Текст книги "Великие исторические сенсации. 100 историй, которые потрясли мир"

Автор книги: Елена Коровина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Иван Грозный, не убивающий своего сына

16 января 1913 года в залах Третьяковской галереи, как всегда, было многолюдно. Однако у огромного полотна великого живописца Ильи Ефимовича Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», давно уже прозванного москвичами «Иван Грозный убивает своего сына», народ не толпился. Нет, зрители, конечно, подходили к великой картине, но, взглянув с любопытством, вмиг переходящим в испуг, спешили отойти подальше. Уж слишком натурально и трагично изобразил художник одну из самых кровавых страниц русской истории. Недаром же друг Репина, не менее великий российский живописец И.Н. Крамской, написал, едва увидев картину: «Вот она, вещь в уровень таланту… И как написано, боже, как написано!.. Что такое убийство, совершенное зверем и психопатом?.. Отец ударил своего сына жезлом в висок! Минута… В ужасе закричал, схватил его, присел на пол, приподнял его, зажал одной рукою рану на виске (кровь так и хлещет между щелей пальцев), а сам орет… Это зверь, воющий от ужаса…» Ясно же, что у такой картины зрители не сильно задерживались – смотреть ее нужно было, имея стальные нервы.

И. Репин. Иван Грозный убивает своего сына. 1885

Да только 16 января 1913 года у полотна со сценой убийства почти на четверть часа застыл невзрачный посетитель лет двадцати пяти. Был он небольшого росточку, теребил прядки своих жиденьких волос, смотрел горящими глазищами и вдруг… кинулся к полотну, закричав: «Довольно крови!» В руках безумца сверкнул нож. Первый удар этого ножа рассек лицо Ивана Грозного, второй – его сына, третий – руки отца и царевича. Удары были такой силы, что не только рассекли холст, но и пробили подрамник, даже толстенную раму раскололи.

Надо отметить, что вандал сбежать не пытался, только всхлипывал, когда смотрители галереи с пришедшими им на помощь посетителями скручивали ему руки. Несколько человек даже признали его – это был сын известного московского мебельного фабриканта Балашова – Абрам.

Изувеченную картину увезли на реставрацию (прошедшую вполне удачно), преступника – сначала в участок, потом – в лечебницу для душевнобольных, где он и окончил свои дни. Только вот москвичи еще долго шептались, что полотно Репина обладает «нехорошим духом» и «черным отсветом». Но ведь и что взять с картины, изображающей такую жуткую сцену: отец в припадке безумия убивает собственного сына-наследника?!

История эта известна всем. Не только в России, но и во всех странах мира знают, что жестокий русский царь Иван Грозный, вспылив, убил сына, царевича Ивана, ударом посоха. Известно и за что: жена царевича поперечила в чем-то Грозному, и тот начал пинать кулаком в живот бедную женщину. А та была на сносях, вот царевич и вступился за молодую жену. Ну тут Грозный и размахнулся на сына. Ну и убил… Зверь… Ирод…

Правда, наш великий историограф Н. Карамзин написал несколько иное. Он считал, что царевич попросил дать ему войска, чтобы освободить Псков, но Грозный, видящий во всем одну измену, решил, что сын хочет собрать войска против него: «Иоанн в волнении гнева закричал: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола!» – и поднял руку. Борис Годунов хотел удержать ее, царь дал ему несколько ран острым жезлом своим и сильно ударил им царевича в голову. Сей несчастный упал, обливаясь кровью!»

Впрочем, какие бы версии ни выдвигались – факт был един: отец убивал сына. Да и иноземные историки тех времен отмечали, что вся жизнь русского царства была чудовищной. Царь-убийца скор на расправу. Подданные – дикие звери, варвары. Одно к одному – дикая страна, дикие нравы. Это вам не просвещенная к тому времени благословенная Европа!..

Вот и с картиной Репина сразу же начались твориться дикие вещи. Первый же ее показ на XIII выставке Товарищества передвижников 1885–1886 годов вызвал общественную бурю. Одни превозносили полотно за «правдивую историчность», другие оказались шокированными «такими страстями и количеством крови». В спор вмешались совершенно неожиданно и власти. Правительство обвинило Репина «в клевете на царскую персону», а обер-прокурор Святейшего синода К. Победоносцев забросал императора Александра III письмами, в которых утверждал, что рассказы о самом факте убийства являются откровенной ложью и не стоит распространять ее в народе. Словом, картину запретили экспонировать и даже подумывали, не уничтожить ли. Спас полотно наш великий собиратель живописи Павел Михайлович Третьяков: взял в свою галерею и показывал тайно. Видящие ужасались и чуть не падали в обморок. Но никто не усомнился в изображенном событии. Но о чем же тогда говорил Победоносцев, называя изображенное ложью? Издавна ведь известно, что изувер Иван Грозный убил своего сына…

Но откуда известно? Сохранились же летописи – они что говорят? Посмотрим…

Царевич Иван Иванович умер в ноябре 1581 года. Наши предки тогда пользовались летоисчислением от сотворения мира, и по их календарю это был 7090 год. И вот в летописях сказано: «…в 12-й час ночи лета 7090 ноября в 17-й день… преставление царевича Иоанна Иоанновича» (Пискоревский летописец), «не стало царевича Иоанна Иоанновича» (Морозовская летопись), «преставися царевич Иоанн Иоаннович» (Московский летописец). И нигде ни слова, что он, бедняга, был убит.

Но ведь Карамзин же писал! Разве есть возможность не верить такому затверженному в веках источнику?! К счастью, возможность всегда есть…

Источником Карамзина об ужасном событии в царской семье служили не свидетельства современников, сохранившиеся в архивах, а рассказы двух иноземцев, побывавших при русском дворе, – Антония Поссевина и Генриха Штадена. Первый из них приехал как посредник в переговорах с польским королем Стефаном Баторием, но на самом деле являлся не миротворцем, а иезуитом, отправленным в Москву с особой миссией – добиться разрешения строить на Руси католические церкви и впоследствии сориентировать двор Ивана Грозного на верность папскому престолу. Но, как заметили позже историки, «надежды папы и старания Поссевина не увенчались успехом». Немецкий же авантюрист Штаден пытался склонить царский двор к условиям Германии, но тоже не преуспел и, когда вернулся обратно к себе, составил злобный проект, где предлагал завоевать Московию силой, монастыри и церкви разрушить, а жителей, «диких и не поддающихся воспитанию», просто… уничтожить. Ясно, что таким «историографам» было выгодно рассказывать на Западе байки о жестоком и ужасном Московском царстве и его царе-сыноубийце. И еще более ясно, что западным правителям было приятно слушать подобные ужастики. Ведь они к тому времени отослали сотни тысяч человек на костры святой инквизиции, перебили, например, во Франции за одну Варфоломеевскую ночь 80 тысяч, а в Германии во время крестьянского восстания 1525 года больше 100 тысяч человек. Стоило бы сравнить это с «кровавой рекой ужасного царя Грозного»: во времена его правления было казнено около 4 тысяч человек. При этом нужно помнить, что две трети из них погибли в боярских смутах, когда Иван IV был еще совсем мал и не участвовал в делах государства. Да исходя из этих цифр Грозного стоило бы назвать Милосердным! Вот тут-то и пригодились байки о его жестокости, психическом расстройстве и т. д. и т. п. Впрочем, переведение этих идиотских легенд в реальную историю возможно было опять же только в России, готовой оговорить себя, ничего не проверяя, всему веря на слово, как поверил и весьма доверчивый Карамзин. Поверили и все остальные: учили даты в школе, писали об этом ужасном убийстве книги и картины, отмахиваясь от слов, например, того же знающего Победоносцева: «Нельзя назвать картину [Репина] исторической, так как этот момент [убийство Грозным сына]… чисто фантастический».

То, что убийство царевича – лихая байка ненавидящих Россию людей, стало окончательно доказано только в 60-х годах ХХ столетия. В 1963 году в Архангельском соборе Московского Кремля ученые и медики вскрыли гробницы Ивана Грозного и его сына-царевича. Так вот, в костях отца и сына были обнаружены огромнейшие дозы ртути, называемой тогда сулемой. Проще говоря, оба умерли от отравления. И между прочим, останки царевича показывали, что никаких повреждений – ни костей, ни черепа, типа удара посохом – нет. Так что сын Ивана Грозного умер не от отцовой руки, а от руки отравителей. Ну а когда в 1990-х годах при исследовании останков матери Грозного – Елены Глинской и жены – Анастасии Романовой было обнаружено, что и они погибли от отравления той же сулемой, стало ясно: русские цари не убивали ни жен, ни детей. Царские семьи преднамеренно травило их боярское окружение. Только не спрашивайте: зачем? Просто все рвались к власти.

Архивная сенсация, или Создание русского Голема

Человечество во все века мечтало о создании искусственного индивида. Впрочем, сей индивид не должен был быть личностью, а скорее удобным слугой. Еще в античные времена мифы древних греков рассказывали о том, как бог-кузнец, умелец Гефест, выковал у себя в мастерской, расположенной в жерле вулкана, железного человека – Колосса. Кости его были из железа, но вот оболочку Гефест сделал Колоссу из глины. Отсюда и выражение «колосс на глиняных ногах». Гефест даже просил верховного бога, своего отца Зевса, вдохнуть душу в свое изделие, но мудрый Зевс отказал. Вдохнул лишь простую силу – дабы создание могло работать. Словом, бог-ремесленник грезил о лучшей доле для своего создания, но вот умный верховный бог знал: из мертвой железяки можно сделать только робота.

И в Средние века, и во все последующие алхимики и врачеватели, волхвы и колдуны тоже мечтали создать искусственного человека. Некоторые легенды даже утверждают, что это удалось. В пример приводятся работы великого врача-алхимика, знаменитого Бен-Бецалеля, который, работая при дворе легендарного правителя-мистика Рудольфа II в Праге, примерно в 1580-х годах создал-таки Голема, «человека на глиняных ногах». Правда, те же рассказчики с горечью утверждают, что сей Голем отказался повиноваться своему создателю и Бен-Бецалелю пришлось его разрушить. В начале XIX века усилием книги Мэри Шелли прославился доктор Франкенштейн, который тоже создал искусственного человека, но, увы, был вынужден уничтожить свое создание, ибо оно восстало против своего создателя. Словом, стремясь к искусственному человеку, людям пришлось признать, что сотворить-то его можно, но без Божьей души этот колосс станет врагом человечества.

Однако в России издавна существуют сказки про «железного мужика», и, между прочим, наши мудрые предки не торопились наделять своих големов ни особым умом, ни знанием. Железное создание предназначалось для простых действий. Как будто издревле русские сказки знали: робот есть робот, и человеком ему не быть.

Впрочем, все это – сказки, мифы и легенды. Но однажды обнаружилась сенсационная новость: неизвестно, как там легендарные Голем с Колоссом, но при дворе русского царя Ивана Грозного реально существовал искусственный «железный мужик». Эта сенсация обнаружилась в конце прошлого, ХХ века и совершенно случайно. На волне внимания ко всему российскому американский историк английского происхождения Питер Дэнси решил детально заняться изучением русской истории. Получив разрешение, он начал рыться в московских архивах. Естественно, никаких особых секретов ему не предоставили, он получил лишь письма иностранцев, которые жили в России при дворе Ивана Грозного. Дэнси педантично листал страницы писем, дневников, записок, пока не наткнулся на записи голландского купца Йохана Веема. Сначала шли листы с купеческими отчетами, цифрами и подсчетами. Но далее Дэнси прочел: «Побил железный мужик на потеху пировавшим царского медведя, и бежал медведь от него в ранах». Сначала исследователь подумал, что «железный» – выражение силы «мужика». Но дальнейшие строки говорили о другом: этот мужик был сделан из железа!

Дэнси буквально вгрызся в полуистлевший текст: что мог этот железный человек? Не слишком много: мять в руках нечто (например, медведя), подносить царю чашу, кланяться. Правда, движения его были резкими и угловатыми, но чего ждать от железа?.. Ошеломленный находкой, Питер Дэнси привлек к исследованиям своего коллегу по колледжу – Стива Леннарта, специалиста по робототехнике. Вдвоем приятели переворошили множество писем того времени, которые находились в архивах разных стран. Естественно, поиск шел в тех письмах, которые слали на родину иностранцы, побывавшие в России. И вот – удача! В посланиях двух торговцев, осуществлявших поставки для царского двора, нашлись упоминания о невероятных диковинах, в том числе и о железном человеке. Но был ли он действительно созданием техники или ловкой мистификацией? Одно из писем напрямую ответило на этот вопрос. Вот что было написано: «Железный мужик прислуживает царю за столом, подает ему кафтан, метет метлой двор. Когда царю возразили, что вещь эта не искусством мастеров сотворенная, царь сначала осерчал. Но, выпив кубок мальвазии, кликнул троих людей мастерового вида… Те открыли спрятанные под одеждой железного мужика крышки, в нем оказались шестерни и пружины, двигавшие руки, ноги и голову. Гости с перепугу протрезвели, а русский царь прихвастнул, что такие слуги были на Руси еще два-три века назад».

Неужели правда?! Исследователи остолбенели от прочитанного. Но в более ранних письмах им не удалось ничего найти. Впрочем, это их не слишком-то огорчило. Ведь и то, что в XVI веке при дворе русского царя нашлись умельцы, способные создать железного робота, – истинная сенсация. И это был первый робот в мировой истории, чье создание подтверждено документально.

Указ Ивана IV, или Развенчание мифа

Каков самый устойчивый миф о России? Верно: страна извечного пьянства. Весь мир в голос твердит об этом. А может, наговаривают? Может, просто выгодно выставлять нас пьяными да сиволапыми?

А если дать слово историкам, не опровергнут ли они сей наговор? Вполне – и весьма сенсационно!

Знаете, с чего пошел миф о беспробудном русском пьянстве? С ответа князя Владимира Красное Солнышко магометанским послам, кои возмечтали обратить Русь в свою веру. Ответ князя поведал нам летописец Нестор: «Руси веселие есть пити, а без того не может быти!» Проще говоря, князь Владимир нашел предлог для вежливого отказа от перехода страны в мусульманство, ибо эта религия запрещает винопитие. Только где ж здесь сказано, что Русь вечно напивается в стельку? Тут говорится как раз о противоположном: что на Руси пьют для веселья, а не для опьянения. Словом, сразу же все оказалось поставлено с ног на голову.

Вспомним другое утверждение: «Без водки русский человек жить не может!» А знаете, кто запустил эти слова в общественное сознание? Невероятный проныра, купец греческого происхождения, ставший в России первой половины XIX века винным откупщиком, – некий Бенардаки. Совместно со своим сотоварищем, тоже винным откупщиком, Алфераки этот грек сумел откупить в казне чуть не половину винного рынка – еще бы им не уверять народ, что тот века не просыхает и что это вполне в его, народа, духе.

Вот только историки считают, что лукавили Бенардаки-Алфераки. Возьмем хотя бы Москву – Первопрестольную столицу. Конечно, у нас холодно и жизнь тяжела. Потому москвичи, что в курных избушках, что в княжьих хоромах, варили медовуху и пиво (не путать с современным напитком; старинные «пивы» – разные наливки-варева, которые пили теплыми зимой или охлажденными летом) издревле – и для сугрева, и для хорошего настроения. Вот только москвичи по улицам пьяными не бродили и в лужах не валялись. Больше того, «веселие» восхвалялось, а пьянство осуждалось. Недаром народ твердо знал церковные слова: «От вина… руки трясутся, колени скорчатся, жилы сволокутся, лицо обрызгло сотворится – и весь человек непотребен явится».

Ну а чтобы такового никто и не сумел созерцать, пили москвичи только в домах. Общественный кабак появился в городе только в 1552 году. Был он открыт по особому указу царя Ивана Грозного, находился не в центре, а на отшибе – на Балчуге и имел особую задачу: там задарма наливали хлебное вино только царским опричникам. Проще говоря, сие заведение играло успокаивающую роль в рядах царских приспешников, надо же где-то приходить в себя после кровавых и ретивых дел опричнины.

Когда же опричнину отменили, в первом московском кабаке стали наливать и простым посетителям, но только за деньги. Однако просуществовал кабак недолго. Благочестивый царь Федор Иоаннович, сын Грозного, чуть не первым своим указом закрыл кабак, ибо было то «место злачное», а «страсти в нем – буйные». Так город опять остался без общественного места распития. И ничего – никаких волнений не случилось.

Однако ко времени воцарения Бориса Годунова казна настолько опустела, что предприимчивый царь-менеджер решил делать деньги на всем возможном. Кабак снова открылся, но питие вздорожало, так как в цену впервые вошла государственная пошлина. Потом открылись погреба фряжских вин (то есть иноземных), однако туда допускались лишь иностранцы. Надо сказать, что русский народ туда и не стремился. Не было у него тяги к распитию крепких напитков в общественных местах. Только к концу первой четверти XVII века в столице открылось невиданное число кабаков – аж целых три штуки. И надо отметить, что народ валом не повалил. Большая часть посетителей состояла, как ни странно, из бездомных и нищих. Ну а чтобы расплатиться за выпивку, в этих трактирах можно было заложить одежду.

Но долго кабаки не продержались. К середине XVII века вышел новый царский указ (представляете, сколь важным виделся тогда питейный вопрос, что требовались особые указы!) об упразднении кабаков, ведь в них только пили, а еды не подавали. По указу возникли корчмы или кружалы (кружечные дворы, где вино отпускали кружками). И эти кружалы теперь обязаны были подавать не только вино, но и еду – «дабы до риза не опьянялися». Проще говоря, власти никак не стремились спаивать народ.

Догадываетесь, когда возродились питейные заведения без еды, «где продаются и тут же распиваются спиртные и хмельные напитки»? Конечно же во времена царя-реформатора Петра I, чьи преобразования и начинались обычно с непотребных пьянок и лихих гулянок. Однако, поездивши по миру, и Петр начал «блюсти нравы»: приказал именовать кабаки на иностранный лад австериями и дать им собственные имена. Кабак у Лобного места на Красной площади назвали «Под пушкой» (рядом стояли пушки), кружало на Петровской улице назвали Петровским, а кабак рядом с ним – вообще «Татьянкой» (одни говорят, так звали хозяйку, другие – гармонь, на которой гармонист веселил народ по вечерам). И дело таки пошло, а вернее, по Петровому указу – влет полетело. Появились «потехи» – карточные и азартные игры, а также «женки» для веселого времяпрепровождения. К 1720 году в Москве обнаружилось уже более 20 питейных заведений, а к 1770-му полторы сотни.

Однако императрица Екатерина II указом от 9 марта 1792 года начала наводить порядки в питейных и гостиничных заведениях: «дабы в них развращенные люди и зазорные женщины не впускались и картежная игра во всех тех местах была искоренена и уничтожена». Но рачительная государыня и о доходах казны не забыла. Именно во времена Екатерины прибыль от продажи спиртных напитков стала главной статьей государственного дохода. Сравните: подушный оклад приносил 11 миллионов, а винная подать – 24 миллиона рублей в год. И доход шел по нарастающей.

В 1810 году московский градоначальник граф Ростопчин, будущий главнокомандующий, в сердцах написал императору Александру I в приватном письме: «…если народ оставить в настоящем положении, то чрез несколько лет купцы, ремесленники, крестьяне и люди наши представят вместо громады верноподданных скопище пьяниц и воров. Сорок трактиров открыты днем и ночью. В одном Царьградском выпивают ежедневно по 16 тысяч бутылок пива, а вина в Москве каждый день… до 400 тысяч стаканов…»

Представляете, по Москве аж 40 трактиров!.. Да, например, в Лондоне начала XIX века их было без счета. В каждом втором доме, как писал Диккенс, наливали и разливали. Вот вам и российское пьянство – всего-то 40 трактиров на громадный город!.. Но даже это количество тревожило градоначальника Ростопчина! Но времена Отечественной войны 1812 года, а затем общественный катаклизм, вызванный восстанием декабристов, резко изменили общественное настроение. Москва вдруг стала снова возвращаться к патриархальному укладу. Общественная жизнь быстро перетекла в домашнюю. Конечно, стремление вкусно и хорошо поесть да и выпить никуда не исчезли, но выпивка и празднование снова переместились в домашнюю атмосферу. Рестораны стали скромнее, ибо деньги быстро таяли в карманах горожан. Богатые заведения уступили место трактирам средней руки, где собиралась публика, отнюдь не склонная к кутежам. Дадим слово современнику: «Во-первых, дам никогда не бывало в общей зале, и рядом с элегантной молодежью сидели совсем просто одетые скромные люди. А очень много лиц торгового сословия в кафтанах пребывали в трактирах, предаваясь исключительно чаепитию… В общей зале было довольно чинно, чему содействовал служительский персонал – половые. Это были старые и молодые люди, но решительно все степенного вида, покойные, учтивые… Трактиры имели свою постоянную публику, и частые посетители величались половыми по имени и отчеству, состояли с ними в дружбе».

В таких трактирах за чаепитием русские купцы вели переговоры и заключали крупные сделки. Конечно, дела «вспрыскивали и обмывали», но рюмками, а не ведрами, как говорят мифы. Пьянство было скорее исключением, чем нормой. Недаром пьяниц высмеивали, о них шла дурная молва, их старались обходить стороной и не иметь с ними дела, наконец, их жалели. Кутежи не считались достоинствами и показателями богатства. Настоящие купцы, несмотря на то что расчеты их дел быстро переходили с тысяч на миллионы, по-прежнему предпочитали «беспьяный», домашний образ жизни, патриархально справляя церковные праздники и выезжая по воскресеньям на отдых в лесные Сокольники. Конечно, случались и пьяные «кутежи с размахом», «обеды с шампанским до упивона», «оргии с похищением цыганок», но это были те самые редкие случаи, о которых слагались городские легенды, а никак не общая манера жизни «в объятиях с водкой». Словом, как ни крути, история доказывает, что вечное и поголовное пьянство русских – грязный миф. Так, может, не стоит поддаваться такому мифу, а опровергнуть его? То-то будет сенсация!