Текст книги "Большая книга ужасов 2014 (сборник)"

Автор книги: Елена Усачева

Соавторы: Ирина Щеглова,Эдуард Веркин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Послушай, Петр, а с чего вдруг ты как будто…

– Вот все и проснулись, – перебил меня Барков довольным голосом. – Теперь будем искать рюкзак.

– Зачем нам искать твой рюкзак? – осведомилась Груша.

– Там передатчик, – просто ответил Барков.

– О! – Груша с ироническим восхищением закатила глаза. – Передатчик! Как предусмотрительно! Зачем тебе на Заре нужен был передатчик?

– А он мне не нужен был. Просто передатчик входит в стандартную комплектацию рюкзака. С помощью него мы вызовем помощь…

– И как ты предлагаешь рюкзак найти? Может, Колючка вынюхает? Колючка, нюхать!

Груша пофыркала носом. Колючка тоже пофыркал, втянул воздух. Перестарался. Искалеченный рукав барковского комбинезона оторвался и полностью втянулся в могучую ноздрю псевдокролика. Колючка скосил свои и без того косые глаза к переносице. Попытался добыть рукав кривыми недоразвитыми верхними лапками. Ничего не получилось. Тогда, стараясь вытряхнуть рукав наружу, Колючка принялся дико трясти мордой. Однако вместо рукава наружу вылетали только сопли.

Потом рукав перекрыл кислород. Колючка схватился лапками за шею и, выставив до предела глаза, свалился на камни.

Нет, Колючка был удивительным существом. Воплощение нелепости, курьезности, как будто все смешное, что существовало во Вселенной, объединили в раздрызганной фигуре квазидикобраза.

Колючка был способен рассмешить даже мертвого, а мы были пока еще живые.

Я рассмеялся почти сразу.

А когда Колючка принялся вертеться на грунте, засмеялся даже Барков.

Посмеялись хорошо.

Но тут Колючка перестал биться и захрипел. Барков склонился над ним, размахнулся кулаком посильнее и треснул его по переносице. Колючка замер, а потом чихнул. Сильно.

Рукав пробкой вылетел из ноздри Колючки, развернулся в полете в полный рост и, развернувшись, с характерным сопливым звуком обернул лицо Груши.

Я рассмеялся громче.

Груша сдернула с себя сопливую тряпку, замахнулась на Колючку, тот шарахнулся в сторону.

– Идиоты! – орала она, стряхивая с себя Колючкины сопли. – Почему вокруг меня одни идиоты?

А мне приятно было. Так Груше и надо!

Барков снова приманил Колючку. И сунул ему под нос другой рукав. Осторожно уже, придерживая. И Колючка понюхал осторожно.

– Впрочем, мы найдем рюкзак и так, – сказал Барков. – У меня есть пеленгатор.

И Барков достал из своего искалеченного комбинезона очередную палочку. Она почти не отличалась от зажигательной, по форме и по размерам то же самое, я даже подумал, что она и есть зажигалка, Барков перепутал.

Но Барков не перепутал, он постучал палочкой по ноге, и на ее конце загорелся красный огонек.

– Ого! – ернически восхитилась Груша. – Красный огонек!

Барков медленно обвел палочкой горизонт. Красный огонек. Барков повернулся в другую сторону. И почти сразу вспыхнул зеленый.

– И что это значит? – почесалась Груша.

– Рюкзак там, – Барков указал направление.

– А расстояние? – кивнул я на палочку.

– Точно сказать не могу… Недалеко. Радиус пеленгатора – тридцать километров. Но огонек горит ярко, значит, объект недалеко.

– Вывод утешает, – хмыкнула Груша и плюнула на камни. – Всего тридцать километров!

– Давайте лучше уже пойдем, – предложил я. – Я почему-то хочу назад, в цивилизацию. Надоело мне тут.

– Ну-ну… – Груша плюнула еще раз.

И мы пошли вслед за указующей палочкой.

Шагали в молчании. Наверное, часа три ни слова не произнесли. Барков шел, закинув руки за спину, я подтачивал нож найденным песчаником, а Груша мастерила некое приспособление: обматывала веревкой камень необычной гантелеобразной формы, видимо приготавливая из него какое-то ударное орудие.

Она шагала последней, отчего я чувствовал себя неуютно. Мне все казалось, что Груша решит испытать свой инструмент на мне – настроение у нашей начальницы было какое-то воинственное.

И я решил пошутить. Ну так, чтобы разрядить обстановку.

– Для чего булыжник-то припасла? От инопланетян отбиваться?

– Я его вовсе не против инопланетян приготовила. – Груша подышала на свое орудие.

– А против кого?

– Против вас, – ответила Груша. – Вы мне совсем не внушаете доверия. Вы оба – психически нестабильные личности, от вас можно чего угодно ожидать. А в инопланетян я не верю.

Я хмыкнул.

– Чего хмыкаешь?

– Ничего. Просто.

– Только не говори, Тимоня, что ты веришь в инопланетян! В инопланетян верят одни бактерии.

Барков промолчал. А я упрямо сказал:

– Современная наука не отрицает возможность их существования. А ты отрицаешь?

– А я отрицаю. Мы – вершина разума во Вселенной!

Ясно. Груше захотелось поспорить. Поругаться. Наполнить жизнь энергией.

– Мы – вершина эволюции! – продолжала она. – Такова железная истина!

Теперь хмыкнул Барков. Вершина эволюции уставилась на меня. Что-то она ко мне сегодня привязалась… И уж очень она и меня уязвить хотела.

– А может, Тимоня, ты еще и в контакт веришь? – подозрительно спросила Груша. – Я имею в виду Контакт с большой буквы?

– Верю, – признался я. – Да, я верю в Контакт с большой буквы. Как и всякий человек.

– Контакт… – презрительно буркнула Груша. – Весь ваш пресловутый Контакт – сплошная фантастика.

Тут Груша даже подпрыгнула. От избытка чувств.

– Фан-тас-ти-ка! – раздельно повторила она. – Я, когда еще в ясли ходила, тоже фантастикой увлекалась. И всякими одами, гекзаметром, одним словом – вымершими жанрами. Так вот, половина всех фантастических произведений – истории про Контакт. Причем утомительно однообразный контакт. Я даже варианты развития отношений землян с гостями из космоса выделила. Их не так уж много: или инопланетяне – добрые дядечки, которые нам все дадут даром, или они – безмозглые чудища, стремящиеся нас сожрать. Вот и все!

Груша раскраснелась и разгорячилась. Она явно соскучилась по лекциям и явно собиралась сейчас нас чему-нибудь научить. Прямо здесь, посреди лунного инопланетного пейзажа.

– Давайте дойдем хотя бы до гор, – предложил Барков.

Но Груша не желала доходить до гор, Груша желала разобраться во всем здесь и сейчас.

– Фантастика дискредитировала себя! Жизнь – лучшая фантастика! А вы знаете, почему сейчас никто фантастику даже не сочиняет? – вопросила она. – Потому что она никому не интересна. Потому что сегодня все знают, что случится завтра. Потому что никого ничем не удивишь. Вот в девятнадцатом веке было хорошо: аэроплан – событие, подводная лодка, телеграф, телефон, электричество – чудо. А сейчас ничего не чудо. Поэтому не надо мне тут рассказывать! Нет никаких инопланетян. А если и есть, то очень далеко, и мы с ними не встретимся. А если встретимся, то вряд ли их узнаем. И говорить о Контакте – значит отвлекать людей от важных дел!

Груша выдохнула.

– Все? – спросил я. – Дальше пойдем?

– Нет, не все. Я еще хочу сказать. Все те, кто верит в Контакт, – неудачники. Вот как наш Тимоня.

– Я не неудачник…

И в самом деле – я не неудачник. Я им просто не успел еще стать. Жизнь ведь только началась. Когда ж мне было становиться неудачником? Я еще ничего не сделал даже…

– Такие, как наш Тимоня, считают, что там… – Груша указала пальцем в небо, – мы встретим самих себя. И те, другие, ответят нам на многие вопросы…

– А почему бы и нет? – перебил ее я. – Почему мы обязательно должны встретить там… – я тоже указал в небо пальцем, – зеленых осьминогов? Я вот считаю, что инопланетный разум должен быть похож…

– Очень хорошо, что ты умеешь считать, Тимоня, – не дала мне договорить Груша. – Только то, что ты считаешь, никому не интересно. Таких же, как мы, нет. Нет и не может быть! Что и доказывают, причем аргументированно, последние работы Шварцбергера. То, что мы возникли именно в такой форме… – Груша указала на себя, на свою форму, – исключение, плевок в сторону целесообразности. Гораздо удобнее существовать как раз-таки осьминогу…

– А я вот другое слышал, – негромко произнес Барков. – Совсем другую теорию. Что будто бы есть в космосе, где-то далеко-далеко, в другой даже Галактике, двойник нашей планеты. Причем почти полная копия. Только какие-то детали отличаются, мелкие совсем…

– Знаем мы твою теорию! – перебила теперь его Груша. – Это тоже фантастика. И сама теория фантастика, и возникла она тоже фантастическим образом. Если хотите, могу рассказать.

– С чего вдруг такие милости? – удивился я.

– Скучно идти с вами. К тому же ты разные сказки рассказываешь, а я что, не могу? К тому же у меня с той теорией свои отношения. Когда-то давно… Ладно, буду по порядку. Так вот. Когда-то давным-давно, лет сто пятьдесят назад…

Давным-давно, сто пятьдесят лет назад, один астрофизик на своем исследовательском корабле сбился с курса. Ну, все как обычно – сбой в навигационной системе. Причем очень хорошо сбился, его забросило аж в другой рукав Галактики, а возможно, даже вообще в другую Галактику. Он почти полгода прыгал по звездным системам, пока его совершенно случайно не выкинуло к маленькой желтой звезде, вокруг которой вращалось по орбитам девять планет, совершенно не похожих друг на друга.

Сначала физик подумал, что каким-то чудом его вынесло домой, однако очень быстро понял, что это не так. Просто третья планета являлась двойником его родной Земли. Вплоть до очертаний материков, которые совпадали на восемьдесят процентов. Вплоть до состава атмосферы, которая отличалась на сотые доли процента.

Естественно, он совершил посадку. Открытие, которое он сделал дальше, удивило его еще больше. Планета была населена. Физик даже решил, что он повредился умом: инопланетяне были абсолютной копией людей Земли, хотя имелись небольшие физиологические отличия. Физик произвел анализы и обнаружил, что совпадение является практически стопроцентным, словно это были не инопланетяне, а вполне обычные земляне. Он без труда внедрился в тамошнее общество, потому что оказалось: совпадает не только внешний облик, но и психология, и даже, что оказалось самым поразительным, языки, имена, фамилии, географические названия, некоторые литературные произведения.

Практически все.

Кроме истории.

История у Двойника – так физик назвал ту планету – была другая. Это была история непрерывных войн, кровопролитий, эпидемий, голодоморов, климатических катаклизмов и других неприятных событий. В силу чего планета серьезно отставала от Земли в своем техническом развитии. Лет на двести отставала! Жители Двойника еще не вступили в космическую эру, однако воздушный океан уже был ими освоен. И на планете бушевала очередная война. Одна из самых истребительных за всю ее историю.

Физик был поражен. Он не мог представить, что люди могут уничтожать друг друга. А люди уничтожали. В огромных количествах. Причем самым страшным для него было то, что делали это люди, совершенно не отличающиеся от тех, кого он знал.

Физик попытался помочь своим братьям. Разумеется, чем и как мог. Он начал двигать науку, попытался привить новую философию, пропагандировал гуманистические идеалы, разумеется, в определенных рамках – чтобы не вызвать подозрений. Но долго не вызывать подозрений ему не удалось. Закончилось все тем, что он попал под пристальное наблюдение сразу нескольких воюющих держав и был вынужден бежать.

Ему удалось найти дорогу домой.

Конечно же, его рассказам никто не поверил. История была слишком дикой, а никаких доказательств физик не представил. Впрочем, некоторые романтики и энтузиасты готовы были поверить путешественнику, если бы он не стал свою теорию развивать. Он высказал идею, что существование двух практически одинаковых солнечных систем – некий эксперимент, суть которого состоит в том, чтобы посмотреть, как будут развиваться одни в сытости и спокойствии, а другие в постоянной борьбе за выживание. Какое человечество сумеет выжить и добиться больших успехов? Какое человечество будет лучшим?

После этого от физика отвернулись уже все. Окончательно. А история про планету, являющуюся двойником Земли, входила во все сборники космических анекдотов.

– Ну, как вам сказочка? – осведомилась Груша.

– Интересная. Мне и правда история понравилась.

– Бред, – безапелляционно заявила Груша. – Полнейший бред вся эта история, вот что я вам скажу.

– И с чего ты вдруг считаешь ее бредом? – спросил я.

– Бред, бред, бред! – убежденно повторила Груша. – Эта теория мне всю молодость искалечила. Я так…

Груша замолчала. Видимо, вспоминала свою искалеченную молодость.

– А вдруг все в ней правда? – спросил Барков. – С чего ты взяла, что такое невозможно?

– С того, что антинаучно.

– Почему? – изумился я. – Напротив! Жизнь везде развивается по схожим законам…

– Согласна, – перебила Груша. – Согласна, что по одним и тем же законам. Но чтобы она развивалась одинаково, чтобы на разных планетах разных звездных систем разных галактик у людей были одинаковые имена… Такое нельзя оправдать никакими законами. Это невозможно!

– А как же быть с гениями? – стоял на своем Барков. – С теми, кто двигает человечество вперед?

– Гении – просто флуктуация разумной материи, – тут же нашлась Груша. – Статистическая величина. Они появляются сугубо в соответствии с законами относительности.

– Тут ты противоречишь сама себе, – улыбнулся я. – Значит, статистически встретить планету с похожими на нас людьми невозможно, а встретить гения за короткую историю человечества возможно?

– Я понимаю, куда ты клонишь. Понимаю. Что гениев нам якобы подбрасывают для ускорения нашего развития, так? Чтобы посмотреть, что получится в разных условиях. Но получится то же самое! Дважды два всегда четыре! Из реакции деления атома может получиться только атомный реактор…

– Или атомная бомба, – вставил Барков.

– Какая еще бомба? – поморщилась Груша.

– Атомная. Реактор – управляемая атомная реакция, а бомба – реакция неуправляемая. Принцип один, а результаты совершенно противоположные…

– Оставь свои легенды, Петюня. Бомбы… Зачем нужны какие-то бомбы?

– Ни за чем, – отмахнулся Барков. – Про бомбы я перебрал, конечно.

– Если я буду верить в планету, являющуюся двойником нашей Земли, то должна буду поверить в то, что в космосе действуют некие силы, которых мы не знаем. А человечество в пространстве уже сотни лет никаких высших сил не встретило! Тот сумасшедший, ну, якобы открыватель Двойника, писал, что на Двойнике верят в высшие силы. Но они в них верят, потому что слабые. И хотят, чтобы им помогали. А высших сил нет!

– Если ты их не встречала, вовсе не значит, что их нет, – возразил Барков.

– С вашей логикой мы черт знает куда зайдем! Если верить вам, то получается, что вся наша жизнь срежиссирована кем-то извне. Получается, что мы вроде как не свободные люди. Что нами кто-то управляет и наша жизнь – всего лишь соревнование с нашими космическими близнецами.

– Да, именно так, – просто ответил Барков. – Это если смотреть…

– Ерунда! – воскликнула Груша. И еще раз повторила: – Ерунда!

Восклицания она подтвердила энергичным потрясанием булыжника на веревке, будто своим самодельным оружием лично разобралась с дюжиной носителей внеземного разума, как враждебных, так и дружелюбных.

– А может, высшие силы нами не управляют, – как бы рассуждал вслух Барков. – Может, они просто наблюдают. Может, им интересно, что получится, когда мы встретим друг друга…

– Так… – Груша уперла руки в бока. – Я вижу, что ты тоже книжку читал. Признавайся!

В ту минуту она была удивительно выразительна. Изодранный комбинезон, раскрасневшееся лицо, в руке булыжник на веревке, на поясе часы с кукушкой. И косички торчат чуть в стороны. Жаль, что с Европы она не притащила свои страшные папиросы – папироса бы ей сейчас очень кстати пришлась.

– Так ты читал книжку? – повторила вопрос Груша.

– Нет, не читал, – отрицательно помотал головой Барков. – Но если мы уж начали говорить… В общем, я верю в Контакт.

– Да верьте во что хотите, – махнула рукой Груша. – Я устала от вас, надоели вы мне, дурошлепы. Пойдемте лучше искать Петюнин рюкзак. Нам куда?

Барков повел палочкой. Зеленый, в сторону гор. Там невысокие такие горы. И в тот момент с их стороны послышался грохот. Обрушилось что-то. Видимо, сошла лавина.

– Камнепад… – Барков всматривался в даль.

Ну, камнепад. Меня он не очень занимал. Я спросил у Груши:

– Послушай, Аполлинария, а если бы ты встретила инопланетянина, то что бы ему сказала?

– Я бы ему ничего не сказала, я бы ему справа – и в дыхало! – Груша погрозила камнем.

– А если бы он был похож на тебя? – продолжал я расспрашивать.

– Если бы он был похож на тебя… – слово в слово повторила вопрос Груша и задумалась. – То я бы ему слева – и в дыхало! – И сделала выпад камнем слева. После чего рассмеялась.

– Ты очень похожа, – сказал Барков, оторвавшись от гор.

– На кого?

– На инопланетянина.

Мы все опять расхохотались. Колючка, глядя на нас, тоже стал похохатывать. Груша смотрела на наше веселье с неодобрением, а потом не вытерпела и треснула своим камнем по другому камню.

Мы с Барковым вздрогнули.

– Я тебе, Петюня, торжественно обещаю, – сказала Груша с угрозой. – Тимоня свидетель, – презрительно кивнула она на меня. – Я тебе торжественно обещаю: если я когда-нибудь встречу живого инопланетянина, то… то я съем своего утконоса.

Глава 10 Лавкрафт

Горы оказались совсем маленькими. Не горы, а так, мелкие сопки, мы дошли до них к вечеру. За горами чувствовалась долина, однако перебираться в нее мы решили с утра. Устроились в широкой расселине, развели огонь. Сначала ночь ничем не отличалась от предыдущих, мы с Барковым дежурили по очереди, а Груша спала.

Ближе к утру начались приключения. Я проснулся от неприятных ощущений – болело горло. Я открыл глаза и обнаружил, что меня душит Груша. Она возвышалась надо мной, впиваясь мне в шею своими крепкими ногтями. Лицо у нее было совершенно безумное, а силы было через край. Когда я очнулся, она меня почти уже додушила, душительница этакая, взяла в привычку меня душить…

Я дернулся, но она продолжала меня давить и шептала:

– Красный… красный… красный…

Вернее, не шептала, а хрипела.

Потом в кадре появился Барков. Он ткнул пальцем куда-то в шею Груши, та продолжала меня душить еще секунд десять, затем отвалилась.

Барков подал мне руку, я поднялся.

– Что с ней такое? – указал я на Грушу.

Девушка лежала без сознания, а лицо у нее было жалкое, будто она вот-вот готова заплакать. Потом Груша перевалилась на бок, показались часы. С кукушкой. Я наклонился, потянулся к ним…

– Не надо, – остановил меня Барков.

– Почему?

– Не надо.

И я не стал трогать часы.

Барков присел рядом с Грушей, нашел ровный круглый камень и стал прикладывать его к голове Аполлинарии. К разным местам.

Скоро Груша очнулась и принялась браниться. Но даже ее вопли не могли испортить утра, потому что оно было чудесным. Тучи сгинули, и открылось небо непривычного ярко-фиолетового цвета. Солнце было похоже на наше, ну разве что поменьше в размерах. Наверное, оно просто висело подальше. От солнечных лучей у всех улучшилось настроение, даже Груша ругалась недолго.

Барков на всякий случай проверил направление поисков, после чего мы двинулись по расселине. Первой шагала Груша. У нее уже было какое-то абсолютно повышенное настроение, она напевала что-то про ветер перемен, надувший паруса надежды, вертела над головой камнем на веревке, угрожающе гудела. В общем, всячески проявляла бодрость: бурчала, бурчала и бурчала. А расселина между тем стала сужаться. Сначала она сужалась незаметно, затем все сильнее и очень скоро превратилась просто в щель, так что можно было коснуться ее стен. Пробираться стало не столько тяжело, сколько неуютно, окружающее давило. Груше стало тяжело идти по узкому проходу, но она старалась не подавать виду.

Потом стало узко так, что Груша повернулась боком и протискивалась уже таким образом. Я думал, что у грузного Колючки тоже возникнут сложности, но сложностей не возникло – Колючка как-то сплющился и будто проливался через узкое пространство, даже колючки ему не мешали.

Скорость продвижения через щель становилась все меньше и меньше, Барков предложил вернуться назад и поискать другую дорогу, однако Груша упорно продолжала ввинчиваться в каменное узилище.

Закончилось все так, как должно было закончиться – Груша застряла.

Барков предлагал тянуть назад. Груша кричала, что тянуть назад не надо, а надо толкать вперед – она видит, что расселина заканчивается, буквально вот-вот, через несколько метров. Ну и мы стали толкать.

Мы навалились на нее как могли, давили, пихали, ругались, старались изо всех сил. Груша подалась наконец вперед… и проскочила.

Она сразу ушла дальше, к солнышку, а мы еще барахтались в пробке, поскольку нас заклинил навалившийся сзади Колючка. Я вырвался первым, побежал и наткнулся на Грушу. Она стояла, а я все еще продолжал бежать, утыкаясь в обширную Грушину спину. Дошел до позвоночника и остановился.

– Ну, что там? – спросил я. – Что остановилась?

– Корабль, – сказала Груша не своим голосом. – Там корабль…

Я отодвинул ее в сторону.

Сопки расходились, за ними начиналась долина. Большая долина круглой формы. Скорее всего, это был древний кратер – то ли от вулкана, то ли от падения метеорита. Километров, наверное, пять в диаметре, хотя, может, и меньше, сложно определить.

Нет, все-таки причиной образования долины был метеорит – кратер неправильной формы, склон, уходящий от нас, пологий, а противоположный, наоборот, крутой. А по периметру горы. Невысокие, но острозубые.

И еще.

На пологом склоне кратера лежал корабль. Сначала мне показалось, что это просто игра света – в кратере почему-то было много скал. Скалы лежали и стояли, некоторые были разломаны и свалены друг на друга, словно ими тут поиграл мальчишка-великан. Поиграл и забыл спрятать игрушки. Как тут появились скалы – не знаю. Может, метеорит при падении свалил несколько из окрестных вершин. Гигантские камни отбрасывали тени, полутени, так что было похоже на полотно неизвестного художника из двадцатого века, где никакого смысла нет, а только одни закорючки, треугольнички и жареные циферблаты.

Как только Груша так сразу его разглядела, тот корабль? Глаз у нее выдающийся. И патент пилота, наверное, на самом деле есть.

– Ура! – подпрыгнула Груша. – Ура, креветки! Тут корабль! Это же здорово! Здорово!

Груша оглянулась.

– Мы спасены! – воскликнула она. – Спасены!

Я тоже оглянулся и увидел лицо Баркова. Он медленно шагал к нам, лицо у него стало бледным, нос дергался, а губы были сжаты. Что не предвещало ничего хорошего, как я понимал. Уже заметил: когда Барков делается вот такой, начинают происходить всякие неприятности.

Груша почувствовала то же самое.

– Что опять? – занервничала она. – Что ты морщишься, Петюня? Это же корабль! Самый настоящий корабль! Там должен быть аварийный набор, еда, оружие, передатчик! Твой дурацкий рюкзак не придется искать вообще!

Барков кивнул.

Груша принялась рассуждать:

– Тут всего километра два, мы там через час будем! Мы будем там к… – Груша поглядела на небо, – к четырем. Найдем передатчик. А если он будет испорчен, то мы будем искать запасной. Так или иначе, мы найдем передатчик к пяти часам. Спасательный корабль придет где-то к девяти. Я еще сегодня успею принять ванну…

Барков хмурился. Как-то непонятно хмурился, не ясно было, то ли он рад, то ли, наоборот, испуган, то ли еще что-то третье.

– Петюня, что ты рожицу-то все вспучиваешь? – спросила раздраженно Груша. – Тебе опять что-то не нравится? Ты опять что-то подозреваешь? Дай угадаю… Это Корабль Смерти, да?

– Что тут вообще делает корабль?

– Ты что, не слышал? Мы видим Корабль Смерти! Он тут нас поджидает!

– Это «Ворон», – обронил Барков таким голосом, что я понял: от того самого «Ворона» ничего хорошего ожидать не стоит. А он еще и повторил мрачно: – «Ворон»…

– «Ворон» – Корабль Смерти, – изрекла Груша. – Ай, боюсь! Ай, не могу…

– Пусть человек расскажет! – рявкнул я.

– Пусть, – обреченно махнула рукой Груша. – Пусть человек рассказывает. Все равно ведь расскажет, не остановить…

– Только пусть он расскажет про все! – произнес я с нажимом. Может, даже с излишним. Может быть, даже с угрозой. И тоже повторил: – Про все!

– Ладно, – негромко откликнулся Барков. – Я расскажу. И про корабль, и вообще… про все, как вы хотите.

Барков почесал подбородок и стал рассказывать.

Корабль «Ворон» был построен пятьдесят лет назад. Научный лайнер, предназначенный для разведки сверхдальних рубежей. Средний тоннаж, возможность прыгать на критические расстояния, новейшие лаборатории, комфортабельные каюты… Одним словом – мобильный исследовательский рай.

Странности начались еще при строительстве. «Ворон» монтировали ускоренными темпами на орбите Венеры, и инженеры, контролировавшие роботов, жили на самом корабле. В один прекрасный день три инженера сошли с ума, а двое были найдены мертвыми – они покончили с собой, причем довольно зверскими, нечеловеческими способами.

Инцидент привел к серьезнейшему разбирательству, которое показало, что причиной трагедии стал один из строительных роботов, который из-за сбоя программы неправильно установил радиационную защиту. Жесткое излучение реактора повлияло на разум членов экипажа. Так постановила комиссия.

Корабль достроили и испытали. О броню была разбита бутылка шампанского, «Ворон» выпустили в пространство. Первая же экспедиция обернулась кошмаром. Немотивированные убийства, самоубийства, психические срывы – в космос ушло шестьдесят восемь человек, а вернулось сорок девять.

И пошли слухи про проклятый корабль. «Ворон» повесили над Плутоном, и почти год ученые пытались разгадать его тайну. Но никакой тайны не было, параметры корабля находились в пределах нормы. И за целый год карантина, пока по коридорам слонялись исследователи со сканерами и егеря с тяжелыми бластерами, не произошло ничего. Все было тихо.

По окончании исследований было объявлено, что корабль абсолютно безопасен и пригоден для навигации. Правда, его списали с дальних маршрутов, и научные экспедиции на нем больше никуда не посылали. «Ворон» был отреставрирован и почти три года спокойно ходил на системных рейсах. Он был даже популярен – любители пощекотать себе нервы с удовольствием фрахтовали его для круизов, участники которых обряжались в простыни и гонялись друг за другом с картонными топориками и малиновым вареньем.

Так продолжалось три года. Через три года «Ворон» шел с дежурным экскурсионным маршрутом по периферии системы. На восьмой день на связь вышел медик, сообщивший, что на борту произошел неконтролируемый взрыв насилия, в результате которого экипаж был истреблен взбесившимися пассажирами. Медик сообщил, что сейчас пассажиры штурмуют рубку, и он не знает, сколько выдержит дверь.

Дверь выдержала недолго.

Когда «Ворон» был перехвачен, на борту никого не было. Ни одного человека. После этого «Вороном» занялись плотно. На него снова погрузилась группа ученых, подкрепленная отборными егерями, и корабль отправился в исследовательский поход по периметру системы.

Через месяц «Ворон» вернулся пустым. Без людей.

Телеметрия показала страшное. Весь экипаж, включая егерей, покинул корабль через шлюз. Люди просто вышли в пространство. Их, конечно, искали, но спасти не удалось никого. Вспомнили про феномен, наблюдавшийся на Земле в девятнадцатом-двадцатом веках. Тогда в море обнаруживали пустые корабли – экипаж то ли покидал их, то ли неизвестно как иначе исчезал, причину явления так и не удалось разгадать. Списать все на роботов на сей раз не получилось, комиссия, расследовавшая инцидент с «Вороном», постановила считать корабль «безусловно опасным объектом».

Дело «Ворона» предложено было закрыть и засекретить – кто в наши дни любит необъяснимые вещи? Но тут один из членов комиссии предложил проверить – имели ли раньше место инциденты с «безусловно опасными объектами»?

Комиссия предприняла масштабную проверку и пришла к неутешительному выводу – «безусловно опасные объекты» встречались на протяжении всей истории человечества, и, как выяснилось, в значительных количествах. Последний подобный инцидент произошел за год до случая с «Вороном» и в архивах проходил под названием «Ужас львиной головы».

Началось все с серии странных и необъяснимых смертей на Земле, на первый взгляд никак не связанных между собой. Несчастные случаи иногда происходили, хотя, в общем-то, и редко. Никто не обратил бы на них внимания, однако вышло так, что второй и седьмой инцидент разбирал один и тот же инспектор. Он отметил довольно необычные обстоятельства смерти: в одном случае погибший был убит неожиданно разорвавшимся самоваром, в другом человека укусил тойтерьер. Микроскопические зубки микроскопической собаки угодили в нервный узел, и человек скончался от обширного инфаркта миокарда. В обоих случаях реанимация не помогла. Между данными происшествиями была разница в три года.

Любознательный инспектор не поленился и выяснил, что за истекшее время случаи курьезной смерти на континенте поразили пять человек. Во всех них бросалась в глаза крайняя нелепость обстоятельств гибели. Причинами смерти являлись, казалось бы, совершенно мирные и неподходящие предметы: снежок, попавший в глаз при взятии снежного городка, лыжная палка, свалившаяся прямо с чистого неба и пронзившая случайную жертву насквозь, половой коврик – человек поскользнулся на нем и слишком неудачно стукнулся головой о стену.

Еще один мужчина был насмерть задавлен… детским трехколесным велосипедом.

Все это убедило инспектора в том, что несчастные случаи на самом деле не такие уж и несчастные, что имеется некоторая закономерность. Пока еще не явная, но, судя по всему, непременная.

Вскоре инспектор выяснил, что все погибшие за определенное время до роковых обстоятельств становились обладателями одной и той же вещи – чучела львиной головы.

Голова льва совершенно разными путями находила себе хозяина, и спустя несколько месяцев тот… целовался с вечным покоем. Инспектор попробовал проследить историю головы, однако толком ничего сделать не удалось. Судя по всему, первый хозяин привез ее из Северной Африки, кому она принадлежала до него, выяснить не получилось.

Инспектор отправил чучело в лабораторию, что не принесло сколько-нибудь значительных результатов. Голова была проверена на всей возможной аппаратуре, правда, ни скрытых ядов, ни вредоносных излучений, ни капсул с вредными нанороботами не обнаружили. Голова была абсолютно безопасна.

Поверить в случайность, возведенную в седьмую степень, сыщик не мог. Между смертями и львиной головой все-таки имелась связь. Но какая?

Инспектор привлек к расследованию сотрудников своего отдела, и все вместе они пытались разобрать эту связь полтора месяца. На то время львиная голова была отправлена на лунную орбиту – на всякий случай. Однако, несмотря на все предпринятые усилия, никакой связи так и не нашли. И тогда кто-то сказал о проклятье. Во всяком случае, как-то иначе объяснить мрачный путь львиной головы никто не мог.