Текст книги "Остановите музыку (СИ)"
Автор книги: Екатерина Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Время от времени Нине начинало казаться, что проблемы лишь множатся, обступают её со всех сторон, и круг всё сужается и сужается. В конце концов, развязка наступит.
На следующий день Зинаида Тимофеевна пришла прямо с утра. Нина от души её поблагодарила, заверила, что расплатится, как только получит зарплату, а это будет совсем скоро, и принялась перечислять, чем нужно будет покормить ребёнка, и во что одеть, если они решат выйти на улицу. Удостоверившись, что пожилая женщина всё запомнила, подошла к дочери и присела на корточки перед столиком на низких ножках, за которым Ариша обычно рисовала. Чтобы привлечь внимание дочери, коснулась пальцем её подбородка, заставляя посмотреть на себя.
– Солнышко, я пошла на работу, приду к пяти. А ты останешься с бабой Зиной. Слушайся её, пожалуйста, когда на улицу пойдёте. Не задерживайся нигде, хорошо? – Улыбнулась. – А то она не знает, что с тобой делать, когда ты увлекаешься.
Ариша внимательно мать выслушала, после чего наморщила нос. Нина тихо рассмеялась и попросила чуть слышно:
– Не скандаль. – Поцеловала дочку в щёку. – Я буду по тебе скучать.
Когда обернулась от двери, чтобы взглянуть на неё перед уходом, Ариша сидела, подперев щёку ладошкой, и смотрела на неё. Нина помахала ей рукой.
Два урока в школе прошли без всяких эксцессов. Нина наблюдала за восьмилетками, которые не особо старательно повторяли движения, что она им показывала, пару раз шикнула на зазевавшихся и сбившихся с шага, хлопала в ладоши, отстукивая ритм, а когда музыка смолкала, громко хвалила учеников, надеясь, что после похвалы у них будет больше желания прийти к ней в следующий раз. Частенько вспоминала себя в их возрасте: её невозможно было отвлечь от танцев. Но каждому своё. На перемене, когда Нина переодевалась в крохотном кабинетике за актовым залом, к ней заглянула Люда Потапова, секретарь директора школы. Нина не назвала бы их отношения крепкой дружбой, они никогда не встречались за стенами школы, но на работе, на перемене, могли выпить вместе кофе и поболтать от души. Иногда даже делились проблемами, чисто по-женски, не спрашивая совета, а желая облегчить душу.
– Ты уже бежишь? – Люда остановилась в дверях, наблюдая за тем, как Нина торопливо складывает вещи в сумку. – А я на чай тебя позвать хотела, у меня конфеты есть. Швейцарский шоколад, представляешь.
Нина кинула на неё заинтересованный взгляд.
– Это кто такой щедрый?
Люда состроила смешную рожицу.
– Да приходила мамаша одной лентяйки. Всё задабривает. Надеется, что случится чудо и в последние дни года, её чадо закончит четверть на отлично.
– А тебя-то ей чего задабривать? Ты же оценки не ставишь.
– Нин, ты не понимаешь, от меня ведь зависит, допустят её к директору или нет. Пока он для неё всегда занят.
Нина качнула головой, но улыбку прятать не стала.
– Хорошо ты устроилась.
– Да надоела она всем. Таскает и таскает конфеты, – и пояснила: – у неё магазин свой. Но какой от этого толк, если её раскрасавица вместо того, чтобы учиться, за школой чадит и плевать ей на учёбу? – Люда упёрла руку в бок. – Короче, ты на чай придёшь?
Нина застегнула молнию на небольшой спортивной сумке, выпрямилась и с сожалением покачала головой.
– Не получится, я опаздываю уже. – Взглянула на приятельницу с надеждой. – Но ты ведь оставишь мне конфетку? Я завтра приду. Никогда не пробовала швейцарский шоколад.
– Что с тобой делать, – фыркнула Потапова и взбила пышную причёску, отливающую медью. И не удержалась, полюбопытствовала: – Тебе там хорошо платят?
– Ну не то чтобы, – не стала таиться Нина, – но регулярно. Это важно.
Люда упёрла руку в бок, принимая воинственную позу.
– А твой не объявлялся?
Нина только головой покачала.
– Вот гад, – с чувством выдохнула Потапова. – Слинял в Москву, с глаз долой – из сердца вон. Хоть бы о ребёнке подумал! – Они вместе вышли из кабинета, и пошли через зал. – Кстати, ты бы поговорила с нашим директором, может, возьмут Арину в нашу школу, на льготных условиях?
Нина подавила вздох.
– Не знаю. Я ещё хочу попытать счастья с художественной гимназией. Не могут же они закрыть глаза на её способности? Нужно пройти собеседование, показать им её рисунки.
– Ну, попробуй, попробуй. Но я всё-таки почву прощупаю, осторожненько, «своего» поспрашиваю.
Нина благодарно улыбнулась.
– Спасибо.
– Да чего уж там.
– И конфету мне оставь! – напомнила ей Нина, уже спускаясь по лестнице.
Люда только головой качнула, поражаясь.
– Запросы у некоторых.
Нина рассмеялась и бегом сбежала по ступенькам.
Надо сказать, что она жалела о том, что проболталась Людмиле о второй работе. Нужно было молчать, нужно было покрыть это мраком и тайной, чтобы никто и никогда даже мысли не допустил, но при устройстве зачем-то – один Бог знает, чья это была причуда! – затребовали диплом и грамоты, желая удостовериться, что берут на эту вакантную должность профессионала, и пришлось просить всю ту же Людмилу добыть их, изъять из личного дела школьного отдела кадров, чтобы продемонстрировать новым работодателям. Конечно, Нина не сказала приятельнице, где именно она собирается подрабатывать, но вопросы, которые время от времени возникали, Нину не радовали. Всё время боялась, что правда откроется, и тогда у неё могут возникнуть серьёзные неприятности, не говоря уж о позоре. Хотя, позорного в её работе ничего не было, всё те же уроки танцев, но уже не для детей. Она старалась относиться к своему делу спокойно, хотя первое время переступала порог заведения с опаской и тревогой. Её, непривычную к изнанке жизни, пугало всё, начиная с дюжих охранников со свирепыми физиономиями, до её учениц, зачастую разбитных девиц, которых порой от души смешило то, что её, Нину, до безумия смущало. Но со временем свыклась, и с девушками общаться научилась, и охранники оказались не такими уж плохими ребятами и вовсе не свирепыми. Вот уже полгода они приветливо улыбались ей и распахивали перед ней двери закрытого мужского клуба. В баре бесплатно наливали – минералку или чай, не подумайте дурного; официантки болтали с ней, как со своей, обсуждая общих знакомых, а начальство, если можно так назвать коротышку с ехидным взглядом в поношенном джинсовом костюме, милостиво улыбалось и посматривало с намёком. Намёки эти Нина не уважала, но ссориться с тем, кто устанавливал в этом заведении порядки, она не рисковала. Всегда старалась быть безупречно вежливой, не давая возможности приблизиться к себе ближе, чем того требовали обстоятельства. Витя Жаба, как называли за глаза хозяина этого заведения, за привычку часто моргать выпученными глазами, только с виду не производил должного впечатления, но после пятиминутного общения с ним с глазу на глаз, становилось понятно, что недооценивать его нельзя. У него не только взгляд был ехидным, он и характер имел пакостный и злопамятный, злить его было опасно, он обязательно мстил своим обидчикам, причем делал это чужими руками, что было куда опаснее. Ребятки, которые работали на него, например, все теми же охранниками, готовы были выполнить любой приказ. Им за это и платили. И это было страшно, по крайней мере Нину, пугало. Переступая порог клуба трижды в неделю, Нина всеми силами старалась ни к чему не прислушиваться и не приглядываться. Она приходила работать, учить девушек-танцовщиц стриптизу, работала с ними над пластикой, ставила им танцевальные номера, и торопилась убежать, хотя Витя время от времени и пытался поговорить с ней по душам. Делал комплименты, улыбался и окидывал ее многозначительным взглядом. Сулил золотые горы, но Нина лишь вежливо улыбалась и торопилась уйти от него. Говорила о муже и ребенке, и в шутку удивлялась, как Вите могло прийти в голову предложить матери семейства подобное. Она сама уже давно не в форме. После этих слов Витя всегда насмешливо фыркал.
– Большинство моих девочек правую руку бы отдали, чтобы быть в твоей «не в форме».
– Зачем они тебе, без рук? – смеялась Нина, и поспешно выскальзывала за дверь его кабинета.
Несмотря на то, что Витя всегда относился к ней достаточно лояльно, и дальше пристальных изучающих взглядов и шуточек с намёком на сальность, дело не заходило, Нина его опасалась. Никогда не знаешь, что у таких людей на уме, они очень опасны. Даже его потёртый джинсовый костюмчик сорок четвертого размера из-за тщедушности его хозяина, обмануть не мог. Витя мог позволить себе многое, наверное, слишком многое, отсюда и его наплевательское отношение к внешнему виду. Жабе уже не нужно было что-то кому-то доказывать, он уже давно это сделал. И какими методами он пользовался для этого, ни одному нормальному человеку узнать не захочется. Вот и Нина не хотела знать. Старалась быть вежливой и незаметной, если это возможно, конечно, находясь в одном из самых злачных мест большого города. Хотя, девочки, с которыми она работала, уверяли, что оно не столь и злачное, скорее уж наоборот, престижное, если этот термин можно отнести к ночному клубу со стриптиз-программой. Здесь вечерами частенько появлялись субъекты определённой репутации, при деньгах и возможностях. Получить здесь работу считалось удачей, даже официантки держались за место, но для того, чтобы удержаться здесь и не вляпаться в неприятную историю, надо иметь голову на плечах и уметь держать язык за зубами. Об этом Нину предупредили сразу, а как только предупредили, так она и перепугалась. Затравленно оглядывала кабинет Вити Жабы при первой встрече, слушала речь хозяина, и думала, выберется ли она отсюда живой. К её удивлению, выбралась, уже через двадцать минут спокойно вышла на улицу, сощурилась на ярком солнце, и мысленно поклялась себе, что никогда сюда не вернётся. Не хватало ей ещё стриптиза в послужной список неудач, но не смотря на свой страх и заверения своей совести в том, что позвонит завтра и откажется от работы, задавив свои страхи каблуком, пришла через два дня, чтобы провести первый урок. Пашка тогда в первый раз исчез надолго, и нужно было как-то выживать. А Витя Жаба готов был платить за её дипломы, грамоты и профессионализм. Наверное, для него одного она всё ещё оставалась танцором А класса, то есть достойной обучать его девочек стриптизу. Когда предложение поступило, Нина попыталась донести до Вити, что о стриптизе знает столько же, сколько и он, а, скорее всего, даже меньше (она же не владеет стиптиз-клубом, в конце концов), вот только его снисходительный взгляд говорил о том, что в его понимании бальные танцы и стриптиз стоят неподалёку друг от друга, если это вообще не одно и то же. Как он однажды выразился: не велика наука задницей крутить. Помнится, тогда Нина впервые осмелилась ему возразить и поинтересовалась, зачем же тогда его «девочкам» педагог-профессионал. После короткой паузы, Витя осклабился и беззлобно посоветовал:
– Не умничай.
Она не стала умничать. Ещё раз всё хорошенько обдумав и взвесив, скачала из интернета видеокурс стриптиза, так сказать, «для чайников», просмотрела без особого интереса, а на следующий день лично опробовала шест. Впервые, чувствуя себя глупо под взглядами танцовщиц из клуба, которые вроде бы собрались на урок, а пришлось наблюдать за первыми попытками покрутиться у шеста своего преподавателя. Нина чувствовала ужасную неловкость, было стыдно, а ещё внутри появилось ощущение того, что она делает нечто запретное, грязное. Девушки в откровенных нарядах собрались вокруг, наблюдали за ней и посмеивались, а она, переполненная унижением и в то же время решительностью, отрабатывала самые простые движения. Видимо, из вредности и женской солидарности, сговорившись, ей не давали советов и не собирались помогать, пришлось осваивать, как оказалось, серьёзную науку самой. И к удивлению и некоторому личному неудовольствию, стало получаться. Уже через неделю она чётко и уверенно раздавала советы и наказы девушкам, оттанцевавшим у шеста не один месяц, а то и год, что-то даже показывала сама, и уже запросто могла представить себе новый номер, в уме рисуя последовательность движений, и понимая, насколько осуществимы её задумки, справится ли та или иная девушка с предложенной программой.
Спустя три месяцы работы в клубе, получая у Вити зарплату, попала в неловкую ситуацию. Жаба выложил перед ней деньги, а когда Нина протянула за ними руку, пальцем их придержал. Нина замерла, в непонимании и тревоге вскинула на него глаза, а Витя улыбнулся. Лучше бы он этого не делал, получалось у него это довольно мерзко.
– Сколько ты хочешь? – спросил он, а Нина нахмурилась. Осторожно кивнула на деньги на столе.
– Зарплату хочу.
Витя усмехнулся, разглядывая её.
– В золоте ходить будешь, с головы до ног. Хочешь?
Нина руку от денег убрала и на всякий случай от стола отступила.
– Вообще-то, нет. Никогда и не мечтала.
– Да прекрати ты кривляться, я же серьёзно предлагаю. Два номера за вечер, сама себе хозяйка, и больше в зале вообще можешь не появляться.
Она натянуто рассмеялась.
– Да ты что, Витя? Какая из меня стриптизёрша? Ты же видел, я с азов здесь начинала, не знала, с какой стороны к шесту подойти. – Ещё мечтала о том, чтобы Жаба пошутил, но он смотрел серьёзно.
– Научилась быстро, – сказал он, а от его тона мороз по коже.
Нина глубоко вздохнула, не зная, в какой угол ей взгляд отвести. Потом решила поговорить с ним начистоту. Зачем с «хорошим» человеком отношения портить, правда?
– Я не смогу, Вить. Я себя знаю. Я в зал выйду и… всё.
Он продолжал разглядывать её, и во взгляде появлялось всё больше любопытства.
– Да вроде не девственница, ребёнок есть. Чего стесняешься-то?
– Причём здесь это? – попыталась возмутиться Нина, щёки загорелись, и она всё на свете прокляла, зажмуриться хотелось.
Он плюхнулся в дорогущее кресло из натуральной кожи, поглядывал на неё теперь снизу. Взгляд бесстыдно остановился на груди, и Нина внутренне подобралась. И ещё раз решительно заявила:
– Не смогу.
– Ну что ж, я подожду.
Посмотрела с мольбой.
– Прекрати меня смущать. – Деньги со стола взяла и поторопилась отступить к двери. Не забыла улыбнуться напоследок. Нужно быть благодарной за соблазнительное предложение, их не всем делают, тем более горы золота не обещают.
Наверное, нужно было радоваться, что Витя оказался не таким поганцем, как все вокруг говорили, не доставал, не заставлял и не угрожал. Нина старалась на опасные темы с ним не разговаривать, ни с какими просьбами к нему не обращаться, держалась как можно более независимо, но иногда ей всё-таки казалось, что её старания бесполезны, Жаба прекрасно знает обо всех её трудностях. Может, и, правда, выжидает, а может просто привык быть в курсе того, чем живут люди, которые в той или иной степени его интересуют.
Но шило в мешке не утаишь, и как Нина не старалась, среди знакомых в танцевальном кругу пошёл слух о том, где она сейчас «танцует». Что самое странное, что она ни с кем из них не общалась, не встречалась, даже случайно, а до бывшего мужа новость как-то дошла. В Москву дошла! Пашка приехал и устроил ей скандал, кричал, что она его позорит, и окончательно ополоумела, раз подалась в стриптиз.
– А что мне делать? – спрашивала она у него. – Скажи: что? Тебя не было полтора месяца, ты даже не звонил. А деньгами, что я в школе получаю, квартиру не оплатишь. И ты прекрасно это знаешь! Так что нечего на меня таращиться. Или тебе было бы легче, если бы я пошла улицы мести? – Нина упёрла руку в бок и взглянула достаточно воинственно. – Но там тоже столько не платят.
Пашка скрипнул зубами.
– Нина, это позор на весь город.
Она поджала затрясшиеся губы, затем вздёрнула подбородок.
– А какое тебе до этого дело? Ты больше не живёшь в этом городе. И ты мне не муж. Так что, заткнись.
– То есть, мне должно быть безразлично, что бывшая жена на панель пошла?
– Что ты мелешь? – Нина до предела понизила голос, и от этого он прозвучал очень угрожающе. – Ты всерьёз думаешь, что я могла бы в проститутки податься? Ты, который переспал, наверное, со всеми танцовщицами города, ты мне говоришь, что я шлюха?
Пашка отвернулся от неё, руки в бока упёр и зло выдохнул. Но всё же решил забрать свои слова обратно.
– Я не обвиняю. Я тебя знаю…
– Правда? – поразилась Нина, мечтая огреть его чем-нибудь по голове.
– Да! – выкрикнул он и наградил её злым взглядом. – Но другие не знают, и твоя работа в «Тюльпане»… Каждая собака в городе знает, что это за место!
– И ты знаешь? Тогда расскажи мне.
Он выдохнул ей в лицо:
– Дорогостоящий бордель. Или ты не понимаешь этого, не видишь, с кем общаешься?
Нина сжала руки в кулаки.
– Мне плевать. Вот плевать, понимаешь? Я уже дошла до такого состояния, когда мне плевать, кого учить танцевать – детей или проституток. Вот если бы ты был на моём месте, думал бы целыми днями, чем платить за квартиру и чем кормить ребёнка, вот тогда бы я на тебя посмотрела. А ты свалил в Москву, приехал оттуда такой чистенький и меня учишь жить. Я тебе ещё раз говорю: пошёл ты на хрен.
Бывший муж досадливо поморщился, он терпеть не мог, когда она ругалась матом, Нина это знала и иногда это знание использовала против него. Пашка отошёл к окну, отвернулся от неё и замолчал, а Нина горько усмехнулась. На диван села, вцепилась в потёртый подлокотник дивана и стала смотреть в стену напротив. Молчали долго, после чего Пашка повернулся, посмотрел на неё, хотя, скорее смерил долгим взглядом, и сказал:
– Делай, что хочешь.
Нина даже рассмеялась.
– Спасибо, любимый. Я и делаю, что хочу. Знаешь почему? Потому что выбора другого нет. – Встретилась с ним взглядом и кивнула. – А теперь скажи, что я сама во всём виновата. Ты ведь так любишь это повторять.
Он не ответил, достал из кармана конверт с деньгами и положил на стол. У Нины от обиды глаза защипало, слава Богу, Пашка засобирался и ушёл. Видно, смотреть на неё ему тошно было, побоялся, что она и его удачу спугнёт. А ведь когда-то Нине казалось, что чрезмерное тщеславие, присущее её мужу, непременно поможет им в жизни. Как дура верила, что они всегда будут вместе. Готова была прощать, ждать, верить в него, уверенная, что он старается для них троих, но жизнь показала, что главной Пашкиной любовью был он сам. Его и сейчас не слишком волновало, как она решает проблемы, свалившиеся на неё после развода. Важнее было, что думают люди, обсуждая её жизнь и припоминая его имя в связи с ней.
В последние дни она без конца вспоминала бывшего мужа. Он не давал о себе знать уже месяц, а ей оставалось гадать, то ли совсем забыл о них с Аришей, то ли нагрянет со дня на день, всерьёз уверенный, что осчастливит их своим появлением. Как же, благодетель вернулся! И даже не спросит, что происходило в его отсутствие. Нина со временем начала приходить к выводу, что он своим мнимым безразличием к их жизни, пытается её наказать. Мол, попробуй каково это, тянуть на себе семью; хлебнёшь без меня в полной мере; ещё спохватишься, пожалеешь, что вовремя не прислушалась и не сделала так, как я говорил.
Снова подумав об этом, почувствовала тупое раздражение, стремительно разрастающееся внутри. Пальцы больно обхватили ручку тяжёлой входной двери «Тюльпана», головой мотнула, приказывая себе оставить свои проблемы за порогом, и сосредоточиться на предстоящем уроке. Сегодня она должна показать девочкам новые движения, а это требует внимания.
– Привет, Нинок.
Улыбнулась попавшемуся встреч охраннику, пересекла тёмный холл, а оказавшись в зале, громко поздоровалась:
– Привет, девочки. Все готовы?
В ответ раздалось разноголосое щебетание, Нина свою сумку на стол поставила и вздохнула, разглядывая «учениц», в разной степени раздетости. А что такого? Работа, как работа.
– Жмот он. Урод и жмот. А ты дура, если думаешь, что сможешь выбить из него хоть на копейку больше, чем я.
– Ритка, ты достала, честное слово. Ну кинул тебя Изланов, так что ж ты его хаишь на каждом углу? Он ведь тебе не муж. У него дома есть кое-кто поважнее тебя. Вот ей он брюллики и покупает, а тебе что подешевле.
Нина, сидевшая в углу и молча слушавшая болтовню стриптизёрш, встретилась глазами с одной из них, Гретой, и обменялась с ней понимающей улыбкой. Грета была самой старшей среди девушек, опытной во всех вопросах, и зачастую играла роль рефери. Если необходимо, давала совет более неразумным и сомневающимся, других по углам разводила, когда ссора начиналась, а то и прикрикнуть могла. И вот если бы Пашка её высказывания услышал, точно бы пятнами пошёл и почувствовал себя оскорблённым в своих лучших чувствах. Интеллигент фигов, с праведной злостью подумала Нина.
Девушка, которой Рита, разухабистая рыжеволосая особа, высказывала своё «фи» по поводу её нового ухажёра, повернулась, совершенно не стесняясь того, что стояла без бюстгальтера, и высокомерно заявила:
– Уж не дурее других. И нечего мне советы давать. Нашлась мамочка.
– Какая я тебе мамочка? – взвилась Рита, всерьёз оскорбившись. Она вообще всегда очень остро реагировала на любой намёк на свой возраст. Что Нину, например, удивляло. Как она к Рите не присматривалась, больше двадцати пяти ей дать было нельзя. Или для стриптиза это старость? Тогда она уже точно старушка, никому ненужная. И что Жаба к ней пристаёт? Ей через четыре месяца двадцать семь.
– Как вы все достали! – повысила голос Грета и добавила ещё кое-что, от души.
Нина брови вздёрнула, услышав новое для себя выражение, потом фыркнула от смеха. А Грета, довольная тем, что спорившиеся разошлись в разные стороны и замолкли, присела рядом с Ниной.
– Достали меня, дуры крашенные, – проговорила она тихо, только для Нины. – Понаберут деревенщин, не знаешь, на каком языке с ними разговаривать. Витя спятил совсем.
Нина локтем её толкнула.
– Тише ты.
Грета отмахнулась, потом потянулась за сигаретами.
– Ну и чего у тебя?
– Да ничего, всё как всегда.
– Спятила ты тоже совсем. – Посмотрела с сомнением, затем предложила: – Давай я тебе денег дам? Отдашь, когда сможешь.
– Не надо. Я ведь не знаю, когда смогу.
Гретка развернулась к ней лицом, пристроив локоть на спинке дивана. Дым в сторону выдохнула.
– Ты неправильно с ним разговариваешь. Надо было взять его за яйца, лицом к ребёнку развернуть и сказать: ты, вражина, что же творишь? Твой ребёнок есть не должен из-за того, что ты в Москве задницей крутишь?
– Грета, ты говоришь, как Витя.
Она в некоторой досаде разогнала сигаретный дым рукой.
– Что тебе на это сказать? Как говорила моя бабушка: с кем переспишь, от того всего и наберёшься.
Нина усмехнулась.
– Хорошо, что у меня не было такой бабушки.
– Может быть и хорошо. Хотя, глядя на тебя, я бы этого не утверждала. – Грета ногу вытянула, демонстрируя бирюзового цвета туфлю на устрашающей длины каблуке. – Видала? Штука баксов.
Нина туфлю послушно разглядывала, после чего подтвердила:
– Да, месяц моей спокойной жизни.
– Тебе Витька предлагал?
Нина поспешила с дивана подняться.
– Я не хочу об этом говорить.
– Да, у тебя ведь воспитание! – громче, чем Нине хотелось бы, проговорила Грета, привлекая к их разговору ненужное внимание. Девушки, переодевавшиеся в комнате, начали оборачиваться и прислушиваться. – А у нас нет воспитания, нас всех на заднем дворе «Тюльпана» нашли. – Она тоже поднялась, приблизилась к Нине, и снова понизив голос, сказала: – Думаешь, я мечтала у шеста вертеться? Знаешь, сколько мне лет? Нина примирительно ей улыбнулась.
– Ты красавица.
– Да знаю я, что ты подлизываешься? Тебя вот, дуру, жалко. Красивая девка, а мечешься, словно тебе деться некуда.
– Тебя Витя просил поговорить со мной?
Грета взяла её под руку, и они вместе вышли из гримёрки.
– Мне тридцать три, Нин. Сколько я ещё оттанцую?
Нина похлопала её по руке.
– Я не намного младше.
Гретка взглянула на неё возмущённо.
– Вот ты, как есть, дура. Прости Господи. Я тебе о чём говорю?
– Я не смогу, – сказала ей Нина, как всегда говорила Вите Жабе. Сказала честно и от души, а Грета вдруг жёстко усмехнулась.
– Да? Ну, значит, тебя ещё не совсем прижало.
От её слов неприятно стало. Даже когда из клуба ушла, Нина продолжала об этом думать. Двери «Тюльпана» уже были открыты для посетителей, она столкнулась с парочкой на крыльце, мужчины окинули её оценивающими взглядами, но Нина поспешила сбежать, опустив глаза и пытаясь задавить в себе неприятие. Этот разговор повторялся время от времени, то Витя его поднимал, а теперь вот Гретку к ней подослал, будто Нина была не в состоянии понять, откуда ветер дует, но она продолжала держать оборону. Притворялась непонимающей, обращала всё в шутку, но в последнее время вот это «прижало», не давало спать.
Ариша встретила её в прихожей, смотрела серьёзно, и Нина поняла, что дочка волновалась из-за её опоздания. Наклонилась к ней и поцеловала.
– Прости, малыш. Я на работе задержалась. А ты ела?
Зинаида Тимофеевна вышла из комнаты, поздоровалась, после чего сообщила:
– Я Арину покормила, не волнуйся.
– Спасибо вам. Обещаю больше не задерживаться. – Улыбнулась, но её улыбки вроде бы никто и не заметил. Арина ухватилась за её руку и не отпускала, а Зинаида Тимофеевна заторопилась домой. А когда за ней закрылась дверь, Нина вздохнула с облегчением, обрадованная, что сегодня её не стали спрашивать про деньги. Нужно продержаться ещё четыре дня, до зарплаты.
– Мама. – Арина забралась на диван, устроилась у неё под боком и протянула ей открытую книгу. Нина на часы посмотрела: половина девятого, минута в минуту, по Арине эти самые часы сверять можно. В принципе, читать она сама умела, ей уже давно помощь в этом не требовалась, но это было ритуалом, с тех пор, как Ариша была совсем маленькой, Нина читала ей перед сном сказки. И до сих пор дочка сама вечерами приносила ей книгу, находила нужную сказку и устраивалась у неё под боком. Прижималась к ней, слушала очень внимательно, иногда засыпала. Нина очень ценила эти минуты, в остальное время дня Арина, казалось, отлично обходилась без неё, сосредоточенная на любимом деле.
В этот вечер настала очередь сказки про Золушку, Нина читала её дочери уже не раз, но от этого интерес Ариши к этой истории не ослабевал. Она внимательно дослушала до конца, всё это время прижималась щекой к руке матери, а когда Нина чересчур бодро произнесла, заканчивая:
– Конец, – и захлопнула тяжёлую книгу, Ариша вздохнула. Нина заглянула ей в лицо. – Ты не спишь?
Девочка покачала головой.
– А я думала, заснула. Даже дыхание затаила. – Нина понимающе улыбнулась. – Хочешь быть Золушкой?
Арина отодвинулась от неё, привалилась к спинке дивана и поджала под себя ноги в ярких полосатых носках. Вроде бы раздумывала над вопросом, затем взглянула на мать с намёком. Нина притворно ахнула.
– Я? – Головой покачала, не скрывая улыбки. – Нет, милая, маме уже не по возрасту Золушкой становиться. Да и где я принца возьму? – Наклонилась и поцеловала дочку в щёку. – Иди, умывайся. Пора спать.
Арина с дивана слезла, направилась в ванную, но прежде чем выйти из комнаты, обернулась.
– А папа? – тихо, через силу, проговорила она.
Нина суетливо принялась доставать из шкафа постельное белье.
– Папа? – переспросила она, пытаясь скрыть от ребёнка нервозность. – Папа работает, ты же знаешь. Но он приедет, обязательно.
Чёрт бы Пашку взял, честное слово. Нина выдохнула только тогда, когда дочка из комнаты вышла. Швырнула одеяло на разложенный диван, руки в бока упёрла и зажмурилась. Если честно, хотелось закричать. Сильнее всего давило на психику чувство беспомощности. То, что как бы она не пыталась, не получалось вырваться из замкнутого круга. Иногда казалось, что кроме мыслей о деньгах, в ней ничего не осталось. Пустота внутри и одна единственная мысль в голове. Нужно оплачивать квартиру, сеансы психотерапевта, нужно кормить ребёнка, покупать одежду, краски и дорогую бумагу для рисования, нужно самой во что-то одеваться. А теперь на пороге сборы в школу, то есть, необходимо раскрутить бывшего мужа на оплату подготовительных курсов в специализированной гимназии, а если верить Людмиле, ещё и найти деньги на вступительный взнос. Правда, Арину ещё не приняли, а этого очень хотелось. Значит, денег надо больше. А если Пашка не появится ещё месяц, два? Поневоле задумаешься: а не пойти ли на панель? Подумав об этом, Нина посмеялась над собой, открыто, не скрываясь. Из ванной комнаты слышался шум льющейся воды, и она не боялась, что Арина её злой смех услышит.
Новая неделя ничего хорошего не принесла. В выходной Нине повезло столкнуться в магазине со старой знакомой, Лариса была на взлёте карьеры, Нина была наслышана об её успехах, и даже затаённую зависть чувствовала, а оказавшись лицом к лицу с бывшей соперницей, не слишком обрадовалась. И была уверена, что Лариса тоже не слишком искренна, и её такой живой интерес к жизни Нины только от любопытства. И первым делом, конечно, ей фальшиво посочувствовали по поводу разлада в семейной жизни.
– Слышала, Пашка в Москву подался. – Лариса склонила голову на бок, разглядывая Нину. – Не понимаю, как ты справляешься.
Нина нервно огляделась по сторонам, окинула взглядом полки, заставленные банками консервированного горошка и кукурузы. Заставила себя улыбнуться.
– Да как-то. Я стараюсь.
Лариса наморщила нос, пытаясь казаться серьёзнее.
– Это правда, что вы расстались?
У Нины всё-таки вырвался вздох.
– Да какая теперь разница?
– Нет, разница есть. Если он бросил тебя с ребёнком…
– Лариса, он меня не бросал. Он уехал, ему надо заниматься своей карьерой. Да что я тебе-то об этом говорю? – Нина решила немного польстить, надеясь, что Лариса отвлечётся на себя-любимую и позабудет о её личной жизни. Но куда там! Взгляд Ларисы, не смотря на сверкнувшую улыбку, остался цепким. Пришлось развивать тему дальше. – Он приезжает, но не так часто, как хотелось бы… Арише. Она по нему очень скучает.
– А ты?
Так и запустила бы ей в лоб банкой с горошком.
– Все уже знают, что мы расстались, – постаралась уйти от прямого ответа Нина.
– Что ж на тебя всё валится-то? – сочувственно вздохнула Лариса. Взглядом пробежалась по фигуре Нины, оценила джинсы с барахолки и лёгкую футболку. – А ты так в школе и преподаёшь?
Нина кивнула.
– И хватает? – Тон Ларисы показался Нине странным, но уже через пару мгновений догадалась в чём дело. Но сознаваться не собиралась, больно много чести. За спиной пусть говорят, что хотят, осуждают её, но сама она ни за что не признается.
– Не хватает, конечно. Но Паша помогает.
– Тебе нужно сменить работу. – В глазах Ларисы сверкнуло неприкрытое злорадство и намёк, и Нина вспомнила, как они, семнадцатилетние девчонки, стояли за кулисами, в ожидании начала конкурса и обменивались многозначительными взглядами соперниц, а после, совершенно одинаково замирали в последнюю минуту перед выходом, скрестив пальцы. Наверное, Лариса молилась или мечтала куда более рьяно, чем сама Нина, иначе разница в их положении и финансовом состоянии сейчас не бросалась бы так в глаза.
