Текст книги "Цари. Романовы. История династии"
Автор книги: Эдвард Радзинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 73 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]
И у Александра I была любимая дочь от графини Нарышкиной. Когда девочка безвременно умерла, Зимний дворец погрузился в траур. И все, включая императрицу, утешали несчастного императора.
И вот теперь в Зимнем дворце рядом с матерью живет Варенька Нелидова – красавица с мраморными плечами, высокой грудью и осиной талией.
И отрок Александр дает волю романовской чувственности. Он подсознательно ощущает – здесь, наконец-то, свобода для своеволия, без которого так трудно в его возрасте. Здесь отец, у которого рыльце в пушку, давить не посмеет.
И Саша влюбляется. И серьезно. В 14 лет он влюбился во фрейлину матери Наталью Б. (будем беречь честь дам былых времен).
И он не умеет скрывать свои увлечения. Он не умеет «…прилично …скрытно». «Каждая новая страсть тотчас на его лице», – напишет о нем фрейлина Александра Толстая (дальняя родственница великого писателя).
– Он постоянно влюблен и оттого благожелателен, – скажет Бисмарк, тогдашний посол в Пруссии в Петербурге.
С отрочества и до смерти Александр безумен в страсти и чувственен. Когда большевики захватят Зимний дворец, они найдут в его кабинете целую коллекцию весьма откровенных рисунков.
Из легенд Царского Села
Николай был помешан на войне и рыцарстве. В Царском Селе в Арсенале собрал великолепную коллекцию рыцарских доспехов. И время от времени устраивались великолепные зрелища… Красавец император и красавец наследник в великолепных рыцарских доспехах, верхом на горячих арабских скакунах, за ними на лошадях восседают все юные великие князья в костюмах пажей, за ними – придворные дамы в платьях времен Лоренцо Великолепного…
Как была хороша Наташа Б. в этом флорентийском наряде!
Надо сказать, что, в отличие от отца, Саша с трудом выдерживал свой тяжеленный рыцарский наряд. Наконец-то ему было позволено его снять!
И, освобожденный от доспехов, на обратном пути из Арсенала, у рощицы он встретил ее. Конечно, плутовка попросту поджидала…
Короче, весьма серьезные обстоятельства заставили мать поговорить с отцом, и Наташу срочно удалили из дворца и спешно выдали замуж.
В шестнадцать лет Александр приносит присягу наследника престола – на верное служение царю и Отечеству.
В Большой церкви Зимнего дворца собрался весь двор. Любезнейший отец подвел его к аналою. И Саша начинает читать текст длиннейшей присяги… Главное – не заплакать!
«Присягу он произнес твердым и веселым голосом, но, начав молитву, принужден был остановиться и залился слезами…»
Но в тот день чувствительность подвела не только его. «Государь и государыня плакали тоже… Прочитав молитву, наследник бросился обнимать отца… А потом отец подвел его к матери. Они все трое обнялись – в слезах…» И, естественно, слезами должен был залиться растроганный двор. «Многие плакали, а кто не плакал, тот оттирал сухие глаза, силясь выжать несколько слез», – записал в дневнике Пушкин.
И с этого дня обращение с наследником стало иное. Как сказал его дядя Михаил, «Царь еще не Бог, но человек – лишь отчасти».
Череда влюбленностей продолжалась. Но в восемнадцать лет он опять слишком серьезно влюбился в фрейлину Оленьку К. Впоследствии, став царем, Александр будет учить своего сына: «Запомни, мы имеем право только на гостиную интрижку».
Но он этот закон нарушил. Он даже посмел рассказать матери о свой чистой любви к Оленьке К.
Николай мог только усмехнуться слову «чистой»… Именно поэтому надо было принимать меры. Оленьку К. выдали замуж за польского магната графа Огинского…
У нее родится сын, который будет верить, что он – сын русского царя.
Императрица сама приняла решение:
– Ему надо иметь больше силы характера, иначе он погибнет. Он слишком влюбчивый. Его следует на время удалить из Петербурга.
Встречи с прошлым… и будущим
Удалить нашего влюбчивого Дон-Жуана из столицы было просто.
Его образование (воистину блестящее по самым строгим европейским меркам) было закончено. Состоялись экзамены. В тот день за столом собрался цвет науки – преподаватели, учившие Сашу. Во главе комиссии восседал, конечно же, «лучший из отцов». Экзамены прошли успешно. И государь роздал награды ученикам и преподавателям.
Теперь, по плану Жуковского, венцом образования цесаревича должны были стать два важнейших путешествия.
Сначала Саша должен был отправиться в путешествие по родной стране. Больше чем полгода предстояло наследнику колесить по российскому бездорожью. Александр должен был стать первым наследником русского престола, воочию увидевшим бескрайнюю страну, которой будет править.
Воспитатель поэт Жуковский должен был сопровождать его в путешествии. Саша рассказал вечно старому ребенку о чистой (иначе романтический поэт не понял бы) любви к Оленьке, о своих страданиях. Хотя Жуковскому, вероятно, уже сообщили всю правду, но что значила жалкая правда по сравнению с высоким вымыслом! И они оба рыдали в объятиях друг друга.
А потом император в присутствии Жуковского своим звучным голосом прочитал наставление:
«Это путешествие, любезный Саша, важная веха в твоей жизни. Расставаясь первый раз с родительским кровом, ты будешь в некотором роде представлен на суд твоих подданных в испытании твоих умственных способностей».
После чего сказал речь Жуковский: «Россия есть Книга, но книга одушевленная… Вашему Императорскому Высочеству предстоит читать ее, но и она сама будет познавать своего читателя. И это взаимное познавание есть истинная цель путешествия».
Император обожал общаться инструкциями.
И уже утром сыну была передана первая инструкция. В ней все было строго изложено по пунктам. «Первая твоя цель – ознакомиться с государством, в котором рано или поздно тебе царствовать.
Второе. Суждения твои во время путешествия должны быть крайне осторожны. Замечаний избегай, ибо едешь не судить, а знакомиться… Вставать следует в 5 утра и выезжать в 6…»
Саша проехал всю европейскую Россию. Из каждого губернского города он посылал с фельдъегерем письмо – отчет дорогому папа́… Так что все путешествие осталось подробно описанным в его письмах к Николаю.
Как он был счастлив почувствовать свободу, как весел и беззаботен стал вдали от строгого отца!
В городе Костроме он увидел Ипатьевский монастырь, откуда пошла их династия. Здесь, в келье монастыря жил его предок – первый Романов, призванный на царство. После бесконечных усобиц Смутного времени, после цареубийств и нашествий иноземцев Земский собор избрал на царство 16-летнего отрока Михаила Романова, родственника пресекшейся династии московских царей.
Стоя на стене монастыря, Александр видел Волгу.
По льду этой реки к стене монастыря в 1613 году двигалась длинная процессия. Горели на зимнем солнце доспехи воинов и золото боярских платьев, драгоценные ризы и оклады икон. Процессию возглавляло духовенство. Люди шли к Ипатьевскому монастырю просить отрока Михаила Романова согласиться стать их государем.
И что же его предок? Михаил плакал и кричал: «Не хочу быть вашим царем!».
Будто там, в Ипатьевском монастыре, он уже провидел, как тяжела будет шапка Мономаха для его потомков. Но уговорили. И Русская земля дала клятву его предку, что править Романовы царством будут самодержавно, отвечая только перед Господом Богом.
Повсюду наследника встречало благоговение тысяч людей. В той же Костроме, когда он ездил по Волге, народ часами стоял по колено в реке – чтобы взглянуть на лицо земного Бога.
Когда он выходил из собора, тысячная толпа под неумолчное «ура!» старалась подойти поближе – прикоснуться к живому божеству. Бока свиты, защищавшей Сашу от наседавшей толпы, долго хранили синяки и ушибы – результаты народных восторгов.
Запомнит Саша уральские и сибирские города… В Симбирске огромная толпа все с тем же «ура!» ринулась вслед за коляской наследника. Прослезившийся Жуковский простер руки к бегущей восторженной толпе и провозгласил: «Беги за ним Россия, он стоит любви твоей!»
В этом восторженном Симбирске и родятся будущие вожди обеих революций – Февральской и Октябрьской – Александр Керенский и Владимир Ульянов-Ленин.
Цесаревич был первым наследником из дома Романовых, побывавшим в Сибири, куда они отправляли каторжных и ссыльных. Первым посетил он и Екатеринбург, где в подвале дома купца Ипатьева погибнет его несчастный внук Николай II, правнук и правнучки.
Вот так в этом путешествии ему пришлось столкнуться с их славным прошлым – Ипатьевским монастырем и кровавым будущем – домом купца Ипатьева, где расстрелом его внука и правнуков закончится его династия.
В Сибири, в маленьком городке, в церкви во время богослужения он увидел «печальную группу людей». Это были ссыльные декабристы. И дождавшись слов священника о молении за узников, он повернулся в их сторону и поклонился, конечно же, со слезами на глазах! Плакал и Жуковский. Плакали все, кто были в храме.
Он ничего не смел им обещать, как и велел ему «любезнейший отец». Но он написал отцу, прося о смягчении участи. Жуковский с трепетом ждал ответа «на благородный порыв сострадания».
Николай откликнулся – ссыльных велено перевести из суровой Сибири солдатами на Кавказ, где в это время шла беспощадная война с горцами. Из сибирского холода – под кавказские пули – такова была царская милость.
Никогда Николай не простит им!
Но цесаревич был в восторге – ведь папа́ выполнил! И Жуковский (который все понимал) поддержал восторг мальчика. Оба опять счастливо плакали.
Александр привез с собой шестнадцать тысяч прошений, которые так и не были прочитаны.
Царственные погорельцы
Семь месяцев он ездил по России, тридцать губерний преодолели его кареты.
И все равно не смог объехать необъятную страну. Но теперь он представлял бескрайнюю Россию, где предстояло царствовать. И он был рад, что отец в расцвете сил, и если случится ему царствовать, то не скоро…
10 декабря 1837 года он подъезжал к Петербургу. Но недолго переживал он радость встречи. Через неделю вспыхнул пожар, уничтоживший их дом – Зимний дворец.
В начале зимы Николай повелел сделать камин в одной из комнат дворца. Архитектор посмел сказать ему, что это может быть опасно. Но Николай только взглянул на него своим царственным взглядом. И архитектор поторопился все исполнить.
И вскоре дворец загорелся! Их Величества были в то время в театре, где давали тот самый балет «Восстание в серале». Но оценить до конца умение балерин обращаться с саблей Николаю не удалось.
В разгар представления государю донесли, что дворец горит. Но царские сани были отпущены. И Николай понесся во дворец на тройке дежурного флигель-адъютанта. Императрица помчалась следом в карете.
Младших детей тотчас увезли в Аничков дворец.
Но беда одной не бывает. Когда царь подъехал к полыхавшему Зимнему дворцу, Николаю сообщили, что горит Галерный порт. И он отправил туда цесаревича. Счастливый редким отцовским доверием, Александр полетел в порт на императорских санях. Но доехал – на адъютантской лошади. По дороге от бешеной скачки сани перевернулись. Оставив адъютанта разбираться с санями, он поскакал в порт на его лошади. В порту тушили пожар гвардейцы Финляндского полка. И он командовал ими. Пожар потушили к утру.
В это время отец и мать боролись с огнем в Зимнем. Пожар усиливался шквалистым ветром. «Казалось, посреди Петербурга пылал вулкан» (Жуковский).
Императрица оставалась во дворце до последней минуты. Помогала собирать и укладывать вещи. Но огонь уже подступал к ее покоям, когда Николай прислал флигель-адъютанта: «Уезжайте! Через минуту огонь будет здесь».
Императрица и ее любимая фрейлина Цецилия Фредерикс быстро шли мимо ротонды, как вдруг двери в ротонду с треском и свистом отворились. И с оглушительным грохотом силой огня и ветра была выброшена из дверей громадная люстра.
В ротонде уже полыхало пламя. Императрица и фрейлина, преследуемые огнем, побежали на Салтыковский подъезд, где ждала карета.
В это время царские вещи спасали гвардейцы. Это были воспитанные Николаем новые гвардейцы, думавшие теперь только о том, как угодить государю. Одни выносили гвардейские знамена из Фельдмаршальского зала, другие спасали императорские регалии и драгоценности, хранившиеся в знаменитой Бриллиантовой комнате, третьи выносили вещи царской семьи. Огромное зеркало в спальне императрицы никак не отрывалось от стены. Но гвардейцы боролись с зеркалом в уже охваченной огнем спальне. Николаю пришлось лично разбить драгоценное зеркало, «чтобы унять храбрецов и не потерять их в огне…».
Спасенные вещи вынесли на Дворцовую площадь, сложили в центре площади у Александровской колонны. Их заносил снег. «В снегу лежали императорские регалии – корона, держава и скипетр, знаменитые драгоценности, священные образа и ризы, картины, драгоценное убранство дворца», – писал Жуковский. Все это богатство было окружено гвардией. За цепью полков, окруживших Дворцовую площадь, стоял народ – «бесчисленной толпою в мертвом молчании». И всю ночь на заснеженной площади били часы знаменитых мастеров и играли нежные мелодии. Дворец горел до восхода солнца.
Когда под утро Александр вернулся из порта, их дворца не существовало. Царственные погорельцы переехали жить в Аничков дворец.
Николай повелел восстановить огромный дворец. И дал невыполнимый срок – один год. Но знал – выполнят. Свезли крепостных со всей России. На улице стояли невиданные морозы до 35 градусов, и во дворце страшно топили, чтоб побыстрее сохли стены. И несчастные умирали сотнями.
Но царская семья въехала в возрожденный дворец к приказанному сроку. Железная дисциплина, подчинение во всем – это был завет Николая наследнику и грядущим правителям. Александр должен был с тоской вспоминать прошедшую свободу – семь месяцев путешествий без давящей, беспощадной воли отца. Но недолго гостил Александр в Петербурге.
Невеста ждала его где-то в Германии
Согласно плану Жуковского, после поездки по России наследник должен был отправиться в Европу – посетить королевские дворы. Но не только, чтобы закончить образование, но чтобы самому подыскать себе невесту. Мать не хотела продолжения его историй с фрейлинами.
Был составлен список предполагаемых невест – естественно, немецких принцесс. Как отмечал еще в XVIII веке француз Масон, немецкие герцогства давно стали для русских царей гаремом, где они выбирали себе жен. И вчерашние провинциальные принцессы после скаредных родительских дворов появлялись при русском дворе, ослеплявшим европейцев варварской роскошью.
Итак, опять – в дорогу. И опять – инструкции отца. И опять – после отъезда из Петербурга все стало счастливо, весело и свободно.
Сначала была Пруссия. Его дедушка Фридрих Вильгельм был очень дряхл – уже 40 лет на троне! Вместе с дедом он навестил могилу своей бабушки королевы Луизы, самой красивой монархини Европы. Бабушка едва не победила своей красотой самого Наполеона! После поражений от Наполеона его бедный дедушка потерял тогда половину Пруссии. И королева Луиза (тогда в расцвете свой красоты) решила отвоевать хотя бы часть потерянных территорий. Приехав на мирные переговоры, она уединилась с Бонапартом. И начала упрашивать его оставить им ряд земель. И так успешно, что если бы дедушка вовремя не вошел… как говорил потом сам Наполеон: «Еще немного и мне пришлось бы отдать Магдебург».
В нее был влюблен и дядя – победитель Наполеона Александр I…
Прусские кузины были пленительны. И все эти волшебницы наверняка втайне мечтали стать русской императрицей, но… наш герой захотел покинуть Пруссию – и продолжить путь. Они не завоевали его сердце.
Потом была Вена. Дом князя Меттерниха. Князь был не только хитроумным врагом великого Наполеона, но первостатейным Дон-Жуаном. Во всяком случае, его дом был тоже сплошной соблазн. Еще Наполеон советовал: «Женитесь на австриячках… Свежи как розы и плодовиты как крольчихи». Но Александра манили германские княжества, где его предки находили своих несравненных жен.
А пока была Италия.
В Италии никто не приставал к нему со скучными церемониями. Они останавливались в маленьких городках, где он наслаждался абсолютной свободой. И впервые вспоминал тезку, дядю Александра I – так мечтавшего отдать корону. Небо Италии… Мрамор дворцов, развалины, помнившие Юлия Цезаря… Сколько раз они с Жуковским рыдали от умиления под итальянским небом!
В Милане все сменилось грохотом пушек, здесь устраивали в его честь длиннейшие парады. Но очередная депеша отца погнала его далее.
Немецкие княжества Баден, Вюртемберг. Принцессы здесь были, но… Сердце осталось свободным. И продолжалось путешествие. И вот он приехал в Дармштадт – столицу маленького Гессен-Дармштадского герцогства.
Гессен-дармштадская принцесса не была включена в список предполагаемых невест. И наш Саша остановился в Дармштадте лишь по пути, на один день. Но вечером в придворном театре он увидел ее. Наш юный Дон-Жуан пытливым взором разглядывал юную принцессу, скрывавшуюся в глубине ложи. И был вмиг совершенно сражен «скромной прелестью принцессы», почти ребенка… Ей шел 15 год. Она была необычайно изящна особым изяществом мадонн Дюрера. И повзрослев, она так и останется хрупкой, одухотворенной, изящной девочкой-женщиной.
И вот уже наш герой остается на ужин со скучнейшим герцогом Людвигом. Чтобы на ужине опять увидеть ее! Принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа-Софи. У нее осиная талия, золотистые волосы и лазоревые кроткие глаза. Как у его мама́.
Уже вечером написал папа́: «Она страшно понравилась мне с первого взгляда. Если Вы позволите мне, дорогой папа́, после Англии я снова вернусь в Дармштадт»… И приказал посланному привезти письмо к отцу в праздник Благовещения, который должен был случиться через девять дней. И, загоняя лошадей, посланный домчал письмо императору – в день Благовещения.
Но эта принцесса совсем не была в планах Николая. Да, она была из столь желанного немецкого княжества. Но не была включена в список невест не только потому, что ей шел пятнадцатый год. В монархической Европе государи все знали друг о друге. Передавали пикантные слухи – будто принцесса, отнюдь не дочь гессен-дармштадского герцога, но… тайная дочь его красавца шталмейстера, француза барона де Гранси.
Однако депешу от сына императору привезли в день Благовещения, и религиозный Николай не мог не увидеть в этом благодетельную примету – Благую весть. (Все, как задумал хитрец Саша!)
И государь подробно расспросил посланного об облике, воспитании и нравственных качествах принцессы. Отчет ему понравился. И «любезнейший папа́» разрешил сыну вернуться в Дармштадт.
Но сначала наш Саша приехал в Англию.
Мы мчались вихрем…
Оказалось, что вернуться из Англии в Дармштадт – ох, как было трудно! Эта была королева Виктория! Ей 20 лет, и у нее тоже восхитительные лазоревые глаза. Она безупречно элегантна, как могут быть элегантны только англичанки.
И уже вскоре Виктория пишет в дневник: «Великий князь безумно нравится мне. Он естественен и весел. С ним легко».
И у него, как всегда, на лице – новая любовь! Виктория не просто обворожительна, умна и остроумна. В ней было что-то еще, особенно его притягивающее: эта девушка была совершенно независима, свободна в суждениях. С ней он мог быть легким и естественным – мог быть собой. Чего был совершенно лишен при дворе «лучшего из отцов».
На следующий день Виктория и русский наследник были в королевском театре, каждый в своей ложе. Но в антракте Александр вошел в ложу королевы и провел с нею наедине за плюшевыми занавесками около получаса.
И в Петербург полетели депеши – «королеве явно приятно общество Его Императорского Высочества. Вокруг все говорят: “Они – идеальная пара”. Если Великий князь сделает предложение королеве, оно будет принято без колебаний».
Какие это были дни! Как наш вечно влюбленный ждал решения отца! Виктория записывает в дневник историю краткого романа:
«…Виндзор. Обед в великолепно украшенной зале Сент-Джордж холла. Великий князь берет меня под руку, и я оказываюсь за столом между ним и принцем голландским Генрихом… Я совершенно влюбилась в Великого князя, он прелестный, он очаровательный молодой человек. Я танцевала с ним кадриль. Потом был вальс, я его пропустила, потом опять кадриль, и снова вальс с ним… С ним приятно и весело танцевать. Он невероятно сильный, так смело кружит, что я едва поспевала. Мы мчались вихрем! Маленький бал окончился около двух ночи. Никогда прежде я не была так счастлива… До пяти не могла уснуть».
Но все оказалось тщетно. Ему принесли письмо отца.
Папа́ приказывал. Знакомый голос: «Назад, в Дармштадт!» России нужен наследник престола, а не жалкий муж английской королевы. «Нельзя быть молокососом!»
Теперь Николай согласен на Дармштадт. Пусть лучше будет эта сомнительная немецкая принцесса. Только бы убрать его из опасной Англии! Царь знает темперамент сына. Тем более, как написал верный Жуковский, «принцесса скромна, очаровательна и даже умна».
Увидев цесаревича, Виктория все поняла.
Дневник Виктории: «…Был наш последний вечер вместе. Лорд Пальмерстон ввел Великого князя, чтобы он попрощался со мной. Мы остались одни… Великий князь взял мою руку и крепко сжал в своей… Сказал по-французски: “У меня нет слов, чтобы выразить все мои чувства”. И добавил, как глубоко признателен за прием и надеется еще побывать в Англии… И тут он прижался к моей щеке, поцеловал меня так добро, сердечно, и мы опять пожали друг другу руки. Я ощущала, что прощаюсь с близким, родным человеком, я даже немножко, конечно шутя, была влюблена в него. Он такой искренний, такой по-настоящему милый, чарующий, с обаятельной улыбкой и мужественной элегантной внешностью».
Этим «шутя влюблена», она как бы освободила себя и от сожалений, и от положения отвергнутой. Она ведь понимала русского царя. Ибо Виктория была прежде всего – великой королевой. Она это докажет своей жизнью.
Хотя, вероятно, тогда она еще ждала, что влюбленный все-таки попытается вести себя, как положено влюбленному. Но что он мог против папа́… Да и кто во всей России что-нибудь мог!
На прощанье Александр подарил королеве любимого пса по кличке Казбек. И она не расставалась с Казбеком до его собачьей смерти.
Из Лондона Александр вернулся в Дармштадт, о котором так быстро успел забыть. Пока он влюблялся, отец поспешил договориться с герцогом – и его дочь, которая так понравилась наследнику, согласилась перейти в православие.
Счастливая семейная жизнь
Двор принял невесту настороженно. Был отмечен ее «недостаточный французский». И нос невесты не отличался желаемой правильностью, и рот был слишком тонкий – «со сжатыми губами и без душевной чуткости».
Но Николаю она понравилась – она была так похожа на любимую жену! Так же хрупка, воздушна, с такими же восхитительными золотистыми волосами. Но главное, в ее несколько навыкате лазоревых глазах были знакомые кротость и всепрощение. Правда, порой на ее тонких губах мелькала саркастическая улыбка, которая доказывала, что, прощая, она все понимает! У сына должна быть именно такая жена! И Николай запретил двору не только обсуждать злые слухи, но даже думать о них. И двор тотчас замолчал. Николай умел править.
В 1841 году в восставшем из пепла Зимнем дворце, в великолепной Большой церкви состоялась их свадьба. После перехода в православие гессен-дармштадская принцесса стала великой княгиней Марией Александровной.
В тот день она была очень хороша – в платье, вышитом серебром и украшенном множеством бриллиантов, на плечах – мантия из пунцового бархата, подбитая белым горностаем, и бриллиантовая диадема на прелестной головке.
Вместе с цесаревной приехал ее любимый брат. Высокий красавец с истинно военной выправкой и этакой военной элегантностью – умением щегольски носить мундир, чем сразу привлек расположение государя. При этом он был кладезь остроумных анекдотов и веселых шуток, что весьма выделяло его среди навсегда испуганного, осторожного двора. Благосклонность государя и назначенное принцу огромное жалование сулили самые радужные надежды. Как вдруг… Интрижка с хорошенькой фрейлиной сестры-цесаревны закончилась «интересным положением» девицы. И принц повел себя, как человек чести, – он решил жениться на девушке.
Но Николай не терпел мезальянсов в императорской семье. Он тотчас выслал из России и брата цесаревны, и беременную фрейлину.
С этого времени цесаревна была весьма осторожна в выборе фрейлин. Именно поэтому вскоре фрейлиной цесаревны становится дочь знаменитого поэта Тютчева Анна Тютчева. Девушка благоразумная, со строгими устоями, и главное – некрасивая.
Так Анна Тютчева стала фрейлиной жены нашего героя – цесаревны Марии Александровны.
Во фрейлинской комнате, такой убогой, в сравнении с роскошью дворцовых покоев, с вечной фрейлинской каретой, запряженной с утра (на случай, если понадобиться сопровождать цесаревну), 13 лет проживет Анна Тютчева в Зимнем дворце. И все 13 лет она будет писать свою летопись дворцовой жизни. Ее «Воспоминания» и помогут нам увидеть царский двор эпохи Николая и Александра II – эту исчезнувшую русскую Атлантиду.
Расставанье с любимым братом стало большим ударом для цесаревны. Она его трудно пережила, но сделала нужные выводы.
Жизнь при русском дворе требовала, как она писала, «ежедневного героизма».
«Я жила, как волонтер, готовый каждую минуту вскочить по тревоге. Правда, не очень хорошо зная, куда надо бежать и что делать». Но простим ей эту кокетливую фразу. На самом деле, после истории с братом она отлично поняла, что надо делать, и куда бежать… Ибо двор жил только одним – угодить. Понять желания императора и их исполнить.
И теперь ее не пугала холодность двора. Ибо Маша (так звал ее Александр) быстро научилась это делать.
Император жил точно по расписанию. Во всем был заведенный им порядок. И «волонтер» отлично исполняла главное – соответствовала этому порядку.
Цесаревна встает рано. Одевает детей, кормит их – ведь уже к 11 утра должна быть в Малой (или Большой) дворцовой церкви.
Ровно в 11 император войдет в церковь. И цесаревна без десяти одиннадцать уже ждет императора. Вокруг нее выстроена вся семья. Недвижен и почтителен наследник. Недвижны и почтительны дети.
Часы бьют 11. Входит император. Начинается служба. Император стоит рядом с хором певчих и подпевает своим красивым голосом. Лицо цесаревны во время службы выражает полную сосредоточенность. И даже самый маленький ее ребенок (ему еще нет трех лет), но и он стоит неподвижно. А главное – молча.
У императора хороший слух не только на музыку. И не дай бог, какой-нибудь придворной даме или кавалеру шепнуть что-нибудь во время службы. Уже через несколько часов явится чиновник Министерства двора – вручать бумагу с официальным высочайшим выговором.
Николай полюбил сноху. И это было главное. Он считал цесаревну умной, даже иногда советовался с нею. Весь двор тотчас начал считать ее умной. Уже ходят слухи, весьма обидные для наследника – будто цесаревна диктует ему решения и управляет им. Но наш герой терпел – в первые годы брака он был влюблен в жену. И она была счастлива с ним – счастливая жена и счастливая мать. А дети – один за другим рождались, к восторгу отца и деда.
Шестерых сыновей и двух дочерей родит Мария Александровна. Старшего сына Александр, конечно же, назвал Николаем в честь императора. (Также Николаями назовут своих старших детей брат Константин и сестра Маша.)
Старшего из его сыновей, будущего наследника, маленького Николая в романовской семье зовут Никс, как деда. Он невероятно талантлив и… своеволен. Но только ему – своему любимцу дед прощает своеволие. Никс не желает учить французский. Александр в присутствии императора стыдит Никса:
– А как же, Ваше Высочество, собирается беседовать с послами?
– А у меня будет переводчик! – весело отвечает мальчик.
– Браво, мой друг! Но тогда, Ваше Высочество, над вами будет потешаться вся Европа.
– Тогда я пойду на Европу войною, – к восторгу деда, ответил Никс.
И уже через месяц мальчик блестяще говорил по-французски.
Но началось роковое. Частые роды и ужасающий сырой климат столицы делают свою разрушительную работу. И как уже бывало с немецкими принцессами, сочетание оказывается губительным – у цесаревны развивается легочная болезнь.
И потихоньку эта болезнь начинает пожирать Марию Александровну.
Таинственный Цесаревич
Ну а что же наследник? Трудно писать о нем. Легче повторить: «Фигура отца совершенно его заслонила».
Этот умный блестящий молодой человек моментально потускнел, вернувшись в Россию.
Как и положено, наследник – член Государственного Совета и Комитета министров. Но никаких особых инициатив не проявляет – просто посещает заседания. Железный папа́ требует от всех только покорности и исполнительности.
Крепостное право стало диковинкой в Европе. Европа давно избавилась от него. И Николай понимает: надо что-то делать с крепостными крестьянами. Рабский труд непроизводителен, но дело не только в этом. Уже в 1839 году Бенкендорф в отчете Третьего отделения напишет о «пороховом погребе под государством, которым становятся крепостные крестьяне». И глава тайной полиции осторожно ставит опасный вопрос – не следует ли решить проблему сверху, чтобы крестьяне не попытались освободиться снизу?
И Николай образует Секретный комитет по аграрному вопросу. Все, что касается возможных перемен, Николай обычно засекречивает. Общество не должно знать о размышлениях власти.
И наследник, будущий освободитель крестьян, в этом Комитете занимает удивительную позицию: ничего менять не надо – все и так прекрасно.
Что делать, Александр чувствует, что именно это хочет услышать лучший из отцов. Он никогда не забывает – любое мнение, идущее вразрез с отцовским, подавляется беспощадно. И тотчас раздается любимое отцовское «молокосос!».
В это время уже подрос его соперник.
Либералы в семье Романовых
«Эзоп»
Брат Костя был моложе Александра на целых девять лет.
Он низкоросл, некрасив, в отличие от стройных, высоких красавцев в романовской семье. Но при этом умен, зол, саркастичен. И его дядя – великий князь Михаил Павлович – зовет Костю насмешливо – «Эзоп».
Эзоп – блестяще образован. Николай не забывал свое небрежное образование.
Он повелел Костю так же воспитывать для трона. На случай, если наследник «вдруг выкинет фортель – вздумает умереть».
Это воспитание и блестящие успехи в учебе пробудили неукротимое тщеславие в маленьком Косте. И до царя начали доходить его удивительные рассуждения.
– Саша рожден до того, как отец стал императором, я – позже. Я сын императора, а он – великого князя. И потому несправедливо, что Саша – наследник.
Николай жестоко наказал мальчика, не уставая повторять: «Царство, которое разъединилось, падет… Запомни! Это говорит нам Господь. Так и семья…». Костя запомнил.
