Текст книги "Простая смертная #2 (СИ)"

Автор книги: Екатерина Оленева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

       Но я старалась и училась.

       Я терпеть не могла кормарье и не для кого при дворе это не было секретом. Свиная корейка под соусом из красного вина и экзотических специй.

       – Не злоупотребляйте пейн рагуном.

       – Ваша забота о моём здоровье так трогательна, – захлопала я ресницами.

       Пришлось давиться названным лакомством, больше всего похожим на современную конфету. Пейн рагун готовился из смеси мёда, сахара и воды, томящихся на медленном огне, с добавлением молотого имбиря.

       – Я слышала, что юный принц Ангэй сегодня вновь сбежал в Логово? И что драконы сегодня были почти неуправляемы? Право же, уже пора завести мальчика для битья. Ваш сын должен учиться ответственности.

       Я ответила холодным взглядом, даже не пытаясь улыбнуться.

       – Не слишком ли много нравоучений за один вечер, матушка?

       Я знала, что королева-мать терпеть не могла подобного обращения от меня и злоупотребляла им при каждом удобном и неудобном случае.

       – Если я и злоупотребила ими, поверь, лишь из лучших побуждений. Мальчик слишком неуправляем для своих лет. У меня с сыном тоже были проблемы, но опытные наставники всегда помогут правильно решить проблему.

       – Полагаю, вы хотите сделать рекомендации? Охотно их выслушаю, но давайте поговорим об этом с утра. Вечер – время расслабиться после трудного дня.

       – Конечно, – вынужденно согласилась она со мной.

       Музыканты продолжали играть на флейтах и арфах, услаждая наш слух сладкоголосыми слащавыми мелодиями. Вскоре к ним присоединились и певцы-трубадуры.

       После застолья обычно танцевали. Обильные возлияния за столом требовали движения, танцы прекрасно закрывали эту потребность. При дворе всегда было много красивых и интересных мужчин, флиртовать с которыми одно удовольствие. Недостатка в мужском внимании я не чувствовала. Дочь короля, пусть и не юная дева, но достаточно молодая и красивая, даже по средневековым меркам, пользовалась успехом.

       Моя репутация недотроги подстёгивала амбиции прославленных придворных красавцев, не привыкшим получать отказ. А поскольку при дворе ничто долго не могло удержаться втайне, то вскоре моя воздержанность на любовном поле вошла в легенду и даже мой духовник поглядывал на меня с подозрением: молодым людям положено подвергаться «томлениям плоти» как это здесь называется.

       Но моя плоть меня не томила, не искушала и жили мы с ней душа в душу, если можно так выразиться.

Мне и без любовников хватало проблем по уши. Политика, интриги, драконы, заботы о ребёнке и некоторые государственные проекты – всего этого мне вполне хватало для того, чтобы не скучать. А прекрасные куртуазные речи нисколько не зажигали моего сердца. Чем больше пыла проявлял очередной кавалер, тем меньше я ему верила.

       Мне вполне хватало флирта и танцев для развлечения. Моя целомудренная воздержанность создала мне репутацию женщины с холодным сердцем, почти жестокой.

       Мужчины не больше женщин склонны терпеть отказы. Особенно после авансов или того, что они за них приняли. Я старалась не наживать себе врагов, держаться в стороне от каждого, кто был достаточно дерзок и амбициозен, чтобы бросать на меня вожделеющие взгляды. Никого не выделять. И всё равно наживала врагов там, где приходилось говорить твёрдое «нет».

       – Ваше Высочество?

       Знакомая светлая голова склонилась в приветственном поклоне.

       – Лорд Дархомир? Вы вернулись ко двору?

       – Вы не рады меня видеть?

       – Я предполагала, что вы находитесь в ваших землях. Слышала, там сейчас неспокойно?

       – Несколько знаменосцев посмели затеять небольшую смуту.

       – С чего бы им такое затевать?

       – Всё как обычно, не поделили кусок каменистой земли. Право же, принцесса Анжелика, это вовсе не то, о чём мне хотелось бы говорить с вами сейчас.

       – А о чём вы желаете говорить, милорд?

       – Вы прекрасны. С тех пор, как мы познакомились с вами, вы лишь хорошеете.

       – Это несложно. С учётом того, что мы познакомились с вами не при самых приятных обстоятельствах.

       – Я счастлив, что все печали остались в прошлом. Но скажите, правдивы вы ли последние слухи?

       – Слухи так часто распространяются, что сложно сказать, какие из них – последние. Если бы вы рискнули уточнить, что именно вас интересует, лорд Дархомир?

       – Говорят, что Его Высочество всерьёз ведёт разговоры о вашем замужестве?

       Я смерила моего собеседника взглядом, мотая на ус услышанное.

       – Именно это меня интересует, как одного из ваших самых верных подданных, – к концу фразы голос Северьяна Дархомира так и сочился сарказмом.

       Он помнил нашу с ним любовную связь, а я, естественно, нет. Потому что он был первым мужчиной принцессы Анжелики. Которая в тот светлый момент собственной персоной пребывала в моём теперешнем теле. Именно за этот факт и многочисленные сальные намёки я и недолюбливала господина лорда. Человеком он был… сложным. В нём много чего уживалась. Но правда в том, что он, пусть по-своему, всегда оставался для меня верным и надёжным человеком, на которого в трудный момент я всегда могла опереться. Хотя в его жизни давно уже была другая женщина. Или, если уж отражать факты как они есть – женщины. Смелый авантюрист, красивый мужчина, отличный боец. Да и происхождение у него было самое, что ни на есть, благородное.

       – Мне о планах отца ничего не известно. Но если и так – что с того?

       – С того то, – он прижал меня к себе чуть сильнее, чем того требовала фигура танца и разрешали правила приличия, – что я, возможно, хочу рискнуть и выдвинуть свою кандидатуру.

       – Не думаю, что вы преуспеете. Все эти разговоры нужны лишь для того, чтобы оттянуть неизбежное.

       – Что вы называете неизбежным, принцесса? – прямо спросил лорд своим чуть хрипловатым, низким голосом.

       – Моё возвращение в Цитадель, милорд.

       Танец закончился, и я с чистой совестью откланялась.

       Я изо всех сил старалась казаться спокойной и непринуждённой, а час «Х» тем временем всё приближался.

       Обычно я удалялась с ужина без предупреждений, но в этот раз мне нужно было шоу. Поэтому я поспешила к отцу, восседающему на высоком помосте. Олиера в этот раз тоже не танцевала, оставаясь сидеть на месте.

       – Разрешите мне удалиться в свои покои, отец, – обратилась я к его высочеству.

       – Ты жаждешь покинуть нас в столь ранний час? Ещё даже не подали десерт?

       – У меня мигрень. От музыки она только усиливается.

       – Частая мигрень может быть признаком серьёзного заболевания, – тоном, полного соболезнования, проговорила Олиера.

       – Уверяю вас, что нет ничего страшного. Лягу сегодня в постель чуть раньше и завтра всё пройдёт.

       – Видимо, последние новости повлияли на вас не лучшим образом, – вздохнул король Зигмунд, потянувшись к кубку с вином.

       – Так я могу идти, ваше высочество?

       – Конечно, ступай. Отдохни. И выздоравливай скорее. Грядут неспокойные времена.

        – Будто когда-то они бывали спокойными, – буркнула Олиера, отворачиваясь в сторону, словно заинтересовавшись кувырками акробатов, которые последние проделывали под пронзительный визг волынок. От которых голова начинала болеть вполне натурально, без всякого притворства.

       Приближённые фрейлины вынужденно следовали за моей спиной, впереди шагала стража. Вся эта чинная процессия распалась у входа в мои покои. Большинство фрейлин я отпустила, оставив лишь самых надежных и верных.

       – Сибил, дорогая, – попросила я одну из них, – будь так любезна, распорядись приготовить воду в купальне. Хочу принять горячую ванну, без которой, чувствую, мне сегодня не уснуть.

       – Как прикажите, принцесса.

       – Ступай.

       Всё было как в дыму или как во сне. Пальцы Турхан, зарывающиеся в мои волосы, расплетающие сложную прическу. Зажигающие свечи девушки. Я как раз успела снять тяжёлое парчовое платье и мне на плечи набросили бархатный халат на алой шёлковой подкладке, как дверь распахнулась и Ангэй, в сопровождении своих гувернанток вошёл в мою комнату.

       – Мамочка! Я пришёл пожелать тебе спокойной ночи! – радостно оповестил сын и без спроса забрался ко мне на высокую и широкую кровать.

       – Простите, ваше высочество, но он сегодня никак не хотел ложиться в кровать, пока не увидится с вами, – вздохнула одна из сопровождающих сына молодая женщина.

       – Ничего, – кивнула я.

       Взрослея, Ангэй становился всё требовательнее. С ним было нелегко. Особенно слугам.

       – Турхан, принеси сыну горячего молока на ночь.

       – Но мама! – возмутился сын. – Я не хочу горячего молока.

       – Не капризничай. Молоко помогает организму расслабиться перед сном.

       Я нервничала, и сын чувствовал мою нервозность. И, судя по громким воплям, несущимся со стороны Логова, драконы – тоже.

       Ангэй скатился с кровати, как с горки и бросился к распахнутому окну, опережая охнувших от испуга девушек:

       – Слышишь, мама? Они сердятся! – радостно сообщил он, опираясь локтями на подоконник.

       – Ваше высочество! – схватив его за руку, девушка постаралась оттащить мальчика от окна. – Осторожнее! Это опасно.

       – Пусти меня! Ты не имеешь права трогать меня! Я – сын короля!

       Девушка вскинула на меня испуганные, вопрошающие глаза. Я знаком велела закрыть окно.

       – Вернись в постель, – приказала я сыну.

       – Я…

       – Немедленно. И, если без капризов выпьешь молока, я разрешу тебе остаться со мной на ночь.

       – Правда? Отлично! Турхан, давай сюда бокал.

       Турхан молча шагнула к Ангэю, протянув ему серебряный поднос с бокалом молока. Мы обе не сводили с мальчика глаз.

       Моя верная наперсница знаком разрешила девушкам уйти, и мы остались втроём.

       – Кажется, собирается гроза? – вздрогнула я, увидев темнеющую гряду, надвигающуюся с северо-востока.

       – Это здорово! Я люблю грозу, – радостно сообщил Ангэй, раскидываясь на подушках.

       – Любите, ваше величество?

       – Она красивая. Чёрная и блестящая. Драконы тоже чувствуют грозу? Слышишь, мама, их голоса?

       Я слышала. И мне с каждой минутой становилось всё тревожнее и страшнее. В отличие от Ангэя я грозу не любила.

       – Мама, расскажи мне сказку, – лихорадочно блестя глазами, попросил малыш.

       Я чувствовала себя чудовищем. Я готова была передумать и, схватив ребёнка, просто убежать из комнаты. Мне хотелось, как страусу, зарыть голову в песок.

       Но вместо этого я тихо спросила:

       – Какую сказку тебе рассказать, моя сладкий?

       – Расскажи про драконов.

       – Может, лучше про пингвинов на льдине?

       – Нет. Сегодня я не хочу слушать про лёд. Сегодня я хочу слышать про пламя.

       Мне всюду мерещились зловещие знаки. Лицо Турхан было бледным, словно у призрака. Полагаю, моё было не лучше.

       Ангэй заснул довольно быстро – зелье делало своё дело.

       – Ступайте в купальню, госпожа, – схватив меня за руку, она потянула меня в сторону двери. – Как только вы выйдите, я поставлю свечу на окно. Это будет знаком.

       – Турхан, нет! Безумием было даже думать об этом! Я не оставлю моего спящего сына наедине с убийцей! – горячо зашептала я.

       – Принцесса, возьмите себя в руки. Подумайте о том, что сегодня мы можем контролировать подосланного к нам убийцу, потому что успели перехватить и переплатить, заставив работать на нас, но завтра?.. Завтра наши шпионы могут не сработать. Или убийцы попадётся честный, – её усмешка была невесёлой, даже зловещей. – Мы всё контролируем.

        – А если нет?..

       – Да! Ступайте. Я велю его няне лечь рядом.

       Дрожа от волнения и напряжения, я всё-таки подчинилась. Не время паниковать. Не время. Нужно следовать заранее намеченному плану.

       Из своей спальни я вышла через потайной ход, который сокращал вход к купальне. И позволял врагам думать, что я всё ещё у себя в спальне.

       Мы договаривались, что я должна пробыть в купальне не менее получаса. Боже, что это была за пытка! Всё вокруг выглядело таким мирным: тёмная вода в чаше с бассейном, молчаливые девушки, подававшие мне горячие полотенца, ароматные мыла и фрукты. Далёкие зарницы.

       Я тщетно прислушивалась, стараясь уловить какие-то звуки. Но вокруг царила мёртвая тишина. И сердце моё леденело, рисуя всякие ужасы.

       Я, видимо, сошла с ума, что дала уговорить себя. Что пошла на поводу у моих людей. Как мне могли показаться разумными их доводы? Мои собственные доводы?

       Как я могла выпустить из рук сына?!

       – Подайте мне халат! Срочно! – нервы мои всё-таки не выдержали напряжения.

       Девушки бросились ко мне с полотенцами. Я едва сдержалась, чтобы не выскользнуть из их рук полу-мокрой. Мне хотелось бегом бежать к себе, пусть даже босиком или нагой! Лишь одно удерживало меня – любое моё неосторожное поведение позже сыграем против меня.

       И я заставляла вести себя спокойно, хотя душа рвалась из тела.

       Мы не спеша двинулись вперёд по коридорам, освещённым жаровням и факелам.

       И едва поднявшись на этаж услышали дикие крики.

       Девушки переглянулись, а я бегом рванулась вперёд.

       У моих покоев собралась целая толпа людей: слуг, придворных, стражников. Все они громко кричали, но при моём появлении замерли.

       Краски и звуки отдалились, выцвели и пропали. Я словно вернулась в те страшные времена, когда Эвил умер у меня на руках.

       – Анжелика! – из серой толпы на меня словно выдвинулось бледное лицо короля Зигмунда.

       Я перешагнула через тело одного из стражников, распростёртого на полу. Горло ему перерезали чисто и умело, от уха до уха. Второй сидел, привалившись к стене и смотрел перед собой невидящими глазами.

       Всё пошло не так! Никто не говорил мне о смерти этих людей, а значит…

       Я немного пришла в себя, лишь прижав спящее тело сына к своей груди. Ангэй был жив, его тёплое тело доверчиво прижалось ко мне, с губ срывалось равномерное дыхание.

       Девушка, лежавшая с ним, была окровавлена, но тоже ещё дышала.

       – Анжелика!.. – король Зигмунд помог мне удержаться на ногах, когда я пошатнулась.

       – Помогите девушке! Она ещё дышит.

       Замерзшие в дверном проёме придворные словно вновь обрели способность двигаться лишь после того, как услышали мой голос.

       – Турхан! Где Турхан?!

       – Я здесь, госпожа! Позвольте, я возьму у вас ребёнка.

       – Нет!!!

       – Анжелика, отдай ей сына, – голос отца был мягок, но твёрд. – Теперь он в безопасности.

       – В безопасности?! – я с яростью, едва ли не с ненавистью взглянула в лицо отца. – В безопасности?! По чистой случайности меня едва не прирезали в собственной постели! Не смейте мне говорить о безопасности!

       Ропот раздавался за моей спиной. Зрелище выглядело весьма живописно, хотя это слишком циничное описание сложившейся ситуации. Но всё это впечатляло.

       На что и было рассчитано.

       – Анжелика!

       – Где ваша жена, отец?

       – Анжелика, не думаешь же ты?..

       – Что я должна думать?! Кому ещё здесь выгодна моя смерть?!

       – Мы сумели схватить убийцу, ваше величество, – заявил начальник личной охраны. – Клянусь жизнью, он заговорит!

       – Заговорит? О, конечно! Если только те, кто не нанял его, не заставят его замолчать навеки.

       Лицо отца темнело. Помыслить о том, что я могла устроить всё сама он не посмел бы. Да я и не устраивала – я всего лишь знала и подыграла, остальное Олиера сделала сама, без моей помощи. Выводы были очевидными. Других сделать он не мог.

       – Я велю срочно приготовить вам другие покои, Анжелика. Вы будете в безопасности…

       – В вашем дворце, рядом с вашей женой убийцей я нигде не в безопасности, – с горечью заявила я, поставив финальный аккорд. – Я не останусь здесь дольше необходимого ни на минуту. Если вы мне воспрепятствуете, значит, вы заодно с моими убийцами.

Глава 5

    Меня трясло. Я была в ужасе и ярости от всего случившегося, но больше всего я злилась на саму себя, хотя в тот момент и пыталась заниматься самообманом. Мол, я ведь не знала о том, что стражники погибнут? О том, что необходимо сохранить жизнь девушке было оговорено заранее. Мне так же обещали, что жизнь самому наёмнику сохранят, но теперь я сомневалась…

Но на самом деле я знала. В глубине души. Я негласно согласилась с чужой смертью. Или не продумала этот момент – какая разница? Смерть этих людей на нашей с Олиерой совести.

Сын так и не проснулся.

– Дай мне вина, – каркающим голосом велела я Турхан.

Не задавая вопросов, она выполнила распоряжение. Я залпом опрокинула его, даже не почувствовав вкуса. Мне хотелось напиться и обо всём забыть.

Ничего не поделаешь. Я этого не хотела, но иначе – как? Чтобы победить чудовище, нужно самому стать чудовищем. Или дать себя растерзать. Ладно бы меня, но сына я не отдам.

– Всё хорошо, госпожа, всё прошло…

– Ещё ничего не прошло! – возвысила я голос. – На самом деле всё только начинается.

Гроза, наконец, разразилась над городом. Ливень гремел по водостокам. Ветер завывал в щелях и трубах.

– Опусти ставни, – велела я Турхан.

Буря казалась плохим предзнаменованием.

Что ж? Смысл теперь о чём-то волноваться, каяться? Кости брошены и игра началась. Будем грести, пока не потонем или не выплавем.

Обняв сына, я провалилась в сон, а когда проснулась, солнце ярко светило на небосводе, а от вчерашней непогоды не осталось и следа.

– Принцесса, – склонилась надо мной Турхан, – королева Олиера уже полтора часа дожидается вашего пробуждения, сторожа у дверей.

Сон с меня как рукой слетел. Змея приползла быстрее, чем я рассчитывала. Предстояла очередная сцена, что б его!..

Утренние омовения королей и королев, принцесс и принцесс – целая церемония и занимает она немало времени. Перейдя в другую комнату, где мои фрейлины уже успели приготовить всё необходимое: платья, чулки и румяна с гребнями, – я кивнула.

– Впустите.

Олиера ворвалась в двери смерчем. Выглядела она бескровной, но собранной и решительной.

– Доброго утра, принцесса.

– Благодарю за добрые пожелания. Боюсь только, что дожила я до него не вашими стараниями, а вопреки им.

Олирена скорбно поджала губы и вскинула голову:

– До меня дошли слухи, что в случившимся вы вините меня. Мне горько это слышать, ведь я желаю мира между нами всем сердцем!..

Я вскинула ладонь, жестом призывая женщину к молчанию.

– Оставьте нас, – велела я своим девушкам.

Турхан, выразительно взглянув на меня, едва заметно покачала головой, явно не желая оставлять нас с королевой-матерью наедине.

Но я своего решения не отменила. Некоторые слова лучше произносить без свидетелей.

Дождавшись, пока девушки с поклоном удалилась, я развернулась к моей сопернице. И моему главное врагу при дворе отца.

– Я понимаю, что говорить начистоту вам будет сложно, но лгать бессмысленно.

– Не понимаю, почему вы упрямо стоите на своём и обвиняете меня во всех смертных грехах. Чтобы я не делала, как бы не старалась понравиться вам все эти годы…

– Вся ваша переписка с Чёрным Капюшоном находится у меня, Олиера. Я была в курсе всех ваших интриг, что вы плели против меня последний месяц. Если, конечно, подготовку заказного убийства можно назвать интригой.

Она замолчала, видимо, прокручивая информацию в голове.

– Не понимаю, о чём вы, принцесса, – продолжала она упрямо стоять на своём.

Даже не знаю, восхититься подобной упорности или позабавиться ею?

– Полагаю, когда я передам ваши письма отцовским советникам, она доходчивее меня разъяснят вам суть дела.

Маска дружелюбия наконец слетела с её лица, уступив место открытой ненависти. Да неужели?..

Она всё ещё колебалась, всё ещё не была уверена, всё ещё желала отрицать очевидное.

– Олиера, давайте поговорим на чистоту? Быть может, в первый и в последний раз в жизни. Расклад у нас с вами, дорогая «матушка», таков: в последнее время мои шпионы работали лучше, и мои люди служили мне более верно, чем ваши – вам. И немудрено, ведь я плачу своим людям втрое больше и никогда не подставляю, в отличие от вас. Служить мне выгоднее. Признаться, я могла бы раньше нанести удар, но мне хотелось расставить вам ловушку. В которую вы и угодили. У меня на руках есть все неоспоримые доказательства вашей вины. Даже не знаю, о чём вы думали, давая письменные указания? Весьма и весьма опрометчиво.

Казалось, стать бледнее, чем она была до этого, просто невозможно, но Олиера успешно справилась – побледнела ещё сильнее. Для неё во всей неприглядной красе встала истина: я не блефую. И козыри у меня на руках правда серьёзные.

– Что вы собираетесь сделать? – сдавленным голосом спросила она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Передам ваши письма Совету. С другой стороны, когда наёмник заговорит, его слова легко выведут Начальника Сыскной Канцелярии на людей, служащих вам. Сложить два и два не составит труда.

Она неплохо держалась. С достоинством, нужно отдать ей должное.

– Чего вы хотите? – оставила она наигранную мягкость и заговорила жёстко, по-деловому.

Мне это подходило.

– Справедливости.

Она покачала головой:

– Вы не запятнаете имя династии преступлениями.

– Вы предписываете мне собственные заслуги? – насмешливо осведомилась я.

– Я повторяю свой вопрос, принцесса Анжелика – чего вы хотите?

– Возможно, всего и сразу. Вашу голову и мой трон?

Лицо её зачерствело в каменную маску, глаза с ненавистью смотрели на меня. О! Если бы только взгляды могли убивать! Но, на моё счастье, они не убивают.

– Вы хотите покинуть Оруэл и вернуться к вашему Чернокнижнику, не так ли? – сузились её холодные глаза.

Я хотела было отрицать «своего Чернокнижника», потому что такого в наличии у меня правда не было. Но потом передумала. А не пошла бы она?..

– Вы правда надеетесь ставить мне условия, Олиера?

– Я хочу заключить сделку. Я помогу вам уехать.

– В обмен на моё молчание? Но зачем мне заключать с вами сделку? Будь вы на моём месте, вы бы меня не пощадили.

– Но вы – не я, – отрезала она, не сводя с меня ясных, холодных глаз.

Мы мерялись взглядами.

Это было приятно – держать её на мушке и знать, что она об этом знает. Но не настолько приятно, чтобы забыть о жизни людей, которые заплатили за мой маленький триумф.

– Что помешает мне смешать тебя с грязью? – тихо и зло проговорила, почти прошептала, я.

– Твой отец. И твой брат. Ты не станешь пятнать родовое имя скандалом.

– Ты так в этом уверена?

Мы снова обменялись взглядами.

– Нет. Но всё же… ты хочешь уехать. С моей помощью дело пойдёт быстрее. Станем сражаться – ты, доказывая мою вину, я опровергая, – дело затянется.

– Пусть тянется. Я не тороплюсь.

– Чего ты хочешь, Анжелика? Чтобы я признала твою победу? Ты – победила! Но даже если меня казнят, это не отменяет прав моего сына на корону Оруэла! Но если твой сын станет королём всего Десятицарствия, мой может стать его наместником.

– Почему это не останавливало тебя раньше?

– Убить тебя было бы надёжнее всего. Но раз не получается… проводить подальше – тоже неплохо.

Вот значит – как? Ваше Величество сбрасывает маски? Интересно, я выгляжу такой же циничной и жёсткой, как эта женщина? Надеюсь, что всё-таки нет.

***

Милая беседа с мачехой предшествовала нашей беседе с царственным папенькой. Я не стала дожидаться, пока он вызовет меня – отправилась на встречу с Зигмундом по собственной инициативе. Меня без промедления и лишних слов допустили в его покои. Готова поставить собственную тиару против выеденного яйца: отец ожидал моего прихода.

– Доброе утро, Анжелика, – с видом, утомлённым и уставшим, сопровождая свои слова глубоким вздохом, произнёс он.

– Добрым? – многозначительно повторила я, саркастично приподнимая бровь.

– Раз в итоге всё остались живы.

– Все? – сарказма в моём голосе прибавилось. – Ах, да, конечно. Стражников у моей двери, едва дышащую девушку и убийцу, которому, скорее всего отрубят голову, мы ведь считать не будем?

Второй вздох короля Зигизмунда прозвучал ещё тяжелее первого. Вряд ли он соболезновал или сокрушался по людям – его огорчало то, что я вообще веду этот разговор. Все эти наши склоки, подковёрные интриги, шпильки-подколки при взаимном общении с Олиерой – всё это огорчительно и существенно портит жизнь. Я понимаю папеньку, но облегчать ему жизнь в мои планы на ближайшее время, к несчастью для него, не входит.

– В каждой профессии есть свои риски. Люди, соглашающиеся охранять царственных особ это понимают.

Царственный лик потемнел, когда отец после короткой паузы добавил:

– Я уже не говорю о тех, кто избрал для себя карьеру убийцы-наёмника.

– Да. Не будем говорить и тех, кого нанимают, – легко согласилась я. – Давайте лучше побеседуем о тех, кто нанимает.

Подозреваю, Зигизмунд с трудом удерживался от того, чтобы устало не закатить глаза, но он только сложил пальцы домиком.

– Дорогая моя Анжелика, если я правильно понимаю тебя, ты пришла требовать правосудия?

Я молчала, ожидая дальнейшего.

– Ты ждёшь его только лишь для Олиеры? Или тебя мне тоже следует покарать?

– За что вы собираетесь меня карать, ваше величество? За то, что вовремя не помешала интригам вашей склочной супруги? Или за то, что имела наглость не умереть?

Прозвучал третий вздох. Самый тяжёлый. Тяжелее некуда.

– Чего ты хочешь от меня, Анжелика?

– Раз вам так много известно, полагаю, и на этот вопрос у вас найдётся ответ, отец. Я хочу вернуться в Цитадель. Как того требует закон, совесть и… сложившиеся обстоятельства, – добавила я после небольшой паузы.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Это значит, что трон после вас сможет занять ваш младший сын и мой младший брат – Жуамин Ванхелий. А моего сына и вашего внука, возможно, ждёт нечто большее.

– Или меньшее, – сокрушённо покачал головой Зигизмунд.

Словно не слыша короткого возгласа, я продолжала:

– Если я отправлюсь с Цитадель, вы избежите двух войн сразу: между вашей дочерью и вашей женой, отец. И с Чернокнижником Атайроном Хасепти, стоявшем во главе армии, по численности, как минимум вдвое превышающим ваше войско; с драконом, вдвое больше моего, виртуозно управляющегося магией.

– Твои слова мне стоит воспринимать как увещевания? Или – как угрозу? – холодно спросил отец, избегая смотреть на меня.

– Остановимся на предупреждении, – предложила я миролюбиво. – Если вы исполните мою просьбу…

– Просьбу? – желчно усмехнулся отец.

– Требования, – отбросила я ненужную в данном случае деликатность. – Вы выполните поставленные вам требования, и мы расстанемся союзниками и добрыми родственниками. Я не стану мешать вам в разрешении создавшегося конфликта между мной и вашей женой. Как сочтёте нужным скрыть или изменить факты, так и будет. В противном случае я сама дам делу ход. У меня достаточно доказательств вины Олиеры. Как только слух о том, что происходит, дойдёт до Цитадели…

– Твой благородный чёрный рыцарь поспешит тебе на помощь – это ты хочешь сказать? – новая усмешка отца была даже более едкой, чем предыдущая.

– Рыцарь он там или нет – это вопрос спорный. Но единственного сына своего брата вам в обиду никто не даст. Боже мой, отец! Да о чём мы спорим?! Разве выбор не очевиден? Разве решение не созрело? Даже мои драконы не стоят подобных рисков! К тому же, если со мной что-то случится – драконы выйдут из повиновения и первым, кого уничтожат, это обитателей дворца.

– Если успеют.

– Молния найдёт способ вырваться. И Пламени никто не отменял.

– Ты так рвёшься вернуться на земли своего мужа….

– Потому что теперь они принадлежат моему сыну.

– Но ты сама можешь стать заложницей. Разве ты не понимаешь этого?

– Разве все эти годы я не была ею?! Заложницей у собственного отца!

– Анжелика! – его возмущение прозвучало почти искренне. – Ты выдвигаешь мне немыслимые обвинения. Разве ты не принцесса? Разве с тобой не обращались согласно твоему положению? Разве, в конце-то концов, я давал повод упрекать меня и был тебе плохим родителем? Всю твою жизнь я заботился о тебе.

– Да. Особенно горячо я ощутила вашу заботу в тот момент, когда вы продали меня за мир, выдав за Эвила Санистора, обрекая на смерть в драконьей пасти.

–Замужество – удел женщины. Не я это придумал. Так устроен мир. И разве ты любила своего мужа? Разве была несчастна с ним?

– Я не желаю обсуждать прошлое, ваше величество. Оно уже мёртвое и в нём ничего не изменишь. Мне важно будущее. И в этом будущем я вижу себя не принцессой, а королевой. Я хочу и должна вернуться туда, где моего сына ждут как будущего властителя. И я больше не стану просить об этом. Получив очередной ваш отказ, я стану действовать.

Зигизмунд снова вернулся к своим тяжёлым вздохам.

– Ты не понимаешь, Анжелика, очень многого. Я удерживаю тебя в первую очередь потому, что пекусь о тебе и моём внуке.

– Не надо, – отрезала я. – Дальше мы будем печься о себе сами.

– Женщине нужен сильный покровитель.

– Никто и никогда в здравом уме ещё не называл Атайрона Хасипти слабым.

Какое-то время мы продолжали вести наш спор, но я уже на середине нашего разговора поняла, что отец сдастся. Плюсов от моего пребывания при дворе становилось значительно меньше минусов. Огласка о преступлении Олиеры против особы королевской крови была чревата приглашением палача к царским покоям. Казнить королеву – скандал, не говоря уже о том, что убивать мать своих детей неприятно. Проще казнить принцессу, но… даже если сбросить со счетов Атайрона и драконов, я была дочерью Зигизмунда. И не то, чтобы нелюбимой дочерью. Может, король Оруэла и не был лучшим отцом в королевстве, но и худшим его считать было бы несправедливо.

Для моей безопасности и всеобщего спокойствия в королевстве было проще отослать меня в Цитадель. Именно на это решении и пришлось остановиться королю Оруэла, хоть в дальнейшем он и опасался когда-нибудь увидеть в родном внуке узурпатора и завоевателя.

Откровенно говоря, я не могла с уверенностью полностью исключить подобного развития события. Даже сейчас, в свои неполные пять мой сын частенько не признавал никаких авторитетов и отказывался слушаться кого бы то ни было. Авторитетом для него я не была, как не прискорбно это признавать. Чем сильнее взрослеют дети, тем сложнее с ними родителям, словно наши силы вместе с молодостью переходят к тем, кто последует нам на смену.

Беззащитнее всего человек перед тем, кого он любит. Любовь – это зависимость, которая всеми признаётся полезной, но на самом деле – так ли это?

Один выдуманный персонаж сказал однажды: «Чего не сделаешь ради любви?». Правда в том, что, будучи по сути неплохим человеком, все самые скверные свои поступки он совершал под влиянием этого светлого чувства. Да и в жизни бывает так: мы идём на преступления ради тех, кого любим. Мы прощаем то, чего прощать нельзя тем, кого любим. Мы часто бываем несчастны из-за тех, кого любим: любовников, друзей, родителей или детей. Даже любовь к самому себе куда больше отнимает у нас, чем даёт.