Текст книги "Детские фантазии (СИ)"
Автор книги: Екатерина Алексенцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Элли увлечённо водила карандашом по бумаге, не обращая внимания на одноклассников. Уроки рисования всегда казались ей слишком короткими. Остальные учителя почему-то считали их неважными и всё время пытались убедить директора урезать выделенное на них количество часов. Для Элли же это было единственное место, где она могла быть свободна. Здесь она была в безопасности.
– У тебя сегодня получился мрачный рисунок, – с улыбкой произнесла мисс Чейн в конце урока. Она, как всегда, обходила всех учеников и хвалила каждый рисунок, даже самый бездарный.
– Но тут солнечно, – ответила Элли, удивлённо глядя на свой дом, нарисованный с противоположной стороны дороги. Она изобразила его таким, каким запомнила, когда впервые увидела.
– Солнечно, но тени очень резкие и тёмные. Это создаёт глубину там, где её не ждёшь, и вызывает тревожное чувство, – ответила мисс Чейн, покачав головой. Её медные пушистые кудряшки закачались в такт движениям. На них зажглись и тут же потухли золотистые искорки. – Очень интересный приём. И необычный.
Элли ещё раз посмотрела на нарисованный дом. Весь второй этаж был в тени от росшего рядом высокого дерева. По подъездной дорожке тянулись чёрные треугольники от наполовину высохших кустов. Забор кидал резную тень на газон. Дорога перед домом была абсолютной белой, залитой солнцем. Тогда был вечер, вспомнила Элли. И тени, везде были эти тени!
– Всё так, как я запомнила, – ответила девочка.
– Тогда у твоего дома очень необычная архитектура, – светло улыбнулась мисс Чейн, положив руку на плечо Элли. Девочке всегда нравилось, когда она так делала, но сегодня почему-то от этого прикосновения у неё по спине пробежал холодок.
– Обычная, – ответила она.
Мама говорила ей, что дом, в который они переехали, очень старый, несколько раз ремонтированный, но ещё очень крепкий. Потому водопроводные трубы в нём так сильно гудели. И этот вечный треск электрических приборов Элли слышала только там. А ещё в доме хватало старой мебели, оставшейся от прошлых хозяев. Она была массивной, тяжёлой и пропитанной историей. Поначалу такая мебель девочке даже нравилась – её всегда раздражал этот новомодный пластик. Потом Элли начало казаться, что тени, отбрасываемые старыми стульями, диванами, креслами, каминной решёткой и кроватью, были самыми острыми и холодными в доме. Впрочем, мама всегда называла это её детскими фантазиями. Маргарет гордилась тем, что смогла купить, пусть и в кредит, такой старый и интересный дом. Да ещё и с мебелью, к тому же, недалеко от работы. Элли не возражала, она старалась не расстраивать маму, как и советовал ей психолог.
С урока рисования Элли вышла без обычного чувства свободы и покоя. Последние слова мисс Чейн задели её больше, чем она полагала. Конечно, учительница похвалила её, даже назвала её тени «интересным приёмом», но было в её словах или голосе что-то такое, что не понравилось девочке. Мисс Чейн не была рада этому её рисунку. Элли аккуратно свернула своё творение и убрала в портфель. Она знала, кому подарит его. Знала, кому рисунок точно понравится. И кто не будет смотреть на него с такой тревогой. Взрослые многого не понимали, это Элли давно для себя уяснила. Им следовало бы меньше лгать другим, тогда, быть может, они и начали бы слушать друг друга и самих себя.
После окончания занятий всех детей развезли по домам на школьном автобусе и велели не выходить на улицу. Родителей тоже обзвонили, попросив вернуться домой как можно раньше. До самого вечера по улицам ездили патрульные машины. Элли, как и всегда, делала уроки на кухне, и эти машины ужасно ей мешали. От света их фар по полу метались длинные узкие тени, совершенно неуместные и неправильные – таких в этом доме никогда раньше не было. Электрический свет не мог полностью изгнать темноту из комнаты, но загонял её по углам. Фары же будили её, выдёргивали и расплёскивали по полу совершенно непредсказуемо.
Закончив с уроками, девочка достала свой рисунок, ещё раз посмотрела на изображённый на нём дом. В окно упрямо бился большой басовито гудящий жук. Элли старалась не обращать на него внимание. Она аккуратно и медленно вывела своё имя в углу рисунка и отодвинула его, чтобы полюбоваться. Мисс Чейн назвала его мрачным, но девочке он казался вполне обычным. Её новый дом выглядел именно так, со всеми острыми тенями, разросшимися розовыми кустами у соседа и крышей с запертым чердаком. Мама говорила, что там проваливается пол, а на ремонт денег пока нет. Впрочем, для них двоих этот дом и так был слишком большим. Некоторыми комнатами они вообще не пользовались, камин ещё ни разу не разжигали. Мама говорила, что его надо чистить.
Элли ещё раз внимательно посмотрела на рисунок. Нет, определённо, ничего неправильного в нём не было. За окном проехала ещё одна патрульная машина, и яркий свет фар, пробившись через плотные шторы, снова вызвал к жизни сидевшие по углам тени. Одна из них упала на рисунок, сделав его более резким, контрастным, пугающим. Элли отбросила прочь листок бумаги и вскочила из-за стола. В этот миг зазвонил колокольчик над входной дверью.
– Элли, ты дома? – голос Маргарет показался Элли взволнованным.
– Да, мамочка! – бодро ответила девочка, выходя из кухни.
– Ну и хорошо. Ты уроки уже сделала? – тепло улыбнулась Маргарет. Её звонок из школы удивил и испугал. Увидев, кто звонит, она решила, что дочь опять что-то натворила, но учительница лишь коротко рассказала о происшествии и попросила не выпускать Элли из дома.
– Да, мамочка. – Девочка поспешно начала собирать со стола свои тетради и учебники. Рисунок она свернула и убрала в портфель раньше, чем мама успела его заметить.
– Хорошо, тогда сейчас переоденусь и займусь ужином, – сказала Маргарет, улыбнувшись дочери. Стив сам позвонил ей днём и снова пригласил на ужин. В этот раз она согласилась без малейших колебаний. Маргарет дала себе слово, что ничто не помешает ей пойти на это свидание.
Элли поднялась в свою комнату, положила портфель на письменный стол, потом села на пол рядом с кроватью. На коленях у неё лежал рисунок с домом. Вчерашнюю ночь она почти не помнила. В её памяти была лишь темнота, пришедшая вслед за страхом. Проснулась Элли по звонку будильника под одеялом и с тех пор чувствовала себя просто превосходно. Девочка положила рисунок на пол и толкнула вперёд. Листок бумаги легко скользнул под кровать. Элли встала, удовлетворённо кивнув. Она всё ещё ощущала страх, чувствовала присутствие под кроватью, но теперь в нём не было враждебности. Девочка могла бы назвать это ощущение жадным любопытством, если бы потрудилась дать ему имя.
Жара усиливалась, и следующие два дня были сущей пыткой для младшеклассников, считавших дни до каникул и изнывающих в душных классах. Лёгкие облачка, появившиеся во вторник, так и оставались лишь лёгкими облачками, не давая никакого облегчения. В пятницу Элли ехала в школу в приподнятом настроении. Сегодня солнце то и дело скрывалось за тучами, пока ещё не обещавшими дождя, но уже способными притушить хоть на время жарящее светило. Все эти два дня девочка перед сном садилась на пол и предлагала свою дружбу тому, кто жил под её кроватью. Страх за это время почти совсем исчез, остались только чуждое любопытство, жажда и предвкушение. Тот, что прятался под кроватью, начал приходить в сумерках, раньше, чем обычно. Девочка стала ощущать его присутствие острее. Элли было любопытно, на кого похож её новый друг, но пока что она не могла вспомнить. Каждую ночь она проваливалась в темноту без снов, а каждое утро просыпалась в своей постели, полностью отдохнувшей.
Когда Элли выходила из школьного автобуса, мимо неё пролетел большой чёрный жук. Девочка брезгливо отмахнулась от него, но сбить не смогла. Душная жара плавила асфальт и висела над ним марвеной дымкой. В самом воздухе замерло предчувствие грозы, пока ещё далёкой, но долгожданной.
У ворот опять стояло двое полицейских. Они расспрашивали учителей, а те с тревогой поглядывали на проходивших мимо детей. Элли огляделась, выискивая взглядом Джоша. Он всегда всё знал и готов был поделиться свежими сплетнями. Мальчик нашёлся на территории школы в густой тени подсобки спортивного зала. Он выглядел необычно подавленным и растерянным. На Элли он посмотрел так, словно ждал её.
– Элли, ты только не плачь, – тихо сказал он, едва она подошла. – Я ведь не знаю, как... ну, как девочек успокаивать.
– Что такое, Джош? – обеспокоенно спросила Элли. – С чего мне плакать? И что случилось? Почему полиция опять?
– Три девочки из твоего класса пропали. Эйприл, Лиззи и Ханна. Пошли гулять вечером и не вернулись. Ушли, ещё светло было, – неловко начал объяснять Джош. Элли кивнула. Эти трое были как раз теми глупыми созданиями, что постоянно обсуждали её у неё за спиной, и делали это достаточно громко, чтобы она слышала каждое слово. – А утром уже нашли Ханну. В речке рядом с её домом. Она мёртвая была, Элли. Остальных ищут. Речку всю прочесали.
Элли некоторое время молча смотрела на Джоша и пыталась понять, какой реакции он от неё ждёт. Не радости точно, но и горя она не испытывала. Этих девочек она почти не знала, но они были гадкими и злыми. Единственное, что Элли сейчас чувствовала – это облегчение. Они больше не будут сплетничать, ябедничать и обидно смеяться. Никогда больше. Девочка понимала, что должна что-то сказать. Джош выглядел испуганным, он был уверен, что она сейчас разрыдается.
– Это так ужасно, – пролепетала Элли. Она не понимала, почему всегда надо было врать о своих чувствах, но взрослые постоянно так делали. Мама говорила, что иногда искренность может обидеть. Девочке казалось странным, что о чужих чувствах она должна была заботиться больше, чем о своих.
Джош кивнул и переступил с ноги на ногу. Он не знал, что ещё можно было сказать. Любое сочувствие было бы неуместным и фальшивым. Он этих девочек практически не знал и всего лишь повторил то, что слышал от полицейских. Элли кивнула мальчику и поспешила в класс. Школа на этой неделе определённо стала приятнее.
Занятия у них отменили. Учительница собрала учеников в классе и долго трагично рассказывала, какой замечательной девочкой была Ханна. Потом она заставила всех детей сказать о ней что-то хорошее. Элли не любила такую ложь, но ей пришлось выдавить из себя: «она была такой любознательной», замаскировав под этим «любопытной» и «вечно сующей нос, куда не следует». Дольше всех говорила Мина. Она явно старалась выиграть себе ещё пару очков в глазах учительницы. Мальчики мямлили что-то неуверенное, несколько девочек плакало. Они не были дружны с Ханной, но, видимо, считали, что это необходимо.
Потом их всех развезли по домам, родителей опять обзвонили, предупредив, что детей опасно выпускать гулять даже компанией. Полиция всё ещё разрабатывала версию несчастного случая, но в городке уже упорно ползли слухи о маньяке, охотящемся на детей. Никаких подтверждений этому не было. Бобби с Ханной связывала только общая школа, их дома располагались достаточно далеко друг от друга, дети не дружили и почти не общались. Нападения, если это, конечно, были нападения, тоже отличались друг от друга. Эти два случая совсем не были похожи один на другой.
Элли пришлось просидеть в доме одной до самого вечера. Мама не смогла отпроситься с работы, а младшеклассникам запретили выходить на улицу без взрослых. Снаружи опять кружили патрульные машины. Элли сделала все уроки, перемыла посуду и даже убралась в своей комнате. Девочке было ужасно скучно, и она с нетерпением ждала вечера.
Впрочем, Маргарет вернулась рано, они даже поиграли в настольную игру перед сном. В первый раз за очень долгое время. Элли почти сожалела, когда мама отправила её спать. Впрочем, когда она вошла в свою комнату, все сожаления рассеялись. Он ждал её, жаждал её компании, готов был слушать её и говорить с ней. И кроме Элли его совершенно никто не слышал и не интересовал.
Эйприл нашли в субботу, вполне живую, но плачущую без остановки. Что произошло, девочка сказать так и не смогла. Первые несколько часов после обнаружения она рыдала взахлёб и не отвечала на вопросы полиции. Эйприл давали много успокоительного, чтобы девочка могла хоть немного поспать, но говорить она отказывалась. Поиски Лиззи продолжались, но с каждым часом шансов найти её живой становилось всё меньше. Девочка словно провалилась под землю.
Все выходные было пасмурно. Маргарет не выпускала дочь из дома, но сама уходила почти на весь день. Элли всю субботу занималась уборкой и рисованием, а в воскресенье испекла сладкое ванильное печенье, делать которое их научили в школе. Часть она оставила маме, часть отнесла наверх. Элли решила проверить, умрёт ли кто-нибудь, если она покормит того, кто живёт под её кроватью. Теперь она ощущала его присутствие не только ночью и в сумерках, но и когда солнце только начинало садиться. Девочка знала, что он был там. А ещё знала, что чувствует его присутствие только она одна. И поэтому Элли не могла о нём никому рассказать. Ей никто бы просто не поверил. Оставалось только одно – подружиться, как и хотела мама. А что могло быть лучше для дружбы, чем печенье? Этой ночью Элли запомнила больше, а страх ушёл совсем. Они наконец-то стали настоящими друзьями. Он доверился ей, а она окончательно приняла его.
Утро понедельника началось с мелкого дождя и сплошной облачности. Дети в автобусе были непривычно молчаливыми. Жара немного спала, но бодрости это никому не прибавило. В их классе несколько человек, включая Мину, успели навестить Эйприл, хотя полицейские и были против. Родители девочки решили, что друзья могут помочь их дочери поправиться, но они ошиблись. Эйприл продолжала сидеть, забившись в угол, и скулить, периодически заходясь слезами. Все приглашённые психиатры и психотерапевты разводили руками – они не могли к ней пробиться. Девочка их просто не слышала, всё ещё погружённая в пережитой ужас.
По окнам автобуса ползали большие чёрные жуки. Их набилось около дюжины, но даже низкое, немелодичное жужжание их крыльев не могло привлечь внимание детей. Элли привычно смотрела на проносящиеся мимо пейзажи, полностью игнорируя одноклассников. Её не трогало их уныние, не заботили страхи и переживания. Те три девочки вполне заслуживали того, что с ними произошло. Они были гадкими и глупыми, а ещё очень заносчивыми и надоедилвыми. То, что остальные этого не видели, удивляло и злило Элли. Кроме того, сказать кому-нибудь, почему эти девочки пропали, она всё равно не могла. Взрослые точно назвали бы это глупыми фантазиями и отказались бы её слушать, ещё и наказали бы за бесчувственность, как будто она должна была сопереживать тем, кто над ней постоянно насмехался!
На перемене после первого урока Элли столкнулась в коридоре с мисс Чейн. Та шла куда-то по своим делам, но увидев свою любимую ученицу, остановилась и махнула ей рукой. Девочка нехотя подошла, впервые ей неприятно было находиться рядом с учительницей рисования. И всё из-за тех её слов о рисунке дома. Мисс Чейн всегда видела больше, чем другие, раньше Элли это нравилось. Теперь же ей казалось, что учительница лезет, куда не следует.
– Элли, помнишь, на прошлой неделе мы рисовали пейзажи. Скажи, ты ведь не выкинула свой рисунок? – спросила девочку мисс Чейн. На её лице, как всегда, цвела мягкая тёплая улыбка. – Думаю, твоя мама должна была повесить его в рамочку!
– Её художества не интересуют. – Пожала плечами Элли. Мама всегда говорила, что такие упражнения бесполезны. Они не смогут принести доход, а на хобби много сил тратить не следует. Маргарет даже не разрешила ей поехать на выставку вместе с одним из рисунков два года назад. Сказала, что это лишняя трата денег, папа возразил, но тогда он уже возражал ей по любому поводу.
– Так рисунок всё ещё у тебя? – продолжала расспрашивать мисс Чейн. Она часто сталкивалась с таким отношением родителей к её предмету, но никогда не могла понять его. Рисунки были проявлением душ детей, их посланием миру. Через краски и линии они могли выразить то, на что не хватало слов. Как можно было так безответственно относиться к подобным вещам? Поэтому мисс Чейн всегда поощряла старания своих учеников, несмотря на то, что талант был далеко не у всех. – Я хотела бы отправить его на выставку. Он очень хороший и необычный.
– Простите, мисс Чейн, я отдала его другу, – потупилась Элли. Это не было ложью. Тот, кто жил под кроватью, забрал его себе. Он никогда прежде не видел дом снаружи.
– Вот как. Жаль. Тогда в другой раз. – Мисс Чейн выглядела расстроенной, но Элли это почему-то не тронуло. Конечно, учительница рисования видела больше, чем другие, но она всё равно была взрослой, а ни один взрослый не способен был увидеть то, во что не желал верить.
После перемены Элли вернулась в класс. Она была раздосадована случайной встречей и почему-то зла на мисс Чейн. Учительница похвалила её работу и оценила её очень высоко, но девочка не чувствовала удовлетворения, только непонятное раздражение, словно тот рисунок вообще не предназначался для чужих глаз.
Одноклассники Элли сидели за своими партами и листали учебники. Было удивительно тихо, только шелест бумаги и нестройное пыхтение заполняли классную комнату. Потом одна из девочек встала и направилась к ней, громко цокая каблучками модных туфелек по полу. Мина, звезда класса, грозно нависла над партой Элли.
– Ты что-то знаешь! – голос её был резче и тоньше, чем обычно, а глаза лихорадочно блестели. Элли медленно подняла голову и посмотрела на Мину немигающим взглядом. – Сначала Бобби, который тебя доставал, потом Ханна и Эйприл! Не смей отпираться!
– Причём тут я? – удивлённо спросила Элли. В этот раз солгать получилось легко. Взрослые всегда так делали, а ей мама говорила, что давно пора взрослеть.
– Ты их всех ненавидела! – бросила ей в лицо своё обвинение Мина. Элли с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.
– Я ничего не знаю. Как я могла бы это сделать? Я же дома сидела весь день. Как и ты, наверное. – Пожала плечами Элли. Оправдываться она не стала, как и опровергать слова Мины. Да, она их всех ненавидела! Но разве она, худенькая второклашка, могла с ними хоть что-то сделать или как-то им навредить? Бобби был крупнее в полтора раза, и кто знает, во сколько сильнее!
Мина сжала кулаки и открыла рот, готовясь выкрикнуть ещё одно обвинение, но вместо этого развернулась и выбежала из класса, едва не сбив с ног учительницу. Та удивлённо посмотрела ей в след, но остановить не решилась, приняв такое поведение за реакцию на смерть одной подруги и болезнь другой. Вот только подругами они никогда не были, и с Бобби Мина не общалась, считая его выскочкой. Элли не сразу поняла причину такого бурного проявления чувств, которых у звезды их класса просто не могло быть. И только к середине урока ей открылась простая истина: Мина боялась за свою жизнь. Она ведь и сама доставала новенькую, как и все предыдущие пострадавшие дети. Мина всегда была умной девочкой и смогла сопоставить факты. Элли такой вывод понравился. Лишь одно портило ей настроение этим утром – занудный рассказ учительницы, без конца бубнившей давно знакомый девочке материал.
– Элли, ты опять в своих фантазиях витаешь! – возмущённо сказала учительница, когда урок уже подходил к концу. – Повтори, что я сейчас сказала!
Элли повторила почти дословно. Она специально вчера несколько раз перечитала эту главу, что иметь возможность ответить. Слушать учительницу девочке совсем не хотелось. Она всё это уже знала, а с ней обращались как с недоразвитой! Эта школа вообще была слабее, чем её прежняя, вот только мама этого не понимала. Она просто отправила её в первую попавшуюся, ближайшую к их новому дому.
Учительнице пришлось признать победу ученицы и продолжить объяснять тему. Что всегда удивляло и восхищало в ней Элли, так это умение вот так невозмутимо возвращаться к прерванному занятию. Что бы ни происходило, учительница справлялась с помехой и продолжала вести урок в своей обычной заносчивой и высокомерной манере с того самого места, на котором её прервали.
Остаток дня прошёл на удивление тихо. Маргарет пришла домой поздно, когда Элли уже сделала уроки, поужинала разогретой пастой с сыром и собиралась идти спать. В этот раз женщина задержалась на работе из-за директора. Он потратил почти полтора часа на выяснение всех деталей нового проекта, хотя от него требовалось всего лишь поставить свою подпись. Раньше такой дотошности за ним не наблюдалось, хотя, с другой стороны, это был самый перспективный проект их фирмы за последние несколько лет. Маргарет надеялась, что участие в нём приблизит её повышение. Но до этого было ещё далеко, а пока ей оставалось лишь пожелать дочери спокойной ночи и извиниться. Элли тоже пожелала матери приятных снов и поднялась наверх. Было уже поздно, а значит, её давно ждали.
На следующий день Мина в школу не пришла, а занятия вёл другой, незнакомый учитель. Он объяснял интереснее, но требовал больше внимания и спрашивал более строго. Детям это, конечно, сразу не понравилось, но Элли была довольна. Впервые с самого перевода в эту школу она слушала урок с удовольствием. Новый учитель был намного лучше, чем их обычная зануда. И почерк у него был чётче. На первой же перемене ученики подошли к нему, чтобы узнать, что случилось с их учительницей. Элли только раздражённо подумала, что той лучше было вообще не возвращаться.
– У неё сильное пищевое отравление, – ответил новый учитель и мягко улыбнулся детям, стараясь скрыть неловкость.
В этот момент большая туча, ещё утром появившаяся на небосклоне, задела краем солнце, бросив густую тень на парты и лица людей в классе. В наступившей внезапно тишине слышен был лишь шорох крыльев ползшего по подоконнику жука. Этой весной их было особенно много.
Дети загомонили, кто-то сочувствовал учительнице, кто-то желал выздоровления. Элли решила, что они поступают мерзко. Новый учитель был лучше, а они выставляли всё так, будто он ничего не умеет и ни на что не годится. Девочка подумала, что ей могло быть стыдно за них, но ей было просто противно.
На урок рисования Элли шла со спокойным сердцем. Их новый учитель всё время мялся и отводил глаза, когда ученики расспрашивали его об отравлении, значит, оно было действительно серьёзным. Им ещё долго не придётся выслушивать длинные и занудные лекции. Если вообще придётся.
Класс рисования был залит солнечным светом, но этот свет был тяжёлым, полным теней и духоты. Так всегда бывает перед грозой, когда солнце уже окружено свинцовыми тучами, но ещё не сдалось и продолжает изливать свои лучи как насмешку над грядущим мраком. Когда Элли зашла в класс, по полу пролегла тень от набежавшего облака, сделавшая освещение призрачным и противоестественным. За окном громко перекликались птицы, но в густом воздухе их трели звучали слишком грубо и резко.
– Сегодня у нас свободная тема! Давайте нарисуем что-нибудь радостное и приятное! – Мисс Чейн хлопнула в ладоши, с восторгом глядя на своих учеников. Ей безумно нравилось всё, что они делали.
Элли достала свой мольберт и прикрепила к нему чистый лист бумаги. Она никак не могла решить, что ей нарисовать. Мисс Чейн хотела подбодрить учеников, позволив им погрузиться в мечты, но Элли не нуждалась в этом. Ей и так было хорошо. Поразмышляв некоторое время, девочка взялась за карандаш и краски. Она всегда хорошо рисовала, но сегодня ей предстояло превзойти саму себя.
В конце сдвоенного урока мисс Чейн как всегда обходила учеников, рассматривая их рисунки и хваля работу. У неё находились тёплые слова для каждого, даже для Криса, который рисовал просто ужасно. Многие пятилетки рисовали лучше него!
Сегодня Элли была последней в череде своих одноклассников. Мисс Чейн подошла к её мольберту с улыбкой, уже готовая похвалить талант своей любимой ученицы. Несколько минут она стояла неподвижно, закрыв рот рукой, после чего сделала два шага назад. В её глазах читалось непонимание и ужас, но отвести взгляд от рисунка мисс Чейн не могла.
– Прекрасный рисунок, Элли, весьма оригинальный, – с трудом выдавила учительница, отвернувшись. Она постояла несколько минут с закрытыми глазами, а потом обратилась к остальным ученикам: – на сегодня урок закончен. Можете идти. Не опоздайте на обед! Скорее собирайтесь и не забудьте убрать за собой.
Элли сняла свой рисунок с мольберта, скатала в трубочку и положила в портфель. Реакция мисс Чейн вызвала у неё раздражение. Конечно, учительница оценила её талант, но разве девочка не заслуживала большей похвалы? Её рисунок был хорошим, очень хорошим, и произвёл именно тот эффект, которого Элли ждала. Но разве мисс Чейн не говорила, что ценно каждое проявление души? Почему она тогда испугалась? Девочка недовольно подумала, что уже устала от бесконечного лицемерия и лжи взрослых.
На обед Элли не пошла. Она решила посидеть на ступеньках лестницы, ведущей на крышу. Конечно, на саму крышу попасть быль нельзя, но к ней никто и не ходил. Все знали, что дверь заперта. Значит, на лестнице можно было просто посидеть, не опасаясь, что тебе кто-то помешает и тем более сгонит. Элли нравилось это место – самое тихое во всей школе.
Её путь к уединению лежал мимо учительской, дверь в которую была из-за жары приоткрыта. Оттуда доносились голоса учителей, и девочка остановилась, чтобы послушать. Она знала, что поступает нехорошо, но любопытство пересилило. Они говорили о Мине. Голосов было несколько, Элли не знала почти никого из говоривших. Но все как один, они были взволнованными и испуганными.
– Мина такая хорошая девочка, умная, воспитанная, одарённая! – лепетал один из голосов, женский и высокий. Элли представила себе полную даму, прижимающую ко рту кружевной платочек.
– Я никогда не замечала особой дружбы между ней и девочками, – проговорила сухим голосом их учительница по физкультуре, сухопарая, подтянутая женщина средних лет с короткой стрижкой. – Хотя они никогда и не оспаривали лидерство Мины.
– Эта трагедия стала для бедной Мины таким ударом! – воскликнула первая женщина с наигранным трагизмом в голосе.
– Особенно чувствительной она тоже никогда не была, – отрезала учительница физкультуры. Она, в отличие от большинства учителей, старалась не выделять Мину, хотя та была спортивной девочкой и постоянно принимала участие в школьных соревнованиях и спортивных мероприятиях.
– Это всё равно не повод для суицида! – резко ответил ещё один голос, тоже женский, но властный и строгий. Элли вздрогнула от его звука как от удара. В этом голосе чувствовалась пугающая, твёрдая как сталь сила, сопротивляться которой было очень сложно.
– Как хорошо, что её спасли! – пролепетал первый голос. Полная женщина явно робела перед властной. Элли невольно удивилась тому, что в школе есть кто-то, настолько сильный и уверенный в себе. Их директор была справедливой и участливой, не способной на жестокость. По идее, власть в школе должна была принадлежать не ей, а этой строгой женщине. Хотя, возможно, так оно на самом деле и было.
– Я слышал, её родители собираются переезжать, – печально добавил мужской голос. Его Элли тоже узнала, это был их новый учитель.
– А куда им деваться в такой ситуации? – спокойно ответил властный голос.
Дальше Элли решила судьбу не испытывать. Она узнала, что задавака Мина в их классе больше не появится. Её это должно было испугать или обрадовать, но девочка не чувствовала ровным счётом ничего. У неё было ощущение, что она и так знала о неудачной попытке суицида своей одноклассницы, и её это совсем не трогало. Элли даже немного испугалась, она понимала, что должна чувствовать хоть что-то, но ничего не было. С таким равнодушием отбрасывают камешек с дороги или отодвигают в сторону стул, чтобы пройти.
Всю следующую ночь и утро дул сильный ветер. Когда Элли вышла из дома, всё небо было затянуто чёрными тучами. Прошлой ночью она снова оставила свой рисунок под кроватью и теперь гадала, какие новости ждут её в школе. Мама сказала, что опять вернётся сегодня поздно. Девочка лишь пожала плечами, она усиленно делала вид, что ест свой завтрак, но на самом деле лишь размачивала кукурузные звёздочки в молоке. Есть ей не хотелось, да и любимая еда теперь почему-то стала казаться пресной.
У школы Элли привычно начала искать взглядом Джоша, но его не было. В тени подсобки она его тоже не нашла. Пришлось, набравшись смелости, спрашивать у его одноклассников. Девочка была уверена, что что-то произошло, а Джош всегда всё знал. Ей почему-то было тревожно от того, что она не видела его нелепой неуклюжей фигуры. Они были почти друзьями, он единственный нормально к ней относился. Элли подавила тревогу, пока шла к группе мальчиков-третьеклассников.
– Джоша сегодня не будет, – ответил на её вопрос долговязый мальчик. Элли его почти не знала, только видела пару раз рядом с Джошем. – Он вчера вечером полез на дерево у себя в саду и упал. Сломал обе ноги и ударился головой. Ума не приложу, зачем ему потребовалось лезть на то дерево.
– А ты не знаешь? – просил у Элли второй мальчик, рыжий и конопатый. Он был слишком высоким и худым для своего возраста и потому всё время сутулился. – Ты с ним последнее время часто болтаешь.
– Нет, не знаю. Не думала, что он вообще лазает по деревьям, – искренне ответила Элли. Она была удивлена, озадачена, но совсем не расстроена. Тревога сменилась приятным ощущением удовлетворённости. Девочка поняла, что переживала вовсе не за Джоша, она боялась, что не узнает подробностей очередного происшествия.
Поблагодарив мальчиков, Элли пошла в класс. То, что произошло с Джошем, было досадным, но не таким уж неожиданным. Всё шло так, как и должно было. По небу грузно ползли тяжёлые, пересыщенные влагой и тьмой тучи. Ветер гнал их слишком быстро, не давая излиться дождём на изнывающую от духоты землю. Басовито гудели жуки в траве, они не решались подниматься высоко и занимались своими жучиными делами у самой земли. Двор показался Элли пустым без Джоша, но она не сожалела о его травмах. Он просто был удобен, а теперь его нет.
Новый учитель изо всех сил старался заинтересовать учеников предметом. Получалось у него это плохо. В классе царила подавленная похоронная атмосфера, не было слышно обычной возни, разговоров, дети не улыбались. Они переписывали с доски столбики цифр с обречённостью невольников, вынужденных выполнять ненужную и тяжёлую работу. Время от времени при самых сильных порывах ветра оконные стёкла начинали дребезжать. Звонок прозвучал в полной тишине, резко разбив её на мутные осколки. Несколько детей вздрогнуло от неожиданности. В тот же самый момент порыв ветра обрушился на здание школы, вторя звонку нестройным скрипом стекольных рам. Эти звуки лишь добавили атмосфере ирреальности и напряжения. Большой чёрный жук с хрустом влажно ударился о дребезжащее стекло.
