Текст книги "Печать света"

Автор книги: Елена Чалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Фрау улыбнулась, как показалось Мири, несколько снисходительно, и продолжила рассказ:

– Так вот, герр Рольф интересовался историей нашего рода, особенно истоками и периодом двадцатого века.

– А что там с истоками? – спросила Мири, склонив голову и разглядывая неудобочитаемую готическую вязь. – Короли, герцоги?

– Мы в родстве с Габсбургами, – гордо сказала фрау Легерлихт. – Той ветвью, что дала короля Рудольфа Второго. Он правил Священной Римской империей во второй половине шестнадцатого – начале семнадцатого века.

– Э-э… – показывать свою историческую дремучесть не хотелось, но Мири все же переспросила: – Римской империей? Разве к шестнадцатому веку она уже не того…

Старушка улыбнулась снисходительно:

– Конечно, это всего лишь громкое название, призванное подчеркнуть преемственность, традиции и прочие полезные для государства вещи. Фактически это были германские земли, Венгрия, Чехия, Австрия.

– Ага, понятно!

– Так вот у короля Рудольфа было пять братьев, от одного из них и идет наш род.

– Это круто, – заметила Мири. – И знаете, обидно, что в двадцатом веке многие ветви закончились. Люди не оставили потомков.

– Это было непростое время, – вздохнула фрау Легерлихт. – Две войны за один век. Многие погибли, кто-то остался бездетным, кто-то не рискнул рожать больше одного ребенка. У меня самой только одна дочь и один внук… Зато правнуков – четверо, – она с улыбкой взглянула на фото, где толпились вокруг праздничного стола члены ее семьи.

– Да… А вот смотрите, здесь тоже было четверо детей, еще до Второй мировой: три девочки и мальчик. Их отец Пауль постарался. А их дядя – Карл фон Райнц – умер бездетным. Братья – а такие разные.

– Они жили в Моравии, – сказала фрау Легерлихт задумчиво. – Я знаю, потому что Карл приходил в наш дом, когда они с Клаусом перебрались в Прагу.

– У него был сын?

– Нет, нет, я говорю о племяннике, потому что Карл фон Райнц взял его на воспитание. Как я понимаю, семья Клауса жила небогато, и они не могли дать детям подобающее образование. Для девочек это было не так уж важно тогда, но вот у мальчика не было бы будущего… И Карл взял племянника на воспитание. Карл фон Райнц был ученым, историком… он много работал, и его очень уважали. Кроме того, он располагал весьма крупными средствами. Наша семья жила тогда в Праге, мой отец занимал солидное положение в обществе, часто устраивал обеды и званые вечера… бывал на них и Карл фон Райнц. А Клауса отправляли к нам в детскую. Я не очень хорошо его помню… замкнутый был мальчик. Позже Карл перебрался в Кенигсберг, что-то там исследовал. А потом началась война, Кенигсберг бомбили, затем город отошел России. Там они оба – Карл и Клаус – и сгинули. Впрочем, я не исключаю того, что Клаус выжил. Возможно, у него и дети есть. Но получить какие-либо сведения из Советского Союза было невозможно.

– Ага, – пробормотала Мири, лихорадочно пытаясь сообразить: что, если у Клауса действительно родились дети, и он, допустим, рассказал им семейную легенду. И что? Кто-то решил вернуть себе легендарное арийское наследство? А куда, позвольте спросить, тогда делся тот серебряный медальон? Мири так глубоко ушла в эти мысли, что едва не подпрыгнула, услышав голос фрау:

– Вы тоже интересуетесь генеалогией?

– Скорее, это генеалогия интересуется мной, и весьма настойчиво, – пробормотала Мири и уже громче сказала:

– Генеалогия часто связана с легендами, а это мне всегда казалось интереснее, чем просто выяснения, кто кого родил. В вашей семье, наверное, тоже есть такие семейные предания?

– Конечно! Герр Рольф ими очень заинтересовался. И был так любезен, что прислал мне экземпляр своей книги.

– Книги? – Мири удивилась. Почему-то она решила, что историк был липовым и ходил к старушке с намерением разжиться какими-нибудь секретами. Но если он написал книгу, то… то у нее, Мириам, начинается паранойя.

– А можно посмотреть на эту книгу? – спросила девушка.

– Почему же нет? Вон тот шкаф, третья полка.

Мири послушно направилась туда, куда указывала сухонькая ручка фрау. Полки этого шкафа отличались большой пестротой: здесь аккуратно стояли романы, детективы, современные книги по политике и истории – видимо, то, что покупала и читала сама фрау.

Мири легко отыскала довольно солидный том, обложку украшали щиты с геральдическими зверями. Назывался труд герра Рольфа претенциозно: «Мифология германской культуры: прошлое или будущее?». Надо почитать, решила Мириам.

– Скажите, а в вашей библиотеке, – она широким жестом обвела комнату, – нет ли, случайно, каких-нибудь старых книг о лабиринтах?

– О лабиринтах? – удивилась фрау. – Собственно, есть… то есть была книга. Называлась «Лабиринт Иерихона». Старинная, в деревянном переплете. Она хранилась у брата, но после его смерти ваша бабушка вернула ее мне… – фрау сделала паузу, но Мири молчала, ожидая продолжения. – Однако несколько лет назад я продала книгу…. Хотелось съездить к сестре, она живет в Бразилии, ремонт нужно было сделать.

– Да, ремонт нынче дорог, это точно, – закивала Мири. – А кому продали книгу?

– Имени покупателя не знаю. Аукцион был организован через Интернет. Так мило, мне даже не пришлось никуда ехать. Представитель аукционного дома принес свой собственный ноутбук, так как на моем компьютере нет специальной защиты… так он объяснил. Торги заняли совсем немного времени, и я осталась вполне довольна результатом.

– Понятно, – протянула девушка. – А скажите, услугами какого аукционного дома вы пользовались? Понимаете, – торопливо добавила она, – всегда хорошо иметь сведения о проверенной компании, тем более если они так заботятся о безопасности, что и связь у них защищенная.

– Тут я с вами согласна, рекомендации друзей сильно облегчают жизнь. – Фрау протянула тонкую руку, почти не тронутую артритом, открыла ящичек изящного бюро и извлекла на свет шкатулку. Красное дерево и бронза, решила Мириам, с интересом разглядывая цветочный орнамент на крышке. Полудрагоценные камни, стекло, эмаль. Модерн, начало двадцатого века. Какая чудесная вещь!

– Прелесть какая! – воскликнула она вслух.

– Правда? Вам нравится? – фрау погладила узор на крышке. – А ведь это подарок вашей бабушки. У нее был прекрасный вкус.

– Это точно, – кивнула Мири, проглотив комок в горле. «У бабушки был не только вкус. Савта Мириам обладала также добрым сердцем и острым умом. Как же мне ее не хватает!»

Фрау Легерлихт перебрала хранившиеся в шкатулке визитки и нашла нужную:

– Вот, прошу.

Мири сфотографировала данные аукционного дома на телефон, а потом спросила:

– Скажите, а вы слышали когда-нибудь о Печати света, или Путеводной звезде?

– Нет, – старая дама покачала головой. – Это словно названия элитных сортов роз… или зеленого чая. Но мне они ровным счетом ничего не говорят.

1602 год

– Ты не найдешь Золотой город, государь.

Император Рудольф рассердился. Сердился он с удовольствием, и многие при дворе боялись его вспышек, зная, что они легко переходят в болезненное состояние, когда император не контролирует себя. Он мог приказать казнить вчерашнего любимца, а на следующий день требовал его к себе и, узнав, что натворил, впадал в депрессию и бывал искренне опечален. Чопорная Вена угнетала его, и он переехал в Прагу, где нашел то, что помогло ему продлить свой век: скромный двор, ученые занятия и раввина Льва Бен Бецалеля в качестве лекаря и собеседника. Когда конь императора взбесился, раввин не побоялся подойти к обезумевшему животному и усмирил его. Рудольф доверял старому иудею и только из его рук принимал лекарства, не без оснований предполагая, что многие в империи мечтают отравить его. И все же болезнь медленно, но прогрессировала. Иной раз приступ монаршего гнева заканчивался припадком, который до смерти пугал придворных, ибо Рудольф бился в страшных конвульсиях, и многие шептались, что император одержим дьяволом.

Сейчас его гнев только начинал закипать. Он ходил по комнате, и воздух, потревоженный резкими движениями, колебал пламя свечей.

– Как смеешь ты, подлый, говорить мне такое? Я император Священной римской империи! – тучный Рудольф задыхался на ходу, слова набегали одно на другое. – Я собрал при дворе всех величайших астрологов и алхимиков современности! Здесь, именно здесь, в Праге, находится сейчас центр Вселенной! Как смеешь ты сомневаться? Не ты ли говорил, что место это особое?

– Да государь, – отозвался стоявший подле окна старик. Пока император расписывал свое могущество, он время от времени поглядывал в окошко. Там мерцали огоньки города. Город был стар и грязен уже сейчас и вряд ли когда-нибудь был новым и чистым. Города не как люди, у них нет периода детства и юношеского беспечного расцвета. И виной тому, конечно, люди. Сколько жил на свете раввин Лев Бен Бецалель, столько удивлялся тому, как человек – будь он хоть самым бедным иудеем, хоть императором Рудольфом – умеет так испортить все, к чему прикасается. И в то же время только человеку дал Бог разум, величайший дар… который люди тоже умудрились превратить в проклятие.

«Я старею, – грустно сказал себе раввин, – старею и начинаю ворчать». Он прислушался с голосу императора. Так и есть: одышка усиливается, речь все менее связная; если поднять на него глаза, то зрелище будет не из приятных: брызжущий слюной отечный толстяк с выпученными глазами.

– Господин, вы принимали сегодня лекарство?

Император осекся, несколько мгновений хлопал глазами, потом, попятившись, рухнул в кресло и пробормотал:

– Разумеется.

– Нужно увеличить дозу, государь. Теперь три раза в день по четыре капли. С водой, а не с вином.

Рудольф сморщился. Но прежде чем он начал опять жаловаться на горечь лекарства, раввин тем же ровным голосом спросил:

– Как ваш старший сын, император?

– Получше. Но он все же… я решил отослать его в провинцию. Свежий воздух и все такое.

– Это мудро. Только приставьте к нему верного человека, чтобы тот сумел предотвратить очередное безумство.

– За что проклят мой род, Махарал? Я полюбил девушку из незнатной семьи, дочь моего антиквара. Неужели это такой страшный грех? Просто хотеть немного счастья? Катерина родила мне детей… и в старшем сыне я вижу свою болезнь, только усилившуюся многократно. Когда у него случился первый припадок и он убил того бедного мальчика, я поклялся себе не жениться. Государство не должно получить безумца на престол. Пусть лучше род мой угаснет.

– Это было мудрое решение императора, – пробормотал старик.

– Но за что, Махарал? Иезуит, отец Иоанн, твердит, что то есть Божья кара за грехи. Чем я так провинился? Вся жизнь моя – в служении государству, ибо я читал труды Аристотеля и Макиавелли и я знаю, что пусть власть и дана нам Богом, но задача монарха – быть пастырем и отцом для народа своего. Для вящей славы своей империи я ищу истину! Философский камень, буде моим придворным удастся отыскать его, навсегда решит проблему денег и пустой казны. А Золотой город? Что ты молчишь, Махарал? Ведь если я найду дорогу туда, то Римская империя станет самой могущественной и процветающей державой!

– Но что, если цель не в этом?

– Ты обвиняешь меня во лжи? – в эту минуту простого удивления император был гораздо более величествен, чем когда извергал на приближенных желчные потоки своей нездоровой ярости.

– Нет, мой император. То, что ты говоришь о своей цели, несомненно, потому что я знаю твою душу: она благородна, и ты истинный рыцарь и защитник своей империи. Но выслушай меня, – рабби Лев, бросив еще один взгляд в окно, на темный город, где почти пропали огни, сделал шаг вперед. Видя, что старик тяжело опирается на палку, Рудольф махнул рукой, и тот, благодарно кивнув, опустился на лавку.

– Ты почтил меня дружбой, и я горжусь ею. Я знаю, что помыслы твои чисты и ты радеешь об империи. Но те, кто скрыл город, могли думать иначе. Что, если не ради одной империи дожидается он своего часа?

– Не ради одной империи? – удивленно повторил император. – Но ради чего?

– Не знаю… Но есть такое учение, оно говорит, что каждый человек, сам, должен искать свой путь в Золотой город. И дорога туда ведет через размышления и познания, праведность и мудрость. По этой дороге не сможет пройти империя… только человек. Каждый должен идти сам.

– Но если я дойду? – Рудольф подался вперед. – Если я отыщу Золотой город… Мне придется самому сражаться с Фафниром, если я буду один?

– Наверное, – ответил раввин. Ему было грустно. Он знал, что император, несмотря на бешеный нрав, неплохой человек и очень образованный. Но объяснить ему теорию самосовершенствования через медитацию казалось невозможным. Он верит, что светлый город охраняет дракон – как нарисованный в книге – с зубами и когтистыми лапами. Но ведь внутри каждого человека живет собственная тварь, пожирающая его изнутри. Пусть лучше думает, что путь далек… в каком-то смысле это так и есть.

– Я готов погибнуть, сражаясь за свою империю, – сказал, подумав, император, и раввин зауважал его еще больше. И пожалел еще раз.

– Империи повезло, что у нее такой господин, – искренне сказал он. – Но императору не придется сражаться с Фафниром. Я не нашел путь к городу света.

– Но рукописи! Те, что мы выкупили у мавров?

– Я прочел их, государь. Там сказано, что путь должна указать Звезда света. Следуя за ее лучами, может человек найти вход в пещеру, и дальше звезда приведет его к Золотому городу.

– И что это за звезда?

– Это сапфир, господин. Драгоценный камень. Но как я ни искал, следов его не нашлось.

– Я буду искать сам… напиши, как он должен выглядеть, и я подниму на ноги всех!

Раввин кивнул.

– Но если я не успею, Махарал? – спросил вдруг император. – Кому передать Печать? – его ладонь легла на грудь, где под пышным нарядом висел небольшой золотой кружок, покрытый древними буквами и полустершимися узорами. – Мой старший сын безумен. У меня нет наследника. Кто должен принять эту ношу?

Некоторое время раввин думал, потом покачал головой.

– Тут император должен слушать свое сердце и разум. Выбери верного тебе человека благородной крови и немалого состояния, чтобы быть уверенным, что дети его смогут получать свет истины в виде знаний и не забудут свое положение и свой долг. Расскажи ему легенду и возложи на его плечи долг хранителя. И когда придет время…

– Когда, Махарал?

– Не знаю, государь.

Распрощавшись с фрау Легерлихт, Мириам задумалась. Дела ждут ее в Париже. Есть ли смысл возвращаться во Фрейбург? Вроде бы нет, но на душе у нее было неспокойно. Она вспомнила визит Питера Кернера, его настойчивый интерес к артефактам и собственное обещание связаться с представителем «Мудрости Сиона» после осмотра банковской ячейки. Они следили за ней в Швейцарии, возможно, следят и в Австрии. Нужно замести следы, убедить «Мудрость Сиона», что у нее нет ни книги, ни медальона. Если уж врать, так убедительно, решила Мириам, и отправилась обратно во Фрейбург. Переночевала на вилле, утром опять – уже не прячась – отправилась в банк. Положила в ячейку финансовые документы из домашнего сейфа и бабушкины украшения. Вернувшись на виллу, достала визитку и позвонила герру Кернеру. Сказала, что в банковской ячейке медальона не оказалось, после чего она, Мири, абсолютно уверилась, что он был украден той ночью, когда в дом проникли грабители. Поэтому сейчас она отправится в полицию и напишет заявление. Рисунок узора на медальоне, любезно присланный герром Кернером, она приложит к заявлению. А не знает ли герр Кернер, из какого золота был медальон? Красное, желтое? Проба? Ах, такой древний, что пробы нет? Ну, рисунка, наверное, будет достаточно. «Что вы посоветуете написать, когда полиция попросит указать приблизительную стоимость? Нет, “бесценен с исторической точки зрения” вряд ли подойдет! Что ж, напишу что-нибудь…» Кстати, каталог бабушкин она просмотрела и библиотеку тоже на всякий случай – книги «Лабиринт Иерихона» нет. Если герр Кернер узнает что-то новое…. Да-да, она будет благодарна за любую информацию.

Повесив трубку, девушка ухмыльнулась: нельзя было не заметить, каким кислым стал голос Кернера, когда она заявила о намерении обратиться в полицию. Кстати, раз решила врать убедительно – надо ехать в полицию. Мири надела кофточку с глухим воротом, чтобы медальон случайно не попался кому-нибудь на глаза, и отправилась в полицию.

Заявление о краже медальона у нее приняли с безукоризненной вежливостью, но без энтузиазма. Мири поинтересовалась, опознан ли убитый. Оказалось да, буквально сегодня через Интерпол получили данные: это некий Зденек Миркин, поляк. Знакомо имя? Мири покачала головой.

Вернувшись домой, она заказала билет в Париж, отыскала в интернет-магазине труд герра Рольфа «Мифология германской культуры: прошлое или будущее?», оформила доставку курьером на адрес Эмиля и принялась собирать чемодан. Ноутбук негромко звякнул: кто-то пытался вызвать ее по скайпу. Мири подошла, нажала клавишу, и на экране перед ней замаячило смутно знакомое смуглое личико. Прежде чем она успела сообразить, кто это, девушку отодвинули в сторону, Анри блеснул яркими голубыми глазами и быстро спросил:

– Эй, сестрица, ты где?

– Вечером вылетаю в Париж.

– Давай завтра встретимся… или лучше сегодня. Мы тут… много интересного нашли.

– Тебе что было велено? – завелась Мири, начиная осознавать, что ответственность за младших – вещь тяжелая, особенно когда эти младшие считают себя умнее всех.

– Не зуди. Я для тебя стараюсь. Как прилетишь – позвони, а то давай я тебя в аэропорту встречу.

Мири задумалась: если вернуться домой, в смысле в дом Эмиля, то потом трудненько будет объяснить, куда она собралась на ночь глядя. Завтра ей нужно к дяде Давиду; он ждет уже несколько дней, и если не приехать и не провести экспертизу камней, которые он заказывал, то она его подведет, ведь он торговец…

– Ладно, встретимся в аэропорту. Самолет прилетает в шесть, аэропорт Шарль де Голль, терминал 1.

– Договорились!

Глава 6

Во время полета Мириам просмотрела данные об Исааке Лурии, которые накопал в Интернете Анри. Лурия был известен своим последователям по псевдониму Ха-Ари («священный лев»).

Очень мало известно о его молодости. Его отец эмигрировал в Иерусалим из Польши или Германии, женился на женщине из сефардской семьи и умер, когда Исаак был еще совсем молодым. Исаак был воспитан своей овдовевшей матерью в доме ее брата-крестьянина в Каире. В Египте Исаак учился закону Моисееву у выдающихся учителей, стал его знатоком и торговал перцем и зерном.

Когда ему было двадцать с чем-то лет, он бросил торговлю и свою молодую жену. После непродолжительной учебы у философа Моисея Кордоверо Лурия собрал группу учеников. Он проповедовал, и его ученики записывали его проповеди.

Мистицизм Лурии основывался на принципе, который он сам называл «цимцум» («уход»). По мнению Лурии, наша вселенная появилась, когда Бог уменьшил Себя: теория Большого взрыва была объяснена в терминах каббалистики за долгие столетия до ученых двадцатого века.

Когда Бог создал космос, вспыхнул божественный свет, который Бог перехватил и заключил в магических чашах или сосудах. Когда сосуды были разбиты, началась сумятица жизни.

Мири закрыла папку и уставилась в окно на белые и пушистые облака. Все это очень интересно, и, наверное, таким образом она восполнит пробелы в своем образовании, но… но практической пользы от этой информации ровным счетом ноль. Да и вообще, это месье Питер Кернер вспомнил этого Лурию, а савта ничего о нем не говорила. Ну, так не будем забивать себе голову.

Итак, сказала себе девушка, давай попытаемся подытожить: савта передала мне старинный медальон, который раньше принадлежал немецким аристократам. Называется он Печать света и предположительно отпирает что-то, некое место, где хранится счастье человеческое. Получила я этот медальон с наказом… поступать, как считаю нужным. Как минимум – сохранить, как максимум – уничтожить. Дальше появляются какие-то подозрительные типы, которым вдруг приспичило получить медальон. Почему именно теперь? Почему именно этот медальон? Как с ним связана – если связана – книга «Лабиринт Иерихона»? А звездчатый сапфир «Путеводная звезда»? Опасны ли люди из «Мудрости Сиона»? Хотя тут как раз сомнения можно отбросить: они опасны и готовы на убийство ради необходимых им артефактов.

И что же теперь с этим делать? Ничего? Купить цепочку подлиннее, чтобы эта чертова побрякушка не бросалась в глаза, и делать вид, что ничего не происходит? Это было бы прекрасно! Прожить много лет, нарожать детишек и когда-нибудь – не скоро – завещать медальон внучке: пусть мучается. Мири вздохнула: что-то подсказывало ей, что так просто ускользнуть от ответственности не удастся.

Анри буквально подпрыгивал у дверей, из которых появлялись прилетевшие пассажиры. Он отобрал у Мири чемодан, пробубнил, что долго что-то собиралась, и быстрым шагом направился к парковке. Мири еле поспевала за ним.

– Куда ты несешься?

– Поедем к Лилу.

– Куда?

– Лилу. Помнишь, ты ее видела на похоронах бабушки: она мулатка, смуглая и очень худенькая.

– Да, помню… имя такое, необычное.

– Она сама выбрала. Раньше ее по-другому звали, но когда семья ее брала, она попросила, чтобы ей сменили имя, и сказала, что хочет быть Лилу. Ну, они возражать не стали.

– А откуда она?

– Из местных. Ну, то есть я так думаю, что родилась она в Париже. Ей было года три, когда ее нашли. Кто-то принес ребенка в приемный покой больницы и оставил. Отправили в приют. Она болезненная очень, лечили ее долго… Потом бабушка нашла ей семью. Но теперь родители у нее хорошие. Пожилые, правда, но зато им не все равно, где она и что она. Возятся с ней, то на воды отправят, то еще куда.

– Ага… А зачем мы к ней едем? – спросила Мири. – Ну, то есть я не против познакомиться, но почему именно сегодня вечером?

– Потому что Лилу – классный хакер. Тело у нее слабое, а мозги – ого! И я когда приехал, сразу к ней. Она ломанула сайт этих «Мудрецов», которые за тобой охотятся.

– Анри! Я тебя что просила? Не лезть! А ты мало того, что сам увяз в этом по уши, – ты еще и ребенка впутываешь!

– Не ори! Сама увидишь, что это важно.

На этом Анри надулся и больше ничего рассказать не пожелал.

Лилу и ее семья жили на полпути между аэропортом и Парижем, так что дорога не заняла много времени.

– Я машину поставлю и пойдем с той стороны, – заявил Анри, паркуясь на чистенькой улочке перед аккуратным домом, утопающим в цветах. – Окна ее комнаты выходят на задний двор, и там с крыши зимнего сада удобно подниматься.

– Ты в своем уме? – удивилась Мири. – Не полезу я на крышу! Почему нельзя войти через дверь?

– Придется разговаривать с предками, а то и ужинать.

– Ты же сказал, что они хорошие!

– Да, но ужасно хлопотливые.

Мири пожала плечами и решительно направилась к двери. В целом Анри оказался прав. Мадам и месье Жиро оказались пожилыми, милыми и разговорчивыми людьми. Узнав, кто перед ними, они тотчас потащили Мири в гостиную и принялись рассказывать обо всем сразу: о детских болезнях Лилу и о том, какие конкурсы в школе она выиграла, о новом сорте роз, который выводит месье Жиро, и о том, что вот это вино – вы попробуйте, попробуйте, мадемуазель! – присылает из Прованса брат мадам Жиро. У него собственные виноградники, и именно там Лилу провела пару лет, и это очень благотворно подействовало на ее здоровье, очень.

Мири услышала, как братец пробубнил: «Зато чуть не убило ее мозг». Через час Мири заметила, что глаза Анри начали стекленеть. Лилу сидела в основном молча, внимательно и без улыбки поглядывая на нее. Наконец, зацепившись за какую-то фразу месье Жиро о талантах девочки в области компьютерных технологий, Мири решила воспользоваться моментом:

– Вот из-за этого я и приехала! – воскликнула она. – Дело в том, что я попросила Анри и Лилу помочь мне с одним проектом… Это касается моей работы, мне… мне нужна специальная программа для показа ювелирных украшений. Вот Анри как дизайнер и Лилу как специалист по компьютерам согласились мне помочь. Если позволите, я хотела бы взглянуть, что у них получилось. Если программа работает, то я заплачу ребятам, а если программу удастся пристроить как продукт, рекомендованный гильдией ювелиров, то речь пойдет уже о совершенно других деньгах.

Выдумка сработала, и через несколько минут, снабженные пакетом молока и коробкой печенья, они оказались на втором этаже в комнате девочки.

– Уф, – Анри покрутил головой. – Я просто в кому впадаю, когда они так много говорят.

Мири с удивлением оглядывала комнатудевочки: аскетичного вида кровать под клетчатым пледом, плотно закрытый шкаф и большой стол, заваленный аппаратурой и книгами по программированию. Нигде в комнате не видно игрушек или брошенных вещей.

– Однако у тебя порядок, – с уважением сказала она.

Лилу бледно улыбнулась и погрузилась в глубокое кресло перед монитором. Анри принес пару простых деревянных табуреток, и они с Мири тоже сели.

– Вот, смотри, Лилу вошла на их сайт.

– Мы это видели, – нетерпеливо заметила Мири, разглядывая мерцающую на экране эмблему общества: львы и семисвечник…

– А теперь – та-дам! То, что находится внутри и не предназначено для посторонних!

– Не предназначено… Вы что, действительно взломали сайт? Залезли в их компьютер?

– И не в один, – в детском голоске Лилу слышалось нескрываемое злорадство. – Вот, смотрите. Это бухгалтерия. Это приход, расход и так далее. Причем могу сразу сказать, что кроме белой есть и черная касса. Потому что часть файлов засекречена, и открыть их было непросто. И суммы сильно отличаются от официальных расходов.

– И что там?

– Откуда мне знать? Цифры! Но я не бухгалтер, – пожала плечами девочка.

– А это что? – Мири смотрела на бегущий по экрану список фамилий.

– Это, как мы поняли, списки жертвователей. Или спонсоров, как хочешь назови.

– Стоп! – Мири невольно повысила голос, и строка на мониторе замерла. – Назад на несколько строк, – уже спокойнее попросила Мири.

Некоторое время она внимательно перечитывала слова «Эмиль Танье» и далее в колонках – суммы. Средние, они складывались в довольно солидное пожертвование. Мири поджала губы. И что бы это значило? Он заодно с «Мудрецами»? Или это просто пожертвование, они ведь прокламируют защиту культурного наследия…

– Встретила знакомого? Или медитируешь? – тонкий голос Лилу ввинтился в мозг, и Мири поморщилась. Злая, однако, девочка.

– Медитирую, – сквозь зубы ответила она. – Что еще важного нашли?

– Вот, – заторопился Анри. – Покажи ей то, что про бабушку.

На экране появилось генеалогическое древо, и Мири удивилась: что-то много последнее время генеалогии на ее пути. Так, глядишь, пора будет собственный герб заводить. Но, рассмотрев картинку, она поняла, что видит генеалогическое древо бабушки, и восходит оно… минуточку… ко Льву Бен Бецалелю.

Первую страницу досье составило упомянутое генеалогическое древо, на второй было лишь несколько строк:

«Артефакты: Печать света. Наличие подтверждено архивными записями, см. папку номер 7. Факт владения подтвержден свидетельством доктора Франца Эгера, который неоднократно навещал мадам Гринберг в шале, т. к. она нуждается в наблюдении кардиолога. Он уверенно опознал по рисунку медальон, который мадам всегда носит на шее.

Книга “Лабиринт Иерихона”. Факт наличия подтвержден историческими свидетельствами, см. папку номер 15. Факт владения подтвержден свидетельством Исаака бен Мишеля (достойный член общества) за 1963 год, который видел книгу в библиотеке покойного мужа мадам Гринберг, барона Легерлихта».

Далее шла папка с докладами агентов, которые следили за мадам Гринберг. Посмотрев даты, Мири поняла, что слежка началась с полгода назад, видимо именно в это время в руки «Мудрости Сиона» попали архивные материалы рабби, деда савты Мириам. Они оценили потенциал медальона, закопошились и решили завладеть ценными вещами.

Мири сжала зубы и потребовала показать, что еще нашли юные хакеры.

– Все эти материалы были в закрытых файлах, – объясняла Лилу. – Вот эта папка, она была собрана целиком только на одном компьютере. Называется «Блеск».

– Блеск? – задумчиво переспросила Мири, которая вспомнила, что это один из переводов слова «Зоар». – А что еще было в папке?

– Значит, здесь отчеты о поисках драгоценного камня, который называется Путеводной звездой, отчеты о поисках книги «Лабиринт Иерихона» и отчеты о поисках медальона, Печати света. Итог пока такой, что Печать должна была найтись у бабушки, «Лабиринт» – у нее же или у фрау Легерлихт, а где Путеводная звезда, они не знают.

– Дотошные, однако, ребята, – пробормотала Мири, сжимая руками гудящую голову.

– О, вы даже не догадываетесь, насколько. Смотрите!

И по экрану побежали строчки и фотографии досье на саму Мири. Родилась, училась, работала, участвовала…

– А цель, там есть что-нибудь про цель? – спросила Мири, отводя глаза от мелькающего экрана.

– Цель чего?

– Всего! Зачем «Мудрость Сиона» собирает эти артефакты?

Анри и Лилу воззрились на Мири с удивлением.

– Они вообще-то стоят кучу денег и имеют огромную историческую ценность, – не без сарказма сказал юноша.

– С этим никто не спорит, – Мириам вскочила с жесткого табурета и принялась мерить шагами комнату. – Но мне кажется… я практически уверена, что посредством этих предметов «Мудрецы» пытаются найти нечто большее. Ну, там… клад какой-нибудь.

Тонкие брови на смуглом личике девочки выгнулись насмешливо, Анри щурился на экран, раздумывая, а Мириам упорно продолжала:

– Ну, подумайте сами: медальон называется «Печать света». То есть им что-то запечатали, как… как конверт или… сундук. Лабиринт, если брать его в основном значении слова – это путь куда-то, к некоему центру. И еще камень, который называется «Путеводная звезда». Вам не кажется, что с помощью этих предметов «Мудрецы» надеются найти какое-то место или предмет?

– Возможно… Здесь много всего, и я должна посмотреть как следует… – Лилу защелкала клавишами, и на экране замелькали папки, документы, библиотеки.

– Так! Давайте завязывайте с этим! Я сейчас просто с ума сойду! Сбрось мне, пожалуйста, на флешку ту информацию, которая непосредственно касается артефактов и моей семьи, – попросила Мири девочку. – И я поеду домой. Надо как минимум поспать, а как максимум – все обдумать.

Пока Лилу копировала материалы, Мири ходила по комнате.

– Ты чего? – спросил Анри, наблюдавший за ней.

– Неспокойно мне. Они считают, что книга у фрау Легерлихт, но ведь она ее продала…

– Кому? – тут же спросила девочка.

– Не знаю. Через антиквара или кого-то еще. Как я поняла, среди любителей организовали что-то вроде частного аукциона и продали рукопись, не афишируя. Вот, держи, это название аукционного дома, который занимался торгами, – она протянула Лилу мобильник с нужным снимком. – Но «Мудрецы» до этого не докопались… На собственном опыте мы знаем, что кражу артефактов эти люди считают лучшим способом достижения цели. Вдруг они попробуют тот же подход с фрау Легерлихт?