Текст книги "Я – Мэрилин Монро. История моей жизни"

Автор книги: Екатерина Мишаненкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Джим со своей стороны тоже считал, что они не готовы завести ребенка, и строго контролировал применение противозачаточных средств. Он хорошо видел, что жена у него еще сущее дитя, да и, вероятно, чувствовал, что сам тоже морально не готов стать отцом. К тому же он собирался пойти на воинскую службу, а значит пришлось бы оставить жену с новорожденным на несколько месяцев… Нет, Джим был слишком разумным и практичным человеком, чтобы решиться на такую глупость. «Я знал, что ей было бы очень трудно с младенцем, причем не только из финансовых соображений, – вспоминал он впоследствии. – На самом деле она еще не дозрела до материнства. И я сказал, что дети у нас появятся позже, уже после войны».

В 1943 году Джим Догерти поступил на военную службу, и в 1944 году его отправили в южноазиатскую зону боевых действий на Тихом океане. На время его отсутствия Мэрилин пришлось поселиться у свекрови.

Вообще-то Джим не обязан был служить, поскольку работал на оборонку и имел право на отсрочку от призыва. Но он пошел в армию добровольно и был очень рад, когда его отправили на настоящую войну.

К тому же их брак к тому времени начал давать основательные трещины – на военной базе, где они жили до его отъезда, было слишком мало женщин и слишком много поводов для ревности. Норма Джин хорошо сознавала свою красоту и обожала красоваться перед мужчинами, чем выводила Джима из себя.

Но после его отъезда она без споров поселилась у свекрови, устроилась работать на фабрику и стала ждать возвращения мужа, по которому очень скучала. Один из парадоксов ее жизни был в том, что она не могла без мужчины и именно поэтому так часто обжигалась, без раздумий бросаясь в объятия очередному избраннику. И дело было, конечно, не в сексе, просто ей было нужно, чтобы кто-то ее обнимал, утешал, создавал ощущение защиты и опоры.

В новогодние праздники наступающего 1945 года, когда Джим приезжал в отпуск, Мэрилин при нем позвонила отцу, но тот бросил трубку.

По крайней мере так она утверждала. Джим голоса в трубке не слышал, имени отца жена ему не назвала, но конечно, он поверил ей на слово и долго утешал.

Интересно, что это был не единственный такой случай, известны как минимум еще два раза, когда она точно так же звонила отцу в присутствии человека, в чьей поддержке в тот момент нуждалась. И тот также бросал трубку.

Действительно ли она сумела найти своего настоящего отца, но тот проявил полнейшее равнодушие к дочери? Или это было очередное притворство, попытка вызвать жалость к несчастной сиротке?

Впрочем, не так уж важно, был этот отец на самом деле или Мэрилин его выдумала. Главное – результат. Это был простой и действенный способ напомнить близким людям, что она на самом деле несчастная брошенная сирота, скитавшаяся по приютам и никогда не имевшая настоящей семьи.

Осенью 1944 года Мэрилин Монро познакомилась с фотографом Дэвидом Коновером.

Однажды к ним в цех пришли киношники и фотографы из Первой армейской киностудии, которым надо было снять несколько кадров с женщинами, работающими для нужд обороны. Причем они не собирались делать документальные фото с уставшими работницами в мятых комбинезонах, нет, их задачей было сделать такие кадры, которые поднимали бы дух солдат, воюющих далеко от дома. Поэтому они отобрали самых симпатичных девушек и сняли с ними постановочные киносюжеты и фотографии о том, как бодрые красивые патриотки работают на благо страны в ожидании своих мужчин.

Среди фотографов был Дэвид Коновер, встреча с которым перевернула жизнь Нормы Джин. В письме к Грейс она писала: «Они сфотографировали меня кучу раз, отсняли в нескольких сюжетах, а некоторые пытались назначить свидание и т. п. (разумеется, я всем отказала)… Когда сеанс съемок закончился, один капрал по фамилии Дэвид Коновер сказал, что хотел бы сделать несколько моих фото… Мне было сказано, как одеться, накраситься и т. п., и на протяжении следующих нескольких недель я ему многократно позировала…»

В январе 1945 года Мэрилин Монро начала карьеру фотомодели.

Подтолкнул ее на это Дэвид Коновер, который сказал, что все снимки вышли великолепно, и на полном серьезе посоветовал Норме Джин стать фотомоделью. Даже обещал познакомить ее с нужными людьми.

Спустя много лет Дэвид очень откровенно намекал на то, что у них был короткий роман, но его воспоминания выглядят очень надуманно и Мэрилин в них изображается сексуально озабоченной, тогда как давно известно, что она была довольно холодной женщиной. К тому же сама она писала о Дэвиде в письме к Глэдис: «Это ужасно милый человек, он женат, и нас связывают исключительно деловые отношения, что меня вполне устраивает».

Впрочем, весной 1945-го Норма Джин очень много фотографировалась у Дэвида Коновера, ездила с ним по всей Калифорнии, иногда, если верить слухам, из экономии они даже жили в одном номере. Так что, кто знает – все же она была соломенной вдовой, глубоко обиженной на мужа за то, что он бросил ее и уехал куда-то на край света.

Но был этот роман или нет, в жизни Мэрилин Монро это не играет никакой роли. Дэвид Коновер для нее был важен только как фотограф.

Ближе к осени 1945 года Мэрилин Монро окончательно бросила работу на фабрике и ушла из дома свекрови.

К этому дело двигалось давно – свекровь, конечно же, осуждала ее образ жизни, общение с Коновером и вообще считала, что профессия фотомодели не для приличной замужней женщины. Норме Джин довольно быстро надоело выслушивать ее нотации, и она перебралась в хорошо знакомый и надежный дом Аны Лоуэр, где могла жить спокойно и ощущать себя наконец свободной и независимой.

Их брак с Джимом стремительно катился в пропасть, но ей было уже почти все равно. Она и писать-то ему практически перестала. А его письма не вызывали у нее ничего, кроме раздражения, ведь он тоже поучал ее: «Все эти дела с позированием – чудесная штука, но после того как я вернусь из армии, у тебя появится полноценная семья и тебе придется остепениться».

А она к тому времени уже твердо решила, что станет фотомоделью, а со временем и актрисой. Если же Джим против – это его проблемы. «Джим считал, что мне полагается быть всем довольной, – вспоминала Мэрилин. – Но я не была. Этот брак закончился намного раньше, чем закончилась война».

2 августа 1945 года Мэрилин Монро сделала решительный шаг – обратилась в модельное агентство «Блю Бук».

Коновер давно уговаривал ее это сделать, а она колебалась, опасаясь полностью менять жизнь. Но война подходила к концу, и это означало, что пора выбирать – либо семейная жизнь, либо карьера и самостоятельность. И если карьера, то нельзя терять времени.

Модельное агентство «Блю Бук» готовило девушек к карьере актрисы, манекенщицы и фотомодели. Там учили двигаться, краситься и вообще правильно «подать себя». Руководила агентством мисс Снивели, которая хорошо умела видеть потенциальных фотомоделей среди множества приходящих к ней девушек.

Сохранилась характеристика Нормы Джин в момент приема ее в агентство на обучение: рост – 165 см, вес – 53,6 кг, размеры – 91,5-61-86,5 см, размер одежды 46, цвет волос – средняя блондинка, «волосы чрезмерно вьются, перед укладкой нуждаются в осветлении и перманенте», глаза – голубые, зубы белые, но прикус нуждается в исправлении.

Норма Джин заплатила двадцать пять долларов за размещение ее фотографии в каталоге «Блю Бук» и начала усердно посещать занятия по демонстрации одежды, по макияжу и уходу за внешностью и по искусству позирования.

Первая работа последовала сразу, как только фото Мэрилин появилось в каталоге «Блю Бук».

В сентябре сталелитейная фирма «Холга стил кампани» организовывала выставку своих промышленных изделий, и Норму Джин пригласили десять дней работать на этой выставке – встречать посетителей. За это ей заплатили сто долларов, и она сразу смогла отдать долг агентству.

Потом было позирование для каталога одежды «Монтгомери» и участие в показе мод в Голливуде, а потом… мисс Снивели сказала, что манекенщицы из нее не выйдет. Но зато выйдет фотомодель – проблема Нормы Джин была в том, что никто не замечал, что на ней надето, все глазели только на ее фигуру. Это прекрасно для рекламного буклета, но ужасно для показа мод.

Мисс Снивели переориентировала ее на позирование для журналов и рекламы, и не зря – до весны 1946 года Норма Джин появилась на обложках не менее чем тридцати трех журналов. Одновременно она старательно посещала все занятия в агентстве и постоянно самосовершенствовалась.

Но вскоре появилась новая проблема – Норма Джин слишком примелькалась в разных журналах, и ей стало все труднее находить работу.

В ноябре 1945 года Мэрилин познакомилась с Андре де Динесом – набирающим известность молодым фотографом.

Ее к нему направила мисс Снивели, и Андре был сразу очарован новой моделью – ее сияющей кожей, манящими формами и искрящейся жизнерадостностью. Она излучала по его словам «наивное, но опасное и волнующее очарование». Он фотографировал ее то в образе фермерской дочки, то в наряде венгерской крестьянки. И с самого первого дня пытался ее соблазнить.

Но Норму Джин затащить в постель было не так просто, как тех женщин, с которыми он привык общаться. В основном потому, что ей это попросту было не нужно. Ей безумно нравилось ощущать, что ее желают, но сам секс ей был мало интересен.

Перед Рождеством они отправились в длинную поездку по стране, и в частности Норма Джин заехала к матери, которую уже выпустили из психиатрической клиники. Эта встреча выбила ее из колеи, и в поисках поддержки и защиты она все же оказалась в постели Андре. Впрочем, надо сказать, что он тогда был влюблен уже достаточно, чтобы собираться жениться на ней, когда она получит развод.

Любила ли его Мэрилин? Вряд ли. Скорее она любила его как фотографа и любила его внимание к себе, не больше.

Мэрилин долго не хотела становиться блондинкой, считая, что так она потеряет индивидуальность.

Но мисс Снивели настаивала. Собственно, она сразу, еще когда только принимала Норму Джин в свое агентство, сказала, что ей надо осветлить волосы. Она объясняла ей, что брюнетки всегда выходят на снимках хуже, чем блондинки, которых можно фотографировать в любой одежде и при любом освещении. Она приводила ей в пример многих знаменитых актрис, добившихся известности только после того, как осветлили волосы (в том числе и Джин Харлоу, в честь которой Норма Джин получила второе имя).

Наконец, все решилось, когда фотограф Рафаэл Вольф сказал, что возьмет ее моделью для рекламы шампуня, но только если она покрасится в блондинку. Речь шла о работе, карьере, и в итоге, конечно, Норма Джин сдалась.

Ее кудри распрямили и высветлили, и… фактически это стало концом Нормы Джин. Она еще не звалась Мэрилин Монро, но уже стала ею – чувственной блондинкой, сексуальным объектом, при виде которого мужчины мгновенно теряли голову. Штампом, образом, легендой.

В мае 1946 года Мэрилин подала на развод с Джимом Догерти.

Их брак разваливался уже давно, они то сходились, то расходились, не понимали друг друга и совершенно по-разному видели совместное будущее. Но несмотря на все это, Джим долго надеялся, что жена остепенится, а Норма Джин не хотела окончательно порывать с ним, потому что он давал ей какое-никакое, но чувство стабильности.

Решающим фактором стало то, что она решила попытаться стать актрисой. А в Голливуде тогда существовало негласное правило – отдавать предпочтение незамужним женщинам, потому что больше всего руководство киностудий боялось внеплановых беременностей, которые могут сорвать съемки.

13 сентября 1946 года суд расторг их брак.

Джим впоследствии стал полицейским, дважды женился, у него были три дочери, и он, по-видимому, был вполне счастлив. Правда, он не упустил возможности заработать на имени бывшей жены, написав две книги об их браке. Но стоит ли его за это винить? В конце концов, то же самое сделали все, кто был связан с Мэрилин Монро, – от кинозвезд до прислуги.

Летом 1946 года родилась еще одна легенда из жизни Мэрилин Монро – о ее связи с эксцентричным миллионером Говардом Хьюзом.

Он как раз выздоравливал после авиакатастрофы, в которой выжил практически чудом, его имя было на первых страницах всех газет, и вот в одной из заметок мелькнула фраза: «Здоровье Говарда Хьюза, должно быть, идет на поправку. К нему вернулся голос, и он захотел побольше узнать о Джин Норман – девушке с обложки последнего номера журнала «Лайф». Джин Норман – это первый псевдоним Мэрилин.

Это имя сразу же стало на слуху. На киностудиях заинтересовались – что еще за девушка? Новая протеже Хьюза? Будущая звезда? Ползут слухи, что миллионер без ума от молодой фотомодели, посылает ей цветы, водит в дорогие рестораны…

Но на самом деле Говард Хьюз и в глаза не видел этой обложки и уж тем более самой Нормы Джин. Сенсацию состряпала мисс Снивели, подкинувшая эту «утку» парочке известных светских хроникеров. И она как всегда не прогадала – пусть ненадолго, но Мэрилин стала достаточно известной, чтобы ее согласился посмотреть руководитель службы кастинга студии «XX век-Фокс», Бен Лайон.

19 июля 1946 года Мэрилин пришла на кинопробы в съемочный павильон киностудии «XX век-Фокс».

Когда скомандовали «Мотор!», она прошлась несколько шагов туда и обратно, села на высокий табурет, закурила сигарету, погасила ее, встала и пошла в направлении установленного на сцене окна. Собственно, все – для первой кинопробы большего не требовалось.

Работавший с ней в тот день оператор Леон Шемрой, на тот момент уже трехкратный лауреат «Оскара», спустя несколько лет вспоминал, что едва зажужжала камера, у Нормы Джин перестали трястись руки и вообще исчезли все следы волнения. А уж какое впечатление она производила… «Она была фантастически красива… и обладала кинематографической сексуальностью… Каждое ее движение на сцене было пронизано сексом. Ей не нужна была звуковая дорожка – она создавала ее своей игрой».

Генеральный продюсер Даррел Занук в подобный восторг не пришел, но дал добро на заключение с Нормой Джин стандартного полугодового контракта. Шесть месяцев ей должны были платить по семьдесят пять долларов в неделю вне зависимости от того, будет она где-то сниматься или нет. Контракт был подписан 24 августа 1946 года. Теперь все зависело от того, заметят ее за эти полгода или нет.

За пару дней до подписания контракта Бен Лайон сказал Мэрилин, что ей нужен псевдоним.

Фамилии Мортенсон, Бейкер и Догерти для актрисы не годились. Одна не слишком звучная, а две другие слишком сложные – не угадаешь, как их правильно читать. Впрочем, тут сложностей не возникло, Норма Джин быстро решила взять фамилию дедушки – Монро. И звучно, и просто в написании, и благородно – ведь был в США такой президент, на родство с которым намекала ее мать.

С именем оказалось сложнее. «Норма Джин Монро» звучало как-то сложно, «Норма Монро» – труднопроизносимо и коряво, а «Джин Монро» – наоборот, простовато. По легенде, на подходящую мысль Бена Лайона навел рассказ будущей актрисы, что в школе у нее было прозвище «девушка ммм…» – из-за легкого заикания. Он покрутил в голове эту букву «М», размышляя о том, что имя и фамилия на одну букву – это очень выигрышно и хорошо запоминается. И вдруг вспомнил, как когда-то обожал актрису Мэрилин Миллер (кстати, та росла без отца, трижды побывала замужем и умерла в тридцать семь лет – такое вот совпадение).

С того дня Нормы Джин Мортенсон Бейкер Догерти больше не существовало. Она навсегда превратилась в Мэрилин Монро.

Увы, несмотря на многообещающее начало, на студии «XX век-Фокс» Мэрилин карьеры не сделала.

При распределении ролей все зависело от Даррела Занука, а он оказался одним из немногих мужчин, кто не почувствовал обаяния Мэрилин Монро. Правда, контракт с ней все же продлили еще на одно полугодие.

Но пусть ролей для нее и не было, все равно она каждый день приезжала на киностудию – наблюдала за съемочным процессом, училась носить костюмы, накладывать грим для цветной и черно-белой пленки. Тогда же она познакомилась с Аланом Снайдером – лучшим гримером «XX век-Фокс», – с которым дружила до самой смерти.

В 1947 году ей удалось немного прорекламировать себя с помощью еще одной газетной утки – ее фото в купальнике украсило один из номеров «Лос-Анджелес Тайм» с заметкой, что «воспитательница-блондинка была замечена искателем талантов с киностудии и сразу же ступила на путь, ведущий к славе». После этого о ней наконец вспомнили и дали сыграть в эпизодах двух фильмов: «Скудда-ху! Скудда-хей!» и «Опасный возраст».

На этом все и закончилось – больше контракт не продлили, и с 31 августа 1947 года Мэрилин осталась без работы.

С января 1947 года Мэрилин училась актерскому мастерству в «Лаборатории актеров».

Учебу оплачивала киностудия, но когда контракт закончился, Мэрилин пришлось платить за учебу самой. Но несмотря на то что ее сбережения таяли, посещать «Лабораторию» она не перестала.

Эти занятия перевернули все ее представления об актерской профессии. Посмотрев на репетиции пьес, на работу артистов, она поняла, как невежественна и самонадеянна была и как плохо сыграла свои первые маленькие роли.

Кроме того, ее потрясло, насколько сложна работа театрального актера. Она вспоминала потом: «Я могла думать только о весьма удаленном пункте под названием Нью-Йорк, где актеры и режиссеры занимались чем-то сугубо отличным от праздного стояния на протяжении целого дня, прерываемого только мелкими склоками о степени крупности очередного плана или о ракурсе кинокамеры».

Деньги все таяли, Мэрилин пришлось вновь заняться позированием, но как это ни печально, их все равно не хватало. Чем она зарабатывала? Много позже она признавалась, что ей пришлось поработать девушкой по вызову. Правда это или еще один миф, придуманный, чтобы вызвать жалость, – неизвестно.

Где Мэрилин была, на что жила и чем занималась восемь месяцев после ее увольнения со студии «XX век-Фокс» – до сих пор остается загадкой.

Большинство биографов просто пропускают этот период. Словно не восемь месяцев прошло между уходом с одной студии и приходом на другую, а несколько дней. Те же биографы, которые все же рассказывают об этом времени, говорят совершенно разное, причем все приводят свидетельства «очевидцев». Тоже разных.

Кто-то говорит, что Мэрилин все это время нищенствовала и работала проституткой. По другой версии, она чуть не вышла замуж за умирающего миллионера, чтобы получить наследство, но отказалась по моральным соображениям. По третьей – у нее был бурный роман с сыном Чарли Чаплина, и она даже родила от него ребенка. Или не от него.

Доподлинно известно только одно – где-то в это время она познакомилась с актером Джоном Кэрроллом и его женой Люсиль, которые, проникнувшись ее несчастной судьбой, поселили ее у себя и дали в долг денег, которые она должна была вернуть, когда начнет зарабатывать. Правда, вскоре они пожалели о своей доброте – вновь почувствовавшая себя членом их семьи, Мэрилин так вцепилась в них, что они с трудом от нее отделались.

Благодаря Кэрроллам Мэрилин познакомилась с продюсером Джозефом Шенком, который порекомендовал ее малоизвестной в то время киностудии «Коламбия Пикчерз».

Джозефу Шенку, российскому эмигранту, уроженцу Рыбинска и одному из отцов-основателей Голливуда было в то время за семьдесят. Были у них с Мэрилин сексуальные отношения или в силу его возраста дело ограничилось показным романом для поддержания репутации стареющего продюсера? Сама Мэрилин разным людям говорила разное.

Но что бы там ни было, в марте 1948 года Шенк порекомендовал ее Гарри Кону, одному из руководителей студии «Коламбия Пикчерз», и тот предложил Мэрилин шестимесячный контракт со ставкой сто двадцать пять долларов в неделю.

Ее перекрасили в еще более светлую блондинку и отправили учиться актерскому мастерству у Наташи Лайтесс – суровой и несгибаемой преподавательницы, дружно ненавидимой большинством актеров киностудии. Наташа Лайтесс была большой актрисой, но ей пришлось заняться преподаванием, потому что она была эмигранткой из Германии, и с ее акцентом сделать актерскую карьеру в США было невозможно.

10 марта 1948 года Мэрилин Монро познакомилась с Наташей Лайтесс, ставшей ее наставницей на следующие семь лет.

Трудно представить двух более противоположных женщин – печальная, интеллектуальная аскетическая Наташа и сияющая жизнью и энергией, сексапильная плохо образованная Мэрилин. И Наташа… влюбилась в свою молоденькую ученицу. Она ее учила театральному искусству и артикуляции, развивала ее разум, прививала ей интерес к культуре и искусству. И одновременно она просто обожала ее, не могла провести без нее ни дня и всячески пыталась привязать ее к себе, стать для нее необходимой.

А что же Мэрилин? Скорее всего, она видела эту влюбленность и довольно беззастенчиво ею пользовалась. Нет, она, конечно, тоже привязалась к Наташе, но как и во многих ее связях с мужчинами, ей важнее всего было именно то, что ее обожают и что ради нее что-то делают. Формально Мэрилин очень нуждалась в Наташе, но фактически скоро оказалось наоборот – Мэрилин просто нужен был кто-то для поддержки, а кто именно – не важно. Тогда как Наташа нуждалась лично в ней.

Именно Наташа Лайтесс убедила руководство «Коламбии Пикчерз» дать Мэрилин главную роль в фильме «Хористки».

Это был стандартный мюзикл, где герои поют, танцуют, а в промежутках между песнями и танцами влюбляются и преодолевают какие-то препятствия. В данном фильме таким препятствием было нежелание родителей, чтобы их дети поженились.

Вообще-то Мэрилин на тот момент толком не умела ни петь, ни танцевать. Но Наташа направила ее к композитору и дирижеру Фреду Каргеру, заведовавшему на студии музыкальной частью. Под его руководством она быстро научилась петь немудреные песенки «Всякий видит: я тебя люблю» и «Каждой нужен па-па-папуля» и очень мило исполнила их в фильме.

К сожалению, «Хористки» не блистали ни сценарием, ни глубиной замысла и стали всего лишь еще одной проходной картиной, каких в Голливуде снимали по несколько сотен в год. И несмотря на то что критики очень благосклонно отозвались об игре Мэрилин, продлевать контракт с ней в «Коламбии Пикчерз» не стали. В ее карьере наступила вторая большая пауза.

Во время съемок в «Хористках» Мэрилин влюбилась в Фреда Каргера, учившего ее музыке и пению.

Ему было тридцать два года, он был умен, обаятелен и недавно разведен. Но пожалуй, влюбилась Мэрилин даже не совсем в него лично, а в него, как в образ идеального мужчины с идеальной семьей. Она обожала его мать, сестру, ребенка, племянников, задаривала их подарками, изо всех сил старалась им понравиться. Фред стал для нее кем-то вроде сказочного принца, за которого она, как Золушка, хотела выйти замуж.

Но Фред на ней жениться не собирался. Как с горечью вспоминала Мэрилин, он прямо сказал ей: «Я должен думать и о сыне. Если бы мы поженились и что-то случилось со мной… было бы несправедливо, если бы его воспитывала такая женщина, как ты».

Впрочем, возможно, она была виновата сама – чтобы вызывать сочувствие, она обманула его, сказавшись почти бездомной. Это сработало, Фред и его семья приютили ее. Но правда скоро вышла наружу, и Мэрилин предстала в глазах возлюбленного лживой лицемеркой. Их роман на этом не закончился, но о браке уже не могло быть и речи.

Когда Мэрилин сидела без работы и без денег, ей предложили сняться обнаженной. Она согласилась, хоть и знала, что это может погубить ее карьеру.

Реалии 40-х – 50-х годов и правда таковы, что тогда лучше было работать проституткой, чем сняться голой. Просто потому, что о первом заработке в «приличных» кругах никто не узнает, а если узнает, то пусть еще попробует доказать. А вот фото в обнаженном виде может всплыть в любой момент, и тогда ханжеская американская публика обязательно налепит на несчастную модель клеймо «проститутка».

Почему же Мэрилин на это решилась? Легенда рассказывает, что ей не хватало пятидесяти долларов то ли на хлеб насущный, то ли на платеж за автомобиль, что в сущности было одно и то же – без машины передвигаться по Лос-Анджелесу было невозможно, а значит, нельзя было и искать работу. И Мэрилин согласилась на предложение фотографа Тома Келли сняться за пятьдесят долларов для календаря.

Снималась она, конечно, инкогнито и, видимо, надеялась, что сейчас ее не узнают, а со временем про этот календарь просто забудут.

Следующим фильмом Мэрилин стала картина братьев Маркс «Счастливая любовь».

Она сыграла там лишь небольшой эпизод, и возможно, эта работа не стоила бы и упоминания, если бы не связанная с ней история о знаменитой походке Мэрилин Монро.

Когда она явилась на пробы, ей велели пройтись. Она прошлась, но результат не удовлетворил режиссеров. Граучо Маркс сказал ей: «Для этой роли нам нужна девчонка, которая могла бы, пройдя мимо меня, пробудить такие желания, чтобы у меня из ушей повалил дым». Мэрилин все поняла и прошлась еще раз, теперь уже своей знаменитой походкой. Как вспоминали очевидцы, от Граучо Маркса, да и от всех остальных, кто там присутствовал, после этого и в самом деле повалил дым.

Мэрилин взяли на роль, и это сильно помогло ей – она получила пятьсот долларов гонорара и еще триста за рекламные фотоснимки. Потом ей пришлось съездить в долгое и очень утомительное рекламное турне, из которого она вернулась едва живой от усталости. Зато в этой поездке она познакомилась с миллионером Генри Розенфельдом, ставшим впоследствии одним из ее немногих настоящих друзей.

В 1949 году произошла судьбоносная встреча Мэрилин с Джонни Хайдом – одним из лучших агентов Голливуда.

Джонни Хайд (настоящее имя – Иван Гайдебура) был русским эмигрантом, перебравшимся в Америку в 1905 году. К 1949 году он был богат, влиятелен и уже помог сделать карьеру многим известным актерам, в том числе Лане Тернер и Рите Хейворт.

И вот Джонни Хайд встретил Мэрилин и… влюбился в нее. Настолько, что развелся с женой и сделал Мэрилин предложение. А она отказалась. И это несмотря на то что благодаря ему она начала делать первые уверенные шаги в Голливуде, а разрыв с ним означал бы фактически конец ее карьеры.

Увы, но она его не любила. И пусть у нее было не так много моральных принципов, но те, что были, она соблюдала твердо. Замуж можно выходить только по любви. Она объяснила Джонни, что такой брак был бы подлостью с ее стороны – ведь получилось бы, что она использует его любовь. И даже когда врачи предсказали, что осталось ему недолго, Мэрилин и тогда была непреклонна – ей казалось мерзким выходить замуж ради того, чтобы остаться богатой вдовой.

Но несмотря на ее отказ, Хайд продолжал любить ее и заниматься ее карьерой. Он не успел сделать ее звездой, но основа будущей славы была заложена именно благодаря ему.

Джонни Хайд всерьез занялся карьерой Мэрилин и начал с того, что помог ей улучшить внешность при помощи пластических операций.

Что Мэрилин всегда была красивой – это несомненно. Но красота ее была несколько простоватой. Она отлично смотрелась в качестве «подруги каждого солдата», как называли образ, создаваемый Нормой Джин для журнальных обложек и рекламных фотосессий, но для того, чтобы стать звездой, нужно было нечто иное. Шарм, индивидуальность, но никак не простота.

Сама Мэрилин, конечно, никогда не признавалась, что делала пластические операции, но сохранились записи ее хирурга, доктора Гурдина. Хайд оплатил Мэрилин как минимум две операции. Прежде всего ринопластику– ей сделали более тонкий изящный носик, убрав портивший его толстый хрящевой нарост. А во-вторых, в подбородок ей вставили имплант из морской губки, чтобы лицо стало более интересным. Прежде операторы не раз с сожалением отмечали, что в профиль ее лицо сразу теряет большую часть выразительности, теперь же благодаря новому подбородку, ее стало можно снимать в любых ракурсах.

Благодаря Джонни Хайду Мэрилин получила несколько маленьких ролей, в том числе в фильме «Асфальтовые джунгли» кинокомпании «Метро Голдвин Майер».

Этот фильм был не из тех, о которых забывают на следующий день. «Асфальтовые джунгли» совершенно заслуженно стали классикой мирового кино. А Мэрилин, снимаясь в нем, наконец-то проявила себя как настоящая серьезная актриса.

Роль была небольшая, всего три эпизода. Но это была настоящая роль, важная и интересная, а не бездумное прыгание по экрану как в «Хористках». В ней требовалось играть лицом, телом и голосом. И те короткие минуты, что Мэрилин провела на экране, она превратила в маленький шедевр – не просто сыграла, а прожила их вместе со своей героиней.

«Не знаю, что я там сделала, – сказала она Наташе Лайтесс после съемок, – но знаю, что отыграла все это отлично». Она по праву гордилась своей работой и, несмотря на то что славы ей «Асфальтовые джунгли» не принесли, впоследствии считала эту роль одной из лучших своих работ.

Хотя насчет славы – это смотря что называть этим словом. Критики отнеслись к игре Мэрилин без особого интереса, но зато ее наконец-то заметили зрители.

В 1950 году Джонни Хайду удалось пристроить Мэрилин еще в один фильм – «Все о Еве». На сей раз вновь на студии «XX век-Фокс», где она несколько лет назад начинала свою карьеру.

И вновь, как в случае с «Асфальтовыми джунглями», это была огромная удача, потому что картина «Все о Еве» стала одним из признанных шедевров мирового кинематографа, получила шесть «Оскаров» и множество других премий, ну и, конечно, прославила всех, кто там играл.

У Мэрилин опять была совсем маленькая роль, но вот уж теперь никто не мог бы сказать, что не заметил ее. Ослепительная блондинка в белом платье, едва появляясь в кадре, отодвигала на второй план всех, включая даже великую Бетт Девис. Зрители в кинозале встречали ее аплодисментами.

Даррелл Занук, когда-то не пожелавший продлить с ней контракт, был в замешательстве от мешков писем, приходивших на студию «XX век-Фокс». Его бесила эта блондинка, которую ему навязывала публика, но тысячи писем с просьбами выслать фотографию Мэрилин Монро игнорировать было невозможно. В конце концов он смирился и предложил ей семилетний контракт с окладом в пятьсот долларов в неделю.

Контракт со студией «XX век-Фокс» Мэрилин тоже помог заключить Джонни Хайд. Это стало его последним подарком —18 декабря 1950 года он умер. Это было ожидаемо, но для Мэрилин его смерть все равно стала огромным ударом. Она вновь почувствовала безбрежное одиночество. Она впала в глубокую депрессию и, по свидетельству Наташи Лайтесс, у которой тогда жила, даже пыталась покончить с собой. «Я… рванула дверь и вбежала в комнату, не зная, застану ли я ее живой или увижу бездыханное тело… – вспоминала Наташа. – Я схватила Мэрилин за плечи и стала ее трясти. «Что ты сделала?» Тут я увидела куски розовой массы у нее на губах и засунула пальцы ей в рот. Там было полно той же самой розовой массы – вероятно, 30 таблеток нембутала. Достаточно, чтобы убить пятерых».