Текст книги "Отражения (СИ)"
Автор книги: Екатерина Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Минуту назад она трансгрессировала из леса Дин, где выпустила на волю Ронни, который совершенно поправился и сидел на ветке, моргая глазами, затянутыми белесой плёнкой. Но и это не успокоило.
Строчки так и плясали перед глазами.
«Гермиона… Я не знаю, верить ли тебе, но ты изменилась. Я чувствую тебя прежнюю.
Мне тяжело писать о том, что ты просишь узнать. Я видел тогда синяки у тебя, ты знаешь. Ты ведь сама молчала всё это время. А Рон говорил, ты пробовала новые заклинания. Я не сразу заподозрил его, но ты сама отказалась дать показания против него, помнишь? Я уговаривал тебя, помнишь? Ты сказала, мы разберёмся сами. И вот чем всё это кончилось.
Ты знаешь, уважать я его больше не могу. И я думаю, синяки остались у тебя не только на теле, но и в душе. Прости меня за это – за то, что ничем не смог помочь и только разбил Рону нос на Рождество.
Гарри».
Первым желанием было заявиться к Рону и натравить на него не птичек, а пауков. Громадных и страшных, чтобы этот мерзавец знал, каково это – бить женщин, а может, и насиловать.
Но больше нельзя. Хватит! И так изменила в этом мире слишком много. Но самое главное не это. Не она должна разбираться с Роном, а та Гермиона, её отражение.
Большого труда стоило взять себя в руки. Гермиона схватила перо и пергамент. Она вывела на бумаге всего одну фразу – большего сделать просто не в силах.
«Ведь мы сами строим свою судьбу…» – вчерашние слова Люциуса пришлись как нельзя кстати.
Времени оставалось слишком мало: пылинки на камне таяли, как мартовский снег. Их осталось всего четыре.
Решительно схватив палочку и медальон, Гермиона уже хотела трансгрессировать вниз, чтобы попрощаться с Люциусом, как дверь распахнулась.
– Тебя слишком долго не было, – проговорил он, внимательно глядя ей в глаза. – Когда точно? Ты узнала?
Она открыла было рот, чтобы ответить, но не смогла. Что-то мешало. Будто на горле слишком туго завязали шейный платок.
«Давай, это всего лишь одного слово! Он никто для тебя! Чего ты так трясёшься?!»
Три пылинки. Гермиона почти чувствовала, как они исчезают. Растворяются между мирами.
А Люциус стоял и смотрел, как её карие глаза потемнели ещё сильнее от невыносимой муки. Стоял, крепко сжимая ручку двери, и будто ожидая чего-то.
Две пылинки.
Гермиона облизнула пересохшие губы.
«Просто скажи: «сейчас». Или: «прощай». Скажи что-нибудь банальное, не стой истуканом, будто снова увидела василиска!»
Люциус шагнул к ней, и Гермионе показалось, что время застыло, как силикатный клей. Каждое движение Малфоя было таким медленным, будто он с трудом пробивался сквозь загустевший воздух. Гермиона яростно рванулась вперёд, преодолевая неведомое сопротивление. В ушах зазвенело от напряжения.
«Ещё шаг, Люциус, ещё шаг. Дай обнять тебя напоследок».
Одна пылинка. И лёгкий, едва слышный звон. Будто где-то далеко-далеко разбилось зеркало.
До Люциуса оставался какой-то ярд, и они же оба протянули руки навстречу друг другу, как вдруг время вернуло свой привычный ход.
Гермиона отчаянно вскрикнула: её уже снова затягивало в воронку, как и тогда.
– Не отпускай меня!.. – её голос раздавался здесь и будто бы во всех мирах одновременно. – Не отпускай! Слышишь?!
Люциус сделал последний шаг и порывисто обнял её. Но опоздал. И вместо Гермионы ухватил только пустоту.
Он развёл руки. В раскрытых ладонях дрожали тёплые солнечные зайчики, что она наколдовала ему на прощание. Всё, что от неё осталось.
Люциус знал, что справится с этим. Точно знал. Но сердце вдруг заболело так, будто его раскололо надвое заклинанием Секо.
«Это всего лишь интрижка… Интрижка. Сколько их было! А сколько будет? Я ведь не в том возрасте, чтобы…»
Но это не помогало. Сердце билось о рёбра, требовало выхода своему негодованию, просило чего-то невозможного, забытого, покрытого пылью и паутиной. Да так, что становилось трудно дышать.
Люциус быстрым движением ослабил галстук и бегло расстегнул воротник сорочки. Не помогло.
«Она. Всё дело в ней. В её искренности, будь она неладна…»
Малфой хаотично открыл верхний ящик стола и тут же с грохотом зло втолкнул его обратно.
Опустошённость снова накрывала медленно и неотвратимо. Будто и не было этих нескольких дней, наполненных смехом, теплом и… любовью…
«Будто и не оживал…»
Даже круглая клетка, в которой жил совёнок, пустовала. Гермиона забрала с собой всё.
Бросив взгляд на столешницу, Люциус приметил свёрнутую записку.
Поверх значилось: «Гермионе Малфой».
Он торопливо развернул клочок бумаги. Там была только одна фраза.
«Каждый имеет право на ошибку».
* * *
Сначала прошло неприятное удушье, и Гермиона схватилась за горло, растирая его. Разноцветные пятна не сразу перестали мельтешить перед глазами, вызывая тошноту и дезориентацию в пространстве. Наконец, они закончили хаотично плавать и замерли в одном положении. А потом будто кто-то навёл резкость в волшебном бинокуляре.
Комната была ровно той же, что она только что покинула. За исключением одного: на тумбочке серел тонкий слой пыли, а под потолком, у самой лепнины покачивались тенёта. Это значило, что здесь давно никто не жил.
«Ведь это совсем другой мир…»
В носу защипало. Гермиона, судорожно вздохнула и сосчитала до десяти, чтобы не дать волю слезам. Потом убрала медальон в карман и крепче сжала палочку. Чтобы выбраться из этого дома без скандала, придётся постараться.
Она дошла до порога, но дверь вдруг распахнулась, да так резко, словно на мгновение ведьма вернулась назад, в иную реальность. Гермиона застыла от сильного чувства дежа-вю, которое до боли сжало сердце.
На пороге, сжимая в руках свою верную трость, стоял Люциус Малфой. В зелёном велюровом пиджаке, из-под которого виднелся белоснежный воротник крахмальной рубашки. Едва взгляд хозяина мэнора остановился на ней, тонкие ноздри хищно раздулись, а серые глаза угрожающе сузились.
Гермионе с трудом удалось совладать с собой. Она откашлялась и внятно произнесла:
– Доброе утро, мистер Малфой!
Он ничего не сказал в ответ. Но сложно было не заметить, как дёрнулась бледная щека, а пальцы, сжимающие трость, побелели от напряжения.
Глава 9. Мы сами строим свою судьбу
Гермиона сидела в сумрачном кабинете начальника аврората, обитом сосновыми панелями, и тайком поглядывала в волшебное окно. Там не клубился утренний лондонский туман, как на улицах, а сонно посвечивало солнце, разливая на рисовые поля лимонно-жёлтое сияние. Всё такое ненастоящее, обманчивое. Лживое.
– Итак, – мистер Трамп сцепил пальцы в замок и громко хрустнул ими. Гермиона поморщилась. – Пр-родолжи-им. Протокол допроса номер сто восемьдесят пять дробь шестнадцать. Гермиона Джин Грейнджер, магглорождённая. Дело о перемещении между мирами.
Гермиона бросила взгляд на его густые чёрные усы, не скрывая раздражения.
«Жук-навозник… Удивительно, что некоторые вещи в разных мирах совершенно не меняются!»
– Чего вы хотите? Я хожу к вам на допросы уже полтора месяца.
– Вы, мисс Грейнджер прекрасно понимаете, что мистер Уизли не имеет права работать с вами. Он заинтересованное лицо.
– Понимаю. Я о другом. Я рассказала вам всё, что знала. Отдала все воспоминания. И не вижу, чем бы я ещё могла вам помочь. Вы забрали медальон! – тон её голоса повысился, но ведьма не замечала этого. – А без него, между прочим, невозможно написать ни научную работу, ни подробный отчёт для моего руководства!
Гермиона привстала, чувствуя, как гнев, копившийся всё это время, заливает до краёв.
– Мисс Грейнджер! – Трамп предупреждающе поднялся, уперев ладони о столешницу.
– С меня хватит! – отчеканила Гермиона. – Наши бессмысленные беседы окончены! А если хотите узнать что-то ещё, пересмотрите мои отчёты и воспоминания ещё раз!
Она вышла из кабинета, зная о том, что он не посмеет остановить её.
Выйдя из лифта, по пути к Отделу Тайн Гермиона спрашивала себя, какого, собственно, Мерлина она таскалась всё это время в Аврорат, как преступница.
Ответ алыми буквами мигал в воздухе прямо перед знакомой до боли дверью: «Закрыто! Вход воспрещён!».
С тех пор, как она переместилась в иную реальность, Отдел Тайн был опечатан. А угрюмый начальник, мистер Эссекс на все вопросы отвечал одно: «Опасно для жизни. Комиссия лучших волшебников расследует». Понятное дело, здесь не обошлось без вмешательства мстительного Люциуса Малфоя, который подал жалобы куда только смог, даже в Визенгамот, кажется. И ему никто не мог отказать, как пострадавшей стороне. В итоге в расследование вмешался Аврорат и Отдел магических происшествий и катастроф.
Гермиона же без работы изнывала. Она даже устроилась на полставки помощницей архивариуса в Министерстве, но позавчера ей вдруг отказали от места с формулировкой: «Вы под следствием, мисс Грейнджер».
Гермиона машинально положила руку на грудь и сжала в пальцах хрустальный кулон. Разумеется, она лгала начальнику аврората, и кое-какие извлечённые воспоминания хранились в этом кулоне. Ещё тогда, вернувшись в свой мир в Малфой-мэноре, девушка поняла, что допроса в аврорате не миновать. А уж с каким трудом удалось избавиться от разгневанного Люциуса! Шипя от негодования (в отдельные моменты казалось, что он перейдёт на парселтанг), Малфой пытал её около двух часов, выясняя, что она забыла в спальне его бывшей жены. Гермионе понадобилось всё её самообладание, чтобы убедить его в том, что исследования Отдела Тайн совершенно не касаются семьи Малфой. Один Мерлин знает, сколько раз ей пришлось повторить эту фразу, терпеливо прибавляя, что Невыразимцы физически не могут ничего рассказать о своей работе.
– Мы немедленно отправляемся в Аврорат, мисс Грейнджер! А потом к вашему начальству! – потеряв терпение, заявил Люциус. – Я хочу видеть, как вас уволят!
И когда он заперся в кабинете вместе с Трампом, Гермиона поняла, что это единственный шанс. Она схватила перо со стола в приёмной и трансфигурировала его в колбу. Затем вытянула воспоминания обо всём, что касалось Люциуса в иной реальности, и поместила их туда. А вот заколдовать колбу в кулон почему-то оказалось сложно. За дверью то и дело раздавалось:
– Ваша Грейнджер появляется у меня в доме второй раз за неделю!
– Мы с этим разберёмся, мистер Малфой!
– Ну разумеется, вы разберётесь! Но сначала я желаю видеть, как эта пигалица вылетит с работы!
Гермиона каждый раз вздрагивала и снова нацеливала палочку на колбу.
– Давай же! Ну!
В конце концов из колбы получился изящный прозрачный кулон, внутри которого плавало облачко цвета индиго. Но ещё следовало его на что-нибудь повесить, чтобы не потерять. Голоса Малфоя и Трампа раздавались уже у самой двери в приёмную, и Гермиона не стала тратить время на трансфигурацию листа пергамента в цепочку – это было бы слишком долго. Она просто выдернула волос, шепнула над ним: «Энгоргио!», и он тут же увеличился до размера приличного шнура.
И в тот момент, когда дверь кабинета широко распахнулась и на пороге появились Малфой и Трамп, девушка уже теребила на груди красивый кулон, пытаясь унять бешеное сердцебиение…
Гермионе часто казалось, будто этот кулон – и есть она сама. Он хранил целый сонм тайн, и она таила в себе секреты. Ото всех. От Трампа, от Рона и Гарри. От себя.
Гарри… Он был первым, кто услышал, какая неудача постигла её с Сириусом Блэком в другом мире. Он был первым, кто рассказал, что случилось, когда она переместилась отсюда.
– Тебя доставил в Аврорат Малфой-старший. Как раз моя смена тогда выдалась, а я не выспался как назло. Ну Малфой и заявил, что оглушил тебя у себя дома и приволок сюда разбираться… Тогда-то мы ещё не знали, что это ты. Я думал, что ты не в себе, пока не прибежал Энтони и всё не рассказал про медальон. А Рон уж потом пару книг из дома притащил. Тогда-то мы и сравнили фунт с галлоном.
– Как она выглядела? – Гермиона заинтересованно потеребила край рукава. – Какой она была?
– Другой, – Гарри пожал плечами. – Вы похожи, как две капли воды, но она… вот ты помнишь Панси?
– Паркинсон?
– Да. Она такая же вертлявая. И глаза постоянно закатывает. Я бы и без ребят понял, что это не ты, просто в этом надо было убедиться не только мне. Она так возмущалась, что именно Малфой её притащил, кричала, что она тоже Малфой, а он семью предаёт.
– А он? – Гермиона закусила губу от любопытства.
– А что он? Как всегда завёл песню «Малфои не якшаются с грязнокровками»… И тут она к нему подскочила и что-то такое сказала… Тихо так, никто, кроме него и не расслышал… – Гарри едва сдерживал смех, рассказывая об этом. – Ты бы видела его лицо! Оно стало белее, чем его волосы! Я впервые в жизни видел напуганного Малфоя! Как ты думаешь, что такого твоё отражение могло ему сказать?
– Понятия не имею! – за смехом едва удалось скрыть подступивший было страх.
Как раз дело в том и было, что отражение могло брякнуть Малфою какую-нибудь скабрезность, что оно, видимо, и сделало. Что она сказала ему? Какого цвета его спальный халат? Как она соблазнила его, ползая на коленях, а Драко всё это видел? Вот только чтобы узнать это, придётся спросить у него самого…
Выйдя из телефонной будки, Гермиона поежилась и втянула шею в воротник: в середине октября сильно похолодало. Ветер зло рванул полы клетчатого пальто и затеребил длинный синий шарф. Пока она сидела в Аврорате, норд-ост успел выдуть всю сонную лондонскую морось.
«Прогулка отменяется», – хмуро подумала Гермиона.
Ведьма хотела пройтись по Косой Аллее или трансгрессировать в Хогвартс, где недавно через мистера Эссекса получила разрешение брать на сутки некоторые книги, но передумала. Импервус при магглах не наколдуешь, а гулять в такую погоду – удовольствие ниже среднего…
* * *
На Эджвар-роуд было тихо, только стрелки часов, что подарил на день рождения Джордж, мерно отстукивали умирающие секунды.
Рон пропадал в Аврорате. Она так и не могла заново привыкнуть к нему. Даже несмотря на то, что он оставался терпелив и заботлив, из головы не выходил другой Рон, тот, которому она дала пощёчину, тот, что назвал её шлюхой. И Гермиона понимала, что с этим справиться она не в силах…
Дома Гермиона не знала, чем себя занять. Квартира давно сияла, вся начищенная до блеска заколдованными щётками и тряпками. Нехитрый ужин из спагетти сообразить – пара минут. Все книги, что она натащила домой, давно зачитаны до дыр, а некоторые вызубрены на память.
На Хайгейте она уже бывала, у отца гостила, но сейчас у него клиенты, а у бабушки сегодня партия в бридж с подружками. Можно, конечно, ещё во «Вредилки Уизли» нагрянуть или на Гриммо к Гарри и Джинни. Но сейчас Гермионе хотелось только в одно место: в Малфой-мэнор. И не только затем, чтобы изучить досконально «Деяния Великих» в библиотеке, увы, не только за этим…
Когда становилось нечем себя занять, в голову постоянно лезли совершенно ненужные мысли. О Люциусе Малфое, например. Его серебристые глаза и волосы… белые пальцы в тёмных перстнях… Запах сандала… Его голос… Его слова… «Хочу, чтобы ты запомнила меня. Меня и ощущение, когда я в тебе…».
Гермиона закрыла глаза и поняла, что снова взмокла от непрошеных мыслей. Она стянула блузку через голову.
«Мне нужно в душ».
В старенькой ванне, полной тёплой воды с пеной, жизнь казалась не такой уж и отвратительной. Пахло шоколадом с нотками ванили, как тогда на их первом совместном с Люциусом завтраке.
Только здесь Гермиона и могла теперь обнажиться и душой и телом: татуировка «М» была сделана на совесть и едва начала сходить. Казалось, она горела на коже словно клеймо, постоянно напоминая о том, чьё имя шепчут по ночам непослушные губы. Ну и разумеется, никакого секса с Роном. Вот уже полтора месяца… Вот только из-за татуировки ли? Или потому, что на месте Рона придётся воображать другого?
Гермиона прикрыла глаза, глядя, как лопаются разноцветные пузырьки пены у колена. Видения становились ярче. Чётче. Объёмнее…
Пальцы Люциуса едва касаются её между лопаток. Ведут ниже, в ложбинке. Ещё ниже.
Они касаются талии, и большой слегка надавливает на ребро, словно заявляя о настойчивом желании хозяина прижать её к себе.
Потом спускается к тазовой косточке…
Люциус целует её лодыжку – нежно, трепетно, будто пробует утренний кофе на вкус краешком губ…
Длинные белые волосы невесомо щекотят кожу… Ласкают…
Люциус выводит языком букву своей фамилии между её ног – медленно, старательно… будто стараясь унять дикое пламя, которое жгло только сильнее…
«У тебя здесь родинка…»
Гермиона резко выдохнула. Открыла глаза. Зажмурилась. И с обречённым вздохом запустила руку между ног.
* * *
Рон вернулся с работы поздно, когда она уже заканчивала готовить незатейливый соус к спагетти. Впрочем, он, кажется, остался доволен ужином.
Гермиона убирала посуду в мойку и напевала себе под нос старый мотивчик, поэтому не расслышала вопроса Рона.
– Да?
Она развернулась с тарелкой в руках.
– Что это?
Рон держал в руках ситечко для заваривания чая. Не такое, как у Люциуса, но…
– Ситечко, – глупо и рассеянно улыбнулась Гермиона. – Купила на Косой Аллее у Августа.
– Зачем? Это так старомодно.
Он уже открыл мусорное ведро, чтобы выбросить его, но девушка перехватила его руку.
– Оставь. С ним чай заваривается вкуснее.
Рон разжал пальцы, и ситечко упало в ладонь Гермионы.
– С тех пор, как ты вернулась оттуда, я тебя не узнаю. Ты другая.
Гермиона молча смотрела, как луч света ползёт по столешнице. Этого разговора стоило ожидать. В который раз. Опять. И снова.
– Что с тобой там случилось, Гермиона? Я вправе знать.
«О, да. Я всего лишь изменила тебе, друг мой, с Люциусом Малфоем. Да так, что не могу выбросить его из головы…»
– Я ведь рассказывала тебе. Пока время вернуться не вышло, мне пришлось разыгрывать жену Драко Малфоя. Скучные приёмы, странные скачки на пегасах…
– И секс?
Гермиона вздохнула.
– Я не спала с ним. Я ведь уже говорила. У них с женой какое-то соглашение, он спит, с кем хочет, она тоже…
– И с кем же спала ты?
Гермиона разозлилась.
– Я сто раз говорила тебе, что была в другом мире не по своей воле. И я хотела найти там свою маму. Я думала, хоть там она жива…
– Её не вернуть, Герм, – Рон покачал головой, – как ты не поймёшь? Тебе надо отпустить её.
– Как тебе – Фреда? – зло бросила она.
Это было жестоко. Удар ниже пояса, но Гермиона сейчас не могла иначе. Фреда Рон любил и до сих пор не верил в его смерть. Гермиона поняла, что не желает никого отпускать, а игра Рона настолько двуличная, что просто противно.
Он побледнел и сглотнул.
– По крайней мере, я не стирал ему память!
– А стоило бы! – запальчиво крикнула Гермиона. – Может, он сейчас был бы жив!
– Тебе ведь это не помогло, верно?!
Гермиона почувствовала, как вокруг горла будто сжались чьи-то ледяные пальцы.
Он был прав. Он, чёрт бы его побрал, был прав, но… так жесток. А вот Люциус бы понял…
– Нам надо расстаться, Рон, – голос был чужим и холодным, словно кто-то другой говорил это со стороны. Или из зеркала. – Мы так часто ссоримся, что я не помню момента, когда нам в последний раз было хорошо вместе.
– Когда ты спала со мной! – зло бросил Рон. – А не ныла, что у тебя нет настроения!
– Боюсь, тебе стоит найти кого-нибудь с более подходящим настроением…
Он с минуту смотрел на неё, а затем вышел, хлопнув дверью в гостиную.
Чтобы не слышать, как Рон громыхает чемоданами, собирая вещи, Гермиона села за стол и зажала уши.
К тому моменту, когда он покинул квартиру на Эджвар-роуд, солнечный луч миновал нож и остановился на гладком боку чайного ситечка.
* * *
Дни тянулись, как резиновые. Мокрый пегий туман, казалось, навеки поселился в Лондоне. Он оседал на воротниках пальто, шарфах и фетровых шляпах волшебников, как лохмотья мантии дементора. Иногда его сменяла унылая морось, переходящая в монотонный дождь. Небо превратилось в безжизненное серое бельмо безо всякой надежды на просвет.
Куда бы Гермиона ни подавала резюме, отовсюду звучало только одно: «Вы под следствием, мисс Грейнджер». А жить на что-то было нужно. Тогда-то Гермиона и решилась на крайние меры.
Люциуса она подкараулила в Атриуме, нарочно выгадав время, когда волшебники спешили домой после работы – чтобы обезопасить себя как можно большим количеством свидетелей.
Статная фигура в тёмной мантии с длинными белыми волосами на плечах была видна издалека. Чёрная трость угрожающе поблёскивала в золотистом свете, когда Малфой поравнялся с девушкой, невозмутимо печатая шаг.
Гермиона поборола оторопь и решительно остановила его.
– Мистер Малфой! Я хотела спросить вас кое о чём.
– Нам не о чем разговаривать, мисс Грейнджер!
– Нет уж, поверьте, есть о чём! – Гермиона рассерженно загородила ему дорогу и сложила руки на груди. Но немного стушевалась под его взглядом: таким холодным и презрительным. Чёрствым… Но действовать всё равно нужно.
– Ну же, мисс Грейнджер, я не намерен ждать до второго пришествия Мерлина! – раздраженно бросил Малфой.
– Если вы не заберете свой иск, я позабочусь о том, чтобы на первой полосе «Ежедневного Пророка» появилась статья о том, какое бельё вы носите!
– И какое же?
В этот момент Гермиона молилась о том, чтобы хоть в этом отражения Люциуса были едины. Потому что сейчас она блефовала.
– Никакого!
Щека Малфоя едва заметно дёрнулась.
– Догадки, мисс…
– Точно такие же, как и сердце, выжженное на косяке мансарды у вас дома, – быстро перебила Гермиона. – Точно такие же, как ваш белый спальный халат, в который вы…
– Хватит!
Малфой побагровел, казалось, сейчас его хватит удар. Он судорожно сжимал трость, наверняка, желая задействовать палочку, чтобы заколдовать нахальную шантажистку, но понимал, что в Атриуме это равносильно самоубийству. Люциус хотел ещё что-то сказать дрожащими губами, но не смог, и опрометью бросился прочь – к каминам.
Гермиона не стала смотреть на это позорное бегство: всё, что смогла, она уже сделала. Девушка сама едва добежала до ближайшего туалета, и уже там дала волю слезам. Она рыдала так, что сердце разрывалось в груди. Это было так больно: видеть Люциуса таким чванливым и гадким. Он, как и когда-то, смотрел на неё с настоящей ненавистью, и не был в этом ни капли виноват, ведь это вовсе не тот Люциус, которого она лю…
Гермиона с немым изумлением отняла от мокрого лица ладони.
– Боже… О господи…
* * *
На следующий день Гермиона отправилась к Поттерам. Дом на площади Гриммо было теперь не узнать: Джинни с Кикимером привели его в полный порядок. Троллью ногу сменила подставка-фламинго, вместо газовых рожков везде висели современные бра, комнаты заливал чистый свет, бьющий сквозь тонкие шторы, а с кухни аппетитно пахло яблочным пирогом.
Саму же хозяйку по подсказке Кикимера Гермиона обнаружила в саду, который та разбила во внутреннем дворике. Джинни в косынке и фартуке возилась с двумя пышными кустами красных роз, судя по тому, что они цвели в октябре – явно заколдованными.
– Проходи, Гермиона! Я сейчас. Немного осталось.
Гермиона шагнула и вдруг заметила под ногами розу, уже потемневшую и растоптанную. Она подняла её, разглаживая лепестки.
– Ты просто так или с разговором?
– Я не знаю, с чего начать…
– Начни с начала! – подмигнула Джинни.
Гермиона опустила голову, внимательно рассматривая завядшие листья.
– Джинни… знаешь… Я хочу сказать, что понимаю теперь, каково тебе было, когда ты молча любила Гарри. Втайне ото всех. Я не знаю, как ты справлялась с этим в одиночку.
– Я просто надеялась, – пожала плечами рыжая подруга. – Поддерживала его, как в той истории с учебником и Малфоем.
«Боже…»
Сердце ныло при одном упоминании об этой фамилии.
Гермиона тихо спросила, обрывая листья со стебля розы:
– И ты бы отправилась за ним на край света? Даже зная, что ты никогда больше не увидишь ни родителей, ни друзей?
Джинни помолчала немного, обдумывая ответ. Она стянула резиновую перчатку и потёрла испачканный в грязи лоб.
– Гарри – и есть моя семья, Гермиона. Он мне и родители, и друзья, и муж, и любовник. Он – вселенная, в которой я живу. Конечно, я бы пошла за ним, куда бы он не направился. Особенно если бы ещё тогда, когда вы втроём сбежали на поиски крестражей, я знала, что он любит меня.
Гермиона зажмурилась, будто боясь, что подруга услышит бешеный стук её сердца. Вспомнилось, как Люциус укрывал её пледом в мансарде. А потом принёс завтрак в постель. И мясо по-французски в его объятьях…
– Спасибо, Джинни! – прошептала она, чувствуя, как впервые за полтора месяца улыбается – улыбается по-настоящему. И было чему.
– За что? – с недоумением спросила та. – Эй, Гермиона, ты куда?
Но Гермиону было не остановить. Она трансгрессировала с места так стремительно, что лёгкий вихрь взметнул мелкий мусор с садовой дорожки.
* * *
«Он – вселенная, в которой я живу!»
Гермиона влетела в Министерство уже под конец рабочего дня, поэтому бежала с такой скоростью, что в груди всё жгло от недостатка воздуха.
«Он мне и родители, и семья, и муж и любовник».
А вот и лифт! Кнопка «Вниз». Золотые створки сошлись ужасающе медленно. Кнопка 9. Кабина скрипнула и тронулась.
«Мы сами строим свою судьбу, Гермиона».
«Быстрее, быстрее!»
«Отдел Тайн».
Гермиона пулей вылетела из лифта и помчалась по коридору, не дослушав, что там ещё говорил вслед женский голос. От жуткого предчувствия, что она отчего-то может не успеть, отчаяние захлёстывало с головой.
«Конечно, я бы пошла за ним, куда бы он ни направился».
После той её угрозы в Атриуме Малфой отозвал свой иск, и Отдел наконец-то снова открыли. Но медальон был теперь надежно спрятан в сейфе под охраной Цербера, самого настоящего – мистеру Эссексу забот с начальником Аврората хватило. Но сейчас Гермиону бы не остановил и Цербер. Она уже перебирала в уме усыпляющие заклинания и слова колыбельных, как вдруг натолкнулась на изуродованную дверь Отдела Тайн на полу, вырванную из петель, рядом с завалом битых кирпичей. Нехорошее предчувствие обдало сердце холодом.
А чуть дальше, в узком коридоре, с потолка которого то и дело сыпалась побелка, Квинси тащил ей навстречу мистера Эссекса. Тот сыпал проклятьями и упирался, сжимая что-то в руках, но палочку не задействовал. Гермиона бросилась к ним и помогла вывести начальника в безопасное место.
– Что случилось?
– Он вырубил псину, – хрипло ответил Квинси, высморкавшись в грязный платок. – А потолок всё равно осыпался… Я вызову кого-нибудь из Отдела катастроф…
Гермиона осторожно усадила начальника на пол и ощупала: кажется, все кости целы.
– Что случилось? Почему потолок осыпался?
– Вы что же, не в курсе, мисс Грейнджер? – Эссекс горестно всплеснул руками. – Отдел теперь снова закрыт. И ваш экспериментальный проект тоже…
– Как? Почему?
– Медальон Морганы ни с того ни с сегодня взорвался к дракклам… Говорил же я вам не связываться с проклятыми вещами!
– Откуда вы знаете, что это был именно медальон? – девушка никак не хотела верить в происходящее.
– Вот! Смотрите, мисс Грейнджер! – на грязной ладони мистера Эссекса темнела крупная цепочка и пустая оправа. Рубина внутри не было. – Он один в хранилище лежал, как предмет первой опасности! Я уже Отдел запечатывал, когда сейф затрясся! А Цербер, бедняга, завыл… Чуть-чуть не успел заклинание заморозки на сейф набросить – рванул!..
Гермиона застыла не в силах произнести ни слова. Молчаливые слёзы закапали на чёрный мраморный пол. Только сейчас девушка обнаружила, что всё ещё крепко сжимает растоптанную розу из сада Поттеров – острый шип впился в кожу. Она растерянно посмотрела на израненную ладонь, как в отражение – точно такая же, как эта роза – растоптанная и беспомощная. Без единого шанса когда-нибудь встретиться с Люциусом.
