Текст книги "Ибо мы слепы"

Автор книги: Екатерина Тевервоский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Стоит ли разбазаривать безнаказанность на эти мелочи? – говорит один его внутренний голос.

– А почему бы не взять всё, что я хочу? – спорит с ним другой.

Но Джордж уже принял решение. Он исполнит свою самую главную мечту. И он не имеет права рисковать!

После окончания смены Джордж долетел до дома за считанные минут двадцать, тогда как обычно дорога занимала у него не менее, чем сорок минут. Он уже не выискивал глазами притаившихся полицейских в кустах или же переодетых в гражданских. Ведь его уверенность в том, что он невиновен, а также в то, что жизнь, наконец-то, на его стороне, была теперь очень крепка.

Обычно Джордж мог парковаться и десять, и двадцать минут, стараясь поставить машину идеально перпендикулярно забору, отделявшую его пусть и небольшую неухоженную лужайку от внешнего мира, посреди которой скромно располагался его одноэтажный покосившийся и весь облупившийся домишко. Но теперь он бросил её прямо вдоль забора и, подогреваемый бурлившими в его крови чувствами, во всю ту довольно мало имевшуюся у него прыть, усугублявшуюся ещё и его грузной фигурой, почти что влетел в свой дом. Несколько раз споткнувшись о какие-то разбросанные вещи и даже больно врезавшись в уже прогнивший дверной косяк плечом так, что тот даже слетел с удерживавших его снизу гвоздиков и теперь раскачивался из стороны в сторону, словно маятник, Джордж всё же достиг своей цели. Он распахнул дверь, за которой уходила вниз, в подвал, покатая деревянная лестница, покрытая слоем пыли и скрипевшая от каждого дуновения ветра. Джордж нажал кнопку выключателя света и, с некоторым запозданием, сначала зажглась лампочка над самой дверью, осветив помигивающим светом первые возникшие перед Джорджем внизу лестницы целые баррикады из хлама, а затем загорелась и лампочка в самом центре подвала. Весь заваленный какими-то полуразвалившимися подгнивавшими шкафами и тумбочками, стульями и досками, матрасами, детскими игрушками, обрывками каких-то тканей. Всё покрыто толстым слоем пыли и рваной паутиной. Состояние и внешний вил подвала, тем не менее, не сбил ни капли уверенности с Джорджа.

Размяв шею, а затем, сцепив руки и вытянув их как можно сильнее вперёд, он хрустнул пальцами и, даже не переодеваясь, принялся за работу – для исполнения мечты ему было необходимо расчистить подвал.

***

Одиннадцатилетний мальчик по имени Джордж сидел в полном одиночестве, елозя из стороны в сторону фломастером по бумаге. Рисунок уже превратился в сплошную измалёванную кляксу ядовито-зелёного цвета, но он не прекращал своего занятия. Ему строго-настрого запретили выходить из комнаты, пока не сообщат обратное. А больше он чем занять себя не придумал, да на самом деле и не особо чем и было. Чувствуя, как уже затекает нога, Джордж поднялся, решив хоть чуть-чуть размяться. Он прошёлся вдоль всего периметра своей маленькой комнатки и остановился у двери. Ему так сильно хотелось протянуть руку, провернуть ручку двери и выйти из этой комнаты! Просто выйти, неважно, что делать дальше там, за дверью, и куда идти. Джордж приложил ухо к небольшой прорези между косяком проёма и краем двери. При этом его патлатые, давно немытые и уже довольно длинные волосы заложили ему ухо, отчего ему пришлось одёрнуть их рукой. Его они безумно бесили: лезли то в глаза, то в уши; а также, учитывая редкую периодичность дней помывки в целях экономии воды, сильно грязнились, и даже принюхавшийся к запаху своего давно немытого тела мальчик всё равно чувствовал исходивший от него неприятный аромат. Но сказать об этом матери он боялся – она обреет его голову машинкой почти под ноль, как это уже было в конце прошлого года. А новой череды издевательств от одноклассников Джорджу не хотелось. Ему и так довольно часто доставалось в компаниях сверстников, и не только в школе.

Прислушавшись, мальчик услышал визгливые стоны его матери и напоминавшие звериные рыки мужские выкрики, раздававшиеся из её спальни. Джордж не совсем понимает, что там происходит, но ему мерзко и противно. Мальчик отстраняется от двери и вновь садится на пол, возвращаясь к своему занятию по превращению раскраски в однотонный зелёный слой. Старается сдерживать чувства, но они внезапно прорываются, захватывая его целиком и с болью сжимая сердце. Больше не в силах сопротивляться лезущим в голову мыслям, он думает о том, почему же умер его отец, а не мать… ей всегда было плевать на него, с его самого детства. Еле-еле она справлялась с необходимостью забирать его вечером из детского садика, пока отец работал в очередном рейсе. Что же говорить о других обязанностях этой женщины, в роли матери? А отец всегда поддерживал его, старался побыть с ним даже тогда, когда возвращался сильно уставший, со слипавшимися каждую секунду глазами. И вот теперь Джордж сидит здесь, одинокий и всеми покинутый, запертый, словно в тюрьме, в своей же комнате, пока она что-то там делает в постели с очередным хахалем, который, на удивление, не смылся как многие другие после первого визита к вдове и её сыну.

Внезапно дверь распахивается и в комнату вваливается «бойфренд», как любила называть его мать. На нём надеты одни заляпанные семейные трусы и белая майка с рыжими пятнами пота подмышками, натянутая на довольно объёмное пузико, выдающееся вперёд.

– Привет, парень. Чем тут маешься? – спрашивает мужчина, потирая рукой буйную щетину на подбородке. – Рисуешь?

Он подходит поближе и всматривается в заполненный зелёным лист бумаги.

– Хрень какая-то. Но прикольно.

– А где мама? – боясь тишины, выдавливает из себя Джордж слегка надорвавшимся голосом.

– Спит твоя м-а-а-м-а. Неплохо я её оприходовал, если понимаешь о чём я. Гы-гы-гы, – мужчина хлопает Джорджа по плечу, не переставая подхихикивать своим скрежещущим голосом.

Мальчик смотрит на раскраску и молчит. После чего вновь берёт фломастер и начинает елозить им по листу. В это время мужчина, насвистывая, медленно обходит его комнату, пробегая пустым взглядом по обстановке комнаты Джорджа и его вещам. На самом деле, он даже и не видит «интерьер» – его мысли заняты совершенно иным. В какой-то момент плюхается рядом с Джорджем почти вплотную и некоторое время смотрит на ставшие неуклюжими от волнения движения мальчика. В этой же самой тишине он вдруг кладёт руку на голову Джорджа и начинает гладить его, после чего скользит рукой по напрягшейся спине мальчика вниз. Джордж молча отстраняется и быстро, хоть и скованно, вскакивает на ноги. После чего, даже не поднимая глаз на мужчину, направляется к двери. Хочет открыть её, как пара цепких рук оттаскивает его назад. Джорджу хочется закричать, но голос словно исчез внутри него, он не может выдавить ни звука.

– Тихо мальчик, – елейным тоном произносит мужчина, медленно, но твёрдой рукой увлекая Джорджа к его же кровати. – Будешь умницей, и всё у нас будет хорошо.

С этими словами он начинает раздевать Джорджа, всё ускоряя темп и уже чуть ли не разрывает его футболку, пытаясь стащить её через голову мальчика. После чего абсолютно голого бросает на кровать и стаскивает с себя свои заляпанные трусы, после чего ложится на Джорджа. Мальчик чувствует тяжёлое дыхание мужчины, наполненное смрадом перегара. Тот что-то шепчет ему на ухо, но Джордж уже не слышит, буквально парализованный страхом. А в следующую секунду он чувствует ужасную боль.

Джордж не спал весь остаток ночи. От боли и унижения на его глазах, не высыхая, стояли слёзы.

Когда наступило утро, обозначаемое звеневшим из спальни матери будильником, Джордж не знал, что ему делать: оставаться лежать на кровати или же пойти к матери? И рассказать ли ей о том, что произошло ночью? Поверит ли она ему? К тому же, на кухне наверняка будет он… Что же ему делать?

За дверью заслышалась суета – сонный голос, перемежавшийся с взвизгами, его матери и глубокий довольный бас мужчины. Потом загремела посуда на кухне. Джордж, так и не решив, что же ему делать, продолжал лежать на своей кровати и, почти не моргая, смотреть на потолок с порядком обсыпавшейся штукатуркой. По идее, ему нужно собираться в школу. Но он не может заставить себя сдвинуться с места.

– Джо-о-рдж! – раздался тонкий крик его матери с кухни.

Мальчик не мог не подчиниться. Он сначала сел на кровати, вновь почувствовал сильную боль ниже спины, потом поднялся на трясущиеся слабые ноги.

– Я КОМУ КРИЧУ! – последовал ещё один немногословный клич матери.

Шатаясь, Джордж вышел из комнаты и направился в сторону кухни. Там уже сидел за столом тот самый мужчина, сделавший ему так больно этой ночью. Он беззаботно пил кофе, заедая его подносимыми матерью Джорджа бутербродами, при этом каждый раз, как она проходила мимо него, он хлёстко шлёпал её по заднице, что вызывало довольные смешки с её стороны и бросаемый полный желания взгляд в сторону мужчины в сочетании с быстро хлопающими ресницами. Джордж остановился по другую от мужчины сторону стола, опустив глаза в пол и густо покраснев. Его сердце гулко стучало в груди, полное волнения и страха. Внезапно, мужчина перегибается через стол и дружески хлопает его по плечу:

– Зайка моя, кажется, мальчик плохо себя чувствует. Наверное, ему не стоит идти сегодня в школу. Пусть полежит, отдохнёт, – с этими словами мужчина весело подмигивает Джорджу.

– А-а, правда? Хорошо, – даже не посмотрев в сторону своего сына, бросает через плечо мать. – Иди в свою комнату.

– Да ладно тебе, пусть позавтракает, сладуся ты моя, – мужчина поднимется со стула и прижимается к матери Джорджа, в тот же момент облапывая её руками и щипая за задницу.

– Билл! Ну ты хулиган… – игриво будто сопротивляется она, обхватив его руки своими руками, но даже не пытается оттолкнуть его от себя или же хотя бы отстраниться.

И Билл с чавкающим звуком оставляет ей синюшный засос на шее чуть выше ключицы.

А спустя месяц Билл Дохгоф официально стал отчимом Джорджа.

Часть 2. Торг

Любовь – она взаимной не бывает:

Младенец с луком метко не стреляет,

Лишь тень в плаще задумчиво играет

На струнах рвущихся пылающей души.

Натянет тетиву Амур беспечный,

Стрела то в цель, то мимо цели полетит -

И вот теряет голову Увечный:

Пробита грудь, и сломлен крепкий щит.

Теверовская Е.Г.

Глава 1

_{Понедельник. 8 ноября 2010 года}

Трое человек в полицейской форме сидели полукругом на высоких барных стульях за небольшим круглым столиком в пабе «Андрисон». Из динамиков играла заводная музыка, напоминающая необычную смесь кантри и попсы. Был вечер субботы, что означало даже для этого не слишком популярного заведения обильный наплыв клиентов. Собственно, из-за этого фактора, а также небольшого помещения паба, эти трое и сидели на барных стульях, а не развалившись в мягких креслах за большим деревянным столом. Ну и, разумеется, в связи с ошибкой одного из участников их компании – из-за этой самой ошибки до сих пор полыхал крайним раздражением сержант полиции Том Фолк. О чём не приминал повторять, а также бросать недовольные реплики в сторону ошибившегося:

– Всю жопу себе отдавил… а у тебя как там дела, а, Брэд? – пробурчал Том.

Брэд Гройс закатил глаза и что-то бросил в ответ, сильно напоминавшее аналог фразы «Как же ты меня достал», правда в более грубой форме. Несмотря на то, что Том был званием повыше, возраст с Брэдом у них был почти что одинаковый: тридцать пять стукнуло Тому прошлым месяцем, а тридцать четвёртый день рождения уже раздумывал как отпраздновать через неделю Брэд. И даже то, что он в самом деле забыл заказать столик днём, не способствовало зарождению чувства вины у Брэда.

– Что-то наш лейтенант затих совсем, – не дождавшись ответной реакции от Брэда, а также поддержки со стороны Роя Лонга, заметил Том. – Ты там как, Рой? Живой ещё?

С этими словами он увесисто по-отечески хлопнул по спине лейтенанта, всматривавшегося куда-то поверх плеча сидевшего напротив него Брэда. Лейтенанту было всего лишь двадцать девять лет, отличало его от напарников высшее образование и пара неплохих связей, организованных ему дядей – начальником полицейского участка одного из довольно крупных городов на юге. Разумеется, карьерный рост молодому человеку был обеспечен ещё как только он закончил полицейскую академию и начал патрулировать улицы, осваивая первую ступень профессии. Что не могло не вызывать довольно грязные замечания в его адрес за спиной. Но в компаниях же он всегда был «своим», никогда не выпячивал своё звание – что немного сглаживало отношение к нему коллег. Но в этот вечер он почти не участвовал в разговорах, лишь всё время посматривая куда-то. Том только лишь глянул в том же направлении и сразу же понял, в чём дело.

– Да ла-а-адно, Рой! Ножки неплохие, это да! – хохотнул Том и присвистнул.

Рой слегка вздрогнул и непонимающе посмотрел на своих напарников, которые теперь оба пялились в сторону официантки, только что принявшую заказ у столика у дальней стены. Её рабочая форма интригующе подчёркивала тонкую талию, а длинные ровные ножки ступали мягко и элегантно даже на столь длинных каблуках.

– Сорри, парни! Опять с бумагами заставил меня возиться… старый пердун, мать его! – к ним подскочил ещё один полицейский, сержант Шон Зальцбик. – Не понимаю, то ли он в меня влюбился, то ли в того аутиста. Но в любом случае страдаю я.

Он, даже не спросив разрешения у соседнего столика, пододвинул к напарникам такой же высокий барный стул и в тот же момент плюхнулся на него.

– Эй! Официант! ОФИЦИАНТ! – звучно гаркнул он, повернувшись к барной стойке.

Бармен Эрни, по совместительству владелец паба, увидев его жестом извинился и тут же заорал на ту самую официантку, которой весь вечер любовался Рой. Девушка вмиг покраснела, и лицо её приняло обиженный вид, ни чуть не потеряв в симпатичности и миловидности. Ничего не ответив, она направилась к сидевшим за столом полицейским.

– Простите за ожидание, что бы вы хотели зака…

– Меню мне. Не со столешницы же мне заказ выдумывать, – недовольным тоном высказал ей Шон.

– Да, сейчас. Простите.

Официантка уже повернулась к барной стойке, как подал голос Том:

– Нет, девушка, это вы простите моего друга. Он сегодня не в духе – проблемы на работе. Не могли ли бы вы дополнительно к меню принести нам четыре светлых пива? Надеюсь, это расслабит… моего друга.

– Мне не надо, – тихим голосом сказал Рой и добавил в ответ на удивлённые взгляды напарников. – Мне на дежурство же потом.

– Тогда девушка, нам три пива, – изменил заказ Том. – И ещё раз просим прощения.

Официантка кивнула, поблагодарила их за заказ и поспешила к барной стойке. По опыту они понимала, что с этими клиентами, вернее с добавившимся к их компании последним участником компании, лучше не затягивать. Такие всегда были всем недовольны и стремились закатить скандал по любому пустяку – а если ещё учесть и полицейскую форму, что была на него надета… В общем, вечер ожидался не из лёгких.

– А ты что, Том, немец что ли? – неожиданно спросил Шон.

– Чего? Шон, ищи себе другую цель для подцепов. Мне на твои шутки – что твоей матери до члена твоего отца. Никогда не цепляли.

Брэд довольно хрюкнул. Не испортил ему настроение даже сощуренный и полный злобы взгляд Шона, кинутый в его сторону.

– Ну вот, назвал меня ублюдком, а я всего лишь удивился твоему жесту. И хотел спросить. Вот спрашивай после этого нормально хоть что-то, – то ли в серьёз обиженно, то ли всё же шутливо, ответил он. А возможно, и всё разом.

– Ты не пытайся меня разжалобить тут. Чем жест то мой не понравился?

– Да не не понравился! Блин, задолбал. Короче, ты «три» показал, используя большой палец, указательный и средний. Так немцы показывают же, «Бесславные ублюдки» смотрел же ж?

– Ну так, давненько было дело. Не помню уже, что там было. И?

– Давненько? Он всего год назад вышел! Короче, не суть – так там в пабе на немецкой территории английского шпиона раскрыл гестапо, когда он «три» по-нашему показал, – пояснил Шон. – Указательным, средним и безымянным.

– Что ж, отличная история, но мне всё равно насрать. Показываю как и что хочу, – отмахнулся Том, пододвигая к себе поднесённое только что официанткой пиво.

Пока его напарники общались и подкалывали друг друга, Рой чувствовал себя будто в ином пространстве. Он не мог воспринимать их слова, шутки и голоса. Целиком и полностью его разум, да и весь он сам, были подчинены незнакомой ему официантке, которая словно изящный и прекрасный белый лебедь проплывала между столами и людьми, которые, по мнению Роя, не стоили и её ногтя, какого уж внимания с её стороны. Тем не менее, это самое внимание она была обязана проявлять к каждому представителю собирающегося здесь изо дня в день отребья. Каждое её движение, каждый взгляд и шевеление губ заставляли что-то вспыхивать в груди у Роя, перетекая после мягким теплом по сосудам и венам по всему его телу. Разумеется, он, как довольно частый гость всеразличных баров, пабов и ресторанов этого города, видел и раньше эту прекрасную беловолосую официантку, нередко кидал на неё и взгляды полные желания, подогреваемые лишними порциями алкоголя – но сегодня она просто-напросто околдовала его, заставляя не видеть ничего в этом мире кроме неё лишь одной…

– Эй-й! Ты чего, красавчик? Зырь, ещё чуть-чуть и слюна потечёт!

Рой встрепенулся, выдёргиваемый чьими-то смешками на самое ухо и толчками из обволакивающего его наваждения. Разумеется, как только он вернулся к реальности, то увидел зубоскалящегося во все тридцать один имеющийся у него зуб, узколицего и целиком тонкого и такого же склизкого по характеру, словно угорь, Шона.

– О, очнулся походу. Хэй, Рой, дам тебе двадцатку, если отымеешь её прямо сейчас в туалете. Уверен, она не устоит перед твоим обаянием и полицейской формой. Ты ж у нас красавчик. Ну а если что не так пойдёт – ну накинешь ей доллар. Два, если решит, что ты слишком похож на овощ сегодня.

С этими словами он загоготал, ему аккомпанировал смешками, переходившими на вскхрюкивания, Брэд. Рой же, ещё не окончательно придя в себя, отвечал им смущёнными улыбками, хоть глаза и не выражали ни капли веселья.

– Всё сказал, Шон? – неожиданно грубым недовольным тоном, вскинув одну из нахмуренных кустистых бровей, поинтересовался Том.

– Да что ты такой напряж… – после секундной паузы, удивлённо попытался парировать Шон.

– Если всё, то завались теперь. Эта девушка тебе не даст и за тысячу баксов, поэтому не старайся скрыть свою импотенцию в этом деле, правда, как и в любом другом, за россыпью шуток, – железным голосом перебил его Том.

– Да ладно тебе, мы же просто отдыхаем и шутим! – влез в разговор Брэд.

– Оба рты закрыли! – увидев приближавшуюся к их столику официантку, командирским тоном приказал Том.

– Вы готовы сделать заказ? – слегка усталым и осипшим, но всё же столь же милым голосом, задала вопрос официантка, приготовив блокнотик и карандаш.

Том назвал выбранные закуски первым, давая тем самым время своим напарникам, отвлечённым от меню той или иной причиной, правда, обязательно сходившейся к ничего не подозревавшей официантке, хоть что-нибудь выкроить из меню, хорошо ещё, что они знали его почти наизусть. Разумеется, они могли бы попросить официантку подойти ещё попозже, но по какой-то причине, будто стая, признавшая вожака, они повиновались настрою Тома и принялись судорожно делать каждый свой заказ.

– Так а чего ты взбеленился то так? – спустя пару минут тяжёлого молчания после того, как официантка отошла от их столика, озадаченно спросил Шон – реакция Тома явно не давала ему покоя.

– Ты реально такой тупой или просто прикидываешься? Окей, как ты думаешь, каковы будут шансы нашего Роя познакомиться с ней, если она хотя бы краем уха услышит то, что вы устроили тут и орали во всё горло? И да, шансы ей услышать, как Рой доблестно заступается за неё, равны нулю – уж без обид, дружище.

Лейтенант густо покраснел после этих слов Тома и что-то пробормотал невнятное, напоминавшее отдалённо нелепое оправдание. Вновь за столиком образовалась гробовая тишина, нарушаемая лишь нервными отхлёбываниями пива из огромных стаканов. Только сам Том сидел насупившись, ковыряя пальцем уже разорвавшуюся салфетку и сосредоточенно буря её взглядом, так что из-за чего именно образовались рванины, от взгляда или же от пальца, оставалось загадкой.

– Ладно, не обижайся, Шон, – неожиданно прервал молчание Том и угрюмо добавил. – У меня просто была ситуация такая, в школе ещё. И главным участником был я сам. Теперь как чувствую, что нечто подобное приближается, меня прямо воротить начинает.

– Ты же у нас почти святоша по правильности, как же так? – зацепился за ниточку Шон.

– Ей Богу, ты как бабка на лавочке у подъезда. Где какая сплетня или история чьей неудачи тут же вынь ему да положь.

– Ну, зато я не занимаю первое место по ворчливости и всемнедовольности, – кольнул в ответ уже столь много раз уязвлённый в этот вечер Шон.

– Слушай, Рой, – не обратив внимание на последнюю фразу, повернулся Том в лейтенанту, – это дело надо решать. Нельзя вот просто так оставлять.

Том сделал глоток пива и протёр рукой рот, стряхнув пену со своих буйных усов. Немного помолчал, выискивая пассию напарника взглядом в зале и, как только убедился, что она находится в этот момент далеко от их столика, то продолжил. Всё это время Рой недоумённо смотрел на него в оба глаза, не моргая и пытаясь сообразить, к чему же тот клонит.

– Короче, план таков: мы тебе все деньги за заказы скидываем в общак. И уходим. Будем на улице ждать, не бойся – всё равно ты единственный из нас, получается, кто подкинуть по домам может. Шон ж я так понимаю сюда на служебной приехал, иначе никак, уверен, – Том посмотрел на Шона и, не получив отрицательного ответа, поковырялся в зубах и принялся излагать план дальше, поглядывая на всё время перемещающуюся по залу официантку. – Расплачиваешься, значит, с ней, ну и зовёшь на свиданку. Вот и всё. И не смотри на меня такими глазами, мальчик большой, уж выговорить «не против как-нибудь сходить куда-нибудь вдвоём?» сможешь. Или придумай фразу получше, дело твоё, в конце концов.

Время шло, компания уже расправлялась с последними остатками пива и съестными припасами, и Рой чувствовал, что чем ближе конец их застолья, тем сильнее у него подсасывает под ложечкой и отдаёт куда-то в руки и ноги, делая их слабыми и даже какими-то чужими. Он понимал, что его напарники по работе и по столу не отступятся. Не дадут ему просто так выйти с ними вместе. Да и выглядеть это будет не особо хорошо – четверо полицейских в форме со всеми опознавательными знаками разом встают из-за стола и, не оплачивая свои заказы, уходят восвояси. Не просто будет плохо выглядеть, грозит ещё и проблемами, вплоть до потери работы. Это означало, что ему в любом случае придётся переброситься с официанткой парой слов. Но вот сможет ли он сказать ту самую заветную фразу? А если у неё уже есть парень? В конце концов, а если он ей на самом деле мерзок настолько, что услышав эту фразу, она при всех вмажет ему по лицу и убежит жаловаться к владельцу паба о приставаниях? Все эти мысли, словно маленькие червячки, разъедали сознание Роя, при этом они росли и усиливались с каждой утекавшей в прошлое минутой.

– Ну, всё, парень. Ни пуха, ни пера!

Том тяжеловато соскочил с барного стула и, покачиваясь, направился к выходу. За ним последовали и Шон с Брэдом. Единственная заминка случилась в связи с тем, что, не услышав принятые обычно в ответ на фразу «ни пуха, ни пера» слова «к чёрту!», Том обернулся через плечо и посмотрел на оцепеневшего Роя. Хотел напомнить тому, что он должен сказать пресловутое «к чёрту», но внезапно передумал и продолжил свой путь к выходу, цепляя нечаянно широкими плечами через одного других посетителей и бросая за это обращённое в пустоту «извиняюсь!».

– Мэм… не могли ли бы вы рассчитать меня и моих друзей? – понимая, что деваться некуда, вовремя третьего прохода мимо официантки, надтреснутым голосом попросил Рой.

– Да, конечно. Наличными или картой?

– Наличными…

– Хорошо, буквально одна секундочка!

Сказать или не сказать? Стоит ли? Может быть, лучше просто расплатиться и пойти к выходу? А там просто сказать парням, что она отшила его? Или всё же попробовать? Словно пульсировали в голове Роя все эти вопросы, что та у него аж начала понемногу закипать, перетекая в тянущую боль в районе висок. А ведь впереди ещё целое ночное дежурство, при том в роли старшего в участке, так какого чёрта он уже позволил себе из-за дурацкого волнения чуть ли из строя себя не вывести.

– Ваш чек, – официантка принесла ужа давно принятый стакан, в котором лежал чек и в котором, по желанию клиента, могли быть оставлены чаевые.

В этот момент один из посетителей пьяным голосом гаркнул «ОФИЦИАНТ!». И девушка, извинившись, всё тем же мягким и изящным шагом направилась к тому орущему. Коря себя на чём свет стоит – за свою нерасторопность, тупость и вообще никчёмность – Рой положил нужную сумму с довольно неплохими чаевыми сверху и уже собирался раздосадованный уходить, как ему в голову пришла гениальная, как Рою в тот момент показалось, идея. Из грудного кармана он извлёк обыкновенную шариковую ручку и написал на салфетке следующее: «Хотел сказать лично, но тебя отвлекли, даже имя не успел узнать – может быть, сходим куда-нибудь вдвоём, когда у тебя будет время?» Ниже аккуратно вывел цифры своего номера телефона и подписался: «Лейтенант Рой, человек, отказавшийся от кружки пива». После чего сунул салфетку в стаканчик вместе с оплатой и чаевыми, и быстрым шагом выскочил из паба, где его уже ждали напарники. Разумеется, они не очень обрадовались принятому Роем решению, Том по-доброму, тогда как Шон и Брэд засмеяли его нерешительность, хоть Рой и пытался оправдаться неудачно сложившимися обстоятельствами.

Теперь Рой ждал сообщения на телефон, проверяя экран телефона, когда они шли к машине, когда садились в неё и даже когда выезжали с парковки паба. Шутки напарников и недовольное бурчание Тома продолжались, Рой уже и сам был уверен, что поступил по-идиотски и совершенно глупо. Вера в то, что она ответит, угасала в нём с каждым биением всё ещё надевшегося сердца. Вот они подъезжают к дому Шона, Рой тормозит у самого подъезда и Шон уже открывает пассажирскую дверь, как телефон Роя разносит по салону автомобиля долгожданное «бзынь». Быстрым движением Рой разблокирует дисплей телефона и читает слегка дрожащим голосом вслух сообщение с незнакомого номера: «Да. Только куда? И когда можете вы? Кстати, меня зовут Сьюзи». И в конце улыбающийся смайлик, повторяющий эмоции счастья, взрывающиеся в душе лейтенанта Роя Лонга, словно новогодний фейерверк.