Текст книги "Годуновы. Исчезнувший род"

Автор книги: Екатерина Левкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Екатерина Левкина
Годуновы. Исчезнувший род

Происхождение рода Годуновых

Род Годуновых, согласно старинным преданиям, происходит от татарского мурзы Чета. В конце XIII в. он выехал из Орды на службу к русским князьям, правившим в Костроме. Вероятно, это были сыновья великого князя Дмитрия Александровича, Александр или Иван. Легенда гласит, что, уже подъезжая к Костроме, мурза тяжело заболел и потому вынужден был остановиться на отдых на берегу Волги, где ему во сне явилась Пресвятая Богородица в сопровождении апостола Филиппа и священномученика Ипатия Гангрского.

Под впечатлением от этого чудесного сновидения Чет крестился с именем Захарий и построил в этом месте каменный храм Святой Живоначальной Троицы, к которому стали относиться еще и приделы апостола Филиппа и священномученика Ипатия. Таким образом, был основан монастырь, ныне известный как Свято-Троицкий Ипатьевский, навечно связанный в отечественной истории с другим известным родом – Романовыми. Впоследствии и сам Захарий, и все грядущие поколения его потомков нашли здесь свое последнее пристанище, и Ипатьевский монастырь стал фамильной усыпальницей Годуновых. Данным обстоятельством объясняются и более поздние вклады представителей рода Годуновых (например, Якова Афанасьевича в 1594 г., Ивана Ивановича в 1603 г.) в этот монастырь.

В русских летописях тех времен сведений о Чете не найдено, но под 1304 г. записано, что в Костроме было восстание против местных бояр, во время которого был убит боярин Александр Захарьевич по прозвищу Зерно. По родословной Годуновых он считается сыном Чета-Захария.

Официальные поколенные росписи нового времени ведут родословную бояр и дворян Годуновых от внука Захария Дмитрия Александровича по прозванию Зерно. После возвышения с 1328 г. Московского княжества при Иване Калите и переноса столицы Северо-Восточной Руси в Москву костромской боярин Дмитрий Зерно, сын Александра, со своими сыновьями, Иваном Красным, Константином по прозвищу Шея и Дмитрием, перебрался в столичный город. В Москве все они получили боярские чины уже при тамошнем великокняжеском дворе. А Константин Шея стал настолько близок Василию I, что подписал его духовную грамоту. Правда, детей Константину бог не дал, и род пошел от сыновей Ивана Красного – Федора Сабура и Ивана Годуна. Первый стал родоначальником старшей ветви – Сабуровых, потомки второго от брака с некой Агриппиной (в иночестве Александра, похоронена в Ипатьевском монастыре) стали именоваться Годуновыми.

Однако не все историки считают, что Годуновы – потомки татарского мурзы. Известный исследователь С. Б. Веселовский опровергал легенду о Чете, полагая, что монахи Ипатьевского монастыря выдумали ее для того, чтобы доказать княжеское происхождение своих покровителей – Годуновых. В действительности же Захарий являлся одним из представителей боярства, появившегося в Костроме еще при великом князе Василии Ярославиче (правил в Костроме с 1247 по 1276 г.).

Веселовский отмечал хронологическую несообразность легенды о выезде и крещении Чета. Так, в некоторых родословцах выезд мурзы происходил при Иване Калите и митрополите Петре, в других – при митрополите Феогносте и с благословения Петра. При этом известно, что Петр скончался в 1325 г., а Феогност стал митрополитом в 1328 г. Вероятно, эти персоналии упоминались в летописи лишь с целью украсить ее страницы своими именами, но если даже не брать во внимание эти временные нестыковки, получается, что если Чет действительно существовал, то в 1330 г. его не было уже в живых.

В продолжение своих рассуждений Веселовский приводит хронологию жизни поколений рода Захария, начиная с его пра внука Константина Шеи. Когда в 1406 г. Константин подписывал духовную грамоту великого князя Василия Дмитриевича, он был уже в преклонном возрасте и вскоре после этого умер. Немного позже Константина Шеи жил его племянник боярин Федор Сабур, старший праправнук Захария, в 1380 г. упомянутый на Куликовом поле как храбрый воин в полку Ивана Квашни. Получается, что Дмитрий Александрович Зерно жил примерно во второй и третьей четвертях XIV в., а его дед Захарий (Чет) – во второй половине XIII в. Но такие ранние выезды из Орды на Русь малоправдоподобны, по мнению историков. Дело в том, что в Орде власть в конце века упрочилась, и в 1299–1313 гг. при хане Тохте, а с 1313 г. при его племяннике Узбеке наблюдался период полного расцвета Золотой Орды, а «великая замятня» началась только после смерти Узбека (1340). Таким образом, полагает Веселовский, легенда о выезде Чета не выдерживает самой снисходительной критики ни с хронологической, ни с генеалогической, ни с общеисторической точки зрения.

При этом Веселовский считает вполне возможным то, что Александр Зерно являлся сыном Захария (Чета) и отцом Дмитрия Зерна, с которого Государев родословец начинает род Сабуровых-Годуновых. Вот как он это аргументирует.

Бархатная книга начинает род Сабуровых-Годуновых с Дмитрия Зерна, без указания его отчества. Некоторые частные родословцы начинают род с Захария и говорят о наличии у него сына Александра и внука Дмитрия Зерна. О том, что Захарий и Александр существовали, свидетельствует также монастырские синодики. В синодике Ростовского Успенского собора род Годуновых записан так: Захарий, Александр, Дмитрий (Зерно), Иван, Константин (Шея), Дмитрий, Федор (Сабур), Данило (Подольский), Иван (Годун), Григорий (Иванович Годунов) и т. д.

Далее известно, что Дмитрий Иванович Годунов в третьей четверти XVI в. построил в Ипатьевом монастыре каменную усыпальницу, гробы в которой укрывались покровами с вышитыми надписями. В переписных книгах монастыря есть информация о почти четырех десятках покровов – от относящихся к Захарию и Александру и до тех, кто жил на протяжении трех последующих веков. Записи эти не вызывают никаких сомнений, ибо к таким вещам, как запись в синодики на вечное поминание, относились чрезвычайно серьезно, и о выдумывании несуществующих имен и речи быть не могло.

Выше уже приводились доказательства того, что жизнь Захария, Александра и Дмитрия можно по времени отнести приблизительно к середине XIII в. – третьей четверти XIV в. Это заставляет задуматься об одном моменте в летописях костромской жизни. В начале XIV в. в связи с борьбой князя Михаила Ярославича Тверского и князя Юрия Даниловича Московского за великое княжение во многих городах имели место столкновения сторонников и противников споривших в Орде князей. Князь Михаил послал в Великий Новгород своих наместников, но там их не приняли и заключили перемирие до возвращения князей из Орды и решения их спора ханом. В Нижнем Новгороде ситуация приняла критический оборот: вечники восстали против бояр покойного великого князя Андрея Александровича и перебили их, за что князь Михаил, возвратившись из Орды, отомстил мятежникам. Тверской боярин Акинф Великий с тверской ратью пытался занять Переяславль и захватить находившегося там князя Ивана Даниловича, но был убит в битве, а тверская рать бежала. Тогда же Кострому заняли бояре князя Михаила, и здесь против них восстали местные вечники.

Показания летописей о последнем происшествии довольно неясны, и текст повествования во многих списках исковеркан переписчиками. Правильное толкование дано в Симеоновской и Ермолинской лето писях. В Симеоновской сказано: «Того же лета бысть вечье на Костроме на бояр на Давида Явидовичя да на Жеребца и на иных. Тогда же и Зерня убили Александра». В Ермолинской летописи это же сообщение заканчивается словами: «…и убиша тогда Зерна Александра». В Никоновской, Воскресенской и Львовской летописях приведен испорченный текст: «…и убиша тогда Зерна и Александра». В Новгородской IV летописи присутствуют вставки, сделанные для прославления рода Квашниных. Под 1335 г. можно найти известие о том, что великий князь Иван Калита пошел ратью через Торжок на Литовскую землю и послал Родиона Нестеровича (отца Ивана Квашни) «и с ним Александра Зерна». Не столь важно, что эти сведения сомнительны, главное, что летописец вообще знал об Александре Зерне.

По мнению историка А. Е. Преснякова, Давид и Жеребец были великокняжескими боярами, но все же неясно, можно ли к ним причислить Александра Зерно. В списках всех летописей об убийстве Александра говорится как о событии хотя не отделимом от мятежа вечников против Давида и Жеребца, но особом: вечники восстали против Давида и иных бояр, и тогда же был убит Александр Зерно. То есть летописец, несомненно, хотел отделить смерть Александра от участи других бояр.

Веселовский полагает, что исследование землевладения Сабуровых и Годуновых помогает уяснить разбираемые свидетельства летописей. Получается, что Александр Зерно, равно как и его потомки, относился к роду очень крупных костромских вотчинников. Мятеж вечников был направлен против великокняжеских бояр, перешедших на сторону тверского князя Михаила Ярославича. Непонятно только, за что был убит Александр Зерно – или он был сторонником князя Михаила, или пытался вести политику компромисса. При этом летописи не позволяют причислить его к сторонникам московского князя.

Вследствие всех этих выводов вполне возможным, по мнению Веселовского, представляется считать боярина из Костромы Александра Зерна, убитого в 1304 г. вечниками, сыном Захария и отцом Дмитрия Зерна. На это указывает, с одной стороны, неоспоримый факт существования лиц, от которых пошли фамилии Сабуровых, Годуновых и Вельяминовых (Захарий, Александр, Дмитрий), владевших с XIV в., или даже раньше, большими вотчинами в Костроме, сохраненными ими частью даже в XVII в. С другой стороны, об этом же говорят одинаковые прозвища Александра и Дмитрия – Зерно. И наконец, это предположение, как считает Веселовский, более убедительно с хронологической точки зрения и представляется более естественным, нежели предположение о выезде из Орды татарского мурзы Чета в 1330 г.

Опровергая легенду о выезде Чета, Веселовский считает единственным достойным внимания сведением, которое из нее можно почерпнуть, – указание на время «выезда» Дмитрия Зерна. Известно, что в 1328 г. Иван Калита вернулся из Орды с ярлыком на половину великого княжения – Кострому и Великий Новгород. Другая половину княжения – Владимир и Поволжье – досталась князю Александру Васильевичу Суздальскому. Когда Суздальский в 1332 г. скончался, Калита стал обладателем всего великого княжения, и к этому времени (1328–1332) относится приезд в Москву на службу многих великокняжеских бояр.

Когда Иван Калита стал великим князем, местным боярам, и костромским в том числе, необходимо было определить свое отношение к нему. И доподлинно известно, что эти моменты присоединения княжеств к Москве протекали для местных землевладельцев отнюдь не безболезненно. Те, кто медлил с решением или отказывался поступать на службу к новому государю, мог даже лишиться вотчины. Когда к Москве была присоединена половина Ростова, это сопровождалось применением силы и разорением многих местных вотчинников. В более легкой форме то же было проделано и с ярославскими вотчинниками, когда в 1463 г. к Москве было присоединено Ярославское княжество. Однако, помимо возможного насильственного присоединения, сам факт утверждения за Иваном Калитой великокняжеской власти должен был, как всякий успех, привлекать к нему людей. Ведь годы спустя Калита лишил многих тверских князей возможности рассчитывать на великое княжение, и большое количество тверских бояр тогда выехало служить в Москву. Следовательно, разумно предположить, что и Дмитрий Зерно после 1328 г. стал задумываться о выезде в Москву и около 1330 г., как и гласит легенда, отправился служить к московскому великому князю.

Количество земель, которыми владели потомки Захария в Костроме позволяет говорить о том, что его род был исконным многовотчинным костромским родом, которому в лице Годуновых удалось сохранить часть своих вотчин на протяжении более 350 лет. Большинство владений находилось в лучших частях Костромского уезда, в станах, прилегающих к городу Костроме, и ниже по Волге, преимущественно на левом берегу.

Костромское происхождение рода Сабуровых-Годуновых, по мнению Веселовского, можно считать несомненным. Историк считает, что легенду о мурзе Чете могли выдумать сами Годуновы или Сабуровы. В те времена родовитые люди нередко приписывали себе в предки знатных иноземцев. Правда, не до конца ясно, зачем такая выдумка понадобилась и без того знатным и богатым Сабуровым и Годуновым.

Понятно, что наиболее небывалые и красочные легенды о выездах сочиняли не старые, всем и каждому известные роды, которым такие легенды в общем-то ничего не прибавляли к их признанной славе, а рядовые роды, особенно те, которым посчастливилось подняться в верхние слои служилого класса и приходилось сталкиваться с именитыми людьми, смотревшими на них свысока как на безродных. В подобном положении оказался в ряду старых монастырей Ипатьевский монастырь, стремительно разбогатевший в последней четверти XVI в. благодаря вкладам Годуновых, царицы Ирины и царя Федора. Тогда-то, считает Веселовский, и была сочинена легенда о знатном Чете, о его болезни, чудесном сновидении, о его исцелении, крещении и об основании в ознаменование этого чуда монастыря. Да, Чет не был ни почитаемым святым, ни русским князем, но в чем-то это было даже лучше и того и другого. Ведь мурза являлся родоначальником Годуновых, предком царя Бориса и царицы Ирины, которые своей щедростью создали самый крупный монастырь с добротнейшей крепостью.

С. Б. Веселовский полагал, что Ипатьевский монастырь поначалу был вотчинным. Исходя из того, что в нем были погребены Захарий и его сын Александр Зерно, который был убит в 1304 г., монастырь был основан в конце XIII в. (а не в 1330 г., как гласит легенда), вероятно, на вотчинной земле Захария. Ко времени обогащения монастыря благодаря вкладам Годуновых относится возникновение в монастырской среде легенды о знатном татарском выходце Чете. В связи с могуществом рода Годуновых и восшествием на престол Бориса эта легенда возмещала отсутствие привычного для истории всякого монастыря святого подвижника, основателя, и объясняла всем причины почитания таких малопопулярных святых, как Ипатий Гангрский и апостол Филипп.

Таким образом, Веселовский в противовес легенде о происхождении Годуновых от татарского мурзы Чета, выдвинул мнение, что род Годуновых был исконным костромским родом, перешедшим на службу в Москву в 30-х годах XIV в., во время правления Ивана Калиты. Сначала на службу в столице поступил Дмитрий Александрович Зерно, с которого пошел род Сабуровых-Годуновых. Он и его ближайшие потомки заняли в боярской среде очень высокое положение. Велика вероятность того, что и сам Дмитрий, и его сыновья, и двое из четырех внуков были боярами.

Свято-Троицкий Ипатьевский монастырь

Свято-Троицкий Ипатьевский монастырь занимает особое место среди всех монастырей нашей страны. Он по праву считается одним из древнейших в России, поскольку его стены помнят и период «собирания» Руси в XIV–XV веках, и времена Великой Смуты, грозившей уничтожением российской государственности, и начало трехсотлетнего царствования династии Романовых.

Монастырь расположен в одном из самых живописных уголков страны. Место, где река Кострома впадает в Волгу, костромичи испокон веков называли стрелкой, а с возведением здесь монастыря оно получило название Ипатьевский мыс. Монастырь был окружен высокими дубовыми стенами, в центре двора возвышался храм, освященный во имя Живоначальной Троицы, а вокруг находились деревянные жилые и хозяйственные постройки.

Основатель Ипатьевской обители, татарский мурза Чет, после крещения Захарий, и его потомки – род Годуновых – стали попечителями монастыря. Их стараниями к концу XVI века монастырь приобрел особую значимость в политической и духовной жизни средневековой Руси. Современники называли обитель «Преименитой лаврой», а игумену Иакову (настоятелю монастыря) в 1599 году был пожалован сан архимандрита, что говорило об особой церковной и государственной значимости обители.

В XVI в. благодаря Годуновым монастырь начали отстраивать из камня. Деревянный Троицкий собор был заменен каменным, с приделами во имя апостола Филиппа и священномученика Ипатия Гангрского. В 1564 году было завершено строительство зимней церкви Рождества Пресвятой Богородицы с приделом святителя Иоанна Златоуста. Над святыми вратами в 1595–1597 годах возводится храм, посвященный священномученикам Феодору Стратилату и Ирине – небесным покровителям царя Федора Ивановича и его супруги царицы Ирины Федоровны Годуновой. В это же время строятся каменные звонницы и кельи.

Многие из рода Годуновых принимали иноческий постриг, некоторые потомки Захария доживали свой век в Ипатьевском монастыре. Все они желали быть похороненными в родовом монастыре. Существовало три годуновских усыпальницы – «гробовые палаты». Внутри висели древние родовые образа в драгоценных ризах, перед ними всегда горели лампады, а на надгробных плитах лежали расшитые золотом, серебром и жемчугом покрова. На протяжении долгих столетий звучали здесь молитвы монастырской братии, которым суждено было прерваться лишь в 1919 году, когда монастырь был закрыт, а его послушники разделили трагическую судьбу всего русского монашества.

До наших дней в подклете западной галереи Троицкого собора сохранилось только три надгробные плиты с погребений из годуновских усыпальниц: Никиты Васильевича (ум. 1560), Василия Осиповича (ум. 1622) и младенца Тимофея Дмитриевича (ум. 1575) Годуновых.

Годуновы, и главным образом Дмитрий Иванович Годунов, заложили в монастыре традицию бесценного собрания древностей. Дмитрий Иванович Годунов – родной дядя и воспитатель царицы Ирины Федоровны и царя Бориса Федоровича Годуновых, опричник и постельничий царя Ивана Грозного, наместник в Великом Новгороде при царе Федоре Ивановиче, конюший при царе Борисе Годунове. С его именем связана значительная часть вкладов «годуновского данья» в Ипатьевский монастырь. Дмитрий Иванович, вне всякого сомнения, был человеком тончайшего художественного вкуса, являлся знатоком и ценителем прекрасного.

Удивительным совершенством композиций и изумительной цветовой гармонией отличаются произведения, созданные в мастерских при его доме и лучшими иконописцами, ювелирами, мастерами книжных лицевых миниатюр и писцов-книжников Московского Кремля.

До нынешних времен дошли потрясающие, выполненные в редчайшей технике золотой наводки на меди, храмовые двери от первого каменного «годуновского» Троицкого собора. Они были изготовлены в конце XVI века по заказу Дмитрия Годунова в мастерских Московского Кремля, и заказ этот не был случайным. Дмитрий Иванович приказал использовать для него в качестве образца двери царского Благовещенского собора Московского Кремля, чем еще раз обозначил особый статус Троицкого собора как царского храма. Все остальные вклады Дмитрия Ивановича в Троицкий собор – золотой оклад на храмовый образ Пресвятой Троицы, золотой комплект богослужебных сосудов и другие – подчеркивали его намерения максимального возвышения древней родовой обители.

На особом месте среди даров Дмитрия Ивановича Годунова находятся книжные вклады. Украшенные драгоценными окладами, разнообразными лицевыми миниатюрами и изящнейшими орнаментами напрестольные Евангелия, Псалтыри, Служебники были изготовлены лучшими московскими мастерами. К примеру, напрестольное Евангелие 1605 года украшает драгоценный оклад, где на серебряных дробницах выгравированы изображения небесных покровителей семьи Годуновых, а внутри самой книги написано более ста лицевых миниатюр, лучшими кремлевскими иконописцами и орнаменталистами исполнены многочисленные заставки и буквицы. Во вкладной записи на серебряной дробнице Дмитрий Годунов сам обращается к Господу с молитвой о здоровье своем и жены, о вечной памяти умерших и погребенных в Ипатьевском монастыре родителей. Это Евангелие – последний вклад Дмитрия Ивановича, поскольку в 1605 году, после смерти царя Бориса Федоровича, Годуновы были отстранены от управления государством, многих из представителей рода отправили в ссылку. Дмитрий Иванович завершает свой жизненный путь в ссылке в городе Свияжске в 1606 году. Перед смертью он принял монашеский постриг с именем Дионисий. После смерти, согласно завещанию, тело инока Дионисия было перевезено в Ипатьевский монастырь и погребено в усыпальнице рядом с покоившимися там родственниками.

Смутное время пошатнуло благоденствие Ипатьевского монастыря – впрочем, как и всей России. Восстание в Костроме, последовавшая за ним осада монастыря, его взятие и уничтожение сторонников Лжедмитрия II… это было невероятно сложное время. После этого для Ипатьевского монастыря на несколько лет наступил период покоя от политических баталий.

Но уже в 1613 году Ипатьевская обитель вновь заняла одно из ведущих мест в отечественной истории. Земским собором был избран на русский царский престол Михаил Федорович Романов, сын пострадавших от годуновского гнева боярина Федора и боярыни Ксении Романовых. С восшествием на престол нового государя завершилась многолетняя Смута и начался новый период в истории нашей страны.

Ипатьевский монастырь всегда особо почитался царской династией. Экономическое положение обители укреплялось многочисленными жалованными царскими грамотами. В Троицкий собор из Московского Кремля в знак особой царской милости было прислано Царское место. Также из Московского Кремля государь передал в Ипатьевский монастырь сохранившийся до наших дней Тихвинский образ Божией Матери. Почти четыреста лет он считается одной из главных святынь Ипатьевского монастыря. В 1626 году, по велению патриарха всея Руси Филарета, в монастырь привезли ковчег с частью Ризы Господней.

Последние два вклада особо почитались не только в самом монастыре, но и во всей Костроме. Любовь костромичей к Тихвинской иконе Божией Матери была так велика, что во время главного Крестного хода, совершающегося и поныне, в день летнего почитания чудотворной Федоровской иконы Божией Матери (29 августа по новому стилю), Тихвинский образ выносили из монастыря и вслед за Федоровским образом проносили по всему городу.

«Романовский» период в истории архитектурного ансамбля монастыря ознаменован значительными работами по ремонту и перестройке «годуновского строения». Надстраиваются крепостные стены и башни, территория монастыря увеличивается почти вдвое (за счет присоединения к Старому городу земельного участка, названного Новым городом), перестраиваются настоятельский и казначейский корпуса. Одним из самых красивых сооружений Нового города стала Зеленая надвратная башня, расположенная в центре западной крепостной стены. Она была возведена в ознаменование того, что Михаил Федорович «сим местом изшел на царство Московское».

К сожалению, первому каменному «годуновскому» Троицкому собору не суждено было дожить до наших дней. Официальной причиной его разрушения считается несчастный случай, вызванный ураганным вихрем, разрушившим купола и верхнюю часть стен собора. В 1652 году по разрешению царя Алексея Михайловича на месте старого был возведен новый Троицкий собор, росписи которого являют собой вершину русской монументальной духовной живописи XVII века.

С начала XVIII века, вследствие реформ Петра I, хозяйство Ипатьевской обители постепенно пришло в упадок. Однако в 1744 году по решению Святейшего синода была учреждена Костромская епархия, и архиерейская резиденция разместилась в Ипатьевском монастыре, а Троицкий собор получил статус кафедрального. Таким образом, древняя обитель стала административным центром Костромской епархии, и в истории Ипатьевского монастыря начался новый период.

В монастыре возобновились ремонтно-восстановительные и строительные работы. В 1760–1762 гг. на месте сильно обветшавшей церкви Рождества Богородицы был возведен новый храм, а в подклете южной галереи Троицкого собора устроена «погребальная церковь во имя Лазарева Воскресения», которая впоследствии стала усыпальницей для почивших костромских архипастырей. В 1766 году, в преддверии визита императрицы Екатерины II, в северной стене Старого города были устроены новые ворота, получившие название Северных или Екатерининских.

В 1800–1811 гг. в монастыре разбивается Архиерейский сад. Через десять лет был расширен Архиерейский корпус, в несколько диссонирующем с древней монастырской архитектурой XVI–XVII вв. стиле классицизма оформляются его каменный третий этаж и восточный фасад.

Во второй четверти XIX века государь вновь посетил Ипатьевскую обитель и распорядился о реконструкции всех поврежденных зданий и о придании обители статуса «колыбели» царской семьи. С этого знаменательного во всех отношениях императорского визита представители династии Романовых стали постоянно бывать в Ипатьевском монастыре.

В 1913 году Кострома и Ипатьевский монастырь явились центром празднования 300-летнего юбилея Царственного Дома Романовых. Все семейство во главе с императором Николаем II, императрицей Марией Федоровной, наследником цесаревичем Алексеем, великими княжнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией, многочисленными родственниками – великими князьями и княгинями прибыло на празднование в Кострому. Древняя Ипатьевская обитель предстала перед собравшимися гостями во всем своем великолепии.

Но уже в 1919 году Ипатьевский монастырь был закрыт: наступил страшный богоборческий период. Большая часть монастырской ризницы была вывезена в Москву, остальное – отправлено на хранение в Костромской краеведческий музей. В монастыре разместили детский приют, военные казармы, стадион, танцплощадку, общежития для костромских текстильщиков.

В начале 1930-х годов был уничтожен храм Рождества Пресвятой Богородицы. Однако милостью Божией Ипатьевскую обитель миновала страшная участь полного разрушения.

В 1958 году советское правительство присвоило вконец обветшавшему монастырю статус музея-заповедника, было решено начать его восстановление, на которое ушло более 20 лет.

В 1991 году была зарегистрирована Свято-Троицкая Ипатьевская монашеская община, а в 1993 году в пользование монашеской общины была передана территория Нового города.

В 2002 году полностью сгорел главный экспонат музея деревянного зодчества внутри Нового города – церковь Спаса Преображения 1628 года постройки, привезенная из села Спас-Вежи.

С 2004 года в стенах Ипатьевского монастыря был возрожден Церковный историко-археологический музей Костромской епархии.

Ныне Свято-Троицкий Ипатьевский монастырь является поистине уникальным объектом культурного наследия нашей страны, пережившим несколько смен политического режима, войны, упадок и расцвет, и, конечно, просто одним из красивейших монастырей России.