Текст книги "Малина (СИ)"
Автор книги: Екатерина Костюшина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Глава 2. Замороженная малина
Пять месяцев. Целых пять ужасных месяцев, когда вокруг сплошная пустота – это мощно. Ольга пять месяцев провела как в тумане: дом, работа номер один, дознания и дача показаний, суд, а потом опять дом. Петь она не могла, так что работа номер два прекратила для нее существовать. Сорвала голос, связки не желали восстанавливаться. Вместо красивых и плавных звуков выходили предсмертные хрипы какие-то.
Она переживала. Ага. Эмоциональную тупость переживала. Это когда родители суетятся возле тебя, не отпускают одну куда-то пойти, а если вдруг слишком долго в ванной сидишь, то обязательно интересуются состоянием души. Очень своевременно. Да, Оля их понимала, ну, или очень старалась это сделать. А что прикажите делать, если сама не можешь и пары слов связать, зато родители за двоих трясутся.
В освободившееся время, которое раньше занимали разные хождения по караоке-барам и работу в кафе, Оля теперь предпочитала спать. Когда этого сделать было невозможно, потому что мама, папа или кто-то из родных пытался ее занять домашними делами, Оля просто отключалась от мира и делала свою работу.
Ей было все равно. Пустота – была ее лучшим сопровождающим. Она не отбрыкивалась от того, что произошло. Возможно, в случившемся была и ее вина. Что ей стоило позвонить, что ей стоило не сопротивляться, а повести себя неадекватно? Например, можно было начать захлебываться не от слез, а от смеха, или изобразить козу, кошку или барана. Кого угодно! Велика вероятность, что отстал бы этот урод.
Но все случилось так, как случилось.
Пять месяцев. Сегодня ровно пять месяцев с тех пор, как изменилась ее жизнь. Не в худшую, но и не в лучшую сторону. Просто взяла и поменялась. Оля тоже стала другой. Как уже говорилось, пустой. У нее не было интересов. Ей просто хотелось, чтобы к ней не приставали, чтобы ее не трогали, чтобы все ушли куда подальше и оставили ее в покое. Удивительно, но ее желание исполнилось.
После того, как родителям позвонили 'добрые' люди и рассказали о случившемся – они на всех порах приехали в больницу. Их пустили. Врачи с ними о чем-то шептались. Единственной хорошей новостью стало известие о том, что насильник не заразил ее ни одной болячкой. Но это стало известно только через месяц, а тогда мама и папа панически строили догадки и планы по лечению девочки. Оля стоически приходила в себя.
Из больницы ее выписали быстро – ничего сверхъявственного не было: наложили швы, потом несколько раз прокололи разными препаратами, сделали анализы и осмотры. Организм молодой и быстро справился с нагрузкой. А вот мозги, как выяснилось впоследствии у нее странные.
Родители категорически отказались оставлять ребенка одного. Пусть ребенку и двадцать с хвостом, он все равно несмышленый и за ним нужно приглядывать. Они заботились о дочке. Готовили ей кушать, наняли массажиста, чтобы помог справиться со стрессом. Заказали сеансы ароматерапии на дому, иглоукалывание. Поначалу, когда Оля еще не до конца осознала, что все произошедшее случилось именно с ней, ей очень нравилась эта забота. Приятно, что за тобой смотрят, как за маленькой.
Однажды утром, Оля проснулась и поняла – это не сон. Реальность, черт бы ее побрал! Весь этот ужас был не с киногероиней, а именно с ней! То, о чем трубили в прессе – это тоже с ней произошло. Не с выдуманной Ольгой, а с ней – обычным страшим бухгалтером, у которого и жизнь-то серая-серая, за исключением двух вечеров в кафе, когда она превращалась в певчую птичку. А теперь и этого нет! Вообще жизнь другая! Совсем.
На работе все кажутся игрушечными и ненатуральными. Одна Геля чего стоит – распустит свой рыжий хвост и павлином шастает. Как же, у нее свадьба на носу! Все радуются. А у нее, Оли, даже не свадьбы – молодого человека нет! И не будет. Она и раньше-то ничем особым не отличалась – хрупкость, любовь к одиночеству и острый, как бритва, язычок, а сейчас она вообще не очень-то привлекательная особа – жертва изнасилования.
Единственное удовольствие – пение, оказалось недоступным. Да, и положа руку на сердце, петь не тянуло. Это даже хорошо, что с голосом проблемы.
Осознание, что теперь все будет не так, как прежде, было не самым приятным моментом в жизни. Жизнь теперь делилась на 'до' и 'после'. У нее теперь не было планов. Впрочем, их и до этого не было. Была перспектива. Сейчас перспектив не хотелось. Зачем они нужны? Зачем вообще куда-то стремиться. Комфортно же сидеть на одном месте, даже какое-то удовольствие получаешь от того, что все стабильно: пришёл к девяти, до часу тридцати поработал, потом пообедал до двух часов, а потом до шести работаешь с одним перерывом на поход в дамскую комнату.
До сегодняшнего дня Оля была у родителей. Жила с ними. Даже подумывала том, чтобы перебраться насовсем, но потом что-то всколыхнулось, и решила квартиру оставить в покое – платила за нее, периодически собирала вещи или поливала цветы, но все равно приходила в отчий дом.
Мама кудахтала: бедная и несчастная, мы тебя вернем к нормальной жизни. Оля пожимала плечами и шла в комнату – спать от таких слов хотелось с удвоенной силой. Папа хмурился, молчал и потом в комнату заносил теплый чай с мелиссой. Такое молчаливое сопереживание доканывало еще больше громогласного маминого.
Сегодня за завтраком мама мягко посоветовала обратиться к психологу.
– Оля, я же вижу, что тебе тяжело. Вот, возьми номер, это Московская служба психологической помощи. Тебе нужно поговорить со специалистом.
Оля зашипела:
– У меня все хорошо!
– Ты стала другой, – мягко и с грустной улыбкой парирует мать.
– Я нормальная. Мне не нужны психологи эти! Я. Не. Псих!
– Ты пережила травму...
– Плевать! – быстро поднимается, хватает чашку с недопитым чаем, подлетает к раковине, включает ледяную воду и начинает до блеска отмывать произведение фарфоровой индустрии в раковине.
Мама с мольбой во взгляде смотрит в спину дочери. Оля не реагирует. В прочем, ей давно пора было сказать что-то возвышенное, такое, что успокоит мать. Но, блин! К психологу ее посылать. Это еще чуть-чуть и будет ей полноценный психиатр! Нормально, да? Да, она была зла и возмущена таким поведением мамы, холодная вода не помогла отвлечься, в груди клокотало, руки неприятно трясло.
Стоп. Замерла даже, как каменное изваяние. Эмоции. Она в первой раз испытывала их. Пустота все еще была, а вот злость... Не было ничего. Слезы она еще в первый день выплакала, а потом и не до них было, потому что нужно было держаться на плаву. Нужно было как-то существовать, чтобы потом хорошенько поспать, а сейчас...
– Оленька, что с тобой? – заботливо шепчет мама, когда уже с минуту наблюдает ее замершую и неподвижную.
– Я разозлилась, – удивленно шепчет Оля. Открытие века. Как это приятно!
– Вот и хорошо, – выдыхает мать.
Это действительно было необычно что-то чувствовать. Попыталась всколыхнуть еще парочку чувств: радость и интерес от открытия опять приятно поразили. Хорошо-то как!
– Мне наверно нужно жить самой, – задумчиво.
Мама пожимает плечами. Очень хочется, чтобы с дочкой все было в порядке. И подумать страшно, что ее кровиночка пережила. И ведь все в себе скрывала. Не говорила ничего. Только спала и спала, когда не было дел. Наверно, так организм восстанавливался, а может своеобразный механизм защиты. Но очень плохой, видимо, потому что дочь как будто замерла в своем состоянии, точно коркой отчуждения покрылась. Не достучишься до нее, как будто не слышит – повздыхает, тупо посмотрит и уйдет спать. В отца, видимо. Он тоже, когда переживает, молчит.
В итоге смогла вывести дочь из состояния оцепенения. Этого не смог сделать даже судебный процесс, сам суд, когда за решеткой этот недочеловек оказался. Не маньяк, не психически больной, а тот, кто целенаправленно выслеживал ее, пытался ухаживать, а она не отвечала взаимностью. В клубах она, видите ли, пела, разрешала себя гладить, а ничего, что у нее это хобби – петь, а то, что ее гладили, так она не виновата! По рукам шлепала, а охрана в кафе популярно объясняла, что девушку трогать нельзя – она 'своя'. Ему тоже объяснили, семь раз. Он стал просто наблюдать. Олю лишний раз не тревожили, потому что она такая добрая и светлая, чего девочке голову всякой ерундой забивать? Уроду дали пять лет лишения свободы.
Облегчения семья почему-то не почувствовала. Оле было все равно. Она поглядела на судью, поблагодарила адвоката, прощальные слова гада этого пропустила мимо ушей, а потом вышла из зала заседания, села в машину к отцу и заснула. Они уехали тогда на дачу, отмечать 'победу', шашлык и вино – раньше было здорово так время проводить. В тот момент это казалось невыносимым до такой степени, что Олю даже вырвало от всего пережитого.
И вот спустя пять месяцев первый проблеск сознания. Это хорошо. Чудесно. Точно заново на мир смотришь!
– Мы поможем перевезти вещи. Когда хочешь уехать?
– Сегодня, – предельно спокойно.
– Папа придет из парикмахерской, и мы тогда займемся этим. Ты пока вещи собери.
Оля кивнула. Впереди маячила хоть какая-то перспектива. Переезд занял не очень-то много времени. Какие-то три заезда, и вещи которые в течение пяти месяцев перекочёвывали из одного места жительства в другое, сейчас приехали обратно. Правда, их оказалось на порядок больше, чем ожидалось.
– Это что? – хлопает глазами на коробку Оля. Она точно ее собирала.
– Игрушки мягкие, с которыми ты спала, – односложно отвечает мама и идет на кухню. Нужно еще осмотреть состояние всех этих средств быта. Работает ли плита, включается ли вода. А... Еще надо проверить туалет и ванну – мало ли, вдруг что-то там пересохло и придется ремонтника вызывать.
Оказалось, что все в порядке. Ничего менять не надо, ремонтировать тоже. Только спустить воду и сделать нехитрую уборку, потому что в доме везде пыль, да и цветы нужно в порядок привести, плюс мытье окон...Управлялась ближе к ночи. Родители обняли дочь и уехали. Мама, правда, порывалась остаться на ночь. Дочь с отцом уговорили ее приехать завтра и посмотреть, как живет дочка, а спать нужно в своей кровати и постели.
– Привет, милый дом, – шепнула Оля, устало присевшая в кресло.
А на следующей неделе она поняла, что жизнь вновь входи в старое русло. Ну, почти входит. На работе все вяло обсуждали предстоящую свадьбу Гели. Особенно удавалось с чувством и расстановкой это делать маркетингу и бухгалтерии, так как они были разделены символической стеной и стеклянной дверью.
– Все будет в шикарном ресторане, – вещала Сонечка, – А украшено все будет лепестками роз, а еще...
– Странно, – бурчит Оля и даже бровь приподнимает саркастично, – Только лепестками роз. Неужели бутоны с полноценными стеблями этих дивных цветов не устроили Гелю?
Все дружно обернулись на говорившую сослуживицу и даже удивленно приоткрыли рты. Очень приятно зрелище, да.
– Да, Сонь, а почему только лепестками...
– Это репетиция первой брачной ночи там будет, потому что лепестками обычно постели украшают...
Соня покраснела. Геля же что-то другое говорила...
– Ну, это ерунда. Я наверно, что-то не так поняла. А вот на столе у них будет абхазская кухня. Представляете, вяленая рыба, пирожные...
И тут Оля не смогла смолчать. Она прошлым летом была на кулинарном фестивале. И точно знает, что в Абхазии рыбу, грибочки, а также воздушную выпечку с различными кремами точно не делали. Это вам не французы, которые думают, как удивить весь мир своими изысками. Это даже не японцы, которые морепродукты едят так, как никому и не снилось. Это Абхазия. Стандартная и сытная еда, остренькая, вкусные молочные продукты, мед... Ну, и высказала опять свое сомнение.
– Да, что тебе неймется-то, Оль? – зло бурчит Соня, – Тебе вообще замуж никто не предлагал идти. Вот и злишься!
Вот по закону жанра, тут должен появиться главный герой, который строго так бы посмотрел на Соню, отпустил язвительный комментарий по поводу ее умственных способностей, взял бы Олю за руку и отвез на сверкающем черном мерседесе или ягуаре в светлое будущее. Хороша фантазия. Жаль в реальность ее приходится воплощать в другом ракурсе. Если нет главного героя, в котором Оля и раньше-то не нуждалась, то сейчас она все сама сделает. Не привыкать.
– Мне так не хочется тебя разочаровывать, – холодно и ровно.
Ее знаменитый голос пробирает до костей. Странно, что он появился только сейчас, когда нужно поставить на место зарвавшуюся девчонку, которая работает тут только потому, что ее мама попросила свою подругу. Но уж лучше сейчас, чем вообще никогда. Соня икнула от испуга. Она работает тут только три месяца, и хоть ей намекали, что лучше не трогать единственного толкового бухгалтера в этой фирме, она не думала, что просьба была чуть ли не предупреждением. Девочке захотелось стать маленькой и убежать куда-нибудь далеко-далеко. Страшно – жуть как. Первый раз в жизни видит человека, который глазами точно из тебя душу выкачивает.
– Коллеги, лучше бы вы работали, а не слушали пустую болтовню маленькой девочки, которая все еще верит в прекрасные сказки.
Маленькая девочка встрепенулась. Сказки говорите, да?
– Только злые и черствые люди жизнь называют сказками, – упрямо посмотрела на Олю, поджав дрожащие от сдерживаемых слез и рыданий губы.
– Деточка, – предельно ядовито, – Сказки бывают. Кто ж спорит? Ты сама живешь в сказке. Сказка твоя будет длиться до тех пор, пока не закончится сказочная книжка, в конце которой будет красивым шрифтом выведено 'Конец'. Дай бог, чтобы подольше эта книжка длилась. А я предпочитаю жить реальностью, где нет места иллюзиям, выдумкам и пустой болтовне. Я работаю, у меня есть карьера, перспективы. А вот моя личная жизнь, деточка, никого не касается. Но для твоего любопытного носика скажу – она у меня есть. А сейчас, – желчно улыбнулась, вызвав приступ икоты у всех сидящих в помещении, – Работать!
Наверно, ни один руководитель не мог так быстро заставить приступить к своим прямым обязанностям своих подчиненных, как бухгалтер Ольга Леонидовна. С соседнего столика послышался сдавленный смех Марата:
– Наконец, ты нормально на все реагируешь, а то тошно было этих клуш слушать.
– Марат, – недовольно позвала Оля.
– М? – приподнимает голову и с преданностью во взгляде смотрит на коллегу.
– Ты данные посчитал за прошлый месяц? – потирает затекшую шею.
– Почти, – пытается мило улыбнуться, потому что знает, что Ольгу Леонидовну это разозлит чуть меньше, чем неготовое задание.
– Делай быстрее, чтобы к обеду у меня все было уже собрано, и я могла, наконец, рассчитать зарплату, – четко и с холодной интонацией в голосе чеканит слова бухгалтер, а потом утыкается в плоский монитор.
Вот так вот. Навела порядок в курятнике. А то свадьбы тут обсуждают. Да, бесит! Сколько можно прохлаждаться?! И ведь управы на них нет никакой. Уже которую неделю обсуждают подготовку к свадьбе Гели. И все ничего, только свадьба-то необычная. Геля – это местная звезда, роковая рыжая бестия, супер-красивая, прямо секс-бомба. Приехала работать откуда-то из провинции, а замуж ее позвал не абы кто, а финансовый директор сети салонов красоты. В глазах общественности все выглядело действительно сказочно. На деле – обычный фарс. Типичная история, когда девочка с амбициями выцарапала свое счастье. В прямом смысле этого слова. У Лютикова, жениха Гели, была невеста – милая домашняя девочка, тихая, спокойная... А тут эта – вся такая яркая, независимая. Конечно, он выбрал Гелю. Домашняя девочка была скучна до безобразия, единственным ее плюсом было большое состояние родителей, которые души ни чаяли в своем ребенке. К слову, девочку быстро пристроили к другому мужчине, который как раз был более разборчив в связях и обещал ее холить и лелеять. А Лютикову теперь можно было только посочувствовать. Геля поначалу только кажется такой жеманной, а потом как освоится и поймет, что добыча не уйдет из ее цепких ручек, начинает проявлять все свои отвратительные качества: грубость, хитрость, вредные привычки, лесть, похоть, алчность...
В общем, встряхнула головой Оля, это не ее ума дело. Работа – вот, что важно. Столбики расчётов, ровные и стройные ряды цифр и схождение баланса – вот что приносило ей несравнимое удовольствие. В один из двух перерывов пришлось все-таки выйти в дамскую комнату. Сделала свои дела и только хотела выйти, как происходит банальщина. Знаете, так бывает в дешёвых американских фильмах или романах: героиня сидит в туалете, а тут заходит ее недоброжелательница, и героиня слышит все самое плохое, что только бывает в голове у злых и обиженных людей. Банально.
– Нет, и как это чучело мне указывает, что делать?
Ага, Сонечка. Пищит и возмущается, как ребенок. Образования – нет, стимула к карьерному росту своими силами – тоже, зато гонора – этого в достатке.
– Успокойся, Сонь, ну, не стоит она твоих слез.
Ага, а это Анечка, секретарша начальницы. Очень интересно. Подруги, что ли?
– Она так на меня посмотрела, как будто убить хотела!
– Это ее обычное состояние. Злая она.
– И ведь есть такой мужик, который с ней... Ну...
– Сама в шоке, – глухо отзывается дама, – Ты умойся, а то тушь потекла. Вот...
– Не, ну, а чего так ругаться-то на меня?
– Завидует...
Оля только головой покачала. Это ж какой надо иметь мозг, чтобы так вот о ней подумать. Всем в институте и на этой работе было известно, что зависть и Оля – две вещи не совместимые. Это ей могли завидовать, а она – нет. Вот ни грамма логики и фантазии у нынешних дам нет.
– Думаешь? – жалобно так гнусавит Соня и громко сморкается.
– А то! Ты вон какая красивая, стройная, модная и ухоженная. А она, как была рванью и ледышкой, так и останется. И вообще. Относись к ней, как к пустому месту. Она всего лишь бухгалтер. А ты... будущий начальник отдела маркетинга. И это – минимум! Знаешь, что это значит?
– Что я буду больше денег получать? – наивно так отзывается Соня.
Господи, у этой дурочки совсем мозгов нет? Их, наверно в детстве, сожрала коварная болезнь, да? Даже у этой секретарши и то, кажется, есть остатки серого вещества.
– И это тоже, но главное – что ты сможешь потом показать этой старухе, а она уже будет старухой в тридцать лет-то точно, где ее место.
Да? К этому времени Оля спокойно уйдет в другую фирму, так как эта, видимо, исчезнет из мира сего. С такими-то кадрами.
– Ага...
Очень хорошо. Дуру убедили, что она умная и власть имеющая. Интересно, а главная знает, что у нее не очень радужное будущее. Наведаться что ли в гости? Кажется, Оля давно не посещала любимого руководителя. Когда две сплетницы и воображаемые властительницы мира утопали на рабочие места, Оля вышла из кабинки туалета, вымыла руки, поправила волосы, подкрасила губы – к начальству же идти, а потом потопала к суровой даме Марине Рудольфовне.
Знакомство с этой достопочтенной женщиной, которая бессменно руководит сетью салонов красоты и фитнесс-центров, было самым ярким и быстрым событием за всю жизнь Оли. Девушка тогда только окончила институт, искала работу, и это было третье собеседование, которое проходило по стандартной схеме: опыт работы – рекомендации – амбиции – планы – 'мы вам перезвоним'. В середине собеседования Ольга просто не выдержала и честно сказала все, что думает о кадровике, который ее мурыжил уже полчаса и ничего конкретного не сказал. Именно в этот эпический момент и зашла Марина Рудольфовна. Высокая, добротная дама в строгом брючном костюме удивлено и совершенно некультурно открыла рот, а потом веско высказала свое мнение:
– Вы приняты!
Что в тот момент двигало строгой дамой, Оля не знала, но благодарна была безмерно. Оказалось, что такие решения были для нее невероятно редкими, но меткими. Особенно, как потом выяснилось, если дело касалось самой Оли. Каким-то неимоверным образом начальница умела все выворачивать так, что девушка оказывалась в выигрыше. Зачем это было нужно Марине Рудольфовне – не ясно, но факт оставался фактом.
– Ты какая-то сегодня не такая, – с ходу заметила начальница, не поднимая даже взгляда на вошедшую в кабинет Олю, – Садись.
Села.
– На диван, а не на тумбочку, – проворчала Марина Рудольфовна и посмотрела на вошедшую девочку.
– Добрый день, Марина Рудольфовна, – пересаживаясь, бормочет Оля. Да, иногда она может заставить дрожать эту стальную даму, а иногда та сама заставляет ее трястись от страха.
– Уже вечер, Оля, – смеясь, отвечает начальница, – Я уже слышала, как ты сегодня отличилась. Бедная Сонечка.
Оля только в ответ фыркает.
– Знаешь, – главная снимает с носа очки, прикусывает душку и хитро так начинает поглядывать на ссутулившуюся подчиненную, – А в чем-то девочка права.
– Да? – корчит презрительную мину девушка, – Интересно в чем?
– А в том, что мужика у тебя нормального нет. И что выглядишь, отвратительно, – обводит рукой – Вот что это? Не отвечай, знаю, что свитер, и знаю, что дорогой. И джинсы эти твои... Нет, все очень прилично. Но не для преуспевающего бухгалтера и будущей моей заместительницы.
– Подумаешь...
Этот разговор можно было продолжать хоть весь день. Олю уже как полтора года Марина Рудольфовна хотела перетащить к себе в помощники-заместители. И даже перспективы были блестящие, но Оле больше нравились стройные ряды цифр и сходящиеся дебит с кредитом, чем бесконечные командировки, заезды и разъезды. Плюс особой перчинки добавляло пение.
– Не подумаешь, – цыкнула начальница, – А сделаешь! Ты шикарный работник, у тебя котелок варит похлеще моего, плюс хватка, как бультерьера...
– Лестное сравнение, – фыркнула девушка.
Дама только вздохнула.
– Я знаю, что ты пережила трагедию, – Оля заинтересовано прислушалась: начальница вещает что-то новое, вдруг важное предложение сделает, – Знаю, что тебе было трудно, да и сейчас тебе нелегко. Плюс могут быть различные последствия для психики... Хотя, кажется у тебя ее почти нет, только железная логика...
– Прекрасно, – возмутилась Оля, но ее, выразительно стрельнув холодными глазами, остановили.
– Не суть, – суровый взгляд, – Главное вот в чем. Чтобы тебя меньше задевали, Ольга, чтобы не ходило у нас сплетен, а твой авторитет поддерживался неукоснительно, будь добра: приведи себя в порядок и заведи мужика. Для здоровья полезно второе, а мне душу будет греть первое. А все вместе заткнет рот этим курицам, что тут работают. Ясно?
