Текст книги "Вендиго (сборник)"

Автор книги: Элджернон Генри Блэквуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Льдинки возбуждения покалывали содрогающееся сердце клерка, когда, следуя за своим спутником, он слышал доносившиеся и сверху, и снизу, и из самых отдаленных помещений движения и вздохи сонмов спящих. В неподвижном воздухе они звучали, как аккорды натянутых в самом основании дома струн.

Пробравшись крадучись между огромных колонн, поднявшись по изгибам лестницы и пройдя несколько темных коридоров и холлов, Джонс и его спутник остановились наконец перед маленьком дверью под низким сводом, где тени были особенно густыми.

– Не отходите от меня и помните: вы не должны издать ни звука, – прошептал провожатый Джонса; обернувшись, чтобы ответить, клерк увидел, что лицо его посуровело и, став вдруг необычайно бледным, как будто даже слегка светилось во тьме.

Переступив порог, они погрузились в кромешную тьму, но постепенно Джонс стал различать в дальнем углу слабый красноватый свет, ему даже привиделись какие-то фигуры, занятые неведомым действом.

– Теперь смотрите! – прошептал Торп, когда они, прижавшись к стене, стали ждать. – Но не забудьте – надо хранить полное молчание. Это сцена пытки.

Неожиданно Джонса охватил такой страх, что у него задрожали колени, хотелось повернуться и убежать, однако какая-то беспощадная сила держала его, делая побег невозможным. Не сводя глаз с красных отблесков, он осел у стены на пол и стал ждать.

Фигуры, освещенные собственным тусклым мерцанием, не распространявшимся на тьму вокруг, двигались все быстрее, вскоре Джонс услышал негромкое клацанье цепей и чьи-то мучительные стоны. Послышался звук закрывающейся двери, после чего Джонс видел лишь одну фигуру – обнаженного старика, прикованного цепями к какой-то металлической конструкции на полу. Джонс, не отрываясь, смотрел, и вдруг его память встрепенулась от ужаса – лицо старика и его седая борода показались ему знакомыми, как будто он видел их не далее как вчера.

Другие фигуры исчезли, и старик стал центром кошмарной картины. Медленно, с душераздирающими стонами, по мере того как тлеющие угли разгорались в ровное пламя, старческое тело выгибалось, извиваясь от невыносимой муки, и лишь запястья и щиколотки оставались прикованными к железной раме. Крики и всхлипы заполнили комнату, и у Джонса было ясное ощущение, что эти звуки порождает его горло, что это его запястья и щиколотки скованы раскаленными цепями, что это его спину сжигает огонь…

– Испания! – прошептал голос рядом – Четыре века назад.

– За что? – едва мог вымолвить клерк, покрываясь холодным потом, хотя знал ответ, прозвучавший из тьмы:

– Просто необходимо узнать имя одного из ваших друзей, чтобы предать его смерти.

С негромким треском в стене прямо над пыточной жаровней открылось раздвижное окошко, и, озаренное тем же багряным светом, в нем показалось лицо… Джонс едва сумел подавить вопль, поскольку сразу узнал высокого темного человека из своих снов, который сейчас пожирал взглядом извивающуюся внизу старческую плоть; губы палача двигались, будто что-то говорили, но слов не было слышно.

– Он опять выпытывает то имя, – объяснил Торп, а клерк старался одолеть в себе неистовую ненависть и отвращение, которые то и дело грозили перерасти в крик. Щиколоткам и запястьям его было так больно, что он с трудом мог усидеть на месте, но некая беспощадная сила приковывала его к зрелищу.

Он увидел, как старик, издав яростный вопль, поднял голову и плюнул в лицо мучителю; окошко вновь задвинулось, а минутой позже пламя под несчастным вспыхнуло ярче… Старик выгнулся дугой, запахло паленой плотью, седая борода свернулась кольцом и обуглилась; тело безжизненно упало на раскаленное докрасна железо, но тут же вновь забилось в агонии, крики, ужаснее которых нет в мире, разбились о стены камеры… И опять со скрипом открылось окошко, и в нем показалось страшное лицо палача.

И вновь он спросил имя, и вновь не получил ответа; но на этот раз, после того как задвинулось окно, открылась дверь, и в камеру медленно вошел высокий худой человек с порочным лицом, черты которого были искажены бессильной яростью. В кровавых отсветах пламени палач выглядел как сам князь тьмы. В руке он сжимал острый, раскаленный добела железный прут.

– Теперь убийство! – Шепот Торпа донесся, казалось, откуда-то издалека.

Джонс хорошо знал, что ему предстоит увидеть, по не в состоянии был даже закрыть глаза. До этого все ужасающие физические мужи несчастной жертвы он ощущал так, будто это пытали его; но теперь, глядя немигающими глазами на пытку, он почувствовал и нечто иное, а когда высокий человек неспешно подошел к жаровне и проткнул раскаленным железом сначала один глаз, а затем другой, Джонс услышал слабое шипение, от чудовищной боли глаза его готовы были выпрыгнуть из орбит. И тогда, не в силах более сдерживать себя, он издал пронзительный крик и рванулся вперед, чтобы схватить мучителя и разорвать его в клочья.

Тут же – в мгновение ока – все исчезло, поглощенное ворвавшейся в камеру тьмой, и Джонс почувствовал, что его поднимает какая-то исполинская сила, сравнимая с ураганным ветром, и быстро уносит в пространство…

Очнувшись, он обнаружил, что стоит перед тем же большим мрачным домом и рядом с ним полускрытый мраком Торп. Массивные двери как раз закрывались, но, прежде чем они захлопнулись, ему привиделась стоящая на пороге огромная, завернутая в покрывало фигура с горящими глазами и с чем-то сверкающим в руке – похоже, это был огненный меч…

– Теперь идемте! Скорее! Все кончено, – прошептал Торп.

– Кто тот темный человек?.. – задохнулся, быстро двигаясь вслед за своим спутником, клерк.

– В этой, нынешней жизни он менеджер страховой компании.

– А жертва?

– Вы!

– А друг, имя которого он… Я его так и не выдал?

– Тем другом был я, – ответил Торп, и голос его становился все более похожим на плач ветра. – Вы в мучениях расстались со своей жизнью, чтобы сохранить мою.

– И в этой жизни мы опять все втроем были вместе?

– Да. Такие силы стихают не скоро, и справедливость не восстанавливается до тех пор, пока каждый не пожнет то, что посеял.

У Джонса было странное ощущение, будто он соскальзывает в какое-то иное измерение. Торп перестал казаться реальным, скоро он уже не сможет задавать ему вопросы. Клерк вдруг почувствовал себя совершенно разбитым, силы его были на исходе.

– Скажите скорее, – воскликнул он, – в чем смысл явленного мне видения?! Что я должен делать?

Ветер пронесся по полю и ворвался с завыванием в лес, наполнив его голосами и шелестом призрачных крыл.

– Чтобы послужить правосудию, – ответил Торп, и голос его донесся подобно прилетевшему издалека порыву ветра. – Это бывает доверено тем, кто много страдал, но не сдался. Зло нельзя исправить злом, но вы жили столь достойно, что… – голос был уже едва слышен где-то над головой, – …что вам дозволено либо карать, либо… – Джонс окончательно потерял из виду очертания фигуры Торпа, казалось, он исчез, растворился в лесной чаще. Голос его доносился сквозь кроны деревьев очень слабо и поднимался все выше: —…либо вы возвыситесь до великого всепрощения…

Голос окончательно затих, заглушённый плачем налетевшего из-за леса ветра…

Джонс дрожал, озираясь по сторонам. Наконец он заставил себя встряхнуться и протер глаза. В комнате царила тьма, огонь в камине погас; было холодно, тело затекло. Все еще дрожа, он поднялся из кресла и зажег газ. На улице завывал ветер; взглянув на часы, клерк увидел, что уже очень поздно и пора ложиться спать.

Джонс даже не переоделся: должно быть, заснул, сидя в кресле, сразу, как пришел домой. Он явно не обедал, так как чувствовал сильный голод.

III

На следующий день, а также в течение еще нескольких недель дела в конторе шли по-прежнему. Джонс хорошо выполнял свою работу и внешне вел себя абсолютно корректно. Его больше не тревожили никакие видения, а отношения с менеджером стали даже как будто более ровными и простыми.

Правда, этот человек несколько изменился в его восприятии: то он представлялся Джонсу толстым и краснолицым, каким и был в обыденной жизни, то высоким, худым, темным и как бы окруженным черным с красноватым отсветом ореолом. Иногда эти обличья накладывались одно на другое, сливаясь в единый, внушающий ужас лик. Впрочем, эти странные метаморфозы никак не отражались на работе клерка – шла она споро, возможно, даже с меньшими трениями, чем прежде.

Однако в его квартире под самой крышей в Блумсбери все было иначе, ибо отныне в ней поселился Тори. Каждый вечер по возвращении с работы Джонса приветствовал хорошо знакомый шепот: «Когда я дам знак, будьте готовы». По ночам его то и дело будило тревожное сознание того, что сумрачный приживал только что отошел от его кровати и теперь стоит, выжидая и наблюдая, в темном углу. Нередко Торп спускался за ним вниз, Джонс чувствовал его присутствие, хотя тусклые газовые рожки на лестничных площадках не позволяли должным образом разглядеть навязчивого соглядатая; иногда Торп вообще не входил в комнату, а маячил где-то за окном, подглядывая сквозь грязные стекла или доверяя свисту ветра донести до клерка свой шепот.

Исчезать Торп явно не собирался, и Джонс знал, что не избавится от своего преследователя до тех пор, пока не свершится правосудие и он не исполнит того, чего тот от него ждет.

В душе Джонса шла жестокая борьба, наконец он пришел к абсолютно честному для себя решению: «высшее всепрощение» за пределами его возможностей, поэтому ему придется принять альтернативу – использовать полученное им тайное знание и свершить справедливую кару. Стоило ему прийти к этому решению, как он заметил, что Торп уже не покидал его в дневные часы, как прежде, а сопровождал в контору, таясь где-то рядом в течение всего рабочего дня. Джонс слышал шелестящий шепот и на улице, и в поезде, и даже в кабинете менеджера, где ему приходилось работать, – он то предостерегал, то уговаривал, но никогда не предлагал отказаться от основной цели. Иногда же он становился настолько явственным, что клерк был уверен: не только он, но и другие слышат его.

Это было как наваждение: денно и нощно клерк чувствовал на себе испытующий взгляд преследователя и знал, что, когда настанет час, ему понадобится все его мужество, иначе его никчемность станет очевидной не только для него самого, но и для Торпа.

Теперь, когда решение было принято, ничто не могло удержать Джонса от исполнения приговора. Он купил пистолет и каждую субботу после обеда уезжал на пустынное эссекское побережье и, нанеся на песке точный план кабинета менед жера, тренировался в стрельбе по цели. За тем же занятием клерк проводил и воскресенье, снимая на ночь номер в гостинице; деньги, которые раньше откладывал, он теперь тратил на дорожные расходы и на патроны. Тренировался он очень тщательно, так как допустить промах было невозможно, и по прошествии нескольких недель настолько понаторел в стрельбе из своего шестизарядного пистолета, что на расстоянии двадцати пяти футов – максимально длинной диагонали в кабинете менеджера – девять раз из десяти мог продырявить полупенсовую монетку, оставив ровными и неповрежденными ее края.

Медлить далее у него не было ни малейшего желания. План действий Джонс обдумал до мелочей. Его намерения были непоколебимы. Поистине он испытывал чувство гордости, полагая, что избран вершителем правосудия, на которого возложена высокая миссия исполнения столь заслуженной и столь ужасной кары. Возможно, на его решение повлияло и желание отомстить, но с этим ничего нельзя было поделать: временами он все еще чувствовал невыносимую боль, которую причиняли раскаленные цепи на запястьях и щиколотках, прожигавшие тело до самой кости, помнил жуткую боль в своей опаленной медленным огнем спине, вновь переживал те страшные моменты, когда смерть уже готова была положить конец мукам, но жизнь, не желая сдаваться, давала возможность для новых пыток и долгожданное забытье, казалось, не наступит никогда. Потом… потом раскаленное железо в глазницах…. Все это накатывало вновь и вновь, на лбу выступал холодный пот… Темное лицо палача в окошке… его зловещее выражение… Руки Джонса судорожно сжимались в кулаки, кровь закипала. Нет, он был не в силах изгнать из сознания сладостную мысль о мести…

Всякий раз, когда он решался совершить задуманное, жертва от него ускользала. Всему виной были странные стечения обстоятельств: то менеджер от жары терял сознание, то вообще не приходил в контору, а однажды, уже нащупав в кармане пистолет, Джонс вдруг услышал страшный предостерегающий шепот Торпа и, оглянувшись, увидел, что в кабинет бесшумно, крадучись, входит главный бухгалтер. Торп, безусловно, знал, чего хочет, и не мог допустить, чтобы досадная случайность нарушила его планы.

В последнее время Джонсу стало казаться, что главный бухгалтер за ним следит. Он постоянно встречался ему в самых неожиданных местах, причем никогда не мог объяснить, почему он там оказался и что ему нужно. Мало того, передвижения Джонса по конторе, похоже, начали интересовать и других служащих: то и дело они посылали к нему клерков с какими-то незначительными вопросами – очевидно, существовала общая договоренность держать его под наблюдением, так что теперь он никогда не оставался надолго наедине с менеджером. А однажды бухгалтер даже предложил Джонсу – если он, конечно, не будет против – уйти в досрочный отпуск, так как в последнее время он очень напряженно работал, да и погода стояла невыносимо жаркая.

Кроме того, Джонс заметил, что на улице за ним с беззаботным видом ходит некий подозрительный тип. Никогда не встречаясь с ним лицом к лицу, он всегда оказывался в одном с ним поезде или омнибусе; глаза этого вездесущего субъекта он часто ловил на себе, глядя поверх газеты, а однажды, когда вышел пообедать, обнаружил, что тот поджидает его у дверей дома.

Были и другие знаки, указывающие на то, что некие силы пытаются помешать задуманному им деянию, надо было действовать решительно, не давая возможности тайным недругам осуществить свои черные планы. При полном одобрении Торпа развязка наступила очень скоро…

Приближался конец июля, был один из самых жарких на памяти лондонцев дней; в Сити пекло стояло такое, что мельчайшие частицы пыли едва не обжигали горло несчастным, трудившимся на улице или в конторе. Тучный менеджер, которому из-за его конституции было особенно тяжко, ввалился в контору, задыхаясь от жары и тщетно пытаясь прикрыть голову светлым зонтиком.

«Зонтик ему, однако, маловат», – подумал, усмехаясь про себя, Джонс, когда увидел истекающего потом толстяка.

Менеджер заметил его ухмылку и, усевшись за свой стол в углу, долго и пристально на него посмотрел. Через несколько минут он, нажав на кнопку звонка, вызвал главного бухгалтера, а Джонса попросил принести какие-то бумаги из сейфа в комнате наверху.

Нервный озноб пробежал по телу клерка при виде всех этих предосторожностей: итак, вновь враждебные силы работают против него. Джонс чувствовал, что откладывать больше невозможно, что независимо от коварных происков действовать надо сейчас, немедленно, в это самое утро, – и все же послушно поднялся в лифте на другой этаж; возясь с цифровым замком сейфа, код которого был известен только ему, бухгалтеру и менеджеру, он услышал доносившийся откуда-то сзади страшный шепот Торпа:

– Вы должны это сделать сегодня! Вы должны это сделать сегодня!

Вернувшись с бумагами, Джонс обнаружил, что менеджер в кабинете один. Помещение было раскалено, как печь, и, когда он вошел, в лицо ему пахнуло жарким безжизненным воздухом. Едва переступив порог, он понял, что бухгалтер и его враг только что говорили о нем. Они его обсуждали! Неужели крупица его тайны каким-то образом проникла в их сознание? Да-да, уже много дней они наблюдали за ним… У них зародилось подозрение…

Итак, действовать надо немедленно, иначе шанс будет упущен, возможно, навсегда. В ушах звенел голос Торпа, на сей раз это был уже не шелестящий потусторонний шепот, а самый настоящий человеческий голос, который громко и повелительно внушал:

– Сейчас! Сейчас или никогда!

Кабинет был пуст – только Джонс и менеджер.

Отойдя от своего стола, Джонс запер ведущую в контору дверь. Верхняя ее часть была стеклянной, и он увидел целую армию склонившихся над бумагами клерков – скинув свои сюртуки, они работали в одних рубашках. Джонс полностью владел собой, сердце его билось ровно.

Менеджер, услышав, как в замке повернулся ключ, резко вскинул голову:

– Что это вы делаете?

– Запираю дверь, сэр. Только и всего, – невозмутимо ответил клерк.

– Зачем? Кто вас просил?

– Глас правосудия, сэр, – ответствовал Джонс, глядя прямо в ненавистное лицо.

На минуту менеджер побагровел и злобно посмотрел на подчиненного, стоявшего в другом конце кабинета. И вдруг выражение его лица изменилось, он попытался улыбнуться, однако улыбка получилась не доброй, а вымученной и робкой.

– Ну что же, отличная мысль, в эдакую-то погоду, – похвалил он, стараясь казаться беззаботным. – Но не лучше ли было запереть ее снаружи, мистер Джонс?

– Не думаю, сэр, тогда вы могли бы от меня уйти. Теперь вам это не удастся.

Достав пистолет, Джонс направил его на менеджера. Целясь, он вдруг увидел перед собой совсем другого человека, высокого, темного. Однако в следующее мгновение жестокие и зловещие черты слегка дрогнули и стали медленно сползать, а под ними все отчетливее проступало бледное как смерть и блестевшее от пота лицо менеджера.

– Четыреста лет назад вы пытали меня и замучили до смерти, – произнес клерк все тем же бесстрастным голосом, – и теперь те, кто вершит справедливость, избрали меня орудием кары.

Лицо менеджера вспыхнуло и стало пунцовым, затем опять побледнело как мел. Он сделал быстрое движение к звонку, протянул руку – и в тот же миг Джонс спустил курок, прострелив ему запястье. Ближайшая стена покрылась брызгами крови.

– В этом месте мою руку жгла цепь, – отрешенно пробормотал клерк, словно обращаясь к самому себе. Рука была абсолютно твердой, и он чувствовал себя героем.

Менеджер стоял, опираясь правой рукой о стол, и кричал от боли, но Джонс снова нажал курок, и пуля поразила другое запястье; грузная туша, лишившись опоры, с грохотом повалилась на стол.

– Вы сумасшедший! – визжал менеджер. – Бросьте свой пистолет!

– Здесь тоже была цепь, – только и ответил ему Джонс, прицеливаясь для следующего выстрела.

Тучный менеджер, громко вопя, неуклюже попытался сползти под стол, но клерк сделал шаг вперед и дважды быстро выстрелил в торчащие из-под стола ноги, поразив сначала одну щиколотку, потом другую.

– Еще два места, отмеченные раскаленной цепью, – констатировал он и подошел вплотную к своей жертве.

Менеджер, продолжая визжать, отчаянно пытался втиснуть свой жирный торс между стеной и тумбой стола, но даже она не могла укрыть его огромное дебелое тело, и лысая голова высунулась наружу. Джонс схватил визжащего противника за мясистый загривок и выволок на ковер. Весь в крови, тот беспомощно размахивал простреленными руками.

– А теперь поторопитесь! – предостерег голос Торпа.

В дверь колотили; казалось, еще немного – и она не устоит под натиском множества людей. Джонс судорожно сжимал пистолет, как вдруг что-то взорвалось в его мозгу, ослепительная вспышка на миг озарила его сознание – и он увидел: исполинская фигура под покрывалом, с пылающим мечом и сверкающими глазами, стояла пред ним, склонив в суровом одобрении голову.

– Глаза! Не забудьте глаза! – прошипел над самым ухом Торп.

Джонс ощущал себя богом, наделенным неограниченной властью. Чувство мести не покинуло его, он действовал, как безличный инструмент в деснице Невидимого, вершащего свой правый суд и воздающего смертным по делам их. Он наклонился, приставил ствол к лицу менеджера и, слегка улыбнувшись при виде его наивных попыток прикрыться руками, спустил курок – пуля прошла сквозь правый глаз, так что кожа вокруг почернела. Сдвинув ствол на пару дюймов, Джонс разрядил пистолет в левый глаз… Глубокий вздох удовлетворения вырвался из его груди, когда он встал над своей жертвой, выпрямившись во весь рост.

Менеджер конвульсивно дернулся и застыл в мертвом покое.

Нельзя было терять ни секунды, так как дверь взломали, а на горле клерка уже смыкались сильные руки. Джонс приставил пистолет к виску и нажал пальцем на курок…

Однако на сей раз выстрела не последовало. Послышался лишь слабый глухой щелчок: клерк забыл, что в обойме лишь шесть патронов и все они были использованы. Бросив бесполезное оружие на пол, он, посмеиваясь, повернулся, чтобы сдаться.

– Я должен был это сделать, – сказал он спокойно, когда его вязали. – Это был мой долг! Теперь я готов отвечать перед вашим судом, а Торп может мной гордиться – правосудие свершилось, и боги удовлетворены…

Джонс не оказывал ни малейшего сопротивления, а когда двое полицейских вели его сквозь толпу застывших в ужасе клерков, он опять увидел величественную фигуру под покрывалом – она шествовала прямо пред ним и, вращая в воздухе пылающим мечом, словно заключала своего избранника в огненный крут, который неприступной чертой ограждал его от потусторонних сонмищ, прорывавшихся к нему из Другого Измерения.

Перевод И. Поповой

Литературная редакция В. Крюкова