Текст книги "Ника, Эрн и осколки кружев (СИ)"

Автор книги: Екатерина Дереча

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9

– Ты должна научиться бесшумно и незаметно передвигаться – теневой шаг позволяет скрыться из вида, – сказал Кайдо во время привала. – Запомни: это то, что однажды спасёт тебе жизнь, но нужна особая концентрация.

Моника протяжно вздохнула, поправила наплечный мешок и обернулась назад. Динстон, Арнан и Татия разместились на отдалении от Ники и её наставника, а Эрнард то и дело поглядывал на бывшую помощницу, не переставая изображать страдальческий вид. Как же, его заставили идти пешком, да ещё и поговорить толком не с кем. Моника так и представила, как Эрн канючит и выпрашивает у Динстона разрешение догнать её.

Когда компания выдвинулась из Мисольи Эрнард пытался идти рядом, но Кайдо отослал его к брату и принялся учить Нику премудростям наёмного убийцы. Дорога была пуста, промозглый ветер поднимал в воздух мелкую снежную крупу и закручивал её в небольшие вихри. Если бы не плащ, купленный у Иге, девушка бы давно продрогла, но, как оказалось, одежда у наёмников защищает не только от удара в бок, а ещё и от холода.

Глянув на Кайдо, Моника в который раз незаметно ущипнула себя за руку: теперь мужчину было сложно представить в подпольном дуэльном клубе, да ещё и в подчинении такого типа, как Тонд. Наставник надел такой же дуплет, как на Монике, плащ и прочую амуницию, на его шее болталась цепочка с подвеской из стекла, а на лице не осталось ни тени исполнительности, с которой Кайдо выходил на арену по приказу «хозяина». А ведь там в дуэльном клубе Ника ни за что не подумала бы, что мужчина способен хоть на что-то большее, чем драться за деньги.

– И чего ты застыла, отрабатывай теневой шаг, через полчаса пойдём дальше, – окликнул задумавшуюся девушку наставник.

– У меня никогда не получится, – пробурчала Моника, вставая с земли и стряхивая с рукавов снег. – Я вообще не понимаю, как можно одновременно вытягивать руки, округлять ноги, да ещё и спину так держать.

– Вытягивать ноги, округлять спину, держать руки! – поправил её наставник с раздражением. – Десять раз повторил, двадцать раз показал!

Ника снова вздохнула и принялась изображать воскового человечка, который гнётся в любую сторону. А как хорошо всё начиналось: она думала, что быстренько расправится со своим ученичеством у Кайдо, разберётся наконец с Арнаном и его намерениями, а потом вернётся домой. Дом… несколько месяцев назад для Моники домом была квартира в доходном доме Паоланы Викор, была работа, надежда на лучшее будущее.

Теперь же девушка и сама не знала, чего она хочет. Пресловутая свобода уже не манила, не казалась недостижимой целью, которая когда-то заставила Нику сбежать от родителей в маленький город на окраине страны. С тех пор многое изменилось: правда о матери, оказавшейся магическим перевёртышем, о Динстоне и его невесте, сошедшей с ума и попытавшейся уничтожить не только Гордианов, но и Кадарию. А ведь ещё был жених, который вроде и хотел жениться на Монике, но ни разу не сказал о своих чувствах.

Да что там чувства! Арнан о себе ничего не говорил. Все подробности о детстве, характере, жизненной позиции – всё это девушка узнала от Эрнарда, а не от того, кто подписал брачный договор. Конечно, в глубине души Ника верила, что Арнан любит её, иначе не пришёл бы тогда в ловушку, чтобы защитить её, но она хотела услышать это. Хотела услышать правду. И это желание стало для Ники навязчивой идеей, стало важнее поступков. Ей казалось, что не услышь она заветных слов, и тогда вся жизнь с тем, кто ей дорог, обернётся кошмаром.

– Да не шаркай ты, как старуха, плавнее шаг, чётче движения, – рявкнул Кайдо в ухо Монике, которая уже давно перестала следить за движениями. – Теневой шаг ты должна освоить за день-два, следи за ритмом, приноравливайся к поступи. А пока изображаешь хромоногую калеку будешь слушать про основные виды оружия.

– Таккедо Стенели уже прочитал мне эту лекцию, даже заставил выучить наизусть и пересказать ему по памяти, – огрызнулась Ника, опять сбиваясь с шага.

– Конец привала, идём дальше, – поманил её за собой наставник. И прекрати оборачиваться, никуда твой ненаглядный женишок не денется, крепко он к тебе привязан.

– Меня больше беспокоит то, что он рядом с моим братом, – призналась Моника.

– И не зря беспокоит, – подтвердил Кайдо её опасения, а затем резко сменил тему. – Раз уж Таккедо вводную лекцию провёл, расскажу про ловушки и специальные кристаллы.

– Вроде того, что у тебя на шее болтается? – спросила Ника, а затем припомнила стеклянные безделушки на конспиративной квартире. – В лавке у Иге такие же стояли… обычное стекло.

– Не обычное, а лоналийское, но суть не в том, – наёмник прибавил шагу, видимо, торопясь добраться до видневшихся впереди гор до наступления темноты. – Ловушки крепятся на местности только в случае засады – когда ты уверена, что цель пройдёт нужным тебе путём. Для всего остального есть специальная сеть. Через пару лет ты такую за час свяжешь, а пока будешь пользоваться моей.

– А почему твоя метка не видна? – спросила девушка, глядя на то, как наставник расправляет похожую на рыболовную сеть с вплетёнными в неё маленькими стеклянными бусинами. – Я её ни в дуэльном клубе, ни у Иге, ни на улице… да вообще нигде не видела.

– Дорастёшь до мастера, тоже сможешь прятать, – Кайдо усмехнулся и убрал сеть обратно в нагрудный карман. – Пока ты ученик, метка будет видна всем.

– Поняла… у меня вообще-то на этой руке не метка должна стоять, а обручальный браслет, – грустно проговорила Моника и вздохнула ещё громче, чем во все предыдущие разы.

– А почему ты его не носила? – спросил Кайо, как-то неопределённо хмыкнув.

– Да носила я его. Просто сняла, чтобы не зацепить свадебное платье, – объяснила она, потирая раскрасневшиеся от ветра глаза. – Я же платье примеряла, когда Эрнард пришёл. И вообще я должна была выйти замуж через две недели.

– Обидно… ещё и жених молчит как воды в рот набрал, да любовно свои артефакты наглаживает, будто это на них он жениться собрался, – Кайдо будто умышленно нагнетал обстановку и пытался довести Монику до отчаяния. – О, нагнал-таки нас твой болтливый друг.

Ника обернулась и увидела, как Эрнард почти бежит, не замечая ни ветра ни снега, засыпавшего его почти по самую макушку. Останавливаться девушка не стала, не настолько она была рада видеть бывшего босса, да и вряд ли он расскажет что-то новое.

– Не такой уж твой брат и страшный, – запыхаясь произнёс Эрнард, поравнявшись наконец с Моникой.

– Так ты ему в лицо это скажи, а не когда он отстал на четверть часа пути, – ответила ему Ника и зашагала быстрее.

– И скажу! – насупился бывший босс и сунул руки в карманы. – А чего это ты так странно идёшь?

– Ноги устали с непривычки, – проворчала Моника. Она измучилась за этот день – сапоги натирали ноги, а непривычные к нагрузке мышцы саднило.

– Стой! Слышишь? – Эрнард схватил Монику за руку и заставил остановиться. Кайдо обернулся к ним, но не стал комментировать эту странную задержку. – Там будто музыка играет.

– Верно, музыка… – девушка прислушалась и поняла, что он прав. Впереди за перевалом кто-то был – играли музыкальные инструменты, разноголосые песни звучали как-то подозрительно знакомо. – Это же бродячие артисты! Те, которые на ярмарках выступают и народ веселят.

– А ты откуда про них знаешь? – спросил Эрнард с явным недоверием. – Я думал, тебя взаперти держали. Ты же для родителей словно цветок домашний была – как бы дыханием не сдуть лишние пылинки.

– Динстон водил однажды, – тихо ответила Моника и прикрыла глаза, отдаваясь воспоминаниям. – Мне тогда восемь было, я ела карамельных лисят и шоколадных медведей, танцевала с другими детьми и смеялась так громко, что у самой уши закладывало.

– Это так трогательно, – протянул Эрнард с умилением в голосе. Ника посмотрела на него с укором, но мужчина выставил руки в защитном жесте. – Нет, правда. Я не представляю Динстона Гордиана с шоколадными медведями, впрочем, я вообще с трудом представляю, как такой, как он, может быть добрым, заботливым ну и…

– У всех нас есть слабости, – пожала плечами Моника, толкнула Эрна в бок локтем и подмигнула. – И чтобы ты знал – Динстон обожает шоколадных мишек.

Весёлый смех снял напряжение между друзьями, они бодро зашагали вперёд, предвкушая интересную встречу, хотя Ника точно знала, что пытается скрыть за показным весельем грусть и тоску. Фибула с трилистником была надёжно спрятана за полами плаща, но девушка чувствовала, как та давит на неё, не даёт забыться. Кайдо утверждал, что после активации метки Моника находится под его защитой. Но эта защита обернулась для девушки неволей. Даже Динстон не посмел перечить наёмнику, не стал отправлять Монику домой, как планировал изначально. А это значит только одно – теперь Ника обязана подчиняться своему учителю, хочет она этого или нет.

Девушка шагала по дороге, глядя в спину наставника и прислушиваясь к музыке и песням. Ветер кружил сильнее, завывал и укладывал на землю острые шапки снега, а потом снова разбрасывал их в стороны. Ника закуталась в плащ и натянула пониже капюшон, прикрывая шею от колючих снежинок. Холмистая местность должна была защитить от этого ветра, но вместо этого в низине он становился сильнее, колючим дыханием обжигал щеки нос.

Наконец открылся вид на цепь невысоких гор, у склона которых остановились на привал бродячие артисты. Кайдо видимо решил дождаться Динстона, а Моника ускорилась, ободрённая отсветами костров и весельем. Потянув носом, она почувствовала аромат горячей каши, сглотнула слюну и повернулсь к Эрнарду.

– Ты чего застыл? – спросила она, глядя, как мужчина мнётся на месте.

– Не надо тебе туда идти, – нахмурился Эрн, исподлобья глядя в сторону костров, а затем покосился на Кайдо. – Вообще вся эта затея мне не нравится…

– Какая именно? – спросила Ника, ёжась от холода. – С чего это ты вдруг стал таким подозрительным?

– Не станешь тут… мне ошейник на шею не хочется цеплять, – буркнул мужчина, передёрнув плечами. – Да и тебя жалко – пропадёшь ведь без меня.

– Вот спасибо! – саркастично воскликнула Моника. – А я всё ждала, когда же ты вспомнишь, что это именно ты меня в Рилантию притащил через портал.

– Я думал, что по-другому всё будет, – надулся Эрнард, не желая признавать свою вину. – А Тарита сюда, между прочим, твой брат отправил. Я тебе тогда не всё сказал, – он тревожно обернулся, глядя на расстояние между ними и Динстоном, прочертил носком ботинка узор на снегу и скривил губы. – Михар и правда искал шпиона, но Динстон якобы по секрету сказал Тариту, что знает, где тот прячется.

– И вы его нашли? Шпиона? – уточнила девушка, понимая, что Эрнард говорит правду. Динстон и впрямь мог отправить младшего из братьев Гордиан в соседнюю страну лишь для того, чтобы получить веское основание для посещения Рилантии.

– Да не до него как-то было… – неуверенно ответил Эрн, похлопав себя по груди, на которой до перемещения виднелись раны.

– Пошли уже к кострам, я есть хочу, и пальцы почти не чувствую – как бы не отморозить, – приняла решение Моника, не желая больше говорить о брате. Что бы там Динстон ни задумал – ей не постичь его планов, так зачем и стараться?

А у костров грелись бродячие артисты: крытые повозки с лошадьми образовывали полукруг, защищая людей от ветра; клетки с дрессированными животными стояли ближе к горе, люди столпились у огня, помешивая наваристую мясную кашу и распевая песни под простенькие инструменты. Голоса звенели на морозе, старый музыкант перебирал пальцами струны, темп нарастал, пока не достиг пика, резко замолк на самой высокой ноте и разлился чарующими медленными аккордами, которые проникали в самую душу.

Моника замерла, прислушиваясь, наслаждаясь этой мелодией, которая казалась ей до боли знакомой, будто она снова очутилась на ярмарке, а брат вот-вот принесёт леденцы, потреплет её по голове и отведёт за руку домой. И уже там, в тишине, она будет жмуриться от счастья и пытаться сделать безразличное лицо под строгим взглядом матери. Девушка даже сжала ладони, проверяя, не налипли ли на них сахарные крошки, а потом вздрогнула – музыкант смотрел прямо на неё, не мигая и не позволяя вырваться из плена старческих глаз.

– Поди сюда, красавица, – поманил он её. Только теперь Ника заметила, что песни уже не поются, струны молчат, а бродячие артисты присматриваются к ним с Эрном с подозрением и недоверием. – Я вижу, что в твоей душе откликается моя музыка. Нет в тебе зла, как и жестокости.

– Простите, что вот так прервали вас, – извинилась Моника и шагнула ближе к костру. – Просто мы замёрзли и немного проголодались.

– Погреться пустим, – кивнул старик. – Как не пустить к костру путника в лютую зиму? А вот за провизию заплатить придётся. Спой, сыграй или станцуй, – старик поднялся с небольшого деревянного чурбачка и протянул Нике свой инструмент. – Плата должна от сердца идти, чтобы душу наизнанку вывернуть.

Моника посмотрела на Эрнарда, но тот сунул руки в карманы тонкого пальто, насупился и попытался сделать вид, что ему не холодно, не голодно и вообще он не при чём. Динстон с Арнаном и Татией еще не достигли привала, а Кайдо будто и вовсе растворился. Наверняка использовал этот свой теневой шаг, которому Ника должна научиться за два дня. Девушка покачала головой, постояла немного, протягивая ладони к костру, а потом решилась.

– Сыграй мне что-нибудь, – обратилась девушка к музыканту, срывая с себя плащ и выходя в центр. – Сыграй так, чтобы самые жестокие сердца отозвались, чтобы даже бесчувственный чурбан рыдал от чувств.

Старик принял вызов, перебрал несколько аккордов, а потом ударил по струнам. Мелодия, что полилась из-под его пальцев, пригвоздила Монику к стылой земле, приморозила от пяток до макушки, а затем разлилась в груди жарким пламенем, расплавляя обиды и горечь, сжигая злость и ярость. Ника закрыла глаза и отдалась этой музыке, что проникала в самую душу, заставляла кровь бежать быстрее. Танец и бой сплелись в движениях девушки: гибкие и плавные изгибы чередовались с резкими прыжками, взмахи ног переходили в волну, затухающую на кончиках пальцев. Кисти рук продолжили движение бёдер, а разметавшиеся волосы обрисовали пируэты, завершая танец и возвращая девушку на стоянку в рилантийских горах.

Моника повела плечами, вдохнула морозный воздух и прогнулась в такт с финальным аккордом. Её волосы касались земли, ладони устремлялись к небу, словно пытались дотянуться до облаков. Выглянувшая луна осветила раскрасневшееся лицо девушки и горящие глаза, в которых больше не было тоски и сомнений. Ника плавно выпрямилась и снова застыла, встретившись взглядом с женихом. Девушка не знала, как давно Арнан наблюдает за её танцем, но это не имело значения – в глубине души Моника надеялась, что он увидит танец и поймёт её чувства.

Всё вдруг стало не важно. Он здесь, рядом. Смотрит на Нику таким взглядом, что каждая клеточка в её теле отзывается и дрожит. Старик-музыкант снова ударил по струнам, и вот Арнан уже держит руку Моники в своей, ведёт в этом безумном танце, заставляет верить, что ещё не всё потеряно, что стена между ними растает и наступит весна. Пусть многое не сказано, ещё больше – надёжно спрятано в сердцах будущих супругов… вместе они сумеют справиться, преодолеют эти преграды, раскроют свои сердца и души. И тогда наконец смогут обрести счастье.

Музыка лилась бальзамом на обнажённые нервы Ники, смазывала ссохшиеся струны в душе и излечивала появившиеся на сердце царапины. Девушка сближалась с Арнаном, отстранялась и кружилась вокруг него, чтобы снова броситься в его объятия. И он ловил её, прижимая к себе с каждым разом всё крепче, опаляя дыханием кожу и даря надежду. А затем вдруг всё резко закончилось: замолчали струны, рука Арнана стала ледяной и тяжёлой, а сама Моника ощутила, как давит на грудь фибула с трилистником, наколотым на кинжал, как горит клеймо на нежной коже.

– Урок второй, – мрачно произнёс Кайдо, вынул из бока Арнана клинок и обтёр его о пальто мужчины. – Не показывай привязанностей, ибо нет большей уязвимости, чем открытое сердце, полное любви.

– Нет! – закричала Моника, поняв, что наёмник совершил. – Я уже теряла его однажды, больше я этого не допущу!

Она вскинула руки, совсем как в недавнем танце, ощутила разлитую в воздухе магию и принялась собирать её. На удивление, энергия бурлила в пространстве, волнами накатывала на девушку, впитывалась и ластилась, как ручной котёнок. Моника отшвырнула Кайдо в сторону, влила в Арнана столько сил, сколько могла, сложила пальцы в исцеляющую фигуру и снова направила магию на жениха. Она не знала, сколько энергии нужно, чтобы Арнан выжил, чтобы он исцелился и не лежал неподвижно у её ног. В какой-то момент Ника просто перенаправляла магию в мужчину, не замечая ничего вокруг, сконцентрировавшись только на дыхании любимого.

– Довольно, – жёстко одёрнул девушку Динстон, сцепив её руки и отводя их в сторону. – Он жив, всё в порядке, слышишь. Успокойся, приди в себя.

Моника не слушала брата, вырывалась из крепкой хватки и тянулась к Арнану. Громкий хлопок портала отрезвил её и заставил обернуться. На заснеженной стоянке стояли закутанные в плащи фигуры. Щёлкнули антимагические браслеты, которые Ника вдруг обнаружила на своих запястьях. Она заглянула в глаза Динстона и увидела в них холод, пробирающий до костей, но помимо этого девушка успела разобрать во взгляде брата жалость… и затаённую зависть. И только тогда она вспомнила, что Динстон тоже когда-то любил и что он не сумел спасти ту единственную, ставшую для него смыслом жизни.

Глава 10

После полицейского отделения Мисольи столичная жандармерия казалась не настоящей, бутафорской – словно кто-то очень старался, чтобы преступники и случайные посетители поверили, что это действительно жандармерия. Начищенные до блеска полы, окрашенные в серый цвет стены с развешенными ружьями, шпагами и плётками, подтянутые полицейские с суровыми лицами – всё это было показным, не соответствующим реальности. Ну кто в здравом уме станет начищать полы в коридоре? А пыль? Даже плётки казались отмытыми и подвешенными на стены минутой раньше. Полицейские и вовсе не походили на служителей порядка – ленивых, отчаянно борющихся со скукой жандармов.

По выходу из портала Ника обратила внимание на магов, державших эти самые порталы открытыми: несмотря на ошейники, у них были довольные лица и, как ни странно, вполне приличная одежда – ничуть не хуже той, в какой ходят столичные кадарийские франты. И если бы не приказной тон полицейских, девушка поверила бы в то, что эти самые маги вполне добровольно служат на благо общества. Впрочем, сейчас у Моники уже дёргался глаз от странной гнетущей тишины, повисшей после прибытия в столицу и размещения в допросную комнату. Которая, к слову, совершенно не походила на таковую: мягкие диванчики вдоль стен, ковры на полу, шёлковые обои на стенах и стол с напитками в углу, даже дверь в уборную имелась.

Полицейские покинули комнату тотчас же, а Динстон знаками показал на прослушивание, после чего и повисла эта самая пресловутая тишина. Ника уже успела убедиться, что Арнан не умирает и что от кинжала Кайдо не осталось следов, посверлила глазами присутствующих мужчин, обвиняя их во всех грехах. А потом наступила скука. Эйфория после использования магии улетучилась и теперь Моника перебирала в голове вопросы, а их накопилось не так уж мало.

Почему она смогла впитать магию буквально из воздуха, если рядом никто не бросался заклинаниями и не использовал их? С целительской магией хотя бы понятно – запомненные Моникой исцеляющие заклятья сработали. Да и как им не сработать при таком количестве магии, которое Ника в них влила? А вот сам Арнан беспокоил девушку с каждой минутой сильнее: он замкнулся в себе, отдалился от неё еще больше. Это чувствовалось в его скованных движениях, в тех редких вглядах, которыми он ожаривал свою невесту.

Было бы странно, если бы Арнан забыл о том, как Моника публично разорвала отношения, но ведь он танцевал с ней, смотрел на неё с любовью, и это было настоящее, не притворное чувство. Нике хотелось прямо сейчас вытрясти из Арнана правду, но её сдерживало присутствие свидетелей, которые были совершенно лишними. Зато эти свидетели совершенно не помешают, когда она начнёт выбивать у своего наставника ответы. Зачем было так поступать с Арнаном? Понятно, что Ника вылечила его, но ведь ему было больно! Он умирал. И уже не в первый раз. Зачем было подвергать его такому испытанию? Если только для того, чтобы преподать урок Монике, то это слишком жестоко.

– Полицейское управление города Саранте приносит свои извинения за долгое ожидание, – быстро проговорил вошедший мужчина, не глядя на честную компанию, рассевшуюся на диванах. Он вчитывался в какие-то бумаги на ходу. – Сейчас прибудет уполномоченное лицо для снятия слепка аур и занесения вас в единый реестр магов. Будьте добры, представьтесь.

Гнетущая тишина стала ответом на просьбу незнакомца в опрятном мундире и блестящих сапогах. Моника покосилась на холеное лицо мужчины, тонкие кисти без признаков физического труда, тонкие усики, свидетельствующие об уходе и манерности, и хмыкнула. Строит из себя мелкого чиновника или наёмного работника без претензии на власть, а над обликом своим не потрудился поработать. Даже Ника, которая провела в Рилантии меньше недели, понимала: здесь хорошо живут только перевёртыши и их дети – бизары. Всем остальным приходится выгрызать себе путь. И что бы этот франт с лощёной физиономией ни сказал – верить ему уж точно не стоит.

– Инорина? – он вопросительно поднял бровь в ответ на снисходительный и даже уничижительный взгляд Моники.

– Вы забыли представиться, инор, – высокомерно заявила она, сделав вид, будто оскорблена. Ей даже играть не пришлось – всего лишь вспомнила, кто она и кто её родители. А уж скопировать интонации матери и вовсе не проблема.

– Тилио Партано, особый уполномоченный департамента по контролю над магами, – с лёгкой усмешкой представился мужчина, а затем резко посерьёзнел, ничуть не удивив этим преображением Монику – к этому она была готова. – А вы, инорина?

– Ника. Просто Ника, – ответила девушка с милой улыбкой, решив не злить раньше времени представителя департамента. Надо же, контроль над магами. Можно подумать, кроме магов и контролировать некого.

– А расскажите-ка мне, Ника, что вы знаете о Рилантии? – поинтересовался инор Партано, склонив голову к плечу.

– О! В Рилантии производят самое дорогое кружево, – со счастливой улыбкой на губах проговорила Ника, вспомнив свой первый в жизни допрос, и бросила взгляд на жениха, который спросил у неё то же самое. – Только здесь растёт биналь, из которого кружевницы плетут свои восхитительные узоры.

– Похвальное, я бы даже сказал – уместное знание о стране, в которую вы проникли обманом и без какой-либо подстраховки, – ядовито ответил представитель департамента контроля над магами. – Вот скажите, Ника, у вас ведь здесь нет знакомых?

– В Саранте живёт моя давняя подруга, возможно вы даже о ней слышали. Ания Понцелер – гений парфюмерного искусства! – в тон ему отозвалась девушка, посмотрев сначала на Эрнарда, дёрнувшегося от упоминания бывшей модистки, а затем на брата. Динстон молчал, явно не желая первым вступать в разговор и анализируя обстановку. – Она даже назвала новый аромат в честь меня, – Ника немного подумала и добавила то, о чём вчера упомянул братец. – Ещё в Рилантии у меня живёт дед, к которому я и приехала перед свадьбой, чтобы познакомить с женихом.

– И совершенно случайно оказались в Мисолье, вступили в Лигу Трилистника, разворошили осиное гнездо с сетью подпольных дуэльных клубов, добрались до самого дальнего от столицы разлома с сырой магией и даже сумели выжить после очистки спонтанного выброса, – с гадливой улыбкой продолжил инор Партано, не скрывая своего недоверия.

– Я и половины не поняла из вашей речи. Простите, – пожала плечами девушка, села на свободный диванчик и сложила руки на коленях, как примерная ученица в классе. – В Мисолье была, в клубе была, в Лигу действительно вступила, а всё остальное – тут я ни при чем.

– Хм… и даже не солгали ни разу, – нехотя протянул представитель департамента, покрутил на пальце кольцо с прозрачным камнем, в котором Моника опознала артефакт истины. – Что ж, вы пока сидите, Ника, позже продолжим разговор, – он повернулся к Эрнарду и наставил на него указательный палец. – Вы! Резерв третьего ранга, отсутствие ошейника, без хозяина и без намёка на страх. Как давно вы в Рилантии?

– Ну, около пяти дней, в общей сложности, – осторожно проговорил Эрн, покосился на Динстона, получил одобрительный кивок и расслабился.

– И даже рассудка ещё не лишились. Интересно, – в интонациях мужчины звучало любопытство, сдобренное всё тем же недоверием. Он снова посмотрел на кольцо, но камень и не думал менять цвет. – Сейчас принесут сдерживающий ошейник, он защитит вас от выбросов и поможет не сойти с ума, – инор Партано перевёл взгляд на Арнана, сидящего на диване и глядящего на представителя департамента по контролю над магами спокойным открытым взглядом. – Дальше. Вы. Магии нет, но держитесь уверенно. Бизар?

– Аномальный маг, – тихо ответил Арнан.

– У нас нет деления на категории аномальных магов, все – от таких, как вы, до таких, как она, зовутся бизарами, – инор Партано перевёл указующий палец на Татию и чуть ли не облизнулся от удовольствия. А Моника только теперь заметила в руках мужчины портативный считыватель ауры – не тот, который может сделать слепок или зафиксировать изменения, а самый обычный, определяющий магический резерв. – Инорина, я чувствую вашу магию, резерв четвёртого ранга. Очень интригующе. Расскажите о себе.

– А мунда тебе кое-куда не запихнуть, болезный? – дерзко и громко спросила Татия, как обычно, совершенно не стесняясь в выражениях. – Ты бы, перед тем как людей в полицию тащить, спросил бы, так, для страховки, а нет ли у них влиятельных родственников.

– И они у вас таки есть? – игриво проговорил представитель департамента и шагнул ближе к Татии. А Моника окончательно убедилась, что перед ними магический перевёртыш. Странно, что он так среагировал на Татию, но ни разу не взглянул на Динстона при его-то пятом ранге. А нет, всё же взглянул, но тут же отвернулся и даже передёрнул плечами под тяжёлым взглядом бывшего военного советника Кадарии.

– Есть, да не про твою честь, – выругалась Татия, скривив губы. – Тащи сюда своего уполномоченного, делайте слепок ауры и отпускайте нас. Ваш департамент не имеет права задерживать бизаров. Уж ты-то, перевёртыш, без слепка все ауры рассмотрел и видишь, кто перед тобой.

– Кучерявый – не бизар, – возразил перевёртыш, теперь уже явно облизнувшись, и посмотрел на Эрнарда голодным взглядом. «Не кормят их что ли», – подумала Ника, страшась за судьбу бывшего босса – этак его уже к утру выпьют до последнего глотка.

– Он – подарок, – жёстко заявила Татия, удивив не только Монику, но и Эрнарда, взгляд которого устремился к кольцу инора Партано – камень оставался прозрачным во время всего разговора. – Ника уже сказала тебе, что соскучилась по подруге. Напоминаю – Ания Понцелер. Этот кучерявый с нами потому и прибыл, чтобы вручить его лучшей подруге.

– И она сможет подтвердить ваши слова? – перевёртыш сморщил лицо, злобно глянул на Монику и сделал шаг назад, отступая и признавая правоту Татии – задерживать бизаров запрещено.

– А то! – воскликнула Татия, хлопнула в ладони и усмехнулась. – Ты ей так и скажи: Тати и Ника приехали с дарами, а вкусный белокурый мальчик ожидает её вот прямо тут, – она изобразила фальшивую улыбку, быстро сменившуюся на оскал. – Иди давай, шевели своими тонкими ножками, отрыжка перевёртыша.

Лицо Тилио Партано перекосило так сильно, что Моника испугалась – а ну как эта гримаса застынет навечно, и примется представитель департамента по контролю над магами мстить всем красивым девушкам с резервом четвёртого ранга. Но вслух она конечно же ничего не сказала, спокойно прошла процедуру слепка ауры, и вышла на улицу вслед за Динстоном, от которого шарахались даже перевёртыши. На улице оказалось, что до рассвета ещё далеко, извозчики по ночам не ездят, а ночевать где-то надо. Девушка уже была готова вернуться обратно в полицейский участок – там хотя бы тепло и диваны мягкие.

Ну что за страна такая! Ни одного спокойного дня, а уж про ночи и речи нет. Ника топнула ногой, злобно взглянула на Кайдо, привязавшегося к ней не хуже сорной колючки, и чуть не расплакалась. До нервного срыва было далеко, но общее напряжение давило на девушку, которая снова оказалась втянута в чужие игры. И ведь виноватых так сразу не назвать. С одной стороны, это Эрнард утащил её в портал. С другой – Динстон мог подстроить и это тоже. А уж то, как Татия вела себя с инором Партано, указывает на причастность бывшей соседки и подруги ко всему этому безобразию. Брат ничего не сказал на дерзкий выпад Татии, молчал в управлении и до сих пор не вымолвил ни слова. Совсем как Арнан. Сговорились они что ли?

От внезапной догадки у Моники пересохло во рту. Сговорились… да ведь Арнан под клятвой молчания! В его глазах пламя бушует, а с губ ни словечка не слетает. Динстон заставил его молчать! Впутал его в свои интриги, заткнул рот клятвой и стоит сейчас с довольным лицом, будто его совершенно не волнует то, что они оказались посреди ночи в чужом городе, в чужой стране, война с которой практически началась. И это военный советник Кадарии? Пусть и бывший, но ведь не просто так он щурится, глядя на Татию, выплясывающую на мостовой замысловатый танец от холода.

Только девушка хотела озвучить всё, что думает о брате, как перед управлением пронеслась самоходная повозка, притормозила, а затем резко сдала назад. Моника испуганно шарахнулась в сторону, открыла рот от удивления – всё же, это первая самоходка, увиденная ею в Рилантии – и взвизгнула от радости. Из распахнувшейся дверцы показалось сначала недовольное лицо Ании Понцелер, а затем и сама бывшая модистка. Она громко хлопнула дверцей, оглядела собравшуюся на крыльце компанию и упёрла руки в бока.

– Что это вы тут устроили? Почему я должна срываться среди ночи, чтобы подтвердить ваши личности и убедить департамент в вашей благонадёжности⁈ – Ника уже успела позабыть, как выглядит Ания без маскирующего амулета, поэтому невольно залюбовалась фигурой и мимикой женщины. – Моника, такой подлости я от тебя не ожидала. И что ты тут забыла вообще? У тебя свадьба меньше, чем через две недели!

– Ания! – пискнула девушка и бросилась обнимать свою бывшую модистку. – Я так рада тебя видеть! Я так страдала, так мучилась последние дни! Спасибо тебе за то, что ты есть!