Текст книги "Клад вечных странников"

Автор книги: Елена Арсеньева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Сейчас, моя неженка! Сейчас, моя ласковая!

Любовно причитая, баба Ксеня шмыгнула в сарайчик, откуда слышалось сердитое мычание, но в ту же минуту раздался визг, металлический грохот, корова взревела, как рассерженная медведица, а потом дверца распахнулась, и на двор вывалилась какая-то странная фигура, отдаленно напоминающая очень худого человека с бесформенной железной головой.

Человек шатаясь побежал по траве, и Ирина разглядела, что его голова очень похожа на шлем пса-рыцаря из кинофильма «Александр Невский», только шлем оказался безрогий.

– Отдай подойник, изверг рода человеческого!

Баба Ксеня выскочила из стайка и, потрясая деревянной лопатой, словно боевым штандартом, ринулась вслед за железноголовым. Он слепо метался по двору, не переставая делать при этом какие-то странные движения руками, будто задался целью непременно, вот прямо сейчас оторвать себе голову. Баба Ксеня носилась за ним следом, словно фурия, и один раз достала-таки лопатой по башке. Металлический гул смешался со страдальческим стоном, а ноги странного существа заплелись, словно лишенные костей.

Все стояли, окаменев от изумления, только Петр выступил вперед и, подхватив падающего, с силой сдернул с его головы шлем. В руках Петра оказался подойник с вмятиной на боку, там, где на него обрушилась лопата бабы Ксени, а перед ним, согнувшись в три погибели, пошатывался длиннотелый человек с маленькой, черноволосой, прилизанной головой.

– Змей! – взвизгнула Ирина, отшатываясь, и наткнулась на Павла.

Тот с готовностью обхватил ее за плечи и прижал к себе.

Змей тупо поворачивал туда-сюда голову на длинной шее. Глаза у него были совершенно очумелые.

– Мужики, это не корова, а гомосексуалист какой-то, – пробормотал он, еле шевеля языком. – Затрахала меня своими рогами в задницу!

– Я тебе покажу гомоглиста! – вскричала баба Ксеня, снова занося лопату.

Змей грянулся плашмя, прикрывая руками голову и стеная:

– Лежачего не бьют!

Словно не слыша, все дружно шагнули к нему – и так же дружно остановились. Маришка ахнула, Павел цокнул языком. Стиснутые кулаки разжались, и даже баба Ксеня опустила воздетый штандарт, он же лопата, он же орудие боя.

Да… Змею досталось и в самом деле крепко. Нежная, ласковая Ласточка только что не запорола его насмерть! Татуированная спина была исполосована кровавыми рубцами, кожаные штаны спасли нижнюю часть тела от проникающих ранений, однако висели клочьями.

– Ну, гад же ты! – с чувством сказал Петр, не трогая, однако, поверженного врага. – Нас тут на прицеле всех из-за тебя держали, а ты в это время под коровьими сиськами отсиживался?!

– Поглядел бы я на тебя, где бы ты отсиживался, храбрый такой! – неразборчиво пробухтел Змей, по-прежнему утыкаясь лицом в траву. – Они как налетели среди ночи, я еле успел через забор чесануть, а Виталю небось убили. Там такая стрельба стояла, ужас один!

– Похоже, там не только стреляли, но и жгли что-то, – вдруг сказал Сергей, вскинув голову и принюхиваясь. – Слушайте! Мне кажется, или…

Все замерли, воздев головы и тревожно раздувая ноздри, внезапно сделавшись до смешного похожими друг на друга: и Маришка с Ириной, и мужчины, и баба Ксеня, и даже Змей, который принюхивался лежа.

– Горит… – пролепетала баба Ксеня. – Точно, дымком наносит…

– Подожгли заимку! – ахнул Змей, вскакивая. – А ведь там… там…

Он взвился с травы и перемахнул через забор, забыв про свои боевые раны и не видя распахнутой калитки.

Все бросились за ним – правда, через забор лезть не стали.

– Погодите! – крикнул Петр. – Давайте в машину!

Он метнулся за дом, где на лужайке стоял старенький «УАЗ». Первым туда влетел Змей и устроился на переднем сиденье, нетерпеливо ерзая и болезненно поохивая. Сзади, толкаясь, набились Ирина, Сергей и Павел – как был, в одних шортах, но успевший заботливо прислонить деревянную «тулку» к забору. Сергей уже начал было закрывать дверцу, как из сенника вылетела Маришка, размахивая связкой чего-то непонятного, вроде бы копытцами какими-то. Заскочила на заднее сиденье, и «УАЗ» тяжело осел на задние колеса.

– Ну, а тебя куда несет? – безнадежно спросил Петр. – Сейчас бы еще гайцов на дороге…

– Нет тут никого, разве что лось пробежит, – успокоила его Маришка и швырнула свою ношу на колени Ирине: – Держи обувку. Походи-ка по нашим борам необутая – живо обезножешь.

Ирина с изумлением узнала свои босоножки. Шевельнулось тепло в груди – какая она все-таки добрая, какая заботливая, эта внешне сердитая Маришка! Однако та бросила, словно плюнула:

– Носи тебя потом на руках! Хотя тебе небось только того и надо!

– А что, я готов! – радостно сказал Павел.

– Ну, вы угомонились там? – сердито спросил Петр и рванул с места.

Всех так и швырнуло друг на друга. Ирина ощутила, как сильные руки Павла подхватили ее, а в следующий миг она оказалась сидящей у него на коленях.

Смущенно встрепенулась, однако лицо Павла выражало такое неприкрытое удовольствие, что Ирина как-то засовестилась ему мешать.

Сидящий рядом Сергей похлопал по своим худым коленям, обтянутым джинсами.

– Прошу! – весело сказал он, адресуясь к Маришке.

– Да что вы! – кокетливо повела она глазами. – Я же вас раздавлю!

– Да я совсем не против! – галантно отозвался Сергей.

– Хватит вам возиться, – прикрикнул Петр. – Все рессоры мне поломаете!

– Забавно, – сказал Сергей. – Я же совсем забыл, что у меня тоже есть автомобиль.

– Да и у меня, если на то пошло, – усмехнулся Павел. – Видимо, судьба нам ездить всем вместе, что на бой, что на пожар. Но ведь так гораздо веселее, правда?

Никто ему не возразил – может быть, потому, что Петр врубил предельную скорость, и «УАЗ» поскакал по проселочным ухабам так, что вести светские беседы стало опасно для зубов и языка.

Ирина покосилась на Сергея с Маришкой, которые продолжали, как нанятые, обмениваться улыбками, и обняла Павла за шею. У того блеснули глаза, и, воспользовавшись очередным скачком, он поцеловал девушку в губы.

Прошлое

Ему и раньше приходилось убивать, и одно он знал наверняка: никакая душа из человека в это мгновение не вылетает. Все это писатели сочиняют: мол, в глазах меркнет жизнь и отлетает душа. Крик, кровь, судорога мышечная – вот и все. Только что был живой человек, потом он трепыхнулся – и сделался неживой.

Очень просто!

Он не считал себя жестоким человеком и всегда стрелял быстро, чтобы жертва не успела испугаться. Оксана тоже не успела…

«Поздно, – сказал он ей. – А вот если бы ты сразу сказала мне про подушку, все могло быть иначе».

Выстрелил. Оксана упала, и он сразу прошел в комнаты.

Прабабка ее, старая ворона, пташка ранняя, уже не спала: сидела, как всегда, перед зеркалом: нечесаная со сна, неряшливая, опухшая вся.

Увидев его, вскинулась:

– Ты? Принес письмо?

– Ждите ответа, – сказал он, приятно улыбаясь, и израсходовал свой последний патрон.

Бабка опрокинулась вместе со стулом, и он потратил мгновение или два, чтобы посмотреть на эту бесформенную тушу в линялом халате.

Как ни странно, ему было жаль старуху. Не красотку Оксану, которая все-таки доставляла ему немало удовольствия, а главное, рассказала про письмо. Сучка! Если бы она еще тогда, днем, сказала, где именно нужно искать, может, жива осталась бы. И сейчас он уже ехал бы в Вышние Осьмаки… Нет, затаила самую важную информацию. Он зря тратил время, перетряхивая пожитки, а в это время из отдела охраны мчались менты. Уйти удалось, но после этого все пошло наперекосяк.

Оксана клялась, что ничего не утаивала, а просто забыла про подушку, но он видел в ее глазах ложь. Она оставляла для себя какой-то запасной ход, она, может, и сама не знала, для чего это делает, просто так, из врожденной хитрости и потребности привирать. В результате она перехитрила сама себя.

Нет, Оксану он не жалел. Он жалел именно старуху, которая ненавидела и его, и всех на свете, и даже себя. Ей, бедолаге, с самого начала не повезло. Даже если бы не попала в 42-м под ту бомбежку и не потеряла на десять лет память, все равно ее дело было бы швах. Сразу, еще в войну, попалась бы на этом ограблении. Можно себе представить, как они с братишкой Минькой и этой их мамашей завалились бы в дом тех людей, как перевернули бы там все на свете, прихватив не только то, что искали, но и все, что плохо лежало! По этому барахлишку их бы вычислили и взяли. Но до этого они передрались бы из-за клада, еще небось начали бы травить друг друга крысиным ядом, как это водится у примитивных хапков. Да, Клава Кособродова была обречена на неудачу с самого начала, с той минуты, когда подслушала в военном госпитале разговор двух дружков, один из которых вскоре умер на ее руках, а другой написал невразумительное письмо.

Письмо, все дело в этом письме…

«Собственно, зачем мне это письмо? – подумал он, осторожно перешагивая через кровавый ручеек, набежавший из старухиной головы, и направляясь к выходу. – Я и так знаю все или почти все».

Вот именно – почти! В этом слове и была вся закавыка. По складу характера своего он не любил недоговоренностей и в каждом деле все заранее раскладывал по полочкам, видел результат в своем воображении еще до того, как получал его. Ничто не должно остаться на волю случая, этому правилу он следовал всю жизнь. Вот за последние сутки дважды отступил от него – и получил то, что получил: исчезнувшее письмо – и исчезнувшую хозяйку письма, которая казалась такой простушкой, а оказалась хитрей любой лисы.

Придется уехать без письма. Придется в очередной раз положиться на удачу…

Он нервно хихикнул. В этом выражении ему всегда чудился явный оттенок непристойности. Положиться на удачу – то есть лечь на нее, что ли? Как на женщину?

Улыбка слиняла с его лица. Не больно-то везет ему сегодня – что с женщинами, что с удачей. Облом за обломом. Хотя, если порассудить, все могло быть еще хуже. Например, его запросто сцапали бы в подвале, не найди он пролома в стене. Что характерно, именно в сарае под цифрой 5! То есть интуиция вела его буквально следом за этой хитрой лисой, которая сейчас уже небось несется в Вышние Осьмаки, заметая хвостом след…

Ничего у нее не выйдет! Скоро они там встретятся, скоро. Какое счастье, что он был так предусмотрителен и не дал ей увидеть своего лица! Хотя тогда ему самому казалось, что напрасно перестраховывается: все равно ведь она должна была словить пульку. Но интуиция не подвела! Те пьянчуги, которых он нанимал в напарники, разумеется, не смогут его описать. В худшем случае – рост, сложение, цвет волос и глаз. Под эти общие приметы подпадают сотни тысяч людей. Так что беспокоиться совершенно не о чем. Прямо сейчас домой, взять машину и…

Он пошел напрямик, через газон, то и дело брезгливо перешагивая многочисленные следы собачьих прогулок и думая, что не бывает правил без исключений. Когда эта девка будет умирать, он с удовольствием заглянет в ее тусклые глаза. Авось и высмотрит в них что-нибудь этакое, о чем сочиняют писатели. А впрочем, ему будет вполне достаточно страха. Последнего в ее жизни страха!

* * *

Никакого пожара не было. Это стало ясно еще на подъезде к скиту, но когда его подновленный забор забелел сквозь красноватые сосновые стволы, все испустили радостный крик. Ирина подумала: довольно странно, что в одном отдельно взятом «УАЗе» собралось столько ревнителей старообрядческой старины. Ну, с ней все ясно, она ради этого скита сюда и приехала. Жаль, не смогла воспользоваться случаем, оказавшись там в первый раз, но, может быть, теперь повезет? Хотя вряд ли, она ведь представления не имеет, где искать, а главное – что искать!

«УАЗ» резко затормозил, чуть не клюнув ворота, и Павел с явным сожалением разжал руки, выпуская Ирину из объятий.

Змей первым выскользнул из машины. Пока выбирались остальные, он ввинтился в калитку, и в следующее мгновение послышался его отчаянный вопль.

«Все, нашел Виталю», – поняла Ирина.

Все осторожно вошли во двор. Посреди громоздилась смятая груда серебристого металла. Только при большом напряге воображения можно было узнать тот шикарный автомобиль, на котором Виталя вчера доставил из Арени свою нечаянную пассажирку.

– Варвары! – прошептал Павел со смесью отвращения и восхищения. – Как же это им удалось, интересно?!

– Старались ребята, – согласился Сергей. – Часом, не вакуумные бомбы тут бросали? А что, от моего друга детства всего можно ожидать!

Лицо Павла помрачнело, в глазах мелькнула неприязнь.

«Он что, нас всех дураками считает? – подумала Ирина, исподтишка поглядывая на Сергея. – Друг детства, видите ли! Хотя… небось и у преступников бывает какое-нибудь детство, хотя бы в эмбриональном состоянии. Нет, ну где же я его все-таки видела, этого Сергея?!»

– Трупа в машине нет, – объявил между тем Сергей, тщательно исследуя покореженный металл. – Если они все-таки добрались до рыжего, то не здесь. Пошли в дом, что ли?

Все разбежались по холлу, слышались изумленные восклицания. На столе валялись остатки вчерашнего ужина вперемешку с битым стеклом. Да и все вокруг было изрядно изрешечено пулями. Вряд ли Виталя выжил, конечно…

Змей метался из комнаты в комнату, сопровождая свой очередной заход воплями:

– Нет! Не нашел!

Ирина его просто не узнавала. Куда девалось отвратительное пресмыкающееся, которое так напугало ее вчера вечером? Чтобы наводить страх, Змею нужна была гора мышц, именуемая Виталей, а без этой поддержки он стал просто ничем. Распался на составные части!

Однако Павел, судя по всему, не доверял мгновенным превращениям и с подозрительным видом следовал за Змеем как тень, наблюдая за каждым его шагом.

Сергей с восторженным видом рассматривал плотно проконопаченные стены скита, тяжелые засовы, громоздкие пороги, изредка что-то чиркая в крошечном блокнотике, который достал из кармана. Очевидно, архитектура тоже имела какое-то отношение к фольклору.

Петр куда-то запропастился.

Маришка со скучающим видом стояла посреди холла, бросая на Ирину странные, неприязненные взгляды, потом, зевнув, включилась в общий поиск.

Ирина присела на остатки кресла, напряженно размышляя. Это только в Нижнем все казалось просто… Не справится она одна, нет, не справится! Может быть, посвятить в обстоятельства дела кого-то из мужчин?

Глупости. Во-первых, ей никто не поверит, во-вторых…

– Эй, Ира, а ну, иди сюда, посмотри, что здесь, – прервал ее мысли негромкий голос Маришки, заглянувшей из боковой дверки.

Ирина обернулась:

– Что?

– Иди, иди сюда.

Маришка приглашающе махнула рукой.

Да уж, посмотреть было на что! Оказывается, к холлу примыкала великолепная сауна. Вернее, некий вариант ее, под который приспособили просторную комнату. Вместо бассейна в пол была вмонтирована разрезанная вдоль железнодорожная цистерна, уложенная поверху диким камнем. Тут же была сляпана каменка-новодел.

– Ну, что? – настороженно спросила Ирина.

Маришка обезоруживающе улыбнулась:

– Да ладно тебе злиться. Чего не бывает в жизни? Я все-таки выросла в староверской деревне, распутства не переношу. Тем более в бабкином доме…

Вдруг она осеклась и, нагнувшись над бассейном, всматривалась в темную воду.

– Что такое?

– Ой, не могу… – простонала Маришка. – Посмотри… мерещится мне, что ли? Вроде бы вон он… там…

Ирина на подгибающихся ногах подскочила к ней и стала рядом на осклизлых камнях, с ужасом пытаясь разглядеть хоть что-то в темной глубине – и отчаянно не желая ничего видеть.

– Где?! Ничего там нет.

– Да ты не туда смотришь, – с досадой сказала Маришка, – вон, правее. И ниже наклонись.

Она положила свою тяжелую длань на плечо Ирине, чуть нажала… острые каблуки скользнули по неровному камню, Ирина взмахнула руками – и полетела в бассейн ногами вперед.

Плеск оглушил ее, а ледяная вода отняла дыхание. Ноги почти сразу встретились с дном – не так уж тут было глубоко, но вынырнуть Ирине удалось только чудом. Знать, что там, на дне, лежит мертвый Виталя… о боже!

Она рванулась на поверхность и от страха выскочила из воды чуть не до пояса, однако зацепиться за край не удалось.

Маришка и не думала вылавливать ее, стояла, театрально всплескивая руками и громко декламируя:

– Ах, какой ужас. Какой кошмар. Бедная Ирочка. Она тонет. Страх, страх! – И гораздо тише: – На помощь! Помогите! – И уже совсем чуть слышно, так, что Ирина разобрала эти слова лишь потому, что все чувства в ней сейчас были необычайно обострены: – Ничего, умойся маленько!

«Она нарочно!..»

Догадка тяжело ударила по голове, а снизу уже тянул мертвые руки Виталя-утопленник, они были длинные, как водоросли, вязкие, мертвенно-бледные…

Тело Ирины вдруг налилось каменной тяжестью, и вода снова сомкнулась над головой. В то же мгновение что-то тяжело ухнуло в воду рядом с ней, схватило и поволокло на поверхность. Она попыталась рвануться, но не смогла. Мелькнуло ощущение, что эти тиски, сжавшие ее талию, чем-то знакомы. В то же мгновение голова Ирины показалась над поверхностью, и воздух прорвался к почти задохнувшимся легким.

Она слепо открыла глаза, отмахнула с лица воду и налипшие волосы. И не ушла опять на дно только потому, что ее удержал плавающий рядом… негр.

Натуральный негр! У него было черное лицо, а глаза почему-то голубые, словно полиняли в воде. Впрочем, в этом бассейне была, очевидно, налита не вода, а какой-нибудь пятновыводитель, потому что чернота сыпалась с негра клочьями и плавала на поверхности бассейна, а под ней оставалась довольно белая кожа, знакомо поросшая рыжей шерстью.

Виталя! Утопленник Виталя!

– Давай вылазь, – сказал он сердито. – Вода вон как лед! Я в печке-то нагрелся, как бы пневмонию на фиг с тобой тут не выловить.

– Живой! – взвизгнула Маришка, доселе стоявшая с разинутым ртом. – Так ты, значит, в печке прятался? Твое счастье, что эти гады ее не затопили.

– Я тебя щас затоплю, в натуре, если мужиков не крикнешь, – выстукал зубами грозную дробь Виталя. – Мне самому не выбраться, тем более, видишь, Ирка в обмороке.

– Ничего, очухается, – равнодушно сказала Маришка, ловя протянутую руку Витали и без видимых усилий, одним мощным рывком вытягивая «на берег» и его, и висящую у него под мышкой Ирину.

Судя по тому, что та слышала каждое слово и воспринимала все происходящее, она не была ни в каком обмороке: просто крайняя степень ошеломления и ледяная вода привели ее в некий ступор. Впрочем, стоило почувствовать под ногами твердую землю, как ей резко полегчало.

– Змей! Ты где? Ты жив? – Убедившись, что Ирина способна стоять самостоятельно, Виталя ринулся из баньки. Вода лила с него потоками, вдобавок осыпались последние хлопья сажи, которой он изрядно-таки понабрал на себя, пока отсиживался в глубинах русской печи.

Ирина обхватила себя за плечи, выбивая зубами дробь и сознавая, что выглядит не лучше. Ну, может, сажи на ней и не было, однако количеством воды, слившейся с ее тела, вполне можно было наполнить небольшое озерко.

Маришка стояла, руки в боки, и злорадно всматривалась в ее озябшее и, наверное, посиневшее от холода лицо.

Это же надо – так ненавидеть человека! И за что?!

Нервы не выдержали.

Громко всхлипнув, Ирина выскочила из сауны, пробежала пустой холл, в который откуда-то доносились беспорядочные, счастливые вопли Витали и Змея, потом скатилась с крылечка, перебежала двор и, подламываясь на каблуках, со всех ног бросилась по лесной дороге куда глаза глядят.

Казалось, так худо никогда не было на душе. Хотя наоборот, радоваться надо! Ведь раньше никакой Маришке и в голову не пришло бы ревниво топить соперницу. Да никто и не увидел бы соперницы в…

– Эй, куда летишь, ничего не видя?

Ирина с разбегу ударилась обо что-то. Сердито вытерла глаза – и обреченно покачала головой.

Сказать, что мир тесен, – это ничего не сказать. Опять Петр!

– В жизни не видел, чтобы женщина так промокла от слез, – пробормотал Петр, с изумлением оглядывая Ирину, с которой беспрестанно капало.

Она невольно прыснула:

– Да какие слезы! Это меня твоя Маришка чуть не утопила.

Он вытаращил глаза:

– Где, господи помилуй?! В ведре? В кастрюле?

– Ну почему? – невольно обиделась Ирина. – В очень приличном корыте, вернее, цистерне. Мы на заимке сауну нашли, там цистерна в пол вделана – вместо бассейна. Кстати, Виталю мы тоже нашли в той сауне. Он в печке спрятался, там и спасся от ночных налетчиков.

– И куда ты теперь бежишь, такая красивая? – хохотнул Петр.

– Куда угодно, лишь бы подальше от этой сумасшедшей! – рявкнула Ирина. – И вообще, мне надо с дедом Никифором поговорить. О старых книгах. Чем скорее, тем лучше.

– То есть ты думаешь, что бежишь в деревню? – уточнил Петр.

– Ну да, а куда еще?

– Прямо в противоположном направлении, увы.

Ирина недоверчиво оглянулась:

– Как это?

– Легко! От ворот повернула не направо, а налево.

– О, злодейство какое! А лесом тут в деревню не пройти?

– Отчего же? Только дорогой короче будет.

– Ладно, придется возвращаться. – Ирина решительно повернула назад.

– Эй, погоди. – Петр схватил ее за руку.

– Опять?!

Ее даже в жар от злости бросило. Да что за напасть, что за липучка такая?! В следующий раз Маришка зарежет Ирину из-за этого придурка, ну просто зарежет – и все.

– Да нужна ты мне! – обиделся Петр, когда она с ненавистью вырвала руку. – Охота простудиться – на здоровье! Только сегодня день жаркий, конечно, а ветерок все равно вон как забирает. Надень мою рубаху, а платье твое выжмем хорошенько – и оно в два счета высохнет. А мы пока по лесу погуляем.

Ирина посмотрела на него подозрительно:

– Рубаху давай, так и быть, но гулять я с тобой не буду. Надоело мне с твоей Маришкой отношения выяснять. Она от ревности просто на стенку лезет!

– Маришка? От ревности на стенку? – хохотнул Петр, но Ирина заметила, что хохоток получился невеселый. – У нее вон с другим намечается…

Ирина с любопытством уставилась на Петра. Он что, ослеп?! Конечно, Маришка так откровенно кокетничает с Сергеем, что встречает с его стороны самое горячее одобрение, однако дураку ясно: Петра она ревнует, как кошка! Впрочем, очень может быть, местная Брунгильда – из тех женщин, которые считают, что внимание всех мужчин на свете должно быть обращено только на них. Знала, знала Ирина таких женщин, даже дружила когда-то с одной из них… У нее вдруг снова поползли из глаз слезы.

– Ладно, хватит реветь, – нетерпеливо сдернул с себя рубаху Петр. – Иди вон за кустики, переоденься. И по-быстрому давай.

Когда Ирина, не без труда отлепившая от тела мокрый ситчик и переодевшаяся, снова выбралась на дорогу, она от души желала, чтобы Петр не дождался ее и ушел, предоставив ей самой решать свои проблемы. Проблемы же состояли в том, что рубаха Петра, бывшая Ирине очень широкой, едва прикрывала бедра, а стоило чуть нагнуться… Трусишки же ее не прибавились со вчерашнего дня ни в объеме, ни в плотности ткани, оставаясь по-прежнему двумя чисто символическими треугольничками.

Однако Петр не обратил ни малейшего внимания на этот рискованный туалет. Взял из ее рук платье, свернул таким жгутом, что на дорогу полился целый ушат воды, встряхнул и отдал Ирине:

– Подержи его на ветру. Просохнет моментом. Ну, пока.

И зашагал по дороге – почему-то в ту сторону, которая заканчивалась тупиком.

– Эй, а как же рубашка? – закричала вслед Ирина. – Подожди уж, высохнет платье, снова переоденусь – тогда и пойдешь по своим делам.

– Да черт с ней, с рубашкой, – не оборачиваясь, отмахнулся Петр. – Потом отдашь.

И свернул с дороги в лес.

Ирина оглянулась.

Все-таки далеко она отмахала, в слезах-то! Заимки даже не видно. Хотя скит не может быть далеко – ощутимо наносит дымком. Наверное, там растопили печь, а может, камин. На печи жарится яичница, а в камине играет огонь. Хорошо бы сейчас поесть, сесть поближе к огню… Ирина мечтательно вздохнула, облизнувшись, но тут же задумчиво нахмурилась.

Странно. Петр сказал ей идти направо. Заимка там. А дымом пахнет почему-то слева. Или Петр что-то перепутал?

Ирина вскинула голову, пытаясь определиться по солнцу, да так и замерла, удивленно уставившись в небо. Она еще никогда не видела, чтобы облака бежали с такой быстротой! Ветерок, который пронизывал ее здесь, внизу, был просто легким трепетанием по сравнению с тем штормом, который играл в небесах. Грозу наносит, что ли? А дымом почему-то пахнет все сильнее. Не озоном, как перед грозой, а именно дымом.

В это мгновение из леса рядом с ней с треском выломился Петр.

На его голой груди алела свежая царапина, и Ирину пронзило мгновенное раскаяние: ведь рубаха-то на ней! Вообще Петр выглядел дико: всклокоченный, потный, в глазах тревога.

Ирину он заметил, только налетев на нее. Взглянул с некоторым удивлением, как бы не узнавая, потом схватил за руку и заработал ногами с такой скоростью, что она повлеклась следом, словно сухой листок в шлейфе вихря.

– Да ты что? – взвизгнула возмущенно.

– Пожар идет! – выкрикнул Петр, не оборачиваясь. – Верховой пожар!

Ирина на бегу задрала голову. Значит, это не облака, а дым? Но разве бывает, чтобы пожар подступил так быстро? Конечно, по телевизору что-то такое передавали, на севере области, мол, горят леса, но в Осьмаках же все было нормально…

– Может, просто костер? – выкрикнула, задыхаясь и размахивая платьем, будто канатоходец – веером, чтобы не упасть.

– Сосна горит, я по запаху понял! – крикнул Петр. – И с дерева видел…

Махнул рукой и поддал скорости.

Когда они добежали до забора скита и ворвались в калитку, Ирине казалось, что ноги ее теперь так и будут мелькать, словно спицы велосипедного колеса, не в силах остановиться!

Петр ринулся в дом, а она медленно побрела следом, ловя ртом воздух и прижимая руки к груди.

В сенях остановилась, наслаждаясь прохладой, и вдруг услышала:

– Это не Камикадзе, точно тебе говорю.

Голос Змея. Рука Ирины, нашаривавшая ручку, замерла.

– Камикадзе нашему бугру такой подлянки не сделает.

– Но кто тогда? – угрюмо отозвался Виталя. – Не Камикадзе, не Сжигатель жира, не Конь-в-пальто. Может, они отвязные, в свободном полете?

– А чем ты дорогу кому перешел, чтоб на тебя такую армию спускать? Я тоже вроде давно чист… И вдобавок своими ушами слышал, как этот Бридзе, или кто он там, талдычил: у меня, мол, приказ. Приказ, понял? Это был не просто налет, а конкретное задание.

Как интере-есно!.. Голоса слышны совершенно отчетливо, будто Змей с Виталей стояли рядом. Ирина читала, что в скитах иногда устраивали особые слуховые трубы – голосники, усиливавшие акустику в молельне, где происходили радения, однако благодаря им звук в стенах так резонировал, что большак, глава братства, мог слушать самые тайные беседы, оставаясь при этом незамеченным. Может быть, она ненароком оказалась именно в таком местечке, где сходятся голосники? Не стоит спешить уходить отсюда. Вдруг да Виталя со Змеем ляпнут что-нибудь о…

– Знаешь, что я тебе скажу? – снова зазвучал угрюмый голос Змея. – Это может быть только Псих.

– Псих! – недоверчиво присвистнул Виталя. – Да он же окраску сменил, говорят. В легальный бизнес подался.

– Это кто тебе такое наплел? Плюнь ему в глаза! Психу легально только к стенке стать можно, а все остальное время ему судьба быть в маске, как в песенке поется. Конечно, я тоже слышал, что он больше по норам не отсиживается, выправил себе ксиву липовую и нахаванные бабки отмывает в приличном месте, только думал, он куда-нибудь в столицу перебрался, а то и за океан. Но на нас наехать мог только Псих. Ему ведь причина не нужна, он без тормозов: взбрело в голову – стреляет. Я от старого кореша слышал, а он раньше под Психом ходил, все про него знает. Он мне по пьяной лавочке даже знаешь что сболтнул? Как Психа зовут! Как его настоящее имя!

– Иди-и… – недоверчиво протянул Виталя. – Западло тебе врать-то!

– Сукой буду! Век свободы не видать! – азартно побожился Змей. – Его зовут Стас Торопов. Погоди! Что за базар?

Голоса Витали и Змея стихли, и Ирина поняла, что они обратили внимание на шум, поднятый Петром. Постояла около заветного местечка еще минутку и поняла, что ничего интересного больше не узнает. Строго говоря, и то, что услышала, было ей совершенно не нужно и не важно. Ну с чего она взяла, что эти два бандита будут обсуждать между собой секретные захоронки староверов? Нет, в городе, когда ее план еще только рождался, Ирине почему-то казалось, что все будет гораздо проще. Что самое главное – найти скит.

Нашла. А толку? С другой стороны, она не могла ожидать, конечно, что в скиту обоснуются какие-то отморозки, а в безлюдье аренских лесов ей шагу нельзя будет ступить без того, чтобы не наткнуться на ревнивую девку-богатырку, либо на загадочного фольклориста, у которого в друзьях бандиты и убийцы, либо на винодела – любителя целоваться в автомобиле, либо на… Кстати, она до сих пор не знает, кто такой Петр.

– Да я пожарный по профессии, парашютист-пожарный! – раздался в этот миг его отчаянный выкрик, и Ирина обнаружила, что в задумчивости уже прошла сени и оказалась в холле, где за поднятым и заново накрытым столом сидели Маришка, Павел и Сергей, а напротив топтался Петр, бия себя в голую грудь: – Маришка, да скажи ты им! Я такие вещи знаю, за версту беду чую. Сильный ветер, сухая погода – опасность номер четыре!

– Ну да, он пожарный, они с моим братом вместе работают, – подтвердила Маришка, но как-то рассеянно, не отрывая глаз от мускулистого торса Петра. – Ой, Петька, ты где так порвался? А рубашку потерял, что ли?

– Да вон она, рубашка, – рассеянно махнул Петр на вошедшую Ирину. – Вы что, оглохли все? Не слышали, чего я вам сказал? Уезжать надо в деревню. Ветер к полудню усилится, накроет заимку – чихнуть не успеем, а уже…

– Ах ты блядешка! – громко, словно бы удивленно, перебила его Маришка. – Жаль, я тебя совсем не утопила.

– Ира! – воскликнул Павел, бросаясь к ней. – А я тебя искал, искал! Что все это значит? Сергей сказал, ты убежала вся в слезах…

Ирина метнула на Сергея недобрый взгляд и обиженно поджала губы. Видеть, что женщина плачет, – и не сказать ни слова утешения? Да он просто глыба льда, этот Сергей! Вот Павел – совсем другое дело… Ирина охотно повиновалась нажиму его сильной руки, которая уже как-то совершенно по-хозяйски чувствовала себя на ее плече, и прильнула к нему.

– Ой, да ну ее, эту дуру деревенскую, – пробормотала в горячий изгиб его шеи. – Спихнула меня в воду, ты представляешь? Наверное, хотела, чтобы с меня косметика потекла, а ведь я совершенно не накрашена, ну совершенно!

Павел взял ее за подбородок и внимательно, словно исследуя, осмотрел лицо. Ирина засмеялась:

– А что, ты тоже думал, будто на мне полпуда грима? Честное слово, у меня все свое!

– Кажется, да, – со странным выражением пробормотал Павел, и руки его еще крепче обвились вокруг Ирины. – Господи, какая же ты тоненькая, одним движением переломить можно, как хворостиночку…