Текст книги "Артистка, блин!"
Автор книги: Екатерина Вильмонт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– О! Скажи, а ты с сестрой встретилась?
– Нет, не успела, у меня совсем времени не было. Вот поеду надолго, обязательно найду ее…
– Она намного моложе тебя?
– На три года всего. Эмми, спасибо тебе за все!
– Когда мы встретимся?
– Послезавтра. Завтра я должна поговорить с Гудрун. Боюсь, я очень ее подведу!
– Ничего, найдет она тебе замену!
– Найдет, конечно, – вздохнула Варя. Ей вдруг стало страшно до ужаса. И в то же время в душе поднимался восторг, почти счастье. Я поеду в Москву сниматься в главной роли!
– Мама приехала! – закричал Никита, выскакивая во двор. – Бабушка, мама приехала! Мамочка, я соскучился! Привет, Эмми!
– Привет, Ник! Добрый вечер, фрау Анна! Вот доставил вашу дочь в целости и сохранности!
– Благодарю вас, Эммерих! Может быть, поужинаете с нами?
– Спасибо, предложение заманчивое, но, увы, времени нет, должен мчаться… Пока, дорогая! – Он чмокнул Варю в щеку и уехал.
– Мамочка, как тут у вас дела?
– У нас все в порядке, а ты, я гляжу, сияешь! Понравилось в Норвегии?
– О, там такая природа! Эти фьорды… Я вам подарки привезла…
– Мамуля, что ты мне привезла?
– Никита, это неприлично, – одернула внука Анна Никитична.
– На вот, поройся в сумке, найдешь, – счастливо рассмеялась Варя.
Никита подхватил сумку и побежал в дом.
– Эммерих сделал тебе предложение?
– Мама! О чем ты говоришь, какое предложение? Он женат, у него двое детей! Да и вообще! Просто я отдохнула, нам было хорошо вместе, весело…
Чтото тут не так, подумала Анна Никитична.
Утром, как всегда, Варя собралась на работу. От Надежды Михайловны пришла эсэмэска: «Уже можно звонить?». Варя ответила: «Через час, пожалуйста».
– Чтото важное? – поинтересовалась Анна Никитична.
– Придется для начала поехать в Оберстдорф. Там проблема. Все, мамочка, пока!
Рабочий день оказался на редкость тяжелым. Ей и впрямь пришлось поехать в Оберстдорф, где, как оказалось, тяжело заболел один из лучших парикмахеров, а заменить его было пока что некем. Надо както выходить из положения. К тому же в другом салоне чтото случилось с солярием. Боже, какая тоска! Неужто еще две недели – и я уеду в свою сумасшедшую Москву? Я так ее люблю! Даже не понимаю, почему я жила и вовсе по ней не скучала? А теперь… Но как все это воспримет мама? А Никита? Я буду приезжать сюда при любой возможности. Пока подготовительный период, это будет несложно, но… очень дорого. Ничего не попишешь, я пока никто, и платить мне будут совсем мало. Правда, обещали недорого отдать все шмотки, какие сошьют для фильма, а это уже коечто… Еще обещали снять квартиру. Семен Романович запретил говорить продюсерам, что у меня в Москве есть жилье. Так что деньги за квартиру, пусть и небольшие, не перестанут поступать на мой счет. Ладно, какнибудь прорвемся!
Вечером она приехала домой вконец измотанная.
– Устала? – спросила мать. Выражение ее лица было странным. Звонили, поняла Варя, но ни о чем спрашивать не стала. – Никита уже спит. Ты поздно сегодня. Ужинать будешь?
– Да, я голодная как волк, пообедать не удалось, только кофе выпила.
– Садись, поешь. А потом у меня есть к тебе разговор.
– Мама, чтото случилось? – мастерски сыграла встревоженность Варя.
– Сперва поешь.
– Чтото плохое, да?
– Это как посмотреть. Лично я не берусь определить.
– Мама, говори, а то мне кусок в горло не полезет. – Хорошо. Так вот, тебе звонили из Москвы.
– Из Москвы? Кто?
– Твой новый знакомый, режиссер.
– Шилевич?
– Ну да. Он был, кстати, весьма любезен.
– Мама, что он сказал? Он вызывает меня на пробы?
– Нет, подымай выше! Он сказал, что тебя уже утвердили на роль!
– Как? Без проб? Ты ничего не путаешь?
– Нет, я пока еще не разучилась понимать порусски! Он сказал, что позвонит тебе на сотовый. Не звонил?
– Пока нет!
– Может, передумал…
– Мама! Как ты можешь!
– Значит, ты собираешься поехать?
– Мама, но это же… Я столько мечтала… А тут…
– И ты все бросишь? Сына, мать, работу?
– Мама… Тебя и Никиту я вовсе бросать не собираюсь, но работу… Да черт с ней! Я не могу больше заниматься этими окаянными салонами! Не могу! Я сегодня окончательно это поняла!
– Как интересно! – хмыкнула Анна Никитична. – Варь, скажи, ты что, считаешь меня своим врагом?
– Мама, о чем ты?
– Тогда почему ты мне все время врешь?
– Что я вру? – побледнела Варя.
– А все! Ни в какой Норвегии ты не была!
– Мама!
– Этот олух Эммерих решил тебе подыграть? Его это развлекает? Дурища, я в твоей дорожной сумке обнаружила билет в Москву и обратно! Норвегия, ха! И сколько людей в свое дурацкое вранье вовлекла! Режиссера даже! Ты что, решила, что я лягу на пороге и буду кричать: только через мой труп? Я, Варя, тебе не враг! Ты счастлива, что будешь сниматься? Значит, и я счастлива! Дуреха ты! А врать совершенно не умеешь, хоть и артистка! Значит, в Москве ты понравилась?
– Мамочка! – Варя кинулась матери на шею. – Мамочка, прости, прости меня, я просто от волнения совсем спятила!
– Ладно уж… Ну, а с Гудрун ты уже поговорила?
– Нет, завтра! Мамочка, если б ты знала, какой камень ты с моей души сняла! Мне сейчас так легко стало, так хорошо!
– Ладно, давай ешь и рассказывай, что в Москве было.
Варя, совершенно счастливая, все рассказала матери.
– Ну, а как тебе Бурмистров? Такой красавец!
– Знаешь, я так испугалась, когда он появился, весь такой роскошный, уверенный в себе – словом, звезда. Но он так подоброму ко мне отнесся, помог здорово, если бы не он, не знаю, справилась бы я…
– Смотри, не влюбись!
– Да нет, мама, это не мое…
– А скажи, откуда ты взяла эти норвежские подарки? – со смехом спросила Анна Никитична.
– Эммерих слетал в Норвегию!
– Ничего себе! Здорово же он тебя любит… И денег за подарки не взял?
– Нет, я предложила, а он обиделся.
– Вот что значит четвертушка славянской крови!
– Мама!
– Ладно, я пошутила. А жить где будешь?
– Квартиру снимут.
– Хорошо. Только смотри, будь осторожна.
– В каком смысле?
– Во всех! Помни, что, кроме кино, у тебя есть сын и мать. И постарайся не заводить киношных романов.
– Мам, ты думаешь, у меня будет время на романы? Да там съемочные дни по двенадцатьчетырнадцать часов, практически без выходных, какие романы! К тому же у меня совсем нет опыта, мне всему надо еще заново учиться, что тут в голову полезет! И потом, Эмми сказал, что намерен работать с какойто русской фирмой и будет приезжать…
– С ума сойти! Вот увидишь, он на тебе непременно женится, если ты станешь звездой!
– Мам, зачем тебе нужен зять Эммерих?
– Он хороший малый и, кажется, действительно тебя любит!
– Мамочка, но я не хочу замуж!
– А я хочу, чтобы ты была замужней женщиной! Но главное, я хочу, чтобы ты запомнила – ни я, ни Никита никогда не вернемся в Россию, никогда!
– Мама, я тоже не собираюсь!
– Ох, вот в этом я не уверена. Но ничего, будешь жить на две страны, сейчас многие русские так живут, не страшно. Ну, чего ты не ешь? Расслабься, я на твоей стороне!
Гудрун рвала и метала.
– Ты ненормальная! Зачем тебе это? Думаешь сделать карьеру? Да что это за карьера! Кто знает русских артистов? Я вот, например, ни одного не знаю! И ради этого ты бросаешь хорошую перспективную работу! Ты просто дура!
– Гудрун, не кричи! Пойми, это мой шанс! А что меня не будут знать в Европе, так мне плевать! Мне вполне хватит российской аудитории!
– Пф! Небось, надеешься, что тебя заметят и позовут в Голливуд?
– Даже в мыслях не держала! Какой Голливуд, зачем?
– Только не думай, что я опять возьму тебя на работу. Не надейся. Мы, конечно, подруги, но дело прежде всего!
– Гудрун, милая, я надеюсь совсем на другое! – Надеешься, что Эммерих на тебе женится?
– Нет! Я надеюсь, что в Москве у меня и потом будет работа, вот! Я так изголодалась по такой работе… Я даже во сне иногда видела, что играю на сцене, в кино… И сейчас я так счастлива, что буду играть… Со мной снимаются замечательные артисты, ну, по крайней мере два, с которыми я успела познакомиться. И сценарий такой роскошный! И роль – мечта!
– Ладно, что я могу сказать? Езжай! Но поработай, пока я не найду тебе замену.
– Конечно, только я должна уехать не позднее восьмого марта.
– Я поняла! – сухо ответила Гудрун.
Никита был в восторге.
– Мама, а ты меня возьмешь на съемки?
– До съемок пока далеко! Сперва будет подготовительный период, репетиции, ничего интересного, а дальше посмотрим.
– Круто! Я рад за тебя, мамочка! Ты будешь знаменитой!
– Еще рано об этом говорить и даже думать. А вдруг я провалюсь?
– Ну вот еще! Почему это ты провалишься?
– Кто знает…
– Мам, ты, что ли, боишься?
– Что ли, боюсь!
– Странно… Мне казалось, ты такая храбрая. Экстремальным вождением занималась, на лыжах по черным трассам гоняешь…
– Это другое, Ника!
– Не называй меня Никой, это девчачье имя. Я Ник, или Ники!
– Ладно, Ники. Все, пора на боковую!
– Мамочка, ты не бойся, я буду все время тебя ругать!
– За что? – не поняла Варя.
– А бабушка, когда у меня экзамен был, сказала: я буду тебя ругать. Это такая русская примета.
– А, поняла! А ты меня ругать будешь порусски или понемецки?
– А как надо? – серьезно спросил Никита.
– Порусски, наверное.
– Я буду и так и так, хуже ведь не будет?
– Это точно!
В Москве Варю опять встречала Надежда Михайловна.
– Варюш, квартира освободится только послезавтра, пока поживешь у нас.
– Спасибо вам!
– Ну как, дома все уладилось?
– Да, вполне.
– Вот и чудно! Кажется, все складывается неплохо. Но Сеня, как всегда в такие моменты, сходит с ума. Ему все время мерещится, что он ничего не успеет, все сорвется, развалится, он на всех орет, так что не обращай внимания. Он и на тебя может наорать… Вообще, имей в виду, на площадке и он и Борис Аркадьевич постоянно орут.
– Кто это, Борис Аркадьевич?
– Главный оператор. Тоже крикун, не приведи господь! Так что не принимай эти вопли на свой счет, кстати, Сеня сам просил тебя предупредить… Сказал, она девочка нежная, незакаленная в наших баталиях…
– Ничего, какнибудь, – с умилением улыбнулась Варя. – И я вовсе не такая мимоза…
– Это хорошо, а то у нас тут в кино всякое бывает! Да, Варюш, я хотела спросить, у тебя в Москве наверняка есть какието друзья, родственники?
– Ну, есть в общемто…
– Советую прямо сегодня с ними созвониться, встретиться, ну и завтра еще, а потом уже минутки спокойной не будет. Сеня намерен с тобой работать, как он выражается, «выковыривать артистку»!
– Здорово! Мне это просто необходимо – выковыривать! – счастливо засмеялась Варя. – А то на съемках начну тормозить, не дай бог! А сегодня я хочу попробовать найти свою сестру.
– Родную?
– По матери. Я не знаю, что у них произошло… Мама о ней даже слышать не хочет… И не рассказывает. Но она мне всетаки сестра, и я хочу понять, что между ними было. Мама все время называет меня единственной дочерью, а это нехорошо, неправильно! – Варя и сама не понимала, отчего вдруг разоткровенничалась с Надеждой Михайловной.
– А сестра? Она с тобой не связывалась?
– Нет, тото и оно… както странно все это… Мне в тот момент было не до того, у меня убили мужа…
– Как убили? – ахнула Надежда Михайловна.
– Какойто наркоман, на улице…
– Ох, извини, Варежка!
– Да ладно… Просто я тогда ничего не соображала, мама ко мне насовсем перебралась, мы всю жизнь поновому устраивали, она сказала, что не желает об этом говорить… Я тогда приняла ее позицию, а потом, когда стала ее всетаки спрашивать, она наотрез отказалась обсуждать эту тему. Но теперь я хочу понять… Сестра всетаки…
– И ты не знаешь ее координат?
– Нет. Нашу квартиру мама продала, сестра вышла замуж, и я даже не знаю ее фамилии теперь…
– Как же ты будешь ее искать?
– Найду ее подруг… Или зайду на «Одноклассников», мало ли…
– Да, в самом деле… А кто ее муж?
– Понятия не имею.
– Вот так история… А знаешь, тут есть материал для сценария…
Варя рассмеялась.
– Что ты смеешься? Если не материал, то хотя бы зацепка! И вот еще что… У меня есть один хороший знакомый, у него частное детективное агентство. Он в два счета найдет твою сестру и возьмет совсем недорого. Я писала сценарий о таком агентстве, и мы подружились. Это для него плевое дело, а ты не будешь зря время терять на поиски.
– Надежда Михайловна, и вправду!
– А хочешь, прямо сейчас к нему завалимся и, как теперь выражаются, «озадачим», а?
– А можно?
– Да запросто, тем более Сени дома нет, нам спешить некуда.
– Здорово! Чего зря время терять?
– Сейчас ему позвоню! Алло, Виктор Дмитриевич? Да, я! Слушай, Вить, тут такое дело…
– Надя, говори быстрее, у меня клиент!
– Я могу сейчас к тебе заехать? По делу!
– Валяй! За Сеней следить надумала?
– Еще чего! – засмеялась Надежда Михайловна. – Я пока не спятила! Ладно, приеду, поговорим. Ну вот, Варежка, он нас ждет! Думаю, к вечеру у тебя уже будет адрес сестры.
– Невероятно! Спасибо вам, вы мой ангелхранитель!
Надежда Михайловна улыбнулась и потрепала Варю по плечу.
…Виктор Дмитриевич Кулешов уже ждал их.
– Надежда, рад видеть! Что, опять сценарий про меня писать вздумала?
– Да нет, хватит с меня детективщины, надоело! У меня дело другого рода, собственно, не у меня, а вот у Варвары.
– Что, Варвара, муж изменяет?
– Да нет, я не замужем.
– И не выходите, не советую! А то, в детективном агентстве работая, разочаровываешься полностью в семейных ценностях. Ладно, кроме шуток, я вас слушаю!
Варя быстро изложила суть дела. Кулешов все записал.
– Дело пустяшное. К вечеру найду я вам вашу сестрицу, не выходя из комнаты. Предложил бы вам тут обождать, но у меня места мало, а через двадцать минут придет новый клиент. Короче, я позвоню, как только будет результат.
– А сколько я вам буду должна?
– Нисколько! За такие пустяки по Надиной протекции я денег не беру. Вот только если еще комуто мои услуги понадобятся, вы уж будьте так любезны, порекомендуйте меня!
– Но это неудобно…
– Очень удобно! И еще – когда будет премьера вашего фильма, уж не сочтите за труд меня известить, а то я телевизор просто так не смотрю!
– Можешь не сомневаться, Витя! И еще на премьеру в Дом кино позовем!
– А разве телефильмы там показывают? – удивился Кулешов.
– А у нас будет еще и киновариант!
– С удовольствием приду, посмотрю и еще выпью на банкете за ваше здоровье!
– Ну вот, Варежка, дело на мази! – сказала Надежда Михайловна, садясь в машину.
– У меня нет слов!
Кулешов не обманул. Через два часа он позвонил.
– Варвара, записывайте. Фамилия мужа вашей сестры Пирогов, звать Иван Константинович, он бизнесмен богатющий, живет на Рублевке – короче, владелец заводов, газет, пароходов. У них дочка четырех лет по имени Алла. Телефоны следующие…
Варя аккуратно все записала.
– Спасибо вам огромное, Виктор Дмитрич!
– Ваша сестра гламурная штучка, сведения о ней можно регулярно черпать из желтой прессы. Вот, пожалуй, и все. Удачи вам во всем, Варвара! И привет Надежде!
– Ну что?
– Марьянкин муж какойто мистертвистер!
– Ну и хорошо, значит, она ни в чем не нуждается.
– И ни в ком, похоже… Может, и звонить не стоит, а то еще подумает, что мне чтото нужно…
– Варежка, не надо так плохо думать о людях, даже богатых. Деньги не всегда людей портят! И потом, ты точно знаешь, что тебе ничего не нужно, но не знаешь, что произошло между мамой и сестрой…
– Да, вы правы…
– И звони прямо сейчас, а то начнешь раздумывать. Вот иди к себе в комнату и звони!
– Дада, спасибо!
Варя пошла к себе и набрала номер. Ответил незнакомый женский голос.
– Могу я поговорить с Марьяной?
– А кто спрашивает?
– Это ее сестра, Варвара.
– Одну минуточку!
Варя слышала в трубке приглушенные голоса.
– Варька, ты?
– Марьянка! Привет!
– Привет, как ты?
– Да хорошо! Вот, приехала в Москву, решила тебя найти и нашла…
– А ты надолго в Москву?
– Да порядочно, у меня тут съемки…
– А где ты остановилась?
– Пока у режиссера, а послезавтра переберусь на квартиру. Ужасно хочу тебя увидеть…
– А ты всетаки своего добилась? Снимаешься?
– Только собираюсь, это вообще волшебная история.
– А что ты сейчас делаешь? Может, я пришлю за тобой машину? Переночуешь у нас… Завтра ты еще свободна?
– Завтра да! Полдня, во всяком случае!
– Вот и отлично, говори, куда машину прислать! Ой, Варька, как я рада! А как там… мама?
– Хорошо! Все расскажу при встрече.
Варя вышла из комнаты с сияющим лицом.
– Порядок? – спросила Надежда Михайловна.
– Кажется, да! Спасибо вам, Надежда Михайловна!
– На здоровье! Значит, умчишься прямо сегодня? Только завтра к вечеру все же вернись, а то Сеня меня с потрохами съест!
– За что?
– Варя, он полагает, что артист должен принадлежать ему безраздельно! Но не волнуйся, ты еще не начала сниматься и даже репетировать, так что пока свободна. К тому же его нет дома.
Машина за Варей пришла очень быстро. Она расцеловала Надежду Михайловну и побежала вниз. Ее ждал черный громадный джип, помимо шофера приехал еще и охранник. Оба были безукоризненно вежливы и молчаливы. От присутствия охранника Варе было както не по себе. Зачем ей охранник? Смешно!
Но вот джип наконец въехал в ворота. Дом был огромный. Охранник открыл дверцу, подал Варе руку. И тут на крыльцо в накинутой на плечи шубке выскочила Марьянка.
– Варвара, какой кайф! – взвизгнула она и повисла на шее сестры. – Какая ты умничка, что позвонила! Идем скорее в дом.
– Да это целый дворец! – засмеялась Варя.
– Ну и фиг с ним! Пошли скорее! Жалко, Алуська уже спит! Она у меня такая хорошенькая, просто загляденье! Ой, Варька, какая ты стала… Дай поцелую! Я так рада, жалко мужа сейчас нет, он в отъезде… Вот, гляди, какой дом…
– Красотища! Это ты все сама обставляла?
– Конечно! Терпеть не могу дизайнерские дома, помоему, в них жить неуютно! А это Рассел! Не бойся, он не тронет!
От камина к ним медленно приближался громадный, но совершенно нестрашный пес.
– Что за порода?
– Филу бразилейра. Можешь погладить… Варька, ты голодная?
– Нет, спасибо.
– Может, выпьем по коктейлю? Или коньячку? Хотя, я помню, ты не любила коньяк! Может, джину с тоником?
– Давай!
– Варь, ну расскажи… про маму! Как она? Здорова? Замуж не вышла?
– Нет… Но она здорова, воспитывает Ники, ведет хозяйство, у нас хороший дом, ну, то есть посравнению с твоим – это домишко, но нам хватает. У нее есть друг, врачофтальмолог… Так что…
– Здорово! Ну а ты?
Варя рассказала сестре, что с ней произошло.
– Офигеть! Как в сказке! Рада за тебя! А скажи…
– Погоди, Марьяша, я хочу всетаки понять, что между вами произошло? Почему мама даже слышать о тебе не хочет? Что ты ей сделала?
Марьяна вспыхнула.
– Она тебе не рассказала?
– Нет! Но я хочу понять!
– Может, не стоит, раз она ничего не говорит…
– Нет, стоит! Я должна это знать!
– Зачем?
– Затем, что она моя мать, а ты моя сестра! Что ты ей сделала?
– Тебе станет легче?
– Да!
– Ну что ж… Я отбила у нее мужика!
– Что?
– Что слышала! Да, отбила и вышла за него замуж! И счастлива с ним, а он со мной!
– Господи… как ты могла?
– Да он все равно бросил бы ее… Она для него стара… И он не любил ее, раз так легко бросил…
– Но она, значит, любила его… Я даже не знаю, что сказать! С ума сойти можно!
– Ты в шоке?
– Да, если честно, мне такое и в голову не вскакивало! И ты, значит, счастлива, и совесть тебя не мучает?
– Ни капельки! Я как увидала его, с катушек слетела, влюбилась, как ненормальная… Помню, подумала тогда: зачем ей такой? И ему такая старая не нужна…
– И он в тебя сразу влюбился?
– Нет, он не сразу… Егото как раз совесть мучила… Но потом он сдался, с потрохами… Скажи, Варь, а что она сказала, когда узнала, что ты едешь в Москву? Запретила тебе со мной встречаться?
– Нет. Просто пожелала мне удачи, своей единственной дочери, так она сказала.
– Ни фига себе мать! Не прощает родной дочери мужика!
– А ты бы простила?
– Откуда я знаю!
– А ты пробовала прощения просить?
– Нет, я боялась… А теперь уж все… поздно.
– Да, наверное… А впрочем, повиниться никогда не поздно…
– Варь, как ты себе это представляешь? Я должна пасть ей в ножки и рыдать: прости меня, мамочка? Это, Варька, была такая сумасшедшая любовь, за которую ничего отдать не жалко…
– Даже маму?
– Даже маму! Кроме того, я всегда была для нее на вторых ролях, она тебя больше любила!
– Не выдумывай!
– Ничего я не выдумываю! Просто твой отец умер во цвете лет, а мой бросил ее с ребеночком, вернее, уже с двумя, через год после моего рождения. Она обиделась, не простила его и перенесла эту обиду на меня. Она же вообще прощать не умеет. Никого и никогда! Помнишь тетю Женю, которая ее чемто невольно обидела?
– Нет, не помню.
– А, это было, когда ты уже усвистела в свою Германию. Она работала с такой милой женщиной, тетей Женей…
– И что?
– А то, что тетя Женя… в чемто, я уж и не помню, перед ней провинилась, ерунда какаято была, но мама обиделась на нее капитально! Та уж и не знала, как с ней помириться, и прощения просила, и ко мне обращалась, ни в какую… А уж свою последнюю любовь и точно мне не простит.
– Странно, никогда такого за мамой не замечала. Я вот тут недавно ее обманула, она догадалась и только посмеялась… Странно!
– Так ты ж у нее любимица!
– Да что ты выдумываешь! Она нас одинаково любила! Она вообще справедливая…
– Ну не знаю… Может, у нее тогда климакс начинался, вот она и лютовала… Ладно, расскажи, у тебя ктото есть?
– Есть.
– Там?
– Там, конечно. Он хороший…
– Значит, ты его не любишь!
– Не знаю!
– А ты вообще… у тебя была сумасшедшая любовь? Ну, такая, чтобы в омут с головой?
– Нет, такой не было.
– А у меня была! И есть! Хочешь, я тебе его фотку покажу?
– Покажи!
Марьяна вскочила и взяла с камина портрет в деревянной рамке.
– Вот, смотри!
Мужчина на фотографии показался Варе очень немолодым.
– Интересное лицо! А сколько ему лет?
– Сорок восемь!
– Он почти вдвое старше тебя… Но моложе мамы на восемь лет.
– Именно!
– Поняла, теперь я все поняла.
– Варька, хватит об этом! Ваня мне не позволяет говорить о маме… Как ты думаешь, почему?
– Наверное, его мучает совесть!
– Вот и я так думаю… И это теперь мучает меня. Только не совесть, а ревность… Но я никогда и никому не могла бы в этом признаться, даже себе… Мне иногда так страшно бывает…
– Почему?
– Да я вот думаю, может, ко мне у него была только страсть… А любил он ее?
Сестра вдруг показалась Варе маленькой девочкой, запутавшейся в своих чувствах…
– Дуреха ты, Марьяшка! Любил бы он маму, не женился бы на тебе.
– Думаешь? Но ведь страсть… А страсть проходит!
– Живи спокойно, не вернется он к маме, она и вправду для него стара… У вас дочка. Он небось в ней души не чает?
– Не чает, – вздохнула Марьяна.
– И ты такая хорошенькая, молодая еще совсем.
– Ой, Варька, как хорошо, что ты меня нашла! Спасибо тебе! Слушай, а где ты собираешься жить? В гостинице?
– Нет, мне квартиру сняли в двух шагах от студии.
– Может, у нас поживешь? А? Дом большой, машину дадим тебе…
– Нет, Марьяш, спасибо, но это неудобно…
– Почему, очень даже удобно!
– Да нет, я не то имела в виду! Просто мне от студии пять минут пешком… А павильонных съемок будет очень много. Да по двенадцатьчетырнадцать часов… куда тут ехать? А пока у меня тоже куча дел, так что спасибо!
– А с кем будешь сниматься?
– Ну, главный герой Бурмистров! А моего шефа играет Туманов.
– Здорово! Бурмистров такой красавец! И, кстати, в разводе! Правда, говорят, у него ужасный характер!
– Не знаю, какой у него характер, но он так мне помог на пробах!
– Да? Одна моя подружка с ним снималась, так, говорит, он просто монстр!
– Может, она к нему приставала?
– Ну, вроде да… Она в него тогда жутко втрескалась.
– Может, в этом дело?
– А ты не втрескалась? Он же такой… смертоубийственный!
– Нет, мне просто было с ним легко…
– Тогда, может, он в тебя втрескался?
– Перестань! Никто ни в кого не втрескался!
– Еще втрескаетесь! В Диму все втрескиваются.
– Так уж и все?
– Ну не все, но многие! А ты, Варька, интересная стала… И знаешь что…
– Что?
– Не буду я тебя с Ваней знакомить.
– Это еще почему?
– А он явно западает на женщин нашей семьи.
– Ты так шутишь?
– Еще чего! Просто я боюсь… Ты не обижайся, Варь, я серьезно… Мы с тобой будем видеться, но без него, ладно?
– Марьян, ты совсем дура?
– Дура, да!
– А как же ты мужу скажешь, что общаешься с сестрой? Он же удивится, что ты нас не знакомишь.
– А я не скажу, что ты сестра, скажу – подруга! А с моими подругами он вовсе не стремится знакомиться. Варь, ты не обижайся!
– На больных не обижаются!
Варя хотела сейчас же уехать, но, взглянув на часы, поняла, что Шилевичи уже давно спят, не будить же их среди ночи.
– Марьян, я спать хочу, день был трудный.
– Ну вот, ты всетаки обиделась… Неужели так трудно понять?
– Да поняла я все! Кстати, я не думала, что ты так в себе не уверена…
– А как быть уверенной, если муж такой интересный и богатый, знаешь, сколько на него охотниц?
– Но я не собираюсь на него охотиться! Мне он триста лет не нужен!
– А если не нужен, чего ты обижаешься?
– Ой, господи, Марьян, нельзя же так… Ты вот боишься, что он тебя бросит, а знаешь ведь: чего больше всего боишься, то и случается. Поэтому перестань! – Варю уже мутило от этого разговора, хотя ей было жалко младшую сестру.
– Да знаю я все это, мне мой психолог то же самое говорит.
– Ты ходишь к психологу?
– А у нас тут почти все ходят. А что, это помогает…
– Я чтото не заметила. Марьян, а ты работать не думала? Ты же вроде училась…
– Училась, да не выучилась. И Ваня хочет, чтоб я сама Алуську воспитывала. Ладно, давай сменим тему. Расскажи лучше чтонибудь про себя, про Никиту. У тебя его карточки есть?
– Есть. Вот смотри. – Варя достала из сумочки конверт с фотографиями.
– Ух, какой парень! Красавчик просто! А почему ты его русским именем назвала, отец же у него немец.
– Мама так хотела, а Гюнтер был согласен.
– Мама так хотела, надо же!
– А вот это Эмми!
– Эмми! – удивилась Марьяна.
– Ну, вообщето он Эммерих!
– Шикарный мужик! Он кто, лыжный инструктор?
– Почему? – недоуменно взглянула на сестру Варя.
– А я таких в Давосе видала. И свитер у него вроде лыжный.
Совсем она, что ли, сдурела, подумала Варя. И рассказала сестре об Эммерихе.
– А он порусски говорит?
– Ни звука! А что?
– Да так, просто спросила.
Разговор иссяк. У Вари слипались глаза.
– Ладно, ты уж носом клюешь, пошли, отведу тебя в твою комнату.
Комната оказалась просто роскошной, но у Вари уже не было сил восхищаться. Она прямо с порога начала раздеваться.
– Варь, тебе комната не нравится?
– Почему? Очень нравится.
– А что ж ты ничего не сказала?
– А что, обязательно громко восхищаться? Извини, не знала.
– Да ладно, спи!
– Марьян, мне утром надо в город!
– Когда?
– Ну, часам к одиннадцати.
– Ладно, отвезут тебя, не волнуйся!
Марьяна ушла, явно обиженная. Странная она какаято стала, думала Варя, стоя под душем. Это, скорее всего, от безделья и неуверенности… Хотя такой дом, ребенок, муж, особо не побездельничаешь, даже несмотря на наличие прислуги. Или ее сглодало чувство вины? Да нет, непохоже! Подумать только, боится познакомить меня с мужем! Что ж это за жизнь?
Варя проснулась от ощущения, что на нее ктото смотрит. Открыла глаза. Возле кровати стояла маленькая девочка, державшая за длинный хвост игрушечную обезьяну. Девочка была прехорошенькая, черноглазая, черноволосая, смугленькая.
– Привет, – сказала Варя. – Ты Алуся?
– Я Алуся, а ты кто?
– А я Варя!
– Что такое Варя?
– Как что? Ты Алуся, а я Варя, имя у меня такое.
– Тогда надо говорить – Варюся!
– Варюся? Можно и Варюся! Хотя мне больше нравится Варежка!
Девочка нахмурила бровки.
– Варежка – это такая перчатка!
– Да, но меня многие так называют.
Девочка широко улыбнулась.
– Я тоже буду звать тебя Варежкой, можно?
– Можно! А ты откуда взялась?
В этот момент в комнату вошла Марьяна.
– Уже познакомились? Алуська, ты зачем разбудила тетю?
Ох, а я ведь ей и вправду тетя, мелькнуло в голове у Вари.
– Она сама проснулась! Правда, Варежка?
– Что это еще за Варежка? Эту тетю зовут… Светлана! – выпалила Марьяна. – Тетю зовут Светлана, а Варежка ее прозвище, еще школьное, мы с тетей Светой в одной школе учились!
Варя сидела на кровати, открыв рот от изумления.
– Алусик, беги к Юле, скажи, мы через десять минут будем завтракать!
– А почему тетя сказала, что ее зовут Варя?
– Идииди, Алусик! Потом объясню!
Девочка выбежала из комнаты, волоча за собой обезьяну.
– Ты сошла с ума? – спросила Варя.
– Нет! Просто она скажет отцу, что приезжала тетя Варя… А я не хочу!
– Ну все, тогда я тоже не хочу! Вызови мне такси! И не волнуйся, твой муж меня не увидит и не услышит! С меня хватит этого идиотизма!
– Зачем такси, я дам тебе машину…
– А вдруг водитель догадается и скажет хозяину? – Ты думаешь?
– О господи! Дай мне телефон такси, я сама вызову!
– Нет, ты сначала позавтракаешь, а потом поедешь на нашей машине!
– Да мне кусок в глотку не полезет! Марьяна, подумай, ты же сама себя загоняешь в ловушку!
– Ничего подобного, просто мне так спокойнее!
– Мне пора! Я не буду завтракать!
– Ну, как хочешь! – пожала плечами Марьяна. – В таком случае машина будет через пять минут.
Ровно через пять минут Варя спустилась. В холле ее ждала Марьяна.
– Может, все же позавтракаешь? – робко спросила она.
– Спасибо, нет. Марьяна, я очень сожалею, что причинила тебе столько неудобств, извини, не предполагала… Но впредь не волнуйся, ты обо мне не услышишь! Всего наилучшего!
– Варька, ну как ты не…
– Меня зовут Светлана, ты забыла?
– Варюша, что с тобой? – спросила Надежда Михайловна. – Какието неприятности? Как прошла встреча с сестрой?
– Дурдом! – только и смогла выдавить из себя Варя.
– Ты бледненькая! Завтракала?
– Нет, не могла…
– Пошли скорее на кухню. Сеня уже умчался. А я тоже еще не ела, только кофе выпила.
– Ой, а можно я вам все расскажу, вдруг вы мне объясните…
– Слушаю тебя, детка!
Варя во всех подробностях передала Надежде Михайловне разговор с сестрой.
– Ну, что скажете?
– Вопервых, твоя сестра просто дура! Набитая дура. Вовторых, она, конечно, чувствует свою вину перед вашей мамой и, как следствие, боится кары. А худшей кары, чем уход богатого и, видимо, всетаки любимого мужа придумать не может.
– А что же мнето делать?
– Плюнуть и растереть! Зачем тебе эта дура и эта дурь? Совершенно без надобности! Тебе сейчас надо о другом думать и заботиться.
– Да, наверное, вы правы… Господи, Надежда Михайловна, вы просто мой ангелхранитель. Вот поговорила с вами, и легче стало, – улыбнулась Варя.
Надежда Михайловна чмокнула Варю в щеку.
– Я бы хотела, чтобы у меня была такая дочь! Но Бог мне детей не дал. Зато послал тебя. Ох, чтото много пафоса, так не годится! Я этого не люблю, Варежка!
Прошло несколько дней. Варя перебралась в снятую для нее однокомнатную квартиру. Предыдущая жиличка, тоже какаято артистка, оставила ей в наследство жуткую грязь и беспорядок. Сутки Варя драила полы, стены и сантехнику. Вымоталась здорово, но зато квартира приобрела жилой вид. Ничего, я еще здесь уют наведу, надо занавески в кухне повесить, цветочков купить и позвать на новоселье Шилевичей. Но из всего намеченного осуществить удалось только покупку цветочков. У метро она купила несколько кустовых гвоздичек, поразившись дороговизне цветов в Москве. На большее времени уже не было, она включилась в работу. Семен Романович долгими часами «выковыривал» из нее артистку, еще она брала уроки айкидо, одним словом, готовилась к съемкам. Семен Романович частенько на нее кричал и, если был ею сильно недоволен, заканчивал свои крики одной фразой: «Артистка, блин!» И всетаки она чувствовала, что все не зря. Он не давал ей впадать в уныние.
