Текст книги "Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества"

Автор книги: Елена Коровина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Княжна Тараканова

Иногда в истории происходят странные аберрации общественной памяти: люди уверены, что помнят то, чего не было, и не знают или не желают знать то, что случилось на самом деле. В российской истории есть легендарное имя, постоянно вспоминающееся, – княжна Тараканова. Вот только (парадокс!) именем княжны называли самозванку, а о реальной Таракановой почти никто не знал.

Литература, театр, кино и живопись взволнованно рассказывали, что сия прекрасная молодая женщина, незаконная дочь императрицы Елизаветы Петровны, по приказу новой российской властительницы Екатерины Великой была обманом привезена в Россию и заточена в Петропавловскую крепость, где и умерла страшной смертью во время петербургского наводнения. Воистину трагическая судьба.

Блеск авантюры

Все началось в Париже. Где ж еще?.. В 1772 году в столице Франции объявилась молодая и обаятельная красавица. Для роскошного Парижа это, конечно, было не в диковину. Все молодые и обаятельные стекались сюда. Но новая парижанка блюла флер загадочности: то говорила, что зовут ее Али Эмети и родом она из Турции, то меняла имя на Элеонору и клялась, что родилась в многострадальной Польше, потом вдруг стала уверять, что она княжна Волдомирская и Азовская и родилась в… Черкесии. Путаница была и с годом рождения: то назывался 1752-й, а то и 1756-й. Однако смутные данные не помешали юной авантюристке заиметь богатых покровителей: гетмана польского и графа литовского Михаила Огинского и графа французского де Рошфор-Валькура. Но самым близким другом и пылким любовником красавицы слыл барон Эмбс, с которым она открыто жила в одном доме. Но вот незадача: выяснилось, что сей барон – самозванец, фламандский купец, который прячется от долгов по всей Европе. Когда же его вычислила французская полиция, лже-Эмбс вместе с Али-Элеонорой подался в Германию. Вскоре туда подъехал и граф Рошфор, сгорающий от любви к красотке. Он же и познакомил свою нежную протеже с князем Лимбург-Штирумским. Словом, Али-Элеонора вышла в высший свет.

Лимбург был настолько поражен красотой девицы, что позвал ее под венец. Но опять незадача: происхождение у красавицы подкачало. Вот тогда-то девица и ляпнула: на самом деле она – дочь русской императрицы Елизаветы, и зовут ее так же. После смерти матушки вступившая на трон проклятая Екатерина II сослала красу-девицу в Сибирь. А потом и вовсе приказала продать несчастную в гарем персидского шаха. Но тот был великодушен – отпустил девушку. С тех пор она и странствует по Европе.

^{К.Д. Флавицкий. Княжна Тараканова. 1864}

Неизвестно, поверил ли князь Лимбург такой авантюрной истории, но он быстро понял другое – красавица, верящая в свои неуемные фантазии, может стать превосходной картой в политической игре. Князь представил Али-Элеонору-Елизавету польским эмигрантам. Те мечтали о свободе Польши от гнета России и отлично понимали, что, пока на троне хваткая и безжалостная Екатерина II, она Польшу не отпустит. Так что необходимо отстранить Екатерину от власти. И вот перст судьбы: девица-авантюристка, утверждающая, что она – дочь покойной императрицы Елизаветы Петровны, соответственно является законной наследницей российского престола.

О том, что Елизавета Петровна состояла в тайном браке с графом Алексеем Разумовским, давно ходили рассказы не только по России, но и по Европе. Говорили, что у них была дочь, которую отдали на воспитание сестре Разумовского. Та была замужем за неким поляком Дарагановым, но фамилия оказалась непривычной для русского уха, – так девочка и стала Таракановой.

Не станем описывать различные перипетии дальнейшего развития жизни новоявленной Елизаветы Алексеевны. Ясно одно: поляки решили подготовить мир к явлению «истинной наследницы». Новоявленная княжна встретилась в Венеции с самым ярым сторонником самостийности Польши – князем Радзивиллом. Это была уже большая политика. Вдвоем они принимали посетителей, а точнее, вербовали сторонников свержения Екатерины. Чтобы люди верили, фантазерка-княжна разработала некий якобы русский придворный этикет. Франция, которой тоже была выгодна вся эта заварушка, предоставила в распоряжение княжны загородную резиденцию посла, яхту, экипажи. Деньги потекли рекой. Салон княжны стал популярнейшим местом сбора всех, кто был недоволен политикой Екатерины Великой в разных странах мира. Наконец, княжна Тараканова открыто заявила свои притязания на российский престол, объявив себя законной наследницей, а Екатерину II – самозванкой. Конечно, всем было ясно, что истинными двигателями таких притязаний были Польша, Франция и Турция, стремившиеся вытеснить «строптивую» и независимую во внешней политике Екатерину с престола. Но и княжна приложила немало усилий, предъявляя всем духовное завещание «родной матушки Елизаветы Петровны», по которому та передавала власть не какой-то там немецкой принцессе, пусть и жене племянника Петра, а законной дочери – Августе. И никого не удивило, что Али-Элеонора-Елизавета назвалась теперь Августой.

Словом, притязания приобретали опасный политический характер. Необходимо было принимать срочные меры. Екатерина отправила своего верного адмирала Орлова в Ливорно, где он и встретил мятежную княжну. Имея приказ любыми средствами привезти Тараканову в Россию, Орлов нашел весьма пикантный способ – соблазнил Августу и заявил, что свадьба пройдет на его корабле, стоявшем у причала. 22 февраля 1775 года влюбленная княжна взошла на адмиральский корабль «Исидор», тот поднял паруса – и вот растерянная и обманутая авантюристка оказалась в далекой России. Конечно, со стороны Орлова поступок – явно не из честных. Но, во-первых, адмирал имел приказ от 12 ноября 1774 года «схватить самозваную внучку Петра Великого любой ценой – хоть силой, хоть хитростью». Во-вторых, как лично доверенный человек Екатерины, Орлов точно знал, что сия красотка – самозванка.

Тайна монастырской кельи

Темной осенней ночью тяжелые ворота пропустили на двор Ивановского монастыря карету с зарешеченными, да еще и занавешенными окнами. Двое солдат вывели из кареты стройную молодую даму под плотной вуалью. Незнакомка взволнованно дышала и озиралась в ужасе. Она была наслышана о страшных тайнах обители: об особых кельях – каменных мешках, где тайно содержались сначала раскольницы, сторонницы гонимого протопопа Аввакума, потом узницы из Тайной канцелярии розыскных и пыточных дел. Неужели и ей суждено подобное? Еще месяц назад она жила совсем не в этой стране, а далеко за морем, в роскошном доме, где к ее услугам была вышколенная прислуга. Она говорила на нескольких европейских языках и, конечно, на русском, блистала на местных балах. Месяц назад один приятный русский генерал предложил красавице прокатиться по морю. Она, глупая, взошла на корабль, а тот поднял паруса. (Не правда ли, похожий сценарий?) И вот она – в России, не гостья – пленница…

А ведь как старалась она – жила тихо, ни на что не претендуя. Все думала, может, Бог смилостивится и о ней забудут. Не забыли! Вот она – мрачная обитель, где монашки облачены в черные рясы. Видно, и несчастной девушке суждено надеть такую же. Впрочем, и это станет большой удачей, ведь с такой тайной рождения, как у нее, вообще долго не живут. Она – Августа Доротея – дочь российской императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Разумовского.

Однако Екатерина оказалась не столь жестока к новой пленнице. По приказу императрицы Августу поместили на задворках монастыря в отдельный крошечный домик, окруженный высоченным забором. Правда, ее никуда не выпускали. Даже в церковь пленница ходила по особому коридору, наскоро сбитому из досок прямо на монастырском дворе. И в те часы в церкви никого не было, кроме священника. Никто из монахинь не видел ее лица. Даже на пострижении ее не было никого, кроме доверенного священника и игуменьи монастыря. И ее новое имя – инокиня Досифея – монахини произносили шепотом. Ну а в клировых книгах Ивановской обители ее имя и вовсе не значилось – таинственной монахини как бы и не существовало.

Досифея приняла новую жизнь смиренно, не протестуя. Она-то понимала, что сам факт того, что она осталась в живых, – огромная удача. Оказалось, и в стенах монастыря можно жить. Досифее разрешили читать благочестивые книги, вышивать церковные покрывала, выращивать цветы для украшения алтаря на крошечной клумбе перед своим домиком, огороженном со всех сторон. Изредка ей даже удавалось перекинуться несколькими фразами с другими монашками. И те даже за столь краткие периоды общения полюбили ее.

В 1796 году умерла Екатерина Великая, и путы таинственной пленницы ослабли. Инокине Досифее разрешили выходить на общие молитвы, беспрепятственно общаться с другими монахинями. Вот тогда-то она и рассказала им о своей прежней жизни. Стали приезжать к Досифее и «гости из миру» – высокопоставленные посетители. Навещал мудрую монахиню и митрополит Московский. Словом, еще при жизни кроткую Досифею признали почти святой. Когда же 4 февраля 1810 года она умерла в возрасте 64 лет, гроб отнесли в Новоспасский монастырь, что на Крутицком холме, – родовую усыпальницу Романовых. Правда, похоронили у ограды, но зато в присутствии членов царствующей семьи. И это было истинным, а не легендарным признанием ее высокого родства. Позже над могилой воздвигли часовню из белого камня, которая сохранилась и по сей день.

А вот место погребения самозваной «княжны Таракановой» неизвестно. Зато известно, что вопреки устоявшейся легенде умерла она в декабре 1775 года в Петропавловской крепости вовсе не от наводнения, столь живописно изображенного на знаменитой картине К. Флавицкого, а от чахотки – не выдержала туманного климата и гнилого воздуха казематов. Надо отдать ей должное: на допросах она никого не обвиняла, никого не выдала, но и ни в чем не призналась. Хотя выкрутиться пыталась. Говорила, что всего лишь хотела узнать свое истинное происхождение, ибо получила в свое время три письма: от «деда» Петра I, «бабки» Екатерины I и «матушки» Елизаветы Петровны. Такие признания могли вызвать только смех, ведь ко времени рождения самозванки и Петр и Екатерина были давно мертвы и написать своей «внучке» никак не могли. Да они ушли на тот свет, сокрушаясь, что внуков нет!..

Вопреки всяким мифам, самозванку не пытали. Допрашивал лже-княжну канцлер Голицын, Екатерина же внимательно читала все материалы допросов. И оба они удивлялись, сколь «множество откровенной глупости в ее показаниях и частой путаницы», – видно, недруги России, подсказавшие ей план легкого обогащения на авантюрном пути к власти, не многое знали о реальной жизни далекой и могущественной страны.

И еще деталь. На самом деле красавица авантюристка никогда не называла себя Таракановой. Она и имени такого не знала. Назвали ее так позднейшие историки и литераторы – надо же было как-то назвать. Так что фамилия принадлежит по праву только монахине Досифее, но и она ею никогда не пользовалась. Выходит, Таракановой не звали никого. А ведь сколько картин написали, романов и пьес сочинили, сколько страстей изобразили – и так мало правды…

«Корона не стоит свободы»

Известно, что женщины допускались на трон только в самом крайнем случае. Именно такой настал для Швеции 18 декабря 1626 года в Стокгольме – у короля Густава II Адольфа из славной династии Ваза родилась дочь. После родов вздорная супруга короля, Мария Элеонора Бранденбургская, вернулась в Германию. Так что, не имея иных наследников, Густав II Адольф, отправляясь на войну, объявил годовалую дочурку Христину (Кристину) наследницей трона и полновластной королевой, если, не дай, Господь, сам Густав с войны не вернется. Собрание сословий Швеции присягнуло крохе-королеве на верность. И, вверив ее шведскому народу, Густав с легким сердцем отправился на поле битвы, где и был убит в 1633 году во время Тридцатилетней войны.

Словом, Христина имела власть практически с рождения. Но сколько людей за власть бьются – и несть им числа. А вот Христина поступила уникально – она отказалась от власти. И в этом добровольном отказе осталась единственной в истории, мало кем понятой и одобренной. Но и в этом неодобрении – великой.

^{С. Бурдан. Королева Швеции Христина}

Говорят, все начинается с детства. Христина росла под надзором тетки – пфальцграфини Екатерины. Потом из Германии явилась мать и тоже попыталась повлиять на царственное дитя. Не потому ли Христина с детства возненавидела все «чисто женское» – мнимые и реальные мигрени, тихий голос и капризы, но особенно правила поведения слабого пола – очи долу, семенящая походка, льстивая улыбка и готовность к обмороку. Сама Христина ни в какие обмороки не падала, здоровье имела преотличное, обожала отдавать приказы громким голосом и танцевать на балах до упаду. И правила юная королева предпочла мужские: выучилась скакать на лошадях, фехтовать и дружить только с мужчинами. Ее наставником стал престарелый риксканцлер Аксель Оксеншерна. Он вел государственные дела, Христине же нанял лучших учителей. Благодаря им девочка выучила восемь языков (с 15 лет без перевода беседовала с иностранными послами), разбиралась в политике так, что уже с 13 лет переписывалась с европейскими монархами, излагая личное мнение. Но больше всего захватила юную королеву философия. Недаром, когда Христина узнала, что самый известный философ и ученый ее времени – француз Рене Декарт – собирается посетить несколько стран Европы, она пригласила его в Стокгольм. В то время Христине шел всего-то 23-й год, но, устроив философский диспут, она разговаривала с Декартом на равных. Словом, как надеялся риксканцлер Оксеншерна, «Христина станет выдающейся правительницей, если ее не погубит лесть».

Увы, именно лести при дворе был переизбыток. Появились и фавориты – отечественные и заграничные. Каждый мечтал покорить королеву и возвыситься за ее счет. Один только француз Пьер Бурдело устраивал при дворе такие роскошные праздники, что казна трещала по швам. Роскошь Стокгольма старалась переплюнуть роскошь Версаля. Но откуда же было деньги брать?!

К тому же Христина обожала музыкальные и театральные постановки, сама танцевала в балетах, как Людовик XIV в Париже. Один только праздник в честь ее 25-летия обошелся казне в 100 тысяч риксдалеров – это же годовой бюджет Швеции!

Страна начала глухо роптать. Конечно, во внешней политике Швеция и имела к тому времени множество побед (успехи шведского оружия в Германии и Дании, подписание Вестфальского мира), но сама страна была истощена затратами на эти победы, ведь каждый раз Христина щедро награждала участников, раздавая средства и земли с поместьями из государственной казны. Простые же шведы все чаще голодали, сельское хозяйство приходило в запустение, торговля прерывалась войнами. А тут еще королевские наряды, спектакли и балы-маскарады, как в Версале! Ну ясно же, что находящаяся на обочине Европы Швеция все равно не сможет соперничать с роскошью французского двора…

Но юной душе Христины хотелось праздников. И вот уже она возненавидела вечно брюзжащего об экономии старого риксканцлера, прогнала духовника-протестанта (ведь Швеция страна уже столетие протестантская), твердившего о том, что веселье – суть грех Божий, надо следовать морали и добродетели. Ну не желала юная королева всему этому следовать! Тем более что в ее окружении появилась милая золотоволосая хохотушка Эбба Спарре, с которой так приятно проводить время.

А тут еще вечные нотации о необходимости замужества и продолжении рода! Христина встала на дыбы. Да все претенденты, наезжающие в Швецию – курфюрсты Бранденбургские, Рейнские, Лезвигские, – в сравнении с нею не просто малообразованны, они же олухи царя небесного!

Христина отказала всем и сразу: просто в 1649 году объявила наследником своего двоюродного брата – Карла Густава фон Пфальцского, а себя – королевой-девственницей по примеру великой английской властительницы Елизаветы I.

Что тут началось! Риксдаг припомнил непокорной Христине все: и расточительность, и желание влезть своим женским (явно недалеким) умом в дела дипломатии и внешней политики (как будто нет мудрых дипломатов и политиков-мужчин), и нежелание продолжить славную династию Ваза. Да Христину даже обвинили в порочной страсти к… подруге Эббе Спарре. Можно подумать, свечку держали!..

Последнее обвинение привело Христину в ярость. «Разве во времена моего правления Швеция не стала великой страной, получившей признание в мире? – вскричала она. – И если это так, неужто я, королева, не могу в личной жизни делать что пожелаю? Для чего тогда быть королевой?!»

Но на заседании риксдага в 1650 году представители от духовенства, бюргерства и крестьянства подали объединенную петицию, в которой указали, что государственные земли, раздаренные в ходе правления Христины за различные «якобы заслуги», должны быть возвращены в королевскую казну. Конечно, петицию отклонили, но Христина поняла, что ее правление, ее образ мыслей и способ жить не одобряется шведами-пуританами. Может, потому, что страна издавна была протестантской?..

Как раз в это время Христина тесно сдружилась с прибывшим в Стокгольм итальянцем Пиментелли и его добродушным, улыбчивым и разговорчивым духовником. Пиментелли восторженно рассказывал королеве о праздничной жизни его любимого города – солнечного Рима, а святой отец – о католицизме, от которого некогда так неосторожно отошли шведские земли. Посланцы солнечной Италии показывали Христине необычайные полотна с прекрасными мадоннами, певцы, привезенные ими, распевали веселые песни, канцонетты и музыкальные арии, музыканты играли концерты. От всей этой прекрасной живописи и музыки хотелось радоваться, танцевать, петь. Хотелось жить – не то что от мрачных распятий, развешанных на стенах старинного дворца Ваза.

И Христина решилась. «Корона не стоит моей свободы! – заявила она риксканцлеру. – В солнечном Риме я смогу жить как захочу. А поскольку я перехожу в католичество, то отрекаюсь от шведского престола, где правит король-протестант».

Риксдаг, состоявшийся в Упсале, принял отречение Христины от престола в 1654 году. Династия Ваза прервалась, на ее место заступил Карл-Густав Пфальцский. Из родовых земель, городов и поместий семьи Ваза Швеция назначила Христине очень богатое содержание и разрешила именоваться королевой Христиной Шведской.

6 июня 1654 года Христина сложила с себя корону и уехала из Швеции. В Рождество она приняла католичество в Брюсселе и отправилась в Италию. Рим принял ее самым радушным образом. Она поселилась в легендарном дворце – палаццо Фарнезе, где своды и стены некогда расписал сам Рафаэль. Папа Александр VII дал ей новое имя – Мария Александра, но окружающие по-прежнему звали ее королевой Шведской. Правда, цена гостеприимства открылась быстро: папа прямо высказал, что при содействии Христины мечтает вернуть Швецию в лоно католицизма. Христина только ухмыльнулась – и тут от нее чего-то хотят. Ну не могут люди дать ей пожить, как она считает нужным!

Словом, не постеснявшись, бывшая властительница объяснила папе, что ничем помочь не может: шведы сами решили, кем им быть, и обратно не повернут. С тех пор любовь папского двора к своевольной Христине резко уменьшилась. Но бывшая монархиня от этого не страдала. Она сошла с трона на грешную землю, чтобы жить в соответствии со своими мечтами. А мечты были грандиозны: Христина желала создать при своем палаццо салон искусств – самый блестящий среди всех салонов мира. И пусть Версальский дворец лопнет от зависти!

Она действительно собрала вокруг себя лучших композиторов, поэтов, певцов, музыкантов. Правда, из легендарного палаццо Фарнезе ей пришлось съехать, но и в палаццо Риарио – во дворце и в парке – Христина устраивала музыкальные вечера, концерты, представления. И жители Вечного города, и его гости знали, что именно вокруг нее теперь – центр римского искусства. Но королева мечтала не просто заниматься благотворительностью, но и нести музыку в народ. Благодаря ей в Риме в 1661 году был основан первый городской общедоступный театр. Она разглядела гениальность Скарлатти и, дабы помочь ему материально, на почти десятилетие сделала его королевским капельмейстером. Она помогала Корелли, и композитор посвятил ей свое первое опубликованное произведение – скрипичные сонаты.

Христина и сама начала брать уроки музыки. У нее оказался хороший голос – меццо-сопрано, и она, не стесняясь, пела для публики. Ни один римский праздник не обходился без ее участия, недаром римляне прозвали ее Шведской Палладой, а время ее пребывания в Риме – эпохой Христины. И неизвестно, что она сделала бы, находясь на троне, но то, что именно ее усилиями мировая музыкальная культура достигла одной из вершин расцвета – неоспоримый факт.

Христины Шведской не стало 19 апреля 1689 года. Ее – единственную из всех женщин мира (!) – похоронили в соборе Святого Петра, главном католическом храме.