Текст книги "Звон колоколов в Небесном граде (СИ)"

Автор книги: Екатерина Голинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Они растворялись друг в друге, становясь единым целым, прорастали в друг друга кожу, отбиваясь в друг друга пульсе, вплетаясь в друг друга дыхание.

Голова кружилась от благовоний, в глазах отражалось пламя свечей, в висках пульсировал перезвон свадебных колоколов, сердца стучали в такт громкой праздничной музыке, звуки которой доносились через открытые окна, а внутри всё взорвалось тысячей золотых фейерверков, гораздо более ярких, чем те, что грохотали сейчас в ночном небе над дворцом. Само время остановилось над ними, расколовшись на мириады мгновений.

И, казалось, по два могучих крыла взошли со спины – и Небеса заключили их в свои объятия.

В другой спальне в то же время расположилась другая пара новобрачных:

– Поверить не могу, что мы женаты, – молодой хирург стоял у открытого окна, ослабив галстук, он вдыхал свежий вечерний воздух и любовался звёздами и фейерверком.

Там внизу, в саду, ещё горели факелы, не умолкала шумная музыка и народные гуляния.

– Да уж, это так невероятно, – согласилась с ним Даниэлла, сидя за туалетным столиком, она смывала макияж, – Не знаю, решились бы мы на этот шаг, если бы не Маргарита и Джон.

– Смотрю на тебя и не верю своему счастью – как будто, только вчера первый раз увидел тебя, – улыбнулся своим мыслям Джек, – Как могу забыть твоё голубое платье, и твои волосы, развевающиеся на ветру?

– Тогда ты вернулся из командировки и застукал н

с, когда мы с Ритулей прогуливали занятия в парке, – девушка развернулась к нему лицом.

– Потом ты протянула мне мороженое и просто улыбнулась – я подумал, что мне не доводилось ещё видеть столь прекрасной улыбки. В свете сияния своих золотых волос ты была похожа на ангела с ослепительным нимбом, а глаза твои были синее небес и морских глубин. Я понял, что всё – пропал, – молодой хирург облокотился о столик и заглянул в ясные глаза девушки, – Прекрасна и светла, как звезда.

– А после того, помнишь, передавал мне записочки через Маргариту, – продолжила Даниэлла, – это было так старомодно и так чертовски трогательно. Боже, ты и сейчас невозможно мил, когда краснеешь от смущения, – девушка провела рукой по его щеке, – Не поможешь мне справиться с молнией на платье, – она поднялась со стула и повернулась к нему спиной.

Джек исполнил её просьбу и не удержался, чтобы не покрыть поцелуями плечи и спину жены.

Девушка повернула голову и прильнула к его губам.

– Aishiteru! (Я люблю тебя! – яп.) – прошептал он, задыхаясь от избытка эмоций.

Когда она начала расстёгивать пуговицы на его рубашке, он вздрогнул.

– Всё в порядке, – ласково шепнула девушка, – я уже давно привыкла. Тебе не шокировать меня своими шрамами.

– Я сам себе завидую. За что мне такое счастье? – Джек пропустил между пальцами прядь её локонов, – Как могла ты полюбить такого монстра, как я?

– Не смей даже думать так! – нахмурилась она, – Не заставляй меня пожалеть о том, что стала твоей женой, – она сняла с него рубашку и положила руки ему на грудь, проведя пальцами по шрамам на его теле:

– Пора бы уже избавиться от этих глупых комплексов, – тяжёлое платье бесшумно скользнуло вниз.

– Твои губы так близко, как в то Рождество, когда я первый раз поцеловал тебя – я чувствовал, что, если я не расскажу о своих чувствах, то они разорвут меня изнутри, – вполголоса произнёс Джек.

– Ты сказал, что боишься сморозить глупость, а я ответила, что рискну ответить ещё большей глупостью и принять твою любовь.

Одной рукой он обнял девушку за талию и привлёк к себе, как можно ближе, так что ощутил тепло её дыхания, а второй вытащил шпильку из её волос, и их золотая волна хлынула по спине Даниэллы.

– Эта оглушительная музыка сводит меня с ума, – поморщилась она.

– А меня сводишь с ума ты, – Джек подхватил её на руки и закружил, Дэни заливисто рассмеялась, а расписной потолок заплясал разноцветным хороводом.

Потом он поставил девушку на ковёр.

Даниэлла отступила к ложу и запустила в молодого хирурга ярко вышитой подушкой.

Мужчина поймал подушку и лихо бросил её назад, так что девушка еле успела увернуться.

Пока она совершала уклонительные маневры, Джек уже оказался рядом с ней, присев на край кровати.

– Забавно – если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что я женюсь на вздорной блондинке с восхитительными веснушками и милым курносым носом, я бы рассмеялся тому в лицо, – улыбнулся Джек, поглаживая девушку по спине.

– А сейчас? – она испытывающее посмотрела в его карие глаза.

– Сейчас я не представляю своей жизни без этой девчонки, – горячо прошептал он ей на ухо, накрывая её собой, – Сейчас я хочу любить её.

И тихий стон вырвался из уст девушки.

Сама любовь отразилась в её распахнутых глазах, и звёзды устыдились, ибо свет их тускнел от света влюбленных глаз.

Два сердца забились в унисон, и весь мир перестал существовать, кроме них двоих.

И дороже самой вечности стала эта ночь, а небо стало золотым от жарких слов и нежных тел.

Маргарита ощутила прикосновение тёплых губ мужа к виску, потом поцелуями он проложил дорогу по шее, к плечам, ключице. Тело инстинктивно выгнулось, а руки сами оплели его шею:

– Люблю тебя, – губами она нашла его губы.

– Спи спокойно, голубка моя, – прошептал Джон, – А я всегда буду охранять твой сон.

Он обнял её за талию и привлёк ближе к себе.

– Люблю, – повторила Маргарита и улыбнулась сквозь сон умиротворенной улыбкой счастливейшей из женщин.

С рассветом в коридорах послышался шум.

Джон вскочил с постели – блаженный сон как рукой сняло – резким движением он накинул сорочку, энергично натянул брюки и схватил меч.

– Что случилось? – запахивая халат, Маргарита посмотрела на него расширенными от страха глазами, – Что там происходит?

– Оставайся в комнате! Я пойду посмотрю, что там такое, и вернусь, – он схватил её за плечи, в его взгляде читалось крайнее беспокойство, – За дверью будут два охранника. Не выходи из комнаты, слышишь меня? Слышишь? Я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится!

Перепуганная девушка только закивала.

Она осталась мерить шагами комнату, нервно теребя в руках пояс халата.

Вдруг, чья-то ладонь легла ей на рот, а у своего горла Маргарита ощутила холод стального острия. Она мысленно выругала себя за то, что не успела закрыть балкон.

– Спокойно, девочка, – вот уж чей голос она не ожидала услышать, так это голос Рафаэля, – Не дёргайся, и я убью тебя быстро и без боли. Это так же легко, как разрезать мягкое масло – ты ничего не почувствуешь, обещаю. Только, исключительно, из уважения к тебе. Ты оказалась не в том месте и не в то время, детка – прости – от его слов и интонации, с которой они были произнесены, становилось не по себе, а внутри всё сжалось, – А где же мой любезный братец? Какой же это спектакль без зрителя? Как же это он бросил обожаемую женушку в брачную ночь? – он больно дёрнул её за волосы, – Где он? Отвечай!

Маргарита отчаянно замотала головой, стараясь не показывать слёз.

Ей стало страшно, очень страшно. Как и любому здравомыслящему существу, ей хотелось жить, хотелось ещё раз увидеть Джона, родителей, друзей. Но, что могла она противопоставить острию клинка? Девушка нервно сглотнула – умирать ей совсем не хотелось. Она всё ещё дрожала от ужаса, не до конца осознавая случившуюся ситуацию. Нащупав рукой кованый подсвечник, Маргарита судорожно пыталась сообразить, как ей остаться в живых. Выбор был невелик. Закивав в знак обещания того, что будет вести себя тихо, глазами она попыталась удержать взгляд Рафаэля, и со всей силы, на которую была способна, ударила его по голове подсвечником. Хватка ослабла, оружие со звоном упало, и девушка в ту же секунду отскочила как можно дальше – нападавший лежал на полу, по его волосам стекала кровь. Падая, он зацепил стойку с факелом – длинные шторы, в пол, полыхнули моментально.

Девушка попятилась к двери, чуть не споткнувшись о валявшуюся подушку. Только сейчас у неё опять прорезался голос, и она громко позвала на помощь.

– Помогите же! Кто-нибудь, на помощь! – изо всех сил закричала Маргарита, – Пожар!

Охранники не заставили себя долго ждать и быстро появились на пороге.

Пламя подбиралось к потолку, и уже вспыхнула постель.

– Так, один зовёт на помощь всех, кого только сможет – надо загасить огонь. Найдите Дхармараджу, – распорядилась девушка, как только к ней снова вернулось самообладание; Маргарита бросилась к Рафаэлю, изо всех сил пытаясь нащупать пульс – очень слабый, еле уловимый, и, всё ещё дрожа, бессильно опустилась на колени – значит, живой, только без сознания, ей дважды повезло: и она жива, и парень жив, досталось ему порядочно, да, ничего – оклемается, авось, мозги на место встанут, – Второй помогает мне вынести принца из комнаты, – скомандовала она.

Стражник растерянно посмотрел на бессознательное тело.

– Ну, чего встал, – Рита обратилась к стражу, – или мне тащить его на себе? Да, помоги же! – прикрикнула она, видя его замешательство, – Он жив, только без сознания. Ни кто не заслуживает страшной смерти быть сожженным заживо! – а мозг лихорадочно пытался найти объяснение такому поведению брата мужа, что же нашло на него, что он повёл себя таким образом?

При помощи охранника, ей всё же удалось вытащить Рафаэля из объятой пламенем комнаты.

– Почему?! Почему ты спасла меня? – с трудом ворочая языком, младший принц обратился к Маргарите.

– Не обольщайся, – гневно бросила девушка, – я сделала это не ради тебя...

– Правда? – упорствовал он, – Ради него?

– Ни кому не пожелаю сгореть живьём, – тихо произнесла она, и, странное дело, ей на мгновение показалось, что глаза Рафаэля наполнились влагой:

– Меня всё равно, скорее всего, казнят, – мрачно констатировал он.

– Замолчи! – Маргарита залепила ему ещё одну пощечину – уже вторую за последние сутки, – Каждая жизнь бесценна!

– Даже моя? – в его голосе и в его взоре было искренне удивление и, даже, некоторое восхищение, – Ты так уверена? Ты даже не знаешь меня.

– Я узнала твою семью – этого мне достаточно, чтобы понять, каким ты можешь быть, – мягко улыбнулась она, – О, Боже – пожар же! – вовремя спохватилась девушка, она напротив пылающей комнаты и раскинула руки:

– Солнечная Хранительница желает укротить этот огонь! – повторяла она, и тело её поглощало жар, под напором огня она постепенно осела на колени, пока пламя полностью не погасло.

По коридору уже бежали Джон и Самаэль с отрядом стражников.

– Господи, Марго, с тобой всё в порядке? – Джон обнял Маргариту.

Девушка часто закивала головой и дала волю слезам, уткнувшись в грудь мужа:

– Жан, что здесь происходит? – продолжала всхлипывать Маргарита, – Я боюсь. Я так боюсь, Жан, – она хлюпала носом, как ребёнок.

– Он тебе что-нибудь сделал? – требовательно спросил он.

– Нет, он не успел ничего сделать, – усердно замотала головой Маргарита, – Скорее уж, это я ему чуть дыру в черепе подсвечником не сделала. Он пытался убить меня, – голос Маргариты сорвался на крик, – Ты это понимаешь?! Растолкуй же мне – что может это означать? Может, я глупая, так вразуми – мы и тут не в безопасности?

– Я требую объяснений! Что это означает, Раф? По какому праву?! – Джон схватил брата за ворот рубашки, – Назови мне хоть одну причину, по которой я не могу убить тебя прямо здесь и прямо сейчас! – он отшвырнул его, словно котенка, выхватил меч у Сэма и бросил его Рафаэлю – Вставай! – жестко повелел он – Подняв руку на мою семью, ты исчерпал лимит моего терпения – я не Христос всепрощающий. Если в тебе осталась хоть капля чести, то имей мужество нести ответ за свои поступки. Ты же так мечтал об этом. Вот он я – давай решим всё раз и навсегда, и больше ни кто не пострадает.

Больше не было ни какой красоты и благородства – они сражались молча, неистово, высекая искры из каменного пола и мраморных колонн, противостояние, разносившееся металлическим звоном по коридору. И, вот уже лезвия превратились в пляшущее пламя, режущее и опаливающее плоть. Коричневый камзол Рафаэля обагрился кровью, на пурпурных же одеждах Джона её трудно было заметить – его клинок пел всё более стремительную мелодию, давая выход всему негодованию и отточенному искусству мастеров меча многих эпох, вынуждая противника уходить в практически глухую защиту и медленно отступать.

– Прекратите сейчас же! – в панике закричала Маргарита, – Самаэль, хоть ты останови это безумие, – она стала беспокойно дергать мужчину за рукав , – Они же убьют друг друга!

– Брат, умоляю, остановись! – и в замешательстве замерли все, включая и самих сражавшихся: этот громкий возглас принадлежал, прежде тихой и неприметной, Ями, по чьим щекам сейчас текли слёзы.

Самаэль тихонько присвистнул, но, сейчас на него не обратили внимания.

– Что на тебя нашло? Ты настолько ненавидишь меня, что готов уничтожить всё, что мне дорого, даже ценой своей жизни? – Джон схватил брата за плечи, – Почему? Почему, Рафаэль?! Почему?

– Я рискнул, и проиграл, – упрямо промолвил Рафаэль, отвернув лицо, не в состоянии посмотреть в глаза Джона.

– Зачем ты это сделал? Зачем? В нас течёт одна кровь – неужели мы не смогли бы договориться? Но, ты посчитал себя выше других – сам себя вознёс в гордыне своей, да не смог удержать... – Джон развернул брата лицом к себе, – Ответь мне, как далеко ты готов был зайти? Ты убыл бы и отца? Насчёт себя я и не сомневаюсь.

– Это измена, маленькая госпожа, – покачал головой Самаэль.

Маргарита стала медленно оседать по стене, закрыв лицо руками.

– Мама, папа! Адель, Рози! – девушка резко вскочила, – Дэни, Джек! Джасси, Ева, Эллен! Алишер! – она подняла голову и требовательно посмотрела на мужчину, – Что с ними?!

– С ними всё в порядке, маленькая госпожа – поспешил успокоить её Самаэль, – наши люди успели вовремя среагировать

– Уведите его в покои – приказал стражникам Джон, – Он будет под домашним арестом, пока мы не решим, как с ним поступить.

– Вы же его не … – побледнев, Ями ухватилась за плечо Самаэля, – Он не хотел. Я знаю...Легко колыхнулись балконные занавески, а за ними мелькнули тени.

Джек открыл глаза и, стараясь как можно бесшумнее, нащупал в чемодане под кроватью скальпель, резко вскочил с постели, одновременно метнув его в окно. Накинув халат и растолкав спящую Даниэллу, он сделал ей знак молчать, приложив палец к губам, протянул ночную сорочку и за руку вывел из комнаты.

Шепотом сообщив стражникам, что не помешало бы обыскать комнату и сад вокруг южного крыла дворца, они побежали по коридорам в комнаты Дерека и Камиллы, Шарля и Валентины, Рози и Адели, Джона и Маргариты и остальных.

В то же время в комнате Питера и Евы послышались шорохи, и вдоль стены скользнул странный силуэт.

И прежде, чем кинжал вонзился в подушку, Питер, вместе со спящей Евой на руках, уже завис под потолком.

Тени исчезли так же бесшумно, как и появились.

Ева пришла в себя и посмотрела на Пита широко раскрытыми глазами, крепче обхватив его за шею.

Питер легко опустился на пол.

– Że to było?(Что это было? пол.) – тихо спросила Ева.

– Не знаю, но нужно предупредить стражу и найти остальных, – так же тихо ответил Питер, осмотревшись по сторонам.

– Тихо, – Этьен приложил палец к губам сестры, – мне это всё не нравится.

И снова еле уловимый звук летящего кинжала, и – тишина... Лишь свет луны, пробивающийся сквозь колышущиеся занавеси.

Когда Эллен и Этьен вылезли из-под кровати, и увидели воткнутый в подушку кинжал, то девушка еле сдержала крик.

– Иллюзия нашего присутствия на кроватях спасла нам жизнь, – парень был явно рад тому, что его идея сработала, не зря ему показался подозрительным этот непонятный шум, – А сейчас нужно срочно найти ребят, – Эллен согласно кивнула.

В комнате Джастины и Дэна тоже не было спокойно: парень отбил летящий нож энергетическим щитом, он схватил девушку за руку, и они выбежали из комнаты, чуть не сбив с ног дежуривших у двери стражей.

Вскоре уже переполошился весь дворец. Караульные побежали оповестить князя.

А вскоре, он и сам лично явился на место действия.

Люди обернулись на шум, а толпа в коридорах расступалась, пропуская правителя.

– Папа! Папа! – маленький Али бросился на шею отцу, а за ним по галерее уже медленно шёл князь под руки с матерью Джона и Кали, – Папа, там были плохие люди. Я хотел заступиться за маму, но те люди исчезли, так же странно, как и появились, а потом пришел дедушка, – продолжал рассказывать мальчик, – Когда вырасту, я буду маминым защитником, и твоим, и дедушки с бабушкой, и дяди Самаэля, и Марго, и Розалинды, и Адельки.

– Конечно, дорогой, ты будешь самым сильным, самым отважным и самым справедливым рыцарем, – со слезами на глазах, Джон крепче прижал к себе сына.

Самаэль обеспокоенно посмотрел на Кали, та кивнула в ответ, улыбнувшись:

– За меня не переживай, если что – у меня и самой рука тяжела, – прошептала она, обнимая его.

Правитель жестом указал конвоирам остановиться и подошел к младшему сыну:

– Где, где же я недоглядел, что мой родной сын дошел до такого? Ты – плоть моя и кровь – увы, отцовская любовь... – князь дрожащей рукой убрал слезу из уголка глаза, – Отец в ответе за дитя. Что может сделать для тебя родной отец? Не думал я, что доживу до такого бесчестия. Даже у разбойника, и у того, оказалось больше благородства, – из-за его спины вышел Надир:

– Я передумал, молодой господин, – спокойно заметил атаман, – Мне, и правда, не отмыть уже своих рук от крови, но, я убивал только в честных поединках и не поднимал оружие на женщин и детей. Ты не предупредил, что они всего лишь подростки, к тому же, обладающие тайными силами. Они так трогательно и достойно защищали друг друга. Я отозвал своих людей и предупредил князя. Пусть нас повесят, но, на мне и моих людях не будет греха детоубийства.

Рафаэль опустил голову.

– Я никудышный отец... – вся кровь отлила от бледного лица князя, он взялся рукой в области сердца, оперевшись о плечо своей любимой Сони. Жгучая боль опекла его грудь, сдавливая и затрудняя дыхание, конечности немели.

– Это неправда! – громко возразила Маргарита, – У вас прекрасный сын и замечательная дочь. А Рафаэль, как никогда, нуждается сейчас в вашей любви и заботе.

– Я был слишком занят и слишком мало времени уделял семье. Я опоздал на много лет… – слабым голосом прошептал Вайвасват, – Как жаль, что я не успею ничего исправить, – с трудом выговорил он.

– Сир, будьте милостивы, – склонилась перед ним Маргарита, заметив бледную, как полотно, Ями, изможденно прислонившуюся к колонне, – Я прошу милосердия для Рафаэля, он, всё-таки, ваш сын. Уверена, что он осознал свою неправоту и искренне раскаивается. И для Надира и его людей – они могли убить моих близких и друзей, но совесть не дала им этого сделать, а, значит, в них ещё есть добро. Проявите же царское великодушие.

– Я не могу отказать, когда просит такая женщина, – попытался улыбнуться Вайвасват

– Почему? – потухшим голосом произнёс Рафаэль, – Зачем тебе это? Один.. Всегда один! – яростно закричал он и закрыл лицо ладонями, – Всегда один...

– Ты не один – Джон протянул брату руку, – Все люди испытывают печаль и боль. Порой бывает так одиноко, что даже хочется исчезнуть. Даже в этом случае, нужно все выдержать и жить дальше. Ты должен помнить, что люди делятся друг с другом своим теплом. Вспомни это. Вспомни, как мы вместе воровали яблоки в саду, а ты упал с ветки и разбил колено – мы с сестрой каждый день навещали тебя. Как я разбил вазу, а ты взял вину на себя – сказал, что ты ещё маленький, и тебя всё равно простят... Как мы вдвоём защищали друг друга от городских мальчишек, когда тайком убегали играть в город. Как ты плакал, когда я уезжал на учебу. Вот какого брата я помню.

– Подойди, Рафаэль, – подозвал его князь, – Я хочу, чтобы прочел это, – он достал из кармана камзола листок бумаги, – Я храню это со дня смерти твоей матери – эту записку я нашел у неё под подушкой.

Дрожащими руками младший принц раскрыл лист и начал читать:

"Возлюбленный муж мой!

Если ты читаешь это письмо, то меня уже нет на этом свете.

Рак – всего три буквы, и так много боли и горя... Но, не переживай, мне уже больше не будет больно. Я, наконец, смогу обрести покой. Жалею лишь о том, что так мало была с тобой и с нашим сыном. Он ещё так мал, и мне бесконечно больно покидать его. Прошу, будь к нему добрым и терпеливым – он у нас такой избалованный ребёнок.

И, пожалуйста, не оставайся одиноким. Я знаю о твоей любви к Сони – она добрая женщина, и у вас двое чудных ребятишек, прости, я тайком подсмотрела за ними – всего только раз. Пусть эта женщина утешит твою душу и твоё тело, пусть станет матерью нашему мальчику. Она даст вам всё то, что не успела дать я.

Не грусти же и продолжай жить дальше ради своих детей, а я с небес благословляю тебя.

Поцелуй за меня Рафаэля.

Будь же счастлив, дорогой, а я буду любить тебя вечно.

Любящая жена твоя Асия."

Бумага упала на пол, а Рафаэль посмотрел на отца глазами, полными слёз:

– Идиот, какой же я идиот, – он сокрушенно опустил голову, – Зависть и ревность затмили мой разум. Моя жизнь уже ничего не стоит, я готов принять любое наказание, – он перевёл взгляд на Маргариту, – Я не жалею лишь об одном – что не пролил сегодня твоей крови, дитя, – потом он обратился к Джону, – Береги её, брат. Твоя жена – настоящее сокровище.

– Вот и славно, – Вайвасват провёл рукой по волосам Рафаэля, – Блудный сын вернулся, и надеюсь, останется с нами. Не теряй веры в себя и в своих близких, – вдруг лицо князя снова исказилось от боли

– Отец, что с тобой?! – бросились к нему сыновья и дочь, – Врача, скорее! – крикнул Джон стражникам.

– Сын, надеюсь, что ты окажешься мудрее меня, – князь взял руку Джона, – Обещай быть счастливым. Прости меня, что так мало был с тобой.... Весь народ мой был мне детьми, а своим родным детям я не смог уделить достаточно времени, как того желало моё сердце – такой мой крест, и крест всех тех, кто, как и я, является заложником долга – и чем больше мы имеем власти, тем больше ответственность, и тем меньше мы принадлежим себе и своим семьям, – потом он обратился к Маргарите, – И ты прости меня, дитя – сначала я представлял тебя очередной пустышкой, прельстившейся титулом и богатством – никогда ещё в своей жизни я так не ошибался. Ты – истинный ангел-хранитель для моего Джона. Прошу, позаботься о нём после меня. Я не увижу ваших детей, поэтому заранее благословляю их. И, благодарю... за обоих моих сыновей, – Вайвасват соединил на своей груди руки сыновей, – Джон, Рафаэль, поклянитесь, что никогда больше не пойдёте друг против друга. Поклянитесь, что никогда не забудете, чьи вы сыновья, не забудете, что вы братья, – из последних сил он крепче сжал их руки, – Поклянитесь мне, как своему правителю и как своему отцу! Силён не тот, кто способен убить, а тот, кто способен понять и простить... – его рука бессильно упала.

– Пропустите меня! – Джек вместе с ребятами пытались пробиться сквозь собравшихся в коридорах людей, – Пропустите же, черт возьми, я – врач! – с трудом проталкиваясь между людьми, он приблизился к лежащему на коленях Сони Вайвасвату, и отчаянно пытался реанимировать его непрямым массажем сердца и искусственным дыханием.

– Мамочка, папочка! Данечка! Друзья! – Маргарита обнимала и целовала родителей и близких, словно, не видела их до этого, по меньшей мере, лет сто, – Слава богу, с вами всё в порядке!

– Он мёртв, Джон, – повернулся к другу Джек, его лицо было бледным, а волосы взмокли от пота, – Мне очень жаль... Прими мои соболезнования, – он закрыл глаза покойника.

Повисла звенящая тишина – присутствующие не в состоянии были в такое поверить.

– Нет! – губы Джона задрожали, он запрокинул голову и закрыл глаза, но, предательские слёзы всё равно потекли по щекам, – Что мне теперь делать, отец? Кто мне подскажет?

Сотрясаемая рыданиями, Сони рухнула на тело любимого мужчины, целуя его в последний раз. Ями потеряла сознание, и Самаэль, вовремя успев подхватить, отнёс девушку в её комнату.

Кали развернула сына лицом к себе и крепче обняла.

Рафаэль соскользнул по колонне на пол, обхватив колени руками – всё его тело сотрясала дрожь.

Джон вдруг рванул по коридору прочь, расталкивая людей и выбивая двери, пока не добежал до центрального фонтана в саду и, упав на колени, зачерпнул воды из него и умыл лицо. Он задыхался, поэтому расстегнул камзол, но легче, всё равно не стало, боль не уходила. Он поднял глаза к небу, и на его мокром лице уже не разобрать было, где вода, а где слёзы.

А новый день неумолимо загорался новым алым восходом. Новый день, в котором уже нет его отца...

Маргарита выбежала вслед за Джоном и увидела его сидящим у фонтана. Она потихоньку подошла к нему, он повернул голову в её сторону и обнял с такой силой, что девушка испугалась, что её позвоночник не выдержит. Но он просто замер, и его слёзы капали на её плечи, и ни какие в мире слова не смогли бы облегчить эту боль, и невозможно было даже гипотетически представить себя на его месте – она слишком любит своего отца, чтобы допустить, хоть мысленно, подобное несчастье.

– Пойдём, прошу. Ты нужен своей матери, – тихо произнесла Маргарита, беря мужа под руку и убрав мокрые волосы с его лица.

Он молча кивнул, и они поспешили вернуться назад во дворец.

– Мне, правда, очень жаль. Если бы в этой суматохе я успел бы раньше, то, возможно, я смог бы ещё его спасти, – молодой хирург с трудом заставил себя взглянуть в глаза другу.

– Я всё понимаю, не казни себя, иначе я не смогу этого выдержать, – голос его был хриплым и, словно, чужим, речь его была медленной, каждое слово давалось с большим трудом, взгляд тяжело было сфокусировать.

– Ну, почему, почему он не слушал меня – сколько раз я говорила ему, чтобы он серьёзнее относился к своему здоровью – нет же, он всегда работал на износ, и считал это непозволительной роскошью, – продолжала навзрыд причитать Сони, – Он старался быть отцом своему народу, но, так мало был отцом для своей семьи. Как же это несправедливо...

Джон насилу оторвал её от, накрытого саваном, бездыханного тела отца:

– Матушка, Вам нужно отдохнуть, – он приложил руку ко лбу женщины, и та, закрыв глаза, покорно обмякла в его руках.

– Ты что сделал? – не на шутку перепугался Джек.

– Она просто спит – на сегодня с неё хватит терзаний и боли, – охрипшим голосом ответил Джон, – Помоги мне отнести её в комнату.

Они вместе перенесли Сони на постель в её покоях.

– Рит, ну как он? – участливо поинтересовалась подошедшая Даниэлла.

– А ты как думаешь? – Маргарита посмотрела на подругу усталым взглядом, за эту ночь она, точно, постарела лет на пять.

– И что это вообще было? – златовласая вопрошающе посмотрела на подругу, – Мы видели лишь тени и силуэты, невозможно было ничего разобрать, – продолжала Даниэлла, чувствуя необходимость выговориться.

– В моём случае было иначе – я видела его лицо, и, вряд ли, смогу забыть когда-нибудь, – всё ещё дрожащим от потрясения голосом произнесла Марго, – Это всё какая-то чудовищная ошибка. Я верю, что в каждом есть добро, они не ведали, что творили. Посмотрите на Рафаэля – несчастный, он уже наказан так, что не дай Бог, кому-нибудь пережить такое – девушка перевела взгляд с неподвижно сидевшего у колонны парня на атамана, – А Надир – пусть, и своеобразное, но у него присутствует понятие о чести и благородстве.

– Господи, а ты бы пощадила их, если бы посягательства удались? Скажи, ты и тогда бы простила? – требовательно посмотрела на неё своими голубыми глазами подруга, – Ну, как же можно быть настолько наивной? – в её словах слышались нотки упрека, – Ты и самого дьявола оправдала бы?

– Не знаю, не знаю... – замотала головой Маргарита, – Я просто верю, – она смотрела на собеседницу с такой непоколебимой убеждённостью, – В его взгляде было столько боли, одиночества и отчаяния, что я, наверное, боялась больше за него, чем за себя.

– Как ты можешь говорить об оправдании того, кому нет больше веры? – Даниэлла с трудом понимала и не очень разделяла такую твёрдость убеждений подруги.

– Даже, если они сами уже ни во что не верят, я всё равно буду продолжать верить, – упрямо повторила Маргарита.

– Ну, всё – с тобой бесполезно спорить,– сдалась Даниэлла – Тебе бы да в проповедники.

– Ритуля-а-а! – подбежавшая Аделина обхватила девушку за колени, – Там было столько страшных людей!

– Всё уже хорошо, малышка, – девушка взяла ребёнка на руки и погладила её светлые волосы, – Всё хорошо.

– Пойдём, сестричка, – Али протянул руку девочке, – Взрослым сейчас не до нас.

– Иди, детка, Алишер проводит тебя, – девушка поставила Адельку на пол, поцеловав в лобик, и мальчик, взяв её за руку, вывел из зала.

– Поднимись, – Джон положил руки на плечи Рафаэля, так и сидящего, прислонившись к дальней колонне, вцепившись пальцами рук в свои колени.

Рафаэль поднял глаза, что-то шепча пересохшими губами.

– Ну, же! – повторил Джон, уже сам поднимая парня на ноги, – Поднимайся!

– Я не смею, Повелитель, – он преклонил колено, и его примеру последовали все присутствующие, – Смиренно вверяю жизнь свою в твои руки.

– Перестань! – Джон тряхнул брата за плечи, – Все поднимайтесь, сейчас же! Не буду скрывать, я ж не праведник, было у меня минутное желание задушить тебя своими руками – и вся недолга. Но, смерть уже сегодня сыта. В этот скорбный час тебе тяжелее всех. Ты сам себя покарал так, как я бы не смог покарать тебя. И пусть моё прощение будет твоим наказанием. В детстве мы были друзьями, но, потом ты закрылся от всех. Я хотел бы вернуть те времена и снова назвать тебя братом, – он поддержал Рафаэля под локти и помог ему подняться:

– Месть ещё ни кого не воскресила, и ненависть оставим для других. Хватит с меня утрат, – и, впервые за много лет, они обнялись по-братски.

Джон распорядился, чтобы похороны прошли в тихом семейном кругу, но горожане всё равно пришли на площадь перед дворцом, чтобы проститься со своим повелителем и отдать ему последнюю дань уважения. Впервые за всю историю Небесного града был отменён турнир.

В чёрном траурном камзоле, с мешками под глазами и воспалённым взглядом, Джон выглядел действительно устрашающе – а в голове невыносимо гудел похоронный набат.

– К чёрту это проклятое кресло! – он яростно отшвырнул трон, и обломки красного дерева вишни разлетелись в разные стороны, – Я ни когда не хотел его… За что нам всё это? За что?

Таким и нашла его Маргарита: оцепеневши сидящего посередине зала с отсутствующим взглядом.

Девушка подошла, присела рядом с ним и просто молча обняла – никогда ещё она не видела его таким разбитым и беспомощным.

В зал вошел Самаэль и помог Маргарите поднять его на ноги:

– Ты нужен своему народу, – тихо напомнил он.

– Нет, Сэм, я не могу – это слишком тяжело... – устало произнес Джон.