Текст книги "Великие исторические сенсации. 100 историй, которые потрясли мир"

Автор книги: Елена Коровина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Московская версия загадочного графа

В 1922 году в Москве объявился молодой человек Всеволод Белюстин. Он приехал из Крыма, который в Гражданскую войну приобрел довольно смутную славу: еще недавно там хозяйничала Белая гвардия, оттуда уходили пароходы, увозившие бежавших от советской власти. Человек, прибывший из такого места, обычно мог мало на что рассчитывать. Тем более что Всеволод Белюстин не скрывал, что он – сын дворянина, генерала Вячеслава Белюстина, члена Правительствующего сената. До революции Всеволод закончил Александровский лицей, став филологом-языковедом. Все, кто знал его, отмечали, что юноша был невероятно начитан, высокообразован, обладал исключительной памятью и говорил на многих европейских языках. Кроме того, Белюстин обладал огромными знаниями по философии, оккультизму, мистике, астрологии, алхимии – наукам, запрещенным при советской власти. Словом, люди его уровня, образованные аристократы, стремились уехать из Советской России, но вот Белюстин, наоборот, приехал в ее столицу. И, несмотря на его биографию, неподходящую для революционных лет, сумел сделать отличную карьеру – поступил в Москве на службу в Народный комиссариат иностранных дел, где благополучно проработал 10 лет. Это – бывший дворянин, приехавший из мест, где долго верховодила Белая гвардия!

Но и это не все. В Москве Белюстин занялся делами более чем опаснейшими – организовал братство «неорозенкрейцеров». Напомним, что розенкрейцером когда-то являлся и Сен-Жермен. И вот что поразительно: Всеволод Белюстин был невероятно похож на мистического графа. Вот как пишут исследователи: «В его внешности даже на фотографии, сделанной в 1940 году, можно увидеть определенное сходство с историческим Сен-Жерменом, свое тождество с которым [он] не утверждал, но и не отрицал». И примечательно, что Белюстину шел к тому времени уже сорок второй год, а выглядел он все еще юношей.

Вехи его московской жизни совершенно загадочны и невероятны. Орден розенкрейцеров, конечно, просуществовал недолго, через 4 года его запретили, самого Белюстина много раз арестовывали, отправляя в тюрьму или ГУЛАГ, но он всегда выходил на свободу самым непонятным образом. И это в те страшные годы, когда людей расстреливали без суда и следствия. Белюстину самым непостижимым образом удавалось доказывать и прокурорам, и военному трибуналу (!) несостоятельность обвинений. Последний раз его арестовали перед войной и приговорили к 10 годам лагерей. Дальнейшее абсолютно загадочно. Уже в 1957 году вдова Белюстина получила бумагу о… его реабилитации. И это в то время, когда миллионы невинно обвиненных, приговоренных и уничтоженных ждали реабилитации своих родственников десятилетиями. Но что сталось с самим «московским графом»?! Он умер или, как некогда Сен-Жермен, «отбыл на отдых»?

Как обычно – очередная загадка. А знаете, чем занимался московский орден розенкрейцеров? Разрабатывал «возможность одновременного существования на двух планах»: реально в физическом теле и астрально в виде двойника. Такого не умел даже Сен-Жермен, а вот Белюстин, по признанию современников, научился. А это значит, что он вполне смог перейти из физического плана в астральный.

Так смог или просто сгинул где-то в лагерях, и вся эта «мистика» оказалась очередной авантюрой? А вот этого никто не знает. Правда, обнаружилась одна странность. Когда россияне лихих 1990-х рванули осматривать достопримечательности Парижа, по Версалю их часто водил гид месье Беллю (чувствуете схожесть c Белюстиным?), поразительно похожий на старинные портреты графа Сен-Жермена, но без запинки говоривший по-русски и отлично знавший тюремный жаргон и блатные песни. Забавно, правда?

Но еще забавнее, что среди гидов Версаля была и некая мадам Лебоне. Она ярко и страстно рассказывала туристам о мадам Помпадур. Особо просвещенные посетители из России (не верьте иному: именно наши соотечественники знают историю лучше всех) вдруг вспомнили, что фамилия Лебоне созвучна с фамилией Ле Бон. А именно так звали гадалку, которая нагадала девятилетней девочке Жанне Антуанетте Пуассон, что она станет любовницей короля Франции. Девочка поверила словам гадалки и вошла в историю как самая великолепная фаворитка всех времен и народов – легендарная маркиза Помпадур. Вы скажете, при чем тут Сен-Жермен?

Дело в том, что «бессмертный» дружил не только с самой Помпадур, но и с загадочной мадам Ле Бон. Так вот в конце ХХ века оба гида, месье Беллю и мадам Лебон, даже решили сочетаться браком, о чем русские туристы узнали случайно. Ну как тут не предположить невероятную версию: возможно, им, двоим бессмертным, стало одиноко в быстро и необратимо меняющемся мире и они решили объединиться? Или, может, истории о бессмертных не лгут – и «горцев Маклаудов» много? Да за такую сенсацию человечество душу бы прозакладывало!..

Миф о философе Руссо: назад к природе… и обратно

Вторая половина XVIII века прошла под знаком выдающихся великих философов-литераторов, среди которых, бесспорно, выделялся Жан-Жак Руссо (1712–1778). Ярчайшая фигура века Просвещения, он декларировал свои идеи, обращаясь – ни больше ни меньше – ко всему человечеству, желая сделать его как можно лучше. Человечество, впрочем, прислушивалось весьма избирательно. Видимо, ждало конкретных шагов от самого философа, наивно полагая, что он в своей частной жизни будет неустанно следовать собственным доктринам. Как же иначе доказать их реальность?

Впрочем, Жан-Жак Руссо ничего доказывать не собирался. Более того, сам он во многом провоцировал собственных недругов – более странного и непоследовательного в своих поступках философа, кажется, вообще не существовало.

А. Рамсей. Портрет Жан-Жака Руссо. 1766

Он родился в почтенной семье швейцарского часовщика. Но посвятить жизнь работе, вызывающей восторг во всем мире, не захотел. Перебрался во Францию, систематического образования не получил, поскольку учился урывками. Был гравером, лакеем, гувернером, переписчиком. Но все это не приносило ни славы, ни денег. И тогда Руссо ополчился на власть имущих. «Я ненавижу знатных; я ненавижу их положение, их черствость, их предрассудки, их мелочность, их пороки, и я ненавидел бы их еще больше, если бы меньше их презирал», – писал он. Казалось бы, человек с подобной ненавистью должен был бы обходить этих самых «знатных» за версту, воротя нос. Но, написав столь гневную филиппику, «независимый месье Руссо» отнес ее не в какое-либо издательство, а показал некоторым самым влиятельным лицам парижского света, произнося заранее обдуманную речь. Основной мотив сей речи звучал просто: видите, я желаю заниматься философскими трудами, но, увы, денег нет и приходится сочинять злобные речи на потребу толпы. И нашлись сочувствующие! Кто-то показал труд в издательстве, кто-то просто подкинул денег, ну а граф де Сернак взял Руссо наставником для собственных детей – пусть и чадушки поучатся философии…

Словом, осуждая знатность и богатство на бумаге, Руссо в жизни охотно пользовался средствами меценатов и покровительством власть имущих. При этом в глазах общественности Руссо вовсе не собирался выглядеть неким «нахлебником-приживалом». Напротив! Сам он охотно рассказывал, что зарабатывает на жизнь собственным трудом – и даже не какой-то там философией, а скромным ремеслом переписчика нот. Но он и тут не рвач – за страницу берет всего-то 12 су. Ну а о том, откуда возникают сотни и сотни ливров, которые он ежегодно проживает, Руссо, конечно, не задумывался. К чему ненавистная и утомительная арифметика? Пусть ею занимается его очередной меценат, которому он отсылает свои счета. Впрочем, как верно замечает философ: «Сама жизнь ничего не стоит. Цена ее зависит от употребления».

Большинство просветителей выдвигало разум как основу прогресса. Но не Руссо. Он-то считал, что на первом месте стоит чувство. Он так и писал: «Человек велик только своими чувствами». Больше того – Руссо считал, что именно благодаря разуму человечество сформировало современную цивилизацию – это прямое воплощение зла. Поэтому следует с чистым сердцем возвратиться «назад к природе», вернуться в естественное состояние человека, который возделывает свою ниву, живет ее плодами и следует своей врожденной нравственности.

Правда, сам философ никогда не был замечен на сельхозработах, почему-то упорно отказываясь погрузиться в это «естественное», как он сам писал, для человека состояние. Более того – призывая к добродетелям нравственности, Руссо почему-то прожил всю жизнь с невенчанной женой, то есть в том самом грехе, против которого столь усиленно восставал. «Естественно нравственный» Руссо не просто жил без венца, но и прижил множество детей. Хуже того – заставлял свою сожительницу относить их в дом для подкидышей. Представляете, какая судьба их там ожидала? Голод, холод, побои, презрение! Откуда все это известно? Из его же чистосердечной автобиографии «Исповедь», на страницах которой философ, сгорая от стыда, беспощадно подверг себя самобичеванию: «Здесь написано все, что я делал, что я думал, чем я был».

Впрочем, не спешите осуждать «бедного философа»! Самое страшное и странное впереди. Оказывается, никаких детей не было и в помине – «правдолюбец» Руссо вообще не мог их иметь из-за болезни. Ну и к чему же возводить самому на себя столь чудовищную напраслину?! Разгадка проста до неприличия – Руссо возжелал хотя бы на страницах книги выглядеть «сексуальным гигантом». Вот и верь после этого всей его «правдивости и природной простоте нравов»…

Но однажды философ все-таки решил показать пример и перебраться «на природу» – в поместье маркиза де Жирардена ему выделили уютный сельский коттедж. Руссо бы радоваться, наконец, но наш непоследовательный герой взял да и умер. Или это природа предъявила на него свои неотъемлемые права?.. Случилось это в июле 1778 года. Кстати, незадолго до этого, в мае, скончался и не менее парадоксальный Вольтер.

Кстати, при жизни Руссо и Вольтера их идеи воспринимались весьма сомнительно. Однако уже спустя десяток лет они оказались на знамени Французской революции. Казалось бы, речь шла о свободе и естественности, а полилась кровь. В последующие века тоже проповедовали идеи равенства и справедливости, а люди умывались кровавыми слезами войн и террора.

Но одно оставалось неизменным – те, кто выдвигал различные идеи, овладевавшие массами, в своей собственной жизни им, как правило, не следовали. Практически все идеологи, будь то хоть Маркс, хоть Мао, выбирали полями для идейных экспериментов любую жизнь, кроме своей, личной. И к чему это приводило, хорошо известно. Так что стоит, наверное, повнимательнее относиться к возникновению новых «спасительных» идей. Ведь воплощать-то оные придется, как всегда, не их авторам, а нам с вами. Ну а идейные вдохновители опять в простоте душевной скажут: хотели как лучше, а получилось как всегда…

Сенсационные детали, о которых не расскажут наставники «простодушных»

Как известно, поборники нравственности и сторонники революционного обновления Франции считали своим наставником именно Вольтера (Франсуа Мари Аруэ, 1694–1778). Из его идей черпали они собственные мысли, слагали собственные убеждения. Это ведь удача: иметь того, у кого можно просто и без труда позаимствовать мысль!

Ну а идея – вещь заманчивая. Вот только личности, ту или иную идею изрекающие, частенько противоречивы. Может, поэтому, овладевая массами, идеи приводят к весьма плачевным результатам? Отчего же такой парадокс? Вот просветители мечтали, например, о «свободе, равенстве и братстве», а их последователи во времена Французской буржуазной революции 1789 года чуть не утопили в крови всю страну, а за ней – во времена Наполеона – и всю Европу. Может, дело в парадоксальности и лицемерии тех, кто выдвигал эти идеи? Известно же – на березе яблоки не растут…

Просветители вообще были людьми сложными. Они страстно призывали к тому, чтобы отринуть богатство и знатность и зажить «простодушной» жизнью на природе. Вот только откуда возьмутся средства на таковую жизнь, они, ясно же, не задумывались. Их дело – просвещать, а оплачивать это просвещение должны те самые богатые и знатные, которых они поливали грязью.

Выдвигая свои идеи, Вольтер, как самый великий деятель Просвещения, обожал наставлять окружающих в поступках и стремлениях – сначала парижских вельмож, потом особ королевской крови, которые увлеклись его модными сочинениями. Среди них, между прочим, была и парочка великих монархов – Екатерина Российская, с которой он обменивался посланиями, и Фридрих Прусский, у которого Вольтер даже жил, а потом, съехав после скандала, исправно получал пенсион и… поносил Фридриха на чем свет стоит. И надо сказать, чем больше поносил, тем больше получал пенсионных выплат. Словом, хитрый лис Вольтер умел ладить с сильными мира сего – и всегда в свою пользу.

При этом Вольтер на каждом углу декларировал себя как страстного борца с абсолютизмом. Но в действительности этот борец старался жить весьма аккуратно и осторожно. И если временами его перо и выделывало нечто этакое, за что полагался «отдых» в Бастилии, то с помощью друзей философ быстро отправлялся в очередную поездку за пределы Франции. Впрочем, если вы думаете, что борец с тиранией уезжал к единомышленнику, то весьма ошибаетесь. «Ненавистник аристократов» любил жить с комфортом и делал все для этого.

К. Люсирье. Портрет Вольтера

Добившись, например, расположения всесильной фаворитки Людовика XV, маркизы Помпадур, Вольтер стал камергером и придворным историографом, посвящая свои творения французскому монарху. Но, попав в Версале в опалу, юркий философ быстро перебрался ко двору прусского короля Фридриха Великого. Но больше всего Вольтер мечтал тесно подружиться с всемогущей русской императрицей. Однако дружбы как-то не случилось. Екатерина умела распознавать людей. Правда, понимая, что дружба с Вольтером возвысит ее в глазах просвещенной Европы (вечно нам на Европу оборачиваться хочется!), Екатерина заказала для своего Эрмитажа мраморную статую Вольтера, выполненную великим скульптором Жаном Гудоном (1741–1828). Однако, увидев статую, проницательная монархиня окрестила ее «скупой старой обезьяной». Почему скупой? Да потому, что «простодушный» философ (а именно таковым подавал себя Вольтер, так назвал и любимого героя Кандида) был скуп до неприличия. В Париже о его жадности ходили анекдоты. Например, он судился с одним из деятелей Французской академии из-за… нескольких вязанок дров и гордился, что благодаря своему уму сумел сделать этот судебный процесс общественно значимым.

О нравственности соотечественников, впрочем, как и всего человечества, философ пекся со всей страстностью. А между тем сам он 15 лет прожил в замке своей любовницы – маркизы Эмилии дю Шатле. При этом законный супруг «божественной Эмили» проживал тут же. Так что получалось премиленькое и необременительное «менаж а труа», то бишь «хозяйство на троих». Пожалуй, тут, в сфере нравственности, Вольтер даже переплюнул Руссо, который жил с супругой невенчанным.

В таком двойственном отношении к земным благам Вольтер с Руссо были в то время не одиноки. Да, собственно, все их сотоварищи по просвещению и искусствам ратовали за жизнь простую и простодушную, но тем не менее никогда не путали идеи с реальностью. Так, основатель «Энциклопедии» Дени Дидро (1713–1784) тоже не уставал клеймить знатных богачей, однако это не мешало ему и самому жить, и «Энциклопедию» издавать на средства этих самых «кровопийцев». Ненавидя монархию, Дидро бурно дружил с… ее представителями. Достаточно вспомнить российскую императрицу Екатерину Великую, с которой философ обменивался объемными письмами, пестревшими рекомендациями по правлению, устройству и переустройству страны, настраивавшими на те или иные законы морали и нравственности. Правда, в каждом письме еще и содержались просьбы философа Дидерота (так его тогда звали в России) что-то у него приобрести, на что-то дать денег, для чего-то просто выслать некую обговоренную сумму. Так что же было главным в этих посланиях: первая часть с советами и нравственными законами или вторая с короткой просьбой средств? Или одно вытекало из другого, и советы императрице просто имели определенную стоимость?

Словом, не стоит развешивать уши при декларировании высоких идей. Скорее нужно посмотреть, кто и зачем их декларирует. А главное, живет ли он сам по своим убеждениям.

Сила злобного навета, или Справедливость в веках

Слухи, сплетни и ложные обвинения существовали всегда. Как говаривали классики, клевета сильнее пистолета. И убивала она часто не в прямом смысле, но калечила доброе имя человека, навсегда мазала его черной краской. На годы, десятилетия и даже века обвиненный становился записным злодеем. Им пугали детей, о нем сочиняли кровавые трагедии. Помните, у Пушкина в «Моцарте и Сальери»: проклятый бездарь Сальери отравил гениального Моцарта? Между прочим, русский поэт не был одинок в своих обвинениях: легенда об отравителе Сальери просуществовала больше века.

Убийство в прекрасной Вене.Слухи об отравлении поползли сразу же, едва Моцарт умер. Болезнь его началась внезапно и развивалась стремительно. Сам композитор в бреду признался жене Констанце, что ему дали аква-тофану (ведьмину воду). Это старинный яд на основе мышьяка, но без цвета и запаха. Действует медленно, не диагностируется. Назван в честь легендарной ведьмы XVII столетия Джулии Тофаны (Тофини). Композитор умер в ночь с 4 на 5 декабря 1791 года, а 31 декабря берлинская газета, сообщая о его смерти, написала: «Поскольку тело раздулось после смерти, некоторые считают, что его отравили». Друзья шепотом говорили, что это дело масонской ложи, членом которой композитор состоял. Враги кричали, что Моцарта отравил супруг очередной красотки, которому любвеобильный композитор наставил рога. Но в музыкальных кругах Вены появилась версия невероятная: Моцарта отравил композитор Сальери, ведь всем известно, что он страстно завидовал более талантливому коллеге. Слухи росли и множились. Сальери не находил нужным опровергать их. Более того, он каждый день отсылал на могилу Моцарта алую розу. И это сочли знаком покаяния в преступлении.

Однако, если разобраться в случившемся, сразу становится ясно: в реальной жизни у Сальери не было ни малейшего повода завидовать. Современники превозносили именно его произведения, а не моцартовские. Сальери был ведущим музыкантом Вены – мировой столицы музыки. Его заслуги ценились и морально, и, что еще более важно, материально, ведь он с гордостью носил титул придворного композитора. К тому же он был талантливейшим педагогом: Бетховен, Шуберт, Лист – его ученики. К нему же послала учиться своего сына и Констанца Моцарт. Неужели она поступила бы так, имей хоть малое подозрение в том, что именно Сальери отравил ее мужа?!

Однако в 1823 году о версии заговорили как об уверенности. Престарелый Сальери к тому времени находился в одной из пригородных венских клиник. И там якобы говорил посещавшим его людям о своей вине перед Моцартом. Этого хватило, чтобы людская молва рьяно обвинила старика в убийстве давнего друга-соперника. Не помог даже обнародованный рассказ композитора Игнаца Мошелеса о его посещении Сальери в клинике в октябре 1823 года. Тогда Сальери еще не был в помутненном состоянии рассудка. И больше всего его мучила мысль о том, что именно его обвиняют в отравлении Моцарта. «Это гнусная клевета! – сказал он. – В этом абсурдном слухе нет ни слова правды!»

Увы, Сальери так и умер, «оклеветанный молвой». Но кто же все-таки отравил гения? Современные исследователи сходятся на мысли, что Моцарт все-таки умер естественной смертью. Уже в ХХ веке было предпринято несколько авторитетных медицинских расследований. Конечно, дело осложнялось тем, что тело Моцарта не сохранилось, ибо его похоронили в общей могиле как бедняка. Но врачи исследовали все самые малейшие симптомы болезни, благо врач Моцарта – Томас Франц Клоссе оставил подробные записи. На их основании известный швейцарский врач Карл Бэр в 1966 году выдвинул версию, что у Моцарта был суставный ревматизм – острое заболевание, сопровождающееся быстрым воспалением и распуханием. Другой врач – Питер Дж. Дэвис в 1984 году опубликовал еще более детальный анализ. По его мнению, Моцарт еще в детстве заразился инфекцией стрептококка, от которой и страдал всю жизнь. Именно она вызвала иммунную недостаточность, усиленную чрезмерной работой композитора. Отсюда бесконечная череда болезней: композитор переболел тифом и ветрянкой, бронхитом и гепатитом и еще много чем иным. В конце концов у Моцарта началась бронхопневмония, отказали почки и появилась гипераллергия. Все это и привело к кровоизлиянию в мозг. Отсюда депрессивность, изменение личности и измененные состояния сознания. И, следовательно, уверенность, что его кто-то травит, – Моцарта убивал его собственный организм.

Но как же роковое обвинение Сальери в том, что он расправился с более талантливым соперником? Просто людская молва падка на такие «красочные» сюжеты. Ведь это же так романтично, ошеломляюще и таинственно – убийство на почве творческой зависти. И между прочим, обвинение друга-соперника строилось по уже давно устоявшейся традиции. Еще за 300 лет до того по Европе гуляли слухи о том, что творческие люди никак не могут смириться с более талантливыми собратьями и убивают их.

Убийство в цветущей Флоренции.Первый такой случай «творческого убийства» описал знаменитый биограф мастеров Возрождения – итальянец Джорджо Вазари в своем эпохальном труде «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих». Правда, все описанное произошло в 1461 году, а Вазари писал свою книгу в 1550-х годах, то есть почти 100 лет после случившегося. Но каков жуткий сюжет! Известнейший флорентийский художник Андреа дель Кастаньо сдружился с приехавшим из Венеции живописцем Доменико Венециано. Дружба казалась странной: Андреа вспыльчив, хмур и нелюдим, Доменико, напротив, робок, мягок и дружелюбен. Они стали работать вместе, сняли дом на двоих. Принимали гостей: Доменико играл на лютне, Андреа пел. Но тут, видно, дьявол подтолкнул завистливого Кастаньо под руку. Потому что трудно, отдав всю жизнь живописи, вдруг осознать, что кто-то рисует лучше. И в припадке творческой зависти Андреа подстерег друга в темном переулке за домом. Вот как описал это убийство Вазари: «Андреа свинцовыми гирями пробил Доменико лютню, а вместе с тем и живот. Но этого ему показалось мало, и он той же гирей нанес ему смертельный удар по голове. И потекла кровь…» Немудрено, что после эдакого «жизнеописания» художник Андреа дель Кастаньо был предан общественной анафеме. Его окрестили живописцем дьявола, его фрески стали замазывать или стирать со стен. И более 300 лет, вплоть до конца XIX века, читатели и знатоки живописи роняли слезы над историей вероломной дружбы Андреа и Доменико. Это был первый исторический рассказ об «эффекте Моцарта – Сальери».

Злобный навет раскрылся только к началу ХХ века, когда искусствоведы нашли под слоем поздних записей старинные фрески малоизученного художника Кастаньо. И страстная, мощная монументальная живопись так поразила тех, кто увидел ее, что решено было изучить жизнь Андреа по архивам. И выяснилось поразительное. Кастаньо никак не мог убить друга, ибо скончался в 1457 году от чумы, пришедшей во Флоренцию. И между прочим, это случилось за четыре года до того, как в темном переулке какой-то изверг убил Доменико. Так что это Венециано пришлось оплакать своего безвременно ушедшего друга Андреа и прожить еще четыре года.

ХХ век безоговорочно признал Андреа дель Кастаньо великим живописцем Раннего Возрождения. Его работы собрали в церкви Санта-Аполлония, ставшей музеем гения. Но как забыть века клеветы? Да и вернуть картины и фрески Андреа, уничтоженные из-за рокового обвинения, уже невозможно…

Венецианское убийство.Тициан Вечеллио еще при жизни был признан великим. Кроме того, художнику покровительствовали не только венецианские власти, но и сам Карл V – император Священной Римской империи. Может, поэтому Тициан сумел преодолеть обвинение, брошенное ему людской молвой. В 1539 году жители сразу двух городов Италии – Венеции и Феррары – обвинили Тициана в убийстве известного венецианского живописца Порденоне.

Джованни Антонио, прозываемый Порденоне по местечку, где он родился, был очень моден и любим в Венеции. Он с огромным успехом работал также и в других городах, даже в самом Риме. Например, в Кремоне он написал «Распятие», поразившее зрителей экспрессивным и совершенно необычным ракурсом, на котором Христос словно пытается вырваться с креста ценой неимоверного, почти нечеловеческого усилия. Слава Порденоне постепенно достигла таких высот, что современники начали превозносить его выше Тициана, сталкивая тем самым обоих мастеров. Конечно, это не нанесло Тициану большого урона как художнику, но весьма ударило по материальной стороне его жизни, поскольку многие заказы перешли к его сопернику. Однако и сам Порденоне оказался вымотан этим бурным творческим соревнованием, ведь ему приходилось создавать картины и фрески в самые короткие сроки, чтобы удовлетворить многочисленных заказчиков. Это вымотало художника, и он уехал в Феррару – город более спокойный, нежели вечно бурлящая Венеция.

Порденоне хотел отдохнуть, набраться новых сил. Однако буквально по приезде живописец скоропостижно скончался. Любопытные видели, как это произошло. Порденоне сидел в траттории, обильно закусывал и пил молодое вино. Вдруг он вскрикнул, захлебнулся вином и упал лицом в столешницу. Добрые люди понесли его наверх, в комнаты для гостей. Он пролежал пару дней и умер, не приходя в сознание. И все бы ничего, да вот доброхоты видели, как в миг, когда Порденоне захлебнулся вином, из траттории стремительно выбежал человек в черном плаще. И доброхоты утверждали, что этот закутанный в плащ человек весьма походил на соперника бедного живописца – Тициана Вечеллио. Выходит, этот завистник не стерпел чужой славы и ухитрился отравить вино, которое выпил Порденоне.

Обвинение было абсурдным. Мало того что Тициан в те дни не ездил в Феррару, но многие знали, что он выполнял срочный заказ, не выходя из мастерской. Но все равно слухи росли. И только вмешательство официальных властей их прекратило. Но и тут нашлись злобные языки. «Этого придворного маляра Тициана просто отмазали!» – утверждали они. Говорят, через почти 40 лет, умирая, бедняга Тициан божился, что не виноват в смерти Антонио Порденоне. Но ему мало кто поверил – впрочем, как и Антонио Сальери впоследствии.

А зря! Ведь был же прав наш поэт Пушкин. Не в том, что тоже обвинил Сальери в смерти Моцарта. А в том, что написал: «… гений и злодейство – две вещи несовместные». И это непреложная истина. Гениальные художники Кастаньо и Тициан не убивали своих соперников по творчеству. Может, потому, что действительно были гениями? Но и Сальери не травил Моцарта, хотя, говорят, что гением он не был. Впрочем, почему? Тоже был. Ведь только гению под силу продолжить нить великого искусства, воспитав гениев новых времен – Бетховена, Шуберта, Листа и других. Не будь педагога Сальери, порвалась бы связь времен.