Текст книги "Вне времени"

Автор книги: Эльдар Ахадов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Во времена Микеланджело капелла достигла своего расцвета. К 1625 году в хоре Сикстинской капеллы уже не осталось ни одного фальцета, С той поры о фальцете начали говорить как об «искусственном голосе», а о голосе певца-кастрата как о «естественном» Количество членов капеллы в том же 16 веке возросло до тридцати. Отслужив на своем поприще двадцать пять лет, певцы получали звание почетных членов капеллы и имели право продолжать находиться при хоре. Для исполнения партий сопрано, начиная с 1588 года, со всей Европы в капеллу приглашались лучшие певцы-кастраты. Сикстинская капелла на протяжении нескольких веков оставалась лучшим духовным хором Италии. Крупнейшие композиторы эпохи Возрождения Дюфаи и Жоскен Депре создавали произведения для этих удивительных голосов. Франческо Сото и Джакомо Спаньолетто, Лорето Виттори и, разумеется, несравненный Фаринелли, десятки и сотни безумно талантливых певцов потрясали своими голосами сердца людей всех сословий – в Италии, Франции, Испании и в других католических странах! Испанские короли и римские папы были их преданными слушателями и ценителями высокого искусства…

Однако же, всё в этой жизни когда-то меняется. Сначала ограничения на появление этих неповторимых голосов ввёл Бенедикт Четырнадцатый, а следом и папа Клемент Четырнадцатый (17б9-1775) предпринял достаточно жесткие запретительные меры в их отношении, хотя выгнать поющих кастратов из своей папской капеллы даже он так и не решился, да и в консерваториях обучались они по-прежнему… Немало усилий к искоренению певческого феномена приложили и идеологи Просвещения, что способствовало упадку преподавания вокального мастерства. В целом, ко дню появления в капелле гостей-чужестранцев Пржевальского и Настарбинского сложилась ситуация, когда о самом существовании этих певцов в итальянском обществе стыдливо старались не вспоминать.

Обо всем этом рассказал гостям сердобольный монсиньор Винченцо, у которого были свои планы в отношении Антона Макаровича и Григория Потаповича. Планы эти состояли в том, что он решился предложить им попробовать каким-то образом пристроить в далекой России неприкаянных состарившихся певцов, поскольку пристраивать их при капелле в прежних количествах и кормить далее не осталось никакой возможности, а просто выбросить на улицу – не позволяла совесть.

Господа оказались не менее сердобольными и согласились увезти с собой двух-трех стариков. Каково же было их удивление, когда на следующее утро перед римской гостиницей, в которой они остановились, собралась толпа человек в пятнадцать, если не более, из рослых немолодых итальянцев с детскими умоляющими выражениями лиц.

Пришлось забирать всех…

Шаг 23

Не в европейской части России, а на бескрайних просторах Сибири при покровительстве могущественного Михаила Михайловича Сперанского и тайной поддержке членов масонской ложи «Полярная звезда» возникло безымянное поселение, чем-то напоминающее мужское монастырское хозяйство, если бы население его не было хотя и весьма рослым, но странно тонкоголосым и безбородым. И русского языка они поначалу не знали совсем. Мироеду Косоедову, жившему своим хутором с винокурней неподалеку, они сразу пришлись не по нутру. Не пьют. А это явный убыток.

Пржевальский с Настарбинским часто приезжали, проведывали своих подопечных. Во время одного из таких вояжей утром после отдыха на почтовой станции смурной, вроде как недопроснувшийся Григорий Потапович, подошедши к приятелю, вручил тому некую рукопись свою и признался, что записал сие только что, после сна.

Пока станционный смотритель мешкал, разбираясь с почтовыми лошадьми, одна из которых ни в какую не выходила из конюшни, Пржевальский прочитал записи своего товарища, пояснившего ему, что сам не понимает значения некоторых, записанных им слов. Тем более того, что бы всё это значило… Весь дальнейший путь по обоим господам было заметно, что сии пребывают в некотором замешательстве. Тем более, что Настарбинский поделился с другом тем, что зовут его на самом деле не Григорий, а Хальмер-Ю.

После такого известия Пржевальский выкурил трубку и принялся перечитывать послание Настарбинского-Хальмер-Ю… Вот оно:

«Некий предстал передо мной сегодня во сне в образе человека (не будучи им) и показал мне звезду не из нашей Вселенной, находящейся в ином состоянии материи и излучающей иное (может быть, и не свет, а время, а может быть нечто другое). Она была не круглая, как шар, а как бы вся состоящая из живых огненных сосков ( похоже на рогатую морскую мину времён Второй мировой войны), и плыла в пространстве. Пространства могут быть бирюзового цвета, а свет – черным. Это я видел. Хотя, могут быть и других цветов. Некий был в светлом свитере и темных брюках, но мог быть в чем угодно и выглядеть как угодно, потому что это был нечеловек. И я знал это. И он не говорил со мной, а вся информация была сразу же внутри меня и не на уровне слов. Я лишь озвучиваю её теперь. А Он – только сопровождал меня и показывал.

Мир гораздо необъятнее наших представлений о нем. Существует множество Вселенных, расстояние до которых столь велико, что измерять его в световых годах не имеет смысла. Наша Вселенная не расширяется и не сокращается, а движется, причем, в разных местах по-разному. Расстояние до ближайшей Вселенной вероятно составляет такую же пропорцию, как величина Солнца (нашей звезды) к расстоянию до Альфа Центавра (другой ближайшей звезды). Между нашей Вселенной и Той – пространство достаточное для размещения множества иных Вселенных нашего порядка или нескольких пространств. Наша Вселенная – далеко не самая крупная в мире, хотя и не самая мелкая. Величина Видимого Света от других Вселенных столь мизерна, что мы пока не находим подтверждения их существованию. Этот, так называемый, свет (излучение) может быть иным, состоять из иного. Мир бесконечен. Вселенная (вещество в пространстве) небесконечно и имеет определенную величину, но количество вселенных – бесконечно. Двигаться может лишь то, что имеет определенную величину. То, что не имеет определённой величины, может не двигаться, а видоизменяться в своих отдельных областях. Пространство, в котором находимся мы сейчас – пространство нашего уровня. Существует бесконечное число уровней нашего пространства. Кроме нашего есть иные пространства со своим бесконечным числом уровней, в которых понятия «длина-ширина-высота» не имеют смысла, но зато там присутствуют другие, неизвестные нам виды пространственных измерений. Время является более обширным пространством нежели длина-ширина-высота. Оно может вести себя как вещество и как волна. Возможно, поглотители (преобразователи) пространства («черные дыры») являются излучателями времени в другую сторону. Так же, как в нашем мире звезды состоят из пространства, занимают пространство и излучают вещество пространства, так в других мирах, их звезды могут состоять из времени, занимать время и излучать вещество времени, возможно, смертоносного для мыслящих существ нашего пространства. Зримый мир нашего пространства ощущается нами при помощи глаз, специально для этого существующих. Весь остальной мир можно увидеть с помощью иных органов зрения, приспособленных для этого. У нас возможны органы зрения для иного мира, так называемые глаза или глаз (третий глаз), но выглядеть он может совсем иначе, и находится в другом месте, может быть и не на этом теле, а может и отсутствовать или находиться в зачаточном состоянии. Огонь – это процесс преобразования вещества в иное вещество , происходящий с выделением (тепло) или поглощением (холод) энергии. В этом смысле – сильный холод (поглощение энергии) – тоже огонь, но с другим знаком. Любое вещество можно преобразовать при помощи огня ( процесса «горения») в любое иное вещество. В этом смысле «гореть» может всё. В том числе, «гореть» ( то есть, излучать или поглощать энергию) может любое мыслимое вещество, пространство и само время. Любые поглотители пространства («черные дыры» – лишь один из бесконечного множества видов этого «горения») тоже «горят» – таким своеобразным (на наш взгляд) образом. Любое излучение – поглощает, любое поглощение – излучает. Мир находится в абсолютной гармонии взаимоисключающих противоречий и лишь потому существует и движется, развивая себя. Не расширяясь или сокращаясь, а именно развиваясь по законам внутренней гармонии. В этом смысле мир и есть Бог, как и всё, из чего он состоит – от самой малой своей частицы, до пространств любого бесконечного числа уровней, в том числе – всепоглощающего и всеизлучающего Времени. Существование возможно не только в состоянии определённого вещества в определённом пространстве, но и в момент горения (преобразования материи, времени и пространства из одного состояния в другое). В этом смысле нечто может существовать из вещества, из огня, из холода, во времени и вне его. Скорость горения может быть мгновенной и растянутой во времени – замедленной, то есть в тлении. На самом деле в каждый момент времени абсолютно всё вокруг нас, как и мы сами, находится в процессе горения, протекающего с разной скоростью. Наша жизнь в общефизическом смысле – тоже горение, преобразование одного вида энергии в другой. Трудно сказать, каким именно образом мне это сообщено, но это информация, которая сегодня доступна мне на моём уровне знаний.

Может быть, тот, для кого я всё это пишу, ещё и не родился, но он обязательно появится и поймёт всё, что мне необходимо теперь передать ему и продолжит это».

Пржевальский оторвал взгляд от письма, дабы удостовериться, что вокруг всё то же, и что мир не сошёл с ума.

А вокруг всё изменилось. И прежнего не было…

Шаг 24

«…никто твоего отца не трогал. Ты нарушил слово, и оно не случилось. Нет слова – нет мира», – вновь и вновь вспоминались Джеликтукону слова Хэхэ. Он летел в гигантском светящемся туннеле. Мимо сверкая и кружась в клубах межгалактической пыли проносились галактики. «Проветрившись» подобным образом, юноша вернулся на землю, предупредительно постучался в дверь и вошел в комнату, застав господина Пржевальского с рукописью в руках.

– Антон Макарович, Вы Григория Потаповича не видели?

– Видел? Да, господин Хорьков. Видел…

Это был уже не тот Пржевальский, который несколько минут назад приступил к чтению записей Настарбинского больше из желания скоротать время, пока запрягают лошадей, нежели из каких-то иных побуждений. Положительно, с Антоном Макаровичем что-то стряслось. Он знал Всё! Как будто та жизнь, которая только ещё ему предстояла… уже свершилась…

– Молодой человек, Ваш отец несколько минут назад вышел в дверь, в которую Вы вошли. Но для Вас его нет. Вы не сможете встретиться ни при каких обстоятельствах.

– Почему!?

– Вы существуете, вернее, существовали, в разном бытии. А потом его не стало, Вы ещё не знаете?

– Что значит «не стало»?! Умер? Скажите честно.

– Нет, это совсем другое. Ни Вы, ни он, ни я – не можем умереть. Мы можем жить в прошлом и в будущем, перемещаться в пространстве и вне его, обладать всем, чем хотели бы обладать, но…

– Что: «но»?

– Голубчик, не торопите меня. Мы везде успеем, мы не можем опоздать.

Из-за двери раздалось знакомое ржание. Дверь приоткрылась, как от ветра, и в дверном проеме показалась голова лошади Пржевальского.

– Брысь! – поморщился Антон Макарович, – не мешай разговаривать. Присядьте, молодой человек. Несмотря на то, что в данный момент номинально я вижу Вас впервые, но на самом деле мы оба знаем, что это не так.

Он на мгновение умолк, затем произнес как бы для самого себя:

– Лошадей больше нет, осталась только моя… Значит, станции и смотрителя искать бессмысленно. Их тоже нет, и эта комната исчезнет, как только мы переместимся отсюда в иное место. Ну, что ж… настала пора сказать Джеликтукону правду. Слушайте, молодой человек. Мы в конечном итоге состоим из звёздной пыли, из газа, из того самого небытия, когда ничего еще не было и при этом… уже было всё. Рождение – это стремление к бесконечно большому. А исчезновение – движение к бесконечно малому. Всё, что продолжает расти – стремится к бесконечности. Всё, что продолжает разрушаться и исчезать тоже стремится к бесконечности, но в противоположную её сторону Рожденное постоянно подвергается не только росту, но и разрушению. Разрушаемое и исчезающее постоянно становится причиной для рождения нового. Если бы ничто не разрушалось, то ничего не могло бы и возникнуть. Так у бесконечности две стороны движения: одна её часть непрерывно стремится увеличиться, а другая – уменьшиться. И линия, длина которой равна нулю – бесконечна.

Ноль – это ничто. Вечное небытие, к которому стремится бесконечность. Есть математическая аксиома: бесконечно большое равно единице, делённой на бесконечно малое.

И что же такое тогда эта самая единица? Это бесконечно большое помноженное на бесконечно малое. Абсолют. Вечное бытие. Однако, ни ноль, ни единица физически недостижимы. Существует лишь то, что между ними. Тот самый переход от нуля к единице и от единицы к нулю. Тоннель.

Когда ты нарушил слово, данное старухе Халей, ты, сам того не ведая, открыл в этом самом тоннеле вход неведомому внешнему воздействию. И твой отец вместо обычного перехода на отрезке от нуля до единицы… попал в ноль или в единицу, этого мы не можем знать. Он не умер. Он – исчез. Твой приятель Хэхэ был прав.

Я понимаю, о ком ты думаешь. О Дзелинде, конечно.

– Да, Учитель. Что же мне делать теперь?

– Теперь? Не торопись. Попей чаю, пока самовар окончательно не остыл. Растопить его, гм… теперь негде. Почтовая станция осталась в прошлом.

И они сели пить чай. Ибо дорога предстояла дальняя: из бесконечности в бесконечность… Во имя любви.

Шаг 25

– Дочка, я только что говорил с Джеликтуконом. Всё именно так, как сообщил тебе Григорий Потапович. Твой друг нарушил данное слово и не может появиться здесь.

– Почему? Где он? Я не понимаю!

– Он попытался увидеться со своим отцом, и отец исчез. Если он повторит попытку, то же самое случится с тобой.

– А ты, папа? Ты здесь? – спросила Дзелинда, оглянулась и увидела Пржевальского в окне дома, где они проживали, читающим какую-то книгу. Она посмотрела перед собой – отец был здесь.

– Не удивляйся. Ты ведь теперь знаешь, что мы с Настарбинским – не люди. Для нас это естественно – пребывать одновременно в нескольких местах пространства и времени. Мы – те самые «пчёлы», которые продлили жизнь Ариведерчи после того, как умерли все её поющие бесплодные жители-люди, которые не хотели, чтобы Ариведерчи исчезло. Мы договорились о рождении новых существ с косоедовскими жителями за очень приличную плату. Их алчность нам помогла. Механизм появления эмбрионов у пчел иной, там не обязательно присутствие и участие двух родителей, достаточно одного. А появиться на свет этим эмбрионам помогли косоедовские женщины.

Мы с Гришей провели достаточно лабораторных экспериментов по изучению природы размножения пчел путем партеногенеза, возникшего в процессе эволюции организмов у раздельнополых форм. Затем мы использовали наши знания и возможности перемещения во времени и иных пространствах. Нам удалось осуществить мечту певцов Сикстинской капеллы! Но…

– Родившиеся не оказались людьми?

– Все, родившиеся оказались людьми, но не совсем. Они не могли продолжать свой род никаким иным путем, кроме партеногенеза. То, что нас выручило, оказалось непреодолимым препятствием. Кстати, моя лошадь – это тоже плод наших с Гришей ранних опытов с партеногенезом, ведь прежде чем проводить опыты с людьми, мы их провели на животных. Хвостатое сентиментальное существо на четырех копытах, обожающее поэзию Пастернака, увы, тоже не своем лошадь… ты это, наверное, уже и сама заметила.

– То-то, я чувствую, что она мне, как родная! – рассмеялась Дзелинда.

– Ты не такая, доча. Я создал тебя, а Григорий – Джеликтукона. Вы – обычные люди. Если бы не эта детская шалость, из-за которой Джеликтукон оказался в другом мире, если бы не это… Мы так надеялись, что вы – станете первой парой, первой семьей новых людей страны Ариведерчи…

– А как же те семьи, которые мы видим? Разве…

– Да, в них есть дети, но это дети не обоих родителей. Либо его, либо её. Совместных они иметь не могут… Это тоже последствия партеногенеза…

– Так как же нам встретиться с Джеликтуконом? Как быть, если встреча невозможна? Вы создадите других людей?

– Нет, увы, поздно. Хальмер-Ю исчез навсегда. В этом призрачном мире нет второго ученого, равного ему. А я могу создать только твоих сестер. Джеликтукон – единственный настоящий юноша.

Наступило молчание…

Шаг 26

И рождается свет. Яркий, как рождение Вселенной. Бессмертный. Святой…

– А что было, когда ничего ещё не было?

……………………

– И что ты молчишь? Не знаешь? Ответь же мне!

– Я тебя люблю.

– Ну, вот опять. Я же серьёзно спрашиваю!

– Я тебя люблю, сынок.

– А что было?

– Это и было, сынок. Всегда. Даже когда не было ничего…

Джеликтукон снова и снова вспоминал этот сон-сказку, пытаясь разгадать суть того, что хотел передать ему Хальмер-Ю, его великий отец. Такой смешной, мешковатый и суетливый в быту, но обладающий знанием величайшей тайны рождения всего мироздания.

В тот миг, когда юноша встретился с Пржевальским вне времени в комнате станционного смотрителя, прежний Пржевальский вместе с другом Григорием давно уже ехал кибитке на санях по просторам заснеженной Сибири в сторону Косоедовского хутора. Но это не помешало им встретиться в ином пространстве.

Рождение Вселенной, это ведь тоже рождение. Но если ничто не может родиться без любви, то и Вселенная возникает лишь там, где есть любовь…

Закрой глаза и ты увидишь то, что доступно только зрению души.

– Дзелинда!

– Да, родной!

– Ты видишь меня? Ты закрыла глаза?

– Да, вижу.

– Вот мы и снова вместе.

– Вместе. Я люблю тебя.

– Я тебя тоже…

Вчера, через 13 миллиардов 750 миллионов лет они встретились.