в ночь после праздника урожая, – сон, в котором Люсиль насиловал неизвестный мужчина. Леон, услышав об этом, помрачнел и нахмурился, взгляд его снова стал холодным, как лёд.
– Вы думаете, это мог быть её дядя, верно? – спросил он.
Аврора, которой эта мысль пришла в голову едва ли не самой первой, молча кивнула. Она старательно гнала от себя это предположение, но чем дальше, тем крепче оно пускало корни в её разуме, и она была рада, что ей не пришлось высказывать его вслух, что Леон озвучил это за неё.
– Если судить по словам служанки, они с Люсиль и правда дядя и племянница, а не супруги, которые зачем-то скрывают свой брак, – мрачно проговорил он. – Что ж, не он первый, не он последний, кто совершает грех кровосмешения. Теперь понятно его желание всё время держать Люсиль при себе, понятно, почему он охранял её, как цепной пёс... А когда она попыталась сбежать и рассказать о совершённом над ней насилии, он настиг её и убил, – Леон смотрел в одну точку, пальцы его сжались в кулаки. – Я верю, что это не просто дурной сон, что такое и правда могло быть, но как нам это доказать?
– Я надеюсь на дневник Люсиль, – дрогнувшим голосом ответила Аврора. – Может, она его всё-таки вела и описывала там все ужасы, которые с ней происходили? Я хочу ещё раз наведаться в гостиницу и обыскать номер, пока де Труа со слугами не уехали из наших краёв.
– Слуг, кстати, тоже нельзя исключать, – заметил Леон. – Кто знает, может кто-то из них запугивал Люсиль, чтобы она ничего не рассказала дяде, а сам творил с ней... всякие непотребства.
– Но ведь это ужасно! – воскликнула Аврора. – Бедную девушку подвергли насилию – возможно, множество раз! – а потом закололи! И она надеялась на мою помощь, а я ничего не смогла сделать!
– Не вините себя, – поморщился Леон. – В таком случае и я, и Бертран, и Гретхен виноваты не меньше. Мы встречались с Люсиль, не зная, какие ужасы она перенесла, и ничего не замечая. Вы – единственная, кто понял, что с ней что-то не так, кто хотя бы попытался ей помочь...
– Я ничего бы не поняла, если бы не заглянула в её сон, – нервно перебила его Аврора. – До того, как увидеть весь этот кошмар, я думала, что ей снятся нежные девичьи сны: первые поцелуи, цветочки, песни и танцы... До чего глупо!
– Вы не виноваты, – повторил Леон. – Вы не могли знать, да и никто не мог знать, что творится за запертыми дверьми. Кто виноват, так это насильник и убийца Люсиль, – хотя возможно, это два разных человека.
– Вы думаете? – растерянно спросила она.
– Почему нет? Например, кто-то из слуг обесчестил её, а дядя убил, потому что считал, что Люсиль опозорила его.
– И при этом оставил слугу в живых? Что-то не верится.
– Согласен, это странно, – кивнул Леон. – Но я помогу вам выяснить, в чём дело. Я краем уха слышал, что Гретхен завтра собирается на рынок. Я вызовусь составить ей компанию, а заодно приглашу де Труа со слугами – им ведь тоже надо закупить припасов перед долгой дорогой! Я расскажу им, что нашёл убийцу Люсиль. Что им был... например, кто-то из убитых разбойников. Если де Труа и впрямь виновен, он успокоится, что находится вне подозрений. А вы тем временем проберётесь в гостиницу и обыщете номер. Ну что, как вам план?
– Прекрасно! – Аврора внезапно ощутила прилив бодрости. – Только одно меня смущает... Вам хватит сил добраться до рынка и вернуться обратно? Всё-таки вы едва встали на ноги...
– Разве я уже не доказал вам, что у меня достаточно сил для чего угодно? – хмыкнул он, кивнув на смятое покрывало. Аврора почувствовала, что краска приливает к её щекам, и опустила ресницы.
– Нехорошо это, – произнесла она. – Бедная Люсиль перенесла насилие и была убита, а я наслаждаюсь вашими объятиями и шучу над этим! Это несправедливо по отношению к несчастной девушке!
– Ну-ну, вы всё равно не поможете ей тем, что откажетесь от меня, – рассудительно заметил Леон. – А ясная голова и здоровый сон вам не помешают. Чем более страстным будет соитие, тем более крепким будет сон, это не раз проверено мной лично!
– Что ж, не смею вам возражать, – Аврора вновь потупилась. – У вас опыта значительно больше, чем у меня.
Леон усмехнулся, но затем сразу стал серьёзным.
– Кстати, насчёт крепкого сна... Мне тут приснился один странный сон. Я не очень хорошо помню, что именно видел, но точно знаю, что там был человек, которого я называл отцом. Я не помню ни его лица, ни имени – кажется, даже во сне я их не знал. Но я точно знаю, что видел своего отца. Скажите мне, Аврора, – он заглянул ей в глаза, и она вздрогнула, увидев в них глубокую беспросветную тоску, – как со всем происходящим связана моя память? Почему я не помню многого из своей прошлой жизни? Что произошло в тот вечер, когда я остановился у вас на ночлег? Я помню, что пришёл в себя утром в вашей гостиной, вы привели меня в чувство, – но что предшествовало этому?
Аврора долго молчала, не в силах выдавить ни слова. Она чувствовала, как сильно бьётся её сердце, как всё тело охватывает жар, к лицу приливает кровь, а по вискам бегут капли пота. У неё даже слегка закружилась голова – настолько ей было страшно и стыдно. Но она не могла и не хотела больше врать Леону, поэтому разомкнула губы и с трудом проговорила:
– В этом тоже только моя вина. Вы знаете, что я изготовляю целебные зелья и снадобья, я лечила вас, Маргариту, кое-кого из местных, Бертран тоже обращается ко мне за помощью, когда его беспокоит отсечённая рука... Так вот, не все мои зелья лечат. Вы уже знаете, что у меня есть снадобье, которым можно отравить человека, есть у меня и много других... небезопасных вещей. Среди них зелье, которое может стирать память. И я... дала вам выпить его.
Спотыкаясь и путаясь в словах, с горящими от стыда щеками, она повторила историю, уже рассказанную Леону однажды, историю о своей бабушке-целительнице и унаследованных от неё записях, о том, как Леон ураганом ворвался в скучную заболоченную жизнь Авроры со своими горестями и страданиями, о которых хотел забыть, и она в порыве милосердия отдала ему зелье, предназначенное для неё самой. Бывший капитан выказал меньше изумления, чем она ожидала, – похоже, о многом он уже догадался сам. Он выслушал и о расписке, данной им Авроре, и о своём долгом полуобморочном сне на козетке в гостиной, но когда она произнесла: «Вы сказали, что ваш отец...», он резко вскинул руку, останавливая её. Этот жест напугал Аврору – ей показалось, что Леон хочет ударить её, и она отшатнулась.
– Не бойтесь, – заметив её страх, с глубокой горечью произнёс он. – Я не причиню вам вреда, Аврора. Я верю вам – и тому, что вы можете проникать в чужие сны, и в ваши волшебные зелья. Нет нужды показывать мне расписку, чтобы я убедился в правдивости ваших слов. Должно быть, я и правда был в таком состоянии, что выбор был невелик: лишиться памяти или лишиться рассудка.
– И вы не злитесь на меня за то, что я стёрла вам память? – недоверчиво спросила она.
– Если на кого и злиться, так это на самого себя, – Леон грустно усмехнулся. – Это было моё решение, вы не принуждали меня пить ваше зелье. Но я выпил, память покинула меня... а теперь, видно, начинает потихоньку возвращаться.
– Только не просите меня дать вам ещё зелья! – воскликнула Аврора. – Я ни за что больше не пойду на это, я не могу так рисковать! Кто знает, что станет с вами, если вы выпьете зелье второй раз?
– Я и не собирался пить его, – он опять усмехнулся. – Не бойтесь, больше я ничего у вас не попрошу. Если действие зелья заканчивается, а память возвращается ко мне, значит, так тому и быть. Я устал спорить с судьбой, – он махнул рукой и поморщился – видимо, плечо всё ещё отдавало болью.
– Неужели вы не хотите, чтобы я вам всё рассказала? – удивилась Аврора. – Про то, кем был ваш отец, какие приключения вы пережили, кто были ваши друзья и враги?
– Не хочу, – Леон потряс головой. – Пусть всё идёт своим чередом. Если я их забыл, должно быть, на то были свои причины. Может, память вернётся ко мне во снах – со временем. А если не вернётся, то не так уж и важно то, что я забыл.
– И вам совсем не любопытно узнать, кем вы были раньше? – Аврора уставилась на него с недоумением.
– Любопытство – черта женского характера, мне оно несвойственно, – улыбнулся он. – Сейчас я здесь, с вами, у меня есть хороший друг и прекрасная возлюбленная, есть дело, которое я должен завершить, а остальное подождёт.
– Вы очень благородный человек, – Аврора ощутила, что на глазах выступили слёзы, и быстро вытерла их рукой. – Вы простили женщину, которая стёрла вам память и отняла у вас ваше прошлое, которая тайком подсматривала ваши сны...
– Полно вам, – перебил её Леон, поморщившись, – здесь нет никакой вашей вины. Я сам просил стереть себе память, а что касается снов... как вы и сказали, это не более предосудительно, чем подглядывать в щёлочку. Вы используете свой дар – оба своих дара – во благо, и на вас в любом случае меньше вины, чем на разбойнике Чёрном Жоффруа, предательнице Вивьен или убийце бедной Люсиль.
Они ещё долго разговаривали после этих внезапных признаний, и так вышло, что Аврора провела у Леона почти весь день и покинула его только ближе к вечеру. Никого это, казалось, не волновало: у Бертрана и Маргариты были свои хлопоты, Франсуа мелькал туда-сюда по коридорам, прихрамывая больше обычного и жалуясь на спину. Аврора, сославшись на плохое самочувствие, не стала спускаться к ужину и поела у себя в комнате, благо такое поведение вполне могло быть объяснено потрясением после увиденной казни. Спать она легла рано, всё ещё в растрёпанных чувствах, и от души надеялась, что ей приснится Леон, и то волшебное, что он делал с ней нынче днём. Но судьба, как обычно, жестоко посмеялась над Авророй. Она хотела просто уснуть, не заходя ни в чей сон, но на этот раз в сон пришлик ней.
Впоследствии ей часто казалось, что это произошло наяву, – настолько реальным выглядело всё происходящее. Авроре приснилось, что она проснулась посреди ночи, села на постели, сонно поморгала, потом протёрла глаза и осмотрелась, не совсем понимая, где она находится. Сообразив, что она не в Усадьбе теней, а в замке Железной Руки, она огляделась, пытаясь понять, что её разбудило. У Авроры было странное чувство, как будто её тихонько позвали по имени, причём голос был женский. Сначала она никого не увидела, но потом возле окна что-то шевельнулось, от него отделилась тень, и посреди комнаты, озарённая бледным лунным светом, закачалась Люсиль де Труа.
Аврора и во сне чётко помнила, что Люсиль мертва, и сразу поняла, что перед ней призрак. Медно-рыжие волосы девушки теперь стали синеватыми, кожа приобрела неестественно бледный оттенок, глаза казались двумя чёрными дырами на белом лице, тело не было прикрыто ничем, кроме кружевной рубашки, и Аврора стыдливо отвела глаза от просвечивающей под тонкой тканью груди Люсиль. Как ни странно, её вовсе не напугало присутствие привидения в комнате, – её охватили лишь тоска и жалость. «Люсиль, кто убил тебя?» – хотела спросить она, но губы отказались разжиматься.
Вместо Авроры заговорила сама Люсиль.
– Он всегда был очень строг со мной, – холодным неживым голосом проговорила она. – Считал, что за мной нужен глаз да глаз, потому что такие девушки, как я, часто попадают в беду. Такие красивые и легкомысленные, – добавила она, отвечая на невысказанный вопрос Авроры. – Он часто порол меня, даже за мелкие проступки вроде разлитых чернил или разбитой вазы, – не было нужды пояснять, что «он» – это суровый дядя Люсиль. – Говорил, что заботится о моей бессмертной душе, – её губы искривились, будто она сдерживала не то усмешку, не то сильнейшую боль.
Она подошла ближе, лунный свет ярче вырисовал её тонкий колышущийся силуэт, и теперь Аврора ясно видела, что сквозь фигуру Люсиль смутно видны очертания комнаты. Видела она и страшную колотую рану на груди девушки, и пятна крови на светлой ночной рубашке.
– Впервые это случилось, когда мне было шестнадцать, – всё тем же неживым голосом продолжала она. – Он, как обычно, порол меня за что-то – странно, что я уже не помню, за что! Он всегда бил меня только по ягодицам и никогда – по спине. Когда я была маленькой, он стегал меня через одежду, но когда я стала старше, он стал задирать мне юбку. И однажды он просто... не выдержал.
Аврора в ужасе прижала руку ко рту. То страшное, что она давно подозревала, но о чём боялась поделиться даже с Леоном, обходясь стыдливыми намёками, теперь само выплыло наружу, рассказанное жертвой Жюля-Антуана, – жертвой, которой она стала задолго до своего убийства.
– Мне было так больно, и вокруг было столько крови, что я испугалась, что умираю, – ровным голосом говорила Люсиль. – А он, мне кажется, испугался только того, что я кому-нибудь расскажу. Он то запугивал меня и угрожал убить, то утверждал, что мне всё равно никто не поверит, он расскажет всем, что это я – распутная девка, которая его соблазнила... Странное дело – он почти никогда не пытался меня подкупить, всегда только угрожал! И я никому не сказала. У меня никого не было в целом свете, кроме него, слуги бы мне не поверили... кроме Анны, но что бедная добрая старушка могла сделать! И я смирилась.
Аврора хотела сказать что-то, ужаснуться, пожалеть, разгневаться, чувства переполняли её, но язык словно отсох, и она могла лишь сильнее прижать ладонь ко рту, не осознавая, что кусает себя.
– Потом это стало повторяться всё чаще и чаще. Он говорил, что это я виновата, что я – демон, соблазняющий его, что я гадкая, испорченная и развратная девчонка. И наверное, это в какой-то мере было правдой, – Люсиль с внезапной застенчивостью опустила глаза. – Потому что далеко не каждый раз, когда это случалось, был мне противен. Порой мне даже... нравилось, – призраки едва ли могут краснеть, но Авроре почудилось, что бледные щёки её диковинной собеседницы чуть потемнели.
– Ты не виновата, – с трудом выдавила она, сумев-таки разлепить пересохшие губы. – Ты ни в чём не виновата, это всё он, твой дядя...
– Теперь-то я понимаю, – на губах Люсиль появилась грустная усмешка. – Но всё это время я чувствовала себя его сообщницей, не меньшей преступницей, чем он сам. Он говорил, что никогда не позволит мне выйти замуж, что я создана для него, а он – для меня, что мы принадлежим друг другу. Грех кровосмешения его не пугал. «Ты всё ещё моя девочка, Люсиль?» – бывало, спрашивал он, гладя меня по волосам. Я часто придумывала, как могла бы освободиться от его власти. То я представляла, что какой-нибудь храбрец убьёт дядю на дуэли и увезёт меня в далёкие края, – но такого храбреца что-то не попадалось, и все мои многочисленные поклонники исчезали, стоило им увидеть тяжёлый взгляд дяди. То я замышляла убить его – отравить или зарезать в постели – но понимала, что у меня не хватит духу. Тюрьмы и пыток я боялась ещё больше, чем его. То я думала сбежать, но боялась, что он вернёт меня и запрёт в замке, откуда я уже никогда не смогу выбраться. Последней моей надеждой был уход в монастырь...
– Но тут появилась я, – прошептала Аврора. – Увидела твой сон, в котором тебя насиловал дядя, и начала задавать вопросы. И ты увидела во мне надежду, потянулась ко мне, почти рассказала мне всё! Именно ко мне ты хотела убежать в то утро, а вовсе не к Деве Марии! Прости меня, – у неё вырвался придушенный всхлип. – Прости, что не смогла помочь тебе. Прости, что не оправдала твоих ожиданий... что подвела тебя.
– Здесь нет твоей вины, – голос Люсиль зазвучал так же ласково, как когда-то при жизни. – Мне надо было бежать тайком, а не бросать дяде вызов, но я так устала постоянно притворяться покорной! Мне хотелось хоть раз в жизни взбунтоваться против его власти! И я крикнула ему в лицо, что ухожу от него, что бегу к тебе, чтобы рассказать тебе всю правду, а уж ты поможешь мне добиться справедливости! Наверное, он страшно испугался, что узнаешь ты, узнают Бертран, Леон и остальные... Не знаю, за что он боялся больше – за свою жизнь или за свою репутацию. Но он незаметно для всех выбрался через окно гостиницы, настиг меня в лесу и заколол кинжалом.
– Бедная Люсиль! – прошептала Аврора. – Как много несчастий выпало на твою долю! Но скажи, как помочь добиться справедливости? Я зашла в тупик, у меня нет никаких улик против твоего дяди! Скажи, как нам доказать его вину?
– Доказать вину? – Люсиль неожиданно громко расхохоталась, так что Аврора испуганно покосилась на дверь: не услышал бы кто! – Думаешь, я хочу, чтобы моего дядю судили по закону? Нет, я хочу, чтобы вы его убили!
И она стремительно растворилась в воздухе, оставив свои последние слова тающим в ночной тишине.
Аврора некоторое время не осознавала, что происходит, пока не поняла, что она уже не сидит, а лежит на постели, сквозь шторы пробиваются первые рассветные лучи, а её правая кисть, которой она зажимала рот, вся в следах зубов. Её всю трясло, как в лихорадке, укушенная рука болела, голова кружилась, а в ушах всё ещё звенел голос Люсиль. Шатаясь, Аврора выбралась из постели, закуталась в шерстяную накидку, распахнула дверь и побрела по коридорам, вздрагивая от прикосновения босых ног к ледяному полу. Шарахаясь от каждой тени и поминутно оглядываясь, она дошла до комнаты Леона, как и в прошлый раз, без стука распахнула дверь и ввалилась внутрь.
Бывший капитан уже не спал глубоким сном, а дремал и с сонным видом приподнялся на постели, разбуженный скрипом двери. Когда Аврора без сил рухнула возле него, он осторожно притянул её к себе, и она прижалась к его груди, согреваясь теплом его тела – живого, дышащего, горячего, плотного, совсем не такого, как у Люсиль де Труа.
– Это и правда был её дядя, – выдохнула она, запрокинув голову и заглядывая во встревоженное лицо Леона. – Он порол её, растлил её, насиловал несколько лет, а когда она попыталась сбежать, убил. Мне сказала сама Люсиль. Она явилась мне во сне.
И она разрыдалась, уронив голову на грудь Леона.
