Текст книги "От ненависти до любви. Вторая часть (СИ)"
Автор книги: Екатерина Кошкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
– Солнце моей жизни, освободил весь вечер, встречай!
Однако, вопреки ожиданиям, дверь открыла не сестра, а немного взъерошенный Артем.
– О, добрый вечер! – несколько опешил гость, – А где Лера? И что ты здесь вообще делаешь?
Артем молча протянул пришедшему тетрадный лист, на котором аккуратным Лериным почерком было написано: "Тема, ключи, где обычно. Прости, убежала по делам. Дождись. Выпей чай. Твоя В. А." Брат с усилием сохранил на лице безразличное выражение, однако от внимательного Артема не ускользнула на секунду промелькнувшая растерянность, и ехидную усмешку по этому поводу парень скрыть не пытался. Алексей бесцеремонно отодвинул усмехающегося гостя и прошел в дом, бросив на ходу:
– И я подожду, не возражаешь?
– Возражаю, но тебе это все равно не интересно, – хмыкнул собеседник, закрывая дверь. Алексей прошел в кухню, налил себе чашку ароматного липового чая и присел у окна, глядя на улицу, чтобы немного обдумать прочитанную записку и не брякнуть чего-нибудь обидного, когда сестра вернется домой. А подумать было над чем. Во-первых, было досадно, что Лера так сблизилась с нахальным мальчишкой всего за каких-то пару месяцев, но не спешила говорить об этом Алексею. Конечно, последний весенний месяц был излишне напряженным: львиную долю времени съела подготовка к бесперспективному сотрудничеству с Маховым, которое все равно не состоялось, да еще и вылилось в абсурдную потасовку. Последние свободные часы к тому же потратились на глупое чаепитие с Олесиными родителями, не несущее никакого смысла. Встречи с сестрой были редкими минутами блаженства, среди раздражающей и бестолковой суеты, но ведь Лера ни разу и словом не обмолвилась, что Артем уже больше не бывший ученик, а человек, занимающий в ее жизни довольно ощутимое место. Алексей вообще-то не выпускал сестру из виду и знал, что та видится с Католицевым практически каждый вечер, когда он встречает миниатюрную блондинку после работы. Однако, одно дело с равнодушной улыбкой выслушать от Белова Марка, что сестра по два часа болтает у калитки с "неотесанным почтальоном", а совсем другое – прочитать в записке "Твоя В. А." Это ни в какие ворота не лезет! Что должно произойти между молодыми людьми, чтобы девушка написала парню "твоя"? Алексей хмуро посмотрел на скучающего Артема, который взгляд уловил и с заметной поспешностью допил свой уже остывший чай, едва не подавившись.
Алексей помрачнел еще больше, отставил чашку и настойчиво потребовал:
– Объясни-ка мне, что у вас с Лерой происходит.
– А что ты хочешь услышать? – раздраженно огрызнулся собеседник, вопросы ото всех подряд о, наверное, желанных, но вообще-то так и не осуществившихся отношениях уже изрядно надоели.
– Ответ, – холодно уточнил брат подруги, глядя Артему прямо в глаза.
– Спроси у Валерии Алексеевны, – парировал Артем, не только не желая вдаваться в подробности, но и в принципе не желая разговаривать с деревенским директором на любые темы, слишком велико было искушение высказать все, что копилось на душе и в сердце больше трех лет.
– В таком случае, я спрошу, – пообещал Алексей, – А ты не вздумай ее обидеть, даже случайно, или будем разговаривать не за чашкой чая.
Парень хотел оградить сестру от любых неприятностей, и в последнее время его преследовала навязчивая идея, что эти самые неприятности в жизни Леры уже появились, и, конечно, самым логичным было предположить, что все неизвестные неприятности эти могут быть связаны только с новым поклонником. Артем возмущенно всплеснул руками:
– Не нужно разговаривать со мной, как с дикарем. Из уст мерзавца это тем более странно.
– Не позволяй себе лишнее, – довольно спокойно посоветовал собеседник.
– А что, правда глаза колет? – не удержался-таки юноша. Алексей искренне удивился:
– Какая правда? О чем ты, Артем?
– О чем я? – молодой человек резко встал из-за стола, едва не опрокинув табурет, – Не надо делать вид, что ты ничего не понимаешь, палач!
Артему пришлось посмотреть на свои сжавшиеся в кулаки руки, чтобы вновь расправить пальцы. Алексей тоже встал из-за стола и осторожно приблизился к гостю:
– Все-таки я действительно ничего не понимаю. Потрудись объяснить.
Некоторое время юноша молча стоял, глядя прямо в ненавистные глаза, обдумывая не стоит ли прекратить этот глупый разговор, но ведь другого шанса высказать самодовольному ловеласу всю правду могло больше и не представиться, оставалось только надеяться, что Лера не очень и ненадолго обидится, когда узнает, что друг не умеет держать обещания.
– Ты виноват в маминой смерти! – с болью произнес Артем, и в уже установившейся тишине, это звучало особенно резко и неправдоподобно. Наверное, поэтому Алексей внешне никак не отреагировал на спорное заявление, хотя ясно представил себе, как встряхивает глупого мальчишку за шкирку, чтобы заставить прийти в себя, но вслух спокойно сказал:
– Я не виноват в Милиной смерти.
– Неправда! – выкрикнул в ответ собеседник, – И ты даже не хочешь это признать! Я был о тебе лучшего мнения, знал, что ты – сволочь, но надеялся, что ты не приходишь на кладбище, потому что тебе стыдно... А иначе...
– Я не прихожу на кладбище потому, что ее там нет, – перебил Алексей, – холмик земли и памятник – это не она.
Настал черед Артема удивляться. Кто бы мог подумать, что ненавистный парень приведет в свое оправдание тот же аргумент, что сам безутешный сын. Но этот факт ничего не мог изменить.
– Мамы там нет по твоей вине! – полный горечи крик эхом отозвался в комнатах, – Она ехала к тебе! Ты убил ее! Ты – убийца!
– Послушай-ка меня, – вышел из себя Алексей, сделал шаг вперед и прижал собеседника к стене, упираясь предплечьем левой руки в грудь возмущенного брюнета, – Я никого не убивал. Мила была мне очень дорога. Я не мог хотеть, чтобы она погибла, и в тот вечер она ехала не ко мне, а в столицу. Мне не хватает твоей мамы, я так сожалею, что она сама все мне не объяснила...
Голос парня дрогнул от подступающих слез и прервался. Артем оттолкнул удерживающую руку, отвернулся к стене и прижался к ней лбом:
– Что ты можешь знать о сожалении? Мы поругались в тот день, из-за тебя, и я не успел перед ней извиниться...
Алексей отлично понимал, как тяжело расставаться навсегда, не имея возможности попрощаться. Мать скоропостижно скончалась от такого же разрыва аневризмы сердечной аорты, как бабушка и прабабушка. В то время Алексей был за границей с презентацией нового диагностического автомобильного оборудования. Особенно обидным оказалось то, что Полина еще за пару дней почувствовала, что больше не увидит родного человека и написала прощальное письмо. Вот только за десять лет отцовской нерешительности отдать письмо законному получателю, оно безвозвратно пропало. И потому было больно даже сильнее, чем если бы злополучного письма и вовсе не было.
– Теперь нельзя ничего исправить, – задумчиво произнес парень, пытаясь поддержать огорченного Артема, – Ты же понимаешь, что мама не сердилась на тебя, она не хотела, она ведь была больна.
– Ты что несешь? – резко развернулся собеседник, в висках застучало, а от шума в ушах закружилась голова, – Что значит больна? С ней все было в порядке! Зачем ты лжешь? Это что должно меня утешить?
Алексей оторопело посмотрел в горящие яростью черные глаза:
– Ты... не знал? Прости, я... не хотел... – парень доверительно похлопал Артема по плечам и поспешно добавил, – Забудь, все, что я наговорил. Тяжелый день сегодня. Не выспался, а от этого бываю таким интеллектуально ограниченным порой...
– Замолчи! – оборвал юноша, – Зачем ты говоришь все это? Я тебе не верю! Ни единому слову!
Артем оттолкнул Алексея и выбежал из дома, в дверях едва не столкнувшись с Лерой.
– Ой, Тема, привет! Ты куда? Леша? А что с Артемом? – девушка прошла в кухню и возмущенно посмотрела на брата, – Ты мне объяснишь, что происходит?
– Со мной значит здороваться не обязательно, – осуждающе покачал головой Алексей.
– Что с Темой-то? – упрямо повторила сестра, – Почему он выскочил, как ошпаренный? Что ты ему наговорил? Ты его прогнал?
– Конечно, я же Лебедев – мерзкий тип, прогоняю чужих гостей, – вконец обиделся парень.
– Ладно, не сердись, – примирительно произнесла блондинка, устало опускаясь на табурет, – Я немного нервничаю в последнее время, наверное...
– А в чем дело? – парень опустился на корточки, взял девичью ладошку в свои руки и вопросительно заглянул в голубые глаза, – Я беспокоюсь за тебя.
– Ничего, все в порядке, – равнодушно отозвалась Лера, проведя свободной рукой по мужским волосам, взъерошивая прическу, – Устала сегодня, а Артем, кстати, обещал принести какую-то интересную книгу...
– Артем... Артем... – недовольно пробубнил брат, – Что там случилось между тобой и Католицевым?
– Ничего, – искренне удивилась девушка, – А что между нами может случиться? Он мне очень нравится – надежный, веселый и добрый, и поэтому мы – друзья.
– Верю, – с поразительным внешним равнодушием согласился Алексей, – Не могу сообразить только, почему тебе вдруг понадобился надежный и веселый друг?
– Артем понимает и уважает меня, в отличие от некоторых! -огрызнулась блондинка, встала и указала брату на дверь, – Я не хочу и не могу ругаться, Леш, лучше тебе уйти.
– Да что происходит-то с тобой, солнце моей жизни? – молодой человек тоже встал и крепко взял сестренку за плечи, – Ты мне можешь всё рассказать, помнишь?
– Не всё, – голубые глаза наполнились слезами, – Я люблю тебя, Леша! Пожалуйста, не надо ничего спрашивать.
– Один вопрос, – все-таки произнес брат, одновременно с вопросом начиная жалеть, что не промолчал, – Скажи, ты в положении?
– В чём? – Лера нервно рассмеялась, всхлипнула и, не сдержавшись, разрыдалась в голос. В этот момент в дом зашел Шурик. Глянув на сестру, блондин бесцеремонно оттолкнул Алексея и заключил девушку в объятия.
– Что, Валерик? Я здесь, все будет хорошо.
– Я хочу побыть одна, Шурик, можно? – сквозь слезы попросила блондинка. Шурик многозначительно поднял брови и помахал кистью правой руки, словно выметая гостя. Но брюнет некстати уперся:
– Лер, ты не ответила на мой вопрос.
– Лебедев, уйди, а, – не очень-то вежливо попросил брат, позволяя Лере уйти в комнату, – появляешься пару раз в неделю, удивительно, когда находишь время спуститься с небес? А теперь требуешь, чтобы тебе отвечали на какие-то вопросы! Живи своей прекрасной жизнью, и не надо вмешиваться в наши.
– Скажи, что происходит с Лерой? – с болью в голосе отозвался собеседник, – Просто объясни мне, почему вдруг вы все воспылали ко мне ненавистью? Я не знаю почему моя единственная сестренка, мой последний родной человечек не улыбается? Скажи, в чем дело, и я уйду.
Сестра выбежала из комнаты и крепко обняла Алексея:
– Прости, Леш! Не знаю, что на меня нашло. Я не хочу, чтобы ты уходил. Просто, столько всего навалилось... – девушка поймала укоризненно-вопросительный взгляд синих глаз и весело улыбнулась, – Нет, я не беременна.
– Ты что решил, что Лера ждет ребенка? – Шурик саркастически усмехнулся, – Здравствуй, дерево!
– Замолкни, – нахмурился Алексей, нежно прижимая к себе сестру, – У меня сегодня выдался трудный день, и особо зубастые могут остаться без зубов, если ты понимаешь, о чем я.
– Хватит, мальчики! – попросила блондинка, – Давайте лучше пить чай. Ты же не на пять минут сегодня, Леш?
– Нет, – согласился гость.
– Отлично, у кого-то был трудный день, а мне предстоит трудный вечер, – пробубнел себе под нос Шурик. Однако, выпить чай семейству так и не довелось. Вместе со свистком чайника неожиданно бодрой стаей голодных птичек зачирикал дверной звонок. Отправившийся открывать Шурик вернулся с веранды в компании Белова Марка, который, коротко поприветствовав присутствующих, сразу набросился на деревенского председателя:
– Леха, я тебя ищу по всей деревне, а ты тут чаи гоняешь!
– А собственно зачем? – опешил парень.
– Сегодня Марк – именинник, – шепотом подсказала сестра, -С днем рождения, Марк!
– Спасибо, – юноша обольстительно улыбнулся, разом напомнив удачно укравшего сметану зеленоглазого кота и хитрого лиса-альбиноса в курятнике.
– Сегодня? – обреченно уточнил Алексей, и после утвердительного кивка именинника продолжил, – Я не могу пойти. Серьезно. Я с пяти утра на ногах, успел съездить до столицы и обратно, сорвать деловые переговоры, подраться, разругаться со всеми и основательно накосячить.
– Действительно, плодотворный денек, – язвительно протянул Шурик.
– Пойди, отдохни, – сочувственно улыбнулась блондинка.
– Лерунчик дело говорит, – поддержал Марк, – исправим твой неудачный день, удачным вечером.
– Да не хочу я никуда идти, – запротестовал брюнет.
– Пойди, развеешься, я серьезно, когда ты последний раз ходил на вечеринку? – сестра пихнула Алексея локтем и задорно рассмеялась.
– Недавно... ну, вот буквально... не помню, но точно...
– Не в этом году, работяга, – перебил Марк, – все, Лерунчик, я его забираю. А вы-то с Шурой придете?
– Ну, хорошо, – девушка кивнула головой, – Тогда меняем чай у нас на шампанское у Беловых. Увидимся там, Леш.
Неуверенные возражения Алексея уже никто не слушал.
33
Юноша в нерешительности остановился перед дверью. В эту комнату Артем не заходил уже больше трех лет, и теперь казалось, что он не сам принял это решение, хотя это, конечно, было неправдой. Молодой человек несмело протянул руку и, дернув дверную ручку, с удивлением обнаружил, что комната заперта. Это была новость неприятная во всех отношениях. Парня бросило в пот и снова зашумело в ушах.
– Какого дьявола нужно было закрывать эту дверь, папа?
Только тишина послужила ответом на неожиданное прорвавшийся гнев. Андрей еще не вернулся домой. Сокрушенный сын некоторое время смотрел на свои дрожащие руки, пытаясь прийти в себя и больше не думать о том, что в сердцах наговорил Алексей. Но в голове продолжали звучать с болью брошенные слова: "Мама не сердилась на тебя, она не хотела, она ведь была больна".
Обернувшись по сторонам, словно ища поддержки, молодой человек нажал плечом на давно некрашеную дверь, которая отозвалась жалобным хрипом. В порыве необъяснимой ярости Артем навалился на дверь всем телом, старенькие подгнившие доски скрипнули и сдались, позволяя юноше провалиться в освещенную закатным солнцем комнату вместе с вырванными из косяка проржавевшими петлями. Парень вскочил на ноги, потирая ушибленное плечо, бегло оглядел пыльную обстановку и решительно направился к письменному столу. В верхних его ящиках лежали старые фотографии, какая-то косметика, музыкальные диски, полные пузырьки лекарств с трудновоспроизводимыми названиями и несколько книг по совершенно нестыкующимся темам ядовитых растений и организации биржевого торга. Там же нашлась целая стопка банковских карт с фамилией Лебедева и какие-то бумаги о денежных счетах и переводах. Замок на нижнем ящике был сломан, но сам он едва открылся под бумажной тяжестью. Артем сильнее дернул ручку и едва успел отдернуть ногу, спасаясь от великодушно сгрохотавшего всем весом ящика. Несколько листов сразу разлетелось по полу. Вчитаться в явно медицинские документы не хватало духу, поэтому юноша просто переворачивал отчеты о проведенных исследованиях, выписки из стационаров и записи периодических осмотров, не понимая, что это, пока не наткнулся на пожелтевшую от времени справку, выданную столичным психоневрологическим диспансером. Череда длинных и непонятных диагнозов, однако, только внесла больше смятения. Ясным стало лишь то, что Людмила действительно была больна. Это была целая куча непонятных болезней, явно очень неприятных и доставляющих матери множество неудобств, тем более странным было то, что лекарства Мила не принимала, ведь все они нетронутыми лежали ящиком выше. Парень зло пихнул лежащий на полу ящик ногой, тот перевернулся и наверху оказался ранее спрятанный в бумагах конверт густо-фиолетового цвета, так любимого матерью. Артем поднял конверт, вынул исписанный размашистым Людмилиным почерком тетрадный лист, сел прямо на пол и принялся читать: "Андрей! Я не могу здесь больше находиться! Этот выродок Артем, который влез в мою жизнь, явно что-то замышляет, он всегда следит за мной, но я его все равно убью, и на этот раз ты мне не помешаешь! Ненавижу тебя, ты украл мою свободу! Меня никто не достанет! Я все себе верну! Прощай!"
Андрей поспешно прошел в дом, даже не разувшись, еще в сенях почувствовав что-то неладное. Этот день не мог закончиться иначе, чем какой-нибудь гадостью. Дверь в комнату Людмилы была сломана, а на полу в ворохе бумаг, дисков и лекарств сидел сын, судорожно сжимая в кулаке какой-то листочек. Парень сидел к отцу спиной, неестественно выпрямившись. Мужчина подбежал к Артему, повернул за плечи и заглянул в наполненные слезами глаза:
– Сынок, что ты здесь... что случилось? С тобой все в порядке?
– Что это, пап? Что это? Что это? – молодой человек судорожно всхлипнул и протянул отцу Людмилино письмо, но мужчина даже не взглянул на него, обнял юношеские плечи и погладил сына по голове:
– Прости меня, Артем! Я струсил, я не хотел тебе говорить.
– Что это? Что это? – горячие соленые капли до неузнаваемости размыли буквы на измятом тетрадном листе.
34
Андрей влюбился в стройную высокую блондинку, как говорится, с первого взгляда. Сначала увидел золотистый шелк волос, спадающий по спине, а потом и огромные голубые глаза, тонкий нос и коралловые губки, словно навечно застывшие в легкой полуулыбке. Андрей увидел эту улыбку и пропал: стоял, как изваяние, добрых полчаса, пока выпускницы развешивали на маленькой сцене школьного актового зала бумажные гирлянды к предстоящему празднику, и совершенно позабыл, что классная дама нынешних выпускников Марина Григорьевна пригласила своего бывшего ученика, чтобы он поменял перегоревшие лампы. Андрей стоял на стремянке и слушал, как весело щебетали девушки, обсуждая предстоящие мероприятие и все местные новости и сплетни, смотрел на сцену, но видел только незнакомую красавицу. Блондинку одноклассницы называли Людочкой. Она приехала в Ореховое со своей мамой, пока Андрей был в армии и жила здесь уже полтора года, последние два месяца совсем одна – мама провалилась под лед ореховской речки, и Людочка осталась круглой сиротой.
Марина Григорьевна спустилась в актовый зал, чтобы проконтролировать подготовку и случайно услышала, как беспечно хохочущая Людочка назвала классного руководителя уже давно известным, но от того не менее оскорбительным прозвищем, которое не сходило с ученических уст уже добрый десяток лет:
– Что-то Мурена Горгоновна давно не приползала, нас же "ни на минуточку нельзя оставить без присмотра"?!
Учительница в порыве плохо контролируемого гнева грубо толкнула девушку в плечо, та оступилась, запнулась о кулисы и упала на спину, а Андрей в тот же миг рухнул на пол вместе со стремянкой, впрочем, на чудовищный грохот никто даже не обратил внимания, потому что Марина Григорьевна кричала куда громче:
– Ты что себе позволяешь, милочка?! Думаешь, что тебе бедной сиротке все позволено?!
– А вы себе что позволяете? – рокочущий от гнева бас бывшего ученика заставил всех присутствовавших в зале почтительно замереть и задержать дыхание, ожидая неминуемого возмездия. Андрей на всякий случай отошел от поваленной стремянки на пару шагов и куда более спокойным голосом продолжил, в глубине души удивленный всеобщим вниманием:
– Что же вы, Марина Григорьевна, несколько десятков лет педагогического стажа, звание "Учителя года", а на ребенка кричите? Стыдно! Я вас совсем другой запомнил...
Учительница растерянно пожала плечами, сдвинула брови, отправив Людочке суровый многообещающий взгляд и внезапно перевела разговор, перехватывая инициативу:
– А лампочки-то, Андрюша, ты что же до сей поры не поменял?!
– А я... это... – смущенно залепетал бывший ученик, мгновенно заливаясь краской.
– Эх, Андрюша! – с легкой ноткой осуждения покачала головой педагог, – Ну, меняй, давай, время-то идет... И вы, девочки, чего встали? Работайте! Ну, ни на минуту вас оставить нельзя! Зайду через полчаса – проверю!
Нимало не смущенная Марина Григорьевна скрылась в дверях актового зала и по коридору послышался спешно удаляющийся стук каблуков.
Старшеклассницы весело захихикали, наконец, помогая Людочке встать с пола:
– Видела, как он за нее заступился?! Настоящий рыцарь! Теперь осталось только жениться!
– А ты пойдешь за меня замуж, Людоч... Людми... мила? – неожиданно для себя, заплетающимся от волнения языком предложил Андрей.
– А пойду, Андрюша! – решительно заявила девушка, вздернув очаровательный носик, – А как ты меня назвал? Мила? Мне нравится!
Так Людочка стала Милой, а уже через пару месяцев законной супругой Католицева Андрея Михайловича.
Мила ворвалась в размеренную жизнь Андрея, как осенний вихрь вместе со сквозняком проникающий в дом, стоит только приоткрыть дверь, позабыв, что настежь открыто окно в еще пока теплый, но сырой уже сентябрьский сад. Блондинка все вокруг переставила, передвинула и переделала, превратив холостяцкую берлогу во вполне уютное семейное гнездышко. Девушке не сиделось на месте, и она целыми днями бегала по деревне: озорно хохотала с бывшими одноклассницами, никогда не забывала зайти к супругу на работу с горячим обедом, помогала по хозяйству двум живущим в разных концах деревни старушкам, собирала по выходным на шумные чаепития всех соседей и даже работала всегда с прибаутками – весь персонал и пациенты ореховской больницы души не чаяли в веселой санитарке. И тем разительней была внезапно, словно в один день произошедшая перемена.
Сначала Мила просто стала чаще необходимого мыть руки, подолгу тщательно намыливая, смывая и повторяя все снова. Это было даже забавно и постепенно превратилось в определенный ритуал. Муж только пожимал плечами, ведь у каждого человека могут быть свои причуды, тем более тщательная забота о здоровье казалась логичной, хотя и наступила вероятно чуть раньше беременности. Малыш появился на свет в последний день декабря. В больнице с Милой случился непонятный приступ – она заявила, что у нее не может быть сына и нет мужа, и не узнала ни одного из них. Память и хорошее настроение вернулись, однако, меньше, чем через сутки, а пришедший психотерапевт объяснил все послеродовой депрессией и посоветовал лишний раз не волновать и не напрягать молодую мамочку. Жизнь, казалось, вошла в прежнее русло. Людмила самозабвенно ухаживала за беспокойным и болезненным розовощеким комочком, которого в надежде на изменения к лучшему назвала красивым греческим именем Артем – "безупречно здоровый".
Только семейная идиллия продолжалась недолго. Сын к году превратился в живого и шумного мальчугана, без конца лепечущего на своем младенческом языке какие-то жизнерадостные слова. А супруга, напротив, становилась все молчаливей и задумчивей. Андрей уже и не узнавал в ней ту озорную хохотушку, что всего несколько лет назад взял замуж. Жена не делилась с Андреем своими печальными мыслями, и в один из дней мужчина поймал себя на мысли, что они уже больше недели, как не обмолвились и словом. Это был тревожный звоночек, Андрей принялся перебирать в памяти все события прошедших лет, гадая на что могла обидеться Мила, что заставило его обожаемую супругу превратиться в грустную и бледную тень самой себя?
Маленькому сыну исполнилось уже почти три с половиной года, а мама практически не обращала на него внимания, кормила, купала, переодевала и даже укладывала спать, но словно бы не испытывала к крошечному человечку никаких чувств. За последние два года один только раз Андрей видел на лице Милы искреннюю улыбку, жена словно бы вернулась обратно из плена грусти и задумчивости, вот только улыбалась она, стоя ранним утром на пустой улице, вовсе не мужу, а незнакомому подростку – впервые приехавшему в Ореховое председательскому сыну. Андрей тогда вышел из себя, что, конечно, было глупо, ведь две недели после этой улыбки Мила снова была похожа на прежнюю себя: щебетала о пустяках за вечерним чаем и даже ходила с сыном гулять по деревенским улицам, а не на речной обрыв. Но две недели спустя случилось то, в чем Андрей навсегда винит себя, свою "черствость и невнимательность". Мужчина вернулся с работы пораньше, председатель отменил свою последнюю встречу в райцентре и отпустил водителя домой. В доме было тихо и сумрачно, хотя солнце еще не село, но все шторы были задернуты и даже некоторые ставни закрыты. Андрей не заострил на этом внимание, последнее время Милу раздражал яркий дневной свет, и она проводила дни в полумраке. Голос супруги доносился из ванной, под шум льющейся из-под крана воды женщина пела какую-то очень красивую и очень грустную песню, видимо развлекая, купающегося сынишку. Андрей заглянул в ванную, чтобы полюбоваться своими любимыми, и на доли секунды застыл на пороге, пораженный. Мила не купала ребенка, а держала его под водой с явным намерением утопить, мальчик уже захлебнулся и не шевелился. Когда мужчина ворвался в комнату, жена с криком бросилась на него с кулаками, не позволяя вытащить крохотное тельце из воды. Андрей вытолкнул ее за дверь и заперся изнутри. Это были самые ужасные полторы минуты в мужской жизни. Посиневшего, наконец хрипло задышавшего сына отец вез в больницу сам, боясь потерять время на вызов неотложки. Рыдающую Людмилу забрали и увезли в столицу хмурые широкоплечие санитары.
Потянулась череда бесконечных исследований, судов и разбирательств. В жизни Андрея появились малопонятные и от того еще более пугающие диагнозы, которые он выучил наизусть и повторял вечерами, словно надеясь, что это приведет к исцелению: биполярное аффективное расстройство, парафренный синдром, бред величия, психалгия, диссоциативная реакция, паранойя и психопатическое расстройство личности. Мужчине казалось, что все происходит в страшном фильме с извращенным сценарием. Почти два года по решению суда Мила провела на принудительном лечении, а когда врачи решили, что ей стало лучше, вернулась домой. Как же было жаль бледную, исхудавшую, немного заторможенную Людочку, когда она, виновато улыбающаяся, появилась на пороге дома в обнимку с огромным набором красок и карандашей, украшенным насыщенно-фиолетовым бантом.
– Смотри, Тема, мама вернулась от бабушки! – крикнул Андрей, обнимая горячо любимую и ни в чем не виноватую супругу. Жизнь, конечно, не могла стать прежней, но потянулась своим чередом. Мила не вернулась на работу, казалось потому, что пыталась наверстать упущенное время с сыном, хотя ей многое не удавалось. От препаратов женщину клонило в сон, она плохо могла сосредоточиться и даже простое приготовление ужина превращалось в настоящее испытание. Позже она говорила, что именно поэтому прекратила пить выписанные ей таблетки уже через полгода. А еще через несколько месяцев снова попыталась убить сына, в болезненном бреду казавшегося ей источником всех несчастий и проблем. Муж не мог никому рассказать об этом покушении, он убедил себя, что Мила не вынесет очередных разбирательств, как и уже подросший сын, который пока ничего не понял. Андрей поставил супруге условие: вернуться на лечение в клинику добровольно, куда сам и отвез. Однако, это решение не было верным – круг замкнулся. Возвращающаяся с горящими от любви глазами Людмила рано или поздно бросала принимать все новые, все более сильные препараты и Артем вновь оказывался в больнице после "несчастного случая", а мать "уезжала навестить приболевшую бабушку".
– И ожоги, и отравления, и падение с крыши и тот велосипед? – Артем в ужасе закрыл рот руками. Андрей печально кивнул:
– Шесть раз. Прости, если сможешь. Это я виноват в том, что тебе столько пришлось вынести.
Немного помолчав отец признался, что перестал разговаривать с женой после того, как она столкнула велосипед сына в овраг, лишивший Артема почки.
– Она вернулась из больницы в очередной раз, но я уже не смог ее простить. Она нуждалась в моей поддержке, а я даже смотреть в ее сторону не мог, потому и не понял, как и когда она связалась с Лебедевым, -Андрей зажмурился и с силой сжал кулаки, – Я сам подтолкнул ее к этому, а ведь больше двух лет она держалась. Дольше, чем когда-либо, понимаешь?
– Пап, почему ты не отпустил ее? – едва слышно произнес юноша, положив ладони на родительские плечи, – Если бы она была счастлива, она бы не страдала, она была бы собой, моей мамой. Если бы она любила...
– Да не любила она его! – перебил мужчина, по гладко выбритой щеке скользнула соленая капля, – Она бросила пить лекарства еще до того, как этот мальчишка переехал в Ореховое. У нее был план. Больше года Мила втиралась к Лебедеву в доверие, обналичивала и переводила на свое имя его счета. Она просто хотела уехать отсюда... Она так тщательно все планировала, училась на собственных ошибках, словно бы и не было тех проблесков хорошего самочувствия, словно не было вообще любящей жены и матери, а был только коварный манипулятор, – отец зло смахнул еще несколько горячих капель, – И Алексея она едва не убила. Перевела себе нужную сумму и хладнокровно отравила, он только чудом остался жив, как ты в том овраге.
– И его? – не поверил своим ушам молодой человек, – Скажи честно, пап, на скольких людей она покушалась?
– Вообще-то только на тебя и Лебедева, – грустно выдохнул Андрей.
– Значит, мы с ним товарищи по несчастью, – сын встал на ноги, – Пап, почему ты не сказал мне? Если бы я только знал тогда, что она больна... Может, я смог бы все исправить...
Отец крепко обнял юношу и тяжело вздохнул:
– Прости меня, Тема! Прости за все, пожалуйста! Я не хотел, чтобы тебе было больно, я каждый раз надеялся, что все образуется, я любил ее... любил ту женщину, что взял замуж, ту, которая родила мне сына, я надеялся, что она вернется...
Мужчина судорожно вздохнул, больше не сдерживая слез. Артем обнял родителя в ответ:
– Я не понимаю, пап, но я теперь ни на кого не злюсь...
