Текст книги "Переспать назло. Мертвая петля (СИ)"

Автор книги: Екатерина Кариди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 11

Однако продлилось все это не слишком долго. Лето закончилось, начались занятия в техникуме. И Нину вместе с остальными ребятами по старой доброй традиции почти сразу отправили в колхоз на картошку.

Это было хорошо.

Потому что такие внезапные форсмажоры выбивают из привычного ритма жизни, заставляя забыть на время гнетущую тоску о несбывшемся. Потому что это только сначала Нина кипела ненавистью к Артему, потом, по прошествии небольшого времени, все плохое как-то стерлось и затуманилось, остались лишь хорошие воспоминания да горькие сожаления. Гуляя с Юрой там, где они раньше ходили с Артемом, Нина невольно вспоминала его, но уже почти без обиды и без злости.

Так вот, в этом смысле поездка в колхоз на картошку была просто лекарством от хандры. Там как напашешься весь день на поле, да потом еще вечером посидишь у костра с песнями под гитару, да еще танцы, да еще… Короче, некогда скучать и предаваться меланхолии, потому что деревенские пацаны быстро рассмотрели городских девчонок.

Туда же в колхоз нагнали еще и студентов из вузов. Подобралась шумная молодежная компания. Были ребята, достойные внимания. К Нине упорно клеился деревенский парень и один студент из Бауманки. Дело, конечно, не в снобизме, но выбрала она студента. Парень был красивее, да и поговорить с ним было намного интереснее. Не говоря уже о поцелуях.

Что и говорить, время, проведенное в колхозе, оставило приятные воспоминания.

* * *

Но отношения с Володей, так звали красавца студента, колхозом не закончились. Нина стала с ним встречаться и дальше. Ее одноклассник Юра проигрывал Володе и внешне, и по уровню образования, но с и ним она встречалась тоже.

Разумеется, ни один, ни второй не подозревали о существовании друг друга.

Кто из них ей нравился больше?

Юра был ей предан до мозга костей, готов был терпеть ее плохое настроение и мрачноватое самокопание, лишь бы она улыбалась ему хоть изредка. В этом был своеобразный психологический мазохизм какой-то. Иногда хотелось встряхнуть его, но в остальное время… В остальное время Юра был именно тем, кто постоянно нужен был Нине рядом. Разумеется, не для чувств. Он нужен был, чтобы было, кому изливать душу.

Володя… Володя был интересный и красивый, пожалуй, не цари у Нины в душе такая разруха, она бы в него влюбилась. Может быть. Но в настоящий момент депрессия делала свое дело, и если сравнить душевное состояние девушки с корневой системой растения, можно было бы сказать, что все маленькие корешочки будто сгорели, остался лишь главный стержень, тот, что отвечает за жизнь. Растение живет, но почти ничего не чувствует. Может, со временем это пройдет, но только времени нужно много, очень много.

И, тем не менее, ей нужны были эти отношения, они позволяли чувствовать себя хоть немного живой.

Правда, как-то весной случился конфуз.

Они с Юрой выходили из кино, а прямо напротив дверей сидит на ограде ее студент Володя и смотрит на них. Пришлось знакомить ребят. Нина готова была сквозь землю провалиться. Это чувство неловкости она запомнила на всю жизнь, а потому зареклась встречаться с двумя парнями одновременно.

Студент после этого случая вполне ожидаемо исчез из жизни Нины. А Юра, преданный и верный Юра остался при ней в качестве друга, надеясь своим упорным постоянством рано или поздно растопить лед в Нинкином сердце. Наверное, он любил ее, во всяком случае, часто говорил ей о своей любви.

Юра, кстати, возмужал и очень похорошел, он, как говорится, «вошел в пору». Юношеская угловатость исчезла, парень окреп, раздался в плечах и… стал красавцем. Таким привлекательным, что Нинкины подружки пытались окрутить его. Надо отдать парню должное, он не повелся.

А так, известное дело, увести парня у своей подруги, совершенно не считается грехом, что ж поделать, женщины так устроены. Собственно, настоящих подруг у Нины и не было. Ей всегда было легче общаться с мальчиками, от них меньше шансов за здорово живешь подлянку получить. Впрочем, от них тоже свои проблемы.

Ах… если бы она могла полюбить его… Увы, Юрику ничего не светило, кроме дружбы. Но он не терял надежды.

Да, в ее жизни все было хорошо, степенно.

Одна из подруг Нины, с которой та давно не виделась, сказала как-то:

– Ты не живешь, ты просто существуешь.

* * *

Как же жил все это время Артем?

Плохо жил.

Нет, он жил нормально, и с сексуальной жизнью у него тоже перебоев не было. Еще бы, молодой красивый парень. Да с ним любая рада была встречаться.

А только душа болела у этого бесшабашного парня. Но души снаружи не видно. И лишь наедине с собой он «отпускал вожжи» и предавался, как ему казалось, жалкому занятию – воспоминаниям об одной девчонке, превратившей его жизнь…

В то, во что она превратилась. Иногда, когда особенно остро накатывала тоска, он готов был сорваться и ехать. Туда, к ней. Простить прощенья, нет… он не знал… может, поговорить… Лишь бы прекратилось всё это. Тоска эта. И тогда он поднимал трубку, звонил. Молчал, слушая ее голос.

Но у него был стержень. И гордость. Она отказалась от него. А ему подачек с барского стола не надо. Да и слова Черного, его намеки о том, что Нинка не такая уж недотрога, сыграли свою роль, отравив душу ревностью и недоверием. Он не хотел верить Черному, не хотел верить, что она с ним… Но не мог отбросить эту мысль. Не. Мог.

А потому, то, что его забрали в армию, было как нельзя более кстати. В армии быстро выветриваются из головы разные глупые мысли. Особенно в первое время на КМБ. В это время ни о чем, кроме как пожрать и поспать не думается. Это потом, как пообвыкнешься, они возвращаются, чтобы бередить душу снова и снова.

* * *

Как кружила их судьба? Куда собиралась завести этих двоих, что жили друг без друга как в пустом, мертвом сне? А и вместе-то жить не получалось.

Судьба…

Странная дама с отвратительным чувством юмора.

И все-таки.

* * *

Срочную службу Артем проходил в пограничных войсках. Надо отдать ему должное, служил он добросовестно. Получалось, что во многом его поведение и жизненные ценности зависели от окружения. Тогда, в компании Черного и Гарика, проявлялись одни его качества, здесь же, в другом окружении – совершенно другие. Только одно оставалось неизменным, его стремление во что бы то ни стало добиться того, что он считал «ростом в деле». И в этом он мог сосредоточиться на главном, не размениваясь на мелочи.

Возможно, вырасти он немного в иных условиях, из него мог бы выйти успешный политик или предприниматель. Но все мы рождаемся и живем именно в том месте, которое нам отведено.

В общем, найдя в военной службе способ выдвинуться, парень действительно показал себя с лучшей стороны. В первый же год службы задержал важного нарушителя, и за это заслужил внеочередной отпуск.

* * *

Ну, вот и новый кусок воспоминаний. Их будет еще много. Они нанизаны на жизнь, как ожерелье, вернее, как витки спирали, или петли. И странная закономерность объединяет их всех – непонятное соревнование кто кому сделает больнее.

* * *

О том, что Артем приехал в отпуск, Нина случайно узнала, встретив на улице Маринку.

Узнала, и будто ошалела. Словно не было обид, тяжести перенесенной депрессии. Все бросила и поехала к нему.

Опять тот же подъезд. И лестница.

С трудом поднялась на девятый этаж. Последний пролет одолеть и вовсе не осталось сил. И сердце в горле колотится и леденеют руки, а дыхания нет. Заставила себя подняться.

Долго не решалась поднять руку и нажать кнопку звонка. Потом позвонила.

Открыла мама Артема, Любовь Викторовна.

– А… ты…? – видно было, нежданный визит Нины ее не обрадовал.

Дверь так и осталась наполовину закрытой, а выражение лица женщины не оставляло сомнений в том, что прежнего хорошего отношения к ней нет и в помине.

– Любовь Викторовна… – Нина сглотнула, еле справившись с волнением, – Артем дома?

Любовь Викторовна вышла на лестничную клетку и прикрыла за собой дверь.

– Зачем тебе Артем? Его нет.

– Я…

– Ты что, мало поиздевалась над парнем?

Вот это было заявление!

– Что?

Женщина возмущенно вздохнула и всплеснула руками:

– Нет, вы только посмотрите… Ты же ему жизнь испортила! А теперь еще делаешь вид, что не понимаешь?

Нина готова была расплакаться от обиды на такое несправедливое обвинение:

– Вы ничего не знаете! Это он! Он сам меня бросил! Сказал, чтобы я не… что нам не надо больше встречаться! А я люблю его! Люблю… Не могу…

Слова вырвались сами собой, Нина совершенно себя в тот момент не контролировала. И поразилась. Будто не было этого года, будто не удалось ей ценой неимоверных усилий убедиться себя, что все забыто и теперь он ей безразличен. Открытие было ужасным.

Она, не говоря ни слова и не прощаясь, развернулась и побежала вниз по лестнице.

– Нина! Куда же ты? Нина!

А Нина бежала прочь, вытирая на ходу слезы. Как добралась домой, сама не помнила.

Вечером был телефонный звонок. Артем.

Видимо, Любовь Викторовна поговорила с сыном.

Просил встретиться. Поговорить.

Вернее, он ни о чем не просил, он просто сказал:

– Я зайду за тобой. Пройдемся.

Остальное Нина сама додумала. Ох, сколько чего она передумала, пока ждала его…

* * *

Он пришел часам к девяти, уже темнеть начало. Дверь открыла Нинина мама.

– Добрый вечер, Серафима Петровна. Нина дома?

– Дома, – на его приветствие женщина аж перекосилась, – Нина, к тебе пришли.

Нина уже была в прихожей, он прекрасно знала, что Артем не нравится матери, а после его звонка вся на нервах сидела, и теперь ей только материных нотаций не хватало, быстро буркнула:

– Мама, мы погуляем недолго, – и вышла вместе с Артемом.

Вслед ей донеслось:

– Чтоб через час дома была!

Артем за все это время звука не издал. Они вообще до парка дошли молча. Потому что, поздоровавшись после долгой разлуки, они словно весь запас слов исчерпали. А может, наоборот, их было столько, что трудно было с чего-то начать. Парень молчал, и Нина заговорила первая. Спросила нейтральное: как ему служится.

Тот и ответил нейтрально, что служится хорошо.

Она слушала его безэмоциональный рассказ, и у нее создалось ощущение, будто они два хищника, и кружат вокруг друг друга, ожидая удобного момента, чтобы напасть. И откуда у Нины возникла такая ассоциация?

Его рассказ постепенно сошел на нет, воцарилось недолгое молчание, потом он спросил, отводя глаза в сторону:

– А у тебя как дела?

Хотелось ответить, что хорошо. Нина слегка поморщилась, и ответила:

– Хорошо. В техникуме учусь.

Парень хмыкнул, потом потер лицо и спросил:

– А на личном фронте?

Он задал его не из вежливости или праздного любопытства. Ему уже успели рассказать, что «его» Нинка не скучала, пока его не было. Однако Нина об этом знать не могла. А если бы и знала, оправдываться не собиралась. На этот вопрос ей очень хотелось ответить, что у нее все прекрасно! Что она о нем и не вспоминала! Но… язык не повернулся.

Вместо этого сорвались слова:

– Ты подлец, но я люблю тебя. Люблю больше, чем себя. Считаю, что сильнее любить нельзя.

Лицо парня изобразило странную смесь чувств, будто ему очень больно. А потом он, жадно вглядываясь в ее лицо, проговорил:

– Докажи.

Прошу тебя, дай мне понять, что я действительно тебе не безразличен. Что я у тебя единственный. Что они все про тебя врут. Просто дай мне в это поверить. Дай мне…

Поверить, что не откажешься от меня снова. Не переступишь через меня. Что я не запасной вариант от скуки.

Прошу…

Он жадно вглядывался в ее лицо, пытаясь увидеть ту любовь, о которой она говорила, но вместо этого видел, как становится отчужденным ее взгляд.

Услышать его заявление было для Нины невероятно оскорбительно и обидно.

– И это говоришь мне ты? – от возмущения голос Нины прервался.

Артем молчал, напряженно ожидая ее ответа. Парень развернулся к ней всем телом и оперся локтями о колени:

– Сбегаешь? – он отвернулся, покачав головой, – Так я и знал.

– Что ты знал? Что ты вообще знаешь?

Тут Артем обернулся, глаза его сузились, он ответил с сарказмом:

– Действительно.

Нине так вдруг стало тошно, больше не хотелось с ним разговаривать, находиться рядом. Встала со скамейки, на которой они сидели, но ноги Артема перегораживали ей дорогу, и видно было, что посторониться тот не собирается. Тогда она просто переступила и ушла.

Вслед ей донесся горький смех:

– Я знал, что этим закончится.

Почему она сорвалась на бег, Нина сама не знала. Главное было не расплакаться у него на глазах.

Ушла. Переступила через него и ушла. Он остался сидеть на скамейке, обхватив лицо руками. А боль потихоньку заполняла его, просачиваясь тонкой струйкой через стены равнодушия, которые он пытался строить в душе. На кой черт нужна такая любовь?!

Больше они не созванивались и не встречались.

Через четыре дня Артем улетал. Все эти дни Нина была сама не своя, а в день его отъезда с ней и вовсе творилось что-то ужасное. С самого утра, будто жилы кто-то выдирал, она не хотела… не хотела… но ей просто необходимо было увидеть его перед отъездом. Увидеть, поговорить…

Хоть одно слово… Хотя бы издали…

Она сорвалась ехать в аэропорт в последний момент. Надеялась успеть, может, рейс задержат, все рейсы всегда задерживают.

Опоздала. Рейс не задержали.

* * *

Они снова пришли к тому, от чего начинали. Судьба сделала второй виток, вторую мертвую петлю. Сколько их еще будет, этих мертвых петель в их жизни? Сколько?

Глава 12

Если чему-то не суждено случиться, то тому, стало быть, случиться не суждено. И это не есть неизбежный фатум, нет, это просто наш выбор.

Техникум Нина так и не окончила. Невмоготу стало там учиться. Если честно сказать, то ей там не нравилось, да и не лежала душа к машиностроению. В общем, несмотря на уговоры матери и полные убеждений письма отца, документы она забрала за полгода до госов.

Личная жизнь…

Да, личная жизнь…

Ну, Юра, преданный и верный Юра был при ней. Знал ли он о приезде Артема, или нет, неизвестно, но парень вел себя безукоризненно, впрочем, как и всегда. Но теперь он стал поговаривать о свадьбе.

Господи! Ну какая свадьба…

Нина долго пыталась замалчивать эту тему, переводить разговор, но парень становился все настойчивее. Казалось бы, отличный молодой человек, перспективный и любит ее. Мать прямо ничего не говорила, но негласно его кандидатуру поддерживала. А Нине сама мысль лечь с ним в постель казалась невозможной. Не чувствовала она к нему ничего, ни к кому не чувствовала. Головокружительное влечение, которое она испытывала к Артему, невозможно было сравнить с тем вялым равнодушием, что было у нее к Юре.

Парень стал заводить разговоры о том, что им следует пожениться все чаще, молчание Нины считал практически согласием, а потому даже начал строить планы на будущее. Вот этого Нина уже не смогла вынести, ей казалось, что ее загоняют в ловушку. И тогда она рассказала ему все. Все про Артема.

Он был поражен. Выслушал молча, извинился и ушел. А потом постепенно исчез из ее жизни. В первый момент Нина испытала облегчение, но потом… Потом ей стало не хватать его, оказалось, что Юра тоже стал ей по-своему дорог.

Однако сказанные слова имеют силу не меньшую, чем пули. И убивают они не хуже, особенно, если дело касается дел любовных.

Из всей этой ситуации Нина твердо запомнила одно: больше никогда она не говорила о своих чувствах к Артему никому.

* * *

Прошло несколько месяцев. Несколько месяцев тяжелых размышлений и пустых переживаний. Попыток понять, чья вина, что было сделано не так. В один из дней Нина пошла навестить мать Артема.

Женщина была ей не рада. Чуть не спровадила в первый момент. Но они потихоньку разговорились, Любовь Викторовна оттаяла, а потом и вовсе пригласила ее приходить в гости, когда будет возможность. И дала ей адрес войсковой части Артема.

Особо ни на что не надеясь, Нина написала Артему письмо. В нем не было ни слова о любви. Просто письмо. Просто поговорить. Когда-то ведь им было о чем поговорить, какие-то общие интересы.

Он ответил.

Ни он, ни она не касались в письмах того, что между ними было.

* * *

Так потихоньку, продвигаясь аккуратно, словно по тонкому льду, начался новый виток их странных отношений. Удивительное дело, что бы не происходило, как бы ни рвались между ними все связи, а только эти связи почему-то никогда не обрывались до конца, упрямо прорастая снова и снова.

Они писали друг другу. Сначала это были осторожные попытки найти точки соприкосновения, а потом уже интересные дружеские письма, наполненные разнообразными новостями, событиями из их жизни, мелочами, смешными деталями. На первый взгляд, хорошие дружеские письма. Однако на самом деле, можно ли быть настоящим другом и полностью доверять тому, кого считаешь предателем? Несмотря на взаимные обиды, их тянуло друг к другу. Но, если так можно выразиться, оба были настороже.

Сейчас у Нины было такое чувство, будто установился какой-то странный нейтралитет. Он молчал о своих чувствах, она молчала о своих. Однако, перечитывая эти письма спустя много лет, Нина не могла не заметить, то, о чем они словно сговорились молчать, кричало между строк. Все-таки молодость, даже если она считает себя зрелой и умудренной опытом, не может притворяться с той степенью правдоподобности, что свойственна действительно зрелому цинизму.

И потом, с высоты прожитых лет, ей было понятно, что она в своих письмах будто пыталась поглотить его личность, подавить, растворить в себе. Очевидно, оттого что в жизни все было с точностью до наоборот, в жизни подавить ее безуспешно старался он. Так, на бумаге и на расстоянии, даже не говоря ничего прямо, они, тем не менее, высказали, что хотели. Но только вот…

Как всегда не поняли друг друга.

Где-то через полгода, а ему служить как раз оставалось еще около полугода, характер переписки изменился, в его письмах стали появляться некие планы на будущее. Такие пробные шары, он забрасывал ими Нину, пытаясь понять, надолго ли эти дистанционные отношения. Не исчезнут ли они снова, стоит им встретиться вживую. А она затаилась, боясь спугнуть его, боясь проявить инициативу, но готова была обвиться об него как лиана, и разве что не душить объятиями. Выражаясь образно, разумеется, хотя… Хотя объятий и поцелуев ей хотелось безумно. Безумно. Этим и были пронизаны эмоциональные письма девушки.

А чего хотелось ему? Ему хотелось быть мужчиной и самому управлять своей судьбой. Хотелось достичь успеха, чтобы им восхищались, чтобы его принимали таким, какой он есть, без возражений и ограничений. Чтобы она была послушна ему, а не подстраивала под себя. Потому что в какой-то момент Артему показалось, что Нина своими эмоциями его душит. Ему хотелось свободы выбора, свободы действий. Хотелось, чтобы ему отдали контроль и право решать.

Его можно было понять. Артем был в том возрасте, когда становятся мужчиной по-настоящему, а в армии этот процесс происходит еще быстрее. Там все наглядно и конкретно. Впрочем, и тут не обошлось без Нины. Дело в том, что она, после того как бросила техникум, устроилась на работу Генштаб.

Ну, это уже отдельная история, но коротко рассказать стоит. Мама Нины, Серафима Петровна по образованию была медсестрой, и работала она всю жизнь в ведомственном госпитале. А там через ее заботливые руки много народу прошло, завязались знакомства, хорошая дружба. Иногда две уборщицы могут сделать даже больше, чем целый генерал. В общем, Ниночку, чтобы не болталась без дела, мать через знакомых устроила туда для начала техсотрудником. И Нина прижилась.

Разумеется, она писала ему об этом, а также о том, что на работе вокруг нее полным-полно военных с большими звездами, шутила на эту тему. Шутила, не осознавая, что отравляет ядом душу парня, заставляя простого сержанта сравнивать себя с воображаемыми майорами и полковниками, которых она видит каждый день, и оттого чувствовать себя ущербным. Конечно, ему хотелось самоутвердиться.

Поэтому в его письмах говорилось, что он собирается продолжить службу, и после армии собирается поступать в военное училище, добиться успехов, сделать карьеру. А там и время поступления подошло, о чем он ей и написал.

А Нина почему-то насторожилась.

Ей показалось, что Артем эти разговоры затевает лишь затем, что, зная о ее новом положении, думает извлечь из этого выгоду. На то его письмо она ответила обтекаемо и уклончиво.

Странные молодые люди. Они нуждались друг в друге, но оба были научены горьким опытом предательства, и оба были отравлены недоверием.

Артем ведь не просто так намекал ей, что собирается поступать, он ждал от нее одобрения, смешно сказать, он, как дурак, ждал, что она приедет поддержать его, будет рядом. А когда получил ее суховатый и осторожный ответ в очередной раз понял, что от него отгораживаются.

Стало невероятно обидно. Что ж он ей годится только для поцелуйчиков по углам? А как жизнь с ним связать, так на попятный?! Он что ей, учебно-тренировочный, что ли? Захотела – достала, надоел – задвинула?! Ну да, понятно, у нее же там полно майоров и полковников! Есть из чего выбирать!

А ничего. Обойдется без нее.

Артем был обижен, может быть это и ничем не оправдано, но когда он только узнал, что Нина в Генштабе работает, сразу же заподозрил, что ему ничего не светит. А последнее ее письмо в этом убедило окончательно.

В Голицынское пограничное училище он поступил.

Вот тогда-то и написал ей в сердцах. Все что наболело.

Но он был бы не он, если бы показал, что ему действительно больно и обидно, он постарался сделать побольнее ей.

Когда Нина получила его последнее письмо, у нее в глазах потемнело. Было яркое летнее утро, а ей почудилось, что на улице ночь. Удар был жестоким. Он писал… Он…

Господи… Какой был разительный, убийственный контраст между теми письмами из армии, и этим… из училища. Будто разные люди…

Откуда…? Откуда этот пренебрежительный тон… Будто с нищенкой разговаривает…

В полученном письме рассказывалось, что она необразованная дура, не желающая учиться, и есть та, которая, бросив все, прилетела к нему и помогала своей поддержкой при сдаче экзаменов. И что ей, Нине, нечего на него рассчитывать, И т. д. и т. п…

Так получилось, что письмо Нина читала по дороге на работу и застыла как раз на середине Большого Москворецкого моста. Подняла глаза – слева Кремль, прямо Храм Василия Блаженного. От горя все вдруг увиделось в черно-белом цвете, как на негативе. Сколько это длилось, она не знала. Позже Нине подумалось, что так, наверное, сгорела ее душа. В прямом смысле слова.

А еще в тот момент Нина поняла, что в этот раз обиду ей нанесли смертельную.

Да, уж… В этот виток мертвой петли победа в соревновании «Кто сделает больнее» осталась за ним. Бесспорная победа.

* * *

Как до работы добралась, Нина не помнила, но там, за суетой и хлопотами немного отошла. Глаза хоть стали видеть, правда действовала механически, как робот. Естественно, состояние девушки не осталось незамеченным.

Между прочим, опасения Артема насчет разных майоров и полковников не были беспочвенными. Нина была красивая девушка, видная, молоденькая, ответственная, характер упорный, но по-женски мягкий, а главное – порядочная. Да они, эти дядечки с большими звездами, в ней души не чаяли. А один майор неженатый даже ухаживать пытался. Нина его всерьез не воспринимала, в ее сердце ни для кого, кроме Артема, места не было.

Нина тогда не была готова к новым отношениям, ей было тяжело, больно и страшно жить.

* * *

Она теперь частенько бродила по московским улочкам. Тогда это была просто необходимость, прогулки успокаивали. Если в то время Нина действовала интуитивно, то уже гораздо позже нашла выражение, что архитектура – это застывшая музыка, а потом прочитала и статьи о влиянии исторического центра на личность. Например, психологи определили, что дети, постоянно живущие именно в историческом центре Москвы менее агрессивны, чем их сверстники из спальных районов. Звучит утешительно.

Был один дом неподалеку, который ей нравился. Если встать к нему под определенным углом, то здание напоминало нос огромного корабля. Нина частенько по вечерам приходила полюбоваться на него. На другом доме сохранилась мозаика. Яркие цветовые пятна на стене в том ее состоянии хоть немного, но поднимали настроение.

Однажды, когда она забралась необычно далеко, ей на глаза попался старый дом, огороженный под снос. На балконе верхнего этажа росло деревце. Маленький тополёк, метра два высотой, и как он только туда попал… Нине тогда показалось, что ее любовь, так же как и это деревце, выросла не в то время и не в том месте. Деревце живое, тянется к солнцу, ему невдомек, что растет на балконе дома, предназначенного под снос. Оно обречено, у него нет завтра, у него есть только сегодня.

* * *

И все-таки, петли судьбы ведут нас совершенно непонятными путями, заводя иногда в тупик, а иногда на новую дорогу.

Прошло немногим больше года. За это время подъезд, в котором жили Нина с мамой, расселили, и им дали новую квартиру. Переезды, вообще, очень полезная вещь, при переезде часто старые беды и болезни остаются на старом месте. Просто потому, что процесс это невероятно хлопотный, и ни на что другое сил не остается.

Примерно через год, после описанных событий, Нина была в гостях у знакомых. Те как раз обменяли квартиру, хотели быть поближе к престарелым родителям. А сейчас справляли новоселье. И черт же ее дернул поинтересоваться, а где это самое Голицынское училище…

Адрес ей сказали, даже подтрунивали, не желает ли она пополнить ряды девиц, толпами осаждавших все входы и выходы этого учебного заведения. Нине оставалось только поблагодарить и криво улыбнуться.

Не хотела идти. Но ноги сами понесли. А там…

В это трудно поверить, но когда она обратилась к дежурному на КПП, чтобы узнать, где можно найти курсанта Артема Таранова, к нему с другой стороны подошел какой-то парень, курсант.

Артем.

Нина так и застыла, услышав:

– Ой, Нинка, ты!?

А вслед свое растерянное:

– Ой, а я к тебе приехала…

Ну вот, пошел новый странный виток. И каждый раз, будто все заново.

Вот только раны у каждого в душе становились все больше и болезненнее, да доверия все меньше. В этот раз они снова обрадовались друг другу при встрече, а недоверие свое постарались замаскировать от себя же самих.

Правду говорят, надежда умирает последней, а глупая надежда не умирает никогда.

В тот день они говорили долго, Нина вернулась к друзьям уже вечером, переполненная непонятными чувствами. Вроде, умом понимала, что зря все затеяла, а сердцем…