Текст книги "Сделка."

Автор книги: Эль Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Хотя мне совсем не улыбается стоять на крыльце в одиночестве и без верхней одежды и ждать такси, я все равно пытаюсь возражать и выдвигаю свой последний аргумент.

– Сколько ты выпил?

– Полбанки пива. – Я удивленно вскидываю брови. – Мой предел одна банка. Завтра у меня тренировка.

В нем столько искренности, что мое сопротивление слабеет. До меня доходили всякие слухи о Гаррете, но ни в одном не упоминались алкоголь и наркотики, а студенческая служба такси славится тем, что не спешит отрывать задницу, так что меня не убудет, если я пять минут проведу в машине с парнем. Я могу просто бойкотировать его, если он начнет доставать меня.

Вернее, когда начнет доставать меня.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Можешь отвезти меня домой. Но это не значит, что я буду заниматься с тобой.

Его улыбка – это воплощение самодовольства.

– Обсудим это в машине.

Глава 6

Гаррет

Ханна Уэллс втюрилась в футболиста. У меня это в голове не укладывается, но сегодня один раз я ее уже обидел, так что мне придется соблюдать осторожность, чтобы расположить ее к себе.

Я жду, когда она сядет в мой джип и пристегнется, и только после этого задаю вопрос:

– И давно ты влю… заинтересовалась Колом?

Она не отвечает, но я щекой чувствую ее убийственный взгляд.

– Наверняка недавно, ведь он перевелся всего два месяца назад. – Я поджимаю губы. – Ладно, будем считать, что месяц.

Никакого ответа.

Я кошусь на нее и вижу, что ее взгляд стал еще жестче, но даже с таким выражением на лице она все равно выглядит соблазнительно. Я в жизни не видел такого интересного личика: щеки у нее слишком круглые, рот слишком пухлый, но на фоне оливковой кожи, живых зеленых глаз и очаровательной родинки над верхней губой все это выглядит довольно экзотично. Что же до тела… теперь, когда я рассмотрел ее фигуру, я не могу перестать ее замечать.

Но я напоминаю себе, что везу ее домой не в надежде на очередную победу. Я слишком сильно нуждаюсь в Ханне, чтобы каким-то перепихом испортить все дело.

После сегодняшней тренировки тренер отвел меня в сторону и прочитал десятиминутную лекцию о важности среднего балла. Хотя «лекция» – это мягко сказано. На самом деле он выдал следующее: «Получи нормальный средний балл, или я засуну тебе ногу в задницу по самые гланды, и ты еще долго будешь чувствовать вкус ваксы».

Я, умник такой, спросил, неужели кто-то еще пользуется ваксой для обуви, и он ответил заковыристым и витиеватым ругательством и вихрем умчался прочь.

Я не преувеличиваю, говоря, что хоккей – это моя жизнь, но такое неизбежно, если твой отец – суперзвезда. Старик распланировал мое будущее, когда я еще был в утробе: научиться кататься на коньках, научиться делать броски, стать профессионалом, точка. Как-никак, у Фила Грэхема есть репутация, которую нужно поддерживать. В том смысле, что представьте, как бы плохо это отразилось на нем, если бы его сын не стал профессиональным хоккеистом.

Да, это я пытаюсь иронизировать. Признаюсь: я ненавижу своего отца. Нет, я его презираю. Однако этот ублюдок считает, будто я все делаю ради него. Двадцать часов в неделю убиваю себя изматывающими тренировками, получаю синяки. Он самонадеян настолько, что верит: я стараюсь только ради него.

Однако он ошибается. Я стараюсь только ради себя. И в меньшей степени – чтобы превзойти его. Стать лучше, чем он.

Не поймите меня превратно – я люблю хоккей. Я живу ради рева толпы, ради морозного воздуха, обжигающего мое лицо, когда я мчусь по льду, ради свиста пущенной щелчком шайбы, которая зажигает свет за воротами. Хоккей – это адреналин. Он возбуждает. Он… даже умиротворяет.

Я снова смотрю на Ханну и прикидываю, как бы мне уговорить ее. И неожиданно понимаю, что подошел к ситуации с Колом с неправильной стороны. Да, я считаю, что она не в его вкусе, но вот как получилось, что он оказался в ее?

Кол изображает из себя этакого брутального молчуна, но я достаточно общался с ним, чтобы разглядеть суть. Он использует маску загадочности, чтобы привлекать девчонок, и, когда они попадаются на крючок, он включает обаяние и заманивает их прямо к себе в штаны.

И как же все-таки случилось, что такая рассудительная девушка, как Ханна Уэллс, вдруг запала на такого козла?

– Это просто физическое влечение, или тебе действительно хочется встречаться с ним?

Она громко и сердито вздыхает.

– Пожалуйста, давай не будем говорить об этом.

Я включаю правую мигалку, отъезжаю от «Греческого» ряда и выезжаю на улицу, которая ведет к кампусу.

– Я ошибался насчет тебя, – как можно искреннее говорю я.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Я думал, что ты честная. Напористая. Что ты не из тех вертихвосток, что боятся признаться в своей любви к какому-нибудь парню.

Я сдерживаю усмешку, когда у нее отваливается челюсть. Меня не удивляет, что я задел ее за живое. Я неплохо разбираюсь в людях и без малейшего сомнения могу утверждать, что Ханна Уэллс из тех, кто не пасует перед вызовом.

– Замечательно. Ты выиграл. – Ее голос звучит так, будто она цедит сквозь стиснутые зубы. – Может, я и втюрилась в него. Чуть-чуть, самую капельку.

Мои губы растягиваются в улыбке.

– Ведь это совсем не страшно, правда? – Я убираю ногу с педали газа, и мы останавливаемся перед знаком «Стоп». – Тогда почему ты сама его не пригласила?

А вот теперь я слышу в ее голосе тревогу.

– С какой стати?

– Ну, ты же сказала, что втюрилась в него?

– Да я же его совсем не знаю.

– А как ты можешь его узнать, если не хочешь приглашать на свидание?

Девчонка ерзает. Я понимаю, что ей очень неуютно, и смеюсь.

– Ага, боишься! – весело поддразниваю я ее.

– Ничего я не боюсь! – тут же выпаливает она. И замолкает. – Ну, может, немножко. Когда я вижу его, я… нервничаю, понимаешь?

Мне требуется некоторое усилие, чтобы скрыть свое удивление. Я не ожидал такой… откровенности. А еще я понимаю, насколько она ранима, и это огорчает меня. Я знаком с ней всего ничего, но уже успел привыкнуть к ее сарказму и самоуверенности. Поэтому нерешительное выражение на лице девушки кажется мне абсолютно ей не свойственным.

– Так ты собираешься ждать, когда он сам пригласит тебя?

Ханна хмурится.

– Дай-ка отгадаю – ты считаешь, что он не пригласит?

– Я знаю, что не пригласит. – Я пожимаю плечами. – Мужчинам нравится погоня, Уэллси. А ты для него слишком легкая добыча.

– Едва ли, – сухо говорит она. – Если учесть, что я не рассказывала ему о своем интересе.

– О, он и так знает.

Мои слова вызывают у нее крайнее удивление.

– Нет, не знает.

– Мужчина всегда знает, когда женщина его хочет. Поверь мне, тебе не надо говорить ему об этом вслух, он чувствует исходящие от тебя флюиды. – Я усмехаюсь. – Черт, мне достаточно пяти секунд, чтобы понять такое.

– Ты думаешь, если я стану встречаться с тобой, он, словно по мановению волшебной палочки, заинтересуется мною? – В голосе Ханны слышится скепсис, но былая враждебность исчезла, и это добрый знак.

– Это точно пойдет тебе на пользу. А знаешь, что сильнее всего интригует ребят, даже больше, чем погоня?

– Очень хочу услышать.

– Женщина, которая оказалась вне их досягаемости. Люди всегда желают именно то, чего не могут заполучить. – Я непроизвольно хмыкаю. – Вот тебе пример: ты и Кол.

– Гм, ну, если я не могу заполучить его, зачем тогда делать какие-то телодвижения и встречаться с тобой?

– Ты не можешь заполучить его в данный момент. Но это не значит, что Джастин всегда будет для тебя недосягаем.

Мы останавливаемся на следующем перекрестке у знака «Стоп», и я вижу, что мы почти добрались до кампуса. Черт. Мне нужно еще время, чтобы убедить ее, поэтому я еду как можно медленнее и надеюсь, что она этого не заметит. Моя скорость на десять миль меньше разрешенной.

– Поверь мне, Уэллси, если ты где-то появишься со мной, он это обязательно заметит. – Я замолкаю, делая вид, будто что-то обдумываю. – Вот что я тебе скажу: в следующую субботу устраивается вечеринка, и на ней будет наш Лапочка.

– Первое: не надо его так называть. Второе: откуда ты знаешь, где он будет? – с подозрением спрашивает Ханна.

– Оттуда, что это будет день рождения Бо Максвелла. Ну, квотербека. Там будет вся команда. – Я делаю паузу. – Ну, и мы тоже.

– Гм-м-м. И что будет, когда мы придем туда?

Вопрос она задает небрежным тоном, но я-то знаю, что мне все же удалось направить ее мысли в нужное мне русло.

– Будем тусоваться, выпьем пива. Я представлю тебя всем как свою девушку. Телкам захочется прикончить тебя. А ребята будут гадать, как это до сих пор они не запеленговали тебя своими локаторами. Кол тоже будет гадать, но мы сделаем вид, что этого не замечаем.

– А почему это он будет гадать?

– Потому что этот факт будет его бесить. Ты покажешься ему еще более недостижимой.

Она закусывает губу. Интересно, она понимает, как легко читаются ее эмоции? Тревога, гнев, замешательство. Все это отражается в ее глазах, и это восхищает меня. Я прилагаю все силы к тому, чтобы скрывать свои чувства – этот урок я выучил еще в детстве, – а лицо Ханны открытая книга. Это действует как освежающий душ.

– Ты очень уверен в себе, – наконец говорит она. – Ты честно считаешь себя таким подарком, что одного появления с тобой достаточно, чтобы превратить меня в знаменитость?

– Да. – Я не самонадеян, я просто говорю правду. За два года учебы в этом колледже я заработал себе определенную репутацию.

А если честно? Иногда я даже наполовину не чувствую себя таким крутым, каким меня считают окружающие. Я уверен: если бы кто-нибудь потратил хоть немного времени, чтобы узнать меня, обязательно изменил бы свое мнение. Все это очень напоминает тот пруд, на котором я катался в детстве: издали лед казался блестящим и гладким, но стоило ступить на него, как становилось ясно, что он вдоль и поперек исчерчен коньками, а рытвины по краям такие глубокие, что по ним не проедешь. Вот и я такой, наверное. Весь покрыт рытвинами, которые никто не замечает.

М-да, что-то я сегодня расфилософствовался.

Сидящая рядом Ханна молчит, кусает губу и обдумывает мое предложение.

Я уже готов сказать ей, чтобы она все забыла. Мне кажется… неправильным, что эта девчонка переживает из-за такого придурка, как Кол. Ее интеллекту и острому, как бритва, язычку можно найти лучшее применение.

Но тут я вспоминаю о своей комнате, о ребятах, которые рассчитывают на меня, и отмахиваюсь от своих сомнений.

– Подумай об этом, – продолжаю уговаривать я. – Пересдача в следующую пятницу, так что у нас есть полторы недели, чтобы позаниматься. Я напишу работу, и в субботу мы с тобой двинем на вечеринку к Максвеллу и покажем Лапочке, как ты сексапильна и желанна. Он не устоит, поверь мне.

– Первое: не называй его так. Второе: прекрати говорить, чтобы я поверила тебе. Я же даже не знаю тебя. – Несмотря на ее сердитый тон, я уже знаю, что она сдалась. – Послушай, я не могу весь семестр заниматься с тобой. Честное слово, у меня нет времени.

– Только одну неделю, – обещаю я.

Ханна колеблется.

Я не осуждаю девушку за то, что она сомневается во мне. Ведь и правда, я уже придумываю, как уговорить ее не бросать меня, пока длится курс Толберт, но… спешить не надо, сначала выиграем одну битву и начнем следующую.

– Ну что, договорились? – спрашиваю я.

Ханна молчит, но когда я уже думаю, что надежды нет, она вздыхает и говорит:

– Ладно. Договорились.

Офигеть!

Какая-то часть меня искренне шокирована тем, что мне удалось взять Ханну измором. Я целую вечность изводил ее, и вот победа у меня в руках. Но почему-то у меня такое чувство, что я чего-то лишился. Надо бы в этом разобраться.

Как бы то ни было, я мысленно хвалю себя, заезжая на парковку позади общежитий.

– Ты в каком корпусе? – спрашиваю я.

– В Бристоль-Хаусе.

– Я тебя провожу. – Я отстегиваю ремень, но Ханна качает головой.

– Незачем. Мне не нужен телохранитель. – Она помахивает телефоном. – Ты забыл, что я в любой момент могу позвонить в «Спасение»?

Мы замолкаем.

– Ладно. – Я протягиваю руку. – Я рад, что мы с тобой заключили сделку.

Она смотрит на мою ладонь так, будто я – переносчик лихорадки Эбола. Я закатываю глаза и опускаю руку.

– Завтра я работаю до восьми, – говорит Ханна. – Так что можем встретиться после. Ты же живешь не в общаге, да?

– Да, но я мог бы приходить к тебе.

Она бледнеет, как будто я предложил обрить ее голову налысо.

– И позволить всем думать, что мы друзья? Ни за что. Сбрось мне свой адрес. Я буду приезжать к тебе.

Я еще не встречал людей, которых бы так отталкивала моя популярность, и я не знаю, как это воспринимать.

Допускаю, что это может мне понравится.

– Между прочим, ты стала бы самой популярной девчонкой на своем этаже, если бы я приходил к тебе.

– Сбрось мне свой адрес, – твердо говорит она.

– Слушаюсь, мэм. – Я улыбаюсь. – До встречи завтра вечером.

В ответ я получаю угрюмый взгляд. Ханна быстро открывает дверцу, без единого слова вылезает из машины, потом с явной неохотой стучит в пассажирское окно.

Сдерживая ухмылку, я нажимаю кнопку и опускаю стекло.

– Что-то забыла? – насмешливо спрашиваю я.

– Спасибо, что подвез, – сурово произносит девушка.

С этими словами она уходит. Ханна быстрым шагом идет к темным зданиям, и ее зеленое платье трепещет на ночном ветерке.

Глава 7

Ханна

Обычно я горжусь тем, что у меня есть голова на плечах и что я умею принимаю взвешенные решения. Но как быть с моим согласием заниматься с Гарретом? Глупее не бывает.

На следующий вечер по дороге к его дому я продолжаю костерить себя за это решение. Когда на вечеринке в Сигме он загнал меня угол, я собиралась послать его куда подальше, но он помахал Джастином у меня перед носом, как морковкой, и я схлопнулась, как дешевая палатка.

Надо же, я уже злоупотребляю метафорами.

Наверное, мне пора признать мрачную истину: мой здравый смысл скукоживается до нуля, когда дело касается Джастина Кола. Вчера вечером я ушла с тусовки, движимая одной целью: забыть о нем, а вместо этого я позволила Гаррету Грэхему пробудить во мне самую деструктивную для человечества эмоцию – надежду.

Надежду на то, что Джастин заметит меня. Надежду на то, что он тоже захочет меня. Надежду на то, что я наконец-то встречу человека, который вызовет у меня хоть какие-то чувства.

Просто удивительно, как сильно я одурманена этим парнем.

Я ставлю взятую взаймы машину позади джипа Гаррета, рядом с блестящим черным пикапом, но двигатель не выключаю. Я размышляю над тем, что сказала бы мне мой психотерапевт, если бы узнала о сделке с Гарретом. Думаю, она была бы против, но Кэрол всегда ратовала за расширение полномочий. Она постоянно настаивала на том, чтобы я держала свою жизнь под контролем и хваталась за любую возможность, позволявшую забыть о нападении на меня.

Итак, на настоящий момент сухой остаток следующий: после изнасилования я встречалась с двумя парнями. Я спала с обоими. И ни один из них не вызвал у меня такого же горячего и страстного желания, как Джастин Кол со своим томным взглядом.

Кэрол сказала бы мне, что любая возможность стоит того, чтобы ее изучить.

Гаррет живет в двухэтажном таунхаусе с белой лепниной по фасаду. Крылечко у дома небольшое, террасы нет, перед домом – на удивление ухоженная лужайка. Преодолевая внутреннее сопротивление, я заставляю себя вылезти из машины и подойти к двери. В доме грохочет рок. В глубине души я надеюсь, что мой звонок потонет в этом грохоте, однако я слышу шаги. Дверь открывается, и я вижу перед собой высокого парня с взлохмаченными светлыми волосами и точеными чертами. Такое впечатление, будто он сошел с обложки GQ.

– О, привет, – говорит он, оглядывая меня с ног до головы. – А мой день рождения только на следующей неделе, но если ты мой подарок, то я не возражаю.

Черт, как же я не сообразила, что Гаррет наверняка соседствует с таким же несносным типом, как он сам.

Я крепко сжимаю лямку своей огромной сумки и подумываю о том, чтобы вернуться в машину, пока Гаррет не узнал о моем приходе. Однако мой план рушится, потому что в дверях появляется Гаррет. Он босиком, одет в потертые джинсы и поношенную серую футболку. Волосы у него влажные, как будто он только что из душа.

– Привет, Уэллси, – весело говорит парень. – Опаздываешь.

– Я сказала в восемь пятнадцать. Сейчас восемь пятнадцать. – Я перевожу ледяной взгляд на мистера GQ. – Если ты намекал на то, что я шлюха, то ты очень сильно меня оскорбил.

– Ты принял ее за шлюху? – Гаррет сердито смотрит на приятеля. – Это мой репетитор, брат. Прояви хоть каплю уважения.

– Я не принимал ее за шлюху, я подумал, она стриптизерша, – отвечает блондин. Как будто это меняет дело! – Она же в костюме, черт побери.

В его словах есть резон. Под верхней одеждой можно разглядеть мою униформу официантки.

– ЗЫ: хочу стриптизершу на день рож, – заявляет GQ. – Только что решил. Запал на такой подарок.

– Я сделаю пару звонков, – обещает Гаррет, но как только его приятель уходит прочь, он понижает голос: – Не будет ему никакой стриптизерши. Мы все скинулись, чтобы купить ему новый айпод. Свой он утопил в пруду с карпами позади Хартфорд-Хауса.

Я смеюсь, а Гаррет вдруг набрасывается на меня, как горный лев.

– Боже ты мой! Это был смех? Я не знал, что ты умеешь смеяться. Ну, еще раз, чтобы я успел заснять.

– Да я смеюсь постоянно. – Я делаю многозначительную паузу. – Правда, в основном над тобой.

Он прижимает руку к груди, делая вид, будто я сразила его наповал.

– А ты знаешь, что ты – это смерть для мужского эго?

Я закатываю глаза и закрываю входную дверь.

– Пошли в мою комнату, – говорит Гаррет.

Черт, он хочет заниматься в спальне? Наверное, другие девчонки об этом только мечтают, а вот у меня перспектива остаться с ним наедине вызывает тревогу.

– Джи, это тот самый репетитор? – слышу я мужской голос, когда мы проходим мимо комнаты, которая, как я предполагаю, является гостиной. – Эй, репетитор, давай сюда! Есть разговор!

Я испуганно смотрю на Гаррета, но он лишь усмехается и ведет меня к двери. Гостиная представляет собой самую настоящую холостяцкую берлогу. Обстановка включает два кожаных дивана, поставленных под углом друг к другу, сложную на вид мультимедийную систему и журнальный столик, заставленный пивными бутылками. С дивана поднимается темноволосый парень с живым взглядом голубых глаз, такой же красивый, как Гаррет и GQ, и по его манере двигаться я понимаю, что он отлично осознает свою привлекательность.

– В общем, так, – строгим голосом заявляет Голубоглазый. – Мой мальчик должен получить «отлично» на экзамене. Советую тебе не забывать об этом.

Я презрительно ухмыляюсь.

– А иначе что?

– А иначе я очень-очень расстроюсь. – Голубоглазый нарочито медленно оглядывает меня сверху вниз, потом снизу вверх, задерживаясь на моей груди. – Ты же не хочешь расстраивать меня, правда, красавица?

Гаррет издает смешок.

– Не трать зря время, старик. У нее иммунитет к флирту. Поверь мне, я уже пробовал. – Он поворачивается ко мне. – Это Логан. Логан, это Уэллси.

– Ханна, – поправляю я его.

Логан на мгновение задумывается, потом качает головой.

– Не-а, мне больше нравится Уэллси.

– С Дином ты виделась в прихожей, а это Такер, – добавляет Гаррет, указывая на рыжего парня на диване. Сюрприз! Этот парень такой же привлекательный, как остальные.

Наверное, думаю я, жильцы этого дома подбирались по признаку «чертовски сексуален».

Только Гаррета я об этом спрашивать не буду. Его эго и так распухло до небывалых размеров.

– Привет, Уэллси, – машет мне Такер.

Я вздыхаю. Прекрасно. Я так понимаю, что я теперь Уэллси.

– Уэллси – звезда рождественского концерта, – сообщает приятелям Гаррет.

– Зимнего конкурса, – поправляю я.

– А я как сказал? – Гаррет отмахивается. – Ладно, давай браться за эту муть. Увидимся, ребята.

Я вслед за Гарретом поднимаюсь по узкой лестнице на второй этаж. Его комната в конце коридора. Судя по ее размерам и наличию отдельного санузла, это главная спальня дома.

– Ты не возражаешь, если я быстро переоденусь? – смущенно спрашиваю я. – У меня в сумке нормальная одежда.

Он плюхнулся на край гигантской кровати и откинулся, опираясь на локти.

– Давай начинай. А я буду наслаждаться шоу.

Я стискиваю челюсти.

– Я имела в виду, в ванной.

– Тогда неинтересно.

– А никто и не говорил, что будет интересно, – парирую я сквозь зубы.

В ванной чище, чем я ожидала, в воздухе все еще стоит слабый древесный аромат лосьона после бритья. Я натягиваю лосины, набрасываю черный свитер, собираю волосы в хвост и засовываю униформу в сумку.

Когда я выхожу, Гаррет все еще сидит на кровати. Он поглощен своим телефоном и даже не поднимает глаз, когда я вываливаю на кровать рядом с ним внушительную кучу учебников.

– Как ты меня ни раздражаешь, но я тебя процитирую: ты готов браться за эту муть? – саркастически спрашиваю я.

Он рассеянно отвечает:

– Ага. Один секунд. – Он длинными пальцами набивает сообщение и откладывает телефон в сторону. – Извини. Теперь я весь внимание.

Варианты моего размещения ограничены. У окна стоит письменный стол, но там только один стул, причем он завален одеждой. Та же ситуация с креслом в углу. Сидеть на голом полу мне не очень-то улыбается.

Остается кровать.

Я с неохотой забираюсь с ногами на матрас и сажусь по-турецки.

– Итак, думаю, нам первым делом надо пройтись по всем теориям. Нужно убедиться, что ты знаешь их суть. А потом мы начнем применять их к списку конфликтов и моральных дилемм.

– Звучит неплохо.

– Тогда давай начнем с Канта. Его этика довольно прямолинейна.

Я открываю буклет с лекциями, который раздала нам Толберт в начале года, и, листая страницы, нахожу материал по Иммануилу Канту. Гаррет заползает на кровать и полусидя устраивается в изголовье. Он тяжело вздыхает, когда я кладу ему на колени открытый разворот.

– Читай, – приказываю я.

– Вслух?

– Ага. А когда прочтешь, перескажи, что ты прочитал. Как думаешь, справишься?

Секундная пауза, затем его нижняя губа начинает как-то странно дрожать.

– Может, сейчас не самое время говорить тебе об этом, но… я не умею читать.

У меня отвисает челюсть. Матерь божья. Он наверняка шу…

Гаррет разражается хохотом.

– Успокойся, я просто пошутил. – Он становится серьезным. – А ты, что, серьезно подумала, что я не умею читать? Ну, Уэллси, ты даешь.

Я одаряю его ласковой улыбкой.

– Меня бы это ни капельки не удивило.

Однако Гаррету все же удается удивить меня. Он не только прочитывает лекцию, гладко и четко выговаривая все сложные слова, но и почти дословно пересказывает основы категорического императива Канта.

– У тебя фотографическая память? – спрашиваю я.

– Нет. Просто я умею работать с фактами. – Он пожимает плечами. – Но у меня не получается применять теории к моральным ситуациям.

Я даю ему поблажку.

– На мой взгляд, все это полнейшая чушь. Откуда нам знать, что все эти философы – уже давно сошедшие в могилу – подумали бы о гипотетических вопросах Толберт? Нам известно только то, что они оценивали бы их отдельно, в каждом конкретном случае. Правильно и неправильно – это не черное и белое. Тут гораздо сложнее, чем…

У Гаррета звонит телефон.

– Черт, один секунд. – Он смотрит на экран, хмурится и отправляет еще одну эсэмэску. – Извини, так что ты говорила?

Следующие двадцать минут мы тратим на самые тонкие вопросы этических взглядов Канта.

За это время Гаррет успевает отправить еще пять сообщений.

– Господи! – взрываюсь я. – Мне что, конфисковать у тебя эту штуку?

– Извини, – в тысячный раз говорит он. – Я поставлю его на беззвучный режим.

Это ничего не меняет, так как парень кладет телефон рядом, и экран у этой чертовой штуковины загорается всякий раз, когда приходит сообщение.

– Так что, по сути, логика – это стержень кантовской этики… – Я замолкаю, когда экран снова вспыхивает. – Бред какой-то? Кто тебе пишет?

– Никто.

Как же, никто, задница. Я хватаю телефон и нажимаю на иконку «Сообщения». Имени нет, только номер, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: отправитель – женщина. Если только желание «облизать Гаррета с ног до головы» не возникло у какого-то парня.

– Ты занимаешься сексом по переписке во время занятия? Что с тобой не так?

Он вздыхает.

– Я не занимаюсь сексом. Это она занимается.

– Гм. Давай осудим ее, да?

– Почитай мои ответы, – предлагает он. – Я ей твержу, что я занят. Не моя вина, что она не понимает намеки.

Я прокручиваю переписку и обнаруживаю, что Гаррет говорит правду. Все сообщения, что он отправил за последние полчаса, переполнены словами «занят», «занимаюсь» и «поговорим позже».

Вздохнув, я открываю клавиатуру и начинаю набивать текст. Гаррет протестует и пытается выхватить у меня телефон, но поздно. Я уже нажала кнопку «Отправить».

– Вот, – объявляю я. – Теперь она отстанет.

– Честное слово, Уэллси, если ты… – Он замолкает, прочитав сообщение.

«Это репетитор Гаррета. Ты мешаешь нам. Мы скоро закончим. Не сомневаюсь, еще полчаса ты спокойно высидишь в застегнутых штанишках».

Гаррет встречается со мной взглядом и хохочет так громко, что я не выдерживаю и улыбаюсь.

– Это будет эффективнее, чем твои недоделанные «оставь меня в покое», согласен?

Он хмыкает.

– Спорить не о чем.

– Надеюсь, твоя подружка заткнется хоть на некоторое время.

– Она не моя подружка. Эту «хоккейную зайку» я подцепил в прошлом году и…

– Хоккейную зайку? – в ужасе повторяю я. – Какая же ты свинья. Вот так ты называешь женщин?

– А если женщина заинтересована только в том, чтобы переспать с хоккеистом, а потом хвастаться перед всеми подругами, что она переспала с хоккеистом? Да, мы так их и называем, – едко парирует парень. – Между прочим, в этом сценарии именно я являюсь объектом.

– Пусть тебе от этого лучше спится… – Я тянусь за буклетом. – Давай перейдем к утилитаризму. Сосредоточимся на Бентаме.

Затем я провожу контрольный опрос по тем двум философам, что мы обсуждали сегодня, и радуюсь, когда получаю от Гаррета правильные ответы, причем даже на каверзные вопросы.

Замечательно. Может, Гаррет Грэхем не такой уж тупица, как я думала.

К концу часа я убеждаюсь, что он не просто вызубрил материал и выдал мне заученные ответы. Он все в полной мере постиг, причем настолько глубоко, будто и в самом деле проникся этическими идеями. Жаль, что на переэкзаменовке не дается право выбора, иначе, я уверена, он блестяще сдал бы экзамен.

– Завтра приступим к постмодернизму. – Я вздыхаю. – По моему скромному мнению, это, наверное, самое запутанное учение в истории человечества. У меня репетиция до шести, а потом я свободна.

Гаррет кивает.

– А у меня тренировка до семи. Как насчет восьми?

– Меня вполне устраивает. – Я складываю учебники в сумку и иду в туалет. Когда я выхожу, то вижу, что Гаррет копается в моем айподе.

– Ты шарил в моей сумке?! – вскрикиваю я. – Неужели правда?

– Твой айпод выпал из наружного кармашка, – возражает парень. – Мне захотелось посмотреть, что у тебя на нем. – Не отводя взгляда от экрана, он начинает читать имена вслух: – Etta James, Adele, Queen, Ella Fitzgerald, Aretha, Beatles. Боже, до чего странная эклектика! – Неожиданно он озадаченно качает головой. – Слушай, а ты знаешь, что у тебя тут One Direction?

– Серьезно? – с сарказмом говорю я. – Наверное, само загрузилось.

– Кажется, ты напрочь лишилась моего уважения. А ведь ты, как-никак, учишься на музыкальном.

Я выхватываю у него айпод и прячу его в сумку.

– One Direction делает великолепные гармонии.

– Позволю себе не согласиться. – Он решительно вздергивает подбородок. – Я составлю тебе плейлист. Очевидно, тебе надо уяснить разницу между хорошей музыкой и дерьмовой.

– До завтра, – цежу я сквозь зубы.

Гаррет, захваченный своей идеей, перебирается к iMac на своем столе.

– Что ты думаешь насчет Lynyrd Skynyrd? Или тебе нравятся только те группы, где мужики выступают в одинаковых нарядах?

– Спокойной ночи, Гаррет.

Я выхожу из комнаты. Я готова рвать на себе волосы. Я не могу поверить, что согласилась целых полторы недели заниматься с ним.

Да поможет мне бог.

Глава 8

Ханна

На следующий вечер Элли звонит в тот момент, когда я вылетаю из музыкального корпуса после очередной катастрофической репетиции с Кэссом.

– Ого, – говорит она, когда слышит мой тон. – Что это с тобой?

– Кэссиди Донован, – сердито отвечаю я. – Репетиция была кошмарной.

– Он опять пытается украсть у тебя все хорошие ноты?

– Хуже. – Я слишком взбешена, чтобы пересказывать случившееся, я и не пересказываю. – Эл, мне дико хочется подкрасться к нему, когда он будет спать, и придушить подушкой. Нет, мне хочется прикончить его, когда он будет бодрствовать, чтобы он успел увидеть радость на моем лице.

Ее смех щекочет мое ухо.

– Черт. А он здорово достал тебя, да? Хочешь поговорить об этом за ужином?

– Не смогу. Я сегодня встречаюсь с Грэхемом. – Еще одна договоренность, которую у меня нет желания выполнять. Моя мечта – принять душ и улечься перед телевизором, но я знаю Гаррета, он станет преследовать меня и орать, если я осмелюсь отменить нашу встречу.

– До сих пор не могу поверить, что ты согласилась на эти занятия, – тянет Элли. – Наверное, он умеет убеждать.

– Типа того, – соглашаюсь я.

Я не рассказывала Элли о нашей сделке с Гарретом главным образом потому, что хочу оттянуть тот момент, когда она узнает о моей одержимости Джастином и начнет меня поддразнивать. Знаю, я не смогу вечно скрывать от нее правду – у нее наверняка возникнут вопросы, когда выяснится, что я иду на вечеринку с Гарретом. Но к этому времени я успею придумать хороший предлог.

Есть вещи, в которых стыдно признаваться даже ближайшей подруге.

– Сколько он тебе платит? – с любопытством спрашивает она.

Я, как дура, называю первую попавшуюся сумму.

– Э, шестьдесят.

– Шестьдесят долларов в час?! Мать честная. Безумие какое-то. Тебе стоит пригласить меня в ресторан и угостить хорошим стейком, когда вы закончите.

Угостить стейком? Черт. Да такой стейк стоит моего заработка за три смены!

Вот доказательство того, что врать плохо. Вранье всегда возвращается, чтобы укусить вас за одно место.

– Обязательно, – беззаботным тоном говорю я. – Кстати, мне пора. На сегодня Трейси машину мне не дала, так что мне нужно вызвать такси. Увидимся через пару часов.

Такси довозит меня до дома Гаррета, и я договариваюсь с водителем, чтобы он заехал за мной через полтора часа. Гаррет предупредил меня, чтобы я спокойно заходила в дом, так как за ревом телевизора или стереосистемы звонок никто не слышит. Однако сейчас в доме стоит тишина.

– Грэхем?! – кричу я от двери.

– Я наверху, – слышится его голос.

Я поднимаюсь в его спальню. Он одет в спортивные брюки и белую майку-борцовку, которая подчеркивает красоту его идеально сформированных бицепсов и сильных предплечий. Я не могу отрицать, что его тело выглядит… притягательно. Он крупный, но не такой грузный, как футбольные полузащитники, высокий, гибкий и мускулистый. На правом предплечье я вижу татуировку: черные языки пламени тянутся к плечу, огибая бицепс.