Текст книги "Агата Кристи"

Автор книги: Екатерина Цимбаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

6

На самом деле, риска в браке не было. Стороны, безусловно, вступали в него без мысли о возможном разводе. Второй развод известной писательницы стал бы не сенсацией, а свидетельством дурного нрава и быстрее всего восстановил бы репутацию Арчи Кристи («ухитрился с нею двенадцать лет прожить!»). Маллоуэн же в тот год стал сотрудником Британского музея, учреждения крайне консервативного. В детективном романе Д. Фрома (псевдоним малоизвестной сверстницы Агаты Кристи англичанки З. Браун) инспектор Скотленд-Ярда как раз в 1932 году во имя спасения жизни предполагаемой жертвы серийного убийцы просит свое начальство открыть библиотеку Британского музея, где ему надо посмотреть старый журнал, посреди ночи (когда его осенила эта мысль) – и встречает дружный хохот. Что значит чья-то жизнь в сравнении с расписанием работы самого Британского музея?! Библиотека открывается утром ни минутой раньше установленного часа, а инспектор остается в анналах Скотленд-Ярда шутником, «который хотел открыть Британский музей ночью». Понятно, что положение разведенного лица в заведении с такой репутацией было бы ничуть не лучше, чем в Сити. И конечно, Макс не мог мечтать о преждевременной кончине жены даже при самых неблагоприятных для него предположениях о причине брака, – ведь она приносила ему в приданое не состояние, а талант и надежды на будущие гонорары!

По правде говоря, едва ли следует говорить всерьез о браке по расчету. Да, свадебное путешествие было придумано женихом, а оплачено новобрачной. Но устами богатой жены из «Смерти на Ниле» она осуждает стремление молодого мужа оплатить медовый месяц из своих скудных средств, отправившись в убогие условия затхлого угла. И в дальнейшем она, не уподобляясь собственным богатым и вредным героиням, сделала свои доходы общим достоянием, охотно тратя их на оплату работы и прихотей мужа. Такое положение кажется странным даже сейчас, тем более в то время. Но что ей было делать?., перестать творить и сесть на шею мужа-ученого?.. выйти замуж за биржевого короля, чьи доходы сопоставимы с доходами Королевы детектива? были бы читатели ей благодарны за такие решения? Если жена талантливо занимается делом, которое превосходно оплачивается, а муж имеет достойную и нелегкую, но хуже оплачиваемую профессию, – это не может его позорить и становиться проблемой в семейной жизни обоих.

Супруги Маллоуэн во многом подходили друг другу, что выяснилось уже в свадебном путешествии по Балканам и Греции. Оба были неприхотливы в том, что касается жилья и питания, оба готовы восхищаться красотами природы и древностями городов, оба обладали завышенным оптимизмом: она – по поводу погоды, он – по поводу предполагаемого расстояния до следующего ночлега. После мучительнейшего четырнадцатичасового перехода на мулах по горным дорогам Пелопоннеса она выла от боли и едва не пожалела, что вышла за него замуж! Но потом милостиво простила его в надежде на то, что он сумеет исправиться. Серьезно они расходились только в степени увлеченности античностью.

«Эпидавр показался мне особенно красивым, хоть именно там я впервые столкнулась с тем, что называют „археологическим сдвигом“. День выдался божественный, и я, вскарабкавшись на самый верх амфитеатра, сидела там, пока Макс изучал надписи в музее. Прошло очень много времени, он все не приходил. Наконец терпение мое лопнуло, я спустилась вниз и вошла в музей. Макс по-прежнему, распластавшись, лежал на полу, в полном восторге рассматривая там какую-то надпись.

– Ты все еще не прочел это? – удивилась я.

– Нет, довольно необычная надпись, – ответил он. – Хочешь, я объясню тебе?

– Пожалуй, не стоит, – твердо сказала я. – На улице так хорошо – просто чудесно.

– Да, конечно, – рассеянно согласился он.

– Не возражаешь, если я пойду туда снова? – спросила я.

– Нет, – ответил он, немного удивившись, – конечно нет. Просто я подумал, что тебе эта надпись тоже будет интересна.

– Боюсь, не настолько, – сказала я и снова заняла свое место в верхнем ряду амфитеатра».

И все же в написанном до знакомства с Максом «Незнакомце в коричневом» отец героини, тоже археолог, неприятен в своей отрешенности от реальности, и дочь не жалеет о его смерти. В романах же 1930 годов археологи обаятельны в своей увлеченности наукой, они – лучшие кандидаты в мужья милым девушкам (например, в «Смерти в облаках»), В Афинах супруги расстались при обстоятельствах, возмущавших француза-археолога из упомянутого романа. Агата Маллоуэн подхватила тяжелейшую желудочную болезнь, а Максу следовало уже в середине октября отправляться в Ур, чтобы согласно предварительной договоренности заранее построить новую ванную и столовую для Кэтрин Вулли. Он ясно сознавал, что Вулли не поймут опоздания и припишут его расслабленности медового месяца. К ужасу врача-грека, муж отбыл при полном одобрении жены «выполнять свой долг», а полумертвая жена кое-как уехала на Восточном экспрессе. И месяц выздоравливала в Эшфилде. Свое раздражение ситуацией, в которую его поставили, Макс выместил на Кэтрин, оборудовав ванную «настолько тесную, насколько было возможно, а украшений в ней и в столовой сделал ровно столько, сколько считал достаточным». В итоге по требованию Кэтрин ванную пришлось сломать и строить новую, отвлекая силы от раскопок, к крайнему неудовольствию Леонарда Вулли.

Макса утешало то, что этот его сезон у Вулли был последним, на будущий год он переходил в Ниневию под руководство доктора Кэмпбелл-Томпсона (Си-Ти, как его прозвали для краткости), а там – как знать? – организует и собственную экспедицию.

7

В марте 1931 года, к окончанию сезона раскопок, миссис Маллоуэн прибыла в Ур, чтобы снова попутешествовать с мужем по Востоку. На сей раз тот решил ехать в Англию необычным путем – через Персию и Россию! Создательница стольких шпионских романов, кажется, осталась в искренней уверенности, что выбор маршрута объяснялся всего лишь любопытством ее супруга. Однако в архивах НКВД, хранящихся сейчас в Азербайджане, можно, вероятно, найти какие-то материалы, относящиеся к этой поездке подозрительных иностранцев от Баку до Батуми, а отчет об этой поездке не следует ли поискать где-то в МИ-6?

Из Багдада в Шираз они перелетели через Тегеран на самолетах недавно созданной немецкой авиалинии. То был первый полет Агаты после памятного пятиминутного кружения на аэроплане в 1911 году. И, увы, никакой романтики самолеты для нее не сохранили – возможно, то было влияние трезвого Арчи. Теперь они стали частью обыденной жизни. Садишься в пункте А и выходишь в пункте Б… или не выходишь, но даже жертвы авиакатастроф сделались обыденностью (не для самих жертв и их родных, конечно!). Затем через пустыню с ужасными ночлегами Маллоуэны добрались до Исфахана. Вероятно, он малоизвестен в широких кругах, однако Агата Кристи «всегда считала Исфахан самым красивым городом в мире. Нигде больше нет таких великолепных цветов – розового, голубого и золотого, – в какие окрашены растения, птицы, арабески, прелестные сказочные дома и чудесные яркие изразцы. Поистине волшебный город!». И не разочаровалась в нем, побывав там через 20 лет.

Смешно читать в «Автобиографии», как иранский чиновник и по совместительству банкир настоятельно советовал путешественникам запастись решительно всем для поездки в эту страшную соседнюю страну: «Вам придется везти с собой не только деньги, но и еду, я не знаю, можно ли в России где-нибудь поесть». И русские пароходы переполнены клопами и прочей мерзостью, и поезда никуда не годятся. Маллоуэны послушно накупили икры, бывшей почти единственным элементом меню персидских отелей, жареных уток и даже хлеба, разменяли свои фунты на кучу персидских туманов (едва ли нужных в СССР) и, проехав по горам к Каспию на машине, увидели этот страшный русский пароход:

«Но взойдя на борт, обнаружили такое разительное отличие от Персии и Ирака, какое трудно себе представить. Во-первых, на пароходе было безупречно чисто, как в больнице, как в настоящей больнице. В каютах стояли высокие железные кровати, на них лежали жесткие соломенные тюфяки, покрытые чистыми простынями из грубой хлопковой ткани; в каждой каюте были простой жестяной кувшин и таз. Члены корабельной команды напоминали роботов – все под два метра ростом, светловолосые, с безразличным выражением лиц. Они обращались с нами вежливо, но так, словно на самом деле нас там не было.С нами никто не разговаривал, никто на нас не смотрел и вообще не обращал ни малейшего внимания.

Однако наконец мы увидели, что в салоне накрывают столы, и с надеждой заглянули внутрь. Никто не сделал приглашающего жеста и даже, кажется, не заметил нас. Макс, собрав все свое мужество, спросил, можно ли нам поесть. Его вопроса явно не поняли. Он попробовал задать его по-французски, по-арабски и, как мог, по-персидски. Никакого впечатления. Тогда, отчаявшись, он раскрыл рот и решительно указал пальцем на горло – этого универсального жеста не понять было невозможно. Официант тут же пододвинул к столу два стула, мы сели, и нам принесли еду. Она была вполне приличной, хоть и весьма простой, и стоила неправдоподобно дешево».

В Баку их встречал представитель «Интуриста» – обаятельный, все знающий и бегло говорящий по-французски. Разумеется, Макс мысленно видел на нем погоны соответствующей организации, а его жена только удивилась, зачем тот предложил пойти в оперу на «Фауста»: «Не затем я ехала в Россию, чтобы слушать „Фауста“». Макс-то, надо думать, понимал, что опера предложена как самый безопасный вид развлечения иностранцев. День в Баку запомнился Агате Маллоуэн прежде всего безлюдностью улиц и длинными унылыми очередями к нескольким открытым магазинам. К иностранцам все были бесконечно предупредительны, даже уступили им место в очереди за билетами до Батуми (почему-то заранее не взятыми представителем «Интуриста»). В купе поезда они ехали со старухой, учившей их заваривать чай в поезде (за кипятком тогда приходилось бегать на станциях к паровозному котлу, хотя в новых советских составах уже начинали появляться наши ноу-хау – такие полезные бойлеры в вагонах). Вторым попутчиком был юноша, «который говорил по-немецки» (ненавязчивый сопровождающий?).

Если верить воспоминаниям Агаты Кристи, что-то случилось в Батуми. Их не встретили, найти место в гостинице оказалось невероятно трудно и удалось буквально силой (они просто отказались уйти из восьмой по счету гостиницы, и персоналу пришлось их поместить на ночь на чердаке), потом они долго искали пристань и, наконец, с помощью старика, говорившего по-французски, еле разыскали свой посланный грузовым поездом багаж на таможне и сели на французский корабль до Марселя. Возможно, все так и происходило. А возможно, Маллоуэн сумел «оторваться» от слежки и изучить за сутки то, что собственно и могло быть целью его миссии, – степень обороноспособности стратегического Батуми.

8

Первый год брака ушел на свадебное путешествие и болезнь, каникулы с Розалиндой и обустройство семейной жизни в Англии, поездку по Ирану и России. Миссис Маллоуэн легко вошла в роль жены археолога, вызвав полное одобрение старейшины среди археологических жен миссис Кэмпбелл-Томпсон. Она так стремилась приносить пользу на раскопках, что даже стала брать уроки в средней школе Торки (!), выросшей вплотную к Эшфилду, закрывшей вид и раздражавшей шумом, где, однако, ее наконец научили тому, что на свете есть прямой угол и линейка! Она проводила осенне-зимний сезон в Ираке, предоставляя Мэдж забирать Розалинду в Эбни на рождественские каникулы. На раскопках она кормила мужчин, фотографировала находки, отчищала глиняные черепки, жертвуя во имя науки даже собственным кремом для лица. Только археолог не оценит эту жертву сорокалетней жены молодого мужа! Зато позднее журналисты, кажется, сами вложили в ее уста очень изящный ответ на всякие недостойные провокации насчет разницы в возрасте: «Мой муж археолог, для него женщина чем старше, тем интереснее». И в промежутках еще ухитрялась писать романы. Си-Ти возмутился, когда она купила себе прочный стол для пишущей машинки, сочтя это напрасным расходом, но она не могла сидеть за ящиком из-под апельсинов – под ним некуда было деть ноги. Она должнабыла работать, а оборудованием рабочего места пренебрегать нельзя.

Результат ее работы для мира археологии сказался быстро: в 1932 году, по окончании сезона у Си-Ти, Макс на свои деньги [9]9
  Полученные от Британской школы археологии в Ираке, куда их вложила его жена.


[Закрыть]начал раскапывать маленький курган недалеко от древней Ниневии, в деревушке Арпачии. Его с ходу ждала невероятная удача: он откопал сгоревшую гончарную мастерскую, которая именно благодаря огню сохранилась в неприкосновенности (черепки не горят, а пепел укрыл их от песка и ветра). После окончания такого затяжного и успешного сезона они на радостях устроили скачки для местных жителей и рабочих на призы. Тот великий день в окрестностях Арпачии не забыли и спустя многие-многие годы! столько радости и новизны ощущений доставили их участникам соревнования без различия возрастов и состояний.

По возвращении в Англию Макс тотчас выпустил книгу о результатах раскопок (также за свойсчет?), его находки выставили в Британском музее, его окружил ореол славы, но только в узких профессиональных кругах. Как археолог он был, безусловно, выше среднего уровня, но до Вулли отнюдь недотягивал. Он мечтал прославиться раскопками знаменитого в древности Нимруда и теперь располагал деньгами для настоящей экспедиции, но… на следующий сезон Ирак оказался закрыт для всех археологов: ситуация там качнулась в пользу Германии, где к власти пришла новая, непонятная пока партия. Один ее сторонник, директор Багдадского музея древностей, попался Маллоуэнам в Багдаде. Человек любезный и милый, ученый и пианист, он в разговоре вдруг взорвался:

«– Возможно, у вас евреи не такие, как у нас. Они опасны. Их следует истребить! Ничто другое не поможет!

Я уставилась на него, не веря своим ушам. Но он имел в виду именно то, что сказал. Там, в гостиной доктора Гордана, играющего на пианино, я увидела первого в своей жизни нациста – позднее я узнала, что жена его была еще более оголтелой нацисткой. Они выполняли в Багдаде определенную миссию – не только по части древностей и не только на благо своей страны, они еще и шпионили за собственным германским послом. Есть вещи, которые – когда в конце концов убеждаешься в них – повергают в отчаяние».

Не имел ли еврейских корней дедушка Агаты, финансист Натаниэль Миллер? если и нет, все-таки нелепостью кажутся позднейшие обвинения Агаты Кристи в антисемитизме. Из-за политических перемен археологи переместились в Сирию, где Макс и копал до 1938 года без исключительных успехов, но вполне удачно с научной точки зрения.

9

Обычно археологический сезон длился три-четыре месяца. Остальное время Макс разбирал и обрабатывал находки, его жена занималась творчеством. Доходы от новых романов Агаты Кристи, выходивших в Англии, меркли перед доходами от публикаций в Америке. Из-за океана текли такие большие деньги, что, при всей ее любви к математике и знании бухгалтерии, заполнение все более запутанных налоговых деклараций стало делом заведомо невыполнимым. Зато на эти гонорары она получила возможность предаться любимой с детства игре – в дома. В Лондоне у нее их стало чуть не шесть или семь, и они с Максом жили то в одном, то в другом, пытаясь понять, где приятнее. Любимым стал особняк на Шеффилд-террас с комнатами почти такими же высокими и просторными, как в Эшфилде – впервые она почувствовала себя уютно даже в Лондоне. Эшфилд находился слишком далеко, чтобы ездить туда на выходные, и они купили по случайно низкой цене настоящую виллу в стиле королевы Анны на берегу Темзы, в изысканном Уоллингфорде. Лужайка под огромным ливанским кедром, где так приятно пить чай летним вечером, сад у самых окон и роскошный вид на луга, спускавшиеся к реке, – идиллия в стиле Генри Джеймса. Этот дом стал «домом Макса» (Макс – не Арчи, его не беспокоило, что жена зарабатывает больше, а та с удовольствием тратила деньги на него, как на себя).

На Шеффилд-террас выделили небольшую комнату и для Розалинды. Дочь незаметно подрастала. Закончила школу первой ученицей, пожила в пансионе в швейцарском Гштадте, где ей ужасно не понравилось (до чудесных ли пейзажей юной девице, если ее заставляют ходить парами «в ее-то возрасте», лишают танцев и даже катания на лыжах?). Ее образование, как у матери и тети Москитик, завершилось в Париже. Единственную в семье, ее ждал лондонский светский сезон в беспечную межвоенную эпоху, почти сравнимую с belle époqueвремен Мэдж и Агаты. Дебют был феерическим. В ту пору выход в высший свет все еще сопровождался представлением ко двору. В свое время сестры Миллер не могли рассчитывать на такую честь, но своей дочери Агата Кристи обеспечила иной общественный статус. Ей – но не себе. Разведенной женщине, даже если ее вины в разводе не было, путь в Букингемский дворец был закрыт. Мисс Кристи была представлена Их Величествам одной из подруг ее матери.

Красота и твердый характер Розалинды выделили ее в толпе сверстниц, однако не стоит забывать, что немалые уже капиталы матери делали ее желанной невестой. «Ее ждал безоговорочный успех, ее называли одной из самых привлекательных дебютанток года, и она развлекалась вовсю. Я лично думаю, что это пошло ей на пользу – придало уверенности в себе и позволило приобрести светские манеры, а также навсегда излечило от безумного желания без конца участвовать в шумных забавах. Она сказала, что подобный опыт не был лишним, но больше совершать все эти глупости она не намерена». Правда, и работать она не намеревалась. Ее попытку устроиться фотомоделью и сниматься в купальниках мать пресекла, но, вероятно, девушка высказала эту идею просто ради удовольствия подразнить «отсталую родительницу». Увидев ожидаемую реакцию, она спокойно отступилась от своего намерения, а поскольку иных идей у нее не появилось, вела размеренную светскую жизнь богатой дочки. Однажды она даже приехала в Сирию на раскопки и сделала несколько рисунков находок, позднее вошедших в книгу Макса. Этим ее деятельность исчерпалась, в остальное время она разъезжала верхом, притягивая всех местных молодых людей (из англичан, конечно). Шелла из «Убийства в Месопотамии» напоминает Розалинду и внешностью, и независимым, бесцеремонным нравом.

Успешная научная карьера Макса, успешная светская карьера Розалинды счастливо сочетались с успешной писательской карьерой Агаты Кристи. Она выпускала роман за романом, сборник за сборником и даже писала пьесы. Что она была до 1930 года? автор многих заслуживающих внимание детективов хорошего, но не более того, уровня, и одной удачи – «Роджера Экройда» – однако все-таки сенсационной именно из-за нарушения незыблемого «правила игры», а потому не вполне «честной». Уже давно родились Пуаро и инспектор Баттл, Томми и Таппенс, а недавно и мисс Марпл, но все они еще далеко не стали теми, кого позднее узнал и полюбил весь мир. В 1931 году, когда семейная жизнь миссис Маллоуэн только налаживалась, вышла довольно банальная «Загадка Ситтафорда», но затем… Год за годом стали появляться бессмертные шедевры: «Загадка Эндхауза» (1932), «Убийство в Восточном экспрессе» (1934), «Драма в трех актах», «Почему не Эванс?», «Смерть в облаках» (все – 1935!), «Убийство по алфавиту», «Карты на стол» (оба – 1936), «Смерть на Ниле» (1937), «Десять негритят», «Убить легко» (оба – 1939). В промежутках вышли несколько менее известных романов и сборники рассказов, среди которых и «Свидетель обвинения». Откуда такой взлет таланта и трудоспособности?

Заманчиво поблагодарить за них Макса Маллоуэна. Спокойная и вполне удовлетворительная замужняя жизнь, гарантированный источник доходов, отсутствие забот о выросшей дочери, несомненно, придали Агате Кристи уверенности в себе и своем профессионализме. Макс всеми силами поддерживал ее работу. Он даже начал читать ее книги! до тех пор детективный жанр и вообще художественная литература как таковая казались ему самой ненужной вещью на свете. Своего мнения он не изменил, но сочинения жены – дело иное. В конце концов их чтение ему почти понравилось, во всяком случае, он находил их полезными для себя. В моменты, когда новый замысел уже почти созревал в ее голове и требовалось сделать последний шаг – сесть за машинку, – она надоедала домашним особым ритуалом: жалобами на то, что ничего не получится. Сперва муж искренне беспокоился и подбадривал, позднее выполнял свою роль в ритуале почти механически. Но выполнял. И лелеял писательское самолюбие жены, ибо ее слава его не уязвляла. Эта слава ровно ничего не значила в его кругах – что такое детектив перед лицом Вечности?!

И не Макс ответствен за гениальные творения Агаты Кристи предвоенных лет, а все тот же злосчастный Арчи Кристи. Это был его последний дар оставленной жене. Ведь что бы ни произошло с нею в том ужасном 1926 году, преодоление последствий тяжелейшей душевной травмы, начало независимой жизни, переход на рельсы профессиональной работы, самостоятельная забота о дочери потребовали мобилизации всех защитных сил организма. И из глубин психики, которых она в себе прежде не подозревала, эти силы встали. И она все преодолела. И ощутила себя иной. Она готова была бороться и побеждать. Но бороться больше не требовалось, рядом вдруг сам собой появился мужчина, за которым она ощутила себя как за каменной стеной во всем, кроме разве финансовой сферы. Однако и эта сфера сама собой устроилась, гонорары шли неуклонно, издатели упрашивали продолжать писать, бедность ей и ее дочери больше никогда не грозила. Но восставшие мощные жизненные импульсы не вогнать назад – и они перетекли в творчество. Тяжелый быт, дурное окружение могли направить их в иное русло, она могла их и просто растранжирить. Но, по счастью, этого не случилось. И она стала тем, что все знают под именем-маркой – «Агата Кристи».