Текст книги "Сталин. Битва за хлеб"

Автор книги: Елена Прудникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Например, летом 1919 года в знаменитой Тамбовской губернии насчитывалось около 50 тыс. дезертиров, а к концу года – уже около 120 тысяч. В лучшем случае те сидели по домам, но многие расценивали войну как веселое время – в армию они идти не желали, зато охотно сбивались в банды, громили продовольственные и красноармейские отряды, срывали хлебозаготовки. Крестьянам от этого легче не становилось, потому что ведь и бандам тоже надо чем-то кормиться.

Впрочем, размах дезертирства отнюдь не означал, что все эти люди были против советской власти. Все намного проще. Конечно, беззаветные патриоты идут на войну, невзирая ни на что, но большинство солдат совершенно справедливо полагает, что государство, призвав рекрутов, должно их как минимум кормить и одевать, а также позаботиться об оставленных семьях. В Красной Армии с кормежкой и обмундированием обстояло очень плохо, положенные льготы семьям красноармейцев сплошь и рядом не соблюдались, да и жизнь с приходом новой власти легче не стала. В общем, как там у Демьяна Бедного говорилось:

 
«В Красной Армии штыки, чай, найдутся.
Без тебя большевики обойдутся».
 

Но когда осенью 1919 года Деникин стал приближаться к Москве, «уклонисты», которых не могли выловить никакими мерами, начали сами выползать из лесов и проситься в Красную Армию. По-видимому, возвращения благословенной Ъ-России боялись в прямом смысле пуще смерти. Добровольно вернулся почти миллион человек. Деникина разбили – и всё началось по-новой.

Увеличиваясь в числе, дезертиры постепенно становились бедствием. Естественно, в губернии, где по лесам шляется сто тысяч «уклонистов», ни о каких новых мобилизациях речи быть не может. Для осени 1919 года нормальная цифра явки на сборные пункты – 15–20 %, а то и 10 % призывников. По селам ходили отряды комитетов по борьбе с дезертирством – комдезов. Когда они работали как положено, выглядело это примерно так.

«Вот типичный пример работы комдеза летом 1919 г. в одной из зажиточных волостей Ливенского уезда Орловской губернии, переполненной дезертирами. Прибыв в волость, комдез призвал их к добровольной явке. Но деревни словно вымерли – люди спрятались, скот угнали, на избах замки, говорить было не с кем. Председатель волисполкома подтвердил, что дезертиров много, но население твердо решило не выдавать их. Начальник отряда расклеил извещения, что если через 4 часа дезертиры не явятся, то приступят к описи имущества и отправке его в уезд. Население стало возвращаться, но без дезертиров. Отряд в переговоры не вступал. По истечении срока приступили к описи и погрузке имущества. Через час после этого население потребовало начальника отряда на сход. После короткой беседы постановили: „Всем дезертирам идти на фронт“. Имущество было возвращено. Дезертиры с песнями пошли в Ливны. По дороге к ним присоединились толпы дезертиров из соседних сел» [107]107
  Там же. С. 319.


[Закрыть].

Результатом этого похода стали 7 тысяч новых бойцов для Красной Армии, а если они потом снова разбежались – то виноват в том уже не комдез.

А вот пример неположенной работы представителей комдеза. Предыстория этого дела такова. Двое агитаторов из рабочего продотряда хорошо поработали в Рыбушинской волости Саратовской губернии, началась ссыпка хлеба. А потом туда заявился отряд по борьбе с дезертирством под командованием товарища с фрейдистской фамилией Безбабный.

Из донесения агитаторов Саратовского уисполкома Г. Саара и Н. Трусова. 25 мая 1919 г.

«Карательный отряд, прибывший для борьбы с дезертирством… 18 мая в 18 часов начал бесцеремонно в окна барабанить и всех, у кого не оказалось документов, при крестьянах били плетьми. 19 мая 1919 г. красноармейцы карательного отряда ставили одного дезертира к стенке и говорили собравшимся крестьянам: „Смотрите, старики, как мы его расстреляем“.

После этого карательный отряд поехал в дер. Золотая Гора, где убили одного дезертира, хотя его можно было поймать. Потом командир отряда Безбабный, сам пьяный, хотел нагнать лошадей на слепого старика, отца убитого, и угрожал ему револьвером. Солдаты карательного отряда били слепого старика прикладами. После этого карательный отряд два раза вел убитого через деревню, причем солдаты говорили: „Мы ведем его хоронить, будем хоронить его в глубину, как собаку“.

После этих церемоний пьяный командир отряда держал речь крестьянам, в которой говорил: „Если вы в течение трёх часов не выдадите всех дезертиров, то мы сожжём вашу деревню, затопчем ваши поля, вырубим ваши сады, потому что у нас есть на это разрешение“. (Он вынул свои документы и указал крестьянам на них.)

После проезда по дер. Золотя Гора отряд начал глушить рыбу в реке районе с. Рыбушка. Бросили в реку около 35 бомб, а в рыбу, которая плыла сверху, они стреляли из винтовок… 20 мая 1919 г. мы сами были свидетелями того, как красноармейцы отряда стреляли на улицах с. Рыбушка в разные птицы».

Едва ли товарищу Безбабному, несмотря на тыловую службу, суждено долго ходить по земле: доиграется он до того, что либо мужики забьют, либо ревтрибунал к стенке поставит. Но этим дела будет уже не поправить: после визита такого отряда ни о каком взаимопонимании населения и власти говорить не приходится. Да и эффективность его работы, судя по данному документу, была никакая, один шум…

Менее чем нулевой эффект получился от действий отряда некоего Черёмухина в Самарской губернии, который только в одном селе Малиновском сжег 283 двора. Баловался он и расстрелами: за два месяца в четырех уездах казнил 139 человек. А вот Красную Армию товарищ Черемухин не пополнил – наглядевшись на его «усмирение», отряды дезертиров прорвались сквозь красный заслон и ушли к Деникину. Дальнейшая их судьба неизвестна – вполне возможно, что через несколько месяцев эти люди оказались все-таки в Красной Армии, однако заслуги Самарского комдеза в том нет никакой.

Естественно, дезертиры, находившиеся на полулегальном или полностью нелегальном положении, были готовой военной силой для крестьянских восстаний даже сами но себе, а уж если сход приговорит… А сход после визитов таких товарищей, как Безбабный или Черемухин, приговорит, в том можно не сомневаться…

Власть попала в заколдованный круг. Кажется, единственный реальный путь умиротворения деревни в то время шел через восстание – после разгрома очередного выступления и истребления антисоветского актива ситуацию на какое-то время удавалось нормализовать. В основном с дезертирами покончили уже после окончания Гражданской войны, а отдельные банды вылавливали аж до середины 20-х…

Тьма египетская, или власть и народ в натуре

– Волю я вам дал? Землю барскую получили? Чего вам ещё нужно? Какого лешего не хватает? Власть у вас своя, выборная.

– Какая это власть?! – возражают мужики. – Воры сущие да разбойники.

– Вы же сами их выбираете!

– Да что с того? Его выберёшь, а он тебе сейчас же за пазуху норовит залезть, собачий сын! Куски рвут, душегубы!

– Который плох оказался – гоните в шею!

– Все плохи оказываются! Покуда силы не имеет – хорош! А забрал силу – зубы волчьи враз вырастают!

Михаил Первухин. Пугачёв-победитель

В деревнях крестьяне ищут большевиков, чтобы пожаловаться на коммунистов.

Из акта проверки работы сельских ячеек РКП(б) в Борисоглебском уезде Тамбовской губернии

Третьей причиной восстаний, после продразверстки и мобилизации, были злоупотребления местных властей. На комбедовской волне, пользуясь растерянностью крестьян, плохо понимавших государственную политику (которая и сама-то себя не очень понимала), во власть напролезали чёрт знает кто. В лучшем случае это был десяток-другой бедняков, которые кое-как пытались выполнить предписания вышестоящих властей, не будучи битыми односельчанами, и, естественно, получить от нахождения во власти какую-то свою выгоду. Местная власть откровенно уголовного пошиба тоже была в то время явлением обыкновенным. «Пламенные революционеры», впрочем, оказались немногим лучше, ибо рядовой состав РКП(б), имевший хорошо если церковно-приходское образование и святую веру в немедленное торжество светлого будущего, со страшной силой сносило влево.

Впрочем, очень скоро «пламенные революционеры» нахватались криминальных повадок, а криминальные элементы – революционной фразы и смешались в одну трудноразличимую массу. Вся эта публика называла себя коммунистами. Знаменитый вопрос: «Василий Иваныч, ты за большевиков или за коммунистов?», в более поздние времена казавшийся наивным, во время Гражданской войны имел вполне конкретный смысл. Большевики – это та власть, которая закончила войну и дала землю. А коммунисты – та сволочь, что сидит в местных исполкомах и партячейках. Очень показательный лозунг выдвинуло одно из башкирских восстаний: «Да здравствуют большевики, да здравствует вольная продажа, долой коммунистов – партию хулиганов!»

Никакой общей картины и никакого общего рецепта не существовало. В соседних волостях могли быть: в одной – исполком, твердо проводящий в жизнь декреты так, как они написаны, в другой – «р-революционный», а в третьей – уголовный.

В результате власть на местах приняла характер невыразимый.

* * *

В Москву потоком шли жалобы вроде следующей:

«Крестьяне с. Акузова Сергачского уезда Нижегородской губернии жаловались на незаконные действия лиц, „именующих себя коммунистами“. Составив подложный приговор сельского собрания, они самочинно переизбрали волостной Совет, введя в него своих людей. Главным стал Кильдюшев, которого весной общество лишило права голоса за изготовление и продажу самогона. Крестьяне также обращали внимание центральной власти на действия братьев Якушевых, один из которых служил в каком-то уездном учреждении. Пользуясь своим положением, он разъезжал по волости и самовольно облагал крестьян налогом, угрожая всем револьвером. Вышеназванные лица, вошедшие в Совет, облагали контрибуциями бедных крестьян и далее отцов красноармейцев по несколько раз» [108]108
  Осипова Т.Российское крестьянство в революции и Гражданской войне. С. 245.


[Закрыть].

…Вот как осенью 1918 года собирали чрезвычайный налог в Ливенском уезде Орловской губернии.

«Уездный исполком, видя, что налог поступает с трудом, выдал уполномоченным… мандаты на право ареста и расстрела лиц, мешающих его сбору…. Уездный уполномоченный Д. И. Хализов… 23 декабря с трудом (под страхом расстрела) созвал съезд волостных налоговых комиссий. Явились представители 14 сельских комиссий, на следующий день – ещё 5, а 19 сельских комбедов и Советов уклонились от создания налоговых комиссий и явки на съезд. Хализов для наведения порядка считал необходимым расстрелять человек 60, в первую очередь членов этих комбедов и Советов как кулацких подголосков. Для сбора налога уполномоченный намеревался послать в Воловскую волость отряд с пулеметом» [109]109
  Там же. С. 250–251.


[Закрыть].

Безнаказанными ливенские деятели не остались: вскоре они пошли под трибунал, из них восемь самых ретивых получили по 10 лет – в то время высшая мера наказания, за исключением расстрела. Расстреливать их было не за что, ибо воплотить в жизнь свои великие планы они не успели.

Интересно, кто пришёл им на смену?

Тамбовская губерния – одна из самых богатых губерний России, где даже в 1919 году во многих волостях бедняков насчитывалось не более четверти, была «горячей точкой» еще с осени 1917 года. А летом 1918-го к чрезвычайно пассионарному местному населению присоединилась такая же по темпераменту власть. Уже 9 июля Тамбовский губисполком постановил считать органами власти коммунистические фракции местных Советов. Осенью же, после губернского съезда комбедов, на котором из 411 делегатов было 398 коммунистов, руководство съезда выдвинуло лозунг: «Вся власть – нашей партии». А поскольку выборы в советы курировали именно комбеды, вскоре в пределах Тамбовской губернии установилась уже полная диктатура РКП(б) во главе с приезжими мальчишками с революционным стилем руководства. Ничего толком не умея, они на все вопросы отвечали звонкой фразой, да еще сплошь и рядом были известной национальности. Ультрареволюционный актив в кулацкой губернии – все равно что граната на пороховом складе. И понеслось…

Из докладной записки уполномоченного Совета обороны по чрезвычайной ревизии продотделов Рязанской, Тульской и Тамбовской губерний Озеровского о положении в Козловском уезде. 22 апреля 1919 г.

«На устроенном… в Иловай-Дмитровской волости празднике бедноты (лето 1918 г. – Е. П.) были выкинуты плакаты-девизы „Смерть кулакам-буржуям“, были произнесены буквально погромные речи: „Бей, громи, отбирай все!“ Результатом всего этого в деревнях началась полная анархия, власть советов была аннулирована и созданы ячейки из отбросов общества, бывших конокрадов, хулиганов, спекулянтов. Они стали творить суд и расправу. Председатель ЧК Петров облек неограниченными правами коменданта Брюхина и не принимал никаких мер против преступных действий Брюхина, как избиение коммунистов, необоснованных с его действиями. Такие Dice неограниченные полномочия были даны и уголовному преступнику, спекулянту Пузикову, Кондратьеву – начальнику Богоявленского отряда. Все эти лица грабили, расстреливали и наводили террор на население. Для примера можно указать на следующий эпизод: арестовав 17 человек за невнесение налогов в Иловай-Дмитровской волости, Пузиков спрашивал: „Кто Казюлин“, – и когда тот выступил из ряда арестованных, последовал револьверный выстрел. Казюлин с пробитым черепом повалился на пол.

В Никольской волости на общем собрании крестьян на вопрос, за что арестованы бедняки и коммунисты, вызванный отряд по команде Попова открыл по собранию стрельбу, результатом которой были раненые и убитые, а уцелевшие в панике разбежались по домам… В подкрепление своих хулиганских и несправедливых поступков комиссары Тверитнев и Попов затребовали еще отряд с пулеметом во главе с Пузиковым, каковой арестовал и посадил в холодные амбары несколько крестьян, наложил на них денежные штрафы, дал полчаса времени на размышление, по истечении которого неуплатчик должен быть расстрелян. Одна женщина, не имея денег, спешила продать последнюю лошадь, чтобы выручить из-под ареста невинного мужа, и не успела явиться к назначенному часу, за что муж: её был расстрелян…

…

Из имеющихся в отделе управления сведений от граждан почти всех волостей выясняется, что лица, входящие и входившие в состав местных советов и местных ячеек, относились к имуществу граждан как к имуществу завоеванных врагов, отбирая все без всяких оснований и без выдачи квитанций все нужное и ненужное, собирая штрафы без основания и не выдавая расписок. Общая сумма отобранного у граждан, в огромной своей части середняков, превышает по некоторым волостям цифру с шестью нулями. В большинстве случаев такие дела сходят благополучно с рук. Из доклада представителя партии Кузьмина Козловскому уездному комитету партии усматривается, что местные власти – сельские члены ячеек, комиссары по борьбе с контрреволюцией брали взятки, пили самогон, допускали игру в карты, реквизировали для себя, продавали лошадей, взятых на хранение, и допускали другие злоупотребления. Чрезвычайный налог неправильно распределялся на население, бесчинства реквизотряда, реквизирующего припасы и делящего их между собой, – вот в настоящее время полоэюеные на местах в деревне» [110]110
  Антоновщина. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919–1921 г. http://www.tstu.ru/win/kultur/other/antonov/kan05.htm


[Закрыть].

А вот чудная картинка с натуры:

Из жалобы И. Ф. Белова из с. Мердуши Темниковского уезда В. И. Ленину. 3 мая 1919 г.

«Василий (брат автора. – Е. П.) тайным голосованием был избран членом сельского совета и, как честный человек, на совещании сельского совета по вопросу о распределении хлеба для голодающих крестьян села Мердуши и Спасско-Рамени требовал справедливого и пропорционального распределения между обоими селами, благодаря чего произошел спор с председателем Рожковым и его товарищем Павлом Барсовым. Первый, вместо того чтобы спокойно высказывать свой взгляд, решил применить начальнический тон к брату и грубую силу, но этого ему осуществить не дали другие члены совета, и предложение брата было принято большинством голосов. Тогда Рожков, затаив в душе злобу на брата, решил её осуществить в местном совете, где заранее, до общего собрания, были готовы местные коммунисты с винтовками и, идя на собрание с местным коммунистом Алексеем Барсовым, рассуждали, каким способом лучше привести это зверское дело в исполнение. Последний предлагал лучше прийти с винтовками ночью в дом и спящего заколоть, но благодаря счастливой случайности за ними следом шёл сын брата, И лет, и слышал этот разговор и, прибежав домой, обо всем услышанном рассказал отцу. Тогда брат, придя па собрание, обратился с просьбой дать объяснения при общем собрании, за что они его приговорили к смерти. Рожков на просьбу брата заявил, что не находит нужным давать отчеты в своих действиях и это дело лично его интереса. Присутствуя при этом, отец также стал требовать объяснения. Он схватил отца за рубашку и стал тащить к коммунистам в отдельную комнату, где они ждали с винтовками в руках. Видя все это, брат не дал отца, и в это время поднялся шум. Тогда Рожков схватил брата за ворот рубашки и стал наносить удары по голове и потащил его к коммунистам, заявив собранию, чтобы все разойтись, так как Беловых будут здесь расстреливать. В то жe время послышалась команда Алексея Барсова „В ружьё!“ и в один миг на брата были обращены дула винтовок. Василий Воронин приставил револьвер к груди брата. Народ, видя все это зверство, бросился спасать брата во главе с председателем этого собрания Кобловым, и только благодаря вмешательству всех граждан намеченные без вины жертвы были вырваны из рук палачей.

После всего этого собрание предложило брату сделать подписку и подать жалобу… Подписка была собрана и отослана в Темниково в совет, откуда и был прислан агент, который виновным не признал никого, но перед тем, как отсылать эту подписку, Рожков заявил, что ничего вам не поможет, я здесь царь и бог, в Темниковском совете все мои друзья. Так оно и получилось, и в настоящее время грозит отцу и брату, и давшим подписку. В настоящее время мною, живущим вместе с братьями, получено письмо о том, что отцу и брату не дают покоя и держат под страхом смерти…

В ячейке коммунистов засели и командуют трудовым крестьянином люди с настоящим и прошлым темным, бывшие убийцы, хулиганы, пьяницы, картежники и лодыри, которым неизвестно, что такое честный труд, как в виде Алексея Барсова, который ещё при Николае II отбывал тюремное заключение – 3 года за убийство в Орехово-Зуево… И эти лица, прикрываясь великим именем коммуны, держат в страхе все трудовое крестьянство» [111]111
  ЦДНИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 70. Л. 53–56.
  http://www.tstu.ru/win/kultur/other/antonov/kan07.htm


[Закрыть].

Уж коль скоро дело дошло до Ленина, то засевшим в этой волости коммуно-уголовникам мало не покажется – но каковы типажи! Не зря Тамбов – родина волков. Впрочем, если сия публика отвертится от трибунала – им же хуже. Так бы просто посадили, а повстанцы припасут им смерть лютую…

…В начале 1919 года старый большевик А. Ивенин писал из Саранского уезда Пензенской губернии наркому внутренних дел Петровскому:

«Население настроено против Советов. Втихомолку ждут переворота. Повинны в этом всецело местные уездные власти, произвол которых в управлении не знает границ и очень часто превосходит в своей разнузданности само дикое из того, чем мы вспоминаем проклятый царизм. При взимании чрезвычайного налога применяют пытки мрачного средневековья [112]112
  Ну не знаю, как там насчёт средневековья, а что пороли и купали в проруби – это факт.


[Закрыть]. Крик „расстреляю“ раздается гораздо чаще, чем при крепостном праве раздавался крик „запорю“. В некоторых деревнях так называемые коммунистические ячейки облагают отдельные дома обедами и потом берут с хозяев контрибуцию за недостаточно вкусно изготовленный обед. Никакие возражения со стороны граждан не допускаются, и в особенности не любят здесь ссылок на декреты… Раскладка налогов, производство реквизиций и конфискаций совершаются вне каких бы то ни было соображений целесообразности с точки зрения осуществляемый центральной властью социальных идеалов. Производят же все это люди, до революции известные местному населению с самых дурных сторон, люди зачастую суголовным прошлым… недовольство народа местными властями все увеличивается и весной может вылиться в самые бурные формы» [113]113
  Цит. по: Осипова Т.Российское крестьянство в революции и Гражданской войне. С. 254.


[Закрыть].

В многочисленных жалобах крестьяне дотошно, как особист у Высоцкого, перечисляют «компромат»…

Из заявления арестованных граждан с. Катмиса и дер. Водолей Городищенского уезда Пензенской губернии начальнику Городищеиской милиции. 22 марта 1919 г.

«Поведение коммунистов с. Катмиса таково. Перед праздником Рождества Христова они под давлением и угрозой заставили гражд. Василия Ильина Богаева продать им корову (семейство у Богаева 14 человек, коровы только две). Корову эту они променяли на другую, взяли придачи пятьдесят (50) руб. Зарезали корову, стали продавать гражданам с. Катмиса, а заднюю часть оставили без копейки для себя и на глазах народа в школе готовили котлеты, мясорубочную машинку вытребовали от гражд. Алексея Ив. Лысковцева. Так это повторялось неоднократно…

…Коммунисты, как только продали свое конопляное семя по спекулятивной цене, нарушая обязательное постановление Пензенской губпродколлегии, немедленно приступили к аресту, реквизиции и конфискации семян у бедняков, имеющих по 10 и не более 15 пудов, в число которых входят и семена на посев. У проезжающих через наше село татар… по инициативе учителя Соскова конфисковали пудов пятьдесят с лишним пшеничной муки, которую поделили между собою, начиная от пуда и до трех пудов на каждого. А несчастные остатки пустили как пыль в глаза некоторым гражданам по ¹/ ₂фунта на едока, дабы прикрыть себя как бы справедливостью… Обращение их с гражданами крайне грубое и всякий раз угрожают арестом и расстрелом, держа в руках револьвер…

Двое из коммунистов, а именно – учитель Сосков и Василий Шанькин – в полночь приехали в дер. Водолей и зашли в дом гражданина Тимофея Николаева Потапова (Тимофея дома не было, а была одна жена его – старуха), стали производить обыск, ничего не нашли (не очень давно с Потапова Тимофея взяли взятку 100 руб. денег и 1 пару теплых рукавиц, за что и разрешили ему отправку рогож: в Кузнецк), стали уходить, тогда учитель Сосков сказал Шанькину: „Застрели эту старуху“, – старуха с испуга выбежала на улицу и стала кричать „караул“…

Всеми своими выходками до того терроризировали население, что у граждан с. Катмиса совершенно отпала всякая охота к делу, а потому и работоспособность понизилась до необыкновенных размеров…» [114]114
  Крестьянское движение в Поволжье. 1919–1922. Документы и материалы. М., 2002. С. 165.


[Закрыть]

Впрочем, эта жалоба могла быть как самой чистейшей правдой, так и самой оголтелой клеветой. Более того, предпринятое по ней расследование могло как выяснить истину, так и обелить виноватых и очернить невиновных. Выяснить что-либо у крестьян было чрезвычайно трудно, не говоря уже о том, что и многие следователи охочи до котлет и самогона и видят в партийном билете способ получить доступ к жизненным благам. Еще десять лет спустя, несмотря ни на какой политпросвет, крестьяне, бывало, откровенно писали в заявлениях о приеме в партию: «с целью поправить свое материальное положение».

Из отчета агитатора Дмитриевой в Елабужский уком РКП(б) Казанской губернии. 24 января 1919 г.

«Во время поездки по волостям мною были замечены злоупотребления властью со стороны комитетов бедноты. Например, в Анзирке Черкасовской волости члены комитета, поместившись в доме бежавшего священника, готовили себе обед, причем мясо отобрано у богатых крестьян, муку берут с общественной мельницы. На мой вопрос, имеют ли право так поступать, мне было сказано: „Мы – пролетарии, следовательно, можем этим воспользоваться, не станем же мы ходить обедать домой, работая в комитете с утра до вечера“ [115]115
  Интересно, а чем они занимались в комитете с утра до вечера!


[Закрыть]. Допустимо ли это? В Чиршах то же самое. В Костенееве на общем собрании поступили жалобы на старый комитет, что он отобрал много мяса у богатых и львиной долей воспользовался сам, а беднякам досталось очень мало или совсем не попало. Это, конечно, вызывает справедливое негодование крестьян, которые заявили, что хлеб для армии мы дадим всё, но кормить комитет не желаем…» [116]116
  Крестьянское движение в Поволжье. С. 52–53.


[Закрыть]

Это, впрочем, совершенные мелочи, ибо денег на содержание местных органов власть не отпускала, им приходилось снабжаться самим, так что даже партийный агитатор не уверена: можно или нет приготовить обед из реквизированных продуктов. Но бывали истории и похлеще.

«Президиум Замоскворецкого совдепа (Казанская губерния) препроводил в высшую инстанцию письмо крестьян Игнатьева и Вавилова, которые сообщали о незаконных действиях советских работников Тетюшского уезда: военком Шенгин пропускал крестьян сквозь строй солдат, которые били их нагайками и кулаками… В Березовской волости Аткарского уезда Саратовской губернии остались без ответа требования о расследовании факта изнасилования местными коммунистами жён красноармейцев. Кончилось дело ночной поножовщиной: подозреваемых в преступлении нашли мёртвыми. Следствие по этому факту ничего обнаружить не смогло, деревня хранила обет молчания…

В Краснослободской области Ирбитского уезда настроение скверное… Здесь живут товарищи из центра, по продовольствию, товарищи Андреев, Чурков и Шалабашкин, которые отбирают у крестьян не только хлеб, но и семена. Товарищ Шалабашкин пьёт кумышку и пьяный собирает митинги…» [117]117
  Телицын В.«Бессмысленный и беспощадный»? Феномен крестьянского бунтарства 1917–1921 годов. М., 2003. С. 150–153.


[Закрыть]

Из письма в редакцию «Известий Хвалынского исполкома». 31 января 1919 г.

«В селе Варановке секретарь волостного исполнительного комитета Иванкин, он же член исполкома, на днях напился пьяный, взял револьвер и винтовку, приказал запрячь пару лошадей… и так долго он катался по Варановке, производя выстрелы. И он говорил: „Я есть царь и бог“ и послал арестовать или же расстрелять лесничего из Чеуронахманского лесничества. Народ страшно возмущался и далее некоторые побросали свои домики и пожитки и удирали в лес» [118]118
  Крестьянское движение в Поволжье. С. 54.


[Закрыть].

Кроме местных кадров, по стране шлялась целая армия разного рода аферистов, вроде некоего товарища Невского, который подвизался в Киржеманской волости Ардатовского уезда Симбирской губернии. При появлении он отрекомендовался сельчанам как следователь ЧК при штабе 2-й армии Восточного фронта – благо умельца, способного нарисовать мандат, можно было найти в любом уездном городе. Для начала товарищ Невский объявил, что будет защищать всех, пострадавших от произвола должностных лиц и коммунистов, а продолжил тем, что разогнал волостной и сельские советы, арестовал всех членов исполкома и коммунистов и стал главным человеком в деревне. Впрочем, кончил он плохо: когда в село прибыл отряд, выбежал ему навстречу пьяный и с револьвером и, обозвав красноармейцев бандой, открыл стрельбу. Естественно, бойцы отряда его тут же и пристрелили. Уже в ходе расследования выяснилось, что и к ЧК означенный Невский отношения не имел, атак… «ревизор»…

Из письма сотрудника штаба 4-й армии Восточного фронта Н. Вазелинова Ленину. 2 марта 1919 г.

«Уполномочил уездный исполком людей по сбору налога в Черновский волостной совет [119]119
  Самарская губерния.


[Закрыть]и Орловский сельский комитет во главе с Федором Михайловичем Дрогойченковым, который раньше произвольно шарлатанил, воровал, охотничал, ни к какой работе не способен, с большим трудом свою фамилию пишет… И Дрогойченков сорганизовал совет и комитет с. Орловки и подобрал таких же людей – хищников, таких же, как сам. Когда организовал совет и комитет, то выражался, что „я – Царь, я – Бог, я – Власть, что хочу, то и сделаю, разорю во прах ваше крестьянство – это моё дело“…

При сборе налога Дорогойченков нагло расправлялся с крестьянами и по одному человеку приводили под конвоем крестьянина. Орловские милиционеры стояли сзади того жe крестьянина с заряженными револьверами и нагайками били по плечам. Так по порядку, всех вызывали крестьян на въезжую сборию [120]120
  Так в тексте. Что значит – неведомо.


[Закрыть], убийственно продавали хлеб и скот [121]121
  Чрезвычайный налог распространялся только на зажиточных крестьян.


[Закрыть], и даже, когда получали деньги крестьян, то в присутствии его о сдаче налога не дали расписку… Выдавали расписку после, с многих крестьян получили больше, а указали в записи меньше, эти деньги делили по себе совместно с милицией… Раздевали на улице крестьян, забирали новую одежду, а свою, старую, бросали им. Отбирали все, что попало, как у Тимофея Гончарова пчел оставили без корма, а мед – кадушку около 4 пудов, взяли и разделили по себе, а пустую кадушку вернули ему. Лошадей позаго-няли, катались парами. Крестьян, тех, которые возили их под угрозами наглой расправой, застрелить. Во главе с Дорогойченковым справляли увеселительные вечера, собирали молодых девиц и женщин, заставляли их плясать и угощали их разграбленными роскожами. Говорил Дорогойченков, что „мне власть дана от уездного исполкома неограниченная“» [122]122
  Крестьянское движение в Поволжье. С. 74–75.


[Закрыть].

Газета «Бедняк» (Казань). 18 февраля 1919 г.

«В с. М. Чурашево во время пиршества на свадьбе один из членов вол-совдепа т. Гавриков запряг четырёх баб в салазки, надел на них хомуты, седелки, бубенцы, к дуге привязал колокольчики, взял в руки кнут и тронул по улице диковину четверку. Порой Гавриков слезал со своих салазок, привязывал „четверку“ к воротам и входил в чью-либо избу; „лошади“, стоя на морозе, стучали зубами. За эту поездку бабам т. Гавриков заплатил по 40 руб. Те сначала взяли, но потом возвратили обратно» [123]123
  Там же. С. 142–143.


[Закрыть].

Вот уже несколько лет по Интернету гуляет «декрет о национализации женщин», который одни считают подлинным документом, другие – приколом анархистов. Но вот какая телеграмма пришла весной 1919 года Ленину.

Телеграмма крестьян дер. Медяны Чимбелеевской волости Кур-мышского уезда Симбирской губернии от 8 февраля 1919 г.

Срочно. Москва. Совнарком. Ленину

Комитет бедноты дер. Медяны Чимбелеевкой волости Курмышского уезда Симбирской губернии произвольно ввел национализацию женщин деревни, отдавая их своим приятелям, не считаясь ни с согласием родителей, ни с требованием здравого смысла. Протестуя против грубого произвола комитета, настойчиво просим срочного распоряжения отмены действия комитета и привлечения виновных к революционной ответственности.

Времена были демократические, телеграмма добралась до Ленина и практически сразу последовал ответ.

Телеграмма В. И. Ленина Симбирскому губисполкому от 10 февраля 1919 г.

Получил жалобу… что комбед дер. Медяны… ввёл национализацию женщин. Немедленно проверьте строжайше, если подтвердится, арестуйте виновных, надо наказать мерзавцев сурово и быстро и оповестить все население. Телеграфируйте исполнение [124]124
  Там же. С. 55.


[Закрыть].

* * *

…Впрочем, народ по части невыразимости тоже не отставал. Следующую историю я старательно пыталась сократить, но в ней каждая мелочь исполнена такого первобытного очарования, что просто рука не поднялась. Из оной заметки, как из песни, слова не выкинешь. Итак…

Заметка из газеты «Голос коммуниста» от 26 января 1919 г.

«Темнота

14 января был старый Новый год, и в селе Трескино в церкви священник Прозоров в проповеди говорил гражданам о мировой язве.

„Мы, граждане, – говорил поп Прозоров, – ждали Новый год, нового счастья, но вот какое счастье принесла мировая язва, о которой я говорил. Нам запрещают по прямой дороге идти к Богу и стараются угасить дух в человечестве и его стремлении к Богу“.

И темная масса граждан села Трескино слушала его со вниманием. В то время был в церкви председатель Трескинского исполкома т. Губин. Выслушав слова попа Прозорова к гражданам, он решил вызвать его в исполком после окончания служебных обязанностей и в таком смысле написал ему пригласительную записку.

Поп, видя, что его просят в исполком, не докончив литургию, открывает собрание в церкви и выбирает 6 представителей в исполком для объяснения. Но Губин сказал им: „Священник нужен нам по делу исполкома“. Тогда поп бросил исполнять свои обязанности и вместе с народом пошел в исполком. Вся темная масса народа кричала: „Умрём за батюшку!“, окружила здание исполкома и кричала: „Почему не дали попу обедню служить?“ Тов. Губин, видя, что это дело попа, попросил у него записку, по которой он вызывался, и прочел народу, и народ, видя себя в заблуждении, отправился вместе с попом в церковь.

На второй день исполком решил взять деревянного наряженного в женскую юбку и фартук идола – „бога дождя“, которого они нашли. Исполком и охрана подъехали к указанному месту под горой в часовню, где был скрыт идол. И председатель сельского совета и двое понятых вынесли идола и понесли в исполком. Тогда поп Прозоров возбудил темную массу. Начали бить в колокол, вызывать тревогу. Толпа народа хотела вырвать своего идола, человек тридцать вбежало в здание исполкома. Там был только член исполкома Воронин.

Они арестовали его, и один ударил его по лицу. Народ постепенно из здания вышел, и арестованный вышел вместе с ними и уговаривал толпу разойтись. Но откуда ни возьмись, толпа человек в пятнадцать кинулась к охране и начала вырывать ружья и бить кольями. Охрана, спасая себя, дала выстрел вверх, но бешеная толпа ударила одного из матросов по голове. Тогда в упор были сделаны выстрелы; из нападающих двое убиты, двое тяжело ранены и один легко. Вот что делают попы с темной массой» [125]125
  Там же. С. 46–47.


[Закрыть].

Да уж точно – ни убавить, ни прибавить. Одно только непонятно: какую веру исповедовали жители села Трескино?