355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эльберд Гаглоев » Полшага в сторону » Текст книги (страница 3)
Полшага в сторону
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 04:34

Текст книги "Полшага в сторону"


Автор книги: Эльберд Гаглоев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Ох, и били меня в тот день. Ох, и досталось мне! Если бы не одежка кевларовая и обруч, что мне брат Гильденбрандт на голову напялил, в мелкий мясной фарш бы изрубили. Но выдержал. Прорубился. Двое их всего осталось. Взрослых. Седых. Умелых. И слаженно напали, пытаясь продавить мою защиту тяжелыми палашами. А я уже, признаться, устал. Полтора этажа мясом завалил. Раньше все понять не мог, как это в кино бывает, то победительный герой одного за другим врагов кладет и вдруг последний его лупцевать начинает. Только перья летят.

Теперь понимаю. Устает человек. Вот и эти двое слабость мою почуяли и уже на пару ступенек оттеснили. И в горле рык клокочет и ярость красным туманом глаза застилает, а руки не успевают железом крутить. Нет, не успевают. Не добраться мне до портфеля, видно смерть мне пришла. Привет, костлявая. Оборотни, похоже, решили, что совсем я плох стал. Один вперед посунулся, а клинок мой у него под подбородком и пролетел. Булькнул он глоткой и на меня заваливаться начал. Второй вдруг замер и тоже лицом вперед шлепнулся. Прости, стройняшка, не сегодня. А в затылке его Сашкин секач торчал.

– Ну, ты, Сашка, вообще…

– А неча, – с хрустом он выдернул тяжелую железяку, – мы со своими и без чужих разберемся.

– Скакун, помогай – раздалось снизу.

Я перегнулся через перила. Внизу в дверях яростно рубились.

Того, без рясы, видно уже не было. В дверь лезли уже не лица, хари. И по ним яростно хлестали тонкая секира и изящный меч брата Гильденбрандта. Гораздо реже, но с убийственной точностью вырывая бойца из рядов нападающих, обрушивался тяжелый двуручник брата Евпатия. Ряса его была изрублена в клочья. Да и прелат выглядел не лучшим образом. Некогда белый костюм был богато залит разноцветной кровью. С клинков при каждом взмахе брызгало.

– Помогай, Скакун, – запалено прохрипел брат Евпатий и отшагнул назад.

Я занял его место, в несколько свистящих ударов заставив нападающих отшатнуться.

– Напри на них, – рявкнул прелат.

Я послушно швырнул клинки вперед. Большеглазые отшатнулись. Неуемный старикан крюком секиры зацепил ручку двери и потянул ее к себе. Несколько клинков ударили по рукояти и со звоном отлетели. Я пинком вышиб чей-то разрубленный организм и дверь с громким щелчком захлопнулась. Торопливо вбил в скобы, закрепленные на двери, несколько подобранных палашей, потому что шикарный цифровой замок уже был разнесен страшным ударом.

Глухо простонало железо, и узкий клинок с натугой прорубил толстую дверь.

– Тьфу ты. Коготь. Бежать надо, не устоит дверь-то, – с опаской сообщил Сашка, наставляя на дверь давешний обрез.

– А, это ты, Александр Весин, оборотень. Прости, не узнал.

– Да и тебя, твое преосвященство, особо не узнаешь.

– Пойдемте, – поторопил я спутников. – Сашка, бери брата Евпатия.

– Не надо, – остановил его прелат. – Не надо.

Из множества пробоин в доспехах под черноризца натекла лужа крови. Я нажал на камень в обруче. Металлическая пленка уплыла, открыв бледное бескровное лицо с крепко сжатыми губами. Глаза остались широко открыты.

Брат Гильденбрандт положил ему руку на лоб.

– Прощай, старый товарищ, – и веки, вздрогнув, опустились.

Железо опять взвыло, разрубаемое.

– Быстрее, – тревожно сказал Сашка, – против Когтя дверь долго не выстоит.

– А ты не мало знаешь, оборотень, – задумчиво сказал прелат и вдруг рванул вперед, перескакивая через ступеньку.

Последним в квартиру влетел Сашка.

– А ты куда? – заорал я на него. – Это ж твои.

– Ага.

– А как ты с ними биться будешь?

– Нормально, – сообщил он, устанавливая на треногу мушкетон. – Нормально. Крестик помнишь? Вот то-то. Иди давай. Я здесь постою.

Абсолютно разобранный, вошел я в комнату. Здесь основательно порылись. Только вот местная нечисть совершенно не имеет опыта борьбы с несунами. Я бросился к портфелю. Там и лежала эта самая скрижаль. Под подкладкой.

– Вот, брат Гильденбрандт, возьми.

– Ты должен положить ее, а я взять.

– Тогда ответь мне сначала, почему Сашка?.. Ведь он оборотень.

И прелат мне просто ответил.

– И я оборотень. Но я – человек. И он – человек. И ты – оборотень. Но ты – человек. Понял?

– Да, – сказал я и положил пластину на стол.

Он взял ее в руки, сунул за пазуху. Вытянул из изрубленной шляпы усик антенны.

– Я в адресе. Сработано. Срочная эвакуация. Три места. И запомни. Девчонку только живой.

В коридоре грохнула упавшая дверь, взревели радостные голоса. Рев перекрыл гулкий выстрел мушкетона. Лихим свистом забило уши.

– А ну походи, кому не страшно, – и смачный удар секача показал, что кому-то не страшно.

– Сашка! – бросился я в коридор.

– Стой. Властью Ордена Псов Господних…

– Да понял я, – вырвал руку и…

А Сашку уже срубили. Он всегда был не очень поворотлив, мой самый веселый друг и собутыльник. И сейчас он сползал по стенке, пытаясь удержать пальцами веселенький бурунчик крови из глубоко разрубленного плеча, а звери лезли и лезли, тыча перед собой остро заточенным железом.

– Держись, Сашка, – и волкорожий валится под ноги. Проблеск клинка и с распоротым подбородком отлетает к дверям большеглазый вампир. Клинок раскручивается на противоходе и еще один с разбитым виском валится на пол. Напуганные неожиданным натиском твари подаются назад. Я разворачиваюсь, подхватываю грузное Сашкино тело, начинаю пятиться в комнату и краем глаза успеваю увидеть, как мощная, попятнанная кровью, белая фигура нечеловеческим прыжком перепрыгивает с балкона в проем какого-то летательного аппарата, разворачивается, орет что-то мне.

Гибкой тенью от дверей прыгает серый силуэт, и очередной выкормыш запрещенной организации «Серые волки» с хрустом вгоняет широкий клинок в левую сторону Сашкиной груди. Оборотень на моей руке выгибается и опадает.

– Сука, – ору я.

Клинок легко касается глотки ловкача и он заваливается, забрызгивая все своей дурной кровью. А обрадованные успехом твари опять лезут и откатываются, оставляя порубленных у дверного косяка. А из-за спин тех, испуганно торчащих железом, щучкой выскальзывает окованная сталью пика и с размаха бьет в живот. И удар так силен, что меня разворачивает и плоское оголовье проскальзывает меж липучек и больно скрежетнув по ребру, на противоходе, распахивает кевларовый френч. Сразу узкие клинки большеглазых дважды цепляют обнаженную кровь. Но мелкие раны не пугают, а только злят и уже двое владельцев сытых рапир, цепляясь, сползают по косяку. Кошкой в дверь влетает невысокий полуголый человек, весь как будто состоящий из бугрящихся силой шаров. Крутанув сальто, он с маху бьет меня ногами в грудь и я гордо улетаю в глубь коридора, перекатываюсь, поднимаю клинки и они, вдруг закрученные странными финтами, улетают из моих рук. Вот тут-то приходится, в самом прямом смысле слова, покрутиться, потому как невысокий дядька, так и норовит распороть мой организм. Приходится уклоняться, наклоняться, приседать, с абсолютно не свойственной моему мощному телу резвостью. Но он, зараза, цепляет и цепляет меня и, порезов становится больше. И тогда я роняю на него чучело медведя, купленное спьяну, срываю куртку, и жесткая ткань кевлара слету рвет в клочья его коротконосую физиономию и влажный хруст гортани, увенчавший удар ногой, указывает, что восточная угроза ликвидирована.

А большеглазые воспользовались тем, что схватка унесла нас в глубь квартиры и их черные плащи уже заполнили коридор. Люто взревели, сорванные с пояса «Беретты», ломая тонкокостные тела и вышвыривая их наружу. Поток пуль иссякает, но времени перезарядить нет и два полуторакилограммовых изделия итальянских оружейников, влетев в лицо гиганту со здоровенным двуручным мечом, дарят мне те самые необходимые секунды, необходимые чтобы поднять меч, а кошмарная полоса стали уже раскручивается для удара и успеваешь лишь поставить блок и остановить бритвенно острое лезвие в сантиметрах от лица. Мы закостеневаем в усилии, стараясь превозмочь друг друга, прямо перед моим лицом маячит щека, поросшая густой рыжей шерстью. Я вцепляюсь в нее зубами, чувствую как кровь хлещет в рот и резким рывком головы отдираю кусок плоти. Враг орет, пытаясь прикрыть лицо и два моих клинка бьют по толстой жилистой шее с трудом разрубая жесткую плоть. А в дверь лезут эти, в серых комбинезонах и слаженной атакой выносят меня в комнату.

– За Сашку, – ору я и один валится с разрубленной головой. – За человека, – и второй отлетает, зажимая борозду на груди. – За человека, – ору я, но клинки вязнут в выверенной защите.

– Лежать, – кричит истошно женщина.

Серые послушно валятся. И я вижу волчицу, которая целится в меня из Сашкиного мушкетона. Прекрасное лицо искажено безумной гримасой. Грохочет. Меня слепит пламенем и дымом, что-то жарко бьет в грудь, больно разрывая мышцы, швыряет на окно, я успеваю увидеть, как комнату наполняют черноризцы. И с водопадом осколков валюсь вниз.

Все-таки вляпался ладонью в грязь. По-другому встать не было никакой возможности. Прижал к боку портфель, и, пытаясь стряхнуть с руки грязь, почапал к дому. Непонятно почему было редкостно плохо. Болело все тело, как будто избитое. Явно покачивало. Ощущения были такие, как будто поднесли плохой водки. Много. Качнуло очень сильно. Едва не упал.

От угла отделилось несколько фигурок.

– Что с тобой, Петрович? Перепил никак? – раздался встревоженный голосок Вовки. – Давай помогу.

Извазганная рука судорожно метнулась к поясу и остановилась в недоумении. Чего это я? Мальчишки подбежали. Кто-то ухватил портфель. Другие подхватили под руки и дотащили таки мое мощное тело до подъезда и усадили на скамеечку. Пробил холодный пот. Сердце колотилось.

– Дядя Валера, что, худо тебе? Может «Скорую» вызвать? – забеспокоились детки.

Кто-то принес воды. Я отпил. Полегчало. Рукой показал, что уже легче. И, правда, отпустило. Встал. Ноги, как ватные. Но утвердился.

– Дядь Валера, батька с села убоинку привез. Ты оклемаешься, к нам заходи. Батька звал.

– Ладно, – махнул рукой.

Подошел к дверям подъезда. А там как раз Славка своего зверя гулять выводит. С соседом нормально поздоровались, а вечно добрая собака, что всегда ласки требовала, вдруг шарахнулась и заполошенно, как на покойника, завыла.

С трудом дотащил себя до двери. Еле попал ключом в замок. Плечом толкнул дверь, ввалился в прихожую. Тело все огнем горит. Уронил портфель, попал курткой на вешалку. Пиджак, рубашку сбросил, поплелся в душ. Мимо зеркала прошел, остановился. Не мое что-то.

И, правда, не мое. Вместо обычного левисовского ремня, на поясе красовалось широченное сооружение из толстой кожи, по всей длине которого были приклепаны широкие белые кресты, а вместо пряжки два каких-то зверя сцепились в лютой схватке.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache