Текст книги "Искра. Тайна крови"
Автор книги: Екатерина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
А ларчик с могилами, к слову, просто открывался. В щите образовалась брешь, и из пустыни в город ломанулись пустынные мертвоеды. Животных быстро ликвидировали, но декрет все же остался в силе.
– Спускаемся, – отчеканил мужчина и волар стремительно сиганул вниз.
Забыла пристегнуться и со всей силы впечаталась в стеклянный потолок.
Выходила из чудо-техники недовольно потирая голову. Хорошо, что сейчас глубокая ночь, и соседи спят, иначе от вопросов о навороченном воларе потом не отвертеться. Особенно соседка фета Шурья досужая. Уж каждый раз, стоит выйти из дому, внимательно оценит: в чем, с чем, зачем и когда. А потом не упустит случая, чтобы ввернуть что-нибудь этакое, от чего волосы на спине зашевелятся. Как-то пожаловалась мне на Альби, даже угрожала, что с опекой свяжется. Якобы сестра моя по девочкам специализируется, потому что слишком уж жарко с подругой прощалась. Конечно, я не одобряю современную моду целовать друг друга на прощанье, даже в щеку, но и диктовать молодежи условия бесполезно. Они все равно поступят так, как считают нужным. Альби четырнадцать и она разберется со своей личной жизнью, но воспитательную беседу и профилактический шмон в ее комнате я тогда все же навела и внутренне успокоилась. Она давно, глубоко и, кажется, безнадежно еще с третьего класса влюблена в Итана Хогарда. Все, как полагается: блондин, спортсмен, звезда школы из семьи великородных. Не особо богатых, но тем не менее.
Выплыла из воспоминаний, когда мощная воздушная волна сбила меня с ног и заставила плюхнуться на колени в пыль. Зашибись. Еще только синяков для полного счастья не хватало!
– Чтоб у тебя телепатическая энергия кончилась, а зарядиться негде было! – плюнула стремительно уносящейся вверх точке. Кроме точки, к слову, наверху много чего было: огромный сиреневый диск Венеры едва ли не на полнеба, выглядывающие отовсюду шпили высоток, неказистые многоэтажки, покрытые наверху шапками карликовых деревьев, солнечных батарей и резервуарами для сбора дождевой воды и росы, медленно плывущие волары тех, кто победнее. Увы, на обособленный домик где-нибудь в тихом районе или домик повыше у нас не было денег. Наверху, конечно, поспокойней, вид красивее, меньше грязи и уровень преступности, но это мечты из прошлой жизни. Когда-то мы жили на среднем уровне…
Когда-то.
Закончив сеанс воспоминаний, я смахнула подступившие слезы, нащупала в кармане карту и вошла в стеклянный лифт, шлепая босиком. Кабина качнулась, завизжали механизмы, и мы медленно поползли вверх. Точно когда-нибудь это устройство сорвется и расколошматит нас к Егоровой бабушке! Когда стеклянная кабина лениво раскрыла наполовину створки, предлагая протиснуться через них, как уж придется, я стремительно вылетела в прихожую. Точно пора поверить в Бога. Не представляю, как та же фета Шурья к себе на пятый этаж завтра поднимется. Ее филей не в пример моему.
Приложила пластик к панели и тихонько зашла домой. Родной запах защекотал ноздри. У каждого дома есть свой уникальный аромат, которого уже достаточно, чтобы почувствовать себя лучше. Пахло сырой травой и землей – Альби снова что-то выращивала и забыла закрыть двери в огород, Тан мастерил какие-то приборы и не закрыл банку с маслом, с кухни веяло теплым ужином. Дом, милый дом! В холодном многомиллионном мегаполисе из стали, стекла и песка порой чувствуешь себя пылинкой, винтиком в непонятном механизме, пустотой. И только оказавшись дома понимаешь, что внутри кожаного мешка, кроме крови, мяса и костей есть душа.
В комнате Альби шептала музыка. Я заглянула тихонько, но сестра уже спала. Выключила проигрыватель, накрыла ее одеялом. Зашла проверить Тана. Снова пришел за полночь! Грязные ботинки валялись около кровати, плюхнулся спать прямо в одежде, даже не вынул наушники из ушей. С ним особо не церемонилась. Выдернула наушники, стянула грязные носки, дернула джинсы, из заднего кармана которых выпал презерватив.
– Отвали, а! – заплетающимся языком прошепелявил брат.
– Что-о? – склонилась, понюхала. – Отелепатеть! Ты что, пьяный?
– Я пьяный? – брат перевернулся на спину и попытался сесть, но у него не получилось. Он повалился обратно на подушки. – Забодай меня бодан, я правда пьяный.
Низкий рваный смех, словно кашель енота, заставил прийти в себя.
– Тан, ты что творишь? – подняла с ковролина презерватив и помахала перед носом брата. – Как это называется?
– В твоем возрасте и не знать? Стыдно должно быть, Ланни.
– Тан!
– Ой, отвали, мамаша. Мне шестнадцать, имею право иметь женщин! Сказала бы спасибо, что предохраняюсь.
– Отелепатеть. Спасибо, Тан, – заметила язвительно, даже не зная, как реагировать на подобное поведение. Брат и прежде сбегал из дома или приходил поздно, но чтобы пьяным? И чтобы из кармана презервативы сыпались? Это что-то новенькое. – Так, встал!
– Чего?
– Встал, живо! – скомандовала ледяным тоном, а сама отправилась в душевую, как раз напротив его комнаты.
Настроила на панели минимальную температуру, запустила внутреннюю систему циркуляции и за шкирку потащила сонно-пьяного брата прямо в приспущенных джинсах и сползшей с плеча майке. Из соседней комнаты выглянула сонная Альби в длинной розовой ночнушке.
Пихнула брата в кабину и закрыла пластиковые двери. Тан терпеть не может холодную воду, мигом проснулся, завопил и стал колотить в дверцу:
– Выпусти меня! Ландрин, аркха тебе в задницу, выпусти!
– Что ты сказал?
– Сцакха!
– Что-что?
Меня колотило от гнева и обиды. Должно быть, произошло нечто из ряда вон выходящее, если брат ведет себя так и еще позволяет себе оскорбления в мой адрес. Я никогда не смогу заменить им родителей. Да и родителем быть не умею. Матери не стало семь лет назад, когда мне было уже восемнадцать, Тану только девять, а Альби вообще семь. Отца, чтоб дохлогрызки его останками побрезговали, если умер, мы лишились сразу после рождения Альби – четырнадцать лет назад. Стоит ли говорить, что все нуждались в родительском внимании и заботе, но не получали их? У всех сформировались свои комплексы, свои обиды и каждый справляется с трудностями как может. Я никогда не ставила себя в положение матери, старалась быть другом, но иногда приходится вести себя жестко, если дорогой тебе человек гробит свою жизнь.
Альби положила ладонь на мое плечо и негромко произнесла:
– Оставь его, Ланни.
– Ты знаешь, что случилось? – я увеличила температуру воды и Тан начал успокаиваться. Постоял немного, облокотившись руками о стену, затем провел ладонями по коротким светлым волосам и вытер лицо.
– Я не особо в курсе, но они с Итаном поцапались и…
– И стоило из-за этого напиваться?
– Нет, – Альби махнула головой и посмотрела на брата, который едва сдерживал слезы. Тан чувствительный парень, из-за чего в школе ему приходится нелегко. В мужском обществе это не ценится. – Какая-то девчонка наговорила ему гадостей и сказала, что с ним никто и никогда… не станет… ну…
Сестренка отвела взгляд.
– Понятно. Вот скотина! Иди спать, дорогая.
– Не ругай его, ладно?
– Я же не бессердечная сволочь! Иди.
Альби привстала на цыпочки, поцеловала меня в щеку и, бросив на брата сочувствующий взгляд, ушла спать.
Дождавшись, пока Так относительно успокоится, открыла дверцу душа, выключила воду и протянула ему полотенце.
– Что, Берти все тебе уже растрепала?
– Перестань. Поговори со мной.
– На кой?
Он снял с себя мокрую футболку, выжал и швырнул в корзину для белья, то же проделал с джинсами, остался лишь в мокрых трусах и поднял брови.
– Так и будешь пыриться?
– Перестань. Давай поговорим. Ты не один и можешь мне довериться.
– Поговорим с тобой? Об отношениях? О сексе? – усмехнулся брат, задрав брови.
Действительно, о таком как-то непросто говорить с подростком. Да и опыт мой ограничивается Таххиром с его скудными возюканиями, преимущественно, пока я еще сплю. Словно прочитав мои мысли, Тан припечатал:
– Ты со своими отношениями сначала разберись, а уже потом с советами лезь, мамаша.
Стиснула зубы, глотая обиду. Разговаривать с ним в таком состоянии – пустая трата сил, заставлять извиниться или осознать неправоту – тоже. Процедила:
– Вытирайся и спать. Поговорим завтра. Если тебе не нужна моя помощь, то хотя бы веди себя достойно. Не я тебя обидела и не на мне следует вымещать злобу. Доброй ночи, Танар.
Я поцеловала брата в мокрую макушку, хоть он и пытался отстраниться и вышла. Да. Вот тебе и денек. Еще повезло, что за таким показательным выступлением брата никто не обратил внимания на мой внешний вид, а выглядела я немногим лучше него.
Переоделась и свалилась в кровать. Думала, что сразу засну, но нет. В голове крутились события сегодняшнего дня: увольнение, измена Таххира, обидные слова Венероликого. Да что б им всем пусто было! А хуже всего, что мне никогда не удастся забыть выражение лица Таххира, когда он забавлялся с той блондинкой! Приспущенные ресницы, дрожащие от наслаждения губы, чувственные пальцы, что страстно стискивают мясистые ягодицы этой дохлогрызки… И близко не похоже на то, что было у нас.
«Спи, Ланни, я быстренько сделаю свое дело и на работу», – говорил он. Так и приучил меня, принимать секс за данность. Таххиру надо, Таххир прыснул в презерватив, скрылся в ванной и ушел на работу. А я просыпалась в пустой постели, в чужой квартире с застывшей душой. А еще съехаться с ним хотели на следующей неделе! Какое счастье, что вещи собирать не начала, иначе я бы ему эти чемоданы в одно место засунула!
Мысли о мести несколько приободрили, хотя подушка к утру все равно была сырой от слез.
К утру…
Вставала я всегда рано. Сегодня – в полпятого. Нужно успеть привести себя в порядок и к шести быть в национальном театре оперы и балета. Наскоро вымыть полы и успеть немного позаниматься, пока никого нет. В восемь утра открываются двери и впускают танцоров, стажеров и преподавателей. К этому времени меня уже быть не должно.
Балет – моя страсть. С самого детства родители оплачивали мне дорогостоящие уроки, я часами проводила в зале и даже собиралась поступить в дистриктскую академию театра и танца, но… Отец нас бросил, а у мамы не было денег на оплату обучения. Худо-бедно она наскребла на первый курс исторического факультета, а потом я совмещала учебу и работу. Впрочем, диплом магистра истории помогает мне разве что ввернуть что-нибудь умное при разговоре и только. Пустышек все равно не возьмут на серьезную должность. Помощник артефактора или библиотекарь в архиве – потолок. Но на деньги, что предлагают за эту работу я не смогу прокормить семью из трех человек, да еще и скопить ребятам на обучение. Потому приходится совмещать множество подработок. Увы, но в итоге не остается времени на личную жизнь. Видимо поэтому Таххир и нашел себе другую.
Стоп. Забыть и вычеркнуть из жизни.
Приняла душ, зачесала наверх белоснежные волосы, надежно закрепила шпильками култышку, надела любимый сарафан с принтом из больших цветков и пошла готовить кофе. Альби уже проснулась и возилась в огороде. Заглянула к ней:
– Эй, доброе утро. Чего не спишь?
– Я посадила лекарственный одуванчик. Наблюдаю за его жизненным циклом. В пять утра он раскрывается, хочу посмотреть, что будет, если повлиять на процесс магическими потоками. Изменит ли это лекарственные свойства?
– Умничка. Сварить тебе кофе?
– Ага, я скоро буду.
Альби практически не доставляет хлопот. Благодаря ее дару земли у нас на столе круглый год овощи, зелень, даже фрукты и ягоды, хоть и немного.
Я насыпала зерен в кофе машину, нажала кнопку и задумалась, глядя на совсем еще малышку, что с удовольствием возилась с растениями. Захрустели зернышки, пахнуло ни с чем несравнимым ароматом. Знаю, этот запах способен и мертвого из постели вытащить, а потому жарила тосты на троих. Улыбнулась, услышав, шлепки босых ног по линолеуму. Скрипнул стул. Тан навалился на стол и, взъерошив волосы, многозначительно открыл рот.
Помахала ему ножом:
– Это намек?
– Ага. Кому-то не помешает укоротить язык, – беззлобно заметила я и улыбнулась. Намазала тост малиновым вареньем, разлила по чашечкам кофе и позвала сестру.
– Ланни, прости меня. Я не должен был так с тобой разговаривать.
– А напиваться? – добавила я, облизнув палец.
– Вот это личное.
– Давай так, – сполоснула нож и устроилась напротив брата. – Я не стану лезть с вопросами, а ты обещаешь не делать глупостей. Алкоголем ты проблему не решишь, а только усугубишь ее. И вообще, где ты деньги взял? Где купил?
– Стянул у Итана.
Я честно обещала себе не сердиться и не читать мораль, но это уже переходило все границы. Чашечка с кофе замерла возле моих губ. Пряный аромат требовал насладиться вкусом, но откровение брата не меньше требовало адекватной реакции:
– Давай без морали на тему воровства. От этого сцакхи не убудет.
– Тан!
– Ладно, пустынного мертвоеда.
Еще куда ни шло. Меня тоже нельзя назвать образцом благовоспитанности и свои огрехи в воспитании имелись. Жизнь в бедных кварталах накладывает отпечаток.
– Ты не можешь воровать у людей вещи только потому, что считаешь их недостаточно…
– Ландрин, – перебил брат. Увидев мою грозную физиономию, закатил глаза и поправился: – прости, что перебил. Я не вор. И сделал это только чтобы ему отомстить. Я не пойду сегодня в школу.
– Это что еще за новости? У тебя выпускной курс! Через два месяца экзамены!
– Подготовлюсь дома.
В такие моменты мне остро не хватает отца! Или хотя бы мужского совета! Я чувствовала бессилие. В свои шестнадцать Тан выше меня ростом, шире в плечах и, по сути, может нехило так двинуть в качестве аргумента, реши я его наказать. К счастью, отношения у нас другие. Сложно сказать, какие именно, просто другие. Он всегда закрывается, я не лезу в душу и все само собой утрясается. Только на этот раз не утрясется, я это чувствовала.
В свое время Таххир посоветовал оставить парня в покое, а больше советчиков у меня и не было. Да и узнать подробности случившегося – тоже не у кого. Альби известны слухи, Тан не скажет, а директриса сделает вид, что вообще ничего не произошло, ведь отец Итана – Берли Хогард – возглавляет администрацию тринадцатого квартала. Нашего квартала. У него достаточно власти не только испортить жизнь Танару и Альберте, но и мне подложить под двери аркхового дерьма. Ситуация хуже не придумаешь.
– Я верю, Танар, что ты сможешь со всем справиться. Я тебе не мать и не отец, как ты все время повторяешь, но я люблю тебя и забочусь, как могу. Ты ничего не исправишь, бегая от проблем или ища спасение в алкоголе. Ты ведь мужчина. Добрый, отзывчивый, ответственный и невероятно мужественный. Таким я тебя вижу. И именно за это однажды тебя полюбит хорошая девчонка.
– А может мне не нужна хорошая? Может мне просто нужен перепих?
– Ты сейчас грубишь от обиды. Ты не такой. Уж мне можешь не врать. Не бери пример с Итана. Будь собой.
– Легко тебе говорить. Не больно-то кому-то я нужен таким, какой есть.
– Мне нужен, – я накрыла руку брата ладонью. – Пусть тебе этого недостаточно, но мне ты нужен.
– И мне, – улыбнулась Альби, закрывая ногой двери в огород.
– Вот только трогать меня такими руками не надо, ага? – съязвил брат.
Сестренка тряхнула белокурым кудряшками и игриво подкралась к Тану, делая вид, что собирается испачкать. Наконец, смех стряхнул напряженную обстановку и помог расслабиться. Но я понимала, что смех – это тоже не решение проблемы. У нас всего лишь маленькая передышка.
– Альби, щелкни зорыча, посмотрим, что там! – крикнул Тан, подгибая под себя ногу и уже расслабленно потягивая кофе. Сестра вымыла руки и провела ладонью над панелью активации. Включился счетчик телепатической энергии, которую тратит телепатовизор.
– Жители девятого дистрикта, – промурлыкала симпатичная блондинка с резко очерченными скулами и удивительными, почти прозрачными голубыми глазами. Аландри Деморти – ведущая главных программ и несравненный голос оповещений, экстренных и не очень. – Напоминаю правила безопасности. Не подходите к животному, у которого больше двух голов, четырех лап и одного хвоста, не принимайте его в пищу, не пейте воду из открытых источников. При подаче воды зеленого или красного цвета сообщите в службу зачистки. При обнаружении запрещенных существ – звоните ликвидаторам. Не ешьте ягоды, размером с ноготь на вашем большом пальце и грибы, размером с ладонь, – последнее предложение Альберта и Танар повторили вслед за Аландри, пародируя ее важный голос, а затем рассмеялись, провожая меня взглядом.
Стандартная заставка активировалась автоматически и при оплате за телепатовизор не учитывалась. Увы, но после недавнего прорыва щита в город заходили ядерные ветра, а это означает новую волну аномалий: странных животных, ядовитых фруктов и овощей, неведомых болезней. Поговаривают, что Хартманы теряют былую силу… Во всяком случае, она нестабильна. Кстати о плешивых.
– Экстренные новости. Сегодня стало известно, что Самуил Хартман – младший в семействе правящих – скончался в больнице, не приходя в сознание…
– Ого, – лица ребят вытянулись, а из моих ладоней выскочила кружка, которую я хотела помыть. Едва успела подхватить ее.
Выходит, Харви не шутил? Он убил брата? Оставила посуду и вышла из-за декоративной панели, чтобы посмотреть, что происходит. На экране показывали кадры из больницы, выступления Самуила, который, в отличие от Харви, внешнего вида никогда не менял. Он был самым серьезным из братьев, и самым воинственно настроенным. Всегда говорил о необходимости бросить вызов тринадцатому дистрикту и объединить наши территории под единым правлением Хартманов. Вот только другие братья инициативу не поддерживали.
– Пока официальных комментариев от фетроев не получено, двери в Аклуа Плейз плотно закрыты и не пускают журналистов. Пресс-служба правящих сообщила, что сегодня в девять утра будет дана пресс-конференция. Мы обязательно проведем трансляцию в режиме прямого эфира, где вы сможете отправлять нам ТМС. Авторы лучших вопросов получат ответы от самих Хартманов. Источник, приближенный к семейству, сообщил, что это может быть связано с недавним прорывом и возможным налетом аркхов. Студия?
– Отелепатеть, – заметила Альберта. Я полностью присоединилась к комментарию.
– Выходит, их теперь трое? А что будет со щитом?
Мы повернулись к окну. Там, вдалеке едва мерцала голубая пленка барьера, защищающего дистрикт от ядерных ветров и монстров, о существовании которых лучше не знать. Самыми страшными считаются аркхи: с мордой ящерицы, телом льва и мощными крыльями, чьи перья не берут даже лазерные пушки. В первую очередь, щит защищает дистрикт от них, поскольку твари время от времени находят возможность его пробивать и устраивают налеты. А приенотить их могут только Хартманы, и останутся от аркха только перышки да шерсти клок и с той носков не свяжешь, потому что паленая.
– Думаю, все будет хорошо, – успокоила ребят. – Ладно, мне пора, иначе опоздаю и в подземке снова будет давка. Альби, убедись, чтобы Тан сегодня дошел до школы, договорились?
– Ага.
– Буду поздно. У меня ночная смена во Флай Скай, – послала ребятам воздушный поцелуй, накинула кофточку, подхватила сумку и юркнула в лифт. Боженька, я ж теперь верующая, пусть я доеду в целости, сохранности и не застряну!
Доехала, вознесла хвалу и кинулась к ближайшему входу в подземку. Улицы еще спали, укутанные сизыми сумерками. Прямо как глаза у Харви, чтобы ему аркх чего важного отгрыз, Венероликого! Не к добру вспомнился! Я приложила планшет к сканеру, который автоматически списал с моего счета плату за проезд, прошла через турникет и встала на платформу, чтобы стремительно унестись вниз, к железным земляным червям.
К счастью, трен оказался полупустой, я даже устроилась на грязном обшарпанном сиденье и прикрыла на минуту глаза. Прикрыла, называется, а в темноте мерцал образ Великогада! Сегодня сам Венероликий меня, видите ли, ожидает в главной башне дистрикта. Что-то подсказывало, у него будут более важные дела. Например, придется отбрехиваться от обвинений и убеждать конгресс, а заодно и всех жителей, что правящие в состоянии стабилизировать ситуацию в дистрикте. Наверняка теперь вызовы на состязания посыплются один за другим! В общем, я решила с чистой совестью послать Харви исследовать пещеры в заднице аркха, поскольку у меня будут более важные дела. Я в главной больнице дистрикта в платном отделении утки за больными буду выносить. Ручками!
Национальный театр оперы и балета встретил меня величественным молчанием. Все как и всегда. Располагается он на сто двадцатом этаже главного культурного небоскреба – Арт Палас, наводненного галереями, музеями, театрами и прочей культурной составляющей. Здесь же ютятся художественные и танцевальные институты.
Стеклянный лифт, в отличие от нашего, скользил бесшумно. Вместо механизмов здесь телепатическая энергия. Мы с другими дремлющими работниками взмывали ввысь на легко мерцающем облаке. Страшновато, конечно, было первое время. У нас дома хоть какой-никакой, но трос есть, а здесь облачко и воздух. А ну как телепатическая энергия закончится? История не знает таких случаев, но всегда что-то случается впервые.
С такими странными мыслями я вышла на нужном этаже и двинулась по пустым холлам, еще не освещенным многочисленными лампами и светильниками. Быстро переоделась в своей коморке в рабочую форму, перекинулась парой слов с администратором и принялась работать шваброй. Повсеместно уже давно используются роботы-помывщики, но моют они не в пример хуже. К тому же, не могут залезть туда, куда пролезает человеческая рука, потому пару раз в неделю нанимают нас – поломойщиц, вычищать и убирать за роботами. Кинув пренебрежительный взгляд на дремлющего Гарика (так назвала бело-синюю штуковину, отнявшую у меня полноценную работу), отправилась выскребать грязь и отлеплять жвачки отовсюду. О, велика человеческая фантазия и изобретательность…
Через час работа была выполнена. Я переоделась, предупредила администратора – фету Ликсди, что немного позанимаюсь и отправилась в самый дальний зал. У нас с фетой Ликсди негласная договоренность. Она дает мне возможность заниматься, но, если об этом станет известно, я сама по себе и полетит только моя голова. Вообще, фета Ликсди увлеклась какой-то древней практикой, то ли йогой, то ли еще чем-то таким непонятным, так вот согласно их верованию, следует творить добро другим, чтобы получать добро в ответ. А что бы за это добро не получить втык от начальства, такая вот маленькая поправочка, мол, мой балкончик на последнем этаже, ничего не знаю, ничего не видела.
Наскоро перетянула пальцы на ногах капроном, надела уже порядком износившиеся пуанты. Подошла к станку, сделала небольшую разминку, затем активировала проигрыватель, подключив его к собственной телепатической энергии. Понимаю, искра у меня не ахти какая, но уж такие вещи, как поддержка звука в течение без малого час я себе позволить могла.
По залу, окруженному зеркалами, разлились ленивые фортепианные нотки. Словно пианисту было жалко терзать инструмент. Нехотя, сонно. Затем музыка стала набирать темп, ноты зазвучали яростно, жестко, но исполнение вновь обрывалось и ритм спадал до медленного. Это моя любимая часть постановки, которая сейчас готовится к показу. Называется «Взрослые тоже верят в сказки». Я как раз относилась к тем взрослым, что верили сказкам. Этой постановке более двух тысяч лет. Ее никогда радикально не меняли, адаптируя лишь под современную действительность. Корни свои спектакль берет в древнем балете «Золушка».
Современная история рассказывает о жительнице девятого дистрикта, которая потеряла родителей. В результате ее жизнь из красивой сказки превращается в тяжелые рабочие будни. Мачеха терроризирует ее, сестры те еще дохлогрызки, а старший брат – вообще пустынный мертвоед, домогается беднягу время от времени. Она сбегает из дома, долго скитается, но в итоге находит друзей, занимается любимым делом, встречает принца и, преодолев кучу преград на пути к счастью, выходит за него замуж. Разумеется, отрицательные герои получают по заслугам и справедливость торжествует вместе с главными героями.
Красиво, но неправдоподобно.
Чем-то напоминает мою жизнь, вот только принца в ней что-то не видно. Таххир даже на роль коня не тянет. Коня. Я усмехнулась, представив своего бывшего таким же маленьким, едва до моего колена ростом. И как только в древности на них пахать умудрялись? Ни Таххиром, ни конем огород не вспашешь! История – удивительная штука. На учебе порой казалось, словно я читаю фантастический роман, а не факты из жизни предков.
Сейчас я плавала по шершавому каменному полу, исполняя изящные пируэты, легко, как перышко, взмывая в прыжках, или склоняясь низко к самому полу. Обращала внимание на выворотность, на подобранные локти, втянутые колени и, разумеется, осанку!
«Вы должны все время держать осанку!» – строго говорила фета Рорэль, моя детская преподавательница балета. – «Представьте, что от вашей макушки до копчика проходит железный стержень, за который вас все время тянут вверх. Чувствуйте это всегда. Не только в зале, но и дома, в воларе или трене, на прогулке или во время сна. Всегда! Осанка – лицо балерины».
Чем тогда является само лицо – непонятно, но благодаря стараниям феты Рорэль я действительно выгодно выделялась из толпы поставленной осанкой и длинной шеей.
Тур, пике, шене, шене, взмыть в гранд жете и осесть на пол мягким цветочным лепестком в окружении легкой ткани юбки. За кажущейся невесомостью движений на самом деле титанический труд. Мало кому об этом известно.
Я тяжело дышала, когда музыка затихла. Во время танца я была сама собой, выливала тревоги и печали, выбрасывала из головы лишнее. Есть только музыка, движения и мой внутренний мир. Когда тело ломит от усталости, а пальцы кровоточат, тогда нет места душевной боли. Нет места одиночеству, которое начинает временами грызть изнутри, нет места страхам, за свое будущее, за будущее брата и сестры, нет места сомнениям. Есть только цель – слиться с музыкой, стать ее продолжением. Во время танца все просто. Жаль, что жизнь не танец.
Внутри все упало, когда в зале послышались медленные, ленивые аплодисменты. Они больше походили на стук молотка судьи. Беспощадный. Холодный. Почти жестокий.
Вскинула голову и в зеркале заметила отражение высокого широкоплечего мужчины в серых тренировочных штанах и в обтягивающей грудь майке. Его лицо пряталось в тени, ведь за окном еще темно, а я зажгла в зале лишь одну напольную лампу, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но даже сквозь тьму, скрывающую его лицо, чувствовала жесткий взгляд; губы стиснуты в тонкую линию, в черных волнистых волосах, зачесанных кзади, едва пробегают серебристые искорки. Великородный. Чистая искра. И что делает здесь?
– Имя?
Судорожно сглотнула и поднялась. Ладони вспотели, сердце бухнуло и заколотилось в горле. Попыталась ответить, но издала лишь невнятный хрип. Нет. Это не может закончиться так! Боженька, пожалуйста, помоги! Конечно, кощунственно, только обретя веру, чуть что к Богу бежать. Я ведь, между прочим, его еще ничем за предыдущую помощь не отблагодарила! Но есть в вере что-то такое, что не дает опустить руки. Надежда, наверное… Надежда на чудо.
– Имя, – жестко повторил он.
– Ландрин Флер Аллевойская, – набравшись смелости, представилась полным именем. Тонуть, так с высоко поднятой головой.
– Ты не из моей труппы, – он шагнул в луч света, позволяя внимательно себя рассмотреть. Ничего себе пиончики на соседском балкончике! Вот везет так везет в последние дни. Фет Максимилиан Ронхарский! Постановщик «Взрослые тоже верят в сказки»! Все. Мне хана.
– Уверяю, я ничего не сломала. Сейчас же соберу вещи и…
– У тебя неправильно завязаны пуанты, поэтому на арабеске теряешь равновесие, – он бросил ветровку на лавку и бесшумно подошел ко мне. Ступал так легко, словно ничего не весил, несмотря на внушительные габариты. Вот бы увидеть, как он танцует. Наверняка превосходно! Говорят, когда Максимилиан ушел в постановщики, то перестал танцевать. Даже движения пьесы показывали его помощники, он лишь корректировал, в лучшем случае показывал позу или постановку рук.
Дальнейшее вообще казалось невероятным:
– Ногу на станок.
Подошла к станку и, коснувшись руками теплого дерева, положила ногу. Мужчина мягко дернул ленту пуантов и профессионально перевязал. Действительно, я допустила ошибку, видимо впопыхах.
– Пятачок стерся. Следует заменить обувь.
– У меня нет такой возможности, – произнесла едва слышно, позволяя перевязать пуант на другой ноге. Я и сама видела, что они почти негодные, но на новые денег у меня нет.
– Нашла возможность тренироваться, найдешь возможность добыть новые. Второй акт, с арабеска. Движения знаешь?
– Конечно, – без лишних слов вышла в центр зала и замерла.
Отелепатеть! Я танцую по просьбе самого фета Ронхарского! Можно сказать – это кастинг!
Не знаю, сколько нужно танцевать, но я готова все тридцать минут! Партию знала наизусть, вот только там дуэт… Но ничего, дуэт можно и одной станцевать, обозначив парные элементы. Я встала в стойку. Действительно, на перевязанных пуантах равновесие держалось куда лучше.
Зазвучала музыка, и я вступила. Арабеск, поворот, тур, волна в такт музыке, наклон. Мелко застучали по полу пятачки пуантов. Самый приятный звук на свете! Идеальный поворот головы, тело натянуто, словно струна, каждый пальчик на своем месте. В зеркало я следила за безупречными линиями тела, за мрачным и сосредоточенным взглядом Максимилиана, но, когда при следующем повороте он взял меня за руку и в следующий миг закружил в поддержке, сбилась. Быстро исправилась и следующие десять восьмерок мы танцевали вместе. Скользили друг по другу телами, я взмывала вверх и падала почти до самого пола. Такого невероятного партнера у меня прежде не было. В его руках я была готова на все – на любые движения и поддержки, хотя всегда боялась перехода из верхней стойки в нижнюю, боялась, что руки партнера соскользнут, и я разобью себе лицо. К счастью, все обходилось. Сейчас же не было никакого страха. Сильные руки держали нежно и уверенно, движения оказались легкими, плавными, грациозными, ими хотелось любоваться, что я и делала, наблюдая за нашими отражениями в многочисленных зеркалах. Когда музыка стихла, я, натянутая до предела, застыла в его вытянутых руках, поднятая высоко над полом. Впервые не боялась упасть. Во всех смыслах этого слова.
Через несколько секунд Максимилиан уверенным движением вернул меня на пол и, выровняв сбившееся от танца дыхание, выдал:
– Данные имеются.
Имеются данные? Данные имеются? Имеются, пустынный мертвоед тебя подери, данные? Он что, шутит так? Я танцую без малого двадцать лет! Ни одной технической ошибки не допустила!
