Текст книги "Сфера Маальфаса"

Автор книги: Елена Долгова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Женщина в кресле, казалось, на секунду заколебалась.

– Зачем? Посмотри – грубое платье, грубая неуклюжая речь, кулон служанки – это девица, рожденная на самом нижнем ярусе, любопытная и тупая одновременно, все они такие. Не думаешь же ты, что она шпионка имперцев?

– Пожалуй, она выглядит достаточно наглой для этого, – расхохоталась раскосая. В ее смехе проскользнула нотка безумия.

– Хотя, – красавица брезгливо сморщила точеный нос, – женщины верхних не воюют. И ни один отступник не может говорить на языке пещер и не посмеет в одиночку ходить здесь в темноте.

– Эта служанка, если выживет, еще сможет родить тех, кто станет нашими воинами.

– Но ты моя родная сестра… – Норе казалось, что она кричит, но она только шептала что-то сорванным голосом.

Воин подтащил ее к выходу, намотав растрепавшиеся волосы на руку. Ударом ноги выбросил ее прочь. Дверь за спиной (одна из немногих настоящих дверей в пещерах) с треском захлопнулась. Зато в конце коридора Нора увидела отверстие, через которое проникал свет.

Это был дневной свет.

Глава 14
Поражение

Мы выйти под небо хотели – и вот

При солнечном свете лежат

Те братья, чей вечно закончен поход,

Они не вернутся назад.

Анна Рей. «Баллады пустошей и холмов»

(Империя, Пещеры, вечер 24 января 7000 года от Сотворения Мира)

Десяток Дайгала с трудом пробирался по коридорам верхнего уровня, каждый уголок, все свободное место, занимали спасенные из затопленных ярусов. Они заполнили все боковые комнаты, сидели, прижавшись спинами к стенам, посреди коридора оставался свободным узкий проход, в котором едва могли разминуться два человека. Почти все светильники потухли, факелы горели только в руках солдат, свет их на короткое время отнимал у темноты кусок пространства, и тогда были видны лица беженцев.

Может быть, лучше было бы совсем не видеть их, подумал альвис.

На лицах попеременно отражались надежда, отчаяние, гнев, горе, но чаще всего – бесконечная усталость. Беглецы сидели здесь больше суток, здоровые, раненые и покалеченные вместе, почти все – потерявшие родных во время бегства или видевшие их смерть. Тесно было настолько, что они не могли прилечь, еды и воды не было. Дайгал подумал об иронии судьбы. Спасшиеся от затопления теперь начинают страдать от жажды. Скоро они начнут болеть. Впрочем, так, наверное, не случится – мечи имперцев достанут этих людей гораздо раньше. Иногда сидящие у стен пытались остановить солдат, окликали, старались схватить за руку. Детские пальцы тронули Дайгала – но испуганное лицо не было лицом Дауры или Тиви. Десяток дошел до конца коридора, здесь проход при помощи нескольких досок перегородила стража, дальше пускали только воинов. Коридор, расширяясь, переходил в зал, который потом снова сужался до узкого прохода, заканчивавшегося небольшими, но прочными дубовыми, окованными железом воротами. Сейчас ворота были заперты на засов и заложены толстым брусом. Зал заполняли вооруженные люди, здесь собрались лучшие бойцы альвисов, арбалетчики в доспехах из полос вываренной кожи с нанизанными на них стальными кольцами. Дайгал, раздвинув стоящих, прошел вперед – туда, где заметил сотника и еще нескольких командиров. Он успел услышать только конец фразы, произнесенной кем-то:

– …пойдут в преисподнюю, заберите подземные дьяволы наши души…

Конец фразы заглушила непристойная брань.

– Что слышно? – вопрос подошедшего прозвучал невозмутимо и приостановил начинавшуюся было ссору.

– Плохо, парень. – Дайгалу ответил мрачного вида десятник, на поясе у которого висел шестопер. – Похоже, всех этих, – он махнул рукой в сторону беженцев, – придется стравить имперцам на ужин. А может, и на завтрак. Кто-то знает, что там сейчас «наверху»? Ночь, день?

– Должен быть день… – бросил кто-то. – Если солнце не пустили на растопку, чтобы подсушить наши подмоченные шкуры. – Охрипшие голоса подхватили смех.

– Почему придется?

– Так надо, – ответил сотник. – У нас тут все трое Пришедших разом. Те, кто способен драться, пойдут с ними. Пришедшие должны спастись, иначе твари мы будем последние, хуже отступников. Остальным дадим оружие, какое осталось, откроем главный ход с другой стороны, как раз напротив канала, они умрут, сражаясь, а не на кострах. Детишек только жалко, там много ничьих скопилось, лучше бы их сразу… Но никто из парней не берется за это дело. В общем, готовься. Откроем ворота, на той стороне – выход, верхними не замеченный, сам проверял. Шестьдесят человек расчищают путь, потом уходят Пришедшие, их прикрывают остальные ребята. Если толпа наверх потянется, так хоть имперцев отвлечет, нет – и так, и так умирать…

Дайгал молча отвернулся. Это был конец. Несколько часов, спасая раненых, вытаскивая измученных людей из затопленных ярусов, он гнал от себя отчаяние. Сейчас оно подступило вплотную – рухнуло все, ради чего он несколько лет шел на любой риск.

В углу зала, там, за спинами гвардейцев внутренней охраны, мелькнули рыжие волосы и роскошный лиловый плащ женщины. Десятник с шестопером безнадежно махнул рукой:

– Говорил я, нужно было уходить в дальние края… Пока можно было. А сейчас поздно – все тут ляжем. А кто в живых останется – все едино сдохнет.

…Тот, кто посмотрел бы в этот час с высоты птичьего полета на окрестности озера Эвельси, увидел бы удивительную картину. Озеро представляло собою чашу почти правильной округлой формы. С севера его окружали невысокие холмы плавных очертаний, переходящие в широкую долину. С юга высился крутой каменистый обрыв, поднявшись на который можно было оказаться на плоской равнине, усеянной небольшими рощицами невысоких деревьев и тянувшейся до самого горизонта. Обрыв можно было преодолеть по двум-трем тропинкам, цепляясь за кустарник и используя вместо ступеней выступы известняка.

Зимний день выдался холодным. Желтую траву, деревья северной долины, на которых еще осталась пожухлая листва, припорошил снег. Чернела вода озера, лишь чуть прихваченная ледком около берега. Весь северный берег занимал широко раскинувшийся военный лагерь. Горели солдатские костры, поодаль редко стояли офицерские палатки, над самой роскошной из них вился императорский штандарт: красно-золотое полотнище с соколом, заканчивающееся пятью косицами. Пространство вокруг этой палатки занимала молчаливая внимательная стража в кольчатой броне и налатных накидках – личная гвардия императора Гизельгера. Трепетали на ветру вымпелы, замерли в ожидании люди. На берегу, давя ногами тонкие осколки льда, поспешно собирали инструменты крепко сбитые мужчины – землекопы, присланные ремесленным цехом Фробурга. Вал свежевырытой земли окружал канал, по которому вода, смешиваясь с глиной и грязью, медленно стекала к широкому отверстию в земле. Вокруг в беспорядке лежал вырубленный и переломанный кустарник.

Еще у нескольких проходов в земле, свободных от воды, строились под командой офицеров солдаты. Лазы расчистили как могли, но они все равно оставались узкими – двое воинов в полном вооружении разминулись бы там с трудом. На истоптанную лужайку перед палаткой выбрался бородатый седеющий мужчина – император Церена Гизельгер. Следом за ним – худощавый, высокий, чем-то напоминающий хищную кошку граф Дитмар Рогендорф.

Ожидание стало физически ощутимым, но нарушивший тишину нестройный крик все равно оказался внезапным. Из подземных проходов, не залитых водой, высыпали люди, и порыв их был таким сильным и неожиданным, что первые ряды солдат дрогнули и отшатнулись. Оборванные, обожженные, раненые и кое-как перевязанные, навстречу им шли не воины – бежали уродливые изможденные женщины, худые, грязные подростки. Чужие, странные лица, перекошенные рты, горящие ненавистью бессмысленные глаза. Люди вопили, слова казались полузнакомыми, скрюченные пальцы тянулись к лицам врагов. Солдаты открыто отмахивались святым знаком треугольника.

– Вот проклятая нечисть!

Строй сомкнулся, через мгновение толпу встретил град стрел, а следом – сталь имперских мечей…

Охранная сотня воинов покинула то, что у властей Империи называлось Hortus Alvis, когда мечи еще не кончили свою работу у северных холмов и канала. Дайгал слышал, как выла толпа, крик долетал даже сюда, на противоположную сторону озера. Брус был убран, засов отодвинули. Люди, по трое в ряд, спешно покидали зал. За воротами была обыкновенная пещера, в конце ее – вечерний свет, проникавший через расщелину, сквозь неплотный заслон кустов с облетевшей листвой. Дверь, ведущую из подземелья в пещеры, закрыли – теперь она была не видна – камень сливался с камнем, в щели не прошло бы и лезвие ножа. Пятьдесят воинов первыми вышли наружу и заняли узкий перешеек, отделявший воды озера от круто поднимающегося обрыва. Потом появились три фигуры, закутанные в лиловые плащи – Пришедшие, две женщины, один мужчина. Их окружила полусотня. Люди над гладью озера, ничем не заслоненные, были неплохо видны со стороны лагеря имперцев, однако ждать ночи не стали. До границы Церена не дойти пешком, лошадей можно взять в любой деревне южной равнины, но сигнальные огни выдадут отряд в темноте, на широком пустом пространстве. Оставалось использовать те несколько часов, когда всадник сливается с сумерками, собирающимися у земли, а вечерний свет дает возможность ориентироваться. Впрочем, выбирать не приходилось – ждать больше нельзя. Дайгал сомневался в успехе предприятия, задуманного Пришедшими. Будь он сам на их месте, он бы не взял с собою отряд в сто человек, оставил бы его прикрывать отход беженцев. Одному человеку проще затеряться среди рощ равнины, а потом можно достать коня и положиться на удачу, в крайнем случае – на острый клинок и умение фехтовальщика. Однако у него за плечами были годы войны с верхними. У Пришедших – ни одного дня. Пришедшие никогда не выходили из подземелий, чтобы убивать, их стихией считались власть и мудрость. Правда, было исключение… Прежняя вера в Пришедших давно умерла в подвалах Эберталя, но Дайгал почему-то еще надеялся, что кто-то из трех, а может быть, все они сделают это – пустят в ход волшебство, которое отбросит солдат Империи. Снова? Пусть лучше Сфера, чем смерть? Впрочем, Пришедшие, кажется, ничего не собирались предпринимать.

Здесь, на поверхности, был явственно слышен крик избиваемой толпы. На противоположном берегу озера возникло движение – беглецов заметили. Конники, не занятые истреблением окруженных альвисов, в сумятице бросились к лошадям. Через несколько минут вдоль полоски восточного берега цепочкой растянулись всадники, намеревавшиеся настичь беглецов до того, как те преодолеют обрыв. Если Пришедшие успеют подняться наверх, то они спасены, подумал Дайгал. По крайней мере спасены сейчас, от рыцарских копий и мечей. В противном случае их сомнут. Сомнут вообще всех, кто не успеет подняться. Всадники приближались, воинственный клич заглушил на какое-то время крики умирающих на северном берегу. Лиловые плащи мелькали почти у верхнего края обрыва. Начала подъем последняя полусотня солдат эскорта. Дайгал не мог видеть, как в этот момент дрогнули ворота, отделявшие подземный зал от пещеры с выходом, предусмотрительно подпертые камнями. Однако он видел, как из расщелины, прикрывая рукой от неяркого вечернего света глаза, появился человек, за ним второй, и узкий берег стал наполняться беженцами.

– Куда? Назад!!!

Люди не слушали, они, пробыв более суток в почти полной темноте, без воды, пищи, в тревоге и отчаянии, выбегали на свет, толпились на прибрежном песке. У обрыва осталось два десятка солдат. Он еще мог уйти, тропа наверх свободна… Он может идти собственным путем. Так было до сих пор. Было.

Вой умирающих на северном берегу озера почти утих.

Дайгал больше не смотрел в сторону обрыва. Повернулся к озеру и оглядел не ушедших, как и он, людей. Три десятка солдат, скопище безоружных, голый берег, здесь его место, здесь он и останется.

– Арбалеты к бою!

Он выкрикивал слова команды, понимая, что десяток стрел не остановит атаку. Лучше всего было вернуться в пещеру и оборонять узкий вход. Но как заставить беженцев это сделать всего за несколько минут, оставшихся до удара конницы?

– Камни! Сбрасывайте камни с обрыва!

Десятник с шестопером, имя которого Дайгал так и не смог вспомнить, и пятеро солдат, почти мгновенно преодолев пятнадцать локтей высоты, попытались столкнуть с обрыва несколько крупных валунов. Будь время, камни подперли бы кольями – так их легко отправить в нужный момент на головы атакующих. Но времени не было – стремительно приближалась сотня.

Первый из конников, в броне, в округлом закрытом шлеме с носовой стрелкой, скакал, держа наготове тяжелое копье. Он был совсем близко, Дайгалу казалось, что под нависшим шлемом видны яростные, светлые глаза. Всаднику оставалось преодолеть два десятка локтей до безоружной толпы, когда на берег тяжело выкатились камни, перегородив путь. Резко остановившая бег лошадь взвилась на дыбы, щелкнула тетива арбалета, болт нашел неприкрытое конским доспехом место на лошадиной шее, и животное рухнуло на землю. Упавший в доспехах неловко пытался подняться. Дайгал, не дожидаясь, пока противник достанет меч, откинул бармицу и ударил его кинжалом Норы в шею.

…От арбалетных стрел упало еще несколько всадников. Удар оставшихся был страшен…

Хайни Ладер, наемный солдат, побывавший на имперской службе во времена великого Гизельгера, спустя месяцы и годы после битвы у озера Эвельси все еще любил рассказывать в кабаке столпившимся вокруг него слушателям.

– А когда главные у этих, у нижних-то, в бега ударились, так мы их поймать пытались. Хороша добыча – отвалили бы денег из казны за каждого – на всю жизнь хватит. Но не судьба, видно… Там дырка под землей была, издали не увидишь. Из пещеры-то набежали тетки, ребятишки сопливые повыскакивали, дорогу загородили – разве сразу обойдешь… Рубили их, конечно. Первыми господа на хороших конях доскакали, ну да ничего – им первым-то и досталось. Подземные черти свалили с обрыва им на головы каменюги, троих стрелами сбили, одного, слышь, толпа, сам видел, задавила, он в доспехах своих тяжелых встать не мог. А парни-то, стражники из нижних, их два десятка всего-то и было, они насмерть стояли. Нам, мечникам, с ними и пришлось разбираться.

Посетители кабачка, обступив стол, за которым сидел ветеран войны с альвисами, жадно слушали, не желая пропустить какую-нибудь интересную подробность, хотя иным и раньше приходилось слушать рассказ бравого наемника.

– А главные?! Главные пещерные куда делись, Хайни?

Ладер отхлебнул из кружки и погладил изуродованное бугристым розовым шрамом ухо. От уха осталось совсем немного – так, пустяк – кусочек плоти величиной с дикий орех.

– Их к тому времени и след простыл, уж всяко награда-то не нашему брату рядовому досталась… Тьфу. Пещерные – они пустое место, не бойцы, сказано – или бегут, или числом берут. Но эти стояли крепко. Последний, у него еще ножны от кинжала были дорогие на поясе, странные такие ножны, как будто наши, столичной работы, так он вообще в озеро ушел.

– Так прямо и ушел?!! Ногами?!!!

– Ого-го!!!

– Видели мы таких!

– Не гогочите, вы, дураки, он просто в воду скакнул, когда ему, раненому, отступать некуда стало. Хотел я потом ножны эти с трупа снять на память, стало быть, но там чуть подальше от берега глубина страшенная, парень был в кольчуге. Так камнем на дно и пошел, только кровь в воде кругами разошлась. Ну да что о том говорить… – И авторитетно добавил, наливая себе новую кружку: – Собаке собачья и смерть!

Глава 15
Бегство

(Империя, Пещеры, вечер 24 – утро 25 января 7000 года от Сотворения Мира)

Нора еще раз попробовала подергать решетку, отсекшую отверстие, из которого шел свет, но та даже не шелохнулась – толстые железные прутья глубоко уходили в камень. Путь вперед закрыт, путь назад отрезан дверью, за которой – смерть. Девушка свернула направо в ответвление коридора, ведущее в темноту. Здесь она еще не была, отблески света становились все слабее, не горели факелы и лампы, осветительные ходы были, видимо, засыпаны землей. Тьма сгущалась, окутывала ее со всех сторон, в темноте раздавались странные звуки – шорох осыпающейся земли, осторожные шаги маленьких лапок. Пол был не очень ровный, но без стесанных сталагмитов, сухой, и уровень его постепенно повышался. Нора шла в темноте, держась правой рукой за стену, если стена кончалась, она старалась определить на ощупь, что это – новый коридор или вход в комнату.

Входы в комнаты она пропускала, в коридоры сворачивала. Два раза ошиблась, но, покружив в темном помещении и наткнувшись на брошенную утварь, быстро поняла свою ошибку. Через некоторое время коридор стал, кажется, расширяться, Нора интуитивно чувствовала вокруг себя и над собою обширное пустое пространство, несколько раз она больно ударилась о какие-то твердые предметы, может быть, доски. Потом наткнулась на что-то мягкое. Мягкое было чуть теплым, но неподвижным, Нору охватил невыносимый ужас, она закричала и рванулась прочь, снова споткнулась, упала, встала, опять побежала в темноте и бежала до тех пор, пока впереди не забрезжил свет. Она вырвалась наружу, продираясь сквозь кусты шиповника. Стало понятно, почему так долго был незаметен выход – на поверхности почти стемнело.

Слегка поблескивала и казалась жирной вода в озере. Белел разбитый и растоптанный лошадиными копытами лед. Высился крутой обрыв берега. Только сейчас Нора заметила, что потеряла сандалии и идет, ступая по замерзшей земле босыми ногами. У кромки воды застыло в неподвижности несколько тел, некоторые в доспехах имперских солдат, некоторые в латах подземной стражи, многие – в простой одежде альвисов. Одно из скорчившихся тел прижимало к груди другое – маленькое и такое же неподвижное. Нора отпрянула, ей показалось, что это старый Такхай с Даурой на руках. Она не стала больше смотреть, осторожно обошла тела и поднялась по тропинке на крутой обрыв.

Под светом ущербной луны расстилалась плоская равнина, покрытая кое-где кустарником и низкорослыми деревьями, сбросившими на зиму лист. Было тихо, холодно и пусто. Очень далеко мелькали синеватые огни, но определить, что это – пожар, мирный свет селения или факелы в руках солдат, не сумел бы никто. Ноги девушки совсем застыли, и она попробовала оторвать полосу от подола платья и обмотать их. Нет смысла идти куда-то по равнине. Нора подумала, что лучше всего вернуться на берег. Где-то там, дальше, вдоль озера, должны быть церенские войска. Там бароны, там сам император, там наверняка найдется кто-нибудь, кто поможет благородной наследнице Виттенштайнов вернуться в дом отца.

Почему-то Нора не успокоилась, она поняла, что боится снова увидеть оружие, доспехи, воинов. Почему? Ее отец носил доспехи, на стенах замка, где она провела детство, висело оружие. Может быть, дело в окоченевших телах, которые лежат там, внизу, и между которыми придется пройти? Холодно, так холодно. Нора подумала о сестре. Как такое возможно? Она твердо знала, что Хильда навсегда ушла в Обитель и стала одной из Молящихся. Лишь год прошел после ритуала пострижения, Нора видела, как за сестрой захлопнулись бронзовые ворота. Как сестра могла очутиться здесь?

Девушка попробовала вспомнить ритуал Прихода в пещерах. Что там было… Толпа, шествие, пение, жертвоприношения, саркофаг… Что-то знакомое было в нем, на крышке – треугольник, вписанный в круг… Символ, выбитый на воротах Обители! Так что – все Молящиеся – это… Но как? Почему? Как они могут из одного места перенестись в другое? Да еще и забыть все – и род, и честь, и святую веру, и самое свое имя? Святой Регинвальд, покровитель, спаси! Если она расскажет о такой мерзости, никто не поверит, ее запрут в дом безумия, отец отречется от дочери. Лучше молчать. Она просто не помнит всех ужасов, увиденных в отвратительном Hortus Alvis. Никто не упрекнет в этом чудом спасшуюся Алиенору.

Нора, приняв решение, сразу успокоилась и принялась осторожно спускаться вниз, обратно к берегу. Сейчас она окажется внизу, осторожно обойдет тела, ни к чему глядеть на мертвых. Мертвые идут своими тропами за Грань, а живые должны жить. Потом нужно пройти по берегу, но ничего, она столько прошла, пройдет и еще немного…

– Стой!

– А!..

Кто-то рукой в кожаной перчатке схватил Нору сзади за шею, второй ладонью зажав ей рот.

– Кто это, Лакомка?

– Девка из нижних. Развлечемся?

– Сам развлекайся. Они там, внизу, все больны. Этим самым.

– Чистоплюй ты, Хайни Ладер, тебе надо было податься в попы.

– Лучше посмотри, может, у нее что ценное при себе есть.

– Ничего у нее нет – оборванка.

– Не скажи. Даром что оборванцы, но у них там, в пещерах, бывает кое-что интересное, надо только знать, где искать.

– Тогда давай у нее же и спросим.

– Стоит ей только рот освободить – заорет. Или наш сержант появится и будет нам взбучка за отлучку, или ее сородичи недобитые прибегут.

– Не трясись. Наш сержант далеко, пещерных мы всех повырезали. А то давай свяжем и оттащим подальше, там и расспросим как следует.

Связанная Нора могла только биться и мычать. Сейчас негодяи унесут ее. Что делать? Придумать для них какую-нибудь сказку про сокровища? Освободившись от кляпа, назвать свое имя? Мародеры, пожалуй, не выпустят ее живой, испугавшись мести Виттенштайнов.

Нору какое-то время волокли по земле, потом бросили.

– Слышь, Ладер, сходи за дровами, вот хоть в кустах веток наломай.

– Сам иди…

Тот, которого звали Лакомкой, гадко выругавшись, отошел. Прошло довольно много времени.

– Эй, Лакомка! Рихард! Ты там спать лег, что ли? Тишина.

Посерьезневший Хайни встал и, обнажив меч, осторожными шагами ушел в темноту.

Послышался сдавленный крик. Потом что-то живое прижалось к Норе, тронуло ее за плечо, ей сначала показалось – собака, но потом она увидела бледное личико Тиви. Святой Никлаус! Откуда он взялся? Тонкие пальчики вытащили кляп, затеребили узлы на веревках.

– Что ты тут делаешь?

Мальчик что-то торопливо лепетал, но Нора не умела разбирать быстрой речи альвисов. Из темноты, от озера, шагнул мужчина, и Нора запоздало рванулась в сторону.

– Тихо, не кричи! Это я.

– Дайгал…

Он стоял перед Норой и смотрел на нее, улыбаясь, как всегда, насмешливо, без плаща, шлема на голове не было, кольчуга повреждена, на волосах запеклась кровь.

– Там… Эти…

– Не бойся, отважная девица Нора. Один из них уже никогда никого не свяжет. А второй… У второго внезапно разболелось ухо!

Стены пещеры скрыли от лишних глаз костер – в нем теперь горел хворост, так удачно собранный новопреставленным наемником Рихардом Лакомкой. Тиви мирно спал, свернувшись калачиком.

– Где ты его нашел?

– Встретил на берегу. Он потихоньку вышел из пещер, когда уже все кончилось. Ко мне подошел так, что я даже и не заметил, настоящий крысенок…

– Я думала, что тебя убили.

– Вообще-то, так оно и было, но только твои собратья не достаточно постарались, сделав это, и я снова ожил.

– А как ты сам здесь оказался?

– Это долгая история. Можешь считать – я вылез из озера.

– Святые угодники! Нет, но каков же врун! Ты бы сразу утонул. В озере такая холодная вода…

– Поразительное единомыслие, премудрая Нора! Мне озерная вода тоже очень не понравилась. А между прочим, это Тиви мне сказал, что ты тут неподалеку скучаешь в обществе двух имперских рыцарей. Я сначала подумал – не стоит мешать вашему куртуазному общению, но потом…

– Ах ты! Ты! Да я… Я тебя сейчас сама убью!

– Отважная воительница Империи! Убивай меня, если хочешь, но ради своего святого Никлауса – не бей меня прекрасною рукою по башке!

– По чему?

– По башке, по голове, то есть.

– Мессир Дайгал, какое отвратительное у вас произношение!

– А по-моему, так вполне сойдет. И, мне кажется, я не мессир.

– Ой, что это – у тебя кровь на волосах!

– Ну, ты тут ни при чем. Это я сам виноват – неудачно задел головою меч твоего внучатого дядюшки.

– Внучатых дядюшек не бывает. Давай, я тебя перевяжу, я умею, меня учили лечить раны…

– Ну, если я до сих пор жив, может быть, перенесу и твое лечение, дева, преисполненная милосердия.

– Ты когда-нибудь перестанешь надо мною смеяться?!

Тиви проснулся и сел, поджав ноги, что-то сказал Дайгалу, быстро, на альвисийском языке, тот ответил; мальчик юркнул в темноту.

– Что он сказал?

– Хочет вернуться в пещеры, собрать, что осталось. Один. Он маленький, пролезет в любую щель.

– А ты не боишься его отпускать?

– Ну что ты, сейчас там безопасно, пусто, никого нет, твои храбрые имперцы не сунутся в ночной Грот, а тела мертвых братьев – кто из нас этого не видел?

Девушка вспомнила свой панический страх на берегу, но промолчала. К тому же, ей очень хотелось спросить, сумели ли бежать Пришедшие, но почему-то Нора не хотела показывать Дайгалу ни свое знание, ни свой интерес.

– А ты?

– Я встречусь с Тиви в условленном месте. Не бойся – я буду охранять тебя до утра. Никто не тронет могущественную баронессу…

– Ты опять надо мною смеешься… А потом что?

– Потом мы с ним уйдем, не стоит спрашивать меня, куда, может быть, я и сам не знаю.

– Дайгал… А почему бы тебе не остаться? Я скажу отцу, что ты спас мне жизнь, это ведь правда, он тебе поможет и сохранит тайну, ты знаешь наш язык, ты ничем не хуже свободного подданного Империи и в тебе никто не узнает альвиса…

– Нет.

– Почему?

– Не стоит говорить об этом. Давай лучше я расскажу тебе одну старую историю…

И он ее рассказал.

Легенда о праведных жителях ада

Когда-то, давным-давно, жил на земле мудрый народ адитов. Были они могучими людьми, жили на берегу озера, в прекрасном городе с каменными дворцами, а правили ими мудрые цари. Однажды страну адитов постигла страшная засуха, шесть месяцев не падало с неба ни капли дождя, озеро иссушил зной, и люди стали умирать в своих домах. Тогда Худ, праведный царь адитов, покинул столицу и один, пеший, двинулся на восток, туда, где вставало солнце. Шел он долго, пока не встретил Неизвестного Бога. Бог пожалел царя, чьи ноги были сбиты в кровь, а голова покрыта пылью, и сказал: «Возвращайся обратно, и будет дан тебе выбор по заслугам твоим. Но помни – нельзя нарушить естественный порядок вещей, не заплатив». Царь вернулся, и адиты укрепились духом. Вскоре над городом появилось три тучи: белая, желтая и черная, а голос Неизвестного Бога произнес: «Выберете белую тучу – и погибнет город, дворцы и сокровища ваши, но дождь увлажнит землю. Выберете желтую тучу – и дождь увлажнит землю и останутся в целости сокровища ваши, но умрет старший мужчина в каждом доме, будь это хоть сам царь. Если же выберете черную тучу – останетесь живы, сохраните богатства ваши, но беда ваша падет на других, ибо даже Богу не дано право отвратить неизбежное, а доступно лишь переместить его». Долго спорили праведные адиты, и не было среди них согласия. Но решили в конце концов выбрать желтую тучу, поскольку в каждой семье были древние старики, которых уже тяготила череда дней. Утром собрались адиты сообщить свое решение Неизвестному Богу. Но ночью девушка-сирота, у которой не было никого, кроме младшего брата, старшего и единственного мужчины в семье, пришла к Неизвестному Богу и молча указала на черную тучу, И сказал Бог: «Да будет так!» Дождь увлажнил землю, но нельзя нарушить естественный порядок вещей, не заплатив. Налетел черный ураган, прошел по землям, сметая людей и скот, а потом содрогнулась земля и поглотила город адитов. Они остались живы и больше не нуждались ни в чем, но пещеры под землей, где они оказались, назывались адом…

– Откуда ты узнал эту историю?

– Не помню, это просто очень старая сказка…

– Зачем ты мне ее рассказал?

– Не знаю. Может быть, потому, что нельзя принять что-нибудь, не заплатив потом.

Двое у костра надолго замолчали.

– Пора идти.

– Подожди!

Девушка обняла и удержала его.

– Я должен идти. Подожди здесь рассвета. Потом уходи – твои недалеко. Все будет хорошо, опасности кончились.

– Останься!

– Зачем?

– Я люблю тебя!

Молчание.

– Не произноси поспешно эти слова. Ты еще встретишь того, кого полюбишь.

– Я люблю только тебя! Я хочу тебя! Не уходи.

Иногда сразиться в безнадежном бою проще, чем разорвать кольцо женских рук.

Ну в самом деле – нельзя же так соблазнять человека!

У них не осталось даже плаща, чтобы постелить его на каменный пол пещеры. Двое на торопливо сброшенной одежде. Колеблются на стене тени, рождённые догорающим костром.

– Мне было так страшно… Там, в пещере, и потом, у Обрыва. Но я все время тебя ждала…

– Я как будто знал – остался. Мог уйти вместе со всеми или один. Вообще-то, как последний дурак остался, я же не знал, что ты здесь…

– Уйти со всеми?

– Ну да, уйти, когда Пришедшие бежали на равнину…

– Пришедшие бежали…

– Не думай ни о чем плохом, они далеко…

Короткий сон прервался внезапно, как ткань рвется под ударом ножа. Нора осторожно привстала. Дайгал ровно дышал, прядь черных волос упала на лицо. Кажется, он что-то говорил… Что-то важное. Про Пришедших – Пришедшие бежали на равнину. Сейчас они уходят все дальше, унося свою проклятую магию. Сегодня, завтра, когда-нибудь она снова оживет. Гибель падет на город или замок, быть может, на бург Виттенштайнов… Костер уже погас. Нора почувствовала, как зябнут обнаженные плечи.

Если она расскажет то, что узнала в пещерах… Расскажет тому, кто обладает высшей властью, мудр и, как истинный рыцарь, честен. Например, самому императору… Тогда сам император будет обязан ей спасением!

Нора потянула к себе брошенную юбку, осторожно вытаскивая ее из-под спящего Дайгала. Ему можно будет все объяснить потом… Если будет такая возможность. Сделанного не вернешь – она так испугалась, а этот человек спас ей жизнь – вот и поддалась искушению, хоть и не пристало высокородной баронессе дарить свою девственность первому встречному! Ну что ж, этот грех ей отпустят на исповеди. Нора покраснела до корней волос, представив, как она рассказывает такое капеллану бурга. Дайгал – первый встречный, она не может его любить. Он ей чужой, он враг ее близких и, должно быть, ненавидит всех имперцев, подобно прочим альвисам. Он сам во всем виноват, да он же просто подходящим моментом воспользовался! Наверное, капеллану лучше вообще ничего не рассказывать.

Девушка осторожно обошла камни у входа в пещеру. Снаружи уже рассвело. Вокруг никого не было – тихо, пусто и безопасно. Мертвые тела у воды исчезли. Пятна крови занесло тонким слоем снега. Алиенора фон Виттенштайн отправилась спасать Империю.