Текст книги "Дешевый и плохо сшитый костюм гориллы(СИ)"

Автор книги: Екатерина Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– На озере ни одной проруби нет, я уже проверила, – Санькин голос сочился ехидством. – Но мы с тобой можем слепить снеговика.

– Вот не надо говорить, что мне можно, а что нельзя. Я на сегодня педагогическую норму уже выполнил и перевыполнил.

Артем успел взять себя в руки. Но, хотя его лицо было совершенно неподвижно, в голосе клокотала холодная ярость. Кажется, до Саньки так и не дошло, что сейчас происходит между ее родителями. Впрочем, его младшая дочь всегда была совершенно искренним и простодушным эгоцентриком. Она протянула Артему блокнот:

– Я тут кое-что набросала. Насчет собачьего приюта.

Поверх блокнота Артем упорно смотрел на Ольгу, которая швырнула мокрую тряпку на стол, и стояла, опершись ладонями о столешницу, оставив мужу на обозрение лишь часть щеки и заправленные за ухо пряди рыжих волос.

– Не сейчас.

– Но папа!

Артем резко повернулся и, задев плечом Санькину руку, быстро пошел к двери. Блокнот описал в воздухе дугу и с тихим шелестом опустился на пол, из него, словно осенние листья, выпорхнули и разлетелись по углам разноцветные бумажки. Одна из них скользнула под диван. Из прихожей раздался грохот, что-то обрушилось на пол, хлопнула входная дверь.

Маришка посмотрела в окно, Нинка выглянула за порог кухни.

– Сорвал вешалку...

– Ой, в тапках ушел...

– Ну, все правильно. Назло врагам отморожу уши...

Первой хихикнула Санька, Марина сначала закашлялась, но когда Нинка захохотала заливисто и радостно, с облегчением перестала маскироваться и присоединилась к веселью. Наталья сидела за столом и улыбалась, подперев щеку ладонью. Ольга фыркнула и посмотрела на подруг. Это даже не театр. Это старый добрый балаган под названием "Цирк сгорел, клоуны разбежались". Теперь ей казалось, что ноги у нее ослабели от смеха. Плюхнувшись на стул, она тряслась в безудержном хохоте вместе со всеми, пока не почувствовала на плечах теплые Нинкины руки.

Глава 8

Санька ушла посидеть в баре ресторана.

– Буду приглядывать за папкой из засады, – пообещала она.

Подруги разместились на кровати в Нинкиной комнате.

– Оль, бери подушку, тебе, как пострадавшей самое удобное место, – распорядилась Нинка. – Я, как хозяйка кровати, сижу в партере. Ну и вы, дорогие гости, тоже заходите.

Дорогие гости зашли с бутылкой вина и бокалами, Наталья с большущей чашкой чая. Время от времени она нюхала горлышко бутылки, потом со страдальческим видом делала из своей чашки очередной глоток.

– Ну, рассказывай.

– Что, собственно, рассказывать? Все пошло и банально. Залезла к мужу в телефон, прочитала сообщение. "Люблю. Жду. Скучаю. Твой Ангел". Вся история.

– Что за Ангел?

– Об этом история умалчивает.

– Нет, а что он сказал, как себя вел. Он понял, что ты знаешь?

– Да брось ты эти художественные подробности.

– Ну правильно, зачем нам подробности? Тем более художественные. И зачем только писатели стараются, когда можно, например, просто рассказать, что один неуравновешенный вьюнош решил доказать себе, что он не тварь дрожащая, а право имеет и зарубил топором двух женщин. Скрываясь от следствия, познакомился с проституткой. Потом менты вышли на его след, и вьюнош этот отправился на каторгу, прихватив заодно и проститутку, уже исправившуюся. Коротко и ясно.

– Что-то знакомое... Но вы не отвлекайтесь... – Наталья, как всегда была последовательна.

– Вчера вечером попробовала с ним поговорить.

– И...?

– Сказал, что все сложно, и ушел спать в Женькину комнату.

– И...?

– И все.

Некоторое время Нинка молчала. Как самая сведущая в мужиках, она имела право высказаться первой.

– Знаешь, Оль, такой облом я пережила только один раз. В детстве. – В ее голосе звучала искренняя печаль. -Помнишь дефицитные восьмидесятые, переходящие в голодные девяностые? А шоколадного Деда Мороза помнишь?

– Еще бы.

– Вот так получаешь в руки огромный кусок шоколада, разворачиваешь трясущимися руками фольгу, откусываешь, а там...

– Что?

– Ничего там нет! Пустой внутри.

– Ты это о чем?

– О том, что Артем на проверку оказался вовсе не идеальным мужем. Просто у него была идеальная жена.

– Почему была? – Вмешалась Наталья. – Ничего еще не известно. Вот не надо сразу людей разводить.

– Ты права, подруга. Разводить не будем. Просто с сегодняшнего дня у него будет другая жена. Такая, какую он заслужил, кобелюка проклятый.

– Нет, девочки, – вздохнула Ольга. – На семейные войны у меня сил нет. Не хочу я с ним ругаться, но и помогать не буду. Пусть сам объясняется, если хочет. Сам с дочерями мирится, сам с родителями общий язык находит. Сам себе в зеркало о своих проблемах на работе докладывает.

– В принципе, правильно. Он и сам понимает, что повел себя некрасиво, но не признает ни за что. Так что обсуждать эту ситуацию не имеет смысла.

– Как это не имеет, – возмутилась Марина, – у них есть проблема. Надо ее обсудить. Что делать, как ее решить...

– Оль, ты сейчас можешь что-нибудь решить?

– Не, не могу. Я могу отвернуться к стене и проспать неделю. Или месяц. Других желаний не имею.

– Вот именно. Он же, заметьте, отрицать ничего не стал. Поэтому если и будет свои гульки обсуждать, то только в ключе "ты сама меня толкнула на этот порочный путь" или "как мне и рыбку съесть и сковородку не мыть".

– Нинка, – на лице Натальи отразился ужас. – Ты думаешь, он так и будет...

– Если поймет, что ничего не теряет, то будет еще и не так, – с видом эксперта кивнула Нинка. – Поэтому сейчас поплачь, а потом собери волю в кулак, отвернись от него и живи, как сама считаешь правильным. Если Артем будет вести себя правильно и делом докажет, что любит тебя – будешь его поощрять, если не будет слушаться – значит, живи, как за стеклянной стеной.

– Господи, Нин. Ты сама себя слышишь? Взрослого человека дрессировать, как собачку?

– Оля, вот твоя старшая дочь очень хорошо это понимает. Ты разве не сообразила? Она свое требование об извинении ему как собачий барьер поставила. Его простят, если через палочку прыгнет. А если прыгать не понравится, то в следующий раз дважды подумает, прежде чем взрослой дочери хамить.

– Нина, Женька такая умная, потому что Артем не ее муж. Она же не собиралась с ним всю жизнь в любви и верности и все такое.

– Да, девочки. Ей ее собственный сказочник голову морочит.

– А у нас свои сказочники есть. Ндааа...

Все дружно вздохнули и мечтательно посмотрели в окно. В дверь деликатно постучали.

– Я конечно извиняюсь, – в комнату просунулась взлохмаченная голова Никиты. – Но ваши мужья уже есть хотят.

– А знаете что, мужья? – Неожиданно сурово ответила Маришка.

– Что?

– Идите-ка вы, мужья, в ресторан. У нас девичник и забастовка, а вы заодно присмотрите за Артемом, он куда-то в тапках убежал. Думаю, в такой мороз, кроме бара, ему деваться некуда.

– Случилось что? – Взгляд Никиты приобрел тревожное выражение.

– Это он так здоровье закаляет. Иди, короче, только причешись.

– И все? А что сказать тете Хане за облаву?

– Только сам в тапках не ходи. Ты-то у меня человек солидный.

– А то...

Голова исчезла, дверь тихо закрылась. Ольга вздохнула. Странно, но плакать больше не хотелось, так же как возмущаться и жаловаться. Вчера ночью ссора с мужем представлялась ей крушением всех жизненных планов, возвращением к нулю, только без надежд и без сил начать новую жизнь. Сейчас ситуация была больше похожа на ворох разнокалиберных проблем, и разум уже сам собой, без усилия с Ольгиной стороны, сортировал их на срочные, вялотекущие и "вообще фигня". Главное, дети здоровы, выросли, обеспечены жильем и работой. Со всем остальным можно будет как-нибудь справиться. И вообще, ничего не нужно решать прямо сейчас. В одно прекрасное утро она проснется, и решение будет лежать рядом на подушке, как подарок на день рождения в детстве.

– Нин, – тишину нарушила Наталья. Почему-то она говорила шепотом: – А почему ты сказала, что это важно, одна у мужчины любовница или несколько.

– Ну как же... Это как с машинами. Если одна-единственная сломалась, он сразу бросится ее чинить, заодно помоет, запчасти покупать побежит. А если у него автопарк в гараже пылится, сядет на ту, что едет, а сломанной займется потом, когда время будет. Так же и с любовницами: одна им будет вертеть, домой названивать, в любое время из дома выдергивать, еще и жене хамить начнет. А если у него очередь в койку стоит, то с ними разговор короткий: "Вот мои условия. Не устраивает? Пошла вон, следующая, проходите".

– Ну, ты мудрааа...

– Это я не своим умом дошла, это я веб-семинары одного перца послушала...

– И что?

– И убедилась, что все делала правильно.

– Что за перец?

– Некий гуру Тимофей Алексеев. Разъясняет нам, доверчивым, почему мужчины нас обижают. Очень логично аргументирует, кстати. Назвал свою теорию Мужчиностроением. Предатель всего мужского рода, короче.

– Может, и мне его послушать?

– Тебе, Наташ, не обязательно. Ты все правильно делаешь, потому что стерва прирожденная.

– Чтоооо?

– Вот не надо на меня так громко смотреть. Это комплимент. Девочки, оцените-ка нашу Наташу непредвзято.

Все послушно принялись изучать пушистые кудряшки, лучистые голубые глаза и маленькие цепкие лапки, обхватившие большую чашку.

– Перед вами сидит самый страшный на планете хищник – женщина домашняя, целеустремленная. Заглатывает мужа целиком, даже штиблеты из пасти не торчат. Длинноногие стервы в красных платьях нервно курят в стороне.

Наталья хихикнула, обижаться она явно не собиралась.

– А знаете, кажется, у Леньки была любовница. Только я с ней ничего не делала, не подумайте. Она сама куда-то делась.

– Ты что, даже не разозлилась на него?

– Знаете, мне кажется, злиться было бы как-то нечестно. Я ведь в него не влюблялась. Я хотела дом, детей, мужа заботливого, а Ленька мне понравился. Ну, то есть, не противен был. Это потом я его полюбила и привязалась, но если его еще кто-то полюбит по-настоящему, то мне казалось, это с его стороны не было бы обманом.

– И что, тоже в его телефоне копалась?

– Даже не понадобилось. Ко мне на "Одноклассниках" вдруг какая-то Снежана в друзья запросилась. Ну, я посмотрела ее страницу, а там школьные фотографии, и она радом с моим Ленькой. И какие-то странные звонки начались. То с утра пораньше, то вечером, совсем поздно. Вот тогда я решила, что он имеет право на "лево", конечно, но если хочет второго ребенка, то пусть переведет на меня свои деньги с того депозита, помните?

– Это когда мы Арарат Дон Периньоном запивали? Эээ... помним.

– И что, перевел?

– Перевел, зайчик мой пушистый. И самое интересное, что звонки тоже прекратились.

– Конечно, у него теперь дела поважнее есть. Жену сторожить. Чтобы не сбежала с полковой кассой.

– Раз так легко отдал, значит, у него еще где-то припрятано.

– Ничего, мне все не нужно. Я не жадная.

Подруги чокнулись бокалами. Ну, и зачем мне переживать сейчас, подумала Ольга. Мы так редко собираемся все вместе. Вино расслабило окаменевшие мышцы и согрело желудок, она потянулась и пошевелила пальцами ног в полосатых домашней вязки носках.

– Какая ты мудрая женщина, Наташка.

– Это наследственное. По сестринской линии.

– Значит, это Елена тебя так воспитала?

– Это ее жизнь воспитала, а я просто внимательно смотрела и училась.

*

Пожара Елена не боялась, но список жизненных ценностей был сформулирован предельно ясно, четко и однозначно. Сначала из огня необходимо было спасать детей, потом мужа, документы и деньги, кошку и все остальное. Пятнадцатилетний брак подтверждал эту незыблемую систему приоритетов, с ним Елена и собиралась прожить всю оставшуюся жизнь. И потому наивно считала, что Список уже пора высекать в граните. Муж Валентин, Валюша, прочно удерживал почетное второе место, не прилагая к этому ни малейшего усилия. Просто некие волшебные слова, возникавшие на экране Елениного телефона два раза в день наполняли ее неисчерпаемой энергией. После коротенького "Привет, солнышко, люблю-скучаю" или "Извини, ненаглядная, вечером задержусь" все вокруг работалось, готовилось, убиралось и стиралось практически само собой и даже с песнями. Отдых, как известно, не что иное, как перемена рода деятельности. Самым приятным за день событием было накрыть вечером ужин мужу и детям, налить заодно себе чаю, рассказать о дневных делах или просто помолчать, с улыбкой поглядывая на Валентина, Валюшу. Ну и что, что лысоватый и пузатенький, но зато такой родной... Он дарил ощущение ее, Елены уникальности и неповторимости, исключительности, почти избранности. За годы брака исчезли совместные прогулки, цветы без повода, с подарками к праздникам Валюша не всегда успевал, но она по-прежнему была "ненаглядным солнышком" и эта счастливая тайна выделяла ее из всех женщин мира. До одного осеннего вечера.

Пиип... Елена вытащила уже убранный в сумку телефон. "Сегодня буду, как договорились. Скоро увидимся, радость моя". Отлично. Хорошо, что все ответы нотариусам подготовлены, ничего срочного не осталось, еще пару клиентских писем вполне можно сбросить в лоток до завтра. Распечатать ведомость исходящих, забежать в канцелярию и все! Второе "пиип" звякнуло из сумки, когда Елена уже застегивала сапоги. Улыбаясь нажала кнопку телефона, потом другую: "Солнышко, жаль, что ты сегодня занята. Перенесем на завтра?". Женщина в зеркале еще улыбалась, потом медленно села на табуретку. Первым порывом было перезвонить мужу; короткие гудки, снова гудки.

–Ты что, подруга, телефоны роняешь? Ну ка... подожди... подожди... вот так... тихонько, легонько... садись...

–Нет, не надо...

– Водички, один глоточек. Сейчас будет тебе кофе. Ой, ты совсем зеленая, и руки холодные. Пей давай!

Конечно, это ошибка. Кто-то не верно набрал номер.

После первого обжигающего глотка стало теплее, но страх не проходил.

– Знаешь, подруга, внутренним ощущениям надо верить, называй их хоть интуицией, хоть задним умом. Поэтому тебе решать, стыдно лезть в телефон к мужу или нет. И что ты будешь делать, с тем, что там найдешь. В общем, слушай организм, он тебе подскажет.

Следующие три дня организм ходил на ватных ногах, что-то отвечал мужу, чем-то кормил детей и, как было договорено заранее, отправил их на каникулы к бабушке. Без дочки с сыном стало еще хуже. Елена все время мерзла – горячий душ утром и вечером помогал минут на десять, не больше -заснуть она не могла часов до четырех, а потом на работе замирала, глядя в экран: нестерпимо болели усталые глаза, черные букашки мелькали на белом поле.

– Ну, не знаю, подруга, что хуже: ужасный конец или ужас без конца. Проверь его почту, в конце концов.

Действительно, а что Елена теряла? В голове уже прочно поселилось ощущение беды.

Муж активно переписывался и созванивался с Перовым. Больше всего Елену поразило, что "солнышком и ненаглядной девочкой" мог оказаться какой-то неизвестный Перов. Оказывается, что этими единственными в мире словами можно называть и ее и Перова и Сидорова и Марьиванну с третьего этажа. Незаменимых нет, как говорится.

Ночью поднялась температура. Муж то ли удивился, то ли испугался – Елена не болела практически никогда. Напоил медом и Колдрексом, натянул на ноги шерстяные носки и преданно свернулся калачиком на краю кровати. Вскоре задышал ровно и даже начал похрапывать. Елена же рядом с ним дышать не могла, тихо взяла одеяло с подушкой и ушла в детскую комнату.

Температура держалась еще два дня. Елена пила чай с медом, почти не ела. Муж задерживался на работе, придя домой, говорил, что перекусил по дороге, мама предложила приехать, но ей велели сидеть с детьми и ни о чем больше не беспокоиться.

Самым простым выходом было сбежать – взять отпуск на неделю и уехать к подруге на дачу. Печка топилась, электричество работало безотказно, есть все еще не хотелось. Елена наматывала круги по лесу, перемыла и перестирала все, до чего могла дотянуться, и, странно, через два дня уже спала до утра, не просыпаясь. Еще через два взяла с полки романчик, открыла наугад и начала читать.

Постепенно в голове устанавливался новый миропорядок: Валентин хороший отец и партнер; дети, родители, родственники – вся их налаженная жизнь держится вокруг оси Елена-Валентин, выдернешь ее, все рассыплется, разлетится осколками по углам. Но при пожаре надо спасать детей, деньги-документы, кошку и себя, себя, себя... Валентин переместился на почетное десятое место после бабушкиного резного буфета.

А с мужем Елена договорилась: он задерживается на работе по вторникам и четвергам. А она по средам и пятницам...

*

Некоторое время женщины молчали, задумавшись.

– Ну что, девочки, носы повесили? Пятый десяток разменяли, пора бы уже догадаться, что муж нужен не для романтики, а для хозяйства.

– Грустно это все-таки... Нин, неужели тебе никогда не было одиноко?

– А что мне грустить? Я сама себе мероприятие. И потом не так уж я и одинока. У меня вон какие зайцы есть. Самые зайцатые в мире.

Зайцы, они же наггетсы, они же Андрей с Мишкой появились в Нинкиной жизни не сразу после развода, но почти одновременно. Первые годы после расставания с мужем, она, не разгибаясь, вкалывала над швейными заказами. Клиенток принимала дома, что, конечно, было не очень удобно, но давало ей возможность находиться рядом с дочерью, вовремя забирать из садика, потом отводить и встречать из школы, проверять уроки, сидеть с ребенком во время болезней. Со временем денег требовалось все больше, и жизнь, словно оценив ее старания, свела Нину с нынешней партнершей по бизнесу.

Софья держала магазинчик тканей. Название "Коллекция" вполне отражало ее отношение к делу. Не имея возможности конкурировать с большими магазинами, она сделала ставку на хороший вкус и получала с итальянских фабрик остатки тканей для пошива текущих коллекций. Сначала ездила выбирать их лично, потом приспособилась работать по электронным каталогам. Частные портнихи и любительницы шитья оценили заботливое внимание хозяйки, скрупулезно обновляемый сайт с новыми предложениями, возможность предварительного бронирования заказов и, самое главное, существенную разницу в ценах.

Довольно скоро выяснилось, что магазин так же может стать местом, где экономные модницы найдут себе портниху. Этой портнихой и стала Нинка. А чтобы клиенткам не ходить далеко, мастерскую она открыла в подвале при магазине. Теперь она вместе с помощницей строчила копии шанелевских и диоровских шедевров, зарабатывая достаточно и на дочкин лицей, и на репетиторов и на свои собственные потребности.

Поступив в лицей, дочка большую часть времени стала жить у бабушки, и Нинка впервые за много лет задумалась о своем женском одиночестве. Привычка решать все проблемы оперативно и без рефлексии с годами окрепла, так что к поиску любимого мужчины Нинка подошла с привычной уже деловитостью. Зарегистрировавшись на сайте знакомств, она приступила к отбору возможных кандидатов: гадкие предложения пропускала мимо ушей, в перепалки с дураками не вступала, завышенных требований не предъявляла. Прошедшие первичные тесты в кафе, потенциальные счастливчики приглашались к Нинке домой. И тут они уже получали возможность проявить себя во всей красе.

Как показала практика, развратники, явившиеся с цветами или тортом, оказывались бесперспективны. Букеты, как правило, заканчивались после первого же свидания, тортик же кавалер съедал на ужин, доедал утром, а потом объявлял Нинке, что вообще-то на завтрак предпочитает яичницу с беконом. На том и прощались. Те, что позаботливее, звонили с дороги с вопросом, не зайти ли в магазин. С этим материалом уже можно было работать.

– Зайти. В ювелирный, – с хриплым хохотком отвечала Нинка.

До финиша дошли Андрей, четко выполнивший просьбу и явившийся с серебряной ложечкой, и Мишка, притащивший пять килограмм картошки.

*

За окном сгущались сумерки, падал снежок – наверное, потеплело – и еще долго можно было бы сидеть вот так, то смеясь, то молча, но внизу громко хлопнула дверь. Плачущая Санька ввалилась в гостиную, не раздеваясь, прямо в куртке и ботинках, без шапки и с размотанным шарфом. Не в силах сказать ни слова, она глядела на выбежавшую на лестницу Ольгу.

– Сань, что такое? Тебя обидели? Что?

За Ольгиной спиной толпились испуганные подруги. Первым порывом было подбежать к дочери, обнять, проверить, цела ли она, не избита ли, но Санька затрясла головой и выдохнула с новой порцией рыданий:

– Папа...