Текст книги "Измена: ты больше не мой (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лискина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Глава первая

Драцена умерла.

Та самая, моя любимая, которую Виталик подарил на наш пятилетний юбилей. Он всегда был немножко выпендрежником, мой любимый муж, но не так, что б на последние деньги – сто роз, а потом кушать нечего, нет. Он был очень хозяйственным и в тот день приволок мне в подарок заморыша в деревянной кадке.

– Вот, Алинка! Это тебе! Почти бесплатно досталась! – Его физиономия под челкой русых, плохо подстриженных волос, аж лучилась счастьем – сэкономил! Урвал! Добытчик!

Хотелось выдрать эту недопальму из горшка и гонять дорогого супруга по всей квартире, лупася его по чему ни попадя, но я сдержалась. Хорошие девочки не лупят мужей выдранными из кадки пальмами, даже если очень-очень хочется, а от ярости застит глаза.

– Спасибо. Она чудесна! – я попыталась улыбнуться. Так реагировать было правильнее. Хотя пришлось сделать над собой неимоверное усилие, но видимо, его не хватило и Виталик все таки догадался что с подарком немного… Не угадал.

Он был умным, мой нелепый, нескладный муж, умным и нежным, это перевешивало все. Он тогда быстро отобрал дурацкую пальму, засунул ее в уголочек, а меня подхватил на руки и унес в постель, где долго, очень долго и нежно всячески утешал. Утром пальма уже не казалась такой дурацкой, а когда вернувшийся от бабушки трехлетний Андрюша с восторгом начал носиться вокруг нее, я и вовсе растаяла. Ну, пальма так пальма, все лучше, чем деревянный половник для варенья, которым осчастливили на деревянную свадьбу одну из коллег.

Драцена за прошедшие три года изрядно позеленела, разрослась, перекочевала в кадку побольше и вот…

Умерла.

Виталик не ночевал дома – очередная командировка на тот загородный проект, Андрюшу забрала свекровь еще вчера – через два дня ему в первый класс и бабушка хотела купить любимому внуку то, что я еще не успела. Всякие пеналы, карандаши и прочие очень нужные шестилетке вещи, без которых первый класс совсем не праздник. Я осталась тут одна, с мертвой пальмой. Сидела на полу возле нее и понимала, что все, ничего сделать нельзя.

Впрочем, пальма была только началом.

На работе я не успела даже сложить зонт: на улице было слякотно, типичное начало сентября, как в дверях приемной уже нарисовалась Марья Ивановна, гроза всех офисных компьютеров – после ее уборки они вечно переставали работать. Вредная бабка прошлась, потряхивая своими вечными многочисленными бусиками в глубоком, не по возрасту, вырезе сморщенного декольте и злорадно взглянув на меня выдала:

– А твой то… в своем кабинете с этой лахудрой, Ларочкой, такое нынче вытворял, такое! Ни стыда у него, ни совести, стон стоял на весь офис, на все четыре этажа! Ты б ему хоть скандалец какой закатила, ей богу, спал бы с ней как все люди, втихаря! Да что ж ты стоишь, раскрыв рот, пошли!

Дальше случилось неслыханное. Сухонькая Марьиванна бросила свою вездесущую швабру, ухватила меня за руку, да крепко как, точно останутся синяки, и поволокла. Из приемной, через коридоры, через переход, и приволокла…

Достаточно быстро, чтобы происходящее в кабинете Виталика нельзя было истолковать двояко.

Разбросанные вещи, красные трусики на люстре, курящая на диване голая девица “Пууся, скажи им пусть закроют дверь с той стороны”, Виталик, не знающий, то ли ему трусы надевать, то ли прямо так бежать ко мне.

Мне же в тот момент показалось, что умерла не только пальма.

Глава вторая

Не помню как я оттуда ушла.

Ноги подгибались, глаза застилали слезы, в лифте я автоматически нажала на кнопку первого этажа и вышла из здания под дождь. Вокруг была жизнь маленького городка, щедро политого водой: кто-то куда-то бежал под зонтом или газеткой, ехали машины, разливались лужи, падали желтые листья, напоминая что лето кончилось.

И мое сердце разбито и втоптано в грязь, как эти желтые листья.

Сколько я там стояла, не чувствуя холода и воды – не помню. Очнулась, когда меня ухватили за плечи поволокли в здание, попутно тормоша.

– Алина, Алина Валерьевна, с тобой все хорошо? – мой непосредственный начальник и босс всех в этом офисе, Станислав Александрович даже сумел состроить достаточно обеспокоенный вид. Хотя ему всегда и на всех было наплевать.

– Да у нее чп в личной жизни, Стасик! – вездесущая Мариванна конечно же была тут, трясла своим шиньоном, звенела бусиками. Старая стерва. – Алинка твоя поймала своего неблаговерного на горячем, прямо без трусов, представляешь! У мужика ни стыда, ни совести, ни показать чего, а он все туда же, баб менять. Тьфу!

Мне захотелось вырваться из сильных рук, что удерживали меня за плечи, не давая упасть и вцепиться в седые патлы. Сама же отвела меня, а теперь смеется! Дрянь! Вместо этого я сцепила зубы и, как могла спокойно, спросила:

– Шеф, можно я возьму отпуск за свой счет по личным обстоятельствам? На неделю. – И уже этой швабре в бусиках: – Спасибо, что открыли мне глаза, без вас бы я никогда не узнала, что Виталик мне изменяет!

У шефа стало такое лицо, что Мариванна, которую он обычно называл “тетя Маша”, сначала спрятала свои мощи, обряженные в нечто цыганистое, за свою же швабру, а потом бочком, бочком – пропала где-то в коридорах.

Я же потихоньку стала оттаивать. Точнее – замерзать. Почувствовала и холод, и промокшую насквозь одежду, и что меня бьет мелкая дрожь, а у шефа очень большие и теплые ладони.

– Так, – у Станислава Александровича был низкий, бархатный голос, который заполнял сразу все помещение, – Камиль, ты идешь с нами, посидишь в приемной, проследишь, чтоб никто нас не беспокоил.

– А ты, моя дорогая, – он приобнял меня и повлек к лифтам, – сейчас пойдешь, переоденешься и мой шофер отвезет тебя домой. Неделя отпуска это слишком, у нас в следующий вторник важные переговоры, но сегодня и завтра я тебе подпишу. За два дня и выходные оклемаешься и в понедельник придешь, надо подготовить документы, перезвонить партнерам, в общем, без тебя никак.

Под это басовитое воркование мы с боссом и Камилем, охранником, загрузились в лифт, проехали до своего этажа и пошли в приемную, возле которой уже собралось некоторое количество народу.

– Все вон! Камиль, постоишь у входа, никого не пускай. – шеф завел меня в приемную, пошуршал в моем шкафу, разыскивая сменную одежду. Я всегда держала там запасную юбку на случай форсмажора, кофе ли пролью, чернилами ли испачкаюсь и туфли на низком каблуке. Все таки на шпильках я уставала, особенно если задерживалась допоздна с документами и тогда, уже в отсутствии шефа, позволяла себе эту маленькую слабость, удобную обувь.

А вот блузки на вешалке не оказалось. Я уже успела подумать, что поеду в мокрой, но тут шеф пропал из виду и появился уже со своей рубашкой.

– Ты в ней утонешь, – констатировал он очевидный факт, ведь я была миниатюрной, а в шефе было хороших стовосемьдесят, если не больше, и косая сажень в плечах, – но тебе не на подиум, а под пальто должна влезть, она тонкая. Иди в мой кабинет, переодевайся, я тебя тут подожду.

Он даже отнес мне все в кабинет, и отвел меня за руку, и нашел нераспечатанные колготки в нижнем ящике моего стола. Я не могла поверить, ведь всегда считала, что мой шеф вообще меня не замечает, я для него тень с документами и кофе, и больше ничего.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы переодеться. Я сняла и нижнее белье, подумав, что под широкой рубашкой босса отсутствие лифчика будет незаметно, тем более, что грудь у меня небольшая, а юбка на ладонь ниже колена тем более скроет от окружающих отсутствие трусиков. Ехать же в мокром означало застудить придатки, то еще “удовольствие”. Я быстренько оделась, краснея от собственной смелости, кое-как перехватила рубашку ремешком от юбки и уже собиралась выходить, как услышала, что в приемной начинается скандал.

Спорили на три голоса, в одном из которых я узнала Виталика. Мой муж, видимо, нашел все таки свои трусы, а с ними и яйца, раз уж заявился сюда.

Я резким движением положила стопку одежды на стол и вышла из кабинета в приемную, в дверях которой завязывалась небольшая потасовка, охранник и босс пытались не пустить внутрь моего мужа, который рвался и что-то кричал. За закрытыми дверями кабинета было не разобрать слов, а когда я вышла – все замолчали и уставились на меня.

Наверное, это было не очень честно по отношению к шефу и жестоко, по отношению к Виталику. Но я никак не могла забыть то, что увидела в его кабинете и трусики на люстре. Теперь я знаю, что если в огромной мужской рубашке, перехваченной ремешком, расстегнуть пуговки до ремешка и не надевать белье под нее – вид будет совершенно ошеломительный.

По крайней мере в дверях все замерли и замолчали

Глава третья

Наверное, эту сцену в приемной я не забуду еще очень долго. Отличительной особенностью шефовского кабинету было огромное панорамное окно и стеклянная стена в приемную, сквозь которую видно было почти все, что происходит внутри. Дверь и часть за ней, где было “личное” пространство шефа были из дерева, так что мое появление отчасти для мужчин было сюрпризом, а дальше началось представление. Как будто сама природа подыгрывала мне – дождь прекратился и приемную заливал солнечный свет, а когда я открыла дверь, то пусть и одетая, я была все равно что голая. Солнечный свет проходил сквозь одежду насквозь, не открывая лишнего, но будоража воображение, четко очерчивая под одеждой контуры моего тела.

Все уставились на меня, Камиль покраснел и быстро отвернулся, шеф длинно выдохнул и сглотнул, подбирая упавшую челюсть, а Виталик…

Мой муж стал наливаться краснотой и сделался с лица похож на маску китайского воина в ярости.

– Вот значит как, – прошипел он сквозь зубы, – я тут пришел тебя утешать, а ты, оказывается, уже отлично утешена и даже наверное не раз.

Я бы, наверное, обиделась на такой наглый поклеп, но тут шеф все испортил. Он натурально офонарел, застыл, потом отфонарел обратно и без обиняков двинул Виталику по морде. Того снесло от двери на пару метров: Станислав Александрович хоть и был ниже моего мужа на голову, зато превосходил его по ширине плеч и обхвату бицепсов. Виталик же, не долго думая, решил дать шефу сдачи и завязалась драка, короткая, но зрелищная. Мы с Камилем сначала ошалело переглянулись, а потом он бросился разнимать дерущихся, а я за распылителем для цветов.

Брызгая в лица дерущимся мужикам из водой из пульверизатора я испытала ни с чем не сравнимое удовольствие. А когда их наконец-то разняли я уже стояла одетая и обдав обоих презрительным взглядом, развернулась и ушла, демонстративно проигнорировав несущиеся мне в спину вопли.

Домой идти не хотелось. Там все еще лежала умершая пальма, которую я в одиночку не смогла вытащить на помойку. Там все еще было так много свидетельств убитой моим мужем нашей любви. Фотографии, памятные мелочи, все те вещи, которые мы вместе выбирали, а потом вместе пользовались. Хорошо, что сын у бабушки. Моя свекровь умная женщина, даже если узнает о случившемся – внуку ничего не скажет и сына своего приструнит. Так что я могла быть свободна…

Все еще было довольно рано, дело шло к обеду и я почувствовала, что проголодалась. Виталик был очень прижимистым и крайне не одобрял обеды в кафешках, в рестораны мы тоже ходили очень не часто, так что первым делом – ресторан! Я не стала шиковать, но и не отказала себе в удовольствии заказать кофе и десерт после сытного обеда. Меренговый рулет был выше всех похвал и слегка подсластил мне горькое послевкусие произошедшего.

А уж новая стрижка и некоторое количество ужасно дорогого и с того неодобряемого неверным мужем белья, вкупе с воспоминаниями о драке, почти вернули меня в хорошее настроение.

Ужинать я все-таки поехала домой. Не было никакого желания где-то сидеть, ждать еды, улыбаться официантам и вообще кого-то видеть. А дома меня ждала любимая кофемашина и взятые с собой круассаны с лососем. Будет у меня пир.

Но моим мечтам не суждено было сбыться. Дома меня уже ждали.

Виталик приехал уже довольно давно, наверное, потому что он явно успел не только переодеться, но и высохнуть после душа. Отросшая челка падала ему на лоб завитком, из глаза явственно светил фонарь – след от драки с шефом, на скуле тоже наливался фиолетовым кровоподтек.

– Нам надо поговорить, – сказал он.

Глава четвертая

– Нам надо поговорить, – встретил меня муж дома.

Он застыл в дверях гостиной, опершись плечом на косяк, сложил руки на груди, и смотрел на меня сквозь темный коридор. Я, в пятне теплого света на пятачке прихожей, должно быть, была хороша, потому что под пальто на мне все еще была та самая рубашка шефа, пусть и застегнутая теперь на все пуговки.

– Ну давай поговорим. – Я сняла туфли и с облегченным вздохом обула мягкие домашние шлепанцы бледно-розового меха. Для шоппинга у меня были отдельные, пусть не слишком красивые, но удобнейшие мягонькие мокасины. А в офисных гулять весь день было тяжеловато.

Пальто я снимала демонстративно долго, развернувшись к мужу спиной и незаметно снова слегка расстегнула рубашку.

– Давай поговорим о трусах на люстре, Виталь, – мой вкрадчивый тон подействовал на него, как взгляд удава на кролика, – и о том, что все знали о твоем бурном романе с этой смазливой малолеткой. Все, кроме меня. И Марьиванна меня туда привела не за тем, чтоб и я узнала, нееет, она думала – я тоже знаю. Старая швабра меня туда привела, чтоб я тебе объяснила – громко спать с любовницей в кабинете это плохо!

Я наступала на него, уже почти крича, маленькая, не достающая ему даже до плеча, в дурацких розовых шлепанцах и огромной мужской рубахе, а он пятился. И на лице у него было написано удивление – как так, я не бросаюсь к нему на грудь со слезами, не умоляю не бросать меня, страшную изменщицу, не говорю, что все прощу, а отчитываю как детсадовца. Не этого он от меня ожидал.

И, видимо, от удивления, Виталик оступился, и упал, как и пятился, спиной, вытянувшись на полу во весь свой немаленький, под два метра, рост. Чудом не приложился ни обо что головой. Мне конечно хотелось добавить ему второй фонарь, для симметрии, но не убить же.

Однако он быстро взял себя в руки и начал подниматься, высокий и худой, собирая под себя конечности как большой человекообразный богомол.

Я не стала ждать, пока Виталик поднимется, развернулась и ушла в спальню. Нужно было принять душ, переодеться, снять рубашку и подумать, что с ней делать. Шеф с одной стороны меня выручил, а с другой – знатно по всем фронтам подставил, в том числе по деньгам: дорогие рубашки не стирают, их относят в химчистку, а это дорого. Я знала, потому что не раз, и не два относила его рубашки и костюмы в химчистку, и забирала тоже я. У меня даже была кредитка специально на этот случай, но пользоваться ли ею сейчас? Думаю, это будет лишнее.

Когда я вышла из ванны – успела туда проскользнуть, избежав встречи с Виталиком, он меня уже поджидал. Я очень, очень хотела избежать скандала, но у мужа были на этот счет другие планы.

Он схватил меня за руку чуть выше локтя и потащил за собой, на кухню, где толкнул на маленький диванчик у окна и навис надо мной.

– Трусы тебя не устроили, да?! – Он сразу начал орать, распаляясь с каждым словом все сильнее, – а что я не первый год рогоносцем хожу, так это тебя устраивает?! Думаешь, я не знаю как ты из простой секретарши в личные помощники выбралась?! Но я все это время молчал, молчал и ни словом тебя не упрекнул! А когда мне захотелось хотя бы немного тепла от женщины, которой нужен именно я и только я, так ты тут как тут и строишь из себя святую монашку!

На этих словах он схватил со стола кружку, мою любимую со смешной очкастой совой, она осталась там стоять после утреннего кофе, и со всей дури швырнул ее на плиточный пол кухни. Гребаные осколки полетели во все стороны, на меня, на диванчик, один неудачно отскочил и впился мне в щеку, оставив неглубокий, но неприятный порез.

– Ты рехнулся? Так сложно представить что я, со своим высшим образованием и постоянными курсами повышения квалификации сделала карьеру не через постель, а потому что спец хороший? – Тут я подпустила в голос яду, – не все же как твоя “пууууся” лезут в постель к начальнику чтоб хоть что-то из себя представлять!

Я встала с диванчика, с моего халата с дробным стуком осыпались попавшие на него осколки, попыталась оттолкнуть Виталика, чтобы уйти, но он мне не позволил, схватил в охапку и потащил. Откуда только столько сил в нем взялось, как я ни брыкалась, а вырваться, не смогла. Он донес меня до спальни, швырнул на кровать и потянулся к поясу моего халата.

Глаза у него были совершенно сумасшедшие.

Глава пятая

Виталик потянулся к поясу моего халата и глаза у него были совершенно сумасшедшие. Но тут я не выдержала, огрела его подушкой.

– Знаешь что, ты меня достал, своей необоснованной ревностью, своими попытками контролировать даже сколько времени я на работе провожу, беспочвенными обвинениями в том, что я в лифте соседу якобы улыбалась! Но это тебя я застаю без штанов с любовницей!

– Да ты как все бабы, слишком хорошо шифруешься, а так как была… – он запнулся, подбирая, видимо, цензурное слово, – вертихвосткой, так и осталась! Всем мужикам вокруг глазки строишь!

Я слезла с кровати так, чтобы она оказалась между нами.

– Я, значит, шифруюсь хорошо, а ты даже на это не способен оказался! Позорище, труселя на люстре!

– Снял б, просто не успел, – Виталик все таки слегка смутился, но продолжил гнуть свою линию, – но ты сама виновата, ты охладела ко мне, к нашей семье, перестала вкусно готовить, Андрюша все лето провел с моей мамой, а не с тобой и даже сейчас наш сын не с нами, а с бабушкой!

– То-то бы ему понравилось слушать как его отец спал с какой-то левой бабой, а теперь орет на мать, ой понравилось, ты этого хочешь?! Давай, позвони своей маме, пусть приводит его, заодно тоже послушает, кого воспитала.

– Ты маму не трожь!

– А давай, я сама наберу, – я достала из кармана телефон и начала искать в последних звонках номер свекрови.

– Ты психованная?! – Виталик попробовал обежать кровать и отобрать у меня телефон, но я была проворнее. – Шизофреничка, не смей вмешивать в эту грязь мою маму!

– А пусть знает, что ее сын на работе вместо работы делает! Я вошла в раж и уже нажала кнопку “позвонить” и поставила телефон на громкую связь… Неизвестно чем бы это кончилось, но трубку взял Андрюша. Наш сын родился с легким пороком сердца, но врачи категорически запретили ему волноваться. За шесть лет мы настолько привыкли при нем сдерживаться, что и сейчас наш скандальчик утих как будто сам собой. Бабушка была занята ужином и узнав у внука, что ничего срочного мама с папой не хотят, в разговор вступать не стала.

– Я о тебя ухожу, – я положила трубку и потащила из-под кровати чемодан.

Тот самый, с которым мы летали в отпуск все втроем: я, Виталик и наш шестилетний сын Андрей. Туда влезали все наши вещи на две недели и еще оставалось место для сувениров. Я открыла этого монстра и начала скидывать все свои вещи в его бездонное нутро.

– Куда ты пойдешь, кому ты нужна? У тебя никого нет, кроме меня, опомнись! – Виталик сел на кровати и говорил это уже спокойным насмешливым тоном. Он явно не верил, что я на подобное способна. До последнего не верил, потому что, когда я показала ему неприличный жест, рассмеялся, встал и ушел играть в танчики.

Козел.

Мои родители давно умерли, а подруг у меня не было. Когда-то были, конечно, но Виталик постепенно меня от них избавил. Они все были не такие, кто-то с ним якобы заигрывал, кто-то не подходил для общения с приличной женщиной, а кто-то и сам отвалился. Еще наши посиделки были слишком поздно, аж до полуночи, слишком пьяно (да я даже шла ровно!) и слишком дорого. Хотя надо понимать – мы не пили ящиками вдову клико, не заказывали марципаны на золотом подносе, мы даже в бар не всегда ходили, предпочитая собираться у кого-нибудь дома. Но все расходы, которые шли “не в семью” расценивались моим мужем как разбазаривание семейного бюджета.

Я думала, думала и решилась. С Тамарой Васильевной мы раньше работали вместе, я секретаршей, а она личным помощником босса. Она же меня и рекомендовала на свое место, когда уходила на пенсию. Отношения у нас всегда были без панибратства, но очень душевные. У нее можно было попросить совета, рассказать о радостях и трудностях и при этом не бояться, что завтра о твоей жизни будет знать весь офис. Нас еще объединяло одно мелкое должностное преступление: когда босс уже уходил, а нам приходилось за документами задерживаться допоздна мы разоряли его бар. Заканчивали с бумажками, доставали бокалы, лед, виски и сидели в приемной в удобных креслах, разговаривая за жизнь. Когда моя милейшая коллега ушла на заслуженный отдых, разграбление шефовского бара сошло на нет.

– Тамара Васильевна, здравствуйте! Это Алина.

– Здравствуй Алиночка, все у тебя хорошо? – Моя коллега с ходу заподозрила неладное, всегда была нечеловечески проницательна. Да и в будние дни, тем более вечером, я ей никогда не звонила.

– Да, мне неловко принаваться, но у меня проблемы и мне нужна помощь. Я ушла от мужа.

– Ну и прекрасно! – От реакции моей дорогой бывшей коллеги я, признаться, сильно офигела. – Давно было пора, жмоты и бабники, милая, не твой типаж. Приезжай, я буду тебе очень рада.

Она продиктовала адрес и такси увезло меня в неизвестность завтрашнего дня.