Текст книги "Курица в полете"
Автор книги: Екатерина Вильмонт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Нет, Элка, это не мое, – вздыхала она. – Тесто не раскатывается вообще.
– Глупости, я же тебе все написала, это тесто может сделать даже даун. Ты все в точности соблюдала?
– Вроде да, – пугалась Машка.
– Тогда я не понимаю! Ну-ка скажи, как ты делала. , – Сначала просеяла муку.
– Правильно.
– Потом смешала ее с маргарином, добавила ложку сахара, соль, уксус, но оно ни фига не месилось, и я добавила яйцо.
– Идиотка! – кричала в ужасе Элла. – А воду?
Воду ты забыла?
– Воду? Да, воды, кажется, я не добавила…
– Но я ж тебе объясняла, что уксус наливают в воду!
– Забыла…
И вот уже три года Элла изредка устраивала пиршества для подруг и старых знакомых, но если на горизонте возникал кавалер, то для него готовилось блюдо времен перестройки – «курица в полете». Курицу насаживали на молочную бутылку и ставили на противень с водой в духовку. В процессе приготовления курица оттопыривала крылышки, словно пытаясь взлететь. Но куры ведь не летают.
Пожалуй, от этого блюда мужчины не так наглели… И Элла считала, что метод себя оправдал.
Хотя иного и хотелось побаловать фаршированной рыбой, пирожками размером с полмизинца или яблоками под соусом сабайон, но ей удавалось держать себя в руках. А один мужчина задержался надолго. Он был женат, но приходил регулярно, а иногда даже приглашал Эллу в какой-нибудь недорогой ресторан. Он по-своему любил ее, но был так замотан жизнью, что с него и взятки гладки. А Элла его не любила. Она была ему благодарна за то, что он есть, не испытывала отвращения, иной раз даже с нежностью думала о нем, но… Она вообще никого не любила после Витьки…
ОДЕССА
Элла несколько дней не могла решиться поговорить с бабушкой о Витьке. А тут еще как снег на голову свалились московские родственники – дядя Адик и тетя Ида. Они, как всегда, навезли кучу подарков, бабушка была им страшно рада, но никакой возможности для такого серьезного разговора Элла не видела. И сказала Витьке, что надо обождать несколько дней.
– Ладно, когда они свалят?
– Через неделю вроде.
– Подождем, что ж делать, – вздохнул Витька.
А бабушка с тетей Идой все время шептались, что-то считали на бумажках, дядя Адик эти бумажки проверял, но Элла ничего интересного тут не находила. Разве может быть что-то интересное у таких старых людей? Даже бабушкин роман с Люсиком уже не представлял интереса. То ли дело ее собственный роман с Витькой, который стал еще красивее. Волосы уже прилично отросли, он загорел дочерна, и она все время млела – либо при нем, либо в мечтах о нем. И даже вообразить не могла, что их с Витькой судьба решалась сейчас с помощью московских родственников. Она была тихо и безмятежно счастлива. И очень хороша собой. Настоящая одесская красавица! Пышная, полная жизни и любви, согретая южным солнцем и взаимной страстью. Что больше красит женщину? А она, несмотря на юный возраст, уже была женщиной, правда доверчивой, недальновидной – словом, немножко курицей.
Однажды утром бабушка сказала:
– Элка, придется тебе немного потесниться, сегодня прилетает Ия.
Ия была внучкой дяди Адика и тети Иды. Ей уже стукнуло двадцать, она успела побывать замужем и развестись. Элла ее никогда не видела, и ей было любопытно познакомиться с московской модной штучкой. Ия училась во ВГИКе на сценаристку.
– Ладно, – кивнула Элла бабушке. – Надо ее встретить?
– Конечно!
– Я одна поеду встречать?
– Если можно!
– Без проблем! – обрадовалась Элла. – А она надолго?
– Посмотрим, может, поживет у нас недели две, у нее каникулы, ей надо хорошенько отдохнуть.
– А дядя Адик и тетя Ида тоже останутся?
Бабушка посмотрела на нее каким-то странным взглядом и покачала головой:
– Нет, они в воскресенье уедут, как и собирались.
Элла облегченно вздохнула. Одна Ия ничему не помешает.
Ия оказалась высокой, спортивной девушкой, не слишком красивой, но вполне стильной, а главное – свойской.
– Привет, Элла! Ух, какая ты красивая! Давай дружить?
– Давай! – польщенно воскликнула Элла.
– Покажешь мне город?
– Конечно!
Элла обрадовалась, потому что Витька уехал на несколько дней к бабке в Овидиополь. Он звал ее с собой, но она же не могла. Да и потом, разве сравнишь овидиопольскую бабку с московской киносценаристкой, хоть и будущей? Он не обиделся, а, как показалось Элле, даже вздохнул с облегчением, и она поняла это так: он боялся, что Элла станет расспрашивать бабку о кольце. Он все-таки заставил Эллу принять этот дар, но носить его она боялась.
Они с Ией целыми днями гуляли по городу, валялись на пляже, катались на катере – это им устроил Люсик. Ия всем восторгалась и с наслаждением пробовала одесские яства, упоенно закатывая глаза: «Ой, тетя Женя, ничего вкуснее не ела!» – и рассказывала о Москве. Судя по ее рассказам, жизнь в столице была фантастически интересной.
И вообще, все самые замечательные люди жили в Москве, и многих Ия хорошо знала.
– Приезжай ко мне, у меня отдельная квартира, я иногда такие вечеринки устраиваю, закачаешься! Слушай, а ты театр любишь? Я тебя всюду свожу, у меня есть знакомые, мне билеты достать в любой театр – раз плюнуть! И в Дом кино сходим, и в Дом литераторов, и в ВТО, и в ЦДРИ… Ты такая красотка, может, подцепишь хорошего жениха, чем черт не шутит! Тебе еще замуж, конечно, рано, но… У тебя парень уже был, ну я имею в виду… ты уже спала с кем-то?
– Да! – с гордостью ответила Элла. – Ты только никому не говори!
– Ты меня что, за стукачку держишь? Слушай, а кто твой парень?
– В каком смысле? – насторожилась вдруг Элла.
– Ну он что, школяр, студент, взрослый мужик?
– Он.., работает!
– Доходчиво объяснила! – расхохоталась, Ия. – А где работает?
– В филармонии! – ляпнула Элла первое, что пришло в голову.
– Музыкант? – удивилась почему-то Ия.
– Нет, настройщик!
Она мигом сообразила – если сказать «да, музыкант», Ия начнет выспрашивать подробности, а так… К тому же у Люсика был близкий друг – известный всей Одессе настройщик Давид Самойлович Лурье, которого безмерно ценили все музыканты города.
– Надо же! Говорят, редкая профессия…
Они гуляли по городу, и вдруг Ия словно споткнулась.
– Элка, это что такое? – Она стояла у витрины часовой мастерской и ошеломленно глядела на Вадю-часовщика.
– Часовщик, сама разве не видишь? – засмеялась Элла.
– Разве такие часовщики бывают? Можно сбрендить… Слушай, у нас во ВГИКе даже близко нет такого… Обалдеть… Да по нему Голливуд плачет! Конечно, Голливуд – это сказка, но для «Мосфильма» или, на худой конец, для студии Горького сгодился бы. Ты с ним знакома?
– Нет.
– Ладно, я сама!
Она решительно сняла с руки часы и вошла в мастерскую.
Элла в который уж раз наблюдала, как Вадя берет в руки совершенно исправные часы, вскрывает их, качает головой и выписывает квитанцию. Лицо у него при этом покорно-скорбное. Что ж делать, если они так хотят, эти сумасшедшие? Но сейчас на его лице промелькнуло что-то новое, какой-то интерес. Неужели Ийка ему понравилась? Ой, а ведь Витька говорил, будто Вадя скупает краденое. Надо предостеречь Ию… Хотя зачем, она уже взрослая, разведенка, и уж теперь она точно будет на моей стороне, если что…
В мастерскую вошел пожилой мужчина в бескозырке без ленточек. Она больше напоминала берет. А Ия пулей выскочила на улицу:
– Элка, умереть не встать!
– Кажется, он на тебя глаз положил.
– Уж не знаю, но свидание назначил!
– Нет, правда? – поразилась Элла.
– Я сама прибалдела!
– И когда?
– Вечером.
– Куда пригласил?
– Не знаю, просил подойти сюда к концу работы.
– Наверное, поведет тебя в «Красную», в бар или в ресторан.
– Элка, куда бы ни повел, побегу за ним хоть на край света! Какие глаза… Он женат?
– Нет. Живет вдвоем с мамой.
– Это плохо. Хуже не бывает. Можно увести от любой жены, но увести от мамы маменькиного сынка, да еще такого… Нереально!
– Ты сразу замуж за него собралась?
– Что ты смеешься? Я влюбилась, это был удар грома или, как я читала в одной книжке, «солнечный удар»! Интересно, он не импотент?
– Откуда я знаю?
– А что о нем говорят?
– Всякое. Даже кто-то сказал, что он это.., педик.
– Ерунда! Был бы педик, не стал бы свидание назначать. Ну все, Элка, поехали домой, надо отдохнуть, привести себя в порядок… Только ты моим ничего не говори! А то они такой хай поднимут!
Элла молча кивнула.
Вечером Ия умчалась на свидание, наврав с три короба бабке и деду, а Элла грустно слонялась по саду и жалела, что не поехала с Витькой в Овидиополь… Потом забрела в сарайчик, где было припрятано кольцо. И решила, что, пожалуй, здесь не слишком надежное место: Люсик частенько заглядывает в сарай – то взять инструмент, то за дровами для шашлыка. Она достала кольцо и решила, что завтра отвезет его на городскую квартиру.
По крайней мере до осени никто там его не обнаружит, если хорошенько спрятать.
– Элла, Элла! – донесся до нее голос Ии.
Странно, что это она так быстро вернулась?
Элла сунула кольцо в карман платья и выскочила из сарая.
– Я тут.
Ия была бледна как смерть.
– Что? – испугалась Элла.
– Кошмар и жуть! Я пришла, а мастерская закрыта, его нет… Но хуже всего, что дверь.., опечатана!
– Как – опечатана?
– Очень просто! И люди говорят, что его арестовали! Можешь себе представить!
– Господи, за что?
– Не знаю я, кто-то говорил, что на него донесла какая-то обиженная стерва! Я, конечно, понимаю, ревность, злость, но сажать… Я не верю, что с такими глазами можно… А между прочим, у него остались мои часы! Швейцарские, подарок отца.
– А квитанция есть?
– Какая квитанция, когда любовь с первого взгляда?
– Ну можно заявить в милицию, ты ж не виновата.
– Ни за что! Иметь дело с милицией? Да черт с ними, с часами, скажу отцу, что потеряла или украли… Лучше украли, вроде моей вины нет… Фу, я вся взмокла. Ни фига себе свидание! Представляешь, если бы его повязали не в мастерской, а в ресторане? Со мной? Хороший бы я имела вид! Да еще могли бы загрести вместе с ним! Поди докажи, что ты не верблюд! Можно считать, легко отделалась!
Нет, видно, не судьба такого красавца захороводить. И ведь в Москве никто не поверит! Скажут, я это все придумала для курсовой работы. Эх, жалко, я его не сфотографировала! Хоть бы портрет на память остался!
– Портрет? Портрет можно достать.
– Как?
– У фотографа на Одиннадцатой станции висит Вадин портрет. И он втихую подторговывает его фотографиями, я знаю.
– Откуда?
– Одна моя бывшая подруга говорила. Она там купила.
– Завтра с утра отведешь меня туда! С фотокарточкой можно такую тень на плетень наводить…
– Какую тень? – не поняла Элла.
– Повесить у себя в квартире! Кто зайдет, обязательно спросит, кто да что. А я буду томно закатывать глаза.., ой, а еще ты мне сделаешь надпись на фотке.
– Я? Какую надпись?
– Дарственную, как будто от него. «Дорогой и любимой Иечке» или что-то в этом роде. Бабы все обзавидуюгся, а мужики ревновать будут и чувствовать свою неполноценность в сравнении с таким красавцем…
Тоже мне любовь, с презрением подумала Элла.
Вадя сейчас в милиции, а она… Это что же, все сценаристы такие? Наши фильмы про любовь по большей части полная фигня! Влюбленные там только бегают, взявшись за руки, целуются под дождем, а из постели вылезают в трусах. Тьфу!
Утром Ия, с аппетитом позавтракав, шепотом потребовала:
– Поехали к фотографу, ты же обещала!
Элла, пожав плечами, согласилась. Она уже поняла, что Ия хоть и неплохая девушка, но пустобрешка.
Когда они вернулись в Аркадию, вид у бабушки был странный, ничего хорошего не предвещающий. Интересно, что же случилось? Но Евгения Вениаминовна помалкивала пока, а дяди Адика не было дома. И тут вдруг Элла вспомнила, что вчера забыла спрятать кольцо, оставила в кармане платья. Она похолодела, но платье спокойно висело себе в шкафу, и кольцо было на месте. У Эллы камень с души свалился. Значит, дело в чем-то другом. Наверное, бабушка поссорилась с Люсиком.
Конечно, именно в этом причина ее грозного вида и настроения. Ничего, помирятся. Но кольцо надо все-таки спрятать, пусть пока в сарай, зарыть его под дровами поглубже – и дело с концом. Она взяла свой детский совочек, вышла в сад и, стараясь остаться незамеченной – бабушка колдовала на летней кухне, и тетя Ида с нею, – юркнула в сарай.
Так, если выкопать ямку под поленницей у самой стенки, маловероятно, что кто-то найдет. Она села на корточки и стала копать слежавшуюся, сухую землю.
– Так, что это ты тут прячешь? – раздался вдруг голос Евгении Вениаминовны. – А ну покажи! Так я и думала. Я давно ждала чего-то в этом роде! А ну говори, где взяла кольцо?
– Нашла!
– Врешь, паршивка! Если б ты его нашла, то явилась бы ко мне и показала, а не стала бы прятать! Говори, где взяла, говори, а то хуже будет!
– Бабушка, я его правда нашла, только вчера, просто не успела…
– Врешь, тебе его твой уркаган подарил, да?
Или ты сама украла?
– Украла? Я украла? – возмутилась Элла, но тут до нее дошел смысл бабушкиных слов про уркагана. Она замерла с открытым ртом.
– Думаешь, я слепая-глухая и совсем без мозгов? Только не хотела вмешиваться, дура! Думала, первая любовь, нельзя вмешиваться, само пройдет!
А еще немножко – и ты в колонию загремишь! Откуда кольцо?
– Нашла, а спрятать хотела, потому что.., потому что собиралась подарить его тебе на день рождения! – Элле показалось, что отговорка весьма удачная.
– Не ври мне!
– Я не вру, – упавшим голосом проговорила Элла.
– Нет, врешь, я ж тебя знаю. Так вот тебе мое последнее слово… Ида, Адик приехал?
– Да!
– Достал?
– Да!
– Отлично! Так вот, сегодня вы вчетвером уезжаете! В Москву!
– Как? – ахнула Элла.
– Вот так, очень просто. – Бабушка крепко взяла ее за руку и потащила в дом. Там на веранде сидели Люсик и дядя Адик. А тетя Ида в комнате тихо кричала на Ию. Атмосфера была грозовая. В небе тоже сгущались тучи и навалилась духота.
– Сядь! – приказала бабушка и схватила сигарету. Люсик щелкнул зажигалкой.
– Элка, нам жутко повезло, достали два купе в спальном вагоне. Поедем как цари! Но чего нам это стоило! Люсик достал билеты через обком партии. Можешь себе представить? – запыхавшись, говорил дядя Адик.
– Ни один другой канав не сработав, – качал головой Люсик, – я уж думав, что ничего не выйдет! Но тут вспомнив, что есть один знакомый в обкоме, упав ему в ножки – и он достав из обкомовской брони! Пришвось пообещать ему две бутывки Жекиной абрикосовки!
– Люсик, ты спятил, нашел валюту! – возмутилась бабушка. – Скажи спасибо, что это ты не свои дела улаживал, охота была тратить на всякую партийную сволочь мои труды!
– Тише, Жека, тише! – поморщился Люсик.
– Присмотрите за ней, я пошла собирать ее вещи!
– А зачем мы едем в Москву? Вы же хотели еще побыть. А Ия вообще…
– Мало ли что мы хотим в этой жизни! – развел руками дядя Адик. – Я, например, хочу сейчас пить кока-колу со льдом на набережной Ниццы, и что?
Возразить ему было нечего.
А Люсик погладил Эллу по голове и прошептал:
– Ничего, Эвка, не так пвохо, в Москве скучать не будешь, там весево – магазины, театры, музеи.
Развеешься, оховонешь, и Жека успокоится. Побудешь немного и вернешься!
– Но я и вправду нашла это кольцо! – шепнула в ответ Элла.
– Будем надеяться!
МОСКВА
В последние дни перед отъездом в Вену Элла так волновалась, что на работе почти ничего не соображала. Валерий Яковлевич недовольно качал головой, но замечаний не делал, видимо входил в положение. В агентстве все знали – у Эллы Борисовны нашлась родственница за границей, в Австрии. Степень родства она не уточняла, но все знали, что у нее мать за границей, а степень волнения выдала ее с головой. Разве станет человек в здравом уме так психовать из-за какой-нибудь десятой воды на киселе? Но все помалкивали, даже Леля.
В последний рабочий день, как было принято у них в агентстве перед отпуском, Элла «проставлялась». Испекла большущий пирог с грибами, наделала каких-то салатов, а торт купила. Ей предстояло еще вечером испечь «Наполеон» для мамы. И, разумеется, они хорошо выпили по случаю ее отъезда. Мария Игоревна пожелала ей удачной поездки, Ванда – европейского жениха, Леля – похудеть. А Валерий Яковлевич произнес:
– Элла Борисовна, дай вам Бог счастья и жениха, но главное – возвращайтесь поскорее, нам будет вас не хватать! – И он взял со стола уже пятый кусок пирога с грибами.
А Леля, помешанная на диетах, третий.
Элла растрогалась и пообещала по возвращении из отпуска испечь им фруктовый торт. Вдохновленный такой перспективой, Валерий Яковлевич заявил, что в аэропорт Эллу отвезет его водитель.
Элла еще больше растрогалась и решила, что купит в Вене сувениры для всех сотрудников, даже для Лели.
* * *
Вечером после работы явилась Машка – сделать подруге массаж, маску и все что нужно для того, чтобы завтра Элла выглядела на пять с плюсом.
– Ты продумала, что наденешь в самолет?
– Все черное!
– Почему это?
– Черное худит, и вообще я люблю черный цвет. Мне идет.
– А она не воспримет это как траур по материнской любви?
– Откуда я знаю, как она что воспримет?
– Тоже верно. Элка, ты совсем ее не любишь?
– Не знаю. Я сейчас еще не понимаю, кого любить… Вот увижу ее и пойму, наверное.., и полюблю.., или нет…
– Да, это как с мужиком. Иногда встретишься глазами – и все, он уже родной и любимый, а то проживешь с ним лет пять, а он как был чужой, так и остался.
– У меня так не было.
– Как?
– Чтобы родной… С первого взгляда или с десятого… Все чужие.
– Ничего, еще не вечер! Особенно за границей. Это у нас теперь баба уже в сорок лет не котируется, а за границей, говорят, наоборот.
– Почему в сорок не котируется? – испуганно спросила Элла.
– Ну не то чтобы… Это смотря в каких кругах.
В модной тусовке, если ты не звезда, а просто баба, даже охренительно красивая, после сорока шансов практически нет.
– Шансов на что? – уточнила Элла.
– На классных мужиков. Не знаю, это мои клиентки из тусовки жалуются.
– Ну если ничего другого в жизни нет… И потом, что такое классный мужик в их представлении? Богатый?
– Ну это в первую очередь. Тут закономерность прослеживается невооруженным глазом: чем богаче мужик, тем моложе у него бабы.
– Слушай, Машка, а нам-то с тобой что до этого? Мы же не из тусовки и на олигархов не претендуем. Нам другие качества в мужиках нужны. А на жизнь сами заработаем. Так спокойнее, правда?
– Ты права, Элюня! А то олигархов стреляют, сажают, и вообще. Нам бы чего попроще… А простым мы и в сорок сгодимся, к тому же нам до сорока еще пять лет! Как ты умеешь успокаивать, Элка! А то я сегодня расстроилась.
– Из-за чего?
– Из-за клиентки, из-за чего ж еще! Пришла, молодая, красивая, богатая, а ей надо было минут десять подождать – она раньше явилась. И говорит: «Мария Дмитриевна, можно я тут у вас поплачу?» Представляешь себе? А мне некогда, я говорю; плачьте, Нелли, сколько влезет.
– И чего она плакала?
– Видно, кисло ей, молодой, красивой и богатой, живется. Поправилась на полтора кило, а муж ей скандал закатил: мол, толстая корова. А она – в чем душа держится, прозрачная просто… Это ее счастье, что она с тобой не знакома.
– Почему? – удивилась Элла.
– Да вот если бы она твой «Наполеон» попробовала, поняла бы, что такое счастье в жизни!
– Намекаешь? – рассмеялась Элла.
– А то! Твоей мамаше такой тортище не одолеть.
– Так и быть, отрежу тебе край! Тем более он в коробку не лезет.
– Кайф, Элюня! А ты такси заказала?
– Мне Серов свою машину с водителем дает.
– Слушай, он к тебе не клеится?
– Слава богу, нет. Просто ценит хорошего работника.
– Элка а ты вещи собрала? Сколько мест получилось?
– Три. Плюс торт.
– Спятила, да? Разве можно так ездить? Ты должна выглядеть элегантно! Дай-ка я на твой багаж гляну! Конец света! Нет, так не годится! Эта сумка вообще только на выброс! И чемодан, конечно, тоже! Неприлично!
– Мне плевать!
– Напрасно! Твоя маманя должна увидеть элегантную, преуспевающую даму, а не челночницу какую-то затрюханную. Этот чемодан, не говоря уж о сумке, может вызвать только жалость и отвращение! И как я раньше не подумала…
– Теперь уж поздно, – легкомысленно махнула рукой Элла. – Ночь на дворе!
– Ну в принципе можно купить приличный чемодан в дьюти-фри…
– И переть его с собой в самолет? Да он неподъемный!
– Тоже верно, но так ехать нельзя! А у тебя тут соседей, у которых можно раздобыть приличный чемодан, нету?
– Нету!
– Тогда ладно, я смотаюсь домой и привезу тебе две сумки! Поедешь как приличная женщина, а не бомжиха!
– И тебе не лень?
– Лень, конечно, но я ж все-таки на колесах!
Элка, тебе надо завести машину, научиться водить, это современно, особенно для одинокой женщины.
– С ума сошла! Зачем мне эта морока? Да если даже я каждый день буду на такси ездить, мне это дешевле обойдется.
– Дешевле? Пожалуй, но своя машина – это стильно!
– Да ты, по-моему, все деньги в нее вбухиваешь!
– Ну она ж пятый год у меня, скоро поменяю, у меня это в плане. Ну я помчалась!
Элла беспомощно развела руками. Ей самой не пришло бы в голову, что с таким чемоданом и сумкой ехать неприлично, но раз Машка так считает…
Она лучше разбирается в подобных вещах. Комплекс провинциалки был в Элле силен, несмотря на долгие годы, прожитые в Москве. Сейчас, конечно, многое было преодолено, она уже правильно ставила ударения, не говорила больше таможенник, соломинка, не называла соленые огурцы кислыми, а кислую капусту соленой, как некогда, но напевность одесской речи еще сохранялась, придавая особую теплоту ее и без того красивому, звучному голосу. Слушая ее, хотелось очутиться в теплых краях, улечься на теплый песок, загорать, купаться в море, есть фрукты и вареники с вишнями…
Маша вернулась вскоре с роскошной, большой сумкой на колесиках и второй, поменьше, из темно-коричневой мягчайшей верблюжьей кожи, купленными в Тунисе.
– Машка, какая роскошь! Я не могу… А вдруг в самолете попортят?
– Не попортят!
– А если украдут?
– Слушай, не занудствуй, а то накаркаешь! Знаешь что, я, пожалуй, останусь у тебя ночевать, не возражаешь?
– Здорово! – искренне обрадовалась Элла.
– По крайней мере буду спокойна, что ты уехала в приличном виде.
– И мне не так страшно будет…
– Тебе страшно? – Глаза Машки налились слезами сочувствия.
– Не то слово.
