Текст книги "Курица в полете"
Автор книги: Екатерина Вильмонт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Нет, конечно! Но это неважно, я не собираюсь…
– Все равно, я хочу дать тебе денег. "
– Спасибо, у меня есть.
– Сколько у тебя с собой? – с ласковой улыбкой спросила мать.
– Восемьсот евро.
– О боже! – рассмеялась мать. – Вот тут две тысячи наличными. Я знаю, русские предпочитают кэш.
– Но зачем так много?
– Ну вдруг тебе что-то приглянется. И вообще, я не хочу, чтобы ты тратила свои деньги. Прошу тебя, возьми!
– Хорошо, спасибо! – согласилась Элла, решив, что тратить эти деньги пока все равно не будет. – У вас тут как с преступностью?
– Вполне спокойно. Зимой сюда приезжают толпы богатых итальянок, чтобы спокойно щеголять в роскошных мехах. В Италии это опасно.
– Здорово! Спасибо, мама.
– Если что, свяжемся по телефону. Быть может, я освобожусь раньше, чем предполагаю, тогда встретимся где-нибудь и пообедаем.
Нет уж, лучше я одна, подумала Элла, но кивнула.
Она просто бродила по улицам, по тем самым туристическим тропам, заглядывала в какие-то магазины, даже купила себе красивый голубой шарф из мягкого шелка, который немедленно нацепила на рубашку под воротник, и показалась себе бешено элегантной. Потом купила сандвич с ветчиной и сыром и с удовольствием умяла его, сидя на лавочке, а потом в подземном переходе у оперного театра посетила сортир под названием «Опера», где на кабинках висели таблички «Ложа № 2» и все совершалось под музыку Штрауса. Эти нехитрые развлечения почему-то доставляли ей острое удовольствие, как будто она школьницей прогуливает урок и делает при этом что-то запретное, не совсем приличное… Она решила, что обедать будет в кафе «Моцарт», что напротив «Альбертины», где как раз проходит выставка Дюрера. Но я туда сегодня не пойду, уж больно погода хороша…
Но когда она пришла в кафе «Моцарт», там уже яблоку негде было упасть, а еще и очередь стояла.
Ну ни фига себе! Она потолкалась по другим близлежащим заведениям, но везде было битком. Ничего, подожду, мне не к спеху, решила она. Только бы мама не позвонила. Не хочу я с ней обедать! Если позвонит, не отвечу. Я ж могу просто не услышать звонка, правда? Но в результате она набрела на очень милое старинное кафе конца восемнадцатого века, где было уютно, вкусно пахло и публика явно местная. Пожилой господин в больших роговых очках весьма плотоядно на нее поглядывал.
Она заказала гуляш и бокал красного вина, а еще кофе и кусок ванильного торта. Наверное, в другой ситуации она ограничилась бы чем-то одним, она вообще не так уж много ела, но когда ей начинают считать калории… Дух противоречия, ничего не попишешь! А пока ей не принесли заказ, она с удовольствием разглядывала кафе и его посетителей. За соседним столиком сидела пожилая дама с неимоверно аккуратной седой прической.
Она пила что-то спиртное, курила и читала газету.
Наверное, она здесь завсегдатай… И вон те два пожилых дядечки. С каким аппетитом они едят, смотреть приятно. За угловой столик сели двое мужчин.
Один восточного типа, а второй среднеевропейского. Они были заняты, по-видимому, не слишком приятным разговором. Еще за столиком слева от Эллы сидела тощая очкастая девица с какими-то бумагами, которые, казалось, целиком ее поглотили. Чашка кофе оставалась нетронутой, так же как кусок кекса. И тут в проходе появился огромный черный кот. Он медленно и важно шествовал между столиками, словно проверяя свое хозяйство. Элла пришла в восторг и схватилась за фотоаппарат.
Надо запечатлеть такого красавца. Кот замер, как будто понял, что его будут фотографировать, а потом направился к очкастой девице и вспрыгнул на диванчик рядом с нею. И тут раздался такой вопль, что все повскакали с мест. Девица буквально билась в истерике. Это она кота так испугалась? Вот ненормальная! К ней уже спешил мужчина в фартуке, примчалась официантка и унесла кота. Мужчина объяснялся с очкастой. Она швырнула на столик деньги и, подхватив свои бумаги, вылетела вон.
Мужчина что-то громко сказал по-немецки, и все посетители рассмеялись. Элле было жалко, что она не поняла его слов. Наверное, он как-то солоно пошутил по поводу истерички… А вот и мой гуляш, с удовольствием подумала Элла. Едва она отпила глоток вина, как к ней вдруг подошел мужчина, тот, среднеевропейского типа, и что-то спросил по-немецки. Она подняла глаза, улыбнулась, развела руками: не понимаю, мол. Но вдруг больно сдавило сердце. Она еще ничего не успела осознать…
– Элюня, ты меня не узнаешь?
– Витька! Витечка! Откуда ты?
– Господи, Элюня, ты совсем не изменилась!
Дай я хоть обниму тебя!
А он изменился, ах как он изменился! Он был совсем взрослый и какой-то высохший, тощий.
Похож на алкаша в завязке, мелькнуло почему-то в голове у Эллы.
– Что, постарел? – усмехнулся он, видимо поняв ее мысли.
– Нет, просто похудел очень.
– А ты цветешь… Красивая… Господи, Элюня, вот где Бог привел встретиться!
Он сел напротив:
– Элюня, Элюня, как же я рад тебя видеть!
– И я, – пробормотала Элла. Она была слишком растеряна, чтобы просто радоваться.
– Скажи, ты что в Вене делаешь?
– Я приехала.., к матери…
– Она теперь тут живет?
– Да.
– А моя мать умерла.
– Я знаю. Бабушка тоже умерла, и китобой, и папа… А ты что тут делаешь?
– Живу, я тут живу. Уже шестой год… Я искал тебя, Элюня, но не нашел… Ты не отвечала на мои письма, я уж черт знает что думал, я не знал, что тебя в Москву насовсем увезли.., думал, так… на время. Я ведь тогда к тебе в Москву ехал, когда меня взяли…
– Я знаю. Я не могла тогда ничего.., я в больнице лежала, у меня внематочная была и осложнения… А писем я не получала.
– Элюня, ты ешь… – грустно улыбнулся он. – Гуляш здесь вкусный.
– Витька, как странно, что все тут оказались…
В Вене… И мама, и ты.., из прошлого…
Он взял ее руку. Поцеловал каждый пальчик – А мое кольцо не носишь?
– Нет. Ворованное добро впрок не идет. Его украли вместе с драгоценностями бабушки Тони.
Бабушка Женя тогда так и сказала – что ворованное, что конфискованное добро впрок не идет…
– Не простила меня?
– Не в этом дело. Просто ты меня бросил в самый трудный момент. Может, если бы ты не спер тогда бумажник…
– Знаешь, Элюня, у меня было время надо всем этим подумать, но судьба есть судьба… Может, если бы я не спер тот бумажник, вся моя жизнь сложилась бы по-другому… Я ведь завязал, Элюня; Совсем!
Я теперь добропорядочный человек, у меня свое дело, семья, дети… А у тебя есть семья?
– У меня нет семьи и не может быть детей после той истории, – довольно жестко проговорила Элла. – А чем ты занимаешься?
– Я ювелир. И притом высококлассный.
– Пустили козла в огород, – усмехнулась Элла.
– Да нет, – улыбнулся он. – Просто я на зоне встретил одного мужика, он тоже был ювелир, но по образованию минералог, он все-все знал о драгоценных камнях и рассказывал о них такие сказки и поэмы, что я заразился… Потом мы вместе были на химии. Его бросила жена, сын не желал иметь с ним дела, и он отнесся ко мне как к сыну.
Потом мы с ним работали в одной кооперативной фирме, он учил меня. У меня оказались способности к этому делу. Потом он уехал к сестре в Израиль – а я женился на его племяннице и тоже уехал за ним. И мы вместе открыли свое маленькое дело, оно стало быстро расти – и вот теперь у него большая фирма, а у меня венский филиал… Я небедный человек, и у меня чистая совесть. Вот так, Элюня! Ну а ты?
– Я юрист, Витя, занимаюсь авторским правом.
– Это не скучно?
– Да нет. Иногда бывает ой как весело! Живу одна…
И вдруг она поняла, что не может и не хочет оставаться в этом городе.
– Витька, ты можешь кое-что для меня сделать?
– Все, что скажешь! – горячо откликнулся он.
– Помоги мне поменять билет, я по-немецки ни в зуб ногой, говорить с матерью на эту тему не могу, а если поставить ее перед свершившимся фактом…
– Ну это как нечего делать! У тебя билет с собой?
– Нет, он дома.
– Значит, завтра?
– Если можно!
– А почему ты вдруг решила? Из-за меня?
– Нет, из-за нее! Но главным образом из-за себя! Мне у нее душно! Я тут всего два дня…
– А приехала на сколько?
– На месяц!
Он расхохотался:
– Ничего себе, это за два дня она так успела тебя достать?
– Я не хочу об этом говорить…
– Хорошо! Но ты можешь на меня рассчитывать. Только имей в виду, что, например, на завтра или послезавтра билетов может просто не быть…
– Я понимаю.
– Замечательно, Элюня, но я хочу Тебя тоже попросить кое о чем.
– Слушаю!
– Давай завтра побудем вместе, а? Я покатаю тебя по окрестностям, мы погуляем, поговорим…
– Хорошо! Но сначала билет.
– Как скажешь. Где мы встретимся? Ты где живешь?
– Ватмангассе.
– Где это?
– Тринадцатый бецирк.
– А! Хочешь, я за тобой заеду? Ну, скажем, в половине десятого? – – Хорошо. Запиши мой телефон.
– И ты мой. С ума сойти, Элюня… Сколько ж мы не виделись?
– Двадцать лет, всего ничего. Знаешь, Витька, я иногда представляла себе нашу встречу…
– И я…
– Но что это будет так… И в Вене… Странно, да?
– Знаешь, я уж давно перестал удивляться.
Жизнь еще и не такие сюрпризы подбрасывает.
Но мне все-таки надо еще это осмыслить. Если бы эта полоумная не испугалась кота, я бы мог тебя просто не заметить. А она завизжала, я оглянулся и… Как в кино…
Он проводил ее до стоянки такси, поцеловал на прощание. В ней ничто не шелохнулось. Она просто была рада, что он жив, что у него все хорошо, что он поможет ей завтра… Но ее больше не трясло от его прикосновений, золотые пчелы не летали перед глазами, а вот она сама вдруг ощутила, что курица, кажется, собралась в полет – для начала в Москву, домой, а там будет видно!
Мать была дома.
– Ну наконец-то! Почему ты не отвечала на звонки?
– Я не слышала, – совершенно искренне ответила Элла. Она вытащила из сумки мобильник и обнаружила, что он полностью разрядился. – Странно, я его, кажется, заряжала вчера.
– Боже, какая ты несобранная. Ну как провела время?
– Отлично, мама! Только устала.
– Эллочка, у нас сегодня визит…
– Какой визит?
– Придет один человек, я хочу тебя с ним познакомить.
– Какой человек?
Мать слегка залилась краской.
– Ну он мой большой друг и давно хотел с тобой познакомиться.
– Мама, это твой любовник, что ли?
Она поморщилась:
– Ну я же сказала, друг…
– Бойфренд?
– Называй как угодно! – поджала губы мать.
– Но я же не говорю по-немецки.
– Он вполне прилично говорит по-русски.
– Это дело другое. А когда он придет? Я успею хоть немножко отдохнуть?
– Да-да, – он придет в девять.
– Может, надо что-то приготовить? – по привычке предложила Элла.
– О нет, мы выпьем вина. Он после шести не ест.
Парочка, баран да ярочка, подумала Элла.
Но после встречи с Витькой она ощущала странную легкость, ей было на все наплевать.
* * *
Бойфренд явился ровно в девять. Это был очень высокий, худой и элегантный господин лет за шестьдесят, с близоруким взглядом голубых, слегка навыкате, глаз и приятными старомодными манерами. Мать, причесанная, подтянутая, подкрашенная, выглядела потрясающе. Даже не скажешь, что я ее дочь, скорее младшая сестра, удивленно подумала Элла. Но какова, не успела одного похоронить, как уже новый претендент. Только я-то ей зачем?
Они чинно сидели в гостиной за столом красного дерева.
– У вас очень красивая дочь, моя дорогая Мика. В ней столько жизни, приятно, весьма приятно познакомиться с вами, душа моя! – на очень приличном русском заявил господин Вебер. – Вы похожи на вашу замечательную матушку!
Элла понятия не имела, что надо отвечать на такие речи, и потому помалкивала.
– Элла, душа моя, какая сейчас жизнь в России?
– Трудно сказать, – промямлила Элла.
Господин Вебер подлил ей вина. Вино было превосходное.
– Скажите, душа моя, в каком сейчас состоянии балет в Большом театре? Я, видите ли, старый балетоман, знал раньше всех ваших звезд, и прежде всего несравненную госпожу Плисецкую.
Но кроме нее там были и другие изумительные балерины – Рябинкина… Елена Рябинкина, мне она безумно нравилась, но как-то рано сошла… Максимова, Кондратьева, Бессмертнова, Тимофеева – целое удивительное созвездие, это не говоря о мужчинах… Васильев, Лиепа, Фадеечев, Годунов…
Ах, какая грустная судьба у Годунова… А кто сейчас блистает в Большом?
– Я не знаю, – честно призналась Элла, весьма далекая от балета. – Говорят, замечательно танцует Николай Цискаридзе… Но я не видела, только по телевизору…
– О, мне жаль вас. Это такое удовольствие! Помню, я всегда был приверженцем московской школы танца, а покойный Лео – петербургской, тогда ленинградской… Советую, идите в балет – и вам гарантированы часы настоящего счастья!
– Да, наверное, вы правы, – промямлила Элла.
– Она загубила свой талант, что называется, зарыла в землю, – сказала вдруг мать. – Училась играть на скрипке, и не где-нибудь, а в одесской школе имени Столярского, откуда вышли лучшие музыканты. Я видела ее звездой, а она выбрала такую скучную, такую приземленную профессию…
– Ну не всем же быть звездами, – пожала плечами Элла и порадовалась в душе, что скоро уедет отсюда. Слишком уж явно мать демонстрирует свое разочарование в дочери. Слишком явно!
– О, совершенно согласен с Эллой! – постарался замять неловкость господин Вебер. – Не обязательно быть звездой, главное – быть счастливой, не правда ли? Мне очень нравится ваша дочь, Мики! Она такая красивая и непосредственная… Мы с вами, Элла, непременно пойдем в балет, когда приедем в Москву с вашей мамой. У нас есть такие планы. Я заранее закажу по три билета на все интересные спектакли!
– Это будет свадебное путешествие? – спросила Элла, благо мать в этот момент вышла из комнаты.
Он мило рассмеялся:
– О женщины, от них ничего не скроешь!
Я давно люблю вашу маму, она удивительная женщина!
– Скажите мне честно, это из-за вас она стала меня искать?
Он слегка покраснел:
– Нет-нет, что вы… Я тут совершенно ни при чем… Но я, разумеется, хотел с вами познакомиться, ведь у меня нет своих детей, мы немолоды оба, и кто знает, как обернется жизнь. Надо же кому-то все оставить… Но Мики давно хотела вас искать…
– Спасибо за откровенность, – шепнула Элла.
Наверное, меня как наследницу забракуют, со смехом подумала она. Если меня забраковали как дочь…
Впрочем, и я ее как мать тоже забраковала. Значит, мы квиты! А этот Вебер симпатяга. Он, похоже, дружил с ее покойным мужем, любил ее – и вот дождался своего часа… Что ж, у каждого свои радости!
Когда господин Вебер ушел, Элла сказала:
– Поздравляю, мама, он очень милый.
– Ты ему тоже понравилась. Он сказал, что ты на редкость привлекательная женщина. – В голосе матери слышалось нескрываемое удивление.
– Знаешь, мама, у нас говорят – часть мужчин любит полных женщин, а другая – очень полных!
– Глупое самоутешение русских распустех! – припечатала мать. – И я очень тебе советую заняться собой! Ты увидишь, похудев, ты станешь в сто раз лучше!
Элла промолчала и решила, что завтра первым делом в городе съест кусок шоколадного торта.
Но тут же вспомнила, что утром за ней заедет Витька – и надо как-то объяснить это матери.
– Да, мама, знаешь, я совсем забыла… Я сегодня встретила одного знакомого, еще по Одессе, и он обещал меня завтра повозить по городу.
– Кто он такой?
– Не волнуйся, весьма респектабельный господин, у него своя ювелирная фирма.
– Но где ты его встретила?
– В кафе.
– А я его не знаю? – заинтересовалась мать.
– Ну, наверное, ты помнишь его мать, Веру Сергеевну Шебанову из нашего двора, это ее сын, Витя. Мы дружили в юности, потом потеряли друг друга из виду.
– Шебановы? Нет, я не помню… А где они жили?
– Во флигеле, на первом этаже.
– Подожди, она была портнихой?
– Нет, она работала в порту.
– Нет, тогда не помню. Но как разбросало людей по свету! Говоришь, он ювелир? Это может быть интересно. Когда он за тобой заедет?
– В половине десятого.
– Жаль, у меня завтра в этот час процедуры.
Но ты возьми у него визитную карточку. Непременно.
– Хорошо, мама.
– Что ж, я рада, что ты, не будешь скучать, пока я занята!
Надеюсь, когда ты освободишься, меня уже здесь не будет! – мысленно проговорила Элла и, вслух пожелав матери спокойной ночи, побежала к себе наверх, а Людмила Семеновна болезненно поморщилась: дочь так топает по лестнице!
Витька вчера совсем, ничуточки ее не взволновал, но перед встречей с ним она все-таки решила навести красоту по максимуму. Вымыла голову, накрасилась, надела любимую черную рубашку, а к ней вчерашний шарфик, он здорово освежал, и, разумеется, надушилась любимыми духами «Холодная вода».
И выбежала за ворота, сияя. Он вышел ей навстречу из бежевого «Мерседеса», и они обнялись. , – Элюня, ты сегодня просто отпадно выглядишь! Как я рад тебя видеть! Садись, пристегивайся.
Сама справишься или помочь? Ох, какие духи приятные! Ну, ты не передумала менять билет?
– Не передумала! Вить, скажи, почему тут все ездят на «Мерседесах», а? Вот даже прислуга к матери на «Мерседесе» приезжает и почти все таксисты…
– В Австрии достаточно высокий уровень жизни, а «Мерседес» здесь не признак особого богатства, а просто надежная, хорошая машина по сравнительно доступной цене. Только и всего!
– А…
Поменять билет удалось уже на послезавтра. Элла сияла.
– Элюня, а может, ты делаешь глупость? Приехала на месяц в такой город, в такую страну, можно вообще поездить по Европе…
– Нет, Витька, я не хочу ничего! Мне тошно быть воплощенным разочарованием, понимаешь?
Он посмотрел на нее с нежностью и кивнул.
– Витька, а как тебе удалось освободиться на целый день? Ты ж, наверное, очень занятой человек?
– Не имеет значения, если я встретил тебя. Я, Элюня, никого и никогда так не любил…
– И я… Никого и никогда… Но я еще надеюсь.
– А я уже нет. Но мне и не надо.
– Витечка, скажи, ты что, пил?
– Да, было дело, по-черному пил. От тоски…
Но все-таки нашел в себе силы.., теперь вообще не пью, даже вот с тобой по рюмашке за встречу не выпью! Я скучный стал, правильный, да? Иной раз самому тошно. Но у меня дети…
– А фотографии детей с собой есть?
– Да. Вот смотри, специально сегодня захватил тебе показать. Это сын, Ники, ему девять, а вот дочка… Элла.
– Витька!
– Она совсем на тебя не похожа, но приятно… что она тоже Элла… А вот это Соня, моя жена. Она хороший человек, чудная мать, настоящий друг…
– Тебе повезло в жизни, Витька, а ты говоришь так, будто тебе не в радость…
– Да нет, не обращай внимания, просто у меня теперь в жизни другая температура. Раньше постоянно было тридцать девять, а теперь тридцать шесть и шесть. А ты по-прежнему температуришь?
– Не знаю, я не думала… Но, наверное, тоже нет, перегорела…
– Нет, у тебя есть еще порох в пороховницах.
Только надо, наверное, что-то поменять в жизни.
Полюбить…
– Легко сказать! Некого любить-то, Витечка!
– Ерунда, Элюня, ты очень скоро влюбишься без памяти, а то и полюбишь по-настоящему, я знаю.
– Откуда ты можешь это знать?
– Хочешь, расскажу?
– Хочу!
– Ты вот призналась, что любила только меня, а значит, всех мужиков сравнивала со мной, с тем бешеным парнем, каким я тогда был, и они казались тебе пресными, вялыми, да?
– Ну что-то в этом роде.
– А теперь ты увидела, каким я стал, ты разочарована…
– Не правда!
– Элюня, ты же всегда была хорошей девочкой, и как хорошей девочке тебе не может не быть приятно, что я стал приличным человеком, не пью, главное – не ворую, что я достойный член общества, – усмехнулся он не без горечи, – но ты любила-то того, вора с бешеным темпераментом…
– То есть ты хочешь сказать…
– Нет, я хочу сказать совсем другое. Что ты теперь свободна, того Витьки Шебы больше нет, нигде нет, понимаешь?
– Может быть… Да, наверное, ты прав… Витьки Шебы нет, и мамы, любящей, но где-то заблудившейся, тоже нет… Но ты… Витька, откуда ты такой мудрый, тебе ж еще и сорока нет!
– Потрепала жизнь, ну, наверное, с самого начала я не вовсе дураком был. Ну хватит нам этих философствований, поехали обедать на виноградники!
Хоть попробуешь настоящей австрийской кухни…
Он привез ее в ресторан на открытом воздухе, они поднялись на гору на самый верх, где стояли столы и лавки из потемневшего дерева и откуда открывался чудесный вид на другую гору, сплошь засаженную виноградом, с церквушкой наверху.
– Вина выпьешь, Элюня?
– Нет, не стоит.
– Да что ты, надо попробовать местное вино, а за меня не волнуйся, я спокойно выпью сок.
Подошла пожилая официантка, он сделал заказ.
Когда она принесла графинчик вина, высокий стакан сока и бутылку минеральной воды, Витька сказал:
– А теперь пошли за едой!
– Куда? – страшно удивилась Элла.
– Вниз! Здесь подают только напитки, еду надо брать самим!
Какая глупость, подумала Элла, тоже мне удовольствие – с полным подносом тащиться на эту гору. Но промолчала. Спускаться, к счастью, пришлось не до самого низа. В небольшом помещении за прилавком чего только не было!
– Советую взять свиное жаркое с картошкой и капустой, а еще наберем вот этих салатов.
Женщина за прилавком ловко отрезала большие, невероятно аппетитные куски жаркого, под Витькиным руководством наполняла мисочки какими-то неведомыми салатами, у Эллы уже текли слюнки. Она только с сожалением думала, что, пока они донесут все это наверх, мясо остынет. Оно конечно же остыло, но не совсем, и Элла смогла оценить удивительную, какую-то карамелевую корочку на сочном и совсем нежирном жарком.
– Нравится? – спросил Витька.
– Класс! Наверное, это с жженым сахаром сделано.. А вот это что за беленькие штучки?
– Не знаю, как это по-русски, а тут это называют шварцвурцель, то есть черный корень.
– Но он же беленький, я у нас такого не встречала, прелесть, такая нежная штука…
– А ты, наверное, хорошо готовишь? – ласково улыбнулся Витька.
– Говорят, да.
– Повезло твоим мужикам…
– Нет, – засмеялась Элла, – я им уж давно готовлю только «курицу в полете»!
– Это еще что такое? – фыркнул он.
Элла объяснила.
– Правильно, молодец, нечего их баловать.
Но я чувствую, если полюбишь по-настоящему, то уж сумеешь накормить его на славу!
– А мне бы хотелось хоть разочек по-настоящему накормить тебя. Приезжай в Москву, Витечка! У тебя нет в Москве никаких дел?
– Пока нет, а там кто знает… Соня очень хочет в Москву, она же москвичка…
– Прекрасно, приезжай с Соней!
– Боюсь, она не поймет… Эх, Элюня, хорошо с тобой, легко. Ты прости меня, ладно?
– За что?
– Да за все… Но главное – за то, что у тебя нет детей.
– Значит, не судьба… – тихо сказала Элла.
– И все-таки ты меня прости. Закрой глаза.
– Зачем?
– Надо!
Сейчас он подарит мне какую-нибудь цацку, с грустью подумала Элла. И действительно, он взял ее руку и надел на безымянный палец кольцо.
– Можешь открыть глаза!
Кольцо было удивительное. Очень крупный дымчатый топаз в обрамлении бриллиантиков.
– Ой, какая красота! Это ты сам сделал?
– Да. Я очень люблю топазы… У меня есть целая коллекция топазовых украшений, она принесла мне настоящую славу в нашем мире. Это кольцо из той серии, и оно называется «Элла». Вот смотри. – Он вытащил из бумажника сложенный листок, по-видимому из какого-то каталога, где было снято это кольцо и написано по-английски и по-немецки, что оно называется «Элла», автор Виктор Шебанов. У Эллы потекли слезы по щекам.
– Витечка, что они с нами сделали, за что? Кому мешала наша любовь?
– Глупости, Элка, во всем виноват я один. И я прошу у тебя прощения. Вот тебе к кольцу сертификат, в любом филиале нашей фирмы тебе его бесплатно почистят, починят, если что… Только обещай мне, что будешь его носить.
– Конечно, буду, – шмыгнула носом Элла, – такая красотища!
– И еще пообещай мне.., одну вещь.
– Что?
– Что когда найдешь себе человека, за которого захочешь выйти замуж, ты мне сообщишь, чтобы я спал спокойно, договорились?
– Договорились, – опять всхлипнула Элла, – ну вот, а мне нечего тебе подарить… Но я пришлю из Москвы, ты мне адрес оставь…
– Что ты можешь мне прислать? – улыбнулся Витька.
– Хочешь, все альбомы Макаревича пришлю?
Помнишь, как ты его любил?
– Макаревича? Да нет, не надо. Это прошлое. Я не обещаю, что буду писать, но давай договоримся, что на Новый год и в дни рождения будем созваниваться, а?
– Витечка, скажи, а ты Соне уже такой достался?
– Какой? – с легкой усмешкой спросил он.
Она хотела сказать «мертвый», но не решилась и ответила:
– Спокойный, уравновешенный…
– Да нет, она еще со мной хлебнула… Но давай не будем об этом. Скажи лучше, неужели тебе так фигово у матери?
– Да. Фигово.
– И ты ей об этом собираешься прямо заявить?
– Не знаю еще, как получится. А ты знаешь, почему она вдруг обо мне вспомнила? Потому что собралась опять замуж, а жених, похоже, потребовал, чтобы она нашла свою дочь. Ему показалось, что это нужно сделать…
– А ты не преувеличиваешь? Может, у нее проснулся материнский инстинкт?
– Может, и проснулся, но при виде меня тут же уснул мертвым сном! Знаешь, какие были ее первые слова в аэропорту, когда она меня увидела через столько лет? «Элка, какая ты толстая!»
– Ты не врешь?
– Чем хочешь клянусь!
– Но ты же вовсе не толстая, ты просто полная…
– А, один хрен, – засмеялась Элла.
– Ты не дала мне договорить. Я хотел сказать, ты красивая, полная жизни и ужасно аппетитная! И худоба тебе ни к чему! Вот и все. И потом, у тебя красивые, стройные ноги. А избыток плоти, что ж, мне лично всегда нравились именно такие женщины.
– Витечка, ты самый лучший человек на свете!
– Нет, отнюдь, – улыбнулся он. – Просто я.., я, наверное, все еще люблю тебя, Элюня. Но я теперь другой, и любовь моя другая… Ну все, поехали, а то черт знает до чего договоримся. А кольцо носи не снимая.
Они простились у дома на Ватмангассе, Элла загрустила, но слез не было. Только странное чувство освобождения от ставших привычными и потому незаметных пут.
Мать была дома.
– Почему ты не пригласила своего знакомого в дом?
– Потому что он спешил.
– А что за кольцо у тебя?
– Это подарок.
– С какой стати он делает тебе такие подарки?
– Мы были дружны когда-то.
– Только дружны? – с намеком спросила мать.
– Нет, не только, но это не имеет теперь значения.
– Дай-ка посмотреть кольцо, ах, как красиво, дивная работа. Ты не говорила ему обо мне? Я хочу наведаться к нему.
– Говорила. Вот тут адрес его магазина.
– Отлично! И я могу на тебя сослаться?
– Конечно.
Элла хотела сказать, что послезавтра уезжает, но не смогла, язык не повернулся. Ничего, за ночь что-нибудь придумается. Она поняла, что не сможет сказать матери в лицо то, что чувствует. И презирала себя за это. Бабушка была права, я все-таки курица!
А утром мать спешила на свои процедуры. Ничего, вечером скажу… А может, не надо ничего говорить? Просто сложить вещи и уехать, пока ее не будет? Возьму такси в аэропорт – и дело с концом? Нет, так нельзя… Но при мысли о предстоящем объяснении Элле делалось тошно. Она поехала в город и гуляла там до изнеможения, купила кое-какие подарки, себе модный бархатистый – пиджак с размытым коричневым рисунком по бежевому полю. Каждый раз, когда взгляд ее падал на кольцо, у нее щемило сердце. Витька, ее Витька мертв при жизни. Как странно, как больно…
Но время один раз уже вылечило ее, значит, и теперь вылечит. А с другой стороны, с прошлым уже ничто не связывает, кроме этого кольца… Но при мысли о предстоящем разговоре сердце уходило в пятки. Она была готова к любым обвинениям и оскорблениям, но только не к тому, что произошло на самом деле.
– Мама, ты знаешь, – начала она, когда они с матерью жевали какой-то до ужаса невкусный салат, – я вынуждена завтра уехать.
– Уехать? Куда? – Мать вскинула на нее свои совершенно безмятежные фиалковые глаза.
– Домой, в Москву, меня вызывают по работе.
В фиалковых глазах вдруг отразилось неимоверное облегчение.
– Как – домой? У тебя же отпуск! – возмущенно спросила мать, погасив вспышку радости.
– Ничего не поделаешь, мы думали, что удастся обойтись без меня, но не получается… Ты уж извини…
– Но надо поменять билет!
– Я уже поменяла, мне помог Витя.
– Но ведь у нас было столько планов! И выставки, и театры.., мы ничего не успели…
– На выставке Дюрера я сегодня была, а что касается театров… Как-нибудь в другой раз.
– И когда же ты уезжаешь?
– Завтра.
– Ужасно! – Она сжала тонкими пальцами виски. – Ужасно! Мы ведь даже толком не поговорили… И Томас хотел свозить тебя в Зальцбург… Я понимаю, работа есть работа. Но ты еще приедешь ко мне.., и тогда уж… А может быть, мы с Томасом приедем в Москву, он так хочет.
Как все просто, когда люди друг друга не любят и даже не дают себе труда притворяться, с огромным облегчением подумала Элла.
– В котором часу у тебя самолет?
– В час с чем-то.
– Отлично, мы все успеем!
– Что успеем?
– Я хочу сделать тебе подарок.., по дороге в аэропорт.
– Нет, мама, не надо никаких подарков!
– Ну это уж мое дело!
И утром по дороге в аэропорт мать завезла ее в меховой магазин и купила шикарную шубу из дивной темно-коричневой норки. Элла отнекивалась, пыталась сопротивляться, но в результате шуба была куплена.
– По крайней мере я буду спокойна, что ты не мерзнешь в эти ваши холодные зимы.
Можно подумать, тебя все эти годы мучила мысль о том, что я мерзну, усмехнулась про себя Элла.
– Не вздумай сдавать шубу в багаж! – предостерегла мать уже в аэропорту.
– Конечно, мама, я возьму ее с собой.
– Она тебе очень идет!
– Спасибо еще раз. Мама, ты не жди, поезжай по своим делам.
– Да, пожалуй, я поеду, я ведь не думала, что сегодня так сложится. Я тебе вечером позвоню!
– Хорошо.
Она обняла дочь, чмокнула ее в щеку и ушла.
Стройная, красивая. Чужая. Элла облегченно перевела дух. Ну вот и все! Наверное, мы больше не увидимся. И не надо. Мне с ней так тяжело… Элла вдруг ощутила зверский голод и отправилась в кафе. Завтрак в доме матери никак не компенсировал нервных затрат. Она взяла кофе и сандвич.
За одним из столиков сидела пара, привлекшая к себе ее внимание. Явно русские. Очень пожилой, далеко за шестьдесят, мужчина, с некрасивым, но мужественным лицом, и женщина лет пятидесяти, красивая, хорошо одетая и удивительно милая.
Эти двое были так влюблены друг в друга, им было так хорошо вместе, что Элла невольно залюбовалась ими. Мужчина что-то все время говорил, женщина то и дело смеялась, а когда не смеялась, на губах ее все равно играла счастливая улыбка. Вот уж точно, любви все возрасты покорны, а им еще и интересно друг с другом, с легкой завистью подумала Элла. Перекусив, она отправилась в дьюти-фри купить австрийских конфет для Машкиной мамы и на работу, потом заглянула в отдел парфюмерии и опять увидела влюбленную пару, они выбирали мужчине одеколон и чему-то громко смеялись.
И в самолете они сидели через проход от Эллы.
Еще до взлета мужчина достал из сумки бутылочку виски, попросил стюардессу принести стаканчики и лед, они чокнулись, глядя в глаза друг другу, а когда стали взлетать, женщина прильнула к нему, а он нежно обнял ее за плечи. Черт побери, какая любовь, подумала Элла… Это внушает оптимизм, у меня еще все впереди, мне только тридцать пять. Хотела бы я лет через двадцать вот так сидеть с любимым мужчиной.., пусть даже он будет такой же старый, как этот, но непременно такой же сильный и мужественный. Как им должно быть хорошо вместе… Эта пара отвлекла ее от собственных переживаний. А ведь ей было из-за чего расстраиваться.
