Текст книги "Проводник"
Автор книги: Екатерина Наговицына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Спрыгнул. Присел на корточки и потрогал поверхность. Снег был холодный и плотный, ледяным настом.
– Не сумлевайся, самый, что ни есть, настоящий, – сказал подошедший водитель. – Посторонись, боец, дай-ка колеса приспущу, шоб, значит, сподручнее катить было, да не завязли. Еще пара часов, и распогодит – солнце сильное, летнее. Тает бодро, быстро раскиснет.
Бэл отошел, наблюдая, как проворный мужичок сноровисто стравливает воздух с шин и слюнявя палец проверяет золотники. Когда последнее колесо, по его мнению, было готовок переходу, распрямился, и с серьезным видом спросил:
– Знаешь, что в джипинге главное, боец?
Бэл отрицательно качнул головой.
– Не потерять джип! – хохотнул водила и полез за руль.
– Шутник, твою дивизию, – бормотнул Бэл и тоже сел в машину.
– Граждане туристы, прошу не беспокоиться! Начинать паниковать только по моей команде! Меня, кстати, Витьком зовут, – водила по-шутовски приподнял кепку.
Сидящая на заднем сиденье пара пожилых японцев тут же переглянулась между собой.
– Вить, они по русски-то понимают?
– Неа! А ты, браток, лучше кофею из термоса нам плесни. Бусурмане уже позавтракали, а у меня распорядок иной, – и быстро набирая скорость по целине, добавил уже себе: – Ну что, погнали, не то дорога дальняя, а здесь главное успеть.
Бэл, довольный предложением, аккуратно разлил в пузатые крышки горячий кофе, стараясь не облиться при движении, передал водителю и сам отхлебнул. Машина подпрыгнула на ухабе, и японцы что-то щебетнули.
– Да нормуль всё будет, товарищи хиросимцы. Пиндосов бойтесь, а не наших дорог! – пробасил Витя, попивая кофе и подруливая одной рукой. – Мы же на вашем автопроме едем, чё нам будет?
– Чего они?
– Да боятся, сердешные. Не принято у них на скорости напитки откушивать. А чего такого? Поехали на Камчатку, значит пусть прочувствуют весь местный колорит. А ты, значит, у Славы с Варварой Максимовной отдыхал? Сослуживец, что ль?
– Так точно.
– Красавец. Служишь?
– Есть такое.
– А я отпахал свое. Старший прапорщик запаса Сиболюб Виктор Владимирович. Вот такие дела, браток. Пенсионствую, значит, ну и чтоб не затосковать, гидством вот занимаюсь, туризмом по-нашему. А чё, хорошо. Лишняя копейка. Иностранцев вот смотрю. Занятные они. Чего сюда едут, сами, по-моему, не знают. Ну да наше дело – сел поехал. Видишь, и тебя удачно подхватил на станции. Так-то я к Славе и не собирался в ближайшей месяц. До него ныне ещё то удовольствие ехать, дорогу размотало сильно. Ты-то как до них добрался?
– Героически, – хмыкнул Бэл.
– Эт по-нашему! Ну а я, прикинь, вечерком нажарил сковородку минтая, только решил рюмочку усугубить, и тут Люська, директорша, значит, фирмы нашей, звонит, и чуть не в слезах уговаривает свозить этих доходяг до гейзеров, да горячих источников. У Палыча, сменщика мово, вишь, машина еще днем наелась, починиться не смог, а японцы уже забашляли. Я ей, типа, нее, не пройду, машина слабее, чем у Палыча, а мне в ответ – двойной тариф. Прикинь, сколько они с интуристов слупили, ну да а мне чё, платют – и добро. Бог любит пехоту.
– Слушай, товарищ старший прапорщик, открой военную тайну, а у тебя хоть представление имеется, куда мы мчим посреди снега и тумана на полной крейсерской? – Бэл пил кофе, оглядывая просторы, на которых не было не то что приметных мест или указателей, а и самой дороги тоже.
– Есть. Правда, приблизительное. Но ты не бзди, паря. Тут главное, чтобы мы проскочить успели, пока солнце высоко не поднялось, и горная река не вскрылась, да не затопила тут всё к чертовой матери. Внизу, напарник говорил, разлилось уже. Лето. Тають снега. Ну да где наша не пропадала, а?!
– Наша пропадала везде, – буркнул спецназовец и поежился.
– Ой-ей! – крикнул Виктор и топнул по тормозам. Бэл все-таки облился кофе, ругнулся, отряхиваясь, но водитель уже вылез из машины и озадаченно ходил перед капотом, судорожно вглядываясь вперед. Старики сильнее прижались друг к другу. Бэлу стало необъяснимо их жаль, и он, решив успокоить и приободрить, обернулся, пытаясь изобразить свою самую обаятельную улыбку во все лицо, но видимо своим натянутым оскалом напугал японцев еще сильнее, судя по тому, что они начали быстро непонимающе моргать. Тогда он махнул рукой и вылез из машины. Подошел к Виктору и остолбенел, ошарашенно разглядывая проносящийся перед ними поток воды, который с веселым бурлением преградил дальнейший путь по диагонали.
– Ну вот, – водитель вскинул руки, указывая на все это великолепие, как будто Бэл и без этого не видел, что "вот". Затем почесал затылок под бейсболкой и посмотрев на попутчика серьезно спросил:
– Может, не будем здесь форсировать, а? Боюсь, стащит, а там ниже кратер. Бухнемся, костей не разберут. Так и будем все вперемешку лежать.
– Витя, ты серьезно, что ли? Куда здесь лезть, поток будь здоров! – озадаченно кивнул Бэл. – Для наших мест эта преграда непроходимая.
– А что мы делаем, боец, с непроходимыми преградами? Правильно, с волшебным словом преодолеваем. Ладно, поехали, поищем брод потише.
– А это реально?
– Ты чего, воин? Здесь всё реально. Это же Камчатка. Не кипишуй, бог любит пехоту.
– И нашу роту, – ощущая не самые добрые предчувствия и внутренне готовясь к возу приключений, Бэл полез в машину.
Виктор не обманул его предчувствие. Через полчаса метания по снежной равнине они все-таки завязли. Пришлось откапывать машину и толкать ее вместе с японцами, которые наотрез отказались вылезать из джипа. Упираясь спиной в грязный корпус, мокрый от воды и снега, Бэл размышлял, есть ли это знак, что нет ему дороги к Ветле, или всё это всего лишь местная особенность передвижения. Машина с раскачки все-таки вылезла и тут же, через несколько метров, снова завязла в размокшем снегу.
– Да ты издеваешься! – в сердцах крикнул он.
– Толкай, боец! Бог любит пехоту! – крикнул в открытую дверь старший прапорщик.
– Ага, и нашу роту, – процедил сквозь зубы Бэл.
Через несколько минут машина все-таки выгребла на более твердую поверхность и он, клацая зубами от холода, наконец-то залез в теплый салон.
– Давай-ка мастер-класс, чтобы дальше без историй про репку, дедку и прочую хрень.
– Постараюсь, но тут как дело пойдет. А вон и вроде как земля нарисовалась.
Впереди действительно появились темные силуэты сопок.
– Там снег сошел, полегче пойдем.
Полегче не пошло, и уже через час Бэл толкал джип в размякшей жижи, подспудно вспоминая, сколько он вот так перетолкал различного транспорта в грязной пластилиновой Чечне. Виктор предусмотрительно расстелил на его сиденье полиэтиленовую накидку, чтобы не испачкать пошарканный велюр во время переезда от одной условно-проходимой преграды до другой, менее проходимой, и лично наливал ему кофе по возвращению в салон, в знак уважения за его подвиг во имя международного туризма и окружающей красоты.
Солнце поднялось, туман растаял, и открывшиеся виды вновь поражали величием и грандиозностью. Кофе с каждым выходом для физической помощи детищу японского автопрома становился всё вкуснее и вкуснее, и уже на грани "божественного напитка" Виктор сообщил, что через перевал их пути будут расходиться: он с уже не на шутку перепуганными туристами поедет налево к водопадам, а Бэлу дорога направо, раз уж так приспичило ему шагать в сторону Мутновских вулканов. Лично Виктор и дальше готов был взять с собой такого замечательного попутчика, но Бэл, категорически отверг приглашение. На прощание японцы, видимо уже покорившиеся возможному факту собственной гибели на чужбине, обреченно, но достойно кивнули, а прапорщик, махнув рукой, крикнул на прощание:
– Бывай! Бог любит пехоту! – и захлопнув дверь рванул дальше, выкидывая из-под колес комья грязи.
– И нашу роту! – прокричал вслед Бэл и бодро, чтобы не замерзнуть в промокшей грязной одежде, зашагал в указанном направлении.
***
Еле приметная тропа начала резко забирать вверх. Бэл шел, периодически спотыкаясь и проваливаясь в размякший снег. Начала сказываться усталость от насыщенного дня и раннего подъема. А вокруг ни души. Только наблюдающие за ним усмехающиеся скалистые высоты в парении курящихся фумарол. Разгоряченный от перехода, он все равно стал зябнуть. Холод поднимался от промокших насквозь ног по позвоночнику и покалывая растекался по телу. Даже есть не хотелось от утомления. Хотелось переодеться в сухое и отдохнуть, но раздеваться среди снега, на восхождении, не было ни смысла, ни желания.
До хребта, к которому он стремился, казалось недалеко. Для несведущего человека – рукой подать. Но Бэл знал цену этой кажущейся близости. Надо будет прилично выложиться, прежде чем он сможет полюбоваться открывшимся простором и определиться с дальнейшим направлением движения. А вот затем, на спуске, можно будет и переодеться, и перевести дух. Сейчас же от быстрого восхождения в голове неприятно звенело, а перед глазами плавали черные пятна.
В очередной раз споткнувшись, завалился на колено, постоял в задумчивости и вдруг рассмеялся, позабавившись своим немощным видом. Хорош пёс войны, спекся на простом подъеме. И ведь это даже без боекомплекта! Он представил на себе родной АК и на удивление это видение не отяжелило его, а наоборот, как будто включило какое-то резервное третье дыхание. Сгреб в ладонь серый от вулканической пыли снег и прижал к потрескавшимся губам, втягивая ледяную влагу с привкусом серы. Протер лицо и сразу понял, как сильно обгорел на солнце. Накинул капюшон и заставил себя идти дальше, представляя, что он не на отпускной прогулке, а на боевом выходе, и эта заученная с годами службы рефлексорика помогла, нацелив на достижение поставленной задачи.
За несколько десятков метров до намеченной высоты снег сошел, но подниматься по осыпающейся вулканической породе оказалось ничуть не легче, а в разы сложнее. Ноги постоянно сползали, не находя устойчивой опоры, и местами приходилось подтягиваться, держась за живые, качающиеся камни, каждый раз рискуя сорваться и обдираясь покатиться вниз. Его даже стало подташнивать от представившейся перспективы начать подъем заново. Да и не факт, что случись такое, он бы нашел в себе силы на второй заход. Но не удержался и посмотрел вниз. По снегу тянулась одинокая цепочка его следов. Если при падении, не дай бог, еще что-нибудь сломать, шансы на спасение окажутся совсем нулевые. Зачем он полез сюда? Что ему надо от этой загадочной Ветлы? Какого спасения? Да и правильно ли идет?
Почему-то именно сейчас ему отчетливо показалось, что он сбился с пути, неправильно определив направление. Он этой незваной мысли кинуло в жар, он замер, и тут же, незамедлительно стал оползать по склону, скользя по раскрошенной пемзе. Хватаясь за попадающиеся по пути камни, изо всех сил пытался затормозить, пока оползень не набрал скорость, но камни легко выкрашивались из породы, с укоризненным перестуком слетая вниз. Он больно ударился коленом, и боль словно придала сил, прояснив сознание. Рывком выхватил из ножен нож и вонзил его по рукоятку в струящееся тело горы.
Движение замедлилось, и постепенно он смог остановиться. Сердце, пульсируя, билось в висках. Саднили окровавленные пальцы, тукало ушибленное колено. Посмотрел наверх, оценил потерянное преимущество, и со стоном уткнулся лбом в склон. От бессилия хотелось орать благим матом. Удержался от этого соблазна. Силы были нужны. Отдышался и на счет три начал вновь практически вползать по крутому склону наверх, стараясь не повторить предыдущую ошибку. И когда он почти рывком втянулся на хребет, позволил себе с блаженством распластаться на безжизненной земле, глядя на расстилающиеся по ту сторону, ниже по уровню, облака.
– Главное, что не холодно, – подбодрил сам себя Бэл и подмигнул виднеющемуся вдали Ключевскому вулкану.
Холодно стало довольно быстро из-за сильного, резкого, пронизывающего ветра, который вольно гулял по хребту. Бэл с усилием поднялся и стал осматриваться, ища более-менее пригодный спуск, с радостью в душе понимая, что не ошибся в пути, не сбился с намеченного курса. Выбрав дальнейшее направление движения, приметил находившееся недалеко, ниже по склону, небольшое курящееся желтоватым дымом плато, закрытое от гуляющего порывистого ветра. Там-то Бэл и решил отдохнуть перед решающим рывком.
Спускаясь, почувствовал, как сильно забил мышцы ног, поэтому первое, что он сделал, дойдя до привала – потрогал породу. Она была теплая, почти горячая, и Бэл удовлетворенно сел, с наслаждением вытянув ноги, согреваясь и любуясь причудливыми изгибами поднимающегося желтоватого пара, который с шипением вырывался из подземных витиеватых ходов. Наконец-то, впервые за этот долгий день, ему стало тепло, хорошо и покойно. Почти райское безмолвие, физически ощутимое удовольствие от долгожданной передышки, когда мышцы с внутренним стоном расслабляются, скидывая накопившееся напряжение, а в голове не остается мыслей, тревог и забот...
И он совсем не удивился, когда посреди этой сказочной красоты из дымки к нему вышла Маринка, в каком-то странном пустынном камуфляже. Подошла и села напротив, скрестив ноги и положив автомат поперек колен.
– Привет, Маринка! Не знал, что ты тоже на Камчатке. А я вот у Валдая был. Он тебе привет передавал. Ты чего, тоже в отпуск приехала?
Но Маринка вдруг молча вскинула автомат и дала очередь, метя ему в лицо. От разорвавшей тишину стрельбы он резко дернулся и очнулся, ошалело глядя на место, где только что сидела Маринка, но только серный дымок по-прежнему клубами витал перед ним, то закручиваясь в спирали, то устремляясь ввысь.
Он несколько раз мотнул гудящей головой, стараясь прийти в себя и отогнать привидевшийся морок. Во, дурак! Уселся у фумарол отдыхать. Ведь предупреждал Славка, что рядом с ними можно в смерть надышаться! Вот это была бы звезда рулю!
Бэл поднялся на отяжелевшие ноги и закашлявшись, подхватив рюкзак, начал быстро, насколько это было возможно, спускаться, хватая чистый, сладкий воздух, пытаясь выдышать из себя едкий запах серы, оставляя позади чуть не ставшее последним пристанище для уставшего спецназовца.
***
Давно он не чувствовал себя столь разбитым. Усталость разлилась по всему телу, замедлив мысли и забив мышцы до боли. В голове пульсировала единственная цель – надо во что бы то ни стало дойти до дома Ветлы. Он шел практически на автопилоте, наугад выбирая направление движения в разлившейся темноте. В глубине леса хрустнули сухие ветки. Бэл внутренне напрягся, нарисовав в воображении образ голодного медведя, и тут же вспомнив, что надо делать при неожиданной встрече – поднять над собой на вытянутые руки рюкзак, начать прыгать и орать во всю мочь, и вот тогда, скорее всего, медведь, покрутив лапой у виска, просто уйдет восвояси. Представив все это действо, Бэл вымученно усмехнулся и буркнул себе под нос:
– Да ну на фиг...
Не было у него сил ни прыгать, ни орать, даже рюкзак он не то, что поднять, скинуть быстро не смог бы, так что пусть жрет косолапый его вместе со шмотьем. Поэтому повторил уже громче в сторону непроглядной ночной темноты леса:
– Да, по фиг!
Это же надо за какие-то сутки полностью обнулить все силы! А где же годами наработанная подготовка?
Зашумело ближе и Бэл отметил, что какой бы он не был замотанный, а шаг все же прибавил, хотя и понимая, что это вряд ли поможет в случае нахождения рядом реального медведя. Впереди, средь ветвей, блеснули огни, и это всколыхнуло радость, которая послужила допингом для его требующего отдыха тела. Он даже с удивлением отметил, что еще немного, и побежит, подгоняемый то ли страхом, то ли жаждой встречи.
Сухостой затрещал совсем рядом, и он, понимая, что не успевает, вдруг ощутил страшное разочарование от того, что не дошел до таинственной Ветлы всего несколько сотен метров. Досада накатила на него, поднимая лютую злобу, высвобождая еще один скрытый резерв под названием "биться из последних сил".
Он обернулся на звук, пытаясь высветить фонарем зверя. В ответ из тьмы жутко блеснул желтый отсвет звериных глаз, и в следующую минуту, осторожно ступая, на свет вышла черная собака.
Бэл облегченно выдохнул: – Собака! Ну, ты даешь! Я чуть... Э, да ты же Пуля, да?
Черная овчарка услышав свою кличку вильнула хвостом и подошла к человеку, позволив погладить её по голове:
– Хорошая! Веди меня, девочка, к своей хозяйке. Домой, Пуля!
Собака, услышав команду, побежала вперед, периодически останавливаясь и проверяя, успевает ли за ней незнакомец.
Бэл старался изо всех сил не потерять из виду своего проводника, и меньше чем через полчаса они вышли к стоящей на поляне добротной избе. Собака, виляя хвостом, взбежала на крыльцо, на котором Бэл различил фигуру, еле видимую в сумерках.
– Здравствуйте, извините что поздно, я Ветлу ищу.
– Считай, что нашел, – услышал он приятный женский голос. Дверь приоткрылась, оттуда полился теплый уютный свет, приглашая войти.
***
В доме, в гостиной, Бэл осмотрелся. Было не по-деревенски уютно: камин, удобные кресла, круглый журнальный столик и горящий теплым светом небольшой торшер, а еще множество фотографий и книг.
– Чай будешь? – спросила хозяйка.
Бэл утвердительно кивнул, пытаясь украдкой получше разглядеть её. Ничего сверхъестественного – рост средний, фигура худощавая, глаза веселые, стрижка короткая, возраст... А вот с возрастом было сложнее. Вроде и не молодая, но и не обабилась, не было в ней ни девичьей кокетливости, ни женской основательности. Было спокойствие, а значит, была и сила.
– Ну что, хорошо рассмотрел? – улыбнулась она, поймав его взгляд.
Он смутился, как будто его застали врасплох. Она же кивнула на кресло:
– Садись.
– Грязный я, испачкаю всё.
Она лишь махнула рукой:
– Не беспокойся. Садись, пей чай.
Он прошел, осторожно ступая по чистому полу. Сел на самый край кресла и взял протянутую кружку. Видимо с устатку, чай ему показался необычным, полным незнакомых оттенков. Он даже на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом и наступившим наконец моментом отдыха.
– Давай знакомиться. Меня Ветла зовут. Собаку – Пуля. Ну да ты видимо знал, куда шёл.
Бэл с трудом открыл отяжелевшие веки, но собрался и ответил:
– Знал. Я – Бэл, сослуживец Валдая. У него гостил, они с Варей про тебя и рассказали.
– И?
Бэл почувствовал себя нереально глупо, ведь ответа на это "и" у него на данный момент не было. Поэтому он лишь развел руками:
– А ты, красавица, сначала добра молодца накорми, напои, да спать уложи, а утром расспрашивай!
Ветла прыснула:
– Ишь, выкрутился! Так что же, добрый молодец, кормить тебя, или сразу спать пойдешь?
– Спать, – утвердительно кивнул Бэл. – Извини, что гость такой несуразный.
– Какой есть. Пойдём, в предбаннике переночуешь. В бане тепло, вода горячая есть. В общем, разберешься, вижу – не маленький.
В баньке было хорошо. Пахло разнотравьем, пучки которого сушились в предбаннике подвязанные у потолка. Он разложил на скамье спальник и наконец-то лег, благостно вытянувшись во весь рост и откинувшись на набитую соломой подушку.
"Вот я и здесь", – промелькнуло в голове, прежде чем он провалился в глубокий сон без сновидений.
***
Отсыпался, как обычно после изнурительных выходов, до обеда. За секунду до пробуждения навалился внезапный страх, что он всё-таки не добрался до цели, а лежит в забытье на горе, отравленный серными парами. Окатило волной жара, заставив мгновенно открыть глаза. Дошёл! Бэл облегчённо вдохнул и поднялся с лежанки, окончательно придя в себя. Затем он основательно привёл себя в порядок и вышел во двор, залитый ярким солнечным светом.
– Доброе утро! Как спалось? – услышал он доброжелательный голос.
Огляделся, но после сумрака предбанника не сразу разглядел стоящую у самого леса беседку, в которой сидела Ветла, читающая книгу. Рядом лежала Пуля, внимательно наблюдающая за Бэлом. Он убрал от глаз руку и поздоровавшись пошел к ним. Овчарка встала и приветственно замахала хвостом.
– Я смотрю, ты сегодня свеж и бодр, – подметила Ветла его чисто выбритое лицо и отдохнувший вид.
– Есть такое, не без твоей помощи, хозяйка, – Бэл весь лучился добродушием. Почему-то сейчас ему казалось, что все самое тяжелое позади.
Ветла усмехнулась и кивнула в сторону стоящей рядом с беседкой уличной печки:
– Наливай кофе, в тарелке лепешки, завтракай.
Он подошел, налил в кружку кофе из большого медного кофейника, взял лепешку, подумал и сразу взял еще парочку, и не оборачиваясь спросил:
– Ветла, тебе тоже кофе налить?
– Налей.
Улыбнулся – значит, разговор склеится, и проворно налив еще одну кружку пошел к столу.
– Не знаю, с какого места рассказывать, – начал он, но Ветла его перебила:
– Начни с главного, а там видно будет.
Он задумался, отхлебнул кофе – он был натуральный, сваренный на живом огне, с добавлением каких-то специй.
– Хороший кофе.
– Это основа напитка. Вот ты сидишь и пьешь его здесь, почему?
– Наверное потому, что сломалось во мне что-то, а вот что – понять не могу. Когда слушал рассказы Славы и Вари, внутри как струна натянулась и звенела все чётче, что надо с тобой повидаться. Вот я здесь, а дальше твоё дело – гнать или помогать, я без претензий.
– Тут так с ходу не скажешь. Разбираться надо. Только всё дело в том, насколько ты захочешь разбираться, где точно боль лежит.
И уловив его готовность кивнуть, добавила:
– Прежде чем скоропалительно согласишься, вспомни про то, что Варвара тебе рассказала. А после этого еще раз подумай. Обратного пути не будет.
– Да у меня его и так нет.
– Сейчас – есть. Можешь кофе допить, да обратно к друзьям возвращаться.
– Нет. Не могу так больше жить. Не хочу.
– Смотри сам. Только уговор, заистеришь – сразу расстанемся.
Бэл даже головой дёрнул:
– Да я вроде к истеричкам не отношусь...
– Ты поймешь, про что я.
– Готов я, Ветла. Не знаю к чему, но с открытой душой говорю, не играя в браваду. Будь что будет.
– Вот это тему говоришь. Значит, пусть так и будет.
Посмотрела на собаку, и та вдруг забеспокоилась, заскулила. Ветла погладила ее по голове, шепнула что-то неразборчивое, и та послушно легла, не сводя глаз с хозяйки. А она уже кивнула Бэлу на стул:
– Садись ко мне спиной, ничего не бойся, я рядом буду. Просто слушай и всё повторяй.
– Как, вот так, сразу? – удивился гость.
– А чего тянуть? Я так понимаю, Валдай тебе, как перемещение проходит, рассказал?
– Да, и Варвара тоже.
– Ну и славно. Поэтому, если что объяснять понадобится, это лучше после делать. А теперь давай посмотрим, куда нас твой мир заведет.
Бэл пересел на стул и закрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ему было спокойно. Рядом пели птицы. Теплый ветерок теребил футболку. Он не чувствовал ни опасности, ни тревоги. Слушая её голос, тихий, размеренный, вроде как даже задремал, и вдруг словно под лед провалился. Обожгло холодом. От неожиданности открыл глаза и оторопел. Не было вокруг ни поляны, ни беседки, ни летнего дня. Сумрак, промозглая стынь расстилалась, сколько выхватывал глаз. Прямо перед ним чернела полынья с разломанными краями, и ни души.
– Где я? – спросил он, озадаченно озираясь.
– Не знаю, – прозвучал совсем рядом голос Ветлы, и от него стало совсем спокойно. Окружающий вид был безрадостный, но не пугающий, как он этого ожидал.
– Что мне делать?
– Что это за вид? Где ты такое видел?
– Не помню. Мест таких убогих не видел ни разу.
– Ну, тогда о чем это этот вид тебе может напоминать, о ком?
– О ком... – и тут словно обожгло его, и он выдохнул – Маринка!
В тот же миг ледяной, пронизывающий ветер подул, поднимая по черной воде рябь. Лицо обожгло холодом. Дышать стало трудно, колко. Бэл зябко поежился, оглядываясь в поисках Марины, но вокруг было прежнее безлюдье. Только вдали появился огромный черный силуэт собаки, она зыркнула в его сторону светящимися зелеными глазами, словно глянув на него через ночной прицел, и вдруг вскинув морду завыла, тоскливо и протяжно. Бэл вздрогнул и отступил на шаг назад.
– Всё. Уходим, – тут же сказала Ветла, и он с облегчением закрыл глаза, открыв их уже среди солнечной теплой реальности.
Напротив сидела Пуля, глядя на него совсем не страшно. Он натянуто улыбнулся:
– Это же ты была, Пуля?
Собака вильнула хвостом, словно подтверждая его догадку.
– Ох, и напугала же ты опять меня, – Бэл протянул руку, чтобы погладить ее, но Пуля увернулась и отошла. Он растеряно глянул на Ветлу. Она смотрела на него внимательным, серьезным взглядом.
– А вот теперь рассказывай.
– Что? – не понял он.
– Кто такая Маринка и что между вами случилось, что она к тебе выходить не захотела.
– Мне бы не хоте... – начал Бэл, но Ветла его бесцеремонно оборвала:
– Либо рассказывай все как есть, либо сеанс помощи завершен, и живи дальше как хочешь.
Бэл уставился вдаль, отметив, что день сразу как-то потускнел, потеряв былые краски и легкость.
– Служили мы с ней вместе ... – начал он.
***
– Служили мы с ней вместе. Хорошая была девчонка, веселая. Чутка бесшабашная, но без этого в спецназе делать нечего. В общем, пришел нам срок в командировку ехать на Кавказ. Она тоже в списке была. Но так получилось, что не поехала. Пришла проводить уже перед самой погрузкой, каждому по монетке дала, типа, теперь мы не имели морального права погибать, не вернув ей долг. А по возвращению из командировки она уже нас не встречала, так в долгу у нее и остались. Командир рассказал, что Маринка по весне в лесу у реки гуляла и увидела, как пацанёнок под лёд провалился. Побежала спасать, да лед уже тонкий, в промоинах стоял. Проломился. Да только это Маринку не остановило, не такая она была. До мальчишки доплыла, за куртку его на поверхность вытянуть смогла, а самой уже сил не хватило. Вот такая в отряде потеря оказалась. А самое обидное, что у нас в той командировке была тишь да гладь, полгода, можно сказать, в расположении просидели. Смех вспомнить, ни единого выстрела не сделали. Вот ведь какой казус. За нас переживала, а себя не уберегла. Такая, значит, история...
– История, говоришь? Ну-ну... – недобро усмехнулась Ветла. -Расскажи, почему она в командировку не попала. Только давай, золотой мой, уговоримся, без украшательства. Ты постарался?
Бэл, обреченно кивнул:
– Я...
– Рассказывай, – Ветла скомандовала довольно жестко.
– Не знаю, что на меня тогда нашло. Но когда узнал, что она с нами должна ехать, как что-то во мне вздыбилось. Пошел к командиру и уговорил её не брать. Что говорил, тоже рассказывать?
– Не надо. А она что?
– Когда узнала, что её не берут, развернулась и спокойно вышла из расположения. Ушла на запасное крыльцо. Уже там дала волю чувствам, разревелась. Одна сидела. Никто к ней тогда не подошел. Парни просто не знали, что сказать, а мне было стыдно, что вроде как наговорил на неё лишнего, а командир поверил. Я ведь думал, что он не послушает меня, а оно вон как вышло...
– Стыдно, говоришь, было? Не ври! Что чувствовал?
– Да как есть говорю! – на Бэла вдруг накатило раздражение.
– А чего ты вдруг на подъем пошел? Выдохни. Мне врать смысла нет.
На это ответить было нечего – всё видела, всё знала, ведьма. Осталось только отвести глаза. Внутренний голос шепнул, предложил гордо встать, собрать вещи и уйти восвояси, но в душе вдруг защемило, отдав колющей болью в сердце.
– Права ты, не было стыдно, и жалко её тогда не было. Злорадство какое-то вдруг плеснулось. Помню, как специально вышел посмотреть, что она делает, увидел, что в слезах сидит, и не удержался, усмехнулся.
– Почему тебе вдруг стало так важно, чтобы она не поехала?
– Не знаю... – и увидев недоверие в лице Ветлы, в неосознанном порыве даже руку к сердцу приложил. – Честно, не знаю. Накатило вдруг. Не могу объяснить, что тогда со мной было.
Скользнув взглядом по его руке в покаянном жесте, Ветла продолжила:
– Рябь по воде черная пошла, помнишь?
Бэл кивнул.
– Вспоминай, где ты рябь такую видел. Как вспомнишь – заходи, обсудим, – и она легко поднялась с кресла и пошла к дому. Пуля не оборачиваясь побежала следом, оставив Бэла в гнетущем одиночестве и тишине. Даже птицы перестали петь, отметил он. Но злость и раздражение ушло, и только щемящая боль, где-то внутри, осталась. Ему стало до невозможности грустно, как будто вернулся в свои пять лет.
***
Бэл стоял и мялся на крыльце, не решаясь войти, не понимая, откуда взялась эта неясная робость. Не пасовал он перед женщинами, а тут прям как ступор какой-то. И ведь не страшная она – Ветла, глотку не дерет, ядом не брызжет, да только смотрит так, как будто знает все наперёд, и от этой проницательности жутко становится. Не получалось ни приукрасить себя, ни приврать. А выходила на поверку вещь странная и неприятная. Ведь если посмотреть, что лежит в основе его поступков, то большинство из них с гнильцой окажутся. И вот от этого понимания стало Бэлу тошно. Позолота лихого спецназовца враз облетела, оголив неприглядный фасад какого-то постоянного нарциссизма, рисования и самолюбования. Удачи на себя быстро примеривал, а просчеты определял как чужой умысел. И ведь никогда он не думал, что смерть Маринки всецело на его совести. Почему-то, узнав страшную новость, подумал лишь, что вот ведь судьба-злодейка, никогда не знаешь где смерть подкарауливает. После этого жизнь закрутила, завертела, не до возвышенных размышлений стало. Не первая это потеря за время службы, да и наверняка не последняя. Иллюзией про конец преступности не тешился, а значит, будет еще кровь литься. Кто знает, может и его черёд не за горами. Вот что тогда скажут о нем сослуживцы-товарищи? Нет, ну понятно, речи будут красивы, а вот что подумают? Как между собой охарактеризуют его, лихого офицера? Скажут ли, сожалея, что был он отличным парнем? Или просто, что был таким как все, один из многих? А вдруг, что между нами, так себе он был?..
Дверь скрипнула, выглянула Ветла:
– Хватит самоедством заниматься, заходи.
И он с огромным внутренним облегчением перешагнул порог, с ходу заявив:
– Мне кажется, знаю я, откуда эта рябь, да только давно это было, и к нынешней истории не относится.
– Так знать бы наперед, откуда ноги растут, намного проще голове жить было бы, – задумчиво ответила Ветла и села в кресло. Бэл устроился напротив, отрицательно качнув головой на предложение чая, и собравшись с мыслями начал, как ему самому показалось, нести несуразицу, не имеющую отношения к делу.
– Мамка моя с батей поженились по молодости. Ох, и завидная пара, про них все говорили. Представляешь, она заядлая туристка, певунья и заводила, может, и не первая красавица на курсе в институте, но приметная. Парни на неё внимание обращали. На свидание приглашали. Да она прямо говорила, что есть у нее уже любовь всей жизни. Тогда, видишь, верили люди в красивые отношения до гробовой доски. Её поняли, когда она с женихом на танцы пришла. Высокий, статный, как там говорят – косая сажень в плечах, да и этого мало, появился он в форме моряка. Моряка! Представляешь, в сухопутном городе, это же фурор! Мечта девушек. То, что не совсем моряк, а курсант речного училища – никто и не понял. В тот вечер они купались во внимании и завистливых вздохах. Свадьбу сыграли и зажили весело, легко, красиво. С любовью. Батя учебку закончил и его распределили в Пермь на сухогруз. Мама институт заканчивать в городе осталась, но это испытание только усилило их чувства. Встречались, каждый раз как новый. Бегали по друзьям, по гостям, в походы ходили, по новым городам путешествовали, отец хорошо зарабатывал. Мама после института тоже в Пермь распределилась в НИИ, так и жили, не тужили. Через два года дочку родили, а еще через три я появился. И всё вроде тоже шло замечательно. Зимой, всей семьей, то на лыжах, то на городской каток, то в театр, то в киношку рванем.
