Текст книги "Романтики с Хай Вея"

Автор книги: Екатерина Белецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Это когда вы летаете?

– Мы не летаем. Знаешь, ёж – птица гордая, пока не пнёшь – не полетит. Мы на месте стоим. Иногда мы это место меняем. И всё. А летать… патрули летают, завтра познакомлю с местным. Что-то вроде вашей милиции.

– Интересно, есть где-нибудь планеты без ментов? – в пространство поинтересовался Саша.

– Может, и есть. Но я пока не встречал… ну, что интересного ты там вычитал? – Пятый приподнялся на локтях, бросил взгляд на полупрозрачный лист, который парил перед Сашей в воздухе. – А что это там такое малиновое?

– Это рекомендации. Ты дуба дать не боишься? – Саша ещё раз посмотрел на терминал, потом – вопрошающе – на Пятого. – Я, конечно, понимаю, но…

– Я – дуба?! Да что там такое написано?! – Пятый встал, подошёл к Саше и несколько секунд молча разглядывал терминал. Покачал головой, ткнул во что-то пальцем. Малиновая полоска стала немногим уже – и всё. – Да, дела.

– И что прикажешь делать? – спросил Саша.

– Давай так договоримся. Если я и впрямь… даже говорить неохота… просто позови Айк. Скажи так – детектор, поиск, Айкис, вызов. Дальше она сама разберётся… или сбить настройку, что ли? Справишься, программист?

– Извини, не буду и пробовать, – отрицательно покачал головой Саша. – А вообще по тебе не скажешь, что плохо. Хотя то, что ты водку пил – видно.

– А вот по тебе не скажешь, что ты пил, – усмехнулся Пятый. Он снова лёг на своё кресло. – Да, Саша. Мы с рыжим – две ходячие развалины… Вот только завтра утром у тебя будет похмелье, а у нас – нет. Потому, что вы – люди, а мы… Мы восстанавливаемся втрое быстрее. А пока потерплю, мне не привыкать. Эх, заснуть бы…

– А ты попробуй. Если хочешь, я могу уйти.

– Нельзя. Считается, что мы потенциально опасны в момент расхождения со схемой. Что нас положено контролировать. Но если рассудить здраво – много ты наконтролируешь? Что ты вообще можешь увидеть?

– Я вижу только то, что Айкис сказала тебе лечь, а ты треплешься со мной. И более ничего, – ответил Саша. – Давай помолчим хоть немного.

– Хорошо, – согласился Пятый неожиданно легко. Саша понял, что он всё же опьянел… и не меньше, чем сам Саша, но… – давай… чёрт возьми… давай помолчим… о том, что я помню… – он судорожно вздохнул, дёрнулся. – О том, почему я не могу спать!… о том…

– Если надо, позовёшь, – жестко сказал Саша. Он отошёл к стеллажу и стал методично перебирать «книги». Он понял, что хочет найти… и что он непременно это найдёт. Что это должно быть. Просто знал. Пятый отвернулся к стене, набросил на себя одеяло, смолк. Да уж… сумасшедший. Психопат. С персональной летающей тарелкой. Это надо иметь особое везение, чтобы так нарваться. Фантастическое. Нереальное. «Как же это он нас сюда довёз? – изумлённо думал Саша, перебирая книги. – Маразм, но если судить по этой летающей хреновине с буквами, нас сюда притащил живой труп. И что этот труп, между прочим, нам добра желал, не иначе. Хоть и психопат, нас со Стасом выручил… мы бы погибли… а он это знал. И помог. Как сумел. За это спасибо…»

– Терминал, – шепотом приказал он. – На русском.

* * *

Когда пришла Айкис, в комнате было почти совсем темно. Саша, расположившийся в кресле с книжкой на коленях, встал ей навстречу и еле слышно сказал, показав на Пятого:

– Пойдёмте отсюда.

– Как у тебя получилось? Уговорил? Или он сам?

– У нас есть поговорка – долг платежом красен, – ответил Саша. – Скорее всего, случайно поучилось. Где Марьяна?

– Тебя дожидается. Спасибо, Саша.

– Всё хорошо, что хорошо кончается. Слава Богу… Скажите, Айкис, а у вас что – шизофрению не лечат?

– Лечат, – усмехнулась та. – Только тут уже поздно. При всём желании ничего не получится. Да и не шизофрения это, а другое… хотя компонент, как таковой, тоже присутствует.

– Вы не боитесь? – полюбопытствовал Саша. – А то, неровен час…

– Да нет, что вы. Сами увидите утром, что всё будет нормально. Это так… срыв, вероятно. Вы зря испугались.

– Я-то не испугался, но всё-таки он вёл себя совершенно неадекватно. Понимаете?

– Саша, если бы вы могли себе хоть частично представить, что они пережили – вы бы не стали так говорить. Дело даже не в страданиях – в ваших концентрационных лагерях люди терпели, возможно, и нечто худшее – а в мере ответственности. Они стали Сефес, кстати, не только совершенно не желая этого, но и являясь противниками самой идеи. Ведь Сефес – это прежде всего право вмешиваться. Это даже не власть – это выше власти. Выше морали. Понимаете?

– Не всё, – признался Саша. – Вероятно, какую-то часть. Когда они рассказывали – было ощущение, что понимаю, но… у нас есть хороший анекдот, в котором слепой спрашивает, как выглядит молоко. Ему честно пытаются объяснить, но сами подумайте, что из этого может выйти? Чтобы увидеть молоко, нужно для начала прозреть. Я не могу понять, какой доктрины мирового устройства вы придерживаетесь, какими понятиями оперируете, какие точки соприкосновения мы можем найти для того, чтобы понять друг друга.

– Ты хорошо говоришь, – печально улыбнулась Айкис. Кивнула каким-то своим мыслям, а потом добавила: – Всё правильно. Но представь – ты взрослый, умный человек, спокойный, уравновешенный. У тебя всё в порядке. Тебя фактически пригласили в гости, тебе всё объясняют, помогают тебе. А они? Что чувствовали пятеро мальчишек, старшему из которых было двадцать, а младшему – пятнадцать, попав туда, к вам, на Землю? Попав внезапно, не по своей воле… по моей, Саша. Я взяла на себя право казнить и миловать… и что из этого вышло? Горе, страшное горе… для всех. То, что имею сейчас я – лишь малая толика того, что они перенесли. Я расскажу потом подробнее, если ты захочешь. Про это можно прочитать. Никто из этой информации тайны не делает… да и смысла в этом нет. Пожалуйста, всё на виду. Но это – про меня. А про них… Кто-то что-то писал о Дзеди и Лине, кто-то пытался понять то, что понять не возможно, логика пасует перед жестокостью – и моей, и других… у него дома лежит книга, обычная книга, на бумаге. Попроси, может даст. Хотя я её, признаться, ни разу не видела. С меня довольно того, что рассказали они. И хватит.

– Так что же там такое было? – с недоумением спросил Саша. – Я, конечно, видел все эти шрамы… не сомневаюсь, что вы смогли бы их убрать за несколько минут? Или нет?

– Конечно, смогла бы, – согласилась Айкис. Присела – из стены выскользнула гладкая тонкая пластинка – скамеечка. – Вот только хозяева этого добра с ним расставаться не желают ни за что. Они вообще с медиками не общаются. Даже на Орине. А там это – правило. Лин как-то сказал – сколько проживём, столько проживём. И нечего делать из нас ходячую трагедию. Так что сегодняшний дублер и ваше присутствие – редкая удача. Драться бы он со мной не стал, а вот ушёл бы сразу. Это точно.

– Айкис, ещё пара-тройка вопросов. Первый – надолго ли это всё?

– Дней десять. По вашей Земле есть какое-то решение, а они хотят его опротестовать. В принципе, ничего криминального, это обычная практика. Потом… что же Лин такое говорил?… А, общая ситуация!… По сектору. Это уже сложнее, масштабы другие, да ещё сколько народу может быть на сектор завязано… я так думаю, что и до Сихес они собираются дойти. Им разрешено – и не такое могут. А последнее… вот это меня сильно настораживает. Кинстрей – это не вкусно. Совсем. А наши по-моему, хотят поговорить и с теми тоже. Этого я бы делать не стала. И не в масштабах дело.

– А что такое Кинстрей? – Саша вспомнил Женькин шрифт, насторожился.

– Формация… в принципе, ничего плохого я о них сказать не могу… кроме того, что именно их представители руководили тогда проектом, с которым вы так старались разобраться, именно они… чёрт, Саша, это тяжко! Именно из-за них ты сейчас называешь Дзеди шизофреником, и задаёшь глупые вопросы. И именно им Лин и Дзеди очень ловко подложили свинью в восемьдесят шестом году… если это можно так сказать. Отчаяние – это немалая сила.

– Это не опасно?

– Нет, для Сефес не опасно. Для них, по-моему, вообще ничего не опасно.

– Здорово. Хотел бы я пожить хоть немного, чувствуя себя защищённым. Это так редко бывает, – улыбнулся Саша.

– Верно. Но всё же лучше жить своей судьбой, чем стать Сефес. Я пойду, посижу там. Рдес попросил. Сказал, что придёт, но позже.

– Вот кого я совсем не понимаю, – Саша присел рядом с Айкис. – Мне показалось, что они вообще не заинтересованы ни в чём. Говорили, словно по инерции, да к тому же о том, чего я, к примеру, не понял.

– Ой, Саша… знал бы ты, сколько им лет. Они очень старые, и вообще, то, что они с нами говорили – это ненормально. Это нонсенс. Ты знаешь, что все Сефес друг с другом фактически совсем не говорят?

– Откуда я могу всё это знать? – в пространство вопросил Саша. Айкис усмехнулась. – Я парень простой, деревенский, понимаете? Вот, приехал к вам из своего захолустья, а тут – на тебе! Прямо космическая опера какая-то. Сефес и катера, джипы и сотовые телефоны, психопаты и серийные убийцы. Не знаю, как остальные, а я немного ошалел, признаться.

– Слушай, вот если бы тебя попросили рассказать о том, как вы там живёте, ты с чего бы начал?

– Черт его знает… По порядку. Как общество устроено.

– А от чего зависит устройство общества, Саша? Не от истории ли? Понимаешь, наши пути – Окиста и Земли – разделились две тысячи лет назад. Мы – земляне… то есть, не мы, а наши предки. Кстати, к вам мы приезжаем, большая часть из нас систематически бывает на Земле… Во время учёбы любой курс включает серию… лекций, по истории. По вашей, между прочим. Я не уверенна, что вы знаете столько же языков, сколько знаю я, а ведь я экспертом не считаюсь. Восемнадцать ваших языков. Половину – столь же хорошо, как русский, остальные похуже. Но всё же наша жизнь очень сильно разнится, поэтому я сейчас даже не буду отнимать ваше время на рассказ. Скажу только, что те ребята, когда попали к вам, знали русский так себе, историю учить, ещё дома, кстати, не желали, но тем не менее объясняться свободно смогли уже через неделю…

– В чем же главное отличие, Айкис? Не в том ли, что вы имеете доступ к чужой технологии, не имея, кстати, права её использовать в полной мере, довольствуясь тем, что вам дают ваши… хозяева?

– Правильно истолковал какую-то фразу, – тихо сказала Айкис.

– Лин сказал: «Они стали поставлять Дому трансформирующийся вариант», – подсказал Саша. – Из этого вывод, что…

– А никто и не претендует. Напротив. Только не мы виноваты в том, что две тысячи лет назад группа альтруистов Рауф решила «помочь» Земле. Через эту стадию проходит любой мир, достигший уровня выше среднего. Так хочется быть добрыми, чёрт возьми!… Вас это тоже ждёт. Когда вы поймёте, как устроено всё вокруг, поймёте, к какому циклу вы относитесь сами, выстроите свою первую параллель, поймёте, что вы не одни, что есть те, кто слабее вас… и те, кто сильнее, когда к вам придёт система Сефес, когда вы примите первый ополоумевший экипаж, когда поймёте, что это – чужие, когда… чёрт возьми, когда вы разберётесь – вам очень захочется быть добрыми. Потом это пройдёт. Но отголоски вашей доброты будут идти за вами очень долго. Так и мы идём за Рауф. Почти совсем забытые слуги… которые перестали быть слугами. Но и друзьями не стали. Так… знаете, у вас так собаки при автостоянках живут. Их подкармливают, не дают перегрызться между собой, но… их не любят и не заботятся о них. Не по тому, что они не нужны, а потому, что так не принято. А теперь постарайтесь понять Лина и Пятого. Когда они тут появились, они были такими же отверженными, как и мы все, но – отверженными в кубе. В третьей степени. У нас тут… как бы это так сказать… очень большую роль играют семьи, кланы. Если ты, к примеру, копт, то жениться и выйти замуж можешь только в своём клане. Японцев мало, и что там у них твориться – только их Богу и ведомо. Есть более поздние кланы, они… впрочем, не важно. Важно то, что если ты часть клана – тот поможет. А если нет…

– Кто они такие, Айкис? – спросил Саша. – Они не люди, это я уже понял, но откуда они?

– Отсюда, Саша. Лин и Пятый – это помесь Рауф и Земли. Совмещенный геном. Полукровки. Дворняжки с автостоянки… Не самый удачный вариант. Моё творение. Айк тоже хотела быть доброй, – она задумалась. – Попробовала. И сделала. До сих пор жалею.

– О чём? – не понял Саша. – Это, наверное, сложно…

– Совместить не сложно, воспроизвести тоже… технически. Но вот потом довести до работоспособного состояния… Если бы у них только глаза такие были – это было бы хорошо. А что прикажешь с двумя сердцами делать? А лишними костями? Или с недостающими? Воспроизведение – шесть месяцев, обучение и доводка – год. Знаешь, их тогда никто не жалел, – сказала Айкис задумчиво. – А надо было бы. Это даже не рождение, это хуже. Вот тебя не было – и вдруг ты есть. И превосходно знаешь, что раньше… словом, все превосходно обходились. И вот ты, уже фактически взрослый человек, сталкиваешься сразу с кучей проблем – начиная от простейшей адаптации, заканчивая тем, что за спиной у тебя – только власти, а что такое наши власти в сравнении с силой кланов? Смех один. Это, конечно, жестоко было… но они адаптировались. Сумели. Ведь, в принципе, у нас неплохо. Если разобраться.

– Айкис, а что вы со вторым сердцем сделали?

– Как – что? Ничего. Так и живут, с двумя… Саша, не в этом дело… хотя и в этом тоже. Они почувствовали себя не только слугами без господ, но и, одновременно с этим, брошенными на произвол щенками. Даже не щенками, а котами в собачьей стае. Потом это прошло… и хорошо. Люди перестали на них косо смотреть, привыкли. Они учились, позже получили места в моей лаборатории. Всё было ничего… но всё равно осадок прежнего оставался. Не такие. Чужие.

– А по-моему… – начал Саша, но Айкис его остановила:

– Да они в большей степени люди, чем все мы, вместе взятые! И ни при чём тут второе сердце, лишний шов на черепе и вертикальные зрачки! Ни при чём! Это они, а не мы, увидев, что вашему миру скоро придут кранты, решили остановить процесс, не имея на это ни права, ни сил! И сумели это сделать. Двое мальчишек, дворняжек, полукровок… да они обычные русские дураки, пример тому – идиотство со схемой. Из-за чего он это сделал? Честь, справедливость, равновесие? Хрен с два! Любит он вашу землю, причём сильно. И боится за неё. Помочь вам хочет. Кретин. Вас вот привёз. Вы бы там у себя долго не прожили, и он это понял. Он добрый. Но только он сам в этом не признается. Так проще… То есть он считает, что ему проще. Может, он и прав.

– По-моему, не правы все, – сказал Саша. – Это абсурдно звучит – слуги, господа, какие-то силы… Даже любовь. Вы сказали, что они что-то такое там у нас сделали. Что?

– Что?… вошли в резонанс с вашим эгрегором, замкнули на себя контур, а потом… Хотели поступить сообразно своей тогдашней логике и возможностям – покончить с собой и тем самым разрушить эгрегор.

– Это действительно могло сработать? – Саша понял не до конца, но решил уточнить позже.

– Могло. На время. И, кстати, сработало, но не так, как они планировали, и не до конца. Цепь восстановилась. Не сразу, конечно. Был огромный скандал – ведь ваша планетарная система находится под контролем какого-то экипажа. Кстати, экипаж отнюдь не Рауф, чей-то ещё. Прямое воздействие, выброс, катаклизмы… словом, тихий ужас. Было разбирательство, предложения. Мы про это не знали, конечно, а потом… потом пришли двое Сихес и увезли их с собой. Учиться. И это оказалось правильным решением. По сути дела, от них прежних к тому моменту уже ничего не осталось.

– Мне сложно разобраться во всём, что вы говорили, поэтому я спрошу кое-что, если вы не возражаете. Во-первых, вы сказали о полукровках. О совмещённом геноме. Откуда вообще берутся материалы для подобных опытов?

– Меня это не касается, да и не спрашивает никто – просто не принято. Вы же не выясняете, какая именно корова дала молоко, которое вы пьёте?

– Предположим. Дальше. Что собой представляет эгрегор в вашей трактовке?

– То же, что и вашей. Энергетическое отражение социума, его ментальную оболочку.

– А если его уничтожить?

– Да невозможно его уничтожить хотя бы по той простой причине, что местный демиург этого не допустит. Это первое. А второе – это то, что он сам себя восстановит в полном объёме. Эгрегор можно уничтожить только вместе с социумом… но этого почти никто не делает.

– То есть они тогда хотели сделать то, что в принципе невозможно?

– Конечно! И мало того, они… они тогда понятия об этом не имели. По их словам, ваш мир их сначала напугал, сильно напугал… а потом они его полюбили. И очень захотели как-то помочь. Снять чужое воздействие. Да и ваших «гостей» они испугались тогда.

– Каких гостей? – опешил Саша.

– Как это – каких? Вы же содержите базовый лагерь Кинстрей, уже больше ста ваших лет. Вас замедлили раз в пять относительно реального времени, это часто проделывают формации, пользующиеся смешанной энергетикой. Вы очень хорошо на них работаете, им почти что и вмешиваться не надо. А вы не знали? Разве вам до сих пор никто ничего не объяснил?…

– Нет, про такое я слышу первый раз, – признался Саша. – Это что же – у нас там захватчики, что ли? Так?

– Не совсем. Вас бы не выбрали, будь вы, скажем, такими же интровертами, как нынешний Рауф. Вы сами… прости, что я повторяю Дзеди, но это на самом деле так. Вы сами притянули их – как расу, которую позже можно будет сделать хорошим крепким союзником. С вами никто не хочет воевать, часть ваших достижений, часть открытий – дело Кинстрей. Я не хочу сказать, что это плохо, но… меня это коробит.

– Почему?

– Я не люблю наглецов. Но ещё больше я не люблю, когда кто-то что-то делает исподтишка. А Кинстрей… для них это самый привычный вариант. У вас там сейчас сидит, самое большее, полтора десятка представителей. Но наворотить успели так, как будто их сто. Или больше.

– А почему те же Сефес не вмешались? – спросил Саша. – Насколько я понимаю, они там для этого и есть.

– Неправильно. Не для этого. А вмешиваться… вот наши и решили – вмешаться. Во время отпуска. Кинстрей вам дал кое-то, чего не имел права давать – открыл дорогу для… сейчас, я постараюсь перевести… нечто типа грязных энергетических субстанций. Ваша стена – тому примером. Это они имеют право опротестовать. Посмотрим, может у них что и получится.

Айкис встала, потянулась. Саша поднялся за нею следом.

– Вызывают, – Айкис подняла руку. – Подожди, Саша… Рдес, спасибо, я сейчас подойду.

– Айкис, что там происходит? – спросил Саша без обиняков. – Мне как-то не хочется оставаться без столь рьяных защитников.

– Догадливый. Иди к Марьяне, доложись, а потом можешь вернуться, если хочешь. По-моему, ты на него действуешь, как снотворное.

– А что делает Лин? – спросил Саша осторожно.

– Скорее всего пьёт вместе с учителем. Могу спросить, если хочешь. А может, и не пьёт. Не знаю.

– Хорошо, я сейчас вернусь.

* * *

Саша и впрямь вернулся в квартиру к Пятому быстро – уставшая Марьяна попросила оставить «дележку впечатлениями» на утро. Им отвели огромную по земным меркам комнату со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами – от ванны с небольшой бассейн размером, до трансформирующихся стен. Впрочем, осматривать комнату решили завтра, Марьяна легла спать, а Саша, не смотря на усталость, пошёл обратно.

В комнате у Пятого было по-прежнему почти совсем темно. Рдес и Пятый сидели друг напротив друга на креслах, причем у Пятого на лице читалось возмущение, Айкис что-то делала с темно-фиолетовой пластиной, лежавшей на столе.

– Ну как тут? – спросил Саша, входя.

– Да в принципе всё в порядке, – пожала плечами Айкис. – Насколько это возможно.

– Айк, спасибо, – тихо проговорил Рдес. – Ты знаешь, как я отношусь к этой паре, и к Дзеди в особенности.

– Так, как будто это твоя первая и последняя пара. Ты останешься?

– Конечно, – Рдес кивнул, встал и улыбнулся Саше. – По-моему, мой ученик повёл себя с вами некорректно, – заметил он. – Извините.

– По-моему, ваш ученик чуть не отдал Богу душу, – жестко сказал Саша. – Я не такой дурак, как может показаться…

– Конечно, нет, – заверил его Рдес. – А душу… мы гораздо крепче, чем кажется, да и находимся в… подходящем моменте…

– Месте, – поправил Пятый. – Месте, Рдес. Загоняли они тебя, Саша…

– Дзеди!… Да скажите же ему кто-нибудь, чтобы он хоть раз в жизни услышал то, что ему учитель сказал! – воскликнул Рдес.

– Я это ещё давно говорила. Пятый, не трепи мне нервы, ложись. На тебе не только лица нет, но и…

– Хорошо. Я сейчас, наверное, лягу, – Пятый встал с кресла и подошел к окну. – Может быть.

– Не совсем правильно – так спать. Стоя у окна, – усмехнулась Айкис.

– Саша, у вас есть кто-то, кто вас так же доводит до белого каления? – спросил Пятый.

– Есть. Мама. Но она ведь не со зла это делает, а только потому, что она меня любит, – ответил Саша. Он понял, наконец, что тут происходит. И ему нестерпимо захотелось уйти – он знал, что потом будет помнить то, что видел… А этого ему не хочется. Да и зачем?… Для чего?… Чтобы понять, что эти Сефес – самые что ни на есть обычные люди, что им тоже бывает плохо, что они тоже могут напиться?… Саша понял, что видел перед собой двух разных людей – один не позволил ему и Стасу погибнуть, а другой просто из упрямства сейчас спорил с теми, кому была небезразлична его судьба. Даже не из упрямства – это, скорее всего, была такая игра – кто кого. Пока что побеждал Пятый.

– Айк, может вы все пойдёте по домам? – ехидно спросил Пятый. – А то я как-то устал.

– Ты опять будешь морочить нам всем головы, и сядешь читать. А потом тебе станет плохо. Опять. Ну сколько можно?

– Хорошо, я не буду… да хорошо же, я ложусь! Ладно, – он вздохнул, сел в кресло. – Я только одного не пойму – для кого и ради какого праздника устроен этот цирк?…

– Ты о чём? – не поняла Айкис. – Какой цирк?

– И что это такое? – спросил Рдес.

– Это когда куча народу… – начал Пятый, но тут вмешался Саша:

– Я понимаю, что это бестактно, но пора спать. Согласны? Отлично. Айкис, я тогда тут ещё немного побуду, хочу выяснить кое-что… вы не возражаете?

– Пожалуйста, выясняйте, – кивнула Айкис. – Пойдёмте, Рдес…

Они вышли. Саша сел в кресло у стены и, опустив голову на руки, в пространство поинтересовался:

– Зачем?

– Как это – зачем? – пожал плечами Пятый. – Им это надо. Для того, чтобы они почувствовали, что они нужны. Чтобы Айк смогла убедиться, что её существование не лишено смысла… в отношении меня, разумеется. Чтобы Рдес продолжал считать себя учителем, который любит своего ученика… и ученик понимает это. Так, для очистки их совести.

– А тебе это…

– Мне ничего не нужно, – безразлично отозвался Пятый. – Уже очень давно.

– И никто? – спросил Саша.

– Разве что Лин, – подумав, ответил Пятый. – Но только потому, что мы неделимы. Мы по сути – одно и то же. Две половинки одного целого.

– А ты вообще что-то чувствуешь? – спросил Саша с ужасом в голосе.

– Почти ничего, – Пятый вытащил из какого-то тайничка сигареты, протянул Саше, потом закурил сам. – Зачем мне это?

– А что тебе… самому… не знаю, как сказать… вообще нужно?

– Ничего, – ответил Пятый. – Может быть, посмотреть на третье предприятие… иногда. Знаешь, это место привлекательно для меня только потому, что я оставил там свою душу. Слишком долго мучались мы с ней там… и, когда я оттуда вырвался – то понял, что души у меня просто не осталось. Сгорела, пропала, сгинула… как дым. Лин прав – я действительно жил там во время отпуска. Может, это было зря. Не знаю.

– Но что ты там делал?

– Ничего. Просто ставил катер неподалёку и смотрел. Смотрел, как разрушаются стены, как трава прорастает сквозь асфальт, как молодые деревья ищут себе место для того, чтобы вырасти там, где пролилась моя кровь когда-то… Это может показаться странным, но… фактически, я именно этим жив. Ничем другим. М-да, Саша, ты теперь знаешь обо мне непозволительно много. Я, пожалуй, и сам этого всего не знал…

– Прости, что я спросил, – Саша решительно поднялся. – Я пойду, не возражаешь?

– Останься, – неожиданно попросил Пятый. – Давай ещё посидим. Я слишком долго не видел людей, я отвык… почти как там… смешно. Знаешь, я так долго учился смеяться заново, – вдруг сказал он. – Интересно, получается или нет? Как считаешь?

– Иногда – да. Но чаще… – Саша замялся, подыскивая нужное слово.

– Да, врать я умею плохо, – самокритично признался Пятый. – Может, попробовать полежать?

– Попробуй. Уйти?

– Как хочешь, – Пятый лёг поверх одеяла, положил руку под голову. Минуты три прошло в молчании, затем Пятый сказал: – Саша, позови Айк. И иди. Я сам виноват, довыпендривался.

– А в чём дело?

– В том, что расходиться со схемой надо по правилам, а не через то место, на котором сидят. Я не тяну, мне не справиться…

– Я могу помочь чем-то?

– Маловероятно. Разве что попробуй сказать что-то хорошее… Умеешь?

– Я не понимаю, о чём ты, – признался Саша. Он действительно ничего теперь не понимал. Совсем ничего.

– Просто так… что в голову придёт…

– Не знаю, что можно…

Лин появился неожиданно, Саша даже не понял, откуда он вошёл – то ли появился из стены, то ли через дверь.

– Так, дружок, привет! – возвести он. – Ночь продолжается, не так ли? Быстро! Сел, входи в параллель со мной и гаси. Мне тут учителя и Айк не нужны совершенно. Тебе тоже. Поехали…

Они сели друг напротив друга. Лин поднял левую руку вверх, Пятый опустил голову, закрыл глаза и задержал дыхание. Через несколько секунд он облегчённо вздохнул и улыбнулся.

– Отпустило? – по деловому осведомился Лин. – То-то. И не фиг тут заниматься самолечением.

– Я просто хотел…

– Ты просто хотел не уравновешивать действия пары. Теперь ложись. Можешь попробовать раздеться… я не имею в виду стриптиз, я имею в виду – не спать в том, в чем ты шастал по лесу.

– Ещё чего!… Лин, не зверствуй, ты же добрый, я знаю… Да и Саша испугаться может…

– После того, что ты Саше наговорил, он тебя к себе на пушечный выстрел не подпустит, – заметил Лин. – Правда, Саша?

– Не знаю, – ответил Саша, который страшно хотел спать. Он зевнул, потёр рукою глаза. – Я вам нужен?

– Иди, не морочь голову, – приказал Лин. – Пятый, лёг и замер, – Лин поднял глаза к потолку, на секунду пред ним высветилась панель терминала. – Замер! Я ясно выражаюсь?

– Куда яснее. Рыжий, только не надо… этого делать, пожалуйста! – Пятый неожиданно резво поднялся на ноги, но тут его словно толкнули и он снова очутился в кресле. – Ой! Эй!… Ты, рыжая сволочь!…

– Отличненько! Другое дело! Прямо фантастика! – Лин заговорщицки подмигнул Саше. – Продолжай сидеть… а тут что? О-о-о… это что-то новое… смирно, недоумок!… Саш, хочешь посмотреть, что жизнь с людьми делает? Иди, посмотри…

– Иди, иди, – неожиданно поддержал Лина Пятый. – Потом мы с тобой на кое-чью руку посмотрим. Вот у Лина, к примеру, не руки, а…

– А не будем говорить, что, – заключил Лин. Приподнял рукав, показал Саше длинный, от предплечья до кисти, старый шрам. – У тебя бы тоже такой был… если бы ты ещё раз решился бы сунуться под воду.

– Рыжий, отвали от человека, – попросил Пятый.

– От какого? – с интересом спросил Лин.

– Рыжий, светает уже, – умоляющим голосом сказал Пятый. – Я не знаю, как ты, а я хочу если и не поспать, то хотя бы немного помолчать. Из схемы мы вышли, всё в порядке. Ты что, совсем не устал?

– Ладно, живите, – сжалился Лин. – Дзеди, с тебя теперь причитается, ты помнишь? Смотри…

– Хорошо, – Пятый кивнул. – Простите, люди, но я уже не в состоянии с вами общаться.

– Вот и ладно, – кивнул Лин. – Ночь кончилась, свет идёт. Давно пора.

– Скажите мне только одно, – попросил Саша. – Это все правда не сон? Это все действительно было? И со мной, и с вами?… Я себе не верю, понимаете? Ну не бывает такого…

– Бывает. Возьми, почитай. Только не сейчас, – Пятый вытащил из своего стеллажа книгу в белой обложке и протянул Саше.

– Что это такое? – спросил тот.

– А… – Лин усмехнулся. – Это сказочка про дураков. Страшная.

– Точно, – подтвердил Пятый. – Ее теперь можно читать, потому что дуракам стало все равно.

– А раньше было не все равно, – заметил Лин. – И Дзеди ее ныкал по углам. Довольно успешно, я и сам лет двадцать не знал, что сие произведение существует в природе.

– И что теперь? – Саша взял в руки книгу.

– Ничего. Прочтешь – вернешь. Только никому не давай, пожалуйста, а то дураки, конечно, эмоции подрастеряли, но стыд у них все же остался, – попросил Пятый. – Шутки шутками, но… ты спросил, не сон ли это все. Сон. Только научиться отличать сны от яви очень непросто, поверь мне.

– А в чем разница между тем и этим?… – спросил Саша.

– Для меня – только в собственном отношении к происходящему. Если ты миришься и плывешь по течению – это сон. Если пытаешься плыть против – уже нет.

– А если ты тонешь, – вдруг сказал Лин, – это значит лишь то, что ты снова все перепутал. Кстати, во сне тоже можно превосходно утонуть. А еще в нем можно жить. Мы с другом последние сто с лишним лет только этим и занимаемся.

– Добавлю – успешно, – подтвердил Пятый. – То, что ты будешь читать, Саша, единственная настоящая явь. Все остальное сны, даже то, что происходит сейчас.

Саша провел рукой по белому переплету… и вдруг под его рукой переплет изменил цвет на облачно-серый. На обложке проступили очертания города, нарисованного тушью, далекие дома, провода и крыши… и неимоверно высокое серое небо встало над ними и заслонило собою все. «Весна, – подумал Саша отрешенно. – Это же Москва и весна, март, Господи…»

– Правильно, – едва слышно подтвердил Пятый. – Что-то ты уже понял. Не старайся понять все так, как видели мы, это… слишком… – он замялся, подбирая слова. – Слишком личное. И ради всего святого, не надо больше ездить на «третье». Ни тебе, ни остальным Хорошо?

– Хорошо, – ответил Саша. – Я обещаю.