Текст книги "Пансион Святой Маргарет"
Автор книги: Элен Бронтэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
3
Эмили проснулась внезапно и в первую минуту не могла понять, где находится – перед глазами оказалась лишь ширма, но почти сразу девушка вспомнила, что лежит на кровати в своей комнате, в школе Святой Маргарет. Она догадалась по легкому шороху, что находится в комнате не одна, и поторопилась подняться с постели.
Из-за ширмы послышался звонкий молодой голос:
– Простите, мисс Барнс, я уронила книгу, и, кажется, моя неловкость разбудила вас! Но раз уж вы все равно встали, не желаете ли выпить со мной чаю? Я весь вечер читала девочкам, и в горле у меня словно насыпано песка.
Пока мисс Эйвери говорила все это, Эмили успела поправить волосы, одернуть платье и выйти из своего укрытия.
Сидящая за столом молодая девушка и в самом деле казалась равной Эмили годами. Комната была слабо освещена, и Эмили не без труда рассмотрела внешность своей соседки.
Тонкие, заостренные черты лица напоминали лисью мордочку, но не содержали ни одного намека на простонародные корни. Несомненно, один из родителей мисс Эйвери, или даже оба, принадлежал к благородной семье. Светлые волосы в сочетании с необычными рыжевато-карими глазами делали личико мисс Эйвери запоминающимся. «Пожалуй, она и в самом деле очень хорошенькая, но слишком худая. Наверное, бедняжка Руби изо всех сил старается это исправить», – подумала Эмили, с приветливой улыбкой подошедшая поздороваться с мисс Эйвери.
И в самом деле, худоба этой юной леди выглядела несколько болезненной и невольно вызывала у человека, смотревшего на нее, тягостные мысли о чахотке, хотя девушка казалась абсолютно здоровой.
Ресницы мисс Эйвери были скорее серебристыми, но в слабом свете двух свечей выглядели почти черными и придавали ее блестящим глазам выразительность.
– Меня зовут Хелен, – мисс Эйвери поднялась из-за стола и протянула Эмили тонкую руку.
– А меня – Эмили.
– О, я знаю, все уже неделю только и говорят о том, что скоро в нашей компании появится новенькая, – рассмеялась Хелен. – Садитесь, прошу вас. Руби сейчас принесет чай. Она всегда ворчит на меня из-за того, что я ленюсь складывать как следует свои платья и книги, но очень добра ко мне и даже балует иногда лишним куском пирога или деревенским яблоком.
Эмили присела за стол напротив новой знакомой, и девушки принялись оживленно болтать. Руби не замедлила появиться, и чай весьма ободрил все еще немного сонную мисс Барнс.
Через час ей уже казалось, что она знакома с Хелен всю свою жизнь. Мисс Эйвери болтала легко и непринужденно, в ее словах было столько остроумия, что Эмили очень скоро вполне могла себе представить всех учителей этого пансиона, как будто она видела их воочию.
Маленькая, полная и добродушная миссис Фирман обучала девочек шитью и рукоделию. По словам Хелен, миссис Фирман была глупее цыпленка, но ее руки творили чудеса, и миссис Аллингем смирялась с тем, что бедняжка не способна запомнить, сколько полотна ушло у нее в прошлом месяце или куда исчезли все шелковые нитки из запасов мисс Олдридж, ведь все девочки любили миссис Фирман за ее доброту, а вышивкой ее лучших учениц было не стыдно украсить даже алтарный покров.
Миссис Вильерс, недавно овдовевшая, занималась с ученицами французским языком. Но главным ее призванием были сплетни. Она каким-то образом оказалась посвящена в семейные тайны едва ли не всех учителей и учениц, и не было для нее большего удовольствия, чем узнать новости о последнем светском скандале в Брайтоне, Лондоне или даже на материке.
– При этом на нее совсем нельзя сердиться, во всяком случае долго, – без неприязни к миссис Вильерс говорила Хелен. – Она бывает забавна, честно сказать, кроме нее, здесь и не с кем обменяться парочкой остроумных выражений. О, если бы ты знала, как мне не хватает этого развлечения – сесть и хорошенько поболтать с подругой. Раньше я дружила с мисс Леверли, но она вышла замуж за молодого капитана и уехала. Теперь, когда ты тут, я надеюсь, мы будем проводить много времени в приятных беседах.
Эмили легким наклоном головы согласилась с подругой, и мисс Эйвери продолжила рассказывать о здешних обитателях.
Мистер Хотчинс преподавал историю, и на его занятиях всегда стояла напряженная тишина, так захватывающе этот сухонький старичок мог рассказать о любом, даже самом мрачном событии нашей истории.
– Он обожает леденцы, и у меня всегда в запасе есть пакетик, на случай если мне понадобится, чтобы он заменил меня во время вечернего чтения, – со смехом призналась мисс Эйвери.
Эмили не стала расспрашивать новую подругу, как она проводит эти вечерние часы, краткость их знакомства еще не позволяла подобные вольности, но любопытство ее было задето – Хелен охотно рассказывала обо всех, кроме себя самой.
О директрисе Хелен отзывалась сдержанно, и это Эмили тоже могла понять. Кто знает, может быть, новая учительница захочет выйти в любимицы миссис Аллингем при помощи сплетен и злословия, и в первый вечер знакомства лучше воздержаться от излишней откровенности.
Мисс Олдридж была правой рукой директрисы, но при этом к ней относились скорее с уважением, чем со страхом. Никто никогда не мог уличить ее в несправедливости – так сказала мисс Эйвери.
Про других учителей она распространялась в том же духе, и Эмили уж было подумала, что между преподавателями в школе Святой Маргарет установились теплые, дружеские отношения, когда мисс Эйвери упомянула об учительнице музыки, мисс Брент, с видом самым недоброжелательным и раздраженным.
– Вот увидишь, мисс Брент невзлюбит и тебя, как она не любит меня и всех хорошеньких учениц, – предупредила Хелен.
– Но почему? – Эмили не могла поверить, что кто-то отнесется к ней плохо, даже не успев узнать ее.
– Мисс Брент – старая дева, ей скоро исполнится тридцать лет, и она не выносит всех, кто моложе этого возраста, – насмешливо улыбнулась Хелен. – К тому же она была дружна с предыдущим учителем рисования, мистером Реддоком, больше того, поговаривали, что она надеялась стать его женой, а теперь ему пришлось уехать из Роттингдина. Уверена, она будет смотреть на тебя как на узурпаторшу, захватившую чужое место!
– Если я правильно поняла, мистер Реддок повел себя неподобающим образом в отношении кого-то из учениц, – возразила Эмили. – Значит, его уволили заслуженно, и у мисс Брент нет оснований обижаться на меня, во всем виноват лишь он сам!
– А-а, ты уже слышала кое-что из здешних сплетен, – развеселилась Хелен. – Лично я не верю, что Гарольд Реддок повел себя неблагородно, он – настоящий джентльмен. Скорее всего, мисс Брент из ревности донесла на него миссис Аллингем. Раз уж она не смогла заполучить его – пусть уезжает, наверное, таковы были ее мысли.
Эмили не хотелось с первого же дня погружаться в самую сердцевину чужих интриг, и ей неприятна была сама мысль, что на нее станут косо смотреть из-за того, что ее предшественнику пришлось оставить свое место. Именно это она и сказала мисс Эйвери, и Хелен понимающе закивала тщательно причесанной головкой:
– О, я вполне понимаю тебя, дорогая. Но тебе нет нужды беспокоиться из-за мисс Брент, она никого не любит здесь, и никто не любит ее. Ей нужна только музыка, и она прекрасно играет, иначе миссис Аллингем давно нашла бы ей замену. А теперь нам пора ложиться в постель, пока не догорели свечи, иначе придется укладываться в полной темноте.
Эмили не привыкла экономить свечи, но ей хватало здравомыслия понимать, что уклад жизни в пансионе, пусть и процветающем, может сильно отличаться от порядков, заведенных в домах состоятельных леди и джентльменов, к которым причисляли себя ее мать и брат с женой. «Я привыкну», – подумала она.
– Нам ничего не мешает поболтать, когда мы уляжемся, – утешила ее Хелен. – Я давно мечтала, чтоб у меня появилась приятная соседка, и вот моя мечта сбылась!
На душе у Эмили потеплело от этого искреннего проявления дружеских чувств. Все же она не могла сказать, что на новом месте ей оказали дурной прием, несмотря на строгость директрисы.
Конечно, она не привыкла делить комнату с кем-то еще, но она была уверена, что и Хелен, в свою очередь, окажется приятной соседкой, даже несмотря на некоторую неряшливость. «У меня хватит сил за двоих поддерживать порядок в нашей комнате, – думала Эмили, разбирая постель. – И надо договориться, как мы поделим гардероб. Наверное, у Хелен не так много платьев, и там вполне хватит места и для моих туалетов».
Все же Эмили не удержалась, чтобы не задать несколько вопросов о жизни самой Хелен. Она не стала выдавать Руби, уже сообщившую ей кое-что о мисс Эйвери, но постаралась говорить с подругой как можно мягче, чтобы не оскорбить ее чувства какой-нибудь бестактностью.
Хелен отвечала без всякого смущения, даже если щеки ее и покраснели, темнота в комнате и две ширмы, разделявшие кровати девушек, надежно это скрывали.
– Я не помню своих родителей, кажется, они умерли, когда я была еще младенцем, и судьба моя могла бы сложиться самым ужасным образом. К счастью, один добрый друг пожертвовал некоторую сумму на мое обучение и уговорил миссис Аллингем, тогда еще помощницу директрисы, принять меня и найти мне кормилицу, а нянькой моей была сама мисс Олдридж, когда у нее было на меня время, конечно. Эта школа поистине стала моим домом, и я очень горевала, когда сгорело старое здание вместе с моими игрушками, книжками и всем, что было для меня памятно.
– Очень жаль, но я рада, что миссис Аллингем оценила твои таланты и предложила тебе остаться здесь после того, как ты выросла, – ободряюще произнесла Эмили, в словах Хелен ей все же почудилась некая горечь.
– Поверь, миссис Аллингем ничего не делает лишь из великодушия. Первое время она ничего не платила мне за труды, только покупала раз в год новое платье и ботинки. Я давно уже отработала все деньги, что она вложила в мое образование, – фыркнула в ответ Хелен. – Последние два года, правда, она смягчилась, и я уже могу кое-что откладывать из своего заработка.
– Ты собираешься накопить приданое? – Эмили приподняла голову с плоской подушки, ведь забота о приданом живо интересовала ее саму.
– Чего я точно не собираюсь, так это провести здесь всю жизнь и состариться, как мисс Брент, – тут же ответила Хелен. – Я не умею экономить, мне слишком нравятся красивые вещи и новые романы, так что лучше я буду нарядно одеваться, когда выхожу из школы, и надеяться, что брат или дядя какой-нибудь из наших богатеньких учениц, что навещают их по воскресеньям, обратит на меня внимание!
Эмили до сих пор не задумывалась о том, что в школе Святой Маргарет она будет вовсе отрезана от общества. Теперь же она поняла, что Хелен права – у каждой ученицы есть семья, и родственники приезжают в школу, чтобы поинтересоваться успехами своих девочек, побеседовать с преподавателями и хвалить или порицать их, в зависимости от того, насколько успешно девочки усваивают знания. Но мечты Хелен простирались так далеко, что Эмили невольно почувствовала восхищение. Выйти замуж за состоятельного родственника одной из учениц, завести роман под самым носом миссис Аллингем и ее наперсницы мисс Олдридж – для этого надо иметь немалую храбрость.
Эмили хотела расспросить мисс Эйвери еще о столь многих вещах, касающихся школы, но усталость одолевала ее, и она благоразумно решила отложить на завтра расспросы о характерах учениц, о заведенном в школе распорядке и о том, есть ли при школе сад, где она могла бы прогуливаться и давать девочкам уроки рисования на натуре. Хелен поняла по сонному голосу подруги, что Эмили уже не способна вслушиваться в ее болтовню, поэтому пожелала мисс Барнс доброй ночи, и в комнате наступила тишина.
4
Утром Хелен разбудила Эмили пением и веселой болтовней.
– Просыпайся, дорогая, не хватало еще, чтобы ты опоздала к завтраку в первый же день своего пребывания в этом пансионе!
Эмили, щурясь и моргая, подошла к окну и отодвинула тяжелую портьеру. Во дворике было сумрачно, около одной из боковых дверей с телеги разгружали какие-то мешки и корзины, а мисс Олдридж, в шали и чепчике, присматривала за работниками. Эмили догадалась, что дверь ведет в подсобные помещения, и ее снова охватило любопытство, захотелось поскорее освоиться в этом новом месте, узнать, что скрывается за каждой дверью.
«Сегодня я все это узнаю! Хоть бы у меня не было слишком много уроков сегодня!» – подумала она и поторопилась вытащить платье, приготовленное ею для первого дня в школе.
– Ты не привезла с собой зеркало? – спросила Хелен, уже закалывавшая локоны перед своим туалетным столиком, на котором по случаю раннего утра громоздился еще больший беспорядок, чем накануне.
– У меня есть только небольшое зеркало, – отозвалась Эмили, с трудом представляя себе, как будет сооружать прическу, глядя в ручное зеркальце то одним глазом, то другим.
– Тогда я сейчас закончу и уступлю тебе место, – великодушно заявила Хелен. – Но в дальнейшем тебе следовало бы подумать о собственном туалетном столике. Мне пришлось не один день упрашивать мисс Олдридж поставить этот в моей комнате. Его оставила одна из богатых девушек, завершившая свое обучение, но мисс Олдридж собиралась отдать его миссис Вильерс. Она живет вместе с миссис Фирман, и у них есть колченогий столик, но зеркало никуда не годится, старое и мутное. Все-таки я одержала победу!
Эмили подошла к зеркалу, едва подруга закончила оправлять локоны. У нее не было денег на покупку мебели, но придется, видимо, в ближайший выходной день прогуляться по лавкам, какие только найдутся в Роттингдине, и купить себе хотя бы небольшое зеркало, чтобы повесить его над тумбочкой. Хелен, конечно, заботлива и щедра, но явно любит проводить время, сидя за своим столиком, и у Эмили не хватило бы эгоизма лишать подругу этого невинного удовольствия.
Оставался еще вопрос с гардеробом, и здесь Хелен проявила еще большее великодушие, заявив, что у нее мало платьев даже на половину гардероба, а потому она ничуть не возражает, если Эмили разложит свои вещи так, как привыкла делать дома.
Мисс Барнс не стала обижать Хелен сообщением, что до сих пор она не привыкла сама заботиться о своих нарядах, за нее это делала прислуга. Что ж, и к этому тоже придется привыкнуть, хорошо хотя бы то, что она не боится трудностей и не стесняется спрашивать совета о том, чего еще не знает. Руби не откажет ей в помощи, если понадобится.
Через четверть часа обе юные леди покинули свою комнату. Эмили надела простое коричневое платье с маленькими буфами на рукавах, от которого загодя, еще дома, отпорола атласные ленты и заменила рюши у ворота скромной полоской кружева, а волосы собрала в мягкий узел на затылке – именно так когда-то делала ее гувернантка.
– Как, по-твоему, Хелен, я выгляжу подобающим образом? – взволнованно спросила Эмили, с трудом отводя взгляд от зеркала.
Мисс Эйвери одобрительно кивнула.
– Ты как будто стала старше, но это даже неплохо, девочки будут относиться к тебе с большим уважением, если, конечно, тебе удастся его заслужить, – напутствие слегка напугало Эмили, но переживать по поводу приема, который ей окажут через полчаса ученицы, у нее уже не было времени.
Едва Хелен распахнула тяжелую дверь, Эмили услышала гул множества голосов, перемежаемый смехом и даже визгом.
– Идем, мы как раз вовремя, завтрак начнется через пять минут, – Хелен вытащила из мешочка, висевшего на поясе ее синего платья, маленькие изящные часики и взглянула на них.
Эмили никак не ожидала увидеть такую прелестную безделушку в руках скромной молодой учительницы, но расспрашивать Хелен было неловко. К тому же с подругами как раз поравнялись две хорошенькие девушки в серых форменных платьях, чепчиках и белых передниках из довольно дорогого полотна.
– Доброе утро, мисс Эйвери, – почти одновременно пропели они и без стеснения с любопытством уставились на Эмили.
– Доброе утро, мисс Сэмпсон, мисс Рикман, – так же весело ответила им Хелен и указала на Эмили: – А это – мисс Барнс, она будет учить вас рисовать портреты и пейзажи.
Обеим ученицам уже наверняка исполнилось по шестнадцать лет, и Эмили едва ли не с испугом подумала о том, какие же они взрослые! Она совсем ненамного старше их!
Девушки поздоровались с мисс Барнс с той же веселой приветливостью и тут же поспешили догонять своих трех подружек, задержавшихся на лестничной площадке. Мисс Сэмпсон, стройная брюнетка со вздернутым носиком и чуть оттопыренной нижней губкой, произнесла несколько слов, и вся компания девушек обернулась к приближающимся к ним учительницам.
– Мисс Сьюзен Сэмпсон и мисс Энид Рикман – кузины, их отцы владеют приличными состояниями, и девушки получат хорошее приданое, – торопливо просвещала Хелен свою подругу. – Они единственные, кто могут соперничать с мисс Филлис Найт, и часто затевают с ней перепалки. Тебе лучше подружиться с обеими сторонами, иначе, если ты будешь выделять какую-то одну, другая постарается отомстить тебе.
– А которая из девушек мисс Найт? – Эмили старалась скрыть охвативший ее испуг – на площадке и ниже, на лестнице, девушек и девочек было так много, что она боялась никогда не запомнить их имена и лица.
– Я не вижу ее, – отозвалась Хелен. – Возможно, она опять чувствует недомогание, и горничная отнесет поднос в ее комнату. Она часто пропускает завтрак.
– В ее комнату? – переспросила Эмили. – У нее есть собственная комната?
– Ну конечно, – Хелен насмешливо улыбнулась простодушию подруги. – В нашем крыле находятся комнаты учительниц и тех учениц, чьи родители – слишком важные персоны, чтобы их дочери ночевали в общих спальнях. Правда, только мисс Найт занимает отдельную комнату, другие богатенькие девочки живут по двое, а маленькие – по трое. С другой стороны лестницы находятся общие спальни, комната для занятий музыкой и гимнастический зал, на первом этаже с нашей стороны – кабинет миссис Аллингем и ее личные покои, зала для заседаний попечительского совета и подсобные помещения, а в противоположном крыле – классы. Скоро ты освоишься, а пока постарайся запомнить хоть что-нибудь из того, что я болтаю.
Эмили подумала, что это отнюдь не просто, тем более что в стоявшем в холле шуме она расслышала не все из сказанного Хелен, но останавливаться и переспрашивать было некогда – подруги вошли в распахнутые двери столовой.
Девочки рассаживались за длинными столами, для учителей был приготовлен отдельный стол, возле одного из высоких окон, за которым Эмили, к своему удивлению, увидела на фоне едва начавшего светлеть неба силуэт церкви.
Мисс Эйвери представила Эмили людям, уже сидящим за столом, и обе молодые леди уселись. Описания Хелен оказались весьма точны, и Эмили без особого смущения ответила на приветствия мистера Хотчинса, миссис Фирман и миссис Вильерс. Директрисы еще не было, а коренастая дама в строгом платье и крепких ботинках, прохаживающаяся вдоль столов, чтобы навести порядок, походила на мисс Брент. Эмили шепотом спросила подругу, так ли это, и Хелен охотно подтвердила эту догадку.
Девочки рассаживались группками сообразно своему возрасту. Самым младшим было на вид не более десяти-одиннадцати лет, хотя встречались и девчушки поменьше. Отдельно сидели девушки из старшего класса, среди них было много хорошеньких, их лица не портили даже простые чепчики и скромные платья. Впрочем, некоторые из старших учениц носили свои школьные платья с таким изяществом, что выглядели вполне светски, возможно, платья подверглись некой тайной переделке.
Эмили спросила Хелен о церкви, смутно видневшейся за окном, и мисс Эйвери пояснила, что прямо за низкой оградой позади здания школы находится кладбище и церковь Святой Маргарет, покровительницы пансиона.
– Новое здание гораздо больше прежнего, ради устройства классов и просторных спален попечители пожертвовали садом, и наши ученицы теперь гуляют на кладбище, – вмешался в разговор седовласый мистер Хотчинс.
– На кладбище? – едва ли не с ужасом переспросила Эмили, не представлявшая себе более неподходящего места для детских игр.
– Не стоит быть такой чувствительной, дорогая моя, – Хелен ободряюще сжала руку Эмили. – Старая часть кладбища весьма живописна, и девочки ничуть не боятся соседства надгробий. Наши ученицы помогают прихожанам ухаживать за старыми могилами, поэтому викарий весьма благоволит нам. В хорошую погоду мы иногда спускаемся на берег реки, там есть полюбившаяся девочкам лужайка, и устраиваем настоящие пикники!
Эмили только покачала головой – ее мечта о рисовании в саду рухнула. Впрочем, возможно, на кладбище найдутся уютные уголки, где можно будет поставить мольберт и попытаться нарисовать хотя бы церковь.
Все разговоры в столовой прервало появление миссис Аллингем, которая величественно, несмотря на худобу, проследовала к своему месту, а мисс Брент встала в дальнем конце одного из столов, примерно посередине залы, чтобы прочитать молитву.
Эмили подумала, что никогда еще не видела более некрасивой женщины. Даже оплывшее лицо Маргарет Барнс когда-то выглядело более привлекательным, нежели черты мисс Брент.
Ее лицо было вытянутым книзу, с широкими скулами и тяжелым подбородком, правильной формы нос казался слишком крупным для женского лица, но большие темные глаза под широкими бровями смотрели уверенно и даже властно. Старомодное темно-серое платье подчеркивало недостатки коренастой, простонародной фигуры, не помогала даже прямая осанка. И только руки мисс Брент, держащие молитвенник, выдавали в ней музыкантшу. Тонкие, сильные пальцы, узкие кисти как будто принадлежали какой-то другой женщине, шутки ради вставшей за спиной мисс Брент.
«Понятно, почему она не дает частные уроки, – подумала Эмили, отстраненно вслушиваясь в звучный голос мисс Брент. – Даже будь она необыкновенно талантлива, ни одна семья не пригласит к своей дочери такую некрасивую преподавательницу. Бедняжка, если она и в самом деле была влюблена в учителя рисования, навряд ли у нее имелись шансы покорить его. Я не удивлена, если она обладает дурным нравом, и мне трудно поверить, что такая, как она, может находить утешение в музыке. Хотя ее глаза кажутся сейчас одухотворенными, возможно, ей помогает не впадать в отчаянье ее вера».
Чтение молитвы закончилось, но мисс Брент так и осталась стоять на своем месте. Миссис Аллингем кивнула, позволяя начать завтрак, и ученицы и преподаватели склонились над столами. Хелен шепотом сообщила Эмили, что учительница, дежурившая на этой неделе, следит за порядком в столовой, на прогулке и в комнате для игр.
– Терпеть не могу дежурить, – пробормотала Хелен.
Эмили решила, что все эти обязанности не кажутся ей чересчур утомительными – девочки вели себя вполне пристойно, но ведь неизвестно, каковы они будут, оставшись наедине с учительницей.
Завтрак оказался простым, но весьма обильным. Хотя бы голодать здесь не придется, мелькнула у Эмили мысль. Ее гувернантка говорила, что в школе, где училась она, еды всегда не хватало, так же, как и угля и ботинок подходящего размера, но та школа была для самых бедных, а в пансионе Святой Маргарет училось немало девочек из состоятельных семей, хотя были и те, что не могли похвастать достатком и связями, как, например, та же Хелен, взятая в пансион из милости.
По окончании завтрака миссис Аллингем дала себе труд подняться на ноги и своим бесцветным голосом, слышимым, однако, даже в самых отдаленных уголках столовой, сообщила присутствующим, что сегодня с ними завтракает и новая преподавательница, мисс Барнс.
Эмили пришлось встать и поклониться, лицо девушки, к вящей ее досаде, покрылось краской смущения, но она дерзко обвела взглядом своих будущих учениц – нельзя показывать им свой испуг.
Усевшись на свое место, миссис Аллингем уведомила мисс Барнс, что ее первый урок состоится тотчас после завтрака, с девочками из младшего класса. Этому Эмили обрадовалась, она еще не готова была встретиться с двадцатью старшими ученицами, на чьих лицах успела заметить и интерес, и скептические усмешки, и явное неодобрение.
Вслед за миссис Аллингем поднялись из-за стола и другие учителя, даже если не успели закончить завтрак. Эмили поняла, что надо быть порасторопнее – сегодня она больше смотрела по сторонам и слушала, что говорит Хелен, и, хоть и не осталась голодной, могла бы съесть еще парочку оладий. Эмили обладала здоровым аппетитом и при этом не поправлялась в талии, чему несказанно завидовала Маргарет.
Хелен любезно проводила новую подругу до ее класса, после чего направилась в свой. Девочки уже были в классе – Хелен нарочно немного задержала Эмили, чтобы та вошла после того, как все дети займут свои места. По мнению мисс Эйвери, эта тактика позволяла избежать неловкости, когда учительница уже начала говорить, а девочки одна за другой еще вбегают в класс.
– Добрый день, девочки. Вы уже знаете, что меня зовут мисс Барнс, и я постараюсь научить вас рисовать пейзажи и портреты, – начала Эмили, с приветливой улыбкой оглядев класс.
Двадцать семь девочек смотрели на нее с любопытством, их глаза, карие, голубые, лукавые и задумчивые, показались Эмили звездами, могущими указать верный путь, а подчас и сбить с него, если неправильно прочесть по ним дорогу.
– Я не знаю, чем вы занимались с мистером Реддоком, поэтому вы должны помочь мне и показать свои работы. Нельзя, чтобы рисунки, начатые вами с другим учителем, остались недоделанными, – продолжила Эмили, одновременно прислушиваясь – не раздается ли на задних партах шепот или смех. Если она позволит девочкам вольности, они уже никогда не послушаются ее.
К счастью для мисс Барнс, маленькие ученицы почти все еще любят рисовать, и каждая охотно показала бы новой учительнице свой рисунок, если бы все работы не были сложены в папку, лежащую на столе возле окна. Об этом мисс Барнс робко сказала одна из учениц, сидевшая в первом ряду. Застенчивое личико девочки сразу понравилось молоденькой учительнице. Эмили взяла со стола папку и предложила девочке самой раздать рисунки своим подружкам, ведь мисс Барнс еще не знакома с ними.
– Как вас зовут, маленькая мисс? – спросила она девочку, с важным видом принявшую из рук учительницы папку.
– Эми…ли, – смущенно пробормотала девочка.
– Надо же, меня тоже зовут Эмили, – улыбнулась мисс Барнс.
По классу пронесся смешок, и Эмили с удивлением посмотрела на девочек.
– Разве такое совпадение не могло случиться? Наверное, среди вас есть и еще Эмили, – с укоризной заметила она.
– Они смеются, потому что мое полное имя – Эмили, а фамилия моя – Ли, но все зовут меня Эми, Эми Ли, – пояснила покрасневшая девочка. – Эмили Ли звучит очень смешно, как будто говоривший заикается.
Учительница не стала говорить вслух, что она думает о причудах родителей девчушки, назвавших свое дитя столь неподходящим именем, лишь понимающе кивнула.
– Что ж, Эми Ли, я тоже буду называть тебя так. Вот мы с тобой и познакомились, и будь уверена, теперь я не забуду твое имя, – Эмили старалась ободрить ученицу, опасаясь, что в классе бедняжку частенько поддразнивают другие девочки. – Боюсь, пройдет немало времени, прежде чем я выучу все ваши имена.
Эми Ли с довольным видом заняла свое место, а самые бойкие из девочек, сидящие в последних рядах, внезапно почувствовали себя задетыми – как это мисс Барнс могла сразу же запомнить тихоню Эми Ли и не запомнит тотчас же их имен, не таких нелепых?
Эмили поняла, что девочки испытывают ревность и уже готовы бороться за симпатии новой учительнцы. У нее не было времени подумать, как лучше вести себя, а потому она постаралась говорить громче и предложила ученицам поочередно показать классу и ей свой рисунок и назвать при этом свое имя. Начать же она велела девочкам с последнего ряда. Таким образом, она избежала недовольного ропота из дальних уголков класса, где сидели самые нетерпеливые.
Едва взглянув на несколько работ, Эмили сумела оценить талант мистера Реддока. На рисунках был изображен один и тот же сюжет – вид на церковь Святой Маргариты, открывающийся прямо из окон класса. Некоторым девочкам очень верно удалось передать перспективу, несмотря на сложную для столь юных учениц композицию. Эмили похвалила их работы и постаралась сказать несколько ласковых слов каждой девочке, выделив у одной насыщенный цвет неба, у другой – четкий силуэт церкви, у третьей – миниатюрные фигурки, в которых легко узнавался викарий и его прихожане.
– Что ж, мы продолжим доделывать ваши работы, а лучшую из них подарим викарию, что вы об этом думаете? – спросила Эмили, когда последняя из девочек показала свой рисунок, назвалась и вернулась на свое место, краснея от похвалы новой учительницы.
Радостный гомон говорил о том, что девочки одобряют идею мисс Барнс, но кто-то все же спросил – а как именно будет выбираться лучшая работа?
– Полагаю, это решит миссис Аллингем, – тотчас нашлась Эмили, ей вовсе не хотелось выступать в роли судии, ведь тогда ей не избежать обид тех, чьи талант и усердие еще нуждаются в шлифовке. – А сейчас мы с вами попробуем нарисовать что-нибудь простое, чтобы я смогла увидеть, как вы держите карандаш, насколько уверенно наносите линии, какова ваша манера рисования.
Многим девочкам очень понравилось, что у них есть собственная «манера», и Эмили, не прилагая к этому особенных усилий, с первого раза почти завоевала детские сердца. Она пообещала девочкам поговорить с ними вечером в комнате для игр, получше узнать о каждой из них, и дети уже были готовы полюбить.
По окончании урока Эмили чувствовала себя довольной. Она и не ожидала, что ее первый урок пройдет так хорошо. Она пожелала посмотреть и другие рисунки учениц, скорее для того, чтобы понять, чему именно их учил мистер Реддок и не следует ли и ей перенять некоторые его приемы.
До обеда у нее больше не было занятий, но после ей предстояло серьезное испытание – первый урок со старшими ученицами. Свободное время Эмили посвятила обустройству своей части комнаты – разложила вещи так, чтобы все нужное всегда было под рукой, постаралась придать прежний аккуратный вид своим платьям, измявшимся за долгую дорогу, расставила на каминной полке кое-какие памятные сердцу безделушки…
Миссис Барнс наказывала дочери часто писать, но Эмили сомневалась, что ее новости будут интересны матери, скорее покажутся незначительными мелочами, и решила посвятить написанию писем вторую половину воскресенья, если это позволят ее новые обязанности. Она собиралась поддерживать переписку с двумя подругами, хоть и понимала, что со временем эта связь, наверное, прервется. Мэри была помолвлена, скоро ее ожидали другие заботы, а Рэйчел, остроумная, но несколько заносчивая барышня, весьма неодобрительно отнеслась к тому, какой путь выбрала Эмили. Лучше бы мисс Барнс показываться почаще в свете и постараться найти себе мужа, старше себя или даже вдовца, согласного жениться на девушке без приданого, чем прозябать жалкой учительницей где-то на краю света. Эмили не стала говорить Рэйчел, что все за нее решила мать, и отношения между подругами ко дню отъезда Эмили заметно охладели.
