Текст книги "Малина (СИ)"
Автор книги: Екатерина Костюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Глава 5. Чай с малиной
Приятно сидеть дома на даче и смотреть, как медленно садится солнце. Розово-золотые лучики подсвечивают пушистые облака, деревья в зеленой листве отбрасывают тени, а ветер играет с твоими волосами и мир кажется таким живым и настоящим, что хочется стать его частичкой. Оля раньше любила сидеть вот так и не двигаться часами – просто наблюдать. И ее никто не трогал, потому что девушка она немного замкнутая и любит уединение.
Вообще, еще в садике девочка уставала от людей. Нет, она их любила, они ей были интересны, но почему-то через какое-то время ей становилось ужасно некомфортно от переизбытка общения. Все равно, что наливать в ванну воду и не открывать заглушку – рано или поздно вода будет литься через край. Поэтому у них дома была традиция – вечера отдыха. Олю не трогали, а она просто смотрела на природу – зимой и осенью в городское окно, а летом и весной на даче.
Любимое место – веранда. Она открытая, здесь просторно и светло, есть утепленный угол, а есть проветриваемый. Тут гигантских размеров стол из дерева, мыть его целое искусство, потому что он не крашеный, и чтобы был чистым, его оттирают до приятной желтизны голикОм, а потом натирают каменной крошкой. Долго, зато чисто и пить чай необыкновенно вкусно. Помимо этого тут были скамейки, а на них подушечки, полки с разными книгами от романов до детективов. На лето вывешивали горшки с цветами – петуньей, геранью и настурцией.
Еще один плюс – это вид. Он невероятно шикарен. Холмы, леса, деревеньки, поля на которых пасётся живность с соседней фермы и ни одного напоминания о городе, людях и иже с ними. Сегодня Оля пребывала в нирване. Родители ушли в гости к своим давним знакомым, а ее оставили одну в кресле-качалке с пледом и ароматным земляничным чаем. Чего еще надо для счастья?
Вопрос чисто риторический. Для счастья ей не хватало многого, например конкретики в ее собственных чувствах. Буквально три с хвостиком месяца назад она и подумать не могла, что может что-то хорошее испытывать по отношению к мужчинам. Отца в расчет она не брала – это же папа. Оказывается, может: у нее получается нежность стопроцентно вычленить среди всей это какофонии эмоций и чувств. И, главное к кому? Банально же! Аркадий. Сосед!
Фыркнула, прикрыла глаза. Блин, сейчас бы вина хорошего выпить, так нет же...
Все началось как-то странно. Ее поблагодарили. Сказали, что было невероятно круто получить все эти услуги, да еще и так профессионально оказанные – ему как медику это виднее. Оля пожала плечами, сказала, чтобы обращался – поможет его даме сердца, когда та появится, обзавестись собственным абонементом. Аркадий хохотнул и поведал за чашкой чая с коньяком, как ему 'везет' с противоположным полом.
Оказывается, то, что было с Олей – совершенная ерунда. Подумаешь, изнасиловали. Да, было больно, да, было противно, стыдно, обидно, но это было быстро, и она восстановилась почти. То есть морально она страдала самую малость, Аркадий же купался в этом аду годами.
Он любил девушку. Молодая, красивая, его подруга детства. Они с ней на все каникулы могли уехать куда-то загород и никто и слова пикнуть не давал. Она его посвящала в свои тайны, он ее боготворил. Ковриком готов был стать у ее ног, а она...
– Знаешь, я думаю, что не будь всех внешних факторов, то она бы осталась со мной, я был бы счастлив. Умная, красивая, податливая. Она не такая плохая, – грустная улыбка, – Была. До тех пор, пока не поступила в институт.
– Это как?
Долгое молчание, а потом он признается. Новый круг знакомств, новые увлечения. Он не сразу понял, что она сильно изменилась. Подумаешь, ее подвозят на дорогих иномарках каждый день разные парни. Наверно, заботятся об одногруппнице. Частые пропадания на тусовках в клубах, плюс вечное потерянное состояние. Он был загружен: это не оправдание, а констатация факта. Курсы, сдача экзаменов, вечные зачеты, курсовики и рефераты, практики, куча впечатлений, вечный недосып... Единственным лучиком была его мечта – подруга детства.
– Нереальное ощущение мира, совершенно странные представления о жизни. Она иная. Своеобразная. Я ей надышаться не мог. Она была моим наркотиком. До пятого курса.
Раздавила. Морально раскатала его по асфальту напротив ее дома прямо перед другими парнями, убила, казалось все, что можно. А через месяц просила помочь – передоз. Он летел, спасла ее, и так много раз. Почти три года он был амебой. Пока она в очередной раз не сказала, что уходит от него не куда-то, а за муж, а перед этим ее кладут в клинику. Вылечилась и даже на свадьбу пригласила. Он пошел – там все другие были, а он стеснялся себя: простенький костюм, дешевые цветы и скромные две тысячи в конверте.
– Я ее больше не видел – улетела на ПМЖ в США.
Потом была другая влюблённость. Точнее, любовь. Из огня да в полымя, так сказать. Девушка – шедевр. Тихая, спокойная, кроткая и по-детски красивая. Он тогда только начал работать в роддоме, плюс интернатура, а потом и ординатура. Она – дочка местного медицинского светилы, училась тоже в медицинском институте и хотела стать косметологом. Мечтательница. Наивная до одури. Она очень любила его слушать, ей нужна была любая помощь. Порой казалось, что она даже встать не может с постели нормально – такая вся была неуклюжая. И он помогал. Рвался к ней, все свободные минуты – это мысли о его мечтательнице. Два года любви, два года счастья, пока в один момент его на ковер не вызывает главврач и чуть ли не приказывает убрать руки прочь от девочки.
– Почему? – хмурится Оля, – Не понятно. Все же хорошо у вас было.
– Она другому отдана и будет век ему верна, – грустно усмехается и громко отпивает ароматного чаю.
– То есть до интима... – начинает краснеть, но женское любопытство чувство притупляет стыдливость.
– Не дошло.
– Два года? – пораженно округляет глаза, – Ты ... офигеть какой терпеливый.
Она страдала, была попытка суицида, хорошо, что неудачная попытка, ее откачали и увезли в другой город. А он остался тут один. Снова. С разбитым сердцем и пониманием того, что простым рабочим, не из элиты, не из династий врачей – нужно искать кого-то своего круга. Пока не встретил в книжном магазине девушку. Она была старше его на три года. Веселая, пышная, домашняя. Помогла ему с выбором подарка для знакомого. Такая правильная, но умудренная опытом женщина стала смыслом его жизни. Казалось – вот оно счастье. Он уже прилично зарабатывал. Постоянно проходил курсы и даже думал о том, что нужно поступить в аспирантуру. Очень хотелось быть в элите. Откуда это взялось ясно – не хочется всю жизнь сидеть на одном месте. Плюс он к тому времени уже взял квартиру в ипотеку.
– А... Это сколько лет назад было?
– М... Три года, сегодня ровно три года. Как все закончилось...
И взгляд затуманенный. Опрокидывает в себя последний глоток горячего чая и усмехается. Ему не везет все время. Не повезло и тогда. Она не была чьей-то женой, состояла в разводе, потому что муж был козлом и пил постоянно, бил ее. Вот она ушла, чтобы в один прекрасный день не стать куском мяса, который муж просто переступит, чтобы взять на очередную бутылку водки, скопленные ее трудом деньги. Девушка любила читать. Упивалась этим занятием. Наверно, это был побег от реальности. Не знает. Как-то осенью она пришла к нему со слезами на глазах. Она его любит. Сильно-сильно, такого, как он нельзя не любить, но ничего ему дать не может – у нее никогда не будет детей. Рак. Ей через неделю удалят матку. Сделать ничего нельзя. Потом были короткие посещения ее в больнице – слабость пациентки не располагала к долгим встречам, да и она не хотела его видеть, а потом просто оборвала все контакты – улетела в другую страну или город, или умерла – он не знает. Единственное, что ему сказали врачи по доброте душевной – она нежилец. Рак дал метастазы. Она просто будет медленно умирать. Жуткое чувство вины не дает ему покоя до сих пор. Точно Аркадий ее сам бросил, оставил одну, не помог.
Год передышки и связь с замужней медсестрой. У себя на работе. Боже – это кошмар был. Да, ему тридцать с хвостом, да, он понимал, что так нельзя делать, но запретный плод был сладок. Все время он ее ощущал рядом: им нужно было тепло друг друга. У них была сжигающая дотла страсть. Каждая минута вместе – взрыв адреналина, а потом известие, что мужа она любит, портить отношения с ним не хочет и надеется, что Аркадий проявит благородие и отпустит ее без ненужной никому мести. Можно подумать он заставлял ее спать с ним! Нет! Она первая легла под него, первая заверила в неземной любви. Долгие месяцы травли. Не вытерпел. Подошел к заведующей всем этим бедламом и сказал, что либо все угомонятся, либо он уйдет. Он уже был главным в родильном отделении. Чутье, оригинальность и большой поток клиентов. Гениальный врач. Плюс пошел в аспирантуру.
– Ты учишься сейчас? – Оля смотрит на него так, словно у соседа выросла вторая голова и еще пар пять ног.
– Да, в следующем году защита будет, – пожал плечами и усмехнулся, – Строгий выговор всем сплетницам и они меня боятся, как огня. Теперь только на 'вы' и с улыбочкой. Приятно, когда тебя так ценят, а не ноги вытирают о твою шкуру.
Оля поразилась. Сколько он пережил. Это вообще нормально, чтобы на одного мужчину столько всего сваливалось? И это он еще не говорил про эмоции. Хотя и так ясно, что ему каждый раз выкарабкиваться из всей этой нерадостной пучины горестей и страданий было все тяжелее и тяжелее. Но работу не бросил. Квартиру купил. Учится. Спасает жизни.
Девушка им восхитилась.
– Ты смотришь на меня так, словно я божество, – хмыкнул он.
– Ты невероятный, – усмехнулась Оля, – Знаешь, я думаю, что у тебя обязательно все будет хорошо. Такие как ты, которые страдали много и долго, обязательно потом находят счастье.
После этой беседы они несколько раз встречались. Он даже забирал ее после работы. Под пристальным взглядом всех сотрудников увел их начальницу.
– Цени, – щелкнула его по носу Оля, когда выходила из здания, – Тебе доверили такую прекрасную и неотразимую меня повести в театр!
– Правда? Вот это уровень доверия к моей скромной персоне! Я буду стараться оправдать все ожидания, – театральный поклон и мимолетный поцелуй в щеку, – Моя королева.
– Ну, не так помпезно... Я вполне согласна быть просто императрицей...
Потом у них в моду вошли встречи друг у друга на квартирах. Лето вошло в свои права. Июнь поражал жарой. Окна нараспашку. Легкая еда из фруктов и ягод. Веселые комедии. Трагичные сериалы. Томительно нежные мелодрамы. Кровавые боевики. Подушки перед телевизором. Бокалы: у него с водой, у Оли с алкоголем.
Он ее отругал в пятый такой вечер.
– Чтобы ты перестала это пить по будням и выходным. Ясно? – грозная поза, плотно сжатые кулаки. Он намерен настоять на своем.
Оля в первый раз видела Аркадия таким решительным.
– Но я же всего десять миллилитров. Даже врачи советуют...
– Оль, вино – это яд. Ты каждый день себя травишь. Ты себе делаешь больно.
Она расстроена донельзя. Вскакивает, нос предательски щиплет, слезы готовы сорваться в любой миг.
– А может, мне так думается лучше?! – получилось визгливо, девушка морщится.
– Нет. Со временем будет еще хуже. Хватит надираться. Или мы прекращаем общаться.
Голос Аркадия разносится по ее квартире. Несмотря на жару Оле холодно, она загнанным зверьком смотрит на него, ей не понятно все. Как успел заметить, что все это значит, почему грозится перестать с ней общаться? Чем она его разгневала-то? Да, признает, что каждый день употребляет чуточку вкусного вина. Но это не овод так грозно с ней разговаривать и ставить обидные ультиматумы.
– Дай бокал, – приказ и она безропотно отдает ему высокий бокал из богемского стекла, в котором золотом плещется жидкость очередного вина. В это раз сухого белого.
Вино выливается в раковину.
– Три штуки за бутылку, – удручающе вздыхает Оля и садится на подушки.
– Заплачу. Прекращай, подруга. Не нужно портить себе здоровье. Хорошо? – моет бокал и наливает в него воду, бросает туда два кубика льда и веточку мяты, потом подает напиток Оле, садится рядом и обнимает ее за плечи, – Что сегодня смотреть будем?
– Мультик 'Ветер крепчает', – ставит диск в плеер.
– Это не мультик, а аниме, – вздыхает он и с легкостью устраивает свою голову на коленях девушки. Привык.
Она перестала выпивать. Совсем. Она в кошмарах представляла, как будет без него, и это было ужасно. Она к нему тоже привыкла и жизни без него не видела. Нет, это не любовь. Просто привязанность, определенно это так. По крайней мери, тогда это было так...
Как-то вечером он не пришел. Она знала, что у него договоренность с особо тревожным клиентом. Спала спокойно, ничего не ожидала. На работе в обеденный перерыв ее потревожил звонок.
– Ты была права! – с ходу начал он, – Я встретил девушку. Она добрая и чуткая, она умная, в меру язвительная, со своими заморочками и двумя детьми. Но дети маленькие, а она не замужем и вообще самая лучшая.
Оля сначала не поняла: кто это и что говорит. Потом посмотрела на экран телефона 'Сосед'. Ага, а он встретил девушку... Как-то царапнуло это. Но она не обратила внимания. Стала задавать уточняющие вопросы. Он отвечал. С удовольствием, с улыбкой в голосе, с юмором и с радостью.
– Дай бог, чтобы у Аркадия все сложилось хорошо, – вздохнула Оля и снова принялась строчить письмо поставщикам, которые что-то не понимали в контракте. Больше разговоров об этой удивительной даме не было. До вчерашнего дня.
И вот начало августа. Хороший месяц. Оля любуется на закат на своем любимом месте, пьет чай и думает. Вчерашний разговор с Аркадием выбил ее из колеи. Они сидели у нее на балконе и вдыхали запах дождя. У каждого в руке чашка чая с мятой – самое то, чтобы расслабиться после трудового дня. Веселая беседа ни о чем. Она вспоминает мультики из детства, он любимые сериалы юности. Оля наслаждается. Это общение ее заставляет ждать следующей их встречи.
– Я скоро ее увижу. Будут 'обмывать ножки' ребенку моего знакомого и она туда приглашена. Не могу дождаться.
Аркадий мечтательно улыбается.
– В этот раз я учту все. И не буду навязчивым, буду учтивым, полюблю ее детей. Создам идеальные условия для нее. Василиса этого достойна.
– А ты? – Оля склоняет голову к плечу и смотрит, как задумчиво кусает губу Аркадий.
Была у него такая привычка. Когда он волновался – кусал нижнюю губу, а когда злился – верхнюю. Странный человек.
– А я буду рад, когда она будет моей. Только моей, тогда она никуда не убежит и тогда...
– Стопэ! – Оля ставит чашку на столик и выпрямляется, – Попахивает рабством. Ты ее еще к постели прикуй – вот счастье будет у дамочки.
– Лишку схватил, да? – смущенно улыбается.
– Ага, – фыркает Оля, – Ты только ее не пугай. Предложи довезти до места встречи. Чтобы ей удобно было. Молчи и слушай побольше. Только слишком в душу не лезь – ты ее всего ничего знаешь. Ну, и с детьми будь приветлив.
– А ты голова... – усмехается и опять прикусывает губу, – Как хорошо, что ты у меня есть!
Оля покивала. А еще хорошо, что у нее есть он. Аркаша ее успокаивает и смешит. Ну, надо же, как его прошлый опыт научил всего бояться. Даже когда мужчина просто рассказывает о своей новой пассии, он излучает такую слезливую радость, точно собака нашла потерявшегося хозяина через годы разлуки. Очень хочется его поддержать.
Они долго беседуют. Потом поздний ужин. Аркадий слету съедает здоровенную и сочную отбивную, одним махом выпивает стакан кефира. Заедает зеленым салатом.
– Помидоры свои? – довольно жуя, спрашивает мужчина и улыбается широко-широко почти по-детски наивно.
– А еще и огурцы, и зелень, а также майонез. Я не люблю магазинный, – убирает очищенные от остатков еды тарелки в посудомоечную машину, – Лимонада?
– Не. Оль, чайку своего фирменного сделай, – целует ей руку, – Волшебница. Я после него сплю просто отлично.
Она смотрит в его карие глаза. Первый раз у нее в горле пересыхает, когда она смотрит на него. И не от страха с ней это. Совсем не от него. Это что-то другое. Теплое. Восхищенное. Торжественное. Что? Сглатывает гулко и вымученно улыбается. Аркадий, кажется, не заметил. Хорошо, а она подумает завтра об этом.
– Тсс! – прикладывает палец к своим губам и с улыбкой продолжает, – Это наш секрет. Никому не говори, а то будет тут толпа желающих себе хорошего сна.
Они долго подкалывали друг друга. Вообще, как Оля поняла, с Аркадием можно вести себя раскованно, поэтому шутки у них были добрыми, но 'сказочными'. Это были мечтания из разряда 'нереально'. Например, могли долго и вдумчиво придумывать, как когда-нибудь у них будут свои дети, не совместные, конечно же, и они поедут в замок отмечать новый год. Садились тут же за компьютер и выбирали, в какой замок поедут. Смеялись и придумывали казусы. Угадывали, во что каждый будет одет. Очаровательно. А потом было долгое прощание. Они придумывали сны.
– Пусть тебе приснятся розовые слонята, которые едут покорять Эверест.
Аркадий деланно испуганно машет головой и в отместку желает, чтобы Оля прокатилась на воздушном шаре с живой куклой Барби.
– Что я тебе плохого сделала? – утирая придуманные слезы, говорит Оля, – Это же верная смерть для меня. О! Не будет мне покоя сегодня ночью, жестокий Аркадий! Все! Не жди меня больше и тому подобно, и так далее...
Помахала рукой, обронив слова прощания, и захлопнула дверь под заливистый смех соседа и ругань старушки с девятого этажа.
И вот она тут. Спала-то хорошо, а вот сегодня на нее накатило настроение подумать. Приехала на дачу, взяв отгул на работе. Родители довольны такому внеплановому отдыху дочки, но что-то их настораживало. Тихая она какая-то, думает много и опять это сосредоточенное и в тоже время безучастное выражение лица.
Постепенно наступили сумерки, синева стала опускаться на дачу, проступила прохлада. Оля закуталась в плед. Чая давно не было в чашке. Солнце почти село, зато над полем появилась луна и первые звездочки, задул слабый ветерок, зашумели сверчки, где-то прокаркала сонная ворона.
Оля вдохнула свежий прохладный воздух. Стукнула калитка, послышались шаги – легкие мамины и чуть шаркающие папины.
– Все сидишь? – спросила мама и взлохматила дочкины волосы.
– Ага, – вздохнула девушка, – Мам, а как ты поняла, что папу любишь?
Мама задумалась, а папа стукнулся лбом о проход в дом.
– Это как-то само собой вышло. Без какого-то монета, Оль, – присела рядом на скамейку и стала качать кресло, на котором сидела дочь. На плечи жены муж опустил телогрейку, сам сел рядом и стал слушать своих дам.
– А на что это похоже? Я просто не понимаю, что значит любить, – посмотрела на маму, – Это как я должна ощущать? Что должна испытывать?
– Так прям сразу и не скажешь, – растерялась женщина, – Наверно, это как магниты. Ты его к себе притягиваешь, он тебя к себе и даже если между вами преграда, вы всегда будете вместе. А еще ты понимаешь, что хочется быть с ним всегда. Ты готова стать для него и опорой, и другом, и мамой его, и музой, и любовницей... Всем сразу. Ну... Одно целое. Не знаю, как еще описать. Нежность, всепрощение, радость, счастье, участие. Как-то так.
– Угу, – веско роняет отец и поплотнее застегивает на жене телогрейку, – Не простудись.
– А чего это ты спросила? – всполошилась мама.
– Просто так, – буркнула под плед Оля и засопела, – Не лезь пока. Я большая, сама подумаю.
– Хорошо, – соглашается мама.
Только это мама, а вот папа.
– Ты это... Скажи своему ухажеру, который у тебя вечерами напролет в квартире сидит, что у твоего папы разряд по боксу и если что... – грозный кулак опускается на стол и в тишине ночи отчетливо слышится гулкий удар.
– Лёня! – вздыхает жена, – Тебе стола не жалко?
– Это тебе стол жалко, – вздыхает муж, – Мне дочку жалко. А тебе стол. Вот где логика, Даш?
Оля смеется. Родители часто молчат. Видимо, она этим в них пошла. Но если разговорятся, то начинается веселье. Юморные!
– А кто у Оли в квартире сидит? – вспоминает жена и сурово смотрит сначала на мужа, потом на дочь, – Чего это я обо всем последней узнаю?
Отец с дочкой одновременно делают безучастные лица.
– Эй, я с вами разговариваю! – возмущается Дарья Савельевна, замечательный юрист и несменный нотариус одного из округов Москвы.
– Мам, – вздыхает Оля, – Вот когда я пойму, что ты готова меня послушать, и когда ты поймешь, что готова меня принять взрослой, тогда я тебе все расскажу. Хорошо?
– Но ты ж моя дочка! – разводит руками мама, – Я о тебе беспокоюсь.
– Не верь ей. Я эту пластинку уже тридцать лет слышу, – вздыхает папа, – Только дашь слабину, как все возьмет в свои руки и ...
– Не понимаю, что плохого в этом? – насупилась женщина.
– Ничего, кроме того, что шишки полезно самим набивать. Хотя... Пробил я этого мужчину по своим каналам. Нормальный. А в остальном пусть ребёнок наш сам разбирается. Взрослая же.
Еще чуточку посидели. Посмотрели на то, как падают звезды, как ярко горит луна и как вдалеке кто-то жжёт костер.
– Пошлите чай пить и по кроватям расходиться, а то кому-то завтра на работу рано идти, – встает мама и тянет за собой мужа.
Они уходят, а у Оли почти сразу звонит телефон – на экране высвечивается фотка Аркадия и надпись 'Вороненок'.
– Да, – глухо отвечает она.
– Привет, Оль. Я это сделал!
– Купил путевку на Луну?
– Нет, пригласил Васю. Я счастлив.
Внутри все обмирает. Кажется, что дышать больно.
– Я рада, – старается, чтобы голос не дрожал.
– Эй, ты чего? Что у тебя с голосом? – обеспокоенно кричит в трубку сосед.
– Холодно, – почти правда.
– Иди в дом! Оль, заболеешь же. А мне потом твои сопли лечить.
Оля фыркает и клятвенно заверяет, что этого не допустит мама – сторонник теплого чая с медом на ночь и папа, который лично любит плотно укрывать любимую дочь одеялком, когда та ложится спать.
– Я тебе завтра расскажу, как все прошло. Пока.
– Пока.
Телефонные гудки.
Наверно, думает Оля, это не любовь. Потому что когда любишь, то хочешь только самого-самого для своей половинки, а она только страх испытывает и злость вперемешку с болью, и ей не хочется, чтобы завтра наступило. Пусть так вечно длится этот вечер, тогда Аркадий не увидится с этой Василисой. Самой замечательной девушкой в мире. И у Оли будет возможность хоть капельку, хоть чуточку помечтать, что на месте этой Василисы могла бы быть она.
