Текст книги "Ловцы душ. Исповедь"

Автор книги: Елена Богатырева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Только при чем здесь жертва, не совсем понимаю. Может быть, жертва – это покинутый Ленинград, обыденная жизнь, скучная работа. Да вряд ли… «Мы должны стремиться к совершенству, – говорит Сеня, – и мы будем двигаться в этом направлении шаг за шагом, день за днем». И я согласна с ним, потому что: «Огонь опаляет несовершенные мысли. Главное – уничтожить бациллы низких мыслей, которые заразнее всех болезней…»

(дата)

«Пусть новые страны также уразумеют мощь обращения чистого сердца. Пусть поймут – лживость мыслей является препятствием к достижению обращения духа».

Вот те на. Женя тоже захотела работать. Она устроилась в школу и теперь каждый день ни свет ни заря уезжает с Андреем на лошади в поселок. Я машу им вслед рукой, возвращаюсь домой, чтобы поспать еще часик до того, как проснутся все. Сеня с энтузиазмом отнесся к Жениной работе. Он говорит, что именно учитель – та фигура, которая способна нести свет. Говорит, что мы заняли еще одну ключевую позицию в деле распространения учения об агни-йоге…

Единственный, кто меня огорчает, – Лешка. Он вот уже несколько дней бросает на меня странные взгляды, но все это время я делала вид, что ничего не замечаю. А вчера, проходя мимо меня, нагнулся ко мне и шепнул: «У меня такое чувство, что ты прикидываешься слепой из последних сил…» Было неприятно. Не ожидала от него ничего подобного. Мне казалось, все глупости мы оставили далеко за пределами этой священной страны, что ревность и зависть давно покинули нас. А вот – нет. Трудно изжить низкие мысли.

Вечером я рассказала об этом Жене. Она уставилась на меня так, словно я с луны свалилась. Разглядывала долго и улыбалась с жалостью. А потом сказала: «Просто я больше не сплю с ним». Фраза разорвалась между нами, оставив воронку. Мне было не по себе, так, словно Женя только что призналась в обратном, мы никогда не были с ней особенно близки, а потому такая откровенность меня шокировала. Но с другой стороны, это ведь говорит о том, что и Женя изменилась. Она перестала лгать. Хотя этот разговор меня не только не успокоил, но и поселил в душе неприятное чувство чего-то обыкновенного, чего-то такого, в чем мы варились в прошлой жизни и от чего, казалось, избавились здесь…

(дата)

Андрей в последнее время стал раздражительным и каким-то нервным. Вздрагивает от каждого шороха, пугается собственной тени. А на все вопросы отвечает только одно: у него очень напряженная работа. Сеня ходит в прострации. С последней почтой ему пришло несколько писем, все, касающиеся работы, которая именно сейчас требует его немедленного возвращения. Все мы в некотором замешательстве, потому что не знаем, что же в конце концов он решит, неужели это конец? Коротенькое лето надежд, маленькая игра без продолжения?

Сеня собирает чемоданы. Он объявил нам твердо, что едет только затем, чтобы уволиться с работы и вернуться. Мы не должны волноваться. Не должны менять заведенного порядка. «В конце концов, некоторая самостоятельность вам не помешает», – улыбается он. Андрей резко отворачивается, чтобы никто не видел гнева в его глазах, но так получается, что отворачивается он в мою сторону. И я вижу. И даже понимаю его.

Собственно, своим пребыванием здесь мы в первую очередь обязаны Андрею. Он кормит нас, привозит продукты, рубит дрова, заканчивает строить баню вместе с Дмитрием. Но с другой стороны – мы ведь ехали сюда за призраком Рериха, рассыпающим искры надежд, мы мечтали о духовном возрождении, а не о том, чтобы выращивать картошку или рубить дрова. Для этого удовольствия стоило только завести дачный участок… Андрей приносит нам пищу, чтобы поддержать наше тело, а Сеня дает пищу уму, сердцу, душе. Вот о какой самостоятельности он говорит!

(дата)

Боже, какими тяжелыми стали ночи! То ли убаюкивающее стрекотание цикад поутихло, то ли чаще тревожно шумят деревья от ветра, но без Сени мы совсем обленились и спим до полудня, как кролики. Правда, Андрей с Женей не могут позволить себе такой роскоши. В семь они выезжают на работу. И я, к стыду своему, больше не встаю проводить мужа. Но, кажется, он не в обиде. И даже сам предложил мне не вставать, ссылаясь на то, что прерывистый сон вреден с медицинской точки зрения. Вечно он со своей медициной!

* * *

Нина Анисимовна не заметила, как задремала. В последнее время проводить бессонные, к тому же чрезвычайно напряженные ночи было для нее – в редкость, не то что раньше…

Ей снился Алтай – цветущий поздним летом. Разноцветье трав в человеческий рост. И восемь молодых людей, опьяненных чужой идеей до самозабвения.

Они вряд ли догадывались о простой истине, что последователи любой идеи всегда заходят в тупик или еще куда похуже. Родитель идеи трижды перевернется в гробу, глядя, как его горячие последователи перевирают его постулаты и очертя голову рвутся совсем к иной цели, чем ему виделась…

Нет, они не были безумцами. Они были наивными романтиками и ничего не имели против коммунизма, а только пытались декорировать его идеей веры не в Бога даже, а в силу мысли, способной творить добро.

Низкие облака клубились над отрогами гор. Холмы, поросшие лесом, соседствовали с долинами рек и стальной гладью озер. Нина Анисимовна даже во сне готова была поспорить, что маленький лагерь вряд ли переживет здесь зиму, когда верхушки гор покроются снегом и солнце, помноженное отражением в ледниках, престанет быть снисходительным к ним…

Звонку будильника Нина Анисимовна удивилась, как выпавшему летом снегу. Она смотрела на него рассеянно, пытаясь припомнить, куда же ей так рано понадобилось… Потом ахнула, вскочила, приготовила несколько бутербродов для Николая и, прихватив с собой тетради, отправилась принимать вахту.

Глава 7

Ларису разбудил первый трамвай под окном. Она подскочила на кровати и села. Мысли заметались: то ли ей приснился кошмар, то ли приключился на самом деле. Вспомнила все, и тут же придавило тяжестью – Саша. Детским капризом показались вчерашние страдания. Вчера еще оставалось место сомнениям, предположениям и надеждам. Сегодня не осталось ничего, кроме сухой определенности, выведенной в милицейском протоколе: стрелял из ревности…

Здравый смысл подсказывал ей, что делать ничего не нужно. Что в ее положении любой поступок окажется глупостью и только усугубит ситуацию. Что в голове у нее нет сейчас ни одной здравой мысли, а только отчаяние. Но с другой стороны, именно это отчаяние было настолько полным и настолько непереносимым, что требовало немедленного выхода в любых, пусть самых бессмысленных поступках, о которых она, возможно, скоро пожалеет.

Ей хотелось тут же бросить все дела и бежать искать Сашу. Пусть это будет глупостью, пусть она вскоре пожалеет об этом, но ей нужен был ответ! Хотя какой может быть ответ, когда речь идет о любви? Здесь на все «почему?» – одно «потому». Почему любят дурных и злых, вместо того чтобы любить хороших и добрых? Почему любят убогих и низких, вместо того чтобы расточать жар своей души на достойных? Бессмысленные вопросы.

Лариса позвонила Косте. В его голосе звучали нотки неподдельного счастья. Еще бы: отец был на волосок от смерти, а сегодня ему гораздо лучше. Нужно попробовать уговорить Николая Савельевича лечь в больницу на обследование. Вдруг удастся?

Но если она явится к ним сейчас, в таком подавленном настроении, как бы все не испортить. Мрачный доктор – хуже палача, так говорил их старый преподаватель в училище. Так что сейчас она в хорошие врачи не годится. Придется подождать…

* * *

Костя вернулся домой и не спеша прошел к отцу. По дороге он так и не придумал, что сказать ему.

– Пап, она действительно не совсем нормальная, – сказал он с порога.

– Ты уверен? – Отец заглянул ему в глаза. – Если так, то почему ты такой потерянный?

Костя поморщился.

– Сумасшедшие, как правило, всегда производят на людей удручающее впечатление. Честно говоря, мне немного не по себе после встречи с нею. Наговорила кучу глупостей. Даже, насколько я понял – а понять таких людей совершенно невозможно! – намекнула на то, что родители Ларисы живы. Но в голове у нее такая каша, что я не знаю теперь, чему верить, а чему – нет.

Николай Савельевич не успел ответить: раздался звонок.

Костя шел открывать и пытался представить Ларису. Ее улыбку, походку, манеру говорить. Нет, ничего странного, а тем более – страшного в девушке не было. А что касается родителей, их, как известно, не выбирают.

Улыбаясь, он открыл дверь. Лариса выглядела бледнее, чем вчера, лицо предательски хранило следы слез.

– Здравствуй, – сказала она тихо, – как отец?

– На вид – ничего. Но мне кажется – еще слабоват.

Пока Лариса раздевалась и мыла руки, Костя терзался вопросом о том, что за чудище живет у нее дома? Вчера она ни разу не позвонила домой, чтобы предупредить, что задерживается. Стало быть – звонить было некому. По крайней мере он так себе это объяснил. У подъезда она достала ключ, что тоже было хорошим знаком. И, в конце концов, она ведь сама сказала вчера отцу, что раньше жила с тетей, а теперь – одна! Ах да, спохватился Костя. Не могла же она сказать будущему свекру, что имеет бойфренда!

Лариса заставила себя встряхнуться и вошла к Николаю Савельевичу. Взглянув на нее, старик отправил Костю варить кофе.

– Спина гудит, голова трещит, – пожаловался он. – Может, давление измеришь?

Лариса невольно улыбнулась: похоже, уговаривать пациента больше не придется. Пока она мерила давление, Николай Савельевич внимательно изучал ее лицо.

– Неважно, – покачала головой Лариса. – Инъекцию делать не будем, а вот таблеточку.

– Давай. – Николай Савельевич подставил ладонь.

Лариса снова улыбнулась и протянула ему стакан воды – запить лекарство. Николай Савельевич проглотил таблетку и выпил воду одним глотком, как водку. Даже крякнул и вытер усы.

– А теперь, пока Костьки нет, – потребовал он, – рассказывай, что у тебя стряслось.

– У меня? – не сразу поняла Лариса.

– Ну не у меня же. Со мной вроде все выяснили. А вот с тобой что?

– Да ничего, – пожала она плечами, отводя взгляд, и с досадой подумала: «Нужно было припудриться посильнее…»

– У тебя глаза знаешь какие? – спросил Николай Савельевич.

Лариса замерла: вот сейчас он ее разоблачит. Скажет: «Глаза – лживые!» И будет прав! Она с тоской посмотрела на старика, готовясь все ему объяснить. Но Николай Савельевич не стал дожидаться ее ответа.

– Глаза у тебя такие, будто в них корабль затонул, – он хлопнул рукой себя по колену, – Даже не корабль, нет, – весь Тихоокеанский флот. Только не говори, что у тебя неприятности на работе.

Костя с двумя чашечками кофе остановился на пороге комнаты. «Господи, зачем он спрашивает? Вдруг ей надоест притворяться…»

И в эту минуту раздался звонок. Костя не двинулся с места. Почему-то он был уверен, что за дверью – врач, та самая женщина, которая прислала вчера к ним Ларису. Сейчас она войдет, скажет, что дело срочное, и увезет ее с собой. И Костя ее больше никогда не увидит.

– Нужно открыть, – подсказала Лариса.

– Я никого не жду.

К нему действительно давно уже никто не приходил без звонка. В доме находился больной человек, сломленный горем, и друзья – все как один шумные и веселые люди – старались теперь Санникова не беспокоить.

– Все равно нужно открыть, – повторила Лариса.

Едва он распахнул дверь, как в нее протиснулся – другого слова не подберешь! – Мишаня, его однокашник. Молча сжал в богатырских объятиях, высунулся из двери на лестничную клетку и пробасил:

– Да дома он, дома! Давайте все сюда! Ты извини, что мы без звонка. Если честно – мы звонили, никто не отвечал. Ну и решили заехать в твою консультацию, посмотреть, как ты там. Переполошили всех. Че-то пугливые они там у тебя! За бандюка меня приняли. Сказали, что ты, мол, дома, скорее всего, с отцом.

Пока Мишка мертвой хваткой держал Константина за плечи, в прихожую набилось еще несколько человек, но из-за Мишкиной спины разглядеть никого не удавалось.

– Миш, я страшно рад, – забеспокоился Костя, – только вот… У меня отец болен.

– Щас полечим, – Мишка достал из внутреннего кармана куртки бутылку коньяка и распорядился, оборачиваясь: – Сгружай продукты! Нас немного – только наша группа.

– Нет, ребята, правда… Миш, я страшно рад. Столько лет тебя не видел… кстати, ну и раздался ты там, у себя в тайге! Но отец, понимаете…

Миша покачал головой.

– Болеет. Знаем. Ты когда-нибудь слышал, чтобы больной человек быстро выздоравливал, когда ему создают стерильную обстановку и полный покой? То есть когда предоставляют все условия для болезни? Человека радость лечит, праздник! Насколько я помню, Николай Савельевич всегда мне был рад в отличие от тебя.

Миша отодвинул Костю в сторону, скинул ботинки и пошел в комнату: «Николай Савельевич! Где он вас прячет?»

Костя растерянно стоял на пороге и только успевал отвечать на приветствия однокурсников, которые быстренько жали ему руку и шли вслед за Мишкой.

– Ну ты-то, – попытался он остановить Васю Бережного, с которым виделся чаще других, – ты-то мог предупредить?

– Да я что? – оправдывался Вася. – Я же им говорил. Но ты сам видишь: Мишаня приехал. Прямиком из тайги. Ресторанчик откупил на три часа. Мы там попили, поели всей группой, а потом он и говорит, что, мол, несправедливо, что ты тут один маешься. Да и отец твой его всегда привечал. Вот мы и…

– Здравствуй, – раздался женский голос из-за спины Василия.

Костя выпустил его руку, и тот быстро ретировался вслед за остальными. В дверях осталась одна Марина. Как-то он не догадался сразу, что, уж коли явилась вся их группа, значит, и она… Он не видел Марину уже два месяца.

– Не рад? – Она подняла брови.

– Рад, конечно.

– Тогда помоги даме раздеться.

Он подхватил ее тонкий кожаный плащ, отметив, что такого у нее раньше не видел. Протянул ей руку, помогая скинуть туфли на высоком каблуке и влезть в мягкие домашние тапочки, которые она сама достала из шкафчика.

– Ничего не изменилось, – с улыбкой обвела она глазами прихожую. – Ну, пойдем?

В комнате стоял гул голосов, перекрываемый басом Мишани. Николай Савельевич оживленно всем улыбался и отвечал на приветствия.

– О! – обрадовался Мишка, обрывая свой разговор с отцом. – А вот и он! Не против, если я сам познакомлюсь с твоей девушкой? – Он повернулся к Ларисе, взял ее руку и галантно поднес к губам. – Михаил Боярышников, – представился он. – А вы?..

– Лариса, – ответила она.

Но Боярышникову такой ответ не показался исчерпывающим. Продолжая стоять полусогнувшись и плотоядно посматривая на Ларисину ручку, он уточнил:

– И кем же вы приходитесь нашему Костику? Уж не родственницей ли? Я, скажу вам по секрету, – поведал Мишаня, понизив голос, – еще не женат, еще в поиске… Так кем?

– Невестой, – выдохнула Лариса, мысленно ругая Костю за то, что не предупредил ее, как вести себя с гостями.

В комнате повисла мертвая тишина. Лариса, не ожидавшая такой реакции, в замешательстве переводила взгляд с одного мужчины на другого, пока не наткнулась на женщину, стоявшую рядом с Костей. Та смотрела на нее в упор, и глаза ее были темными как ночь.

– Оп-па! – выдохнул наконец Миша и поцеловал Ларисе руку. – Очень, очень приятно. А теперь, – он хлопнул несколько раз в ладоши, призывая всех к тишине, – у меня предложение. Я обращаюсь к хозяину этого дома, то есть к вам, дорогой наш Николай Савельевич. Мы можем откланяться прямо сейчас и не будем на вас в обиде, потому что Костя предупредил, что вы себя плохо чувствуете…

– Ни в коем случае! – испугался Николай Савельевич. – Я вас еще и не рассмотрел толком…

– А можем, – продолжал Мишаня как громкоговоритель, – устроить небольшой – я повторяю, и можете мне верить, – совсем небольшой – возраст уже не тот, чтобы кутить по-старому, – сабантуй прямо здесь у вас.

– Я с удовольствием… – радостно воскликнул Николай Савельевич, но вдруг осекся и обернулся к Ларисе. – Если, конечно, Ларочка не возражает.

– Ясно, кто теперь в доме главный, – многозначительно заметил Миша и снова развернулся к Ларисе. – Ну так как? Будет у Николая Савельевича сегодня праздник или ему только таблетки полагаются?

Лариса задумалась. Давление – вещь непредсказуемая. Оно может подняться и от радости. Так что риск есть. Но Николай Савельевич так обрадовался Костиным однокурсникам, что сказать им теперь «Нет уж, ребята, в другой раз!» означало бы повергнуть его в отчаяние, что конечно же еще меньше пойдет ему на пользу, чем присутствие шумной компании.

– Ну хорошо, – сказала Лариса. – Только вам, Николай Савельевич, – никаких спиртных напитков, ничего острого и соленого. И никому не курить в комнате!

Она посмотрела на мужчин и снова столкнулась взглядом с красивой женщиной на пороге и прочла в глазах той крайнее удивление. Чтобы как-то смягчить сказанное, она тихо добавила:

– Я врач, поэтому…

– Мы уже догадались, – ответила ей женщина, улыбаясь с некоторым сочувствием.

– Тогда все за мной, – снова хлопнул в ладоши Мишаня, – накрываем стол в большой комнате.

Суета длилась недолго. Продукты гости принесли с собой. Их нужно было только вынуть из пакетов. На столе вмиг возникли жирные куры гриль, салатики в пластиковых коробочках, сыр, карбонад и хлеб в нарезке, и даже одноразовая посуда появилась.

Костя помог отцу надеть костюм, висевший в шкафу без дела уже два года. А громадный Мишка осторожно, будто ребенка, перенес его в гостиную и усадил в большое кресло во главе стола. Лариса пристроилась с ним рядом на табурете и тут же стала инструктировать его насчет выставленных блюд: этого вам нельзя, этого – ни в коем случае, а вон то можно попробовать, но только самую малость.

Ребята устроились за столом. Некоторым пришлось сидеть на одном стуле. Костя оказался прижат к Марине, отчего чувствовал себя последним подлецом и предателем. Нужно бы сказать ей, что Лариса здесь по долгу службы и никакая она ему не невеста. И он, наверно, все бы ей объяснил, будь он уверен, что Лариса завтра исчезнет навсегда. Но глупая, ни на чем не основанная надежда заставила его молчать и чувствовать себя по отношению к Марине последней сволочью. Он не мог поручиться, что, исчезни завтра Лариса, он не станет искать с ней встречи. В общем, он сидел как на раскаленных угольях, а тут еще и Боярышников жару добавил.

– Константин, – официальным тоном обратился к нему Миша, протягивая рюмку коньяка, – штрафную. Не волнуйся, много тебе не дадим. Это – чтобы избавить тебя от шока, вызванного нашим появлением.

Себе он налил боржоми. Вокруг притихли и явно чего-то ждали.

– Но, перед тем как выпить, ты должен ответит нам всем на один вопрос. Считай его экзаменационным. Его я сегодня задавал всем, – он обвел взглядом присутствующих. – Поведай нам, какое событие за эти семь лет, что мы не виделись, было для тебя самым счастливым?

Костя взглянул на Ларису. Она смотрела на него с интересом. Костя едва заметно улыбнулся ей и тут снова выступил Мишаня:

– Да, без слов ясно. Ну что ж, поздравляем. Ты единственный среди нас, у кого в жизни такая полная определенность.

Все загалдели, подняли пластиковые стаканчики и потянулись чокаться.

Лариса пыталась уловить смысл того, что здесь сейчас произошло. Неужели эти люди решили… Она посмотрела на Константина, весело отвечавшего на расспросы однокурсников, поймала его взгляд и обмерла. Как же она раньше не замечала?..

Компания распалась на маленькие группки. Кто-то остался за столом, кто-то вышел покурить или расхаживал по комнатам. Лариса тоже встала, чтобы пройтись. Заглянула на кухню и наткнулась на Мишу.

– О! – обрадовался он, – Кто к нам пришел! Кость, ты бы познакомил нас со своей невестой поближе. В конце концов, мы твои лучшие друзья.

На кухне стояли трое мужчин, и Костя одного за другим представил их Ларисе.

– Мишу ты, наверно, уже запомнила. Явление незабываемое. Наш лесоруб, – похлопал он его по плечу, – Единственный отступник. Денежный мешок.

– Ну хватит, – пробурчал тот. – При чем тут отступник?

– А это – специалист по странным. Кстати, ты главный или старший?

– Уже главный, – по-мальчишески улыбнулся мужчина. – Вы, вероятно, самая необыкновенная женщина на свете, – сказал он Ларисе.

– Почему? – искренне удивилась она.

– Как, разве вы не знаете? Выйти замуж за Санникова вот уже несколько веков считалось задачей совершенно невыполнимой.

– Учту, – тихо обронила Лариса, бросив взгляд на Костю.

– Судебно-медицинская экспертиза, – замогильным голосом представил Костя ей последнего из своих друзей.

– Да брось ты, брось, – недовольно засуетился тот. – Просто Василий. И – ничего такого. У меня, кстати, всего полчаса осталось. Нужно встретиться с одним… ну там… в общем, в «Кресты» мне потом. А потому давайте быстро рассказывайте. Кстати, Санников, попробуй только жениться втихаря – обижусь смертельно. Кто начнет?

С этими словами он как лектор постучал ручкой по бутылке, которую держал в руках.

– Начнем с тайги.

– Да чего я? Скромный бизнесмен. Средней руки. Лес валим, рубим, продаем китайцам. И все дела. Лучше вы о себе расскажите.

– И не скучно тебе без психологии?

– Почему без? В бизнесе без психологии шагу не ступишь. Одни переговоры с китайцами чего стоят… Там Карнеги делать нечего! Мне вот интересно Петю послушать. Слишком он гордый сидит.

– Да, – отозвался «специалист по странным», поднимая пластиковый стаканчик, – у нас, кажется, намечаются поразительные сдвиги.

Мужчины хмыкнули.

– Я не шучу, – упредил возможный выпад Санникова Петя, – мы за этот год отыскали подход к аутичным детям. Один мальчик практически полностью пришел в норму, другой – заговорил, с остальными тоже можно теперь вступать в контакт.

– Попахивает скорой кандидатской, – заметил Василий.

– Докторской, – поправил Костя. – Это серьезно.

– Ну, сами понимаете, бумагами пока заниматься некогда, – смутился Петр. – Дело-то живое. Видели бы вы глаза родителей…

– Ну а ты, Костя?

– Защитился, работаю в консультации, – скромно пожал тот плечами.

– Поди докторскую потихоньку кропаешь?

– Есть немного, – Костя засмеялся. – Только с темой определился.

– Ага. А потом, как вот с невестой, – здравствуйте, прошу любить и жаловать – доктор наук Санников.

– Все ребята, я побежал. – Василий допил свою колу. – У меня все по-прежнему. Оказываем бесценные услуги прокуратуре. Псих нынче пошел совсем новый. Необычный. С налета не раскусишь. Вот хотя бы сейчас у меня встреча. Нормальный мужик, приятный даже. Достаток, семья. И вроде уравновешенный. Встречает молодую девицу, уходит из семьи. Живет с ней в другом городе несколько месяцев. А потом – бах – возвращается и палит из ружья в дружка своей бывшей.

Лариса прислонилась к стене, чтобы удержаться на ногах.

– Да, старая любовь не ржавеет, – вздохнул Петр.

– Не в любви дело, – махнул рукой Василий. – В чем-то другом. Молчит мужик. Напишу, что нормальный – а он действительно нормальный, – тут же срок дадут на всю катушку. Сам себя гробит. Последний раз хочу сегодня попробовать… Так что веселитесь без меня.

Он распрощался с друзьями и направился к выходу. Лариса выскользнула из кухни вслед за ним. Василия она нагнала на лестничной площадке.

– Скажите, – голос ее предательски дрожал, – как зовут этого человека?

– Не могу, – пристально глядя ей в глаза, ответил Василий. – Это против правил.

– Александр? – спросила Лариса.

– Допустим.

– Малахов.

– Вы знакомы?

– Я могу чем-то помочь ему? – Лариса чувствовала, что вот-вот расплачется.

– Видите ли, человеку можно помочь только тогда, когда он сам этого хочет. А ваш знакомый даже попыток не делает… Извините, я сейчас тороплюсь. Но если потребуется ваша помощь, сразу позвоню.

Он побежал вниз по ступенькам.

– Но телефон! – крикнула ему вслед Лариса.

– Есть у меня ваш телефон, – махнул рукой Василий.

«Ну конечно, он ведь думает, что мы с Костей… Он будет звонить ему домой», – с горечью подумала Лариса.

На улице стемнело. Лариса вспомнила о том, что завтра у нее смена – вставать ни свет ни заря. И можно прямо теперь забрать потихоньку свой плащ и сбежать. Она повернулась к дверям и нос к носу столкнулась с Мариной – так, кажется, называли единственную присутствующую на сборе женщину.

– Вот, значит, у кого получилось окольцевать Санникова, – сказала она, прикуривая длинную тонкую сигарету. – Поделитесь секретом: как вы этого добились?

Лариса попыталась улыбнуться. В конце концов, она ведь не настоящая невеста, чтобы нервничать, а всего лишь играет эту роль.

– Я вовсе не добивалась…

– Бросьте. Мне ли не знать, – сказала Марина многозначительно. – Признайтесь, вы беременны?

– Нет.

– Тогда – что же?

Женщина показалась Ларисе слишком бесцеремонной. Она таких терпеть не могла.

– Любовь, – ответила она, вскинув голову. – Знаете, это еще случается…

Марина посмотрела на нее с откровенной ненавистью. Чтобы не продолжать неприятный разговор, Лариса вошла в квартиру.

* * *

Поздно вечером, когда все разошлись, Лариса измерила давление Николаю Петровичу и осталась довольна результатами.

– Вот и чудесно! Все наладилось.

– Значит, завтра тебя не ждать? – грустно спросил старик.

– Завтра у меня смена.

– А послезавтра?

– И послезавтра тоже.

– Приходи в выходной…

Лариса улыбнулась, но не ответила. Ей не хотелось подавать надежды. Костя уложил отца в постель и пошел провожать Ларису домой. Ждать трамвая в половине первого ночи они сочли бессмысленным и снова отправились пешком. Ночь была теплая и немного влажная. Похоже, бабье лето все-таки отвоевало город у осени.

Костя с Ларисой молчали. И каждый думал о своем. Она – о том, как пусто и одиноко покажется ей теперь дома после таких приключений. Он – о том, какие слова ей сказать и как, сейчас или потом.

Так незаметно они дошли до ее парадной. И Костя решился… Но Лариса подняла на него глаза, и он мысленно дал себе отбой. Глаза были такими, словно в них отражалась вся скорбь вселенной.

– Боже мой, – вздохнул Костя. – Ты ведь еще час назад смеялась! Что случилось за последние шестьдесят минут?

– Это давно случилось, – голос Ларисы дрогнул. – И потом завтра – на работу. Пора становиться серьезней.

– Еще успеешь, – неопределенно сказал Костя.

– Это нервы. Я совсем расквасилась, – расстроилась Лариса. – Мне все время хочется плакать. Раньше со мной такого не случалось.

И Костя решился: теперь – или никогда.

– Ладно, сейчас я тебе помогу, – сказал он. – Но совсем немного.

– Как психолог? – В глазах Ларисы мелькнула ирония.

«Совсем дитя!» – Костя вздохнул.

– Я сделаю так, что тебе ненадолго станет легче. Хочешь?

– Конечно, – ответила Лариса, и Костя, не теряя времени, тут же нагнулся и поцеловал ее.

– Ну как? – спросил он. – Помогло?

Лариса, спотыкаясь, пятилась к двери, но тоски во взгляде уже не было. Тоска сменилась крайним удивлением. Добравшись до лестницы, она, не оглядываясь, побежала наверх. И до второго этажа соображала плохо. На третьем она отругала себя за ребячество. Он ведь только хотел поднять ей настроение. Переключить ее на что-нибудь другое. И, в общем-то, у него, наверно, получилось бы, не сбеги она так поспешно. На четвертом этаже, приготовив ключи, она думала только о том, что вот сейчас откроет окно на кухне, которое выходит на улицу, помашет Косте на прощание и скажет спасибо. Она ведь не маленькая девочка, чтобы так шарахаться… Лариса посмотрела на дверь и громко вскрикнула…

Через мгновение рядом с Ларисой стоял Санников и тоже смотрел на дверь широко раскрытыми глазами. Если кто-то пытался пошутить, то вышло зло. На двери, распятое на суровых нитках, слепо таращилось на них до одурения омерзительное существо. Константин даже не сразу понял, что это летучая мышь. Впрочем, это не странно, потому что летучих мышей он никогда не видел, а поклонником передачи «В мире животных» не был.

Лариса стояла, пошатываясь, и прижимала руку ко рту, словно пытаясь загнать назад крик, вырвавшийся у нее при виде мерзкой твари. Ей казалось, что она перебудила всех соседей. Именно это она и пыталась в первую очередь сообщить Косте, который все еще не мог отдышаться после своего стремительного взлета на четвертый этаж. Он уже ясно понимал, что теперь именно ему предстоит снимать эту гадость с двери, но заставить себя прикоснуться к маленькому уродцу пока не мог.

Вдруг летучая мышь встрепенулась и забилась, словно в конвульсиях. Костя с Ларисой дружно отпрянули от двери.

– Да она живая! – обрадовался Санников. – Нет, ты только посмотри!

Он обернулся к Ларисе и понял, что девушка едва ли разделяет его радость. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.

– Отойди подальше, – скомандовал Костя, достал из кармана брелок – крошечный перочинный ножик – и принялся обрезать нити, на которых висела мышь.

Едва почувствовав свободу, та стала биться, кидаясь то вправо, то влево, и Косте пришлось схватить мохнатое тельце, чтобы она не разбилась о дверь, пока он возится с нитками.

– У тебя есть кладовка? – крикнул он Ларисе через плечо.

– Что? – не сразу поняла она. – Какая кладовка? Зачем?

– Я же не могу держать ее в руках вечно!

Лариса обогнула Костю, стремясь не смотреть на него и держаться как можно дальше, долго не могла попасть ключом в замочную скважину, но наконец все-таки ей это удалось, и Санников прошел вслед за ней в маленькую прихожую.

– Там, – одними губами сказала Лариса, указав в сторону кухни.

За дверью Костя нашел довольно просторную кладовку и осторожно, стараясь, чтобы обезумевшее животное не выпорхнуло в комнату, закрыл дверцу.

– Все! – сообщил он Ларисе, с видом победителя возвращаясь в коридор.

– Как это все? – поразилась девушка. – Что это значит? Она будет сидеть у меня там?!

– Ну, пока там… Потом мы что-нибудь придумаем…

Мысленно Костя прикинул, что мышь – это хороший повод встретиться с Ларисой завтра.

– Мне вставать в шесть, – сказала она с ужасом. – Я вернусь поздно. А она, – Лариса ткнула пальцем в кладовку, – она сидит там…

Голос Ларисы дрогнул, глаза блеснули влажно.

– Кто же это так развлекается? – спросила она, как обиженный ребенок. – Я чуть со страха не умерла. И где только они ее взяли?

– Думаю, это чистая случайность. Вряд ли она предназначалась тебе.

Костя не совсем верил в то, что говорил. Он просто пытался успокоить Ларису.

Но Лариса не успокаивалась, а расстраивалась все больше.

– Я, кажется, знаю, кто это устроил, – сказала она. – Ну конечно же, больше некому…

Она закрыла глаза и покачала головой. Существовал только один человек, который мог желать ей зла.

– Это отвратительно!

– Лариса, не торопись с выводами. Ты испугалась, да. Но ведь ничего смертельного не произошло. Просто кто-то пошутил.

– Она была распята, – шипящим шепотом сказала Лариса. – Мало того что…

У нее не было сомнений, кто бы мог подстроить ей такое. Конечно, его жена! Или дочь! Нужно рассказать обо всем Косте. Лариса набрала в легкие побольше воздуха, посмотрела Косте в глаза, и ей вдруг стало так себя жалко, что она ничего не сказала, а только расплакалась.