Текст книги "Новое (СИ)"

Автор книги: Елена Галузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

  – Да, чтоб... – выругался Чёрненький, понимая, что группа захвата наломает дров, и не образно, а весьма натурально, – Только наблюдать!

   «Пенёк» врылся в землю и пустил корни. В натуральном смысле слова. Наблюдатели опешили от увиденного. Узловатые жгуты пронизывали почву, приподнимали дёрн и стремились к береговой линии.

  – Что он задумал? – Тадеуш таращился в экран, попивая неизменный черный кофе.

  – Не зна-аю... – Чёрненький и сам пребывал в неведении.

   Между делом, корни добрались до рыбы, любовно сброшенной дронами вдоль берега и уходящей пахучим шлейфом в нужном «дезинфекторам» направлении. Благоухающие рыбьи тушки встретились с конечностями Лешего. Тонкие корешки опутали кошачий деликатес и утянули его под землю. Дёрн заходил ходуном. Коты взбесились ещё больше, видя, как лакомство истаяло на глазах. Запах временно уменьшился. Мяукающее негодование усилилось. Темными тенями коты устремились к полянке.

  – Почему они не подходили к воде? Там же проще было стащить рыбу, – Чёрненький поднял взгляд на застывшего столбом Теда.

  – Боялись. Заметь, даже птицы не подлетают к воде. К желе, – поправился Петровский.

  – Зато сейчас несутся в погоню за треской.

  Муромцев «выгрузил» улов, втянул корни в тело и оставил пирующих кошек.

  – Вот ведь, прибрал бережок. По-хозяйски, с размахом! – прокомментировал действия друга Станислав.

  – Мо-ло-дец! – по слогам похвалил коллегу Арсений Рудольфович, материализуясь из темного коридора.

  – Сеня! Рад тебя видеть!

  – Взаимно! – Арсений Пыжиков пожал протянутые для приветствия длани, – Вижу, заботитесь о братьях наших меньших, – он кивнул на обжирающихся треской котиков.

  – Муромцев развлекается, – поморщился Чёрненький.

  – И не ловится, – добавил Тадеуш.

  – И не поймается, – «обрадовал» Сеня.

  – Ну, Пыжиков, умеешь ты утешить, – возмутился Чёрненький.

  – А как же! Кто, кроме меня, может быть столь....

  – О-о-о! Боги, пощадите! – прервал Арсения Станислав, – Скажи нам, «светоч науки», почему?

  – Не ловится почему? – уточнил «светоч».

  – Угу, – отхлебнул остывающий кофе Тед.

  – Ты природу как ловить будешь? – задал странный вопрос Сеня.

  – Не понял? – опешил Чёрненький.

  – Он, – ткнул пальцем в голограмму Пыжиков, – мутант, имеющий возможность перестраивать тело по своему усмотрению. Это нечто, пришедшее из космоса, воздействовало на группу Муромцева различными способами. Звуком, цветом, вирусом, может ещё чем-нибудь. У всех поймано-обследованных произошла активация «спящих» частей ДНК, в разной степени. Одно дополнилось другим. На Лёвке пришелец поработал в полной мере. Как на последнем опытном образце.

  – Чтоб наверняка!

  – Ну да, наверное, – согласился с Тедом Чёрненький.

  – И задал определенные параметры...

  – Функция «Золушка».

  – Не-ет, – не согласился Сеня, – скорее охранная. Коты орали громко.

  – Мешали... Не спорю... – согласился Тадеуш, – Уж очень они яркие...

  – Яркие? – недоуменно переспросил Сеня.

  – Ну да, яркие. Я синестет. Кошачий мяв для меня подобен вспышкам. Цветомузыка, одним словом. Сосредоточится мешает. А если ещё и рыбу унюхать...

  – То-то ты кофе и глушишь... – сочувственно посмотрел на коллегу Станислав.

  – Не-а, я кофе просто люблю. Глаза успокаиваются, если я базилика...

  – Гадость! – передернуло Сеню.

  – Ну почему же... В малых дозах... – попытался примирить коллег Чёрненький.

  – Во! Все мы разные! – резюмировал Петровский.

  – Вернемся к баранам... – замялся Стас.

  – Точнее ко львам... – ковырнул Сеня.

  – К одному... – сделал невинное личико Тадеуш.

  – Позубоскалили, а как вытащить...выловить, не решили...

  – Почему же? Если пришлому не по сердцу цветопредставление, то...

  – Устроим кошачью дискотеку. Совсем остыл, – тяжело вздохнул Петровский и полил оставшимся кофе многострадальный фикус.

  – Кофеманы! – дурашливо посетовал привыкший к сцене Станислав, – Ладно, Тед, пойдем музычку подберем.

   Через час над озером раздались первые аккорды кошачьей симфонии ля-не-понятно-что. Завывания хвостато-усатых вдохновляли ловителей. «Русалке» они явно не нравились.

   Желе вздулось пузырем. На верхушке «купола» появилась «бородавка», испускающая белёсые лучи, прощупывающие пространство. Обнаружить припрятанный по близости источник веселья, особого труда не составило. Лучи уткнулись в ящичек, исторгающий звуки и сверкающий, яки новогодняя ёлка. Муромцева снарядили ликвидировать объект.

   Лев торжественно прошествовал к нарушителю спокойствия и закопал его в землю. Черненький включил функцию подъема, и упрямый «весельчак» вновь оказался на поверхности, мало того, начал двигаться вокруг пнеобразного Муромцева.

  – Поймай меня! – приговаривал Чёрненький, уворачиваясь от рук-ветвей. Муромцева раззадоривали всей честной компанией, отводя в сторону «дезинфекторов».

  – Давай, давай! – кричал Тед, ошалевший от цветопредставления и прибавляющий децибелы, подкрепленные яркостью.

  – Иди, иди, хороший наш, – уговаривал Сеня, наблюдая как Муромцев приближается к замаскированной ловушке.

  – Есть! – громким взрывом эмоций устремилось к потолку при захлопывании энергетической дверцы. Бокс моментально поместили в контейнер для дальнейшей отправки, что привело пришельца в негодование. Пупырышек на желейном возвышении атаковал контейнер. Стенки начали плавится. Взвыла сирена.

   На озеро опустили «сеть».

  – «Зеленые» завопят о нарушении заповедной зоны, – скучно проворчал Арсений.

  – Я их пошлю...туда...восстанавливать... – тяжело констатировал Станислав, напряженно всматриваясь в происходящее за «сетью». «Нити» сжимались, испаряя попавшую в них субстанцию. Внутри вырисовывался контур корабля.

  – Твою ж... – Тед конвульсивно сжал кулаки. Его трясло после представления. Сеня сунул пучок базилика по нос синестету.

  – Утихни. И не из такого г...а вылазили, – Пыжиков оставался верен воспитанию и замалчивал часть слов.

  – Акварианцы! Несанкционированное вторжение! – сработала система оповещения.

  – Их посольство недавно прибыло на Землю. За недосмотр безопасники ответят, – лицо Чёрненького налилось багрянцем.

  – Ответят, если их вина есть. Акварианцы изобретательны. Не сбрасывай со счетов, – Тед пришёл в себя, – Поджарим или...

  – Или... – Станислав с удовольствием иссушил бы пришельца, но провоцировать

  заведомый конфликт не стал. Причинение смертельного вреда «сетью» отдыхающему акварианцу расценят не как защиту, а как нападение. Отнятия жизни у аборигенов не случилось. Мутации не в счёт. По межгалактическому кодексу это лишь мелкие неудобства. Но Чёрненький не даром был лучшим в академии и оставался таковым в своем отделении. Законы он знал на зубок.

   Раса «гостя» поплатится за вторжение полным закрытием границ, и прекращении торговых отношений, что равносильно вымиранию. Акварис стремительно терял пресную воду, превращаясь в большую клоаку.

   Акварианцы увлеклись подчинением собственной генетики. Гуманоидная раса, неспособная жить на суше по причине быстрой потери воды, стремилась получить больший комфорт, засоряя среду обитания. Велись секретные разработки по усовершенствованию собственного тела. Так им хотелось освоить ещё относительно чистый океан. Солёную воду акварианцы избегали. Селились в пресных водоемах.

   Земля поставляла им очистные сооружения в обмен за возможность пользоваться «кротовьей норой», отлично сокращавшей время в пути.

  – Доэкспериментировались, – Арсений брезгливо смотрел на желе, оторвавшись от длинного списка расчетов. – Акварианец своим присутствием воду испортил. А я все понять не мог, что за зверь в озере сидит. И внешне гладенький какой...На анализатор грешил.

  – Так это он, гаденький, что, своими испражнениями? – удивился Тед.

  – Ну, у себя гадить-то не хотелось... А тут ещё и рабов в тихую прихватить бы удалось.

  – Модифицированных, – лицо Чёрненького опять запылало праведным гневом. Акварианцы с удовольствием пользовались рабским трудом. На некоторых перенаселенных планетах рабство не считалось чем-то из рук вон выходящим. Они поставляли на Акварис дешевую силу в обмен на отдых в прибрежных зонах, абсолютно не волнуясь из-за скорой гибели соотечественников. Акварианцы были всеядны и особо не тратились на содержание невольников.

   Земляне в причудливом климате планеты редко выживали дольше недели. Резкие скачки температур на континентах, избыточная влажность и агрессивные насекомые-паразиты тропических лесов, где в пресных водоемах обитали акварианцы, сжигали годы жизни за часы и минуты. Взбунтоваться рабы не могли. За ними круглосуточно наблюдала механическая охрана, активируя, введенный заранее чип. Торговая компания негласно выполняла миссию по досмотру плантаций и вызволяла рабов, выкрадывая их, по мере возможности, и тут же погружая в стазис. Чип иннактивировали путем его извлечения, часто весьма болезненного и экстренного.

   Случалось, бывшие пленники, измотанные чрезмерными нагрузками, прибывали домой только умирать. Кто-то, понимая, что будет обузой родным, просто отказывался покидать планету. Здесь смерть была более быстрой, чем на радиоактивных рудниках Ильсейды или перенаселенном Хуморе, в атмосфере которого не хватало кислорода. Зато, присутствовали другие газы, менее полезные для здоровья. Обычно, неоплативших вовремя «дыхательный» счет, находили на улице, откуда не было смысла возвращаться. Месяца через четыре их легкие отказывали. Неплательщик умирал в сознании. Он просто не мог дышать...

  – Полная зачистка! – раздалось из динамиков.

  – Озеро жалко, – в последний раз полюбовался на плакучие ивы Тадеуш.

  – Жалко, – вздохнул Чёрненький, наблюдая за аннигиляцией природной зоны и появлением на её месте абсолютно ровной площадки.

  – Восстановят. Лет через десять... – буднично произнес Арсений. – Если анализы позволят.

   Ровную стеклянную площадку накрыли защитным непрозрачным куполом.

  «Бравый».

  Сон не желал прекращаться.

   За бегущим тяжелым катком сворачивалось пространство, вытесняя белый цвет реальности и превращаясь во тьму, чёрным нечто, окружающим человека. Он должен проснуться! Иначе пустота поглотит, поработит, и сознание утонет, и он сам исчезнет.

   Муромцев судорожно вздохнул, открыл глаза, оттёр рукой испарину со лба, откинул влажные простыни, сел. На табло зеленым цветом горели цифры бортового времени. Два ночи. Мужчина тяжело вздохнул. Пятые сутки подряд он просыпался в одно и то же время. От одного и того же сна... он знал, что если опять заснет, то кошмар продолжится. Он будет падать в колодец, утянутый туда мохнатой страшной живностью. И падать будет долго... пока не захлебнется собственным криком.

   Спать хотелось страшно, но переживать прелести сна ему надоело. Муромцев встал и отправился принимать горячий душ. В каюте было прохладно и душно. Может быть поэтому ему снится всякая ерунда?

   Звякнул вызов медицинского отсека. На табло высветилось приглашение. Муромцев проигнорировал, покрутил рукоятку климатроника до минимума, включил максимальное проветривание.

  – Подумаешь! Ну повышенная температура. Щас снизится, – проворчал Лев и скрылся в дверях душевой.

  – Ро-о-ом! Роман! – позвала нивяник Мико.

  – Ох! Чего Вам, мадам? – желтенькая серединка устало воззрилась на Рриза.

  – У Лешего температура скачет.

  – Она у всех скакала. Пока на тридцати шести и пяти не стабилизируется.

  – Знаю. Только у него пятые сутки скачет.

  – Другие показатели в норме?

  – Пока...

  – Вот, как выскочит какой-нибудь из нормы, тогда и думать будем.

  – А, предположительно, когда выскочат?

  – Через месячишко. Если чудить с каютным климатом не будет.

  – А если будет?

  – Пневмонию получит, пенёк упёртый! Проверю я его, Мико.

  – Проверь, Ромашка, проверь!

   Вода в душевой кабине перестала литься. На пульте проклюнулся нивяник, выключил проветривание и поднял температуру до комфортной.

  – О, Ромашка, привет! – изумился Леший, оборачивая полотенце вокруг бедер.

  – Привет! Ты чего удумал, пенёк! Простыть захотел! Няньку из меня делаешь! – нивяник набычено уставился на обитателя каюты.

  – Ром, ты чего? Я вроде не будил тебя, нянькой не назначал...

  – Ты – нет! Мико о тебе печётся.

  – Так Мико и выговаривай! – взбеленился Муромцев, и перестав стесняться, швырнул полотенце в кресло.

  – Сам выговаривай! Права она!

  – А я не прав? – ехидно спросил Лев, скрываясь в недрах гардеробной, заполненной лишь на десять процентов, – Кто же это проектировал! Столько места пустует!

  – Не ворчи, пенёк! Забыл уже, что раньше...

  – Раньше, раньше! Да! Забыл! Забыл! Забыл!!!

  – И чего орать так? Ну подумаешь: висело тут с десяток защитных костюмчиков. По твоей прихоти... – вновь подлил масличка в огонёк ярости несносный цветочек.

  – Рома, – нехорошо начал Муромцев.

  – Что «Рома»? – нивяник трансформировался в наглую голограмму рыжего вихрастого конопатого парня в форме лунного космопорта.

  – Опа! Нежданно-негаданно... – протянул Муромцев, натягивая на мокрое тело футболку, тона на два светлее темно-синих штанов.

  – Н-да! Я такой! – самодовольный Роман щелчком пальцев извлёк из воздуха голографическое кресло и небрежно развалился в нем, – Поговорим?

  – Допустим, – Леший тоже опустился в кресло, только реальное.

   Повисла минутная тишина. В каюте уютно тикало табло, имитируя старые ходики.

  – Твоя задумка? – Муромцев кивнул на «ходики».

  – Нет, – буркнул Роман, напряженно морща лоб.

  – Ты говорить, вроде, собирался...

  – Погодь, Леший. К нам гости летят! – Роман опять трансформировался в нивяник, – Да, забыл предупредить: файлы посмотри!

   На экране высветился список с грифом «Секретно».

  – Ого! Кто ж так раздобрился?

  – Дружок твой. Чёрненький.

  – Стасик? Каким местом он...

  – Тем самым. Пока вы тут в себя приходили, он в космопорте не последней личностью стал. Ладно смотри. Я мощности наращу. Акварианцы за три последних года исколесили половину Вселенной. Ищут нас, точнее, Вас, Лев Леонидович. Как весьма многообещающий эксперимент... – нивяник отрастил боковые корешки, запустил их в панель и втянулся туда же. На поверхности слегка возвышалась желтая сердцевинка в окружении белых лепестков, опускающихся и растворяющихся в недрах святая святых звездолёта.

  – От, гады, пробить хотят! – желтая серединка юркнула в пластик. На экране светились файлы.

  – От чего хорошего «кина» не посмотреть? – буркнул под нос Муромцев щелкая на первую «иконку».

  – Развлекаемся? – на панели возник запыхавшийся Ромашка. Рыжие вихры растрепались, на щеках горел румянец.

  – Угу...

  – Интересно? – под Романом материализовалось мягкое кресло. Муромцев скосил глаза на гостя, досмотрел последние кадры «кина».

  – Ром, тебя стучаться учили?

  – Не-а, – нагло сообщил бывший нивяник.

  – А надо было...

  – Так некому было... – прозвучало в тон и в ответ.

  – Раз некому, то, где Вы, сударь, пропадали?

  – Так, плюшками баловался, – Роман-нивяник потянулся в кресле. Суставной скрежет произвел эффект.

  – Суставы ломит и хвост отваливается? – участливо поинтересовался Муромцев.

  – Хвост – это у тебя...

  – В какой-то мере... – заёрзал на месте Леший.

  – Ага, акварианцы совсем сдурели.

  -М-м?

  – Озверели прямо! Досконально прощупывают все корабли, приближающиеся к границам. И не только... Далековато они забрались.

  – А мы?

  – Мы спрятались. Слышишь чего-нибудь?

  – Нет.

  – И я не слышу.

  – Так я и не слышал. В вакууме звук не распространяется.

  – А в корабле?

  – А что в корабле?

  – Все спят в корабле.

  – А я?

  – Щас тебя уговорю, и тоже спать будешь! – ответом послужила изогнутая «львиная» бровь.

  – Разум они ищут. Чуют его, понимаешь?

  – И в криосне...

  – Угу!

  – А ты?

  – А что я? Я лишь система корабля. Неисправного, к слову.

  – Как неисправного?

  – Леший, бегом спать! Они уже близко! – придал-таки ускорение Ромашка недотёпистому Муромцеву, отмечая мимоходом указать в рапорте о снижении мозговой деятельности. И не только у Лешего. Придется им ещё полетать годик.

  Лунопорт. Лаборатория.

  – Топ, топ, топ, топ! Топ, топ, топ, топ! – барабанили пальцы Чёрненького по черной блестящей поверхности стола, – Топ, топ, топ, топ!

  – И-и-и? – прервал топтание среднего и указательного Тадеуш.

  – Они уходят на следующий виток, – Станислав решал, отменить приказ по подготовке к принятию «Бравого» или повременить.

  – И так сильно топают? – невинно спросил Тед.

  – Кто топает? – не понял Чёрненький.

  – Ты. Барабанишь, топаешь, шумишь! От этого у меня в глазах темнеет!

  – Бог ты мой! – почти правдиво изумился нервный Чёрненький, – Тэд, а моя фамилия какого цвета? А я сам? – заорал выведенный из себя Станислав.

  – Розовый! – с использованием тех же децибел озвучил Петровский.

  – Слава Богу, правильной ориентации, – буднично подначил Пыжиков.

  – Иди ты... – в сердцах махнуло на друга начальство, выбежало из кабинета и хлопнуло дверью.

  – Дерганный он сегодня, – как ни в чем не бывало констатировал Тед, прихлебывая остывающий кофе.

  – Ага, – подтвердил Сеня, начиная выстукивать по столу.

  – Гады! – Петровский глубоко вздохнул и решил отыграться, – А ты, вообще, зеленый! Как акварианец!

  – Кстати, о них, родимых! – не отреагировал Пыжиков, разворачивая экран к сотоварищу, – Смотри!

   Голографическое изображение сектора вселенной потрясала неофитов глубиной темного космического пространства с рассыпанными искрами звезд. Но присутствующие новичками себя давно не ощущали и на красоты не заглядывались. Их внимание привлёк акварианский корабль, совершающий маневр «захвата» «Бравого». Агрессоры попытались связаться с вожделенным кораблем на предмет наличия там кого-либо разумного.

  – Они так каждого? – кивнул на картинку Петровский.

  – Угу. Пиратством занялись, «экспериментаторы».

  – Об их «успехах» что нового?

  – Еще две планеты «тестировали». С одной их выслали под угрозой немедленного уничтожения.

  – Чего так? – ехидно заметил местный кофеман.

  – Они позарились на святое.

  – М-м?

  – Гарем правительницы.

  – Кого? – поперхнулся Тадеуш.

  – Правительницы.

  – На Арахнию что ли попёрлись? – изумился Петровский.

  – Ну да.

  – У них совсем мозги от интоксикации потекли... – подытожил синестет.

  – Возможно, – Арсений Пыжиков внимательно следил за действиями акварианца.

  – А на другой?

  – Уничтожили.

  – Планету!?

  – Экспериментаторов.

  – Общественность?

  – Кто-то пытается гудеть. Ах бедненьких покалечили. Но на Ферре злопамятны. Акварианцы как-то попытались стребовать плату за отдых рабами.

  – И?

  – На Ферре рабство карается смертной казнью.

  – Во влипли! А чего опять полезли?

  – Генотип феррианцев привлёк. Н-ну, якобы, задобрить, контакты наладить... По «нашему» сценарию пойти хотели.

  – А подумать? Мы ведь не изолированные. Их методы работы давно озвучили сообществу.

  – На Ферре смена власти.

  – Переворот!? – чуть не подавился кофе Петровский.

  – Не-е! «Король умер! Да здравствует король!»

  – Чего, молодой император разозлился?

  – Не то слово! Сам, лично аннигилировал. Поговаривают с особым пристрастием.

  – Оу! Кабы на Ферре диктата не было!

  – Ну этот пока молодой. Ему до папочки еще расти и расти. Железный Фелиск высокую планку сынуле оставил. Пока до неё допрыгнет...

  – Фелиск – да! Он мог! – прихлебнул напиток Тед, – А сынуля?

  – Висам молод, ему только семьдесят. По их меркам пацан. Не даром еще Платиновым ходит. Пока хвост отрастит, потом усы, клыки сменит, далее оборот начнётся... У них, оборотней, это долго, – нервно махнул рукой Сеня.

   Картинка на экране застыла.

  – Чего-то долго они, – Петровский кивнул на корабельную «сцепку».

  – Дол..., – не успел договорить Пыжиков. От акварианца потянулись абордажные крюки.

  – Твою ж дивизию! – заорал Тед, швыряя пустую кружку на пол и прилипая к экрану.

   «Бравый», явно ожидая подобного ощерился серебристым защитным полем, пожегшим крюки.

  – О Ромашка дает. Полный неадекват! – похвалил нивяника Тед.

  – Ага! Применить поле не по правилам. Акварианцы и пикнуть... – действо на картинке стремительно разворачивалось не во благо «Бравому».

   Захватчик и не подумал отступать, он активизировал запрещенное оружие. Пушки, прозванные негласно «Лилейник», не оставляли противнику ни малейшего шанса на выживание. После них корабль выворачивало наизнанку.

   «Бравый» уклонился от первого удара, ответил на второй, выведя из строя одного из пяти «Лилейников».

  – Уходи, уходи, Рома! – уговаривал Арсений, вцепившись побелевшими пальцами в край стола.

   «Бравый» будто бы услышал, развернулся и швырнув серебристую «завесу» в противника набрал скорость.

  – Что он делает?! Они же «голые» теперь!

  – Тед, поле их всё равно не спасло бы, – как-то тихо проговорил Пыжиков, – Им теперь бы спрятаться куда-то...

  Нора.

   Ромашка накаркал. Леший не засыпал. Через десять минут перед глазами загорелась надпись с требованием покинуть капсулу криосна. Муромцев выбрался наружу, оделся и пошёл в рубку.

   Там в зеленовато-синем свечении индикаторов бестелесным призраком висел Роман, гипнотизируя один красный огонёк, сигналивший о нерабочей криокапсуле.

  – Привет! – кисло поздоровался Муромцев.

  – Привет, – вздохнул Рома-нивяник.

  – Чё делать будем?

  – Думаю...

  – Почему она не сработала?

  – Леший её знает. Системы показывают норму...

  – Я точно не знаю.

  На экране заскакали цифры. Глаза Романа округлились, он потрясённо уставился на Муромцева.

  – Чё?

  – Э-км, – сглотнул Ромашка, – не признала тебя система. Говорит не твой генетический код.

  – То есть, как не мой?

  – Она показывает, что код принадлежит нескольким индивидам. Дескать, вас тут более десятка, а такую прорву особей она усыпить не в состоянии.

  – Дурдом! – выдавил Муромцев, – А эти? – Лев Леонидович кивнул на приближающийся корабль.

  – Сканируют нас, гады.

  – И?

  – Определят разумность и пойдут на абордаж.

  – Что мы можем противопоставить?

  – Поле, восемь «Осинок», и так по мелочи.

  – «Осинки»... С ними не отбиться. Стандарт против «Лилейников», как балерина против танка. Мы же их только раззадорим.

  – Угу, – почесал ржавую макушку Ромашка.

  – Так, дружина, идем по плану "В", – Муромцев занял капитанское кресло.

  – Леший, а план "А"?

  – Провалился в ледяной сон.

  – Понял. Передать управление на Вас, капитан?

  – Пока нет... Потом посмотрим.

  – Есть, капитан!

  – Вот говорила мне мама не идти в лётное...

  – Не прибедняйтесь, капитан, до озера Вы были лучшим!

  – Генетиком или пилотом?

  – Два в одном, как шампунь...

  – Сейчас главное, чтобы перхоти от нас не оставили...

  – «Лилейники»!

  – Уходим!

  – Пли!

  – Цель поражена! – сообщил механический голос.

  – Бросай в него «поле»!

   В акварианца полетела защитная сеть, запутавшая корабль. Дезориентированные «Лилейники» палили в холостую. «Бравый» ушел в сторону, выиграв несколько мгновений, необходимых для ускорения.

  – Роман, где ближайшая нора? – крикнул Муромцев, выстреливая в противника половину боезапаса.

  – Цель поражена! – на мониторе засветились алым две дополнительные точки.

  – Отлично!

  – До норы не успеем! – вражеский корабль выпутался и пустился вдогонку за «Бравым».

  – До стабильной, Рома. Ищи любую! – Муромцев метко поразил еще одну цель. Акварианец подотстал. Но через мгновение выпустил целый приветственный букет разрушающих зарядов.

  – Да чтоб тебя! – заорал Муромцев, резко тормозя и меняя направление.

  – Нашел! – нивяник высветил на карте место, в следующий момент расцвеченное мощным взрывом.

  – Туда! – уверенно направил «Бравого» Муромцев, уворачиваясь от очередной смертельной порции приветов и проваливаясь в неопределенное нечто.

   Кротовая нора схлопнулась, оставив после себя чуть мерцающую синеватую дымку.

   Акварианцы «допрыгались» в поиске идеального генотипа. Их действия привели-таки к гибели разумных существ на чужой территории, что повлекло полную изоляцию планеты.

  Безнадёга.

   До сознания медленно доходило увиденное. «Бравый» провалился в нору, не стабильную, усиленную взрывами. Фактически, это приравнивалось к гибели корабля и экипажа. Искать затерянный в пространстве-времени звездолёт бессмысленно. Оставалась слабая надежда, что они сами смогут найтись.

   Станислав отменил приказ о встрече «Бравого», известил службы о случившемся, отправил родственникам официальную депешу о продолжении полёта по причине продолжении эксперимента. О временном отсутствии связи по техническим причинам сообщать не стал, так как знал, что нет ничего более постоянного, чем временное.

  – Так и не смог написать...?

  – Нет, Сеня, нет, – Чёрненький покачал головой, опрокидывая в себя очередную рюмку огненной воды.

  – Зря ты их хоронишь...

  – Я не их хороню, а возможность поиска, Тед, – Станислав не пьянел.

  – Расчёты...

  – Тед, расчёты показали от года до бесконечности.

  – Почему?

  – Год, если их вынесло «поблизости», а..., – Чёрненький махнул рукой.

  – И как далеко может быть "а"? – уточнил Арсений.

  – Параллельная вселенная, – выдохнул Станислав, слегка замутненным взглядом инспектируя пустую бутылку.

  – Стас, тебе не поможет, эта третья.

  – Знаю. До чего же тошно... – пробормотал Чёрненький, растирая лицо руками, – Ладно, ребята, пошёл я к себе. Просыхать, – невесело пошутил он, абсолютно трезвой походкой направляясь к двери, оставляя Пыжикова и Петровского убирать с лабораторного стола последствия обреченного бездействия.

  – М-да, ребят жалко. Столько лет в корабле крутились, уже домой собрались...

  – Да не трави душу, Тед!

  – Сеня, мне самому то как? Я столько сил на внушение отдал...чтобы без потерь их на «Бравый» отправить. Вся эта легенда о создании мутантов, лекарства от вируса, о всеобщем спасении! Вспомни, что было с Дайеном Окиво.

  – Да, жалко мальчишку. Он у них до сих пор в криосне?

  – Угу. Роман рапортовал, что в редкие пробуждения не фиксировал улучшения.

  – Жаль... – помолчал Арсений перед тем как спросить, – А у ребят твоя легенда долго сохранится?... Или они с ней до конца?... – осёкся Пыжиков, вспоминая каков конец может быть у экипажа «Бравого».

  – В норму придут, и само забудется, как странный сон, воспоминание о фильме или прочитанной в детстве книге. Вариантов множество, – потёр глаза Тадеуш. – Ладно, прибрать здесь надо.

   Петровский потянулся к испитой стеклотаре, попробовал на вес пустую емкость, многозначительно протянул: «М-да», – с размаху запустил ею в утилизатор, попал, развернулся к стене, на глазах выступила влага. Когда-то давно Тед надеялся сделать предложение Светлане. Симпатичная девушка запала в сердце синестету. И, похоже, однолюб Петровский долго будет уговаривать свой разум о возможности новых отношений.

   Пыжиков аккуратно собрал непотребное в лаборатории, сгрузил пакет в утилизатор. Тот заурчал, перерабатывая отходы.

  – Пойдем, Тед. Нам всем нужно привести мысли в порядок. Утро вечера мудренее, – Арсений похлопал товарища по плечу, деликатно не замечая красных щёк – верный признак скупых слёз. Пыжиков, знавший Теда с детства, был не мало удивлён. Пробить на «мокрое» Петровского могли только сильные чувства.

  – Светка – девушка хорошая. Вот найдем их, и женишься!

  – Ты сам то веришь, что их возможно найти? – в глазах Тадеуша засветилась надежда.

  – Таким ты мне больше нравишься! – с врачебным тоном и пристрастием Пыжиков осмотрел друга.

  – Опять красный? – виновато спросил Тед.

  – Почти, – соврал Сеня, получив укоризненный взгляд.

  – Пятнами?

  – Ага. Но сойдет. Подумают, что ты – того, – Пыжиков прижал два пальца к шее.

  – Хм, а я точно – того, – вздохнул Тадеуш, окидывая хозяйским взглядом лабораторию и затворяя дверь.

  Часть 2.

  Деревенька.

   На ночном небе вспыхнула малиновая звезда. Очень крупная, яркая. раскалённый хвост белым шлейфом тянулся за ней, создавая феерическое зрелище. И она приближалась к земле.

   Первородный страх смерти побеждал чувство прекрасного, побуждал сорваться с места и бежать без оглядки. Но старик бегать уже не мог, он лишь перекрестился, и разумно решив посетить нужник, чем предстать перед Всевышним с мокрыми штанами, уверенно распахнул деревянную дверь с сердечком. Недлительный, но частый за ночь, процесс в этот раз пошёл быстрее, чему поспособствовал страх и врожденное любопытство. Дедок покинул дурно пахнущее место и уставился в небо.

   Звезда увеличилась в размерах. Хвост потух. Цвет сменился на серый. Она выглядела расплюснутым серебряным рублем, подкинутым кем-то в небо, и блестящим в свете полной Луны.

  – Ты чё, старый, заснул небось? – заворчала жена. Раздался скрип, и на крылечке появилась старуха, шамкающая морщинистыми губами.

  – Не, глянь, на небе блестит! – сухая, некогда крепкая рука указала вверх.

  – Мал, чего тама блестит! Иди в избу, застудишься!

  – Дак ты глаза раскрой!

  – Чё раскрывать-то? Звязда упала, так и шут с ней! – ворчливо проводила яркий «рубль» старуха, махнула рукой и пошла ставить квашню.

  – Верно, упала, – дедок заприметил сторону и потер затылок, прикидывая, осилит ли он два десятка верст в одну сторону, или ну её в болото. Собственно, в болото она и упала.

   На утро засеменил мелкий дождик, окончательно прогнав мысли о сорокаверстном путешествии. Жена развела стряпню, и запахи пирогов вытеснили мысли о малиновой звезде и Лыховых болотах.

  – Ну, чего, Вань, пирогов я напёкла.

  – Ась, – выплыл из объятий Морфия дедок.

  – Забыл, что ль?

  – Чавой-то я забыл? – недовольно уставился на жену дед.

  – Забы-ыл, – протянула, прищурившись жена. – Собирайся, старый, скоро Витёк за нами заедет.

  – Зачем?

  – Праправнучка родилась, а ты забыл!

  – Вот ведь! И впрямь забыл! Она какая по счету?

  – Дак я и не помню. За десяток ужо перевалило.

  – А чья хоть?

  – Так Марфунина.

  – Это Агафьи внучка что-ль?

  – Правнучка, Акулины внучка.

  – Опять нас сватать на переезд будуть.

  – Так пущай, – беззлобно махнула рукой старушка. – А мы не поедем! – затаённая грусть промелькнула в глазах женщины.

  – А можо и поедем?

  – Можо?

  – Я для тебя всё сделаю, ты же знаешь.

  – Знаю, поэтому и не прошу. Нельзя нам там быть. И это ты тоже знаешь, – тихий вздох, рука жены провела по белым волосам мужа.

  – Ну, значится погостим и по домам.

  – Ну да, следующую внучку ждать.

  – Вдруг внук сподобится?

  – Вдруг... Тогда, глядишь и вернуться сможем.

  – Сможем, – эхом отозвалась жена, вспоминая заклятье его рода.

   А заклятье было «наизамечательное».

   Оборотников в деревне не слишком жаловали. Парни были выносливы и сильны, девки красивы и статны, что порождало зависть. Завидовали не только этому, но и долголетию, и супружеской верности. Завидовали до поры, до времени, пока кто-то из людей не встречал свою половинку из оборотников. И любящие понимали, что большую часть жизни оборотники будут страдать в одиночестве (их жизнь в три раза длиннее человеческой), что проводят они в последний путь не только часть своей души, но и детей, и внуков-правнуков.