Текст книги "Пансион Святой Маргарет"
Автор книги: Элен Бронтэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Хелен сидела за столом и пересчитывала содержимое своего кошелька. Увидев Эмили, она сокрушенно развела руками:
– Я так хотела купить вишневую атласную ленту для отделки своего кремового платья, но, похоже, придется довольствоваться тем, что есть.
– Я могу одолжить тебе, – Эмили знала, как ее подруге хочется выглядеть самой красивой на балу, и была рада помочь.
– Правда? Ты как будто сделана лишь из доброты и великодушия! – воскликнула Хелен, ее настроение тут же стало превосходным. – А что наденешь ты?
– Зеленое платье, мне больше нечего надеть, все остальные годятся только для школы, – пожала плечами Эмили. – Тетя Фанни не сказала мне, что учителя тоже могут бывать на балах, и я не стала брать с собой другие нарядные платья.
– Твоя тетя просто старая ведьма, – возмутилась Хелен. – У меня мало красивых платьев, и я все время сожалею об этом, но у тебя-то они были, и из-за тетки ты оставила их дома! А нельзя ли попросить твоих родных прислать их сюда?
– Я напишу матери, – без особой уверенности в успехе этой затеи ответила Эмили. – Но она может подумать, что я легкомысленная, и отказаться потакать моему тщеславию.
– Как ужасно, – мисс Эйвери сочувственно погладила Эмили по руке. – Твоя семья, похоже, не очень-то скучает по тебе, я не замечала, чтобы ты часто получала от них письма.
Эмили нахмурилась, но почти сразу лицо ее вновь просветлело. Что ж, Хелен права, но Эмили и сама не скучала по матери, брату и тем более по Маргарет. Конечно, она бы охотно повидала племянников, но они, наверное, уже забыли свою тетушку и не узнают ее при встрече. Чтобы сменить тему, она заговорила о бале – Хелен, словно школьница, только и щебетала о предстоящем празднестве все время, что не была занята уроками.
– Я и не думала, что учителям позволено танцевать. Миссис Аллингем одобряет такой способ времяпрепровождения?
– Сейчас в школе не так много молодых учителей, поэтому она знает, что старшие ученицы всегда будут под присмотром кого-то из преподавателей. Мы с тобой вполне можем повеселиться, пока мисс Брент и миссис Фирман будут оберегать учениц от нежелательных знакомств, а миссис Вильерс расспрашивать всех вокруг о последних сплетнях, чтобы потом за чаем преподнести нам какую-нибудь душераздирающую историю!
– Я рада это слышать, – улыбнулась Эмили. – Уверена, у тебя будет множество поклонников!
– Это не всегда так весело, как ты думаешь, – Хелен задумчиво катала по столу монетки. – Несколько раз меня приглашали танцевать джентльмены, чьи лица немедленно вытягивались, едва они узнавали, что я всего лишь учительница в пансионе. В бальном платье мы ничем не отличаемся от других девушек, но кое-кто из светских дам и джентльменов считают нас низшим классом и не станут поддерживать с нами знакомство.
– Значит, они не стоят нашего внимания, – отмахнулась Эмили. – Я и сама не стала бы танцевать с таким неприятным субъектом, как брат твоей любимицы мисс Найт!
– Напрасно ты так говоришь, – тут же загорячилась Хелен. – Эйрел очень любезный юноша, ему просто надоедает, когда наши ученицы не сводят с него восторженных взглядов, и он напускает на себя неприступный вид.
– Что-то я не замечала, что все наши девочки влюблены в него, – по части отношения к обоим Найтам Эмили явно расходилась во мнениях с подругой. – Девушки считают, что это мисс Найт порвала рукоделие Морин Паркер из-за того, что та дурно отозвалась о ее брате. Мистер Найт, кажется, собирался назначить Морин тайное свидание, а благоразумная девушка отказалась иметь с ним дело!
Хелен покраснела, и Эмили тотчас пожалела о своих словах. Кажется, мистер Найт в самом деле нравился Хелен.
– Мисс Найт слишком горда, чтобы опускаться до такой мелочности! Скорее всего, это кто-то из девочек среднего класса, чьи подушечки не столь хороши, как у Морин. И я не слышала, чтобы мистер Найт флиртовал с кем-нибудь из школьниц, он наверняка имеет возможность ухаживать за красивыми юными леди, уже закончившими свое образование.
– Пожалуй, ты права, – примирительно ответила Эмили. – Но девушки болтают… Сама знаешь, как легко пустяк, взгляд или улыбка, порождает целый рой слухов и сплетен. Возможно, мистер Найт просто обменялся с Морин двумя-тремя словами, а девушки уже решили, что это ухаживание.
Хелен немного успокоилась, но все еще была недовольна тем, что имя мистера Найта связывают с одной из учениц. Эмили меж тем подумала совсем о другом.
– А что, если та девушка в библиотеке была мисс Паркер? Может, Морин и в самом деле с кем-то тайно встречается, и это совсем не обязательно должен быть мистер Найт!
Захваченная новой идеей, Хелен широко распахнула глаза.
– О, это вполне возможно! Морин выглядит простушкой, но глаза у нее хитрые! Надо понаблюдать за ней! Теперь, когда ее подушечка уничтожена, она, скорее всего, откажется ехать на ярмарку и бал, вид чужого рукоделия, которое покупают знатные дамы и их спутники, расстроит ее.
– Напротив, я уверена, что она там будет. – Эмили обрадовалась возможности рассказать подруге, какой способ помочь мисс Паркер она придумала. – Мы вместе нарисуем небольшую картину, пейзаж или натюрморт с фруктами и цветами, чтобы Морин могла выставить его на ярмарку!
Хелен была поражена.
– Мне бы ни за что не пришло такое в голову! Ты и впрямь ангел доброты! – воскликнула она. – И ты думаешь, можно успеть выполнить такую работу за оставшееся время?
– Это будет сложно, но я постараюсь помочь девочке. Я не могла не утешить ее, видя, как она горюет.
– Надеюсь, вы успеете закончить в срок, – Хелен задумалась. – Так ты говоришь, девушки считают, что это мисс Найт погубила подушечку?
– Я слышала, как об этом говорила мисс Купер, но другие девушки не очень склонны были с ней соглашаться. Мисс Найт была вместе с другими ученицами в танцевальном классе и просто не могла сделать это. Скорее всего, это сделала девочка из среднего класса, как ты и говорила, в одном из двух классов как раз не было урока.
– Мисс Купер часто становится объектом для насмешек Филлис и ее подруг, поэтому она готова обвинить мисс Найт во всех прегрешениях, начиная с нашествия норманнов, – пожала плечами Хелен. – Хорошо, что другие девушки не слушают ее болтовню.
Эмили кивнула, но в душе не могла полностью согласиться с подругой. Мисс Найт ведь могла подговорить кого-нибудь из младших девочек совершить такую подлость. Но снова заводить разговор о внимании мистера Найта к Морин Паркер ей не хотелось.
Хорошо бы на балу не было мистера Найта – с этой мыслью Эмили отправилась спать.
11
Перед завтраком директриса дала себе труд выступить перед ученицами с проникновенной речью о том, как дурно поступила та, что совершила это ужасное злодеяние. Миссис Аллингем предложила виновной назвать себя и понести заслуженное наказание, но, как и следовало ожидать, никто из девочек не сознался.
Бесцветная речь миссис Аллингем, по правде сказать, произвела на Эмили мало впечатления. Если бы вместо директрисы перед девочками выступала Эмили, она обратилась бы к их лучшим качествам, постаралась задеть их гордость и самолюбие, указав на низость проступка, никак не соотносящегося с представлениями людей честных и благородных, и пообещала бы назначить виновным самое легкое наказание, ведь самой тяжелой карой для них будут уколы нечистой совести. И еще она бы предложила девочке, испортившей подушечку мисс Паркер, прийти и покаяться в тишине библиотеки или класса, ведь это так пугающе – встать и признаться в проступке перед всеми.
Но мисс Барнс никто не предложил попытаться увещевать девочек, а слова директрисы могли вызвать лишь обратный эффект – виновные почувствуют страх перед суровым наказанием и никогда не признаются.
Во время своего урока Эмили решила исправить положение и поговорить с младшими девочками так, как ей казалось правильным. Сегодня она собиралась предложить им зарисовать голову древнеримской статуи, чье воплощение в гипсе отыскала среди запасов мистера Реддока, но в самом начале урока ей пришла в голову другая мысль.
Маленькая Эмми Ли повредила руку, упав на лестнице во время шумной игры, и не могла рисовать. Эмили предложила девочке посидеть спокойно на табурете перед классом, а остальным ученицам попробовать нарисовать портрет своей подружки. Сама она также собиралась запечатлеть милое личико ребенка – Эми с первого же дня вызвала ее симпатию, и за прошедшие недели девочка ни разу не разочаровала учительницу ленью или дурным поведением.
Эми Ли была чрезвычайно горда тем, что удостоилась стать моделью, но некоторые из девочек приглушенно зароптали, желая оказаться на месте Эми – ведь ее будут рисовать не только они, но и сама мисс Барнс! Несправедливо, что такая честь выпала именно Эмми Ли, ведь она упала, когда нарушала школьные правила, и должна понести наказание.
Эмили нашла этот случай удобным поводом для того, чтобы поговорить о дружбе и зависти, поэтому предложила девочкам взять свои карандаши, уселась за свой стол и принялась говорить. Все то, чего не высказала ученицам миссис Аллингем, они услышали от мисс Барнс. Еще долгое время спустя Эмили удивлялась своему красноречию, раньше она не получала удовольствия от общения с детьми, может, потому, что ее племянники были не очень приятными малышами.
Разговор затянулся почти на весь урок, и Эмили очень мало успела нарисовать, так как стремилась выслушать мнение учениц и оглядывала класс, чтобы увидеть, кто именно хочет что-то сказать. Она с самых первых дней не настаивала на том, чтобы в младшем классе во время ее уроков царила тишина. Достаточно и того, что девочкам приходится внимательно слушать и хранить молчание на других уроках, а во время занятий живописью ученицы вполне могут немного поболтать. Конечно, Эмили не приветствовала праздную болтовню, во время уроков она охотно беседовала с девочками о том, что, как ей помнилось, казалось ей важным в десять-одиннадцать лет, отвечала на вопросы и рассказывала ученицам о великих художниках и предметах искусства, а также обсуждала с ними планы на весенний период, когда все они выйдут на улицу и будут рисовать пробужденную после стылых зимних дней природу.
– Надеюсь, вы никогда не станете поступать так жестоко по отношению к другим людям, – сказала она девочкам, когда урок окончился и настала пора сдавать работы. – На следующем занятии мы рассмотрим ваши рисунки и попробуем закончить портрет в цвете. Если кому-то из вас захочется получить и свой портрет и отправить своим родителям, мы можем это обсудить. Многие из вас неплохо рисуют, можно попробовать разбить вас на пары и нарисовать друг друга.
– А если у одних получится плохо, а у других хорошо? Кое-кому будет обидно получить плохой портрет, – озабоченно сказала одна из девочек.
– Я постараюсь помочь там, где смогу, но, я уверена, вы все будете стараться, – Эмили с улыбкой отпустила девочек и подумала о том, как она хотела бы преподавать живопись только младшему классу.
К ее радости, в начале лета мисс Найт и другие девушки из старшего класса навсегда покинут пансион, но до этого дня оставалось еще семь долгих месяцев – достаточно для того, чтобы в школе случилось не одно досадное происшествие.
Мисс Паркер появилась в классе Эмили в назначенное время. Она уже не выглядела заплаканной и несчастной, и Эмили надеялась, что девушка утвердилась в своем намерении участвовать в ярмарке.
– Итак, Морин, вы уже придумали, что будет изображено на вашей картине? – спросила Эмили после того, как предложила девушке присесть к своему столу.
– Мисс Барнс, я хочу нарисовать охотничью сценку. Я видела такие картины во многих домах, и мою наверняка кто-то купит.
Эмили нахмурилась – у нее не очень-то хорошо получались изображения лошадей и собак, но раз уж девушке хочется именно такую картину, ее долг как учителя помочь мисс Паркер добиться успеха.
– Ну, что ж, мы попробуем, – сказала она. – Лучше было бы, конечно, изобразить что-нибудь с натуры, но ваше предложение становится еще больше похоже на вызов из-за сложности его реализации.
Морин Паркер показала Эмили книгу, которую принесла с собой.
– В нашей библиотеке есть старинная книга охотничьих гравюр, уверена, она нам поможет.
Эмили с любопытством перелистала несколько страниц.
– Превосходное качество! Фигуры и позы вы вполне сможете позаимствовать из этой книги, а сюжет картины придумаете сами. Как вы смогли так быстро найти такое замечательное издание?
– Мисс Брент нашла его для меня, – безмятежно пояснила мисс Паркер. – Утром у меня был урок музыки, и я сказала ей, что вы любезно предложили мне свою помощь.
Эмили снова, более внимательно, вгляделась в лицо Морин Паркер. Неужели это и в самом деле та девушка, что говорила в библиотеке с мисс Брент? Тогда ей, возможно, угрожают неприятности. И испорченная подушечка может быть лишь следствием этих неприятностей, если кто-то знает о ее тайнах и таким жестоким образом хотел предупредить ее о чем-то. «Что же творится в этом уважаемом пансионе? – тревожно подумала Эмили. – Могло ли быть так, что во всем этом замешана мисс Брент? Она, кажется, искренне заботится о девушках, несмотря на свой дурной нрав. Станет ли она покрывать тайный роман одной из учениц?»
Все эти мысли занимали головку Эмили некоторое время назад, и вот они вернулись вновь. Конечно, всю правду знает сама мисс Брент, но она ни за что ничего не расскажет Эмили, их отношения даже сложно назвать натянутыми, скорее, враждебными. Задумавшись, Эмили не заметила, что Морин обращается к ней с конкретными вопросами о будущей работе:
– Извините меня, мисс Паркер, я немного отвлеклась. Итак, приступим. Какого размера, вы полагаете, должна быть ваша картина?
Утро двадцать шестого ноября наступило точно в срок, но почти всем обитателям пансиона Святой Маргарет казалось, что этот день нарочно не спешит приходить, заставляя их сгорать от нетерпения. Только двоим молодым леди предпочтительнее было бы, если б день ярмарки и бала назначили на неделю позже, – Эмили и Морин Паркер едва успевали закончить картину, и, конечно, им не хватало еще нескольких дней или часов, чтобы придать своей работе вид настоящего шедевра. Но минуты ускользали у них сквозь пальцы, постоянно вымазанные краской, кисти ломались, а столяр едва не испортил все дело, приготовив раму на целый дюйм шире, чем требовалось!
– Как же я устала, – жаловалась Эмили своей верной подруге, пока Хелен рассматривала в зеркале свое отражение. – Скорей бы этот день прошел, и завтра я буду чувствовать себя счастливой оттого лишь, что мне не нужно подправлять сутулые фигуры всадников и вытирать слезы отчаявшейся Морин.
– Ты сама взялась за это дело, – флегматично пожала плечами Хелен, недовольная крошечными красными прожилками, выступающими на ее носу в холодные дни. – Я не понимаю, для чего тебе непременно нужно было заниматься этой картиной. Морин могла бы поучаствовать в следующей ярмарке, только и всего. Благотворительные общества в Брайтоне будут всю зиму стараться перещеголять друг друга балами и концертами, чтобы собрать денег вдовам, сиротам, разорившимся фермерам и бог знает кому еще!
Эмили уже привыкла к проявлению эгоизма своей подруги, поэтому молча занялась собственным туалетом.
Сегодня родные приедут за теми девушками, кто живет неподалеку, раньше, чем обычно, чтобы придать своим дочерям более нарядный вид, пусть даже им и не позволено сменить школьное платье на вечерний туалет. Остаются прически, украшения, ридикюли, веера и многое другое, на что миссис Аллингем в этот вечер не обратит внимания.
Дневные занятия были отменены, те из девочек, кто оставался в школе, должны были под присмотром экономки упаковать приготовленные для ярмарки вещицы. Мисс Паркер не расставалась со своей картиной все последние дни, доверяя ее хранение только мисс Сэмпсон и мисс Рикман, но, к счастью, никто больше не пытался нанести ущерб изящным предметам, остававшимся в холле, несмотря на то, что миссис Фирман убеждала директрису, что изделия девочек лучше запереть в шкафу до самого дня ярмарки.
Миссис Аллингем весьма сдержанно поблагодарила мисс Барнс за стремление утешить Морин Паркер, и Эмили поняла, что директриса придерживается мнения Хелен – не стоило и пытаться что-либо изменить, все должно идти так, как идет, и, кто знает, может быть, Морин заслужила, чтобы с ней поступили именно так.
Эмили больше не оспаривала слова миссис Аллингем, первые недели в школе научили ее необходимому смирению. Пожалуй, Маргарет, сестра ее брата, сегодня не узнала бы отчаянную спорщицу Эмили. Но в душе Эмили по-прежнему оставалась девушкой, склонной обо всем судить в соответствии с собственными принципами, она лишь старалась теперь скрывать их от тех, кто мог бы счесть их вздорными и даже опасными.
В два часа пополудни шесть нанятых экипажей поочередно остановились у входной арки, и Эмили вместе с другими учителями и теми из учениц, кто не уехал раньше, направились в Брайтон.
Кремовое платье Хелен, отделанное вишневыми лентами, необыкновенно шло ей – пышные рукава подчеркивали тонкую талию и в то же время скрывали чрезмерную худобу рук, светлые волосы отливали золотом, а губы, которые Хелен нарочно покусывала всю дорогу, казались полнее, чем были на самом деле.
Эмили в своем зеленом платье выглядела очаровательно, что подтвердили едва ли не в один голос мистер Хотчинс и мистер Уэмблтон. Голову Эмили украшала прелестная шляпка, теплая накидка защищала ее от сырого холода наемной кареты, и она вдруг с удивлением подумала, что уже очень давно не ехала на бал в таком приподнятом настроении. Может, потому, что с ней на этот раз не было брюзжащей матери и не уступающих ей в этом Томаса и Маргарет. Положение учительницы позволяло Эмили выезжать без старших родственниц, ведь она находилась под покровительством директрисы, и только обязательная встреча с тетушкой Фанни омрачала немного предвкушение общего веселья и триумфа картины мисс Паркер. Из-за этого пейзажа Эмили волновалась не меньше, чем Морин, ведь ей пришлось просидеть над ним немало часов, когда Морин была на уроках, и Эмили очень хотелось, чтобы картина была оценена по достоинству и заняла должное место в чьей-нибудь гостиной или библиотеке.
Представительницы пансиона Святой Маргарет прибыли на ярмарку задолго до появления первых гостей, чтобы успеть снова распаковать все привезенные в отдельной карете изделия и наиболее выгодным образом разложить их на отведенных для них столах. Эмили помогала другим девушкам и учителям, не забывая поглядывать краешком глаза на столы, где плоды своих трудов выставляли благотворительные общества и частные лица – богатые дамы, считающие своим долгом пожертвовать на святое дело немного своего времени.
Миссис Аллингем тотчас вступила в беседу с членами попечительского совета, чьи имена Хелен шепотом называла подруге, казалось, только для того, чтобы Эмили тут же их забывала.
После того как все было готово, учениц и преподавателей ждали легкие закуски в отдельной комнате – ни те, ни другие не удостоились чести быть приглашенными на ужин, сопровождающий бал. Лишь миссис Аллингем должна была там присутствовать, вместе с викарием Кольером и его супругой, также приехавшими из Роттингдина, чтобы принять участие в ярмарке и посмотреть на успехи своих юных прихожанок.
12
– Вы разрешите пригласить вас на следующий танец, мисс Барнс? – Эмили с изумлением смотрела на стоящего перед ней мистера Рикмана.
– Почту за честь, сэр, – только и смогла ответить она.
Ярмарка закончилась полчаса назад, все купленные вещицы были снабжены карточками с именами их новых владельцев, чтобы назавтра попечительский совет организовал доставку покупок, не обременяя нежные ручки дам картинами, вазами, фарфоровыми шкатулочками и прочим. Нераспроданные изделия тщательно упаковывались, им надлежало ждать следующего подобного мероприятия, как раз перед Рождеством.
К радости Эмили, картины мисс Паркер не было среди невостребованных изделий. Ее купил мистер Роджер Мэйленд, громко заявивший, что она очень подходит в пару к пейзажу, висевшему в его курительной комнате.
Тетушка Фанни отыскала Эмили в самом начале ярмарки и шепотом назвала ей имена тех, с кем, по ее мнению, Эмили либо следовало завести знакомство, либо, наоборот, всячески его избегать. Надо ли говорить, что молодой Мэйленд к последним не относился?
Эмили не склонна была поступать именно так, как советовала миссис Пэйшенс. И все же, наблюдая за мистером Мэйлендом, она нашла его гораздо более привлекательным и менее развязным, чем мистер Найт, вроде бы опекавший сестру, но на самом деле бросающий легкомысленные взгляды на ее подруг.
Сестра мистера Мэйленда со своим супругом также присутствовала на балу, всем своим видом выражая покорность судьбе, лишь только Роджер обращался к ней с каким-нибудь замечанием. Всем становилось понятно, что миссис Кронбери вынуждена терпеть своего брата, но не одобряет его.
– Бедный молодой человек, – посочувствовала Хелен, когда Эмили пересказала ей историю несостоявшейся помолвки мистера Мэйленда. – Помолвки заключаются и расторгаются едва ли не каждый день, и это не повод подвергать его осуждению.
– Полностью согласна с тобой, – кивнула Эмили, при этом любезно улыбаясь двум почтенным матронам, желающим купить вышитые ученицами тексты псалмов. – А как ты находишь его внешность? Тетя говорила, что наша семья знакома с Мэйлендами, но я не вспомнила его, пока не увидела. Теперь же я припоминаю, что его долговязая фигура заслоняла мне обзор на свадьбе моей кузины Эстер.
– Он хорош собой, но, как ты и говорила, его рост мешает ему, заставляет сутулиться, когда он говорит с дамами. – Хелен, кажется, завидовала подруге, происходившей из родовитой семьи, и Эмили решила больше не упоминать о своих светских знакомствах. – Мне все же гораздо больше нравится молодой Найт, в его глазах горит огонь…
– Смотри, как бы он не обжег тебя, – со смехом заметила Эмили.
Хелен фыркнула и промолчала, а через минуту уже послала мистеру Найту самую лукавую из своих улыбок. Разумеется, молодой джентльмен тотчас приблизился к столу, возле которого вместе с двумя ученицами расположились мисс Барнс и мисс Эйвери.
– Представьте меня вашей подруге, мисс Хелен, – попросил он весьма фамильярным тоном.
Эмили была неприятно удивлена тем, что этот человек называет ее подругу запросто, по имени, но Хелен, казалось, не усматривала в его поведении недопустимой вольности. Раз так, Эмили не станет ничего говорить, Хелен лучше знать, как общаться со своими знакомыми.
– Мисс Эмили Барнс, наша преподавательница живописи, – тут же отрекомендовала подругу Хелен. – Мистер Найт, вы наверняка слышали о ней от вашей сестры.
– Так это вы сменили недотепу Реддока? – Мистер Найт с почти неприличным любопытством оглядел Эмили и, кажется, остался вполне удовлетворен. – Смею надеяться, пансиону Святой Маргарет с вами повезло больше, чем с вашим предшественником.
– Я видела работы мистера Реддока и думаю, что у него были и талант, и вкус, и умение передать все это ученицам, – сдержанно ответила Эмили.
Мистер Найт словно не заметил ее холодности, а Хелен недовольно скривила губы – как смеет Эмили так пренебрежительно говорить со столь блестящим джентльменом!
– Может, и так. Но ему следовало бы ограничиться преподаванием и не пытаться прыгнуть выше своего уровня, – высокомерно заявил этот несносный молодой человек. – Конечно, моя сестра рассказывала о вас, мисс Барнс. Чем вы ей так насолили, она описала вас сущей ведьмой, а я вижу очаровательную леди?
При этих словах лицо Хелен стало кислым, как будто в ее пирожное положили вместо крема лимон, и Эмили поняла, что еще немного – и подруга станет ревновать мистера Найта к ней.
– Я всего лишь требовала от нее исполнять школьные правила, сэр, – коротко ответила она. – А теперь я прошу вас простить меня, я должна подойти к мисс Рикман, кажется, ей нужна моя помощь.
Энид Рикман и в самом деле подавала Эмили какие-то знаки, так что повод оставить Хелен кокетничать с мистером Найтом оказался вполне удачным.
– Что-то случилось, Энид? – Эмили даже не оглянулась, когда за ее спиной раздался смех Найта и мисс Эйвери.
– Мне нужно поговорить с моим кузеном, он ненадолго приехал из Шотландии, – сказала мисс Рикман. – Вы не могли бы немного побыть за нашим столом, Дженни и Луиза стесняются оставаться совсем одни, а миссис Вильерс, приставленная к нам, куда-то исчезла.
Эмили не сомневалась, что миссис Вильерс устремилась на поиски достойных ее внимания новостей, и охотно согласилась отпустить Энид, лишь бы оказаться подальше от мистера Найта.
Мистер Рикман подходил к прилавку, возле которого стояла его дочь, любезно сделал какие-то ненужные покупки и сказал несколько слов мисс Барнс и девочкам, но Эмили не представляла, что он пригласит ее на танец.
И вот она старательно исполняет полузабытые фигуры, а мистер Рикман удивительно ловко двигается для своего возраста.
– Как вам нравится сегодняшний вечер, мисс Барнс? Полагаю, вы бывали и на более блестящих балах, – заметил мистер Рикман, когда Эмили оказалась подле него во время прохода между другими парами.
Эмили догадалась, что дочь рассказывала мистеру Рикману о печальных обстоятельствах, приведших мисс Барнс в пансион Святой Маргарет.
– Я не так уж много выезжала, мистер Рикман. Наша семья носила траур по моему отцу.
– Вам, вероятно, очень недостает вашей семьи, – с явным сочувствием ответил этот мужчина, один вырастивший дочь.
– Да. Вернее, я очень скучаю по отцу, до сих пор я не смирилась с тем, что он умер и оставил меня, – неожиданно для самой Эмили ее слова прозвучали жалобно, и она тут же смутилась.
Мистер Рикман тактично сделал вид, что не заметил явного отсутствия в словах мисс Барнс тоски по матери. Продолжить разговор им удалось лишь через несколько минут.
– Моя дочь очень довольна вашими уроками, мисс Барнс, что приводит меня в величайшее удивление.
– Отчего же? – Эмили не поняла, были эти слова похвалой ее таланту учителя или порицанием ее нетребовательности к ученицам.
– Для меня не секрет, что Энид начисто лишена способностей к рисованию, – охотно пояснил мистер Рикман. – Предыдущий учитель, этот Реддок, относился снисходительно к ее работам, но был склонен, как многие молодые люди, к насмешливым высказываниям, и Энид часто обижали сравнения, которыми он характеризовал ее работы.
– Понимаю, – кивнула Эмили. – Все, что я слышала о мистере Реддоке, весьма противоречиво, но уверена, он не был ни злым человеком, ни плохим учителем.
– Я помню, как вы защищали его в нашу первую встречу, – улыбнулся мистер Рикман, его карие глаза с рыжеватыми прожилками чуть прищурились, морщинки вокруг них стали заметнее. – Не стану с вами спорить, мисс Барнс, сейчас мы говорим не о мистере Реддоке…
Эмили терпеливо ожидала продолжения. Танец кончился, и мистер Рикман повел ее в залу, отведенную под музыкальный салон, – девушки из школы Святой Маргарет вот-вот должны были показать свое искусство исполнительниц, как до этого они продемонстрировали навыки рукоделия.
– Энид говорила, что вы никогда не подтруниваете над ее рисунками, какими бы неумелыми они ни выглядели, и всякий раз находите для нее слова одобрения, что не позволяет ей вовсе отказаться от уроков живописи, а она собиралась сделать это еще год назад!
– Мистер Реддок все же научил ее чему-то, – заметила Эмили. – Ее рука неверна, это так, но в каждом штрихе, проведенном ею по бумаге, я вижу чувство. Она не остается равнодушной к тому, что рисует. По временам это даже пугает меня…
Эмили тут же пожалела о своей откровенности – мистер Рикман нахмурил отливающие медью брови и огляделся, словно в поисках дочери. Энид обнаружилась в кругу своих подруг, нетерпеливо перешептывающихся подле рояля.
– Энид росла очень скрытной девушкой, я и сам нередко тревожусь о ее судьбе. Под внешностью обычной юной девушки скрывается страстная натура, такой же была и ее мать, и я нарочно не тороплюсь вырывать ее из мягкой почвы престижного пансиона и пересаживать под опаляющие лучи высшего света, боюсь, она может не устоять перед соблазном и наделать немало ошибок…
Откровенность за откровенность. Эмили вдруг с какой-то несвойственной ей мудростью поняла – она нравится этому человеку. Ее смущение тут же снова дало о себе знать, она словно растеряла все свое остроумие и не смогла вспомнить ни одной подобающей утешительной сентенции. Она не могла сказать мистеру Рикману, чтобы он не беспокоился об Энид – та была и в самом деле необычной девушкой, один раз посмотрев на ее рисунок, Эмили уже не сомневалась в этом.
– Я полагаю, вам нужно будет найти ей подходящую компаньонку, – наконец нашлась она, чувствуя, как затягивается молчание.
– Именно это я и собираюсь сделать, – чуть рассеянно ответил мистер Рикман, оглядывая залу в поисках свободного стула.
Эмили уже хотела отойти от него и направиться к оживленно жестикулирующей миссис Вильерс, рядом с которой пустовало место, явно предназначенное для мисс Барнс, судя по сигналам, подаваемым ей сидящей по другую сторону от незанятого стула миссис Фирман, когда мистер Рикман прибавил:
– Вы не согласились бы как-нибудь отобедать у нас? Может быть, на Рождество, если вы не поедете к своим родным. Моя дочь и племянница обрадуются, и мне приятно будет поговорить с вами еще и показать рисунки моей бедной покойной жены, вот у нее, как мне кажется, были необыкновенные способности верно передать настроение…
Принять приглашение было так заманчиво – Эмили знала, что ее семья не ждет ее на Рождество, но она твердо решила для себя не поддерживать близкого знакомства с семьями учениц, пример Хелен казался ей в этом смысле весьма показательным.
– Я признательна вам за это приглашение, мистер Рикман, но не смогу принять его. Я – учительница вашей дочери и мисс Сэмпсон, а школьные правила не одобряют слишком тесного сближения преподавателей и учениц.
– Вполне понимаю вас, мисс Барнс, – кажется, мистер Рикман ничуть не удивился. – Не все учителя в вашей школе придерживаются этого, безусловно, полезного правила, но ваша щепетильность мне импонирует. Может быть, позже, когда Энид уже покинет пансион, вы навестите нас просто как старый друг моей дочери.
– Возможно, мистер Рикман, – Эмили улыбнулась ему с благодарностью за понимание и за то, что он не рассердился на нее. – А теперь позвольте мне идти, мои приятельницы уже давно ждут, когда я займу свое место.
Мистер Рикман с поклоном поцеловал ей руку и направился в глубь залы, где ему уже кивали и улыбались какие-то знакомые, а Эмили подошла к миссис Вильерс и села между ней и миссис Фирман.
