Текст книги "А может, все это приснилось?"

Автор книги: Екатерина Варнава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Екатерина ВАРНАВА
А МОЖЕТ, ВСЕ ЭТО ПРИСНИЛОСЬ?
Записки об Индии

Екатерина Варнава – москвичка. Окончила МГИМО. Работала редактором в Гостелерадио. Ее очерки печатались в газетах «Советская культура», «Неделя», в журнале «Природа и человек». В 1983 году уехала с мужем в Индию, где начала эти записки, которые – в сокращенном виде – мы предлагаем вниманию читателей.

Рисунки В Скрылева

Я уезжала в Индию, впервые так надолго отрывалась от дома, друзей и Москвы. Я уезжала в сказку, в жару, бессонные ночи, муссонные дожди и тропические болезни. Я уезжала в сгусток печальных событий и не предполагала, что увижу Индию в белом цвете траура – убита Индира Ганди, вскоре гибнут тысячи бхопальцев.

Что я узнала и что поняла за это время? Не узнала почти ничего. И чем больше жила и видела, тем меньше, казалось, понимала. Но все больше и больше влюблялась. А потом поняла: сказка – это когда со стороны. Когда сидишь в зрительном зале и смотришь на сцену. А на сцене все экзотично, красочно, в блестках. Сменяются декорации, актеры, суфлеры. Жанры... А вдруг все это время я проспала и то, что видела наяву, пришло ко мне как бы во сне? Но все это трудно придумать...

Я уезжала в Индию.

Самолет, как одинокий лыжник, скользил, почти касаясь снежного бугристого поля облаков. Они лежали плотно-плотно, будто снежный покров здесь никогда не исчезал и не таял, и казались твердыми, тверже, чем сама земля. Иногда вдруг снежное поле резко обрывалось, но и тогда не было ощущения, что под тобой – бездна, как самые глубокие впадины Мирового океана. Думалось, что это – озерцо, только– только схваченное морозцем, прозрачное, не запорошенное еще снегом, просвечивающее насквозь, до самого дна. А наверху, над ним, – небо, черное, в которое проваливаешься взглядом, страшное, далекое и одновременно давящее, с холодными, мелкими зимними звездами. Погода в этой вечной снежной долине никогда не менялась.

Свет в салоне притушен. Почти все спят. Через иллюминатор, покрытый земными морозными узорами, видна далекая полоска облачно-снежного горизонта. Он слегка подсвечен, и непонятно, откуда идет этот свет – то ли сверху, то ли снизу, то ли горизонт светится сам собой... И все вокруг застывшее, недвижимое, скованное морозом, но не мертвое. Ведь это встает солнце – медленно, лениво, будто нехотя. Фиолетовое небо перестает давить, поднимается выше, уносит с собой поблекшие звезды. А горизонт светлеет быстрей и быстрей, надвигается, высвечивает уже полнеба. И смотреть на небо, четко разделенное пополам – на одной половине утро, на другой ночь, – так же необычно и удивительно, как увидеть в заброшенном зимнем саду только что распустившийся куст шиповника с новенькими колючками и нежными цветами, выросший на оазисе оттаявшей и прогретой земли. И сначала не понять, что тут необычного. Или просто не поверить глазам. Ведь не каждый день можно увидеть то, чего не бывает на свете. А уж если увидал, то впитать в себя, запомнить, осознать, раствориться в чуде.

Когда смотришь с земли, смена дня и ночи – вовсе не чудо. Оно спокойное, привычное, закономерное и постепенное, это явление. А с высоты выглядит совсем по-иному – будто кто-то провел сверху по небу линию, которая отделяет день от ночи, и даже нет сумерек: или день, или ночь.

Солнце выпирает снизу, приподнимая облака, как забродившее тесто поднимает крышку и рвется наружу. Уже начинают выплескиваться первые раскаленные капли, а это вспучивающееся облако, вероятно, самое главное на небе, удерживает солнце из последних сил. Облака вокруг, так и не растаяв и не потеряв своих очертаний, горят ярко-рыжим огнем, и от них пышет жаром адского пламени.

Огонь разгорается все сильнее и сильнее, и кажется, что варится роскошное, божественное блюдо. И будет готово вот-вот. Из главного облака поднимается пар, и жалко, что ничего не слышишь, – вокруг, наверное, все шипит, пенится и лопается, а божественные капли, падая на раскаленные адские угли, источают необычайный аромат. Через мгновение облако-кастрюля взрывается, вероятно, с грохотом, хотя этого не слышно, и огненное месиво разливается, не приобретя еще определенной формы, по дымящимся облакам. А еще через мгновение молодой рыжий шар, несущий жизнь всему живому, легко оторвется от родивших его облаков и уйдет вверх, чтобы внизу, на земле, начался новый день. Так рождается новый день, так рождается ежедневное чудо.

Приезд

«...Наш самолет совершил посадку в столице Индии городе Дели. Температура воздуха плюс пятьдесят один градус. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Всего доброго. Лейдиз энд джентльмен...» – продолжал репродуктор.

– Пятьдесят один! – Я в растерянности взглянула на Никиту. – Говорили ведь, что не больше сорока!

– Ась, перестань капризничать. Тем более что сделать ничего нельзя, – вяло возразил Никита.

Толпа в проходе зашевелилась, загудела и двинулась наружу.

Вышли. Вернее, сделали первый шаг по трапу. Пятьдесят один градус.

Воздух не «раскаленный» и не как «в финской бане». Его просто нет. Вместо него в легкие вливается кипящая тягучая жидкость.

– Ничего себе, как тут подтапливают, – присвистнул Никита.

На высоком потолке аэровокзала еле-еле крутились фены, перемалывая душный, насыщенный воздух и обдавая взмокших людей горячими, как из сопла реактивного самолета, потоками.

– Нас кто-нибудь встречает?

– Должны, – растерянно ответил Никита. – В крайнем случае, я знаю адрес.

Большая очередь пассажиров тянулась к хилой стоечке с надписью «неиндийцы». После тщательной проверки паспортов красивый усатый офицер в чалме цвета хаки шлепнул печатью с трехглавым львом и вернул паспорта обратно.

– Никита, мне плакать хочется...

– Здесь неудобно. Придешь домой, поплачешь, – разрешил Никита.

Затарахтели резиновые конвейеры, поехал, чуть покачиваясь, запыленный и помятый багаж, усталый, как и сами пассажиры.

– Борисовы! – донеслось до нас.

Мы испуганно обернулись и увидели спешащего к нам молодого краснолицего человека в очках.

– Вы Борисовы? – спросил он.

– Да.

– Здравствуйте. Я из консульского отдела. Меня зовут Андрей Стругалин, – представился он.

– А нет ли у вас с собой документов? – недоверчиво спросил Никита.

– Да, конечно. Вообще-то вы правы, – улыбнулся Стругалин и вынул из нагрудного кармана рубашки удостоверение.

Работа была интересной. Местные старожилы – журналисты из трех ведущих газет – приняли Никиту довольно сдержанно. Как же, молодой слишком, тридцать один год всего... Они в эти годы, помнится... Но в советах не отказывали.

Никита был доволен. Газета требовала материалы два раза в неделю, и Никита всегда был точен. Кроме того, он, как обычно, много фотографировал.

И теперь привезенные с собой фотографии друзей и даже любимых московских улиц закрывали довольно большое пространство на синей стенке нашего нового жилья.

– Никит, помнишь, мы тут кипятильники покупали? – Я показала на фотографию Каретного ряда, на которой еле угадывался наш «придворный хозяйственный».

– Аська, это же было перед самым отъездом, всего неделю назад, – засмеялся Никита.

– Неужели неделю? Мне кажется, уже год прошел...

«Дорогая бабуля!

Сначала о делах. Почитай, если не видела еще, газету за 10 июля. Там первая Никиткина статья. И написано: «Наш собственный корреспондент в Дели Никита Борисов приступил к работе. Предлагаем читателям его первый репортаж». Здорово, а? Мне это понравилось ничуть не меньше, чем сама статья. А про свадьбу на слонах хорошо написал. И про Дели, каким он его увидел с самолета. Я-то уверена была, что он спит, а он, оказывается, работал... Молодец, правда? Я так рада, больше него, наверное. Первая, она всегда самая главная. Точно знаю, что ты читала, но на всякий случай повторяю еще раз – 10 июля, ищи в единственной газете, которую ты выписываешь. Третья полоса (страница), в самом низу.

Мы понемногу осваиваемся в городе. Это оказалось совсем непростым делом. Тем более в таком городе, как Дели. Я была уверена, что через неделю-другую по приезде все буду знать досконально. Но не тут-то было. Жутко много неожиданностей. Никак не могу привыкнуть, например, к левостороннему движению. Неожиданность известная, но заставляющая сердце в пятки уходить с непривычки – оно там и остается, пока мы не возвращаемся домой. И вначале удивление берет, как это одиноко сидящий пассажир может ехать без водителя. Хотя водителей-одиночек в основном мало. Большинство машин набито до отказа. Сидят по восемь—десять человек в одной машине. И ничего, не останавливают. Та же перенаселенность на мотоциклах и велосипедах. Семьи большие, транспортные возможности маленькие. Представляешь, обыкновенный мотоцикл, на нем сидят глава семьи, сильно располневшая мамаша в ярко-желтом сари и немыслимо красном мотоциклетном шлеме, старший сын и трое маленьких, рассованных, кто где – один у мамы на руках, другой привязан ремнем к багажнику, третий, как штурман, стоит около руля. И ничего. И все нормально.

А велосипед? Та же семья, только на несчастном драном велосипеде. И едут. Скрипят, но едут. Медленнее пешехода, но зато все вместе. Хорошо!

А коровы? Ничего удивительного, они тоже имеют отношение к городскому транспорту. Лягут на проезжую часть, и никакими силами их не сдвинешь. Полежат, отдохнут и бредут дальше. Это те самые священные индийские коровы – белые, горбатые, мелкоголовые, совершенно не похожие на наших – толстеньких, загадочных, с такими коровьими глазами... А местные коровы живут спокойно в городе, расхаживают по маршрутам, известным только им, собираются в стада или ходят поодиночке. Время от времени, когда коров становится слишком много, их в специальных загонах вывозят подальше за город, чтобы они не создавали пробки на центральных улицах.

Теперь, бабуль, про автобусы. К ним относятся даже почтительнее, чем к коровам. Они имеют преимущественное право проезда по всему городу. Эти «динозавры» останавливаются окончательно лишь раз в день – в автобусном парке. А чтобы принять или выпустить пассажиров – зачем же останавливаться? Поэтому пассажиром в Индии может быть только хорошо натренированный человек. Представляешь, автобус медленно подползает к навесу, и на тех двадцати метрах, которые отведены под автобусную остановку, пассажиры должны спрыгнуть из салона на землю, а другие, подобрав полы сари, многочисленных детей и европейские кейсы, втиснуться, по возможности ничего не потеряв, внутрь. И если учредить приз на самого ловкого, быстрого, цепкого и виртуозного пассажира мира, то его, ей-богу, получат индийцы. Нашим усталым москвичам такое и не снилось. На это, пожалуй, способны лишь каскадеры «Мосфильма». Но ты не волнуйся, я в автобусах не езжу.

А самый распространенный вид транспорта – моторикша. Устройство похоже на мотоцикл с коляской. Только коляска не сбоку, а сзади. И с крышей. Желтый низ. черный верх. Впереди водитель, сзади два пассажира. Жуткий треск, и разговаривать во время движения невозможно. Любой транспорт, за исключением автобусов, должен пропускать «скутеры», как их здесь называют. Сначала едут автобусы, потому что эти железные громилы ненаказуемы, и лихачество в данном случае может кончиться весьма плачевно; за ними уязвимые скутеры, а потом все остальные. Скутеры очень украшают города. Каждый водитель – а водители в Индии в основном сикхи – ток наряжает свои маленькие коляски, что глазам больно смотреть. Чаще елочными украшениями – блестящей мишурой, золотым и серебряным дождем, а сзади, под кабиной, обязательно висит башмачок на счастье. Вся кабина внутри и снаружи разрисована, приклеены яркие пластмассовые фигурки, на окнах вешают разноцветные занавесочки. И когда подкатывает такое сказочное «нечто» на колесах, становится весело и хочется, чтобы тебе было пять лет.

Но украшают, оказывается, не только для красоты. Так безопаснее. Ведь чем больше ты блестишь, тем ты заметней.

Автобусы, скутеры, коровы, легковые машины, пешеходы. Иногда попадаются буйволы, верблюды и совсем редко – слоны. Тротуаров нет, и поэтому вся эта фыркающая, ревущая, гудящая, кричащая и дымящая толпа безо всякой рядности стоит на светофоре. Светофоры, кстати, тоже редкость. Их решили ввести несколько лет назад, к азиатским играм, но поначалу основная масса водителей и пешеходов расценила их как оригинальное украшение на перекрестках. А как же – мигает! Красненький, желтенький, зелененький... Красиво! У кого был любимый цвет красный. тот ехал на красный. Вскоре около каждого светофора появился полицейский-учитель. Своим жезлом, как учительской указкой, он тыкал в верхний красный сигнал, а другой рукой подавал знак, что при этом свете положено остановиться. При зеленом быстро гнал мимо себя машины, не забывая одновременно показать на сигнал – смотрите, не забывайте. А когда загорался желтый, делал характерный жест: мол, сейчас, подождите, я вам все

устрою, и вы опять сможете поехать. В общем, детский сад. Но через несколько лет вроде ничего, научились. Хотя на красный можно проехать и сейчас – мало ли что, вдруг ты очень торопишься. Нарушение-то небольшое.

А сигналы, которые подают водители? Это отдельный разговор. Мигалки есть на всех машинах, но ими не пользуются. Чего проще – высунуть из окошка руку и показать, мол, едешь направо. Или попросить пассажира высунуть левую руку – едешь налево. Хочешь обогнать – гуди. Не хочешь пропускать – высунь руку ладонью к спешащей машине. Хочешь пропустить – опять же высунь руку и помаши, проезжай, мол, можно. Просто и развивает человеческое общение. Сигналить не запрещается. Наоборот. На всех грузовиках и автобусах написано крупными буквами: «Гудите, пожалуйста». Представляешь? С грузовика или автобуса водитель может и не увидеть маленькую легковушку, но услышит-то обязательно! Звук клаксонов придает городу своеобразный железнодорожный шум. На большинстве машин, в основном на грузовиках, стоят сигналы от... электрички. Поэтому, когда выезжаешь в город, невольно вздрагиваешь, если за тобой вдруг раздается истеричный электричкин крик. Едешь-то не по шпалам...

А что если послать в Дели московского гаишника? Хотя бы в короткую командировку. Жалко мне его, пяти минут не продержался бы...

Большой привет маме и тете Маше. Пиши.

Твоя Ася».

Красный Форт

В Красный Форт, крепость, окруженную глубоким рвом и высокой красной каменной стеной, можно попасть через два входа – один центральный, который смотрит на знаменитую Чанди Чоук, главную торговую улицу старого Дели, другой – правее, с высокими железными воротами, защищенными вдобавок острыми шипами от нападения вражеских слонов.

Через эти «слоновые» ворота мы и въехали вскоре после приезда в Дели. Гидом был Андрей Стругалин, который совершенно неожиданно для нас оказался дальним родственником наших московских знакомых.

Красный Форт – город в городе. У ворот стоит специальная охрана, правда, одетая несколько театрально: зеленая форма с золотой перевязью и огромный головной убор – яркий, ало-бело-зеленый с высоким красным веером на макушке, делающий солдата похожим на райскую птицу в период брачных игр.

В форте свои жители. Вдоль тенистых улиц тянутся двухэтажные однотипные дома, на окнах которых развешены пеленки и детская одежда разных размеров – в каждой семье не меньше пяти детей. А для индийской семьи пять детей – как один ребенок для нашей.

В Красном Форте есть все, что нужно маленькому городку. Даже своя тюрьма. Для особо опасных преступников. Хотя принадлежит она, конечно, не исключительно Красному Форту, а всему Дели.

В крепости имеется и маленький цирк, и, хотя его репертуар довольно прост, зрителей всегда хватает. А где еще можно понаблюдать сеанс левитации? Обыкновенная левитация: человек ложится на землю и аккуратно, медленно поднимается сантиметров на пятьдесят, от силы – на метр. И не привязан вроде никакими веревками, и зрители близко стоят. Зато, когда этот человек приземляется – а исполняет «номер» всегда один и тот же довольно потрепанный индиец, – то сильно пыхтит и отдувается, показывая всем своим видом, что нелегкое это дело – стать на несколько минут невесомым. На вопросы не отвечает, потому что английского, урду и хинди не знает. И подниматься может отнюдь не каждый день, а только раз в неделю, когда у него хорошее летательное настроение.

Красный Форт – гиблое место. Особенно для женщин. Не сам форт, конечно, он исторический символ независимой Индии. А главное зрелище, ради которого в Красный Форт съезжаются все туристы, – ювелирная улица. Около каждого магазинчика обязательно стоит крохотный прилавочек с дешевыми бусами, сувенирами и всякой мелочью. У каждого прилавка курятся палочки с благовониями – надо ведь создать загадочно-задымленную обстановку.

   – Давайте заглянем сюда, – предложил Андрей и показал на вывеску с русскими буквами: «Магазин № 1 для советских покупателей. Добро пожаловать!»

Внутри – полумрак, подсвечен только застекленный стол. За витринами огромные слоновьи бивни, на которых вырезаны подвиги и бытовые сценки из жизни раджей. Стоят бивни баснословно дорого и покоятся так годами для украшения лавки, желтея и пылясь, но отнюдь не становясь дешевле.

Старый продавец в белом дхоти полулежал на полу. Рядом с ним на прилавке, у стены, фотография космонавта Берегового и одеколон от комаров «Гвоздика».

– Здравствуйте, мистер Гопал, – сказал Андрей. – Познакомьтесь, пожалуйста, это мои друзья, они будут работать в Дели.

Гопал довольно кивнул – клиентура растет. Он улыбнулся и указал на мягкую лавку.

– Что вы желаете? – услужливо спросил он.

– Просто посмотреть. Сейчас ведь все равно покупать ничего не будем, – предупредила я.

Продавец достал из-под прилавка большие плоские футляры, открыл их и любовно взглянул на украшения, стараясь зрительно запомнить их количество и место.

– Вот, посмотрите, – сказал он. – Этот красивый черный камень называется «блэк стар» – черная звезда. У вас в стране его нет.

Я рассматривала кольцо с черным овальным камнем. Он был хорошо отполирован, и в нем, как живое существо, бегала и переливалась яркая четырехугольная белая звездочка. Этот крестик жил сам по себе, загораясь на солнце и совсем умирая без света.

– Может, выпьете чаю или чего-нибудь холодного? – вежливо спросил Гопал.

В Индии такой обычай. Долг хозяина – предложить гостю чай с молоком или содовую и кампуколу.

– Нет, спасибо, в другой раз, – сказал Никита. – Нам пора.

– Вот вам сувенир от старого Гопала. – Старик протянул мне крупный розовый агат. – На память.

– Спасибо, – поблагодарила я. – До встречи.

– До встречи. Все женщины ко мне возвращаются, – ухмыльнулся он и опять завалился на подушки.

У магазина деревянных изделий – большая выставка фигурок, в основном «хэппи мэна» – «счастливого человечка». Его очень любят на Востоке. Этот смеющийся человечек с большой серьгой в ухе приносит удачу. Стоит только загадать желание и погладить ему три раза толстый живот – глядишь, желание исполнится. Поэтому у большого «хэппи мэна», стоящего при входе, настолько отполированный и потертый живот, что из здорового толстяка он превратился в тощего, но помолодевшего. Зато сколько исполненных желаний!

Я подошла к деревянному человечку и провела пальцами по холодному гладкому животу.

– Может, поедем домой? – вдруг решила я. – Я что-то устала от впечатлений.

– Честно говоря, первый раз вижу, чтобы женщина уходила отсюда сама по доброй воле, – засмеялся Андрей.

Холи

Официально весна приходит с праздником Холи. Хотя сама весна об этом не знает и приходит намного раньше. А к Холи уже набирает силу и по темпераменту не может сравниться ни с каким самым жарким нашим среднеазиатским летом.

Итак, Холи.

Холи – это праздник красок. Праздник, когда на тебе рисуют, как на стене или на листке бумаги. Причем сделать это может любой. И совсем не обязательно знакомый. Первый же прохожий, как только вы выйдете на улицу, сразу подскочит к вам с радостным криком и с невинностью младенца сыпанет в лицо горсть сухой краски, а потом подставит свою голову и будет ждать, когда же вы наконец догадаетесь последовать их примеру. Некоторые выводят на чужом лице совершенно непонятные знаки и линии и делают это с видом великого художника или с усердием первоклассника. Приходится терпеть.

Но начинается все накануне. Целый день перед Холи женщины собирают хворост и складывают его недалеко от дома. Чаще всего этим занимается несколько семей, а иногда и вся деревня или целый городской район. Горы веток растут на глазах. Еще бы, чем сильней и выше будет костер, тем быстрее сгорит демоница Холика. Она была заколдована от огня и не могла сгореть. Решила она однажды погубить мальчика Прахлада, который был страстным приверженцем бога Вишну. Зная, что заговорена она от огня, взяла Холика на руки мальчика Прахлада и взошла на костер. Взмолился тогда мальчик богу Вишну, прося о помощи. Не смог отказать бог Вишну Прахладу и снял чары с демоницы. Сгорела Холика, а мальчик вышел невредимым из огня. С тех пор, говорят, и празднуют в Индии день смерти страшной и коварной Холики.

Всю ночь по всей Индии горят костры. В каждом, даже самом маленьком пылает Холика. К следующему утру, можно считать, Холика истреблена по всей стране на целый год. Теперь можно начинать праздник.

Краски – зеленые, красные и желтые – продаются повсюду на лотках. Водяные пистолеты и огромные пластмассовые шприцы тоже —это орудия для специальных водных красок, которые не смываются ни одним стиральным средством. На этот счет, чтобы разноцветно облитый пострадавший не очень расстраивался, можно купить простую полотняную одежду, которая так и называется – «Холи-костюм».

Холи – абсолютно необычный праздник. В нем столько эмоций и темперамента, столько наивности и терпения, столько дружелюбия и смеха, что кажется, все вместе, разом – такое увидеть невозможно. И тем не менее это так. Ни в какой другой день нельзя подойти на улице к совершенно незнакомому человеку, облить его краской с головы до ног, а в ответ услышать не ругательства и угрозы, а заливистоикающий счастливый смех. Обижаться никто не имеет права. Да и зачем – это же так весело!

Холи не спутаешь ни с каким другим праздником.

Холи – это когда выходишь утром из дому в белоснежной рубахе и штанах, а возвращаешься к вечеру весь измазанный, с ярко-зеленым лицом, красными волосами и разноцветным нарядом, словом, выглядишь, как в страшном сне художника-абстракциониста.

Холи – это когда приходит весна, буйно зацветают деревья и человек хочет хоть в чем-то стать похожим на них, хоть самую малость, хоть ненадолго.

Холи – это когда все вокруг друзья. Любой, совсем незнакомый человек становится самым близким другом. В Холи нельзя делать подлости, совершать плохие поступки.

Холи – это радость, которая выплескивается на людей вместе с красками, охватывает тебя, заражает все вокруг и идет, идет, передаваясь от человека к человеку, от семьи к семье, из дома в дом.

Холи нельзя сравнить ни с чем.

А нужно ли сравнивать?

«Дорогая бабуля!

Как ты там? Как наши? Как Москва? Знаю, что на все эти вопросы сразу не получу ответов, и поэтому пишу про нас.

Вчера ходили с Никитой на рынок. Я была на рынке и раньше, так, больше для экзотики, но ничего не покупала – все овощи и фрукты мы брали в магазине. Но сейчас уже обжилась и знаю, что покупать, хотя половина продуктов, которые продаются на рынке, совершенно мне не известны. Одни овощи, например, нужно замачивать на день в подкисленной воде, тогда из них уходит какое-то вредное вещество и они становятся жутко полезными. Поди знай! Другие совсем нельзя есть сырыми – лишь засаливать, а третьи вообще идут на корм скоту.

Местный рынок похож чем-то на наши восточные, только все разложено на земле, а продавцы, в основном малышки, кричат – один громче другого. И все очень терпко пахнет. Из-за жары, наверное, запах становится резче. Ряды длинные, и пока дойдешь до середины, солнце так нагреет, что нужно в тень.

Еще я видела, как обедают торговцы. Подходит индиец с огромным подносом на голове, заставленным разными баночками. Вместо тарелки – широкий высушенный лист какого-то растения. На него кладут рис, вареные овощи и поливают все очень острыми соусами из баночек. Вот и весь обед, который съедается в считанные минуты. А потом можно съесть банан, и не просто запихнуть в рот, как я это обычно делаю, а со знанием дела. Банан раздевают с одной стороны (другая получается как подносик), глубоко надрезают вдоль, густо посыпают красным перцем и поливают ранку лимонным соком. Я попробовала дома – так здорово и совершенно необычно. А после обеда все обязательно чистят зубы. Не щеткой, а просто пальцами. Индийцы считают, что при этом не повреждается эмаль. Им можно верить – таких белых зубов я нигде ни у кого не видела. Очень смешно смотреть, как они стоят после обеда, полощут рот и тщательно чистят зубы. Нам бы так за собой следить.

Еще я заметила, бабуль, что здесь совсем другое солнце. Оно ярко-белое, почти бесцветное и на вид жутко холодное. Если, например, смотреть на него по телевизору, можно подумать, что светит оно на Северном полюсе. Хотя жжет неимоверно. Тут совсем нельзя загорать – загара не получается, сплошной ожог. Солнце скорее похоже на полную луну, которая иногда видна перед вечером. Не то что у нас – желтенькое, мягкое и не такое искусственное. А месяц, кстати, очень смешно к небу подвешен – рожками вверх, как обгрызенная арбузная корка на столе.

А еще очень мало животных. Я имею в виду домашних. Не так, как в Москве, – каждый второй с собакой. Тут их почти нет, только у очень богатых, европеизированных. Содержать собаку здесь, конечно, намного труднее. После каждой прогулки надо обирать клещей. А такую жару, честно говоря, и не каждая собака выдержит.

У нас есть свои домашние животные – пара геккончиков. Они поселились в доме сами, без разрешения, но выгонять их нельзя: говорят, это к счастью. Пусть живут. Гекконы – такие ящерки, которые ползают только по стенам и потолку. Я назвала их Машкой (в честь тети Маши) и Федей. Хотя, может быть, они оба – мальчики. Они очень смешные и одновременно серьезные, тихонько топают своими пальчиками-прилипалами по стенке и вылезают из укрытий (а живут у нас в люстре) лишь к вечеру. Машка, между прочим, недавно очень напугала Никиту. Он сидел на диване, подняв ноги на спинку кресла около стены. Вдруг я слышу жуткий вопль. Прибегаю в комнату – Никита прыгает на одной ноге и сдергивает с себя штаны, при этом что-то тихо бормоча. Оказывается, Машка (у нее черная полоска на голове) вползла Никите в штанину и стала карабкаться вверх по ноге, решив, что нашла прекрасное укрытие. Бедный Никита, как он перепугался! От неожиданности и от страха – мало ли кто это мог быть, может, змея какая. Но лично я не могла сдержаться от хохота. Ты представь себе эту картину! Больше всего, конечно, досталось бедной Машке – она после этого случая не появлялась несколько дней.

Вот, бабуль, как мы весело живем. За нас не волнуйся, мы здоровы. Ты читала Никитину статью от 21 сентября?

Крепко тебя целую.

Твоя Ася».