Текст книги "Погружение в подлинность"

Автор книги: Елена Игнатова

Елена Игнатова
Погружение в подлинность

© Игнатова Е.О., 2021

Эта книга – переплетение прозы, стихов и иллюстраций к ним, которые были сделаны людьми, в разное время ставшими частью моей подлинности. Это и фотографии, и коллажи, и рисунки, и картины… Здесь все перемешано и разнородно. Потому что любая подлинность подразумевает смешение самых разных вещей…

«Снимая все маски с уставшей души…»

 
Снимая все маски с уставшей души,
Души, утомленной притворством и ложью,
Пытаюсь понять, где пульсирует жизнь,
А где умирает все то, что ничтожно.
 
 
Пытаюсь увидеть, где – я, где – не я,
Пытаюсь почувствовать верность потока,
Понять, где вибрация только моя,
Все лишнее прочь убирая жестоко…
 
 
Я снова с душою своей говорю,
И мне не нужны здесь чужие подсказки,
Я в подлинность вновь погружаюсь свою,
Одну за другой разбивая все маски….
 

Погружение в подлинность
(Мысли о рок-музыке)

«Слушая рок, я погружаюсь в подлинность…»

Другой мир

Рок – это другое мироощущение и ощущение себя в этом мире…

Друзья рассказывали о новой поездке и о том, как впервые погрузились в море с аквалангом.

– И как это первый раз погружаться в море? – спросила Дина, чувствуя, как по спине пробежал легкий холодок.

– Страшно.

– А потом?

– Потом привыкаешь и начинаешь видеть вокруг себя другой мир.

– К которому потом тоже привыкаешь?

– Нет. Это просто другой мир, не такой, как здесь, наверху. Там надо все время быть внимательным, следить, чтобы тебя никто не ранил, чтобы не слетела маска, чтобы кислорода было достаточно… Там просто все иначе…

Когда друзья ушли, Дина еще раз просмотрела фотографии, вспоминая их рассказ о погружении в море. Она пыталась представить, что может испытывать человек, который на время отрывается от привычной реальности и оказывается в совершенно другом мире. На мгновение она попыталась вообразить, что бы она чувствовала, если бы ей пришлось совершить такое погружение…

Думая об этом, Дина почувствовала, как сердце начало колотиться и яркой молнией как будто осветило осознание того, что все ее внутреннее состояние, все то, что она пережила за последние месяцы, точнее можно было бы назвать одним словом – «погружение». Только погружаться ей приходилось не в морскую пучину, а в собственную душу.

Когда все началось? Казалось, она могла бы просто ответить: «Когда я начала слушать рок». Но это была неправда.

Она и раньше его слушала, правда, больше иностранные группы. Теперь слушала больше наших.

Она могла бы сказать, что все вокруг изменилось, когда она начала рок слышать. Когда что-то в сердце и мыслях перевернулось. Но это тоже было не совсем так. То, что она слушала раньше, каждая песня по-своему, нашли в ее душе свой отклик.

Дело было в другом. Дина начала по-другому слышать рок-музыкантов, и иначе воспринимала то, что они пели, ей казалось, что она погружается в совершенно новый для нее мир. Так случается тогда, когда ты внезапно обнаруживаешь, что в окружающем тебя пространстве есть вещи, которые ты раньше не замечал, когда видишь на лице любимого человека новое выражение, которое раньше не видел, и этот человек, даже если он казался тебе таким знакомым, теперь кажется новым и неизвестным.

Сначала она просто не понимала, что происходит. Потом осознала: слушая рок-музыкантов, она начинала погружаться в подлинность. В подлинность тех людей, которых она слушала, и в свою собственную подлинность, спрятанную глубоко внутри.

Когда кто-то из родственников недоуменно пожал плечами на ее взволнованное признание о том, что для нее стала значить рок-музыка, и задал ей вопрос, что она вообще считает «роком», Дина задумалась…

– Понимаешь, рок – это… – Дина внезапно умолкла. В памяти тут же возникли слова Тютчева «Мысль изреченная есть ложь».

«Не ложь, просто…», – Дина была в замешательстве.

Вечером она записала в свой дневник новые строчки: «Я не могу вразумительно объяснить даже себе самой, что такое рок. Не могу подобрать слов. Наверное, потому, что это не объясняется, это чувствуется…

Когда ты понимаешь, что приходится опускаться на дно собственной души и видеть там то, что не видят другие. Когда ты больше не можешь скрывать от себя определенные вещи. Окружающие этого не замечают, в твоей внешней жизни может ничего особо и не меняется, но многое меняется изнутри. Когда ты открываешь себя другого и незнакомого, когда внутри тебя начинает гореть такой огонь, которого ты от себя не ожидал.

Я не могу объяснить, почему сердце начинает безудержно колотиться, когда я слышу песни тех групп, которые я раньше никогда не слушала. Я никогда не чувствовала такого бешеного ритма. Не знаю, что со мной происходит. У меня такое ощущение, что во мне открылась какая-то преграда и из нее бурным потоком хлынули чувства, такие разные и незнакомые для меня, что я теряюсь. Я привыкла к теплу и спокойствию, а огонь и пульсации пугают меня.

Наверное, все это спало во мне и ждало часа своего пробуждения, только я абсолютно не знаю, что мне со всем этим делать и что мне делать с самой собой…

Трудно представить, что будет, если всколыхнуть все то, что находится в душе взрослого человека. Все то, я «собрала» внутри за свою жизнь, все то, что крылось где-то в потаенных уголках мыслей и души, начало выбираться наружу и заявлять о себе. Какие-то желания ушли безвозвратно, но некоторые из них всего лишь спали, а теперь проснулись от такой мощной вибрации и напомнили о своем существовании. Только вот усыпить их теперь невозможно, как и невозможно сделать вид, что их нет…

Я не знаю, как объяснить, что рок – это не просто музыкальное сопровождение, а часть твоей жизни, которая и музыкой и словами вплетается в тебя, в твое движение, в твою душу. Когда ты этим живешь и дышишь…».

Вскоре Дина поняла, что она не хочет много говорить о роке. Любые разговоры на эту тему казались ей агитацией и рекламой рока. А рекламу она не выносила ни в каком виде, и меньше всего ей хотелось кого-то агитировать. Она была уверена, что у каждого свои внутренние отношения с музыкой, и не считала себя вправе кого-то переубеждать…

Лицейский полет

«Поэзия – взмах крыльев…»

В. Гюго

Когда Дина познакомилась с Андреем, одним из первых вопросов, которые она ему задала, был вопрос о музыке, которую он любит слушать. Ей всегда казалось, что музыка, которую человек слушает, по-своему рассказывает о нем самом.

– Что слушаю? – Андрей замялся. – Да рок, в основном.

Он не привык говорить о своих пристрастиях. Просто слушал то, что ему нравится, а обсуждать это не любил.

Дина плохо разбиралась в рок-музыке, поэтому сначала просто с любопытством ребенка взяла у Андрея несколько дисков и для разнообразия решила послушать волну, на которой все время звучит рок…

…Грустный голос с нескрываемой болью пел о крыльях, которые навсегда потеряла любимая женщина, и о том, что мы все что-то теряем, проходя через трудности жизни… Дине стало тревожно, она всерьез задумалась над тем, что когда-то заставляло ее летать, от чего у нее самой как будто вырастали крылья, и что она потеряла…

Пока она думала, песня закончилась, грустный голос умолк. Его заменила группа, которую Дина не очень-то понимала и совсем не чувствовала, и она приглушила звук. Через некоторое время она поняла, что никак не может сосредоточиться, мысли перескакивали с одного увлечения на другое, каждое из этих дел было по-своему интересно и важно для нее в определенное время, но ни одно из этих воспоминаний не давало ей ощущения полета…

Дина включила радио громче и попыталась вслушаться в песню, точнее, в речитатив, звучащий под музыку. Сначала она подумала, что это просто новая песня поющей питерской группы. Но песня закончилась, и радио-ведущая сообщила, что слова принадлежат Маяковскому.

Маяковский всегда был для Дины очень сложным поэтом, она никак не могла почувствовать ритм его стихов. Ей нравились его стихи для детей, а во всем, что касалось взрослой жизни, – у нее было ощущение, что она его плохо понимала. Он казался ей странным и эксцентричным. Хотя… Среди ее лицейских учителей были те, кто дал ей возможность почувствовать его иначе, обратив ее внимание на некоторые детали, которые она просто не заметила…

В голове замелькали картинки лицейской жизни…

…Это было самое начало перестройки. Одну из обычных северных школ переделали в лицей, и Дина оказалась одной из его учениц… Вокруг бурлили перемены, огромные очереди стоящих за исчезающими продуктами обывателей обдувал пронизывающий ветер северного города, в котором жила Дина. Ни один праздник не обходился без споров о политике, самые активные ратовали за походы на митинги и решительные поступки. Те, у кого не хватало сил видеть, как один за другим рушатся идеалы, начинали пить и откровенно отказывались двигаться дальше…

Но это было за стенами лицея. То, что происходило внутри, никак не вязалось с тем, что оставалось там, за его пределами. Это был первый лицей в городе, все еще было бесплатно, и о деньгах за учебу никто даже не заикался. Учителя, пришедшие в литературные, исторические, математические и другие классы, старались на все смотреть по-новому, постоянно сами что-то изучали. В воздухе витал дух свободных мыслей и романтики, которая была навеяна разговорами о пушкинском лицее.

К новоиспеченным лицеистам относились очень по-доброму, смотрели на них, как на своих союзников, а не на недорослей, которых надо все время осаживать и наставлять. Им постоянно внушали, что все они хорошие. Возможно, в глубине души не все учителя так думали, но Дина на всю жизнь усвоила: мы хорошие и талантливые. Им постоянно говорили, что они многое могут, что у них все получится, перед ними открывали новые двери, им, подросткам, говорили «Вы». С уважением и абсолютно серьезно, зная при этом, что они воспримут и сделают далеко не все, что хотелось бы учителям. Эта кажущаяся мелочь: «Вы» вместо «ты» давала огромный стимул, как и такое отношение вообще. Дина никогда не чувствовала разделения на два лагеря: «ученики» – «учителя». У них была общая цель – наука, к которой шли вместе, а не по разные стороны баррикад. Их этому учили сами учителя. Поэтому Дина привыкла воспринимать учителей как союзников, а не как врагов, которым нужно противостоять.

Литературный, «девичий» класс, в котором училась Дина, быстро познакомился не только с программной литературой, но и с античными и с зарубежными классиками. На уроках мировой художественной культуры даже ставили сценки из античных авторов. Лицеистов учили писать рефераты, о которых раньше никто не слышал…

Дина решила писать о Грибоедове. Но не как о поэте, а как о музыканте… Ей открылся совершенно другой Грибоедов. Человек, который хорошо разбирался в музыке, часто спорил с друзьями о теории музыки, брал уроки у знаменитых музыкантов, был способен часами импровизировать, сидя за роялем, сам сочинял музыку… У Дины в голове не укладывалось, почему от всего этого остались только два вальса, наполненные светлой и щемящей грустью…

Когда на следующий год место Грибоедова занял Блок, Дина уже не смогла ничего написать. Сдав все то, что положено по программе, она не пыталась заучивать остальное. Она просто погружалась в Блоковские стихи и растворялась в них. Для реферата надо было многое читать про Блока, а ей хотелось читать его самого, в голове звенели строчки Марины Цветаевой «Имя твое – поцелуй в снег…», а перед глазами стоял его одухотворенный образ, такой, каким она видела его на портрете…

…Сердце всколыхнулось, как потревоженная птица. Тогда, там, в лицее она писала стихи, много стихов, и каждый раз испытывала ощущение полета. А потом… Потом просто писать расхотелось, и ощущение полета исчезло…

В памяти волной пронеслись строчки из песни о потерянных крыльях и грустный голос, как будто, спросил у нее самой, где ее крылья… А действительно где?

Дина снова задумалась. Верить в то, что от крыльев, как в песне, остались только шрамы, не хотелось. Хотелось верить, что время без стихов было просто передышкой перед новым, более важным этапом, и крылья остались на месте, и нужно просто не бояться их расправить и не бояться ни полетов, ни падений…

Но она также понимала, что не сможет просто приказать себе это сделать, прекрасно зная, что строчки стихов приходят не по внутреннему приказу, а по вдохновению, взволнованное дыхание которого она надеялась снова почувствовать в сердце и в мыслях…

Потоки сердца

Дина уже несколько месяцев встречалась с Андреем, но ей казалось, что между ними стояла какая-то невидимая преграда, которую она не могла перешагнуть. Она пыталась понять, что мешало ей сделать еще один шаг ему навстречу, но у нее это не получалось…

Вернувшись после очередного свидания, Дина снова попыталась разобраться в себе, но все было бесполезно. Тяжело вздохнув, она достала из сумки диск с рок-балладами, который Андрей принес ей послушать.

Она почти не слышала первые несколько песен. Когда заиграла очередная песня, она взяла в руки обложку диска и посмотрела на название группы. Оказалось, она не ошиблась. Это была одна из иностранных групп, Дина не знала, как зовут их солиста, но его голос нравился ей очень давно, хотя она не могла сказать, что слушала его очень часто. Эту песню она никогда не слышала. Даже не пытаясь разобрать, о чем была песня, она села и закрыла глаза. Как когда-то давно этот голос затронул очень грустные струны, и горечь ручьем потекла в сердце. Обычно Дина старалась подавить такое настроение, но, на этот раз, она даже не попыталась сопротивляться своей боли, понимая, что рано или поздно ей все равно пришлось бы снова в нее окунуться…

Достав из дальней коробки несколько исписанных тетрадных листков, Дина почувствовала, как пальцы слегка задрожали. Для нее это были не просто листы, это были несколько сгустков боли, спрятанные за строчками писем к человеку, с которым… С которым ее связывали очень сложные и непонятные для нее отношения, и который все-таки ушел от нее по своему пути, хотя она до последнего надеялась, что путь у них один…

Она так и не смогла отправить эти письма, сжимая зубы и до боли впиваясь ногтями в кожу, когда у нее возникало желание запечатать письма в конверт.

«Я не знаю, как мне выразить ту боль, которая сжимает сердце от мысли, что ты никогда не будешь рядом со мной, что нам предстоит идти по жизни разными путями…».

«Мне так хочется что-то тебе доказать, что-то тебе объяснить. Но я знаю, что это бесполезно. Ты не будешь слушать…».

«Мои отношения с тобой разрушают меня изнутри. Только ты здесь ни при чем. Я сама себя разрушаю моим отношением к тебе, моим нежеланием двигаться вперед. Я упираюсь в тебя, а все, что мне нужно, это слегка развернуться на моем пути и двигаться параллельно с тобой…».

Когда Дина закончила перечитывать свои неотправленные письма, ей казалось, что слез уже не осталось, они размыли те строчки, в которых она больше не видела никакого смысла.

Теперь смысл был в другом. Ей хотелось по-другому рассказать о том, что она пережила… На новом листе запестрели строчки, уложенные в рифмы:

 
Потоки сердца, все, без остатка
К тебе стекают, в твои моря…
Слегка очнувшись от боли сладкой
С самой собою встречаюсь я…
 
 
И откровенье рукой холодной
С меня снимает иллюзий сон,
Я лишь мгновенье была свободной,
И пробужденья печален стон…
 
 
Реальность колет иглы больнее,
Мечты далекой исчез туман…
Твой путь уводит тебя быстрее,
И всех иллюзий крушит обман…
 

Дина перечитала стихи, сложила листок и убрала его в черновики. Даже если она кому-то это покажет, никто все равно не узнает, кому посвящены эти строки…

Потом, снова взяв ручку, она с решительным спокойствием написала последнее неотправленное письмо, которое сохранила у себя. Остальные она решила уничтожить. Они ей больше были не нужны.

«Я освобождаю тебя из плена моего сердца и отпускаю тебя. Я позволяю тебе жить без меня, избавляюсь от зависимости мысленно всегда быть рядом с тобой.

Теперь я вижу свой путь. Я чувствую собственную пульсацию. Я могу идти сама. Без тебя.

Я принимаю тебя таким, какой ты есть. Я не ожидала, что это так сложно. Невообразимо сложно просто позволить тебе идти своим путем, слушая себя, а не меня. Я признаю за тобой это право – жить без меня… Теперь у меня достаточно сил, чтобы сделать это…

Я желаю тебе внутреннего полета… Ощущения парения над землей, чувства внутренней глубины и наполненности. Чтобы тебе ничего не мешало и не останавливало. Чтобы ты чувствовал в этот момент все богатство жизни, и тебе было хорошо, просто хорошо и светло.

Знаешь, я поняла, что очень важно вовремя признаться самому себе, что ты сегодня чувствуешь иначе, и не пытаться искусственно заставить себя испытывать вчерашние чувства. В сегодняшнем дне нет места для меня вчерашней…».

Оставив это письмо у себя, Дина больше ни разу его не перечитывала. Ей просто этого не хотелось. У нее больше не было желания цепляться за прошлое, хотелось дышать и жить дальше, двигаясь навстречу тому человеку, который теперь был рядом с ней.

Через несколько дней она вернула Андрею сборку. Они, как обычно, о чем-то разговаривали, но у Дины было такое ощущение, что внутренняя преграда, разделявшая их, исчезла.

Свой путь

«…Дух, открывшийся сердцу, ищет сказаться и ведет…»

Антуан де Сент-Экзюпери

– Знаешь, мне всю ночь снились какие-то странные сны: какие-то гитары, свечи, обрывки стихов… – призналась Дина подруге.

– У-у-у! Слушай, а может, сон в руку, и скоро миру явится еще одна рок-певица? – полушутя спросила подруга, совершенно не представляя себе, как реагировать на слова Дины. Она надеялась, что все удастся свести в шутку.

– Не явится, – твердым голосом ответила Дина, и подруга поняла, что ответную шутку она не услышит.

– Почему?

– Потому что каждый должен заниматься своим делом. Если человек чувствует, что после очередного внутреннего перерождения ему нужно петь, и другого пути у него нет, если он готов посвящать этому всю свою душу и всю свою жизнь, тогда другое дело. А я не хочу петь, я хочу писать стихи.

– Ну, тогда Бог в помощь, что я еще тебе скажу? – растерянно ответила подруга.

– Спасибо, – Дина прекратила разговор.

Положив трубку, подруга вздохнула и пожала плечами. Она нисколько не удивилась, когда через несколько дней Дина протянула ей напечатанный листок со стихами. Подруга вчитывалась в напечатанные строчки, но ей казалась, что она видит скользящую по тетрадному листку руку Дины, выводящую строчки неразборчивым от скорости почерком. Она вспомнила лицо Дины, когда та была задумчивой и своим отрешенным взглядом как будто прятала от других то, что она еще не была готова открыть окружающим.

Теперь это не было тайной и вырывалось наружу из стихотворных строчек…

 
Нет меня больше – вчерашней и прежней,
Я исчезаю, рождаясь опять.
Лишь для других я такая же внешне,
Только внутри мне не двинуться вспять…
 
 
Новым потоком – сильным и странным
Смыто все то, что дышать не дает.
В прошлом остался покой мой обманный,
Путь мой иным для меня предстает…
 

Набирая Динин номер, подруга снова почувствовала растерянность. Она скованно и неуклюже похвалила стихи, а потом все же решилась задать вопрос, который вертелся на языке:

– А ты не боишься конкуренции? Поэтов много, и тебе может быть очень сложно пробиться. Не боишься проиграть в борьбе за место под солнцем?

– Нет.

– Так уверена в своих силах?

– Нет, просто я в этой борьбе участвовать не собираюсь. Мое настоящее место – то, которое мне суждено занять, оно предназначено только для меня, и за него бороться не надо, к нему надо идти. Борьба и путь – это разные понятия…

Разговор уже прекратился, но Дине казалось, что она не до конца сказала то, что думала об этом. Новая страница дневника была открыта: «Меня сегодня спросили, не боюсь ли я проиграть в борьбе за место под солнцем. Не боюсь. Потому что не собираюсь ни за что бороться. Я просто хочу быть собой, а стихи – это часть меня…

Мне кажется, что быть собой – это вовсе не значит бороться с внешним миром и окружающими тебя людьми. Быть собой – это значит найти свое место, которое предназначено только для тебя.

Я не верю в необходимость борьбы «за место под солнцем», потому что не вижу в этом смысла. За истинно твое место бороться не надо. Раз ты здесь, на Земле, значит, твое место для тебя уже приготовлено, и твоя задача – его найти. Суть здесь не в борьбе, а в пути, в том, что ты на этом пути найдешь и откроешь для себя, пока дойдешь до того места, которое предназначено только тебе и которое сама Жизнь никому, кроме тебя, занять не позволит.

Гораздо проще отказаться от этого пути, и просто выбить со своего места того, кто ближе находится и кто, как ты считаешь, мешает тебе. Но то место, которое ты в результате займешь, твоим не будет.

Не будет, потому, что ты должен двигаться по своему пути не только внешне, но и внутренне. Эта внутренняя часть пути к своему месту гораздо труднее, и если речь о борьбе и зайдет, так только о борьбе с самим собой, а не с окружающими. Никакие внешние обстоятельства и препятствия не сравнятся с нашим собственным внутренним ступором, с нашим сопротивлением собственному развитию, которое иногда происходит. Никто не может помешать нам двигаться дальше, кроме нас самих. И самое главное в том, что никто, кроме нас, эту внутреннюю часть пути пройти не сумеет.

На этом пути очень важно осторожно обходить тех людей, которые тебе встречаются, на каких-то отрезках двигаясь параллельно с ними, а не расталкивая их.

И чем ближе ты будешь подходить к своему месту, тем внимательнее нужно быть с теми, кто будет находиться рядом с тобой. Ведь именно у них тебе предстоит научиться чему-то важному, а, может быть, сообщить им что-то значащее именно для них. Истинные ценности невозможно получить с помощью кулаков и битв. Если ты начнешь выбивать окружающих тебя людей со своих мест, у них, возможно, хватит мудрости и сил противостоять тебе и не отвечать ненавистью, только вот настоящие знания, которые они могут тебе сообщить, при такой атаке ты от них не получишь. Да и тебя никто слушать не будет, если твоя агрессия и нетерпение будут всем мешать.

Поэтому, приближаясь к своему месту, нужно не кулаками махать, а готовиться слушать и слышать ушами, сердцем и умом. Только тогда ты сможешь сказать что нашел и занял свое место а не отвоевал чужое. Потому что только чужое нужно отвоевывать, а к своему нужно идти…

Я не хочу думать о том, что делают другие, осуждать кого-то или кого-то копировать, у меня своя дорога, я не лучше и не хуже других, просто я – это я…

 
Мне боль чужих падений не нужна,
Не нужно мне чужих побед сиянье,
И лишь одно мне важно воздаянье —
За то, что я сама пройти смогла…».