Текст книги "Развод. Ты пожалеешь (СИ)"
Автор книги: Элен Блио
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 9
Трясёт меня. Трясёт. И дико бесит всё это.
Как будто в бассейн с дерьмецом окунули. Именно с дерьмецом. На дерьмо даже не тянет. Фу.
Домой возвращаюсь и долго сижу в машине, припаркованной у подъезда, чтобы успокоиться, не напугать дочерей.
В дом захожу уставшая, вымотанная, без сил.
– Мам? Ну что там? – Кирюша волнуется за отца. Варька стоит, обняв себя руками, на глазах слёзы.
Как мы будем жить теперь? Что с нами будет?
Почему мужики не думают об этом, когда самоутверждаются за счёт молоденьких любовниц?
Почему не они смотрят в глаза детей, понимая, что скоро придётся разрушить их жизнь?
Нет уж. Разрушить жизнь я не позволю. Есть пары, которые разводятся и живут нормально, будем пытаться наладить такую модель отношений. С Тихонова я не слезу! Пусть попробует бросить детей! Я ему…
Хотя, ну что я ему? Что?
Пустые угрозы.
Все говорят в голос, что дети нужны, пока нужна женщина, а я… старая корова, да?
Ох, как хотелось сразу отправить Стасу запись разговора с этой сучкой! Ой как хотелось! Пусть бы послушал, что эта тварина выражения не выбирает! Это с ним она белая и пушистая, а за спиной – мерзкая дрянь, которая ничем не погнушается, чтобы выцарапать себе богатого любовника.
Ну, посмотрим, девочка. Как долго ты будешь в шоколаде.
Объясняю дочерям, что с папой всё не так страшно, но проблемы есть и он побудет в клинике.
– А можно к нему?
– Варюш, его завтра уже выпишут, наверное. Ночь понаблюдают еще и утро, завтра будет понятно, что и как. Если он останется, я узнаю, можно ли вам к нему, клиника платная, не думаю, что будут проблемы.
Варя обнимает меня, Кира тоже подходит. У меня слезы накатывают. Представляю, что будет, когда они узнают.
Такая злость на мужа! Она меня выжигает изнутри!
Чего ему не хватало? Почему нельзя было нормально обсудить, если были проблемы?
Почему нельзя было тщательнее скрывать эту связь?
Да, да… о таком я тоже думаю. Если бы я не узнала…
Ненавижу.
Предатель. Сволочь. Мразь…
– Мамуль, может, кино посмотрим, а? Пиццу закажем? Или попкорн сделаем?
Сил смотреть кино у меня никаких. Хочется завернуться в плед, взять чашку кофе, или бокал просекко и жалеть себя любимую.
Но я не могу. Это мои дети и им сейчас плохо. Я должна.
– Пиццу поздно. Попкорн сделаешь, ладно? Я в душ. И чайник поставь, хочется кофе.
– На ночь, мам?
Да, именно на ночь. Мне после него лучше спится.
Захожу в свою комнату, снимаю блузку. Придирчиво оглядываю себя в зеркале.
Я не старая корова! Я молодая, красивая женщина!
И я встала на тропу войны!
Достаю смартфон, выбираю недавнего абонента.
– Артур, извини, что дёргаю, дорогой, у меня к тебе еще одно дело.
Утро совсем не мудренее вечера. Потому что я не передумала.
Наоборот.
Всю ночь продумывала план, к утру он созрел.
Они хотели войны? Они получат войну.
Готовлю завтрак, стараюсь вести себя с дочерями как ни в чём не бывало. Шучу, что-то вспоминаю, расспрашиваю их о делах.
– Мам, а папа там как? Мы к нему поедем?
– Папа… папу обещали выписать.
На самом деле я не в курсе. Он пока не звонил. Я, естественно, тоже.
Там есть кому за ним ухаживать, вперед и с песней.
– Мам, ну набери папу, спроси?
– Сейчас еще рано, он спит, наверное. Позвоню после завтрака, давайте, панкейки сегодня получились шикарные, и сливки взбились как надо, и крем заварной.
– А Катя, которая у папы работает, сказала, что у неё есть рецепт настоящих японских панкейков, а это просто оладушки.
Меня оглушает это заявление.
Получается эта малолетняя мразота с моими детьми общалась?
Повисает тишина. Только Кирюха шумно втягивает чай.
Я с трудом дышу. Мне так… так паскудно!
Ненавижу. Убила бы… Ладно. Выдыхаю, улыбаюсь.
– И когда она это сказала?
– Я к папе приезжала, мы ходили в кино, Катя попросилась с нами, она хотела со своим молодым человеком, а он не пришёл почему-то.
Почему-то не пришёл. Да потому что этот лохопет не в курсе, что его девушка трахается с шефом за брюлики!
И почему это он еще не в курсе?
Усмехаюсь злобно. Ненадолго.
– Мам, все нормально?
– Нормально, а что?
– Просто… у тебя такое лицо.
– Какое?
– Как у львицы перед прыжком.
– Интересно… Просто думаю о работе. Вы чем будете заниматься?
– Я договорилась гулять с девчонками, потом буду в комп играть.
– Я тоже с девочками, с нами тётя Лена будет. – Это Варька, её одну я еще не отпускаю, но мама её подруги всегда выручает.
Лето, с одной стороны хорошо, с другой, если бы девочки были в школе, то были бы заняты. Не было бы времени думать о всяком, разном.
Чёрт, кого я обманываю?
Развод родителей в любом случае травма.
Так, не нужно раскисать. Надо действовать.
Стасу я так и не удосужилась набрать. Его звонки сбросила – я работаю. Сообщение о том, что он пробудет в клинике еще сутки прочитала. Отлично.
После пять бегу в супермаркет, покупаю небольшой красивый тортик, еду в гости.
Трясёт меня дико поначалу. Но ближе к месту встречи успокаиваюсь. Я всё правильно делаю. Так и надо.
Старая панельная девятиэтажка. Таких в Москве большинство, застройка конца шестидесятых. Тут еще до реновации далеко, их ремонтируют. И в этой полным ходом идёт ремонт, вокруг пыль, грязь, вонь.
Представляю, как чувствовал бы себя Стас в такой халабуде.
Звоню в дверь. Открывает миловидная женщина.
– Вам кого?
– Вы Настасья Павловна Клименко?
– Да, это я.
– Поздравляю вас.
– С чем?
– С тем, что ваша дочь шлюха.
Глава 10
Нет, мне не стыдно. Вообще.
Наоборот.
Потому что преступники должны получать по заслугам.
О чём думала эта девица, когда раздвигала ноги перед моим мужем? О наслаждении? О серёжках с «брюликами»?
Родители её, на самом деле, милые люди, и мне в какой-то степени было их жалко.
Особенно, когда я показала те самые фото, которые сделала в кабинете.
Показывала и думала, какая я дрянь. Или нет? Почему я? Дрянь та, которая занималась сексом с чужим мужем.
Мама Кати плакала, прощения просила.
Я услышала дикую семейную историю о том, что, оказывается, брат Катеньки, Миша или Макс, я не запомнила, напропалую изменяет своей жене. А теперь еще и Катя. Ну, что я могу им сказать?
Где-то что-то они упустили в воспитании своих детей.
В конце концов мать начала обвинять мужа. И я так поняла – прогулки «налево» это вообще их семейное. Ну, муж тоже вспомнил, что его дражайшая в молодости имела грешки.
Жесть, конечно. Я как будто в нехорошей жидкой массе искупалась.
Но не пожалела, что пришла.
Пусть знают.
И – да, им было стыдно!
Стас продолжает названивать. Но я игнорирую.
Нужно было раньше думать.
На встречу с Артуром приезжаю уже вечером, он просил, чтобы после его работы.
Заказал столик в хорошем ресторане. Сам выглядит прекрасно. Вальяжный, модный, уверенный в себе. Хозяин жизни.
Да, я знаю, что он очень прилично зарабатывает.
Как сейчас модно говорить – НДФЛ 22%.
И деньги свои он получает не зря, всё отрабатывает. Интересно, сколько мне придётся отдать за его услуги?
– Ну что ты, Мария Мирабелла? Рассказывай, как докатилась до жизни такой, а?
Мне остается только руками развести. Я докатилась?
– Как у вас у мужиков всё просто! Я виновата, да? Я уже это услышала. Старая корова, и трахаюсь не так, и всё остальное.
– Надеюсь, это тебе не Тихонов твой сказал?
– Если бы он мне это сказал, мы бы с тобой сейчас не в ресторане сидели, а в СИЗО, или куда там определяют обвиняемых в убийстве.
– Ах, ах, какие громкие заявление, Марусечка.
– Нормальные. Ты меня знаешь. За мной не заржавеет.
– Знаю, поэтому и удивляюсь Тихонову. Он что, решил, что бессмертный?
– Видимо. И он, и шалава его.
– Ты реально решила её по всем фронтам?
– А чего мне бояться? К папе с мамой я уже сходила.
– Ай, молодца. И не побоялась?
– Чего?
Артур усмехается. Зубы у него красивые, новые виниры поставил. И не женат до сих пор. Смеется, что я уже занята, а других таких больше нет.
Что ж…
– Чего мне бояться, Арт?
– Ну, например, что морду набьют?
– Мне?
Усмехаюсь. Реально смешно, я об этом даже не подумала. Про морду. Ну, пусть бы попробовали.
На самом деле понимаю, что риск был. Но я в таком состоянии сейчас, что мне плевать.
– Маш, давай сразу договоримся, постарайся без глупостей дальше, ок? Если я буду представлять твои интересы, ты должна меня слушать.
– Я буду. В том что касается развода и раздела имущества. А с этой мокрощелкой – прости. Это моя война.
– Война? Даже так? И слова такие… Не думал, что ты их знаешь.
– Я еще и материться умею, Артур Георгиевич, так что…
– Вау! Покажешь?
– Веселовский, хватит, а? Давай к делу.
– Давай, я готов Маш. Переспим?
– Что?
Этого я точно не ожидала. Что прямо вот так!
– Маруська, я серьёзно. Тебе сразу легче станет. Поверь. И ты даже готова будешь простить своего Тихушника.
Тихушник. Это прозвище Артур дал моему мужу, когда мы объявили о свадьбе. Вернее, когда Стас всем сказал, что мы поженимся и угрозу свою выполнил очень быстро. Арт потом сокрушался, что опоздал, готовил долгую осаду меня и неудачно. Врал, конечно. Мы всегда были просто друзья. Я его почти братом считала. Он и помогал мне по-братски часто. И мне и Стасу.
Теперь вот будет помогать мне.
Но переспать…
– Арт, прости, но нет.
– Почему?
– Как ты себе это представляешь?
– Просто. Я бронирую отель, едем и трахаемся. Можешь даже пару фото сделать и мужу отправить. Типа – мы квиты.
– Очень смешно.
– Не понимаю проблемы. Все просто и логично. Он изменил. Ты изменила. Баланс восстановлен.
– Если бы всё было так просто.
Артур качает головой, отпивая лимонад, который успел заказать.
– Это вы, женщины, всё усложняете. Ну вот, скажи, ты думаешь, Стас он что, влюбился в эту девицу?
– Да мне плевать!
– Нет, подожди! Что значит плевать? Он просто трахнул доступное тело. Молодое. Наглое. Наверняка она сама его соблазняла, специально терлась рядом, наряды секси-шмекси, пуговки расстегнутые, томный взгляд. Еще вот это они очень любят – «ах, Стас Игоревич… он же Игоревич? Вы такой классный, такой умный, вы самый лучший»… Мы, мужики, на лесть падки больше, чем на размер груди и задницы! Нам надо в уши лить, какие мы охуенные. И мы сразу теряем бдительность.
Арту говорил это с улыбочкой, а у меня прямо к горлу подкатывала тошнота. То есть всё вот так просто? Какая-то молодая тварь говорит мужику, который женат, в отношениях, хороший семьянин, любящий свою жену, что он охуенный, и он сразу готов свой член пристроить?
Просто пиздец.
Нет слов у меня.
Какая мерзость.
Мне еще сильнее захотелось развода. Немедленно. И чтобы больше никакого члена рядом. Никакого мужа. Никакой любви.
Любить я могу себя и детей. И маму с папой.
А трахаться для здоровья – этого добра найти не так сложно.
Тот же Артур.
Смотрю на старинного друга и понимаю – нет. Я не смогу.
По крайней мере не сейчас.
– Артур, прости, я понимаю всё, о чём ты говоришь, но… давай ближе к делу. Я хочу развод и раздел имущества. Так, чтобы Тихонову пришлось пострадать.
– Твоё имущество тоже будет делиться, ты готова?
– Я готова ко всему. Я хочу его растоптать, понимаешь.
– Понимаю. Страшная ты женщина, Мария, хоть и красавица.
– Да, я такая. Я никого не готова жалеть.
Беру бокал, жадно глотаю ледяную жидкость с пузырьками, которые тут же ударяют в нос.
Ненавижу Стаса. Ненавижу его сучку. Ненавижу. И прощения не будет никому! Они у меня еще пожалеют!
Возвращаюсь домой, и открыв дверь понимаю – меня ждёт еще одна битва.
Глава 11
– Маша, ты с ума сошла?
Тихонов в бешенстве.
Интересно, что так?
– Тебе нельзя нервничать, дорогой, снова давление поднимется.
– Ты…
– Рот закрой сразу. Тут дети. И учти, всё что скажешь – будет использовано против тебя в суде, понял?
Достаю телефон, включаю запись, сую Стасу прямо в морду.
– Мам, какой суд? – Варвара выглядывает из гостиной.
Твою мать!
Я так и знала!
Ну почему я вышла замуж за такого гондона?
Почему я столько лет была уверена, что мой муж – умный мужчина?
Где я допустила ошибку?
Не стоило вообще замуж выходить, наверное.
– Малыш, это… это по работе. Ничего страшного.
– Ничего страшного, пап, да? – это выходит Кира, и выражение её лица мне совсем не нравится.
– Да, милая.
– А почему тогда твоя секретарша постит фото из больницы, где ты лежал? И подписи такие… странные?
Блядь…
Я её убью!
И его тоже!
Вижу, как лицо мужа покрывается алыми пятнами.
– Что ты имеешь в виду? Покажи!
– Посмотри статус в «телеге», у тебя же есть её номер?
Первая мысль, обратить всё в шутку, сказать, что это ерунда, папа к этому не имеет отношения, а его секретутка просто сошла с ума.
Но я понимаю, что это не выход. И уже поздно.
– Я… я не знаю, это… просто ерунда какая-то… – мямлит Тихонов, а я еще больше бешусь.
Ерунда, да? Конечно! Сломанная жизнь моя и детей – ерунда! Фигня просто на постном масле.
Ненавижу.
Градус моей ненависти растёт в геометрической прогрессии.
– Кира, Варя, давайте пройдём в столовую. Поговорим.
– Маша!
Смотрю в глаза мужа и реально не понимаю – он всегда был такой тряпкой?
Или, возможно, секс с тупой альтушкой сделал его таким? Ну, типа – с кем поведешься?
Не знаю. Но бесит, бесит, бесит неимоверно!
Уже, кажется, дно пробито. Самое дно.
Он на что вообще рассчитывал? Что дети ничего не узнают? Интересно, каким образом, если я русским языком сказала, что хочу развод!
Или он посчитал, что я просто была немного не в себе? Перенервничала, в состоянии аффекта выплеснула на эмоциях, что мы разводимся? А теперь передумала?
С чего бы мне передумать?
И Стас прекрасно знал, что прощать измену я не буду в любом случае.
– Девочки, идите, пожалуйста в столовую.
– Мама, мы хотим с вами. – Варвара боится, хватает отца за руку.
– Мы идём с вами, не переживай.
– Маша, нам нужно поговорить. – почти рычит Стас.
– Я и зову всех, чтобы поговорить.
– Поговорить один на один! – Еще один рык, ахах, на сучку свою рычать будешь, придурок!
– Зачем? У меня нет секретов от детей. А у тебя есть, Тихонов? Есть маленький секретик, да?
– Маша, хватит, ты…
– Я? Я?
Хочется ударить его. Сделать больно.
Хочется, чтобы он исчез.
Хочется вернуться на два дня назад. Не ехать в офис. Ничего не знать.
Господи…
Нет, лучше так. Лучше, что я узнала сейчас, а не когда… когда у этой секретутки уже живот, к примеру, на нос полез. Это было бы гораздо хуже и больнее.
– Маша…
– Мамочка, пожалуйста, послушай папу. – опять Варюшка. А Кира молчит, смотрит на меня, на него, я вижу, как её глаза наливаются слезами.
Не прощу!
Сука!
Ни одной слезинки моей дочери не прощу!
Заставлю их двоих кровавыми слезами умыться, за всё!
Решительно прохожу в комнату, занимаю выгодную позицию, проходя за большой овальный стол.
С какой любовью я выбирала его, чтобы мы сидели тут все вместе, чтобы у нас были шумные, веселые семейные обеды и ужины!
Чёрт.
– Кира, Варя, мы с вашим папой приняли решение развестись.
– Это ты приняла решение.
– Ты мне изменил!
– Маша!
После того, как я сказала про развод Варька разревелась, обняла отца, что-то причитала, плакала навзрыд. Но мне больше было жаль Киру, старшую, которая стояла сцепив зубы и делала всё, чтобы не заплакать.
– Это… это окончательное решение?
– Нет!
– Да!
Мы с Тихоновым говорим одновременно. Он прижимает к себе Варю, смотрит на меня так, как будто это я виновата.
Конечно! Как просто переложить всю вину на кого-то!
Но нет, дорогой, нет!
Меня не обманешь. Меня не заставишь чувствовать вину за то, чего я не совершала!
– Мам… Это… из-за неё, да?
Кира, моя девочка! Как мне хотелось бы оградить её от этой боли! Как бы хотелось, чтобы всё было иначе! И даже если развод, то как-то более цивилизованно, что ли? Просто спокойно обсудить, что мама и папа больше не любят друг друга, но их, девочек, мы любим по-прежнему и будем любить всегда. Да, конечно, развод повлияет на наши отношения, но мы будем стараться, чтобы это влияние было минимально. И даже если папа не будет жить с нами, он всё равно останется их любящим папой, а они его принцессами.
Кто-то ведь разводится так? Да? Ну, где-то… в идеальном мире.
Хотя нет.
В идеальном мире любимый муж не изменяет жене, не трахает молодую суку.
В идеальном мире нет разводов и измен.
А мы, увы, имеем то, что имеем.
– Кира, уведи, пожалуйста, Варвару, нам с мамой надо поговорить.
– Нет, пап. Говорите при нас. Никуда мы не уйдем. Я точно не уйду.
Моя порода. Моя девочка.
Сильная.
Хотя… когда это женщине стало необходимым быть сильной? Почему сила женщины стала единственной гарантией выживания в этом мире? Куда перевелись настоящие мужчины, которые должны женщину любить, беречь, защищать?
Почему сейчас женщина вынуждена защищаться от мужчин?
Или так было всегда? Просто мы идеализируем образ слабой женщины, хозяйки домашнего очага? И мужчины – война, добытчика, защитника?
Да, я понимаю, что мы, женщины, в чем-то сами виноваты. Далась нам эта эмансипация! Зачем женщины решили бороться за какие-то свои права? Вместо прав получили одни обязанности. И мужчин, готовых сесть на шею и ножки свесить!
Смотрю на мужа. Почти уже бывшего.
Бледный, лицо как-то осунулось за эти два дня. Похудел. Под глазами круги.
Интересно, оно хоть того стоило?
– Девочки, я… я люблю вас. Я не хочу вас бросать. Не хочу никуда уходить. Я против развода.
Прекрасно!
Просто молодец!
Вот так одним махом сделал меня виноватой!
– Если ты их любишь, если ты против развода, если ты такой замечательный, почему ты сделал это? Почему ты предал меня, Стас? Почему ты предал нас?
Молчит, голову опускает, вздыхает тяжело.
Ути бозе мой! Страдалец за народ!
Сволочь!
Не позволю ему повесить вину на меня! Не позволю!
– Отвечай! Это именно ты пошёл на предательство!
– Маша, это не так. Я не предавал вас, я… я просто… оступился!
– Еще скажи – не в ту дверь вошёл! Не в ту… – дырку, сказала бы я, если бы не дочки рядом.
– Мамочка, если папа… если он… он раскаивается! Может, можно его простить?
– Преступник, убивший сотню человек, тоже раскаивается, плачет, его можно простить? Он стрелял в безоружных женщин, детей, стариков, можно его простить?
– Мамочка, но папа же никого не убил…
Ошибаешься, малышка моя. Он убил меня.
Убил милую, немного наивную, веселую, любящую, нежную женщину, которая была уверена в своём мужчине, которая была готова на многое ради него.
Её он убил.
Я больше никогда не буду такой. Никогда не смогу верить.
Никому.
Это, может быть не так страшно, как выстрел в упор или в спину.
Но это тоже очень больно.
– Он не убил, малышка. Он предал. Я не могу жить с предателем.
– Но я хочу, чтобы папа был с нами! Мама! Пожалуйста!
Конечно, она этого хочет! Конечно!
– Маша…
Стас снимает с себя руки дочери. Подходит ко мне.
Внимательно смотрит в мои глаза и медленно опускается на колени.
Абзац…
Глава 12
Не могу сомкнуть глаз.
Я знала, что будет тяжело, но чтобы настолько…
Варька рыдала, Кира в конце концов тоже расплакалась.
Господи, Стас вытирал слезы!
И только у меня их не было.
Ни одной слезинки.
Всё. Закончились.
Только вот боль никуда не делась.
Боль и обида.
За себя. За свою внутреннюю принцессу, которую втоптали в грязь, отняли корону, уничтожили.
Это, наверное, самое страшное при измене. Когда ты перестаешь чувствовать уверенность в себе.
Рассматриваешь в зеркале лицо, фигуру, осанку, придирчиво рассматриваешь, ищешь недостатки, находишь. И вот уже даже уговариваешь себя, что он прав, что ты недостаточно хороша, подурнела, отстала от моды, не следишь за собой как должна. Поэтому он и стал поглядывать налево. Поэтому он и ушёл.
И ведь знаешь же, что нифига не поэтому. Но этот проклятый женский перфекционизм! Хорошо тем, у кого его нет.
Хорошо тем, кому муж не изменяет.
А лучше всего тем, у кого мужа нет.
Нет мужа – нет проблемы. Скоро и у меня будет так.
Хотя нет, мужа не будет, а проблемы останутся. Только это будут уже другие проблемы. Надо будет думать, как детей воспитывать. И жить дальше.
Одной.
Без любви, без ласки…
Да, конечно, я хорохорюсь, убеждаю себя в том, что прекрасно можно и так, что найти «трахаля» легче легкого. На самом деле нет.
И абы с кем в постель я не могу и не хочу.
Даже с Артуром.
«Переспим?»
Реально, как у мужчин просто всё! И ведь он не шутил! И если бы я сказала – «да» – он бы не задумываясь воспользовался!
Так, может и стоит сказать «да»? Это чёртово «да»? И гори оно всё…
Светает.
Я так и не смогла уснуть. Слышу легкий скрип двери и сквозняк.
Твою ж мать!
Тихонов!
Какого…
Муж прикрывает дверь нашей общей спальни, я потребовала, чтобы он лег в гостиной. И что это за явление?
Привстаю, чтобы он понял – я всё слышу.
– Маш? Не спишь?
– Что тебе надо?
– Поговорить. Пожалуйста. Не прогоняй. Я не могу уснуть, Маш, я…
– Уходи. Поговорим у адвоката.
– Машка, ну, перестань, ну ты же любишь меня, Маш? Ну?
– Гну! Пошёл вон. Я тебя ненавижу.
– Хорошо, ненавидь, ненавидь меня сколько хочешь, только не прогоняй!
Чёрт… он…Он смеет лечь рядом!
– Тихонов, ты офонарел? Иди отсюда! Ты… после этой своей…
– Хватит, Маш! У нас с ней толком ничего и не было, правда, это просто…
– Твой член был в ней. И это нифига не просто!
– Маш, я люблю тебя!
– На здоровье! Только держись подальше, понял?
– Не могу, слышишь, Машка? Не могу!
Я не успеваю увернуться. Он быстрее и сильнее. Подгребает меня под себя, прижимает, дышит тяжело. Смотрит пристально, нависая.
– Уйди, Тихонов, я убью тебя.
– Убьешь. Потом, Маш… Потом убивай сколько хочешь! Только сейчас дай мне себя, слышишь? Хочу тебя.
Блядь, он совсем с ума сошёл? Он…
Дальше я не успеваю думать, могу только внутренне материться и истерить, потому что мой почти бывший муж реально решил заняться со мной сексом, а у меня нет сил отбиваться! Он просто сильнее и шансов у меня нет.
– Машка… какая же ты сладкая, такая упругая, вкусная вся…
Лежу как бревно, чувствуя, как слезы катятся по щекам.
Он делает это со мной!
Так хладнокровно… Нет, на самом деле горячо. В сексе мой Тихонов более чем хорош, хоть мне и не с кем сравнить.
И я сейчас ненавижу его еще сильнее.
Ненавижу, потому что не могу и не хочу сопротивляться.
Не могу оставаться безразличной.
Моё тело решает за меня. Ему хорошо. Я отключаю голову.
Мне хорошо. Очень.
Жарко, влажно, потно, чувственно.
Горячо. Просто огненно.
Отличный секс. Почти лучший в моей жизни.
Если бы не эта горечь.
Оргазм, а потом…
Потом я отталкиваю его, чтобы сбежать в ванную, где меня скручивает дикий спазм.
Утром Стас думает, что всё хорошо. Просто, потому что пришёл ночью и взял меня почти силой. Почти. Я могла бы сильнее сопротивляться, да?
Могла бы. Но не стала.
Мне нужен был этот секс. Нужно было почувствовать себя грязной. Для дальнейшей борьбы. Еще напитаться ненавистью. Еще, и еще…
Мне её мало. Я боюсь дать слабину, боюсь сдать назад и принять этого наглого изменника обратно.
Не хочу этого.
Не хочу прощать. Сейчас не хочу. Может быть потом, когда-нибудь…
Нет. Никогда.
Простить его – потерять себя.
Даже ради девчонок – не смогу.
Может, кто-то скажет, что я херовая мать, что я должна.
Да, я херовая мать. Никому я ничего не должна.
Сейчас – только себе!
Себе должна! Вернуть уверенность. Радость жизни вернуть.
Частично в этом помог и секс с мужем, без пяти минут бывшим.
Пусть еще какая-то малолетняя зараза скажет, что у него на меня не встаёт! Еще как встаёт!
Только вот… Он забыл, что я не на таблетках. И сделал это без защиты. Мне только залететь не хватало! Вот это будет номер!
– Маша, ты встаёшь? Завтрак готов.
Чёрт, забыла, что сегодня суббота, получается, Тихонов дома остался.
Как же мне противно его видеть.
– Маш…
– Стас, если ты думаешь, что секс что-то изменил, ты ошибаешься. Мы разводимся. Собирай вещи.
– Ты… Дура ты, Маша, упрямая идиотка! Ради чего ты семью ломаешь? Ради гордости своей? Ради гордыни? Была бы ты мудрая женщина, наоборот, простила бы, да сделала бы так, что у меня даже мысли не было налево смотреть.
– Всё сказал? – пытаюсь оставаться хладнокровной, хотя меня буквально колотит от его слов.
– Нет, не всё… Хочешь жизнь себе ломать – ломай! Детей оставь в покое! Давай без развода обойдёмся.
– Давай не давай. Надо было думать головой, а не членом. Господи, Тихонов, что ты там нашёл-то? Ну что, объясни? Она же…
– Да! Она не модель, не доктор наук, не звезда. И я понимаю, что облажался, повёлся на…
– На что, Стас? – спрашиваю всё-таки, хотя не должна.
Плевать мне! Плевать!
Нет, конечно же. Хочется знать.
Хочется, чтобы солью на рану…Кислотой кипящей.
– Да хрен знает, Маш…
Он запускает ладонь в шевелюру… Волосы у него такие красивые, густые, чуть вьющиеся, идеальные. Облысел бы что ли…
– Маш, правда. Я все эти дни думал, там в клинике… Как меня угораздило вляпаться? И я не знаю. Реально не знаю. Она… она казалась милой, нежной…
– Ладно, Тихонов, избавь меня от этих соплей. Не интересно.
– Ты сама спросила. Повёлся, на то, что слушала рот открыв, на то, что я для неё был царь и бог, понятно? Это для тебя я уже давно никто.
– Ты? Никто? – я просто в шоке от несправедливости! Да как он смеет вообще? – Ты был моим мужем, любимым мужчиной! Единственным! Отцом моих детей! Тем, с кем я хотела жизнь прожить, старость встретить! С которым мечтала внуков нянчить, на пенсии по курортам ездить, мир смотреть. Ты был всем для меня!
– А почему ты не говорила мне об этом? Почему мы стали жить как соседи?
– Ты меня обвиняешь в этом, меня? Ты… подонок! Знал, через что я прошла! Мне нужна была твоя поддержка, а ты… слился! Струсил! Решил, что проще найти дуру, которая тебе в рот смотрит, чем сделать так, чтобы в рот тебе смотрела любимая жена, да?
– Маш, хватит, пожалуйста, не заводись. Это всё…это всё такая глупость, я понимаю, но всё же можно исправить, просто поверь…
Исправить? Он говорит – исправить?
Да, можно!
Именно это я и собираюсь делать!
