Текст книги "Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939 (СИ)"

Автор книги: Эдвард Дри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Эдвард Дж. Дри
НОМОНГАН: ТАКТИЧЕСКИЕ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ СОВЕТСКИХ И ЯПОНСКИХ ВОЙСК, 1939

Leavenworth Papers № 2

Nomonhan: Japanese – Soviet Tactical Combat, 1939

by Edward J. Drea

Combat Studies Institute

U. S. Army Command and General Staff College

Fort Leavenworth, Kansas 66027

JANUARY 1981

ПРЕДИСЛОВИЕ

Военная история в мирное время является лабораторией для профессионального солдата. Как напоминает нам Дю Пик[1]1
  Шарль Ардан Дю Пик (1821–1870) – французский офицер и военный теоретик


[Закрыть], «лишь изучение прошлого может дать нам чувство реальности и показать, как солдат будет сражаться в будущем». Серьезное изучение нашей профессии помогает восполнить пробелы между обучением и боем. Публикация и распространение исследований тактики боевых действий является одним из основных направлений деятельности Научно – Исследовательского Института Боевых Разработок и серии Leavenworth Papers.

На первый взгляд, изучение боевых действий Японской Императорской Армии против советской Красной Армии в 1939 году имеет мало отношения к вопросам современной военной доктрины армии США. Огромный прогресс в военных технологиях, казалось бы, отодвинул Номонганский конфликт в старину, столь же отдаленную, как монгольская граница, на которой и произошло это сражение. Однако работа доктора Эдварда Дж. Дри «НОМОНГАН: ТАКТИЧЕСКИЕ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ СОВЕТСКИХ И ЯПОНСКИХ ВОЙСК, 1939», являющаяся второй публикацией в серии Leavenworth Papers, выходит далеко за пределы простого повествования о далеком пограничном конфликте.

На базовом уровне это исследование позволяет разобраться в том, как две иностранные армии проводили боевые операции в дни, непосредственно предшествовавшие Второй Мировой Войне. Особый интерес представляет то, как японские стереотипные представления о советской тактике и доктрине оказали неблагоприятное влияние на операции японских войск. На промежуточном уровне эта работа описывает разработку оперативной доктрины Японской Императорской Армии и ее применение против Красной Армии. Исследование ясно демонстрирует, что доктрина должна быть динамической и в разработке и в применении; теоретические соображения должны быть актуальны применительно к реальности поля боя. И наконец, исследование позволяет нам рассмотреть влияние человеческого фактора в бою. Уступавшие противнику и в численности, и в вооружении, и в возможности маневра, японские офицеры и солдаты 2‑го батальона 28‑го пехотного полка 7‑й пехотной дивизии, несмотря ни на что, удерживали свои позиции, пока не получили приказ отступить. Традиции, войсковое товарищество, обучение и доктрина – все это внесло свой вклад в проявление необычайной храбрости перед лицом устрашающего превосходства противника.

Сегодня армия США акцентирует внимание на идее борьбы с численно превосходящим противником и победы над таким противником. Достижение столь нелегкого подвига потребует тщательной подготовки и напряженного реалистичного обучения до того, как начнется первый бой следующей войны. Данное описание того, как Японская Императорская Армия готовилась к своему «первому бою» должно помочь нам извлечь пользу из японского опыта борьбы с грозным противником – Советским Союзом. В монографии подчеркиваются ошибки, и в то же время указываются некоторые сильные стороны японской армии, позволившие противостоять самой крупной концентрации бронетанковых и механизированных войск того времени.

Генерал–лейтенант Уильям Р. Ричардсон

БЛАГОДАРНОСТИ

Многие люди внесли свой вклад, участвуя в создании этой монографии. Особые благодарности следует выразить персоналу военно–исторического отдела Колледжа Национальной Обороны Японии, чья любезная помощь позволила собрать значительную часть документов, использованных в этом исследовании. В частности, господин Тога Хироси, директор военно–исторического отдела и генерал–лейтенант в отставке, позволил мне получить доступ к архивам Японской Императорской Армии, имеющимся в распоряжении колледжа. Господа Кондо Синидзи и Арима Сэйити давали ценные советы и предложения и любезно согласились прочитать работу до публикации. Подполковник Иноуэ Мотому сопровождал меня в колледже и продолжает снабжать информацией по военной истории Японии. Без помощи таких квалифицированных профессионалов это исследование не было бы написано.

ВСТУПЛЕНИЕ

«Странная война» – констатировалось в редакционной статье «Нью – Йорк Таймс» от 20 июля 1939 г. о боях Японской Императорской Армии и советской Красной Армии в монгольских степях. «Нью – Йорк Таймс» высмеивала заявления об успехах обоих сторон, называя их явно преувеличенными, но неумышленно отметила характерную черту этого конфликта, описав бой, как «бушевавший в невероятно далеком углу мира, где он не мог привлечь большого внимания[2]2
  New York Times, 20 July 1939, p. 18.


[Закрыть]». География, строгая секретность, соблюдаемая обоими участниками конфликта, и последующее начало в сентябре 1939 Второй Мировой Войны – все это отодвинуло на задний план наиболее массовое использование в бою танков, зафиксированное до того времени. Советы задействовали в операции более 1000 танков под командованием генерала Георгия Жукова, продемонстрировавшего способности в области применения механизированных войск. Японская Императорская Армия, основу которой составляла пехота, не добилась успехов в той операции и стала жертвой двойного охвата советских войск.

Хотя эта «странная война» почти полностью забыта за Западе, Советы продолжают считать ее блестящим примером того, как следует побеждать в «ограниченных конфликтах». Во время пограничных стычек с армией Китайской Народной Республики в 1968 и 1969 гг. отнюдь не было совпадением, что в советских военных журналах стали появляться многочисленные статьи о пограничной войне 1939 года. В 1970‑е в советской военной литературе вышло не менее десятка статей на эту тему. Советский опыт Номонганского конфликта, очевидно, и сейчас не утратил своего влияния.

Аналогичным образом, штабные офицеры Японской Императорской Армии впоследствии досконально изучали действия японских войск у Номонгана, и даже в наши дни этот бой служит предметом изучения в военных учебных заведениях японских Сил Самообороны. Такой интерес со стороны союзника и потенциального противника позволяет предположить, что армии США полезно будет знать, что же произошло у Номонгана/Халхин – Гола летом 1939 г.

Тем не менее, на английском языке по этой теме вышло мало работ. Кроме того, японские исследования и немногочисленные англоязычные публикации обычно сосредотачивают внимание на действиях уровня дивизии и выше. Целью же этого исследования является изучение тактики уровня батальона и роты, использовавшейся японскими пехотинцами в боях с Красной Армией и степень успеха, достигнутого этой тактикой.

У всех современных армий есть тактическая доктрина – официально утвержденные методы ведения боя различными подразделениями. Японская Императорская Армия затратила много времени, средств и труда на разработку тактической доктрины, которая могла бы быть успешной против главного потенциального противника – Советского Союза, обладавшего значительным превосходством в живой силе и материальной части. Эта монография кратко описывает эволюцию тактической доктрины японской армии и представляет детальное исследование применения этой доктрины на примере боевых действий отдельно взятого японского пехотного батальона против советских войск летом 1939 г.

Изучение действий небольшого подразделения в бою позволяет историку проанализировать и исследовать доктрину в процессе проверки ее боем. При таком подходе, в свою очередь, рассматриваются вопросы гибкости, применимости и эффективности доктрины, что должно представлять интерес для всех армий.

Отчет о ежедневных действиях одного японского батальона в бою не является, однако, детальным исследованием Номонганского конфликта в целом. У обычных японских пехотинцев на фронте (как и у солдат любой другой армии) не было времени для размышлений о том, соответствуют ли используемые ими тактические приемы официальной доктрине Императорской Армии. Рядовой японский солдат, окопавшийся на песчаной дюне под артиллерийским обстрелом, не мог иметь ясного представления обо всем бое, так называемой «общей картины», которую может дать ретроспектива. Солдат получал приказы и выполнял их так, как его учили. Его взгляд на бой был ограниченным, но по–своему уникальным. Здесь приводится общий обзор Номонганской кампании, но главной темой исследования является тактика малых подразделений, и особое внимание сосредоточено на уровне батальона.

Предметом этого исследования служат действия 2‑го батальона 28‑го пехотного полка 7‑й пехотной дивизии Японской Императорской Армии. Есть несколько причин для выбора именно этого подразделения. Во–первых, журнал боевых действий 2‑го батальона сохранился и содержит детальную информацию о действиях батальона против Красной Армии у Номонгана.

Выдержка из журнала боевых действий 2‑го батальона 28‑го пехотного полка

Во–вторых, батальон действовал как отдельное подразделение, временно включаемое в состав разных тактических групп для выполнения различных задач. В-третьих, батальон не настолько мал, чтобы его действия оставались в тени основной части (полка или дивизии), но и не слишком велик для изучения тактики малых подразделений. И наконец, батальон принимал участие и в наступательных и в оборонительных операциях против Красной Армии, что позволяет получить представление о тактике Японской Императорской Армии в разных ситуациях.

Основные документы, использованные в работе над этой монографией, являются частью архивов Японской Императорской Армии, открытых для общественности. Один сборник документов доступен на микрофильме в Библиотеке Конгресса США. Оригиналы документов хранятся в архивах Колледжа Национальной Обороны в Токио. Эти документы Японской Императорской Армии первоначально были засекречены, и при цитировании этих документов я упоминал об их первоначальном статусе секретности, чтобы отметить для читателя ту важность, которую командование Императорской Армии придавало этим документам. Все японские имена в монографии приводятся в соответствии с японской традицией – сначала фамилия, потом имя.

Эдвард Дж. Дри

НИИ боевых разработок

Командно–штабной колледж армии США

Форт Ливенуорт, Канзас

2. Солдаты, доктрина, оружие

Маньчжурия между двух огней

С начала двадцатого столетия Японская Императорская Армия своим основным потенциальным противником считала царскую Россию, а позже Советский Союз. Успехи японского оружия в Русско – Японской войне 1905–1905 гг. временно устранили русскую угрозу и позволили Японии разместить постоянные гарнизоны в Маньчжурии – основном районе боевых действий той войны. После создания в 1905 г. генерал–губернаторства (управляемого генералом Японской Императорской Армии) для охраны японских интересов в районе Южно – Маньчжурской железной дороги, части двух дивизий Японской Императорской Армии были оставлены в Маньчжурии для защиты жизни и имущества японских граждан. Со временем эти войска были возвращены в Японию, и к 1910 г. была сформирована отдельная гарнизонная часть из шести батальонов, укомплектованных резервистами, на которую была возложена ответственность за защиту японских интересов в Маньчжурии. В 1916 г. резервистов сменили кадровые военнослужащие, а в 1919 приказом по армии № 12 был учрежден штаб Квантунской Армии для командования гарнизонными частями в Маньчжурии. Контингент японских войск в Маньчжурии насчитывал тогда около 10 000 солдат и офицеров.

Офицеры штаба Квантунской Армии считали себя защитниками границ Японии. В случае с Маньчжурией за эти границы было заплачено кровью более 160 000 японцев, погибших в Русско – Японской войне. Офицеры Квантунской Армии считали, что в Военном министерстве и Генеральном Штабе в Токио не вполне осознают опасность, которую представляет Советский Союз для японских владений в Маньчжурии. Чтобы противостоять этой угрозе, офицеры Квантунской Армии предприняли односторонние действия, создав повод для войны между Японией и маньчжурским военным диктатором Чжан Сюэляном, что, в конечном счете, позволило Квантунской Армии оккупировать всю Маньчжурию[3]3
  Mark R. Peattie, Ishiwara Kanji and Japan's Confrontation with the West (Princeton University
  Press, 1975) – подробное описание японских амбиций и действий в Маньчжурии.


[Закрыть]. После так называемого Маньчжурского инцидента 1931 г. командование Квантунской Армии в 1932 г. инициировало создание марионеточного государства под названием Маньчжоу – Го.

Хотя Квантунская Армия быстро завоевала Маньчжурию и столь же быстро создала марионеточное государство, ее конечный успех не мог быть гарантирован, пока Советский Союз угрожал новым японским владениям с трех сторон. Офицеры Квантунской Армии и – после принятия свершившегося факта оккупации Маньчжурии – их единомышленники в Генштабе в Токио считали создание Маньчжоу – Го промежуточным шагом в подготовке к войне с СССР. Японская Императорская Армия, используя природные богатства Маньчжурии, могла обновить и модернизировать свои силы для предстоящей борьбы. Однако в 1937 году японцы оказались втянуты в незапланированную войну с Китаем – классический случай не той войны не в том месте, не в то время и против не того врага.

Потери на китайском фронте продолжали расти (к декабрю 1937 г. было убито и ранено уже около 100 000 японских солдат), и Военное министерство и Генштаб пытались скорее завершить эту войну. В общих чертах японских офицеров можно было разделить на экспансионистов и анти–экспансионистов. Экспансионисты считали, что любое проявление японцами слабости лишь воодушевит дальнейшее сопротивление китайцев. Только военный разгром может убедить китайцев в ошибочности их курса. Анти–экспансионисты же считали войну с Китаем напрасной тратой сил, ослабляющей японскую армию, пока главный враг – СССР – продолжает наращивать военное присутствие на Дальнем Востоке и угрожать Маньчжурии с севера. Общим знаменателем для обеих групп было то, что те и другие продолжали считать Советский Союз врагом номер один. Экспансионисты полагали необходимым силой оружия уничтожить потенциальную китайскую угрозу японскому флангу в будущих операциях против СССР. Анти–экспансионисты предпочли бы прекратить бессмысленную трату ресурсов японской армии, чтобы использовать эти ресурсы для подготовки войны с СССР. Тем не менее, военные и гражданские лидеры Японии не смогли найти решение, которое бы позволило остановить эту войну, и к 1939 г. 25 пехотных дивизий японской армии – всего около миллиона человек – были вовлечены в боевые действия на бескрайнем китайском фронте.

Так как основная задача Квантунской Армии – защита Маньчжоу – Го от советской агрессии – оставалась прежней, главные силы Квантунской Армии не принимали участия в боевых действиях против Китая. Командование Японской Императорской Армии продолжало усиливать войска Квантунской Армии, численность которой увеличилась почти в два раза – с пяти пехотных дивизий в 1937 г. до девяти в 1939. Число пехотных дивизий во всей японской армии выросло за это время с двадцати четырех до сорока одной. Для Квантунской Армии не представляло сложностей найти оправдания для такого усиления. Увеличивавшееся число пограничных инцидентов – нарушения границы, перестрелки, похищения – привело, в свою очередь, к усилению мер по охране 3000‑мильной советско–маньчжурской границы – строительству новых долговременных огневых сооружений, заграждений из колючей проволоки, формированию новых подразделений для охраны границы[4]4
  Hata Ikuhiko, «The Japanese – Soviet Confrontation, 1935–1939»


[Закрыть]. С 1936 г. в пограничных стычках между подразделениями Красной Армии и Японской Императорской Армии принимают участие механизированные войска и авиация.

Это превратилось в порочный круг. Силы Квантунской Армии росли, но так же увеличивалась и численность Красной Армии на Дальнем Востоке. С шести стрелковых дивизий в 1931 г. силы Красной Армии к 1936 г. увеличились до двадцати дивизий, насчитывая к тому времени более 1000 танков и примерно столько же самолетов. Особая Дальневосточная Армия стала слишком большой и начала восприниматься Сталиным как угроза для его власти. Вследствие этого после создания Забайкальского Военного Округа она потеряла свои западные элементы. После инцидента у озера Хасан в 1938 г. Сталин расформировал Особую Дальневосточную Армию, сформировав вместо нее 1‑ю и 2‑ю Особые Краснознаменные Армии, ответственные за оборону Уссурийской и Амурской областей соответственно. Обе армии подчинялись непосредственно Народному Комиссариату Обороны. Кроме того, в 1938 г. во Внешнюю Монголию был направлен 57‑й Особый стрелковый корпус[5]5
  John Erickson, The Road to Stalingrad (New York Harper & Row, 1975). К 1937 г. танковый парк СССР составлял около 15 000 танков, и ежегодно производилось около 3000. В японской армии к 1940 г. было лишь 573 танка.


[Закрыть].

В 1938 г. 19‑я пехотная дивизия Японской Императорской Армии оказалась вовлечена в кровопролитные 12-дневные бои с войсками Красной Армии у высоты Чжангуфэн/озера Хасан, на границе Кореи и СССР[6]6
  Alvin D. Coox, The Anatomy of a Small War: The Soviet – Japanese Struggle for Changkufeng/Khasan, 1938 (Westport, Conn: Greenwood Press, 1977) – наиболее детальное исследование инцидента у озера Хасан.


[Закрыть]. Хотя 19‑я дивизия сумела удержать первоначально захваченные позиции, отразив несколько мощных советских контратак, она понесла тяжелые потери. Более 500 японских солдат были убиты и свыше 900 ранены. Потери советских войск, по некоторым данным, составили 236 убитых и 611 раненых[7]7
  Rikujo Jieitai kanbugakko5shiTshinkai, [Ground Self Defense Forces Command and General
  Staff College], ed., Kindai Nihon sensoshi gaisetsu [An outline of modern Japanese war history]
  (Tokyo: Rikujo Jieitai kanbugakk5 shushinkai, 1968), p. 180


[Закрыть]. Однако, по мнению штаба Японской Императорской Армии, Советы не продемонстрировали инновационной тактики и искусства управления войсками, подтвердив, таким образом, мнение офицеров Квантунской Армии, что политические чистки Красной Армии серьезно ослабили ее эффективность. В результате этого, в начале 1939 г. штаб Квантунской Армии принял ряд более агрессивных правил задействования сил и средств с целью в будущем сокрушить любое советское вторжение на территорию Маньчжоу – Го.

Первые стычки

В апреле 1939 г. командование Квантунской Армии сформулировало новую оперативную директиву под названием «Принципы урегулирования спорных вопросов по советско–маньчжурской границе». Позже в том же месяце командир Квантунской Армии генерал Уэда Кенкити объяснил эти новые принципы на совещании с командирами корпусов[8]8
  Hata, «Japanese – Soviet Confrontation," p. 159


[Закрыть]. С этого времени, согласно оперативной директиве № 1488, подразделения Квантунской Армии могли предотвращать эскалацию пограничных инцидентов решительными действиями против советских нарушителей границы. Тем же приказом японским войскам давались полномочия входить на советскую или монгольскую территорию, если это требовалось для выполнения поставленных задач. В таких случаях всех убитых и раненых японских солдат следовало забрать с поля боя и, вместе с убитыми и пленными вражескими солдатами, доставить на территорию Маньчжоу – Го. От командиров на местах ожидались решительные действия («агрессивное патрулирование»), и в случаях, когда граница была определена неточно, командиры имели право сами принимать решение о ее переходе[9]9
  Kantogun shireikan [Kwantung Army Headquarters], «Kansakurei dai 1488 go bessatsu.
  Man 'So' kokkyo funso shori y5ko» [Principles for the settlement of Manchurian – Soviet border
  disputes], cited in Tsunoda Jun, ed., Gendaishi shiryo, vol. 10, Nitchu SensT, pt. 3 [Documents
  on modern history, vol. 10, The Sino – Japanese War, pt. 3] (Tokyo: Misuzu shobo, 1964)


[Закрыть]. Командиры дивизий Японской Императорской Армии, ответственные за охрану определенных участков длинной и неточно определенной границы были наделены весьма широкими полномочиями, и ожидалось, что они будут эти полномочия использовать.

11 мая, спустя две недели после вступления в силу новой директивы, около 70–80 монгольских кавалеристов, вооруженных легкими и тяжелыми пулеметами, пересекли реку Халха и оказались на территории, считавшейся маньчжурской, в поисках пастбища и воды для своих лошадей. Поблизости от деревни Номонган они напали на небольшую группу маньчжурских пограничников. На помощь пограничникам подошли подразделения маньчжурской пехоты численностью до батальона. Маньчжуры контратаковали и отбросили монгольский отряд обратно за реку Халха. Монголы при отступлении оставили на поле боя пять убитых, четыре лошади и значительное количество стрелкового оружия и боеприпасов к нему.

На следующий день отряд монгольских солдат примерно той же численности перешел границу к юго–западу от Номонгана. Контратака маньчжурских подразделений, предпринятая 13 мая, на этот раз успеха не имела. Так начался конфликт, которые японцы назвали Номонганским инцидентом, а Советы – сражением у Халхин – Гола[10]10
  Boeicho senshishitsu [Ground Self Defense Forces Military History Room] ed., Nomonhan
  jikenshi: Dai 23 shidan no sento [A history of the Nomonhan Incident: the battle of the 23d
  Division], (1977) special study prepared for the use of students at the Japan Command and
  General Staff College, p. 24 (hereafter cited as NJS)


[Закрыть].

Для генерал–лейтенанта Комацубара Мититаро, командира 23‑й пехотной дивизии, расположенной в Хайларе, в чьей зоне ответственности произошел инцидент, последняя пограничная стычка показалась вполне типичной. Он считал, что быстрое применение достаточных сил позволит быстро решить инцидент. Первые донесения, сильно преувеличенные, сообщали, что границу нарушили около 700 монгольских солдат. Комацубара приказал выдвинуться в район инцидента силам быстрого реагирования, сформированным из разведывательных подразделений 23‑й дивизии (одна кавалерийская рота, одна рота тяжелых бронеавтомобилей и штабное подразделение – всего 593 человека) и 1‑го батальона 64‑го пехотного полка (за исключением двух рот) на автомобилях (около 100 машин) с взводом 37‑мм скорострельных пушек[11]11
  «Kohon sanden 194 sono 1–5» [Komatsubara headquarters staff transmission 194, pts. 1–5],
  13 May 1939, GDSSR 10, pp. 107–8. Originally classified secret.


[Закрыть].

Японские штабные офицеры с трудом даже смогли найти Номонган на своих оперативных картах, и, казалось, не было оснований полагать, что для решения незначительного инцидента могут понадобиться еще какие–либо дополнительные силы. Офицеры и солдаты 23‑й дивизии после долгих месяцев учений были полностью уверены в своей подготовке и тактике, и с нетерпением ожидали возможности применить полученные навыки в бою.

Генерал–лейтенант Комацубара Мититаро, командир 23‑й пехотной дивизии Японской Императорской Армии

23‑я дивизия была относительно новым соединением, она была сформирована в июле 1938 г. и месяц спустя направлена в Маньчжурию для боевой подготовки. Большинство ее военнослужащих рядового и унтер–офицерского состава были солдатами первого или второго года службы, призванными из южных японских городов (Кумамото, Фукуока, Хиросима и Оита). Солдаты, призванные из этих районов, традиционно считались хорошими бойцами, особенно в наступательных операциях. Императорский Генеральный Штаб первоначально намеревался использовать 23‑ю дивизию для гарнизонной службы в оккупированных районах Китая. Однако, приняв во внимание требование о дополнительном усилении Квантунской Армии, Генштаб направил новую дивизию для обороны провинции Хэйлунцзян в северо–западном Маньчжоу – Го[12]12
  NJS, pp. 14–15.


[Закрыть]. Несмотря на качество ее бойцов, штаб Квантунской Армии считал дивизию недостаточно подготовленной для противостояния главной – советской – угрозе.

Боевые подразделения дивизии трехполкового состава (каковой являлась 23‑я) включали в себя одну пехотную бригаду, в состав которой входили три пехотных полка. Кадровые дивизии Квантунской Армии, сформированные до 1937 г. (такие как 7‑я пехотная дивизия, к которой относился и 2‑й батальон 28‑го пехотного полка) были четырехполковыми и включали в себя две бригады по два пехотных полка, в каждом полку – три батальона. В трехполковой дивизии по штату было 12 000 чел., а в четырехполковой – 15 000. Кроме того, в трехполковых дивизиях было недостаточно артиллерии для боя с советскими дивизиями первой линии. Например, в 23‑й дивизии было только 65 орудий, в том числе семнадцать 37‑мм скорострельных пушек. Для сравнения, в 7‑й дивизии было шестнадцать 37‑мм пушек и 64 орудия других типов[13]13
  NJS, p. 15. For a comparison of IJA square and triangular divisions see Boeicho boeikenshujoU
  senshishitsu, ed, Senshi sosho Kantogun (1) Tai So senbi Nomonhan jiken [Official
  war history series: the Kwantung Army, vol. 1, Preparations for the war against the USSR
  and the Nomonhan Incident] (Tokyo: Asagumo shimbunsha, 1969), pp. 166–69 (hereafter
  cited as KG)


[Закрыть].