Текст книги "Ядовитые узы, или Два зельевара — гремучая смесь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лоринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9. Рин, или Кошмары во сне и наяву

Беспокойные сны, как обычно, пришли ближе к рассвету. Вира, моя огневолосая любовь, убегала по серебряному полю навстречу огромной лиловой луне.

– Постой! – я, как ребенок, хватался за полы длинного платья, за рукава, но оно ускользало из-под пальцев, словно сотканное из тумана. О том, чтобы коснуться руки, не было и речи. Непостижимым образом Вира всегда оказывалась впереди. И в глубине души я знал, что как бы быстро не бежал, никогда не догоню ее. Но в этот раз боги проявили снисхождение, не иначе.

Я неожиданно легко обхватил ее за талию и потянул на себя. Мы упали в колосящуюся траву, я приподнялся на локтях над хрупким и желанным телом.

– Попалась.

Моя «добыча» начала шутливо уворачиваться, и я завел тонкие запястья за голову. В какой-то момент стало понятно, что частое дыхание вызвано не только нашей потасовкой. Алые губы приоткрылись, руки больше не требовалось удерживать.

Напрасно я так считал!

Вира несильно толкнула меня в грудь, заставляя перекатиться на бок и на спину– вместе с ней, так что теперь она восседала надо мной с видом победителя, который положил соперника на обе лопатки. Нам обоим нравились эти игры, потому что каждый получал свой приз.

Я притянул ее ближе. С губ почти сорвалось родное имя, но вот я перевел взгляд от шнуровки платья, ставшего отчего-то серым и грубым, на лицо. Лицо Данари Кортера! Бледное лицо северянки, с упрямыми голубыми глазами и белыми вихрями волос, что накрыли нас шалью.

Похоже, я впервые в жизни закричал во сне.

– Рин! Рин! – сестра стояла у изголовья с полупустым кувшином, – я уже думала зелья применять! Ты скоро совсем себя загубишь, помяни мое слово!

Проморгавшись, я почувствовал себя мокрой собакой. Струйки воды стекали с волос в воротник ночного платья и неприятно холодили шею.

– Коррра! – прорычал под стать своему нелицеприятному сравнению. Разумом, конечно, понимал, что сестра ни в чем не виновата, и я должен быть благодарен за помощь, но злость бурлила, как кипящий котел. Как ни старайся, не уймешь, пока сам не остынет. Как я мог увидеть во сне эту северную гордячку, да еще вместо Виры… Может, не так сестра и неправа насчет последствий моей бессонницы.

Остыл я только к завтраку, после горячей ванны и утреннего туалета, и до тех пор Кора благоразумно не попадалась на глаза. Что уж говорить о немногочисленной прислуге в лице поварихи и горничной. Кем же я стал, пришло внезапное озарение, что даже самый близкий человек посматривает с опаской? Настало время все изменить, и начать придется с серьезного разговора.

Я вернулся в гостиную – куда более скромную, чем была в нашем фамильном доме шесть лет назад. Вместо шелковых обоев – камень и деревянные балки, вместо мягких ковров – соломенные циновки. Разве что подсвечники и столовое серебро сестра всегда возила с собой, с места на место, пока мы искали Данари. Большую часть семейного состояния я истратил в глупых поисках. Сестра осталась старой девой, даже по меркам прогрессивной столицы, что уж говорить о провинциальном Арингарде. Боги любят шутить – сначала я не застал Данари дома, на севере, а потом выяснилось, что гнался за химерой. Через всю империю. Шесть лет, пущенных гхару под хвост.

– Скажи, Кора, ты не скучаешь по нашему дому? – я сел за грубо сколоченный стол, вспоминая другой, гораздо более изысканный, с витыми ножками и покрытый лаком. Каково было сестре отказаться от привычной обстановки? От поклонников, от друзей? Избавившись от наваждения с поиском, я словно прозрел и наконец видел вполне понятные, очевидные вещи. Нет, не так – они до боли резали глаза.

– Конечно, – сестра так меланхолично сделала глоток, что было ясно – она воспринимает мой вопрос как очередное чудачество, – но столица не так уж плоха. Я бы не отказалась прикупить домик в среднем городе, ты давно это знаешь.

Зато моя бедная сестра не знала, что наших средств едва хватит на квартиру. Впрочем… пусть будет квартира! Для начала. Кора вытерпела достаточно, чтобы больше не морщиться от сточных канав и наслаждаться трубопроводом, видеть небо голубым, а не задымленным сотнями печей, гулять в парках… И работать она больше не должна. Дома Кора состояла в женском клубе для местных аристократок, основанном почтенной супругой городского наместника, а из-за меня ей пришлось стоять за прилавком. Пожалуй, о своем происхождении сестре напоминала только приставка Вэй к имени рода. Фамилии, как тут говорят.

– Давай купим. Можешь прямо сегодня нанести визит знакомому маклеру, если хочешь.

Кора поперхнулась.

– Рин! Тебя что, твоя Тварь покусала?

Тварью она беззлобно называла горшочек с плотоядной артисией – Артишей, моим молчаливым и всему внимающим собеседником в особо мерзкие вечера.

– Нет, просто я многое осознал.

– И поэтому проснулся от кошмара? – сестра не удержалась от шпильки, но я ее не винил, – прости. Ты действительно хочешь уехать отсюда?

С широко распахнутыми глазами, полными надежды, Кора напомнила ту юную девушку, какой она была… до отъезда из Арингарда. Годы со мной выковали ей прочную броню и снабдили острым язычком. Так непривычно видеть ее прежнюю.

– Хочу. Больше всего на свете.

– Рин, – моя дорогая сестра вернулась с привычной язвительностью и недоверчивостью, – или ты расскажешь, какое чудо тебя сподвигло на это решение, или я больше не буду делать твой любимый кофе.

– Ты знала, как на меня надавить, – я примирительно поднял руки, – дознавательная служба лишилась ценного кадра в твоем лице. На самом деле, все просто. Я узнал, что Данари Кортера ни при чем.

Вот и все, расписался в собственных ошибках. Ошибках ценой в шесть лет. Только бы сестра не начала расспрашивать, как именно я добыл информацию.

– Ты уверен? – взгляд с прищуром сканировал, изучал на предмет розыгрыша либо слабоумия. Не обнаружив ничего из перечисленного, Кора вскочила из-за стола и бросилась мне на шею.

Слуг она не смущалась, хотя бы потому, что смущаться было некого – кухарка с горничной числились приходящей прислугой и жили по соседству. Как Дана…

– Абсолютно. И не будем об этом.

Неизвестно, что бы ответила сестра и к чему мог привести разговор, если бы не стук в дверь. Я впервые возблагодарил наглых клиентов, имеющих привычку стучаться к хозяевам, когда лавка закрыта.

– Пойду открою.

Маленькая прихожая, пародия на просторный холл в нашем старом доме, едва могла вместить более трех человек на дистанции, предписываемой приличиями. А когда я увидел, КТО стоит на пороге, то пожелал бы вместо прихожей дворцовый зал.

– Доброго утра, лиронна, чем обязан?

Я вышел на крыльцо и прикрыл дверь за собой – не хватало еще, чтобы сестра увидела. А что до горожан – до них мне не было никакого дела.

Данари выдавила дежурные приветствия и умолкла. В руках она теребила концы длинной серой шали, на поясе висела кожаная сумка-мешок, удобная для переноски ингредиентов. Выглядела знахарка как всегда, но глаз отчего-то особенно остро подмечал детали. Не иначе как на прощание, но лучше бы забыть навеки. Она была ходячим напоминанием о позоре, лишениях и старой беде.

– Не думал, что Вы захотите моего общества так скоро, – язвительности в моем голосе позавидовала бы даже Кора. Как знать, вдруг Дана пришла с местью за вытерпленное «по ошибке»? Я бы не стал исключать такой вариант.

– Если бы не чрезвычайные обстоятельства, и ноги моей не было бы здесь! – на игру непохоже, но я все равно оставался настороже. Резкие движения и до белизны сжатые кулаки выдавали борьбу с собой, даже пояснять не стоило.

– Охотно верю, – я окинул ее взглядом еще раз. Что такого могло произойти, чтобы Данари, эта гордая мышь Данари пошла на поклон ко мне? Если не для того, чтобы разукрасить мою физиономию очередной кислотой.

– Умирает человек, – Дана смотрела с вызовом, будто по меньше мере я виновен в проблемах ее клиента, – корни Флория должны были сработать, но ничего… не получилось.

– И Вы полагаете, что я должен сварить зелье за Вас? Я во многом был неправ, но не перекладывайте на меня ответственность за Вашу некомпетентность.

– Да отсохнет Ваш язык! – Данари дернулась, будто собиралась немедля уйти, и лишь обязательства ее удержали, – я готовила усилитель для нейтрализатора – запах, цвет и консистенция были в пределах нормы. Наутро же получилось вот это, – она извлекла из поясной сумки небольшую баночку с грязно-серым содержимым.

– И все же, как я причастен к Вашим профессиональным неудачам?

Знать бы еще, какое именно зелье она готовила. Против воли во мне взыграл спортивный интерес – уж я-то точно справлюсь, и мой результат не будет напоминать болотную тину с песком.

– Корвиус Флорий мог храниться в ненадлежащих условиях, – заявила нахалка.

Я сделал вдох-выдох про себя, чтобы не придушить ее на месте, и выхватил банку, стараясь не прикоснуться к рукам Данари.

– Рецепт у Вас?

Будто опасаясь, что я передумаю, северянка поспешно извлекла из-за пояса свернутую бумагу.

– Посмотрю, что можно сделать, а теперь уходите.

А то я за себя не ручаюсь.

Глава 10. Сайерона, или Узы становятся крепче

Полночи мы провели в «Золотой виверне», заливая в себя все подряд. Роб делал вид, что ничего не произошло, и я была этому рада. Не хотелось терять друга, особенно сейчас.

В целом, заведение отличалось от ему подобных только завышенными ценами, а если учесть, что с недавних пор винные пары на меня не действовали… Я была довольна скорее тем, что поставила галочку напротив выполненного пункта. Поэтому без особых сожалений поддалась уговорам Вилинса вернуться по домам. Мы дотащились до Теневого переулка, на три глотки горланя любимые песни, и парни отправились в общежитие.

Дед меня ждал.

– Все празднуешь?

– А ты не спишь?

В груди зашевелилось что-то похожее на совесть. Неужели я его разбудила, когда лезла через окно в своей каморке? Но деда, похоже, и не снимал старого домашнего сюртука, да и привычную вязаную шапку на ночной колпак не променял. На столе высились кипы старых записей и оплавленный подсвечник, побитое молью кресло хранило тепло.

От этой картины, возвращающей в детство, защемило сердце. И, как когда-то давно, я попросила:

– Деда, расскажи о себе…

Он обвел мой наряд прищуренным взглядом, словно намекая – кто тут кому должен рассказывать, но отчего-то уступил и опустился в кресло. Узловатые руки накрыли почти полностью истершиеся подлокотники. Я села напротив на соломенную циновку у все еще теплой печи, скрестив ноги под собой.

И он начал рассказ. Думаю, большая часть в нем – выдумка, спорю на свою неудачливость с мантикорой. Уж точно – пассажи про службу в императорской гвардии. Если бы он и вправду там служил, мы бы не ютились в нижнем городе, а ели перепелок где-нибудь в Селестаре, как минимум – в квартале аристократов. Но я позволяла и прощала деду эти фантазии. Как бы то ни было, сказки у него выходили занятные, достойные записи в отдельную книгу.

–… Помню императрицу Лидию, – раскурив трубку с чем-то ядреным, продолжал дед, – она была как птичка в золотой клетке. Хрупкая, не созданная для дворцовой жизни. Роза без шипов.

– Она умерла? – интересно, что придумает деда на вопрос, негласно находящийся под запретом.

– Сбежала с мастером укрощения.

– Таким, как я? – было приятно, что в выдумках деды нашлось место и моей профессии.

– Нет, – он рубанул ладонью по воздуху – так резко, что впору было обидеться, – то был истайр, лунный эльф.

Именно маги лунных когда-то вывели виверн. Я помнила гравюры в учебниках – истайры отличались от людей только телосложением и ушами. Такими же, как у снарров.

– И ты видел настоящего истайра?

Сомневаюсь, что он ответит правду. В империи их помнили только ветераны пограничных войн.

Деда энергично кивнул и пустил колечко дыма.

– Благодаря его реформам в вашей школе искоренили жестокость к вивернам.

– Его реформам? Ты говоришь так, будто он член Совета, – все-таки у деды не отнять умения смешивать небыль и быль.

– Нет, но мастер Рэмис имел большое влияние на императора.

Вот теперь я припоминаю давно припорошенное трухой информации. Карлион лично вел курс истории создания и укрощения магических существ.

– Она названа его именем!

– Не совсем, но сейчас это не имеет никакого значения.

И правда. Важно было наше семейное единение, гавань спокойствия, в которой я могла укрыться от прошлого и грядущего, был ценен только момент.

Но и он, к сожалению или к счастью – ведь иначе потеряет свою ценность? – имеет свойство заканчивается. Следующий день был таким же, как многие до него, и в то же время другим. То ли часовой механизм на стене, то ли мое собственное сердце неумолимо отсчитывали минуты до агонии. От этой мысли неприятно сосало под ложечкой. Еще два дня, и наступит боль. Стыдно признаться, но боли я боялась куда больше смерти – логического конца всего живого. Нет, она также естественна и необходима, как сигнал о голоде или об опасности, но мне ничем не поможет. А потому… почему бы не обойти ее правила? Уверена, в нижнем городе найдется местечко, где продаются яды. Мгновенные. К Дане идти бесполезно – она слишком дорожит лицензией, чтобы держать у себя запрещенные вещества. Да и не производит она впечатление способной лишить жизни. Разве что Вейдена.

На ноге не было даже шрама, но я не обманывалась. Во время приступа в доме знахарки, на абсолютно чистой коже расползлось синее пятно. Будто лопнули все сосуды одновременно… Брр.

Одевшись как можно неприметнее, в сером плаще я выскользнула из дома. Ошибаются те, кто утверждает, что дурные дела делаются в полночь. Перед рассветом их совершают чаще всего. Когда горожане мирно спят в своих постельках. Во внутреннем кармане плаща лежало снятое кольцо, подарок деды на шестнадцатилетие – день девичьей весны. Горько отдавать его, но на арене золотом не платили. Нет, я не жалела ни о чем, лучшего приза и желать было нельзя. Друзья забрали Аришу с собой и уже нашли ей хозяина – дядю Роба, за нее на душе было спокойно.

Хех. Еще вчера моим заветным желанием было проехаться на личной виверне перед Лайзиенной. Как смешно и глупо. Интересно, до ушей Лайзы дошли слухи о моих похождениях? В нашей среде такие вещи разносятся быстро. Да дракон с ней, с Лайзой.

Подозреваю, свое название Теневой переулок получил неслучайно. Он был некой чертой между «светом», пытающимся соблюдать приличия, и вотчиной ночных хозяев, где горожане следовали их законам, как мы имперским. Боялась ли я идти туда одна, без Бретта и Робина? Да еще и в самый тихий предрассветный час? Солгу, если скажу, что нет. Но терять было нечего.

Темнота проглотила последний факел за плечом, схлопнулась вокруг меня, как ловушка. Я ускорила шаг, радуясь таланту запоминать самую извилистую дорогу. До Джерсемея еще несколько улиц… А вон та, где мы чуть не напоролись на темнокожих наемников. Дно нижнего города напоминало чутко спящую кошку – я была убеждена, что мое появление и перемещение не осталось незамеченным от местных королей. Неуловимые тени тревожили и раздражали зрение, невидимые взгляды жгли между лопаток и подстегивали идти быстрее. Только бежать было опаснее, чем перед сворой собак. Пьяниц, как ни странно, не попадалось – наверное, инстинкт самосохранения у этой братии получше моего.

В какой-то момент шаги за спиной стали неприлично громкими. Я резко обернулась, внутренне приготовившись пустить в ход пару дедовых приемов. Но неизвестный оказался быстрее и, зажав рот рукой, втянул в кромешно-темную подворотню. Вот и все. Меня душили то смех, то слезы. Даже яд не понадобится. Вот только жаль потерять целых два дня… и возможность выполнить следующий важный пункт – удлинить волосы в салоне цирюльника-артефактора. Всю жизнь они были одной длины, до плеч. Не припомню, чтобы их хоть раз стригли.

Тем временем неизвестный толкнул осторожно скрипнувшую дверь и, не размыкая убийственных объятий, втащил вовнутрь. Вырываться было бесполезно – силы слишком неравны. Через пару секунд, за которые в голове пронеслась тысяча способов ухода из жизни, глаза ослепил свет тусклого магического пульсара – светлячка, запертого в стеклянной сфере. Проморгавшись, я с облегчением и злостью узнала своего «благодетеля».

– Если тебе что-то понадобилось для нашего дела, совсем не обязательно было идти сюда, – наигранно-ласковый, бархатистый голос перебил и свел на нет гневную тираду, – могла просто попросить. Учитывая нашу связь, достаточно было обо мне подумать.

А вот это он зря… Последняя фраза добавила запала злости, позволив ответить достойно.

– Лучше сдохнуть, чем думать о тебе, – я выпуталась из его рук, как из ослабленной веревки – он больше не держал. Прошла пару шагов вдоль стены, где предположительно находилась дверь, но до обидного неловко споткнулась о какую-то пакость. Ну простите, я не истайр с их ночным зрением!

– Осторожно, ударишься виском об пол, – спорю на то, что Карлион – магистр школы, он издевался!

Я обернулась. Зеленоватый пульсар бросал потусторонние блики, отчего лицо снарра казалось демоническим. Дом – сарай или склад – оставался в тени, и можно было только гадать о его истинном предназначении. Надеюсь, здесь никого не убивали и не насиловали.

– Благодарю за заботу, прощайте, – на такой пафосной ноте я даже перешла на официальное «Вы», – Не желаю Вас больше видеть. Считайте это моим последним желанием.

Эльф молчал. Несколько мгновений я совершенно не могла его прочесть, вот уж действительно статуя, как та упавшая на площади. Потому вздрогнула, когда он заговорил.

– Хорошо, я отпущу тебя и даже проведу до дома, – чудная картина откроется дворовым старухам-сплетницам! – но ты удовлетворишь мое любопытство. Почему человек, которому и без того отведено ничтожно мало, отказывается от жизни?

– Не твое дело, – эльф был последним, перед кем я раскрою душу. Особенно перед ним, сложившим руки на груди и рассматривающим, как ученый необычное насекомое.

– Тогда ты никуда не уйдешь и… не потратишь два оставшихся дня на свои милые глупости.

Его губы насмешливо изогнулись дугой. Мерзавец! Влез в мысли, и еще смеет презирать. Ну конечно, куда нам до вас, бессмертных снарров. Как говорит деда, со свиным рылом в калашный ряд. Не верилось, что он способен исполнить угрозу – ведь это равносильно избиению лежачего! – но сердце екнуло.

– Я не считаю тебя насекомым, – внезапно сказал эльф.

– А кто мы для вас, как не бабочки-однодневки, – я была оголенной струной. Еще одна подслушанная мысль, и я за себя не ручаюсь. Руки чесались расцарапать холеную физиономию.

– Основная масса и впрямь – то муравьи, не видящие ничего кроме работы, то глупые беспечные мотыльки, то жирные трутни, – изумрудные глаза мягко, завораживающе блестели, пока звучал негромкий, гипнотизирующий голос, – но ты другая.

– Не можешь опознать мой «вид»? – в глубине души сравнение снарра меня впечатлило – и опечалило, – подскажу. Кузнечик. Люблю скакать по травке и ненавижу быть пойманной в сачок.

– То есть, тот ловец и негодяй, которого ты ненавидишь – я?

Он сделал шаг вперед, я инстинктивно отступила – по счастью, за спиной не оказалось ничего, обо что можно споткнуться.

– Не… ненавижу, – почему-то было важно прояснить этот момент. Глаза сверкали слишком странно, полностью преобразив снарра в опасного незнакомца, – но с твоей стороны было глупо считать, что я питаю теплые чувства. Ты играешь на моем желании жить – раз. Толкаешь на преступление – два. Хочешь государственного переворота – три.

Я говорила и поражалась самой себе. Вряд ли у меня хватило бы смелости на такое еще неделю назад. Словно вся храбрость, данная мне на жизнь, сложилась в единый монолит – мощный и неуязвимый, в общую сумму. Как соломинки, легко преломляемые по одиночке, и несгибаемые, когда их целый сноп.

– Догадалась про переворот, кузнечик, – из посмертной маски лицо снова стало живым и привычным. Красивым, признала я скрепя сердце, – если для тебя это важно – птенцу ничего не угрожает.

– Осталась такая малость – угроза империи, – язык пора было придержать, но я не могла остановиться. Словно и гнев копился все восемнадцать лет и теперь собирался обрушиться на главного обидчика, – зачем я тебе? Хочешь полюбоваться, как я проведу месяц агонии в тюремных застенках? Ни за что не поверю, что нет лучших кандидатов на эту роль.

– Ученицы со способностями пестователя, которая «своя» даже для грифонши—матери, и которой нечего терять. Такую я найду нескоро, а детеныш со дня на день раззявит глотку.

– Ты ошибаешься.

– Ты недооцениваешь свои силы.

– Нет. Я не о том. Ты ошибался, когда сказал, что мне нечего терять, – снарр теперь точно смотрел как на насекомое, не подходящее ни под один реестр, – у меня осталась семья. Друзья. Доброе имя. Память. А что можешь предложить ты? Где гарантия, что не избавишься от меня сразу, как только получишь яйцо? Насколько хватит одной порции крови? Неужели согласишься быть донором, пока я не состарюсь?

Неведомая сила проходила сквозь меня, накрывала с головой и грозила сбить противника с ног. Вот только им был снарр.

– Ты слишком напряжена для конструктивного разговора, – только и обронил он, – пора поесть, и я отведу тебя в одно уютное заведение. Уверен, оно бы заняло почетное место в твоем списке желаний, если бы ты о нем знала.

Еще одна насмешка над моим списком! Посмотрела бы я на него, смертного. Увы, это из разряда фантазий. У кого-то беспомощность способствует покладистости, но во мне рождает протест. Мог бы и понять, раз рылся в моей голове.

–Я. Никуда. С тобой. Не пойду, – после затянувшейся паузы пришлось озвучить очевидное решение.

– Веришь или нет, но я предусмотрел такой поворот, – снарр улыбался как мальчишка, которому удалось перехитрить взрослого. Надо сказать, заразительно. Или дело в том, что он впервые демонстрировал такую эмоцию? – Давай договоримся – если за завтраком мне не удастся тебя убедить, я уйду.

– Так просто? Насовсем? – в груди столкнулись разочарование и облегчение, и как результат этой алхимической реакции, возникла тихая грусть. Я уйду, но без лишних глаз и язвительных слов, и провожать меня будут только самые близкие люди. А уж точно не этот раздражающий тип.

– Не буду скрывать, твое упрямство может стоить мне лишних затрат и нервов – в лучшем случае, – голосом дельца ответил эльф, – пятнадцати лет ожидания – в худшем.

У снарров бывают проблемы с нервами! Я чуть не расхохоталась – подозреваю, потому что у меня эти проблемы уже начались.

– Пойдем, все разговоры потом, – не иначе, как остроухий посчитал меня совершенно неспособной воспринимать информацию, – обними меня.

Ччего?! Вместе с разумом мне отказывает слух?

– Телепортируемся, глупышка.

Накатили обида и стыд – меня, одну из лучших учениц, макнули носом, как котенка. В школе никто бы не посмел произнести столь нелестный эпитет – а если и рискнул, я бы не сочла его нужным внимания. Так почему сейчас хочется провалиться сквозь землю? Могла же догадаться, что его не мои бренные мощи интересуют. Слышала же про телепортационные кристаллы, по своей баснословной стоимости доступные только знати. Эти снарры даже не перемещаются по людски. Вместо того, чтобы остроумно ответить, я выпучила глаза. А хотя… какое мне дело до его мнения? Эта мысль немного успокоила – ровно до того момента, как я встретилась взглядом со смеющимися глазами.

– Ну так что? Сколько мне ждать? – снарр даже не думал прийти на помощь и разрядить обстановку. Интересно, как долго он живет, что единственным развлечением стали смертные?

Благодаря частичную темноту за то, что скрыла мой румянец, я нарочито решительно преодолела расстояние между нами и твердой рукой обхватила эльфа за пояс. Раз он в данный момент – средство передвижения, то и относиться к нему нужно соответственно. И держаться как за поводья. Если снарр надеялся меня смутить, у него не получилось. Один-один.

Как апогей моего маленького триумфа, вокруг нас разлилась голубая вспышка – прекрасней северного сияния далеко за Арингардом. Я там, конечно, не бывала, но видела картины и фрески. И тут меня наконец догнала умная мысль.

– Мы куда?!

Что, если я вот-вот шокирую почтенную публику в какой-нибудь шикарной ресторации верхнего города?

Эльф, как и следовало ожидать, не снизошел до ответа – лишь хватка на моей талии стала крепче. Думает, что сбегу?

Когда вспышка стала рассеиваться, я подавила малодушное желание зажмуриться – уж лучше быть во всеоружии и, в случае чего, дать деру.

Открывшаяся панорама ошеломила. Отчасти потому, что еще шаг – и я полечу вниз с необозримой высоты. Клочок травы заканчивался вровень с носком моих сапог. Лазурная гладь блестела насколько хватало глаз, волны и течения едва различались бледными «лунками». Где же мы? Отвесный берег был только с одной стороны, за нами, и развернуться мешала хватка наглеца. Снарр хотел обеспечить мне яркие впечатления? Ему удалось.

– Красиво, не так ли? – он не спешил отходить. Убирать руку, по счастью, тоже. Нет, я не прониклась обществом снарра, просто пронизывающий ветер грозил смести меня с обрыва, как былинку, – красивая смерть, – от этих слов по шее поползли мурашки, волоски на затылке ощутимо приподнялись, – там смерть, а здесь я, – он прижал к себе еще ближе, так, что его пряжка до боли впилась в спину, – что ты выберешь?

Разумеется тебя – прибить мало! Я поняла его намек. Более чем.

Сердце бухало в груди почище барабанов во время моего выступления. Голова закружилась, воздуха перестало хватать.

– Это и есть твое «заведение»? – сказала я, лишь бы не думать о высоте, – очень оригинально.

– Правильно говорят, что женщинам лишь бы поесть, а прогулки под луной – для бедных, – его смех защекотал ухо.

– Отпусти меня! – и замерла, осознав, как это прозвучало. С него станется просто разжать руки, и привет акулам. И все же здесь поразительно красиво. Никогда не видела моря. Ирисса, наша столица, имеет порт на Риставии, там я однажды побывала, но река в каменных тисках не идет ни в какое сравнение с этим.

– Как скажешь.

Я все-таки зажмурилась. А когда открыла глаза, все еще была жива и смотрела на белые арки, воздушные купола, резные балконы и переходы… Селестар в миниатюре. Сравнение довершала стража в блестящих доспехах по обе стороны от впечатляющей лестницы.

– И ты поведешь меня сюда?! – да эти молодчики выкинут с обрыва прежде, чем я запачкаю первые ступени!

– Если ты еще не заметила, я тоже не в шелках и бархате, – эльф действительно был одет как простой обыватель. В серое, – и не забивай голову всякой ерундой. Нашему разговору никто не помешает.

Не посмеет, охотно верю. Но он даже не подумал, каково мне будет среди разодетых богачей. Впрочем, когда он задумывался о ком-то, кроме себя и своей выгоды?

Другого варианта, как довериться, все равно нет. Позади океан и никакого намека на дорогу, перед «дворцом» только круглая мозаичная площадка – размером с небольшую площадь. Не удивлюсь, если попасть сюда можно только с помощью телепортации. По периметру мозаики я разглядела фигурные бордюры, у которых можно любоваться видами без риска для жизни. Контраст с нашим перемещением на самый край обрыва всколыхнул волну не самых добрых чувств.

В этот момент объект моей злости предложил локоть – скрепя сердце, пришлось принять. Стража то ли притворилась, что ничего не видит, то ли заснула на посту, но алебарды никто не скрестил, и двери сами распахнулись. Разумеется, за каждой немаленькой створкой стояли слуги, но выглядело впечатляюще.

– Мы здесь единственные гости, – шепнул эльф, наклонившись за моим плащом и опередив тем самым швейцара в белой ливрее, – можешь вертеть головой, сколько вздумается.

Я задохнулась от возмущения. Раньше он сказать не мог?

– Напомню, – отодвинулась на шаг – чтобы не вцепиться ему в лицо, – что нахожусь здесь только по твоей воле!

– И тебе совсем не нравится? – он провел по боковой лестнице и отступил, пропуская вперед, – я старался для тебя.

Мы вышли на террасу – совершенно сказочную с ее ажурными арками, увитыми виноградной лозой и неведомыми цветами. Посредине стоял традиционно круглый снартарийский стол, заставленный… всем, чем только можно!

– Не знал, что ты больше любишь, поэтому приказал принести всего понемногу.

– И кого же мне благодарить за такую щедрость? – я отмерла, впервые совершенно не понимая мотивов снарра. Заботу отметаем сразу, желание поразить – вполне может быть, а еще вероятнее – поманить вкусом жизни. – Ты до сих пор не представился. Невежливо.

Надеюсь, мой голос дрожал не слишком сильно. Снарр смерил меня взглядом, под которым я съежилась обугленной бумагой. Казалось, его глаза читают всю нехитрую повесть моих лет.

– Фил, – произнес он, не моргнув глазом.

– Лжешь! – от возмущения слова вылетели вперед мыслей. Но как может снар зваться человеческим именем?! Эльфы традиционны до мозга костей, так учил деда – даже их имена заканчиваются ровно на определенный слог, означающий эпоху рождения. Ра, дер, он, ен, ли, айв, ерис, – соответственно нумерации на снартарилле. Сейчас шла седьмая, и большинство имен, бывших на слуху, принадлежали родившимся в ней. Например, легендарному погонщику снарру Майлерису. А вот магистр магического ковена, Лиссандер, родился во втором тысячелетии после Забвения. Исключение – павшая императорская династия, где все носили имя Феликса – «сияющего солнца». Так что, «Фил», не на ту напал!

Снарр невозмутимо выдвинул креслице, обитое нежно-розовым шелком.

– Садись уже, умница-отличница. Но будет лучше, если ты станешь звать меня так. Для тебя есть разница?

– Разница в том, что твои помыслы нечисты, – я села, лишь бы он быстрее отошел и занял свое место, – разве снарры не дорожат своим именем?

– Лучше поешь, – блондин нагло проигнорировал вопрос, – уверен, на этом столе найдется не одно яство, достойное твоего списка.

– Фантазия закончилась? – я вскинула бровь, – все список да список.

– Зато какой, – снарра, похоже, ничто не способно смутить, – меня особенно позабавил первый поцелуй.

Снова рылся у меня в голове… Я глубоко вздохнула, напомнив себе, что он просто играет, как кошка с мышью. Ничего из сказанного нельзя принимать близко к сердцу. Как ни странно, подобное самовнушение помогло.

– И с кем? – продолжал Фил (как я решила его называть исключительно для удобства) – видимо, разгадав мою стратегию, – с сопливым мальчишкой.

– А с кем? С тобой, что ли? – вспылила я.

– А если и со мной.

– С чего это вдруг? Ты древнее моего дедушки, и уши торчат… – за едкими словами я пыталась скрыть внезапное смущение, но сделала только хуже.

Эльф встал из-за стола, а мои ноги моментально спрыгнули на пол и двинулись по кругу – чтобы противник так и оставался по другую сторону.