Текст книги "В погоне за наваждением. Наследники Стива Джобса"

Автор книги: Эдуард Тополь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Алло! – почти сразу отозвалась трубка игривым женским голосом, смешанным с громкой танцевальной музыкой и веселым шумом мужских и женских голосов.

Грущо напрягся, но, слава Богу, довольно быстро сообразил, что если в Москве сейчас три часа ночи, то в Нью-Йорке (или где там эта Лиза находится) всего-навсего семь вечера.

– Алло! Слушаю! – сказала трубка.

– Лиза, здравствуйте! А можно Катю?

– Алло! Я вас не слышу! Громче! – крикнула трубка.

– Катю! Катю, пожалуйста! – крикнул Грущо, уже понимая, что если они там танцуют, то позвонил он совершенно зря. И услышал:

– Катя, это тебя. Кажется, твой, из Москвы…

А потом Катин голос:

– Да, я слушаю. Это ты, Стас?

– Я, я! – нервно сказал Грущо. – Ты можешь выйти из этого бардака?

– Почему «бардака»? – обиделась Катя. – У Лизы день рождения, мы отмечаем в русском ресторане. А ты ее, конечно, не поздравил?

– Ладно, потом поздравлю. Слушай меня! Срочно забери Андрея из лагеря! И этого, второго, как его, Виктора.

– С чего это я буду их забирать? У них еще две недели!

– Я сказал, срочно забери! Сегодня!

– Стас, не выдумывай! Что с тобой? Там прекрасный лагерь!

Блин! Грущо в сердцах дал отбой – не мог же он по телефону сказать ей, что это его дед полковник Станислав Грущо, половину боевых друзей которого в 49-м отправили в ГУЛАГ якобы за подготовку убийства Сталина, ночами слушал по трофейному «Грюндигу» «Голос Америки» и «Немецкую волну» и называл Сталина «папашкой» и «диктатором». И это его бабушка кричала деду: «Молчи! Если хочешь сесть в тюрьму, иди и садись! А при детях не смей о нем говорить!» И это он, майор Грущо, рассказывал Андрею про хлебные фургоны, в которых при Сталине возили арестантов, и про то, как в детстве его отец стоял в ночных очередях за хлебом, химическим карандашом писал на руке свой номер, получал по карточке буханку хлеба и бежал с ней домой по двадцатиградусному морозу…

А Андрюха, стервец, все запомнил и засунул в этот американский сон! Как он смог это сделать, да еще находясь в летнем американском лагере, – уже не важно! А важно, что это уже не шутки вроде похорон с гробами старых фильмов и придурочным покушением на Шубина. Это поклеп на американского президента! Если ЦРУ – или кто там у них этим занимается? – выйдет на Андрея, как на автора этого сна, то всё, писец, Андрея у них не вырвешь ни за какие бабки и никакими нотами протеста! Но что же делать? Что делать? Катя, блин, научила сына английскому, а теперь ему, Грущо, эту кашу расхлебывать! Но сейчас некогда ее винить, сейчас нужно сына спасать…

Спокойно! О том, что Андрей и его подельник Виктор – создатели этого сна, знает пока только он один. К завтрашнему утру, может быть, узнает и Катя – если она сегодня заглянет до ночи в Интернет. И тогда она тоже сообразит, откуда ноги растут у двух предыдущих киношных снов. Во-первых, у этого Виктора мать – киношница, работала гримершей на «Мосфильме», а теперь пашет на телевидении. А во-вторых, по пригласительным билетам Матвея Бережных Андрей постоянно ходил в Дом кино на детские фильмы и там, конечно, тоже наслушался разговоров о ситуации в российском кино. Это взрослые думают, что дети не вникают в их взрослые беседы и споры. А дети, наоборот, уши вытягивают к таким разговорам, впитывают их как губки, а потом обсуждают между собой. И кабинет Грущо в Тишинском райотделе тоже не случайно попал во второй сон – Андрей сто раз в нем бывал…

Конечно, Катя не дура, но даже если она все поймет и сообразит, то втихую забрать сына и его дружка из лагеря, поменять билеты и срочно вывезти их обоих из США – нет, на это ее не хватит. И значит, он должен лететь! Лететь в Америку – другого выхода нет. Но как ему, майору российской полиции, получить американскую визу, да еще срочно, сегодня?

Грущо снова взял свой мобильник и нажал «вызвать» последний набранный номер. А когда Лиза, тронутая его поздравлением, передала трубку Кате, сказал категорическим тоном:

– Кать, слушай меня и не задавай вопросов, хорошо?

– А в чем дело? – нетерпеливо ответила Катя, и Грущо, слыша музыку, вдруг подумал, что она там, наверно, танцует сейчас с каким-нибудь Рабиновичем. Но вслух он сказал:

– Катюн! Ты знаешь меня пятнадцать лет, и я тебя никогда ни о чем не просил. Но то, что я сейчас скажу, очень важно, очень!

– Ну, говори уже! – снова нетерпеливо сказала Катя. – Что ты хочешь? Чтобы я забрала Андрея из лагеря? Но это глупо!

– Нет, я хочу, чтобы ты срочно, сейчас послала мне телеграмму: «Тетя Роза при смерти. Срочно вылетай». Срочную телеграмму, «молнию»!

– Какая тетя Роза?! – возмутилась Катя. – Ты что, пьяный?

– Только не бросай трубку! Я абсолютно трезвый. И мне нужна эта телеграмма. Очень нужна!

– Ты хочешь прилететь в Америку? К нам? – насторожилась Катя.

– Я же тебя просил не задавать вопросов. Зайди сегодня в Интернет и к утру ты сама все поймешь. Но телеграмму пошли сегодня, сейчас. – И он смягчил голос: – Я прошу тебя! Пожалуйста!

– Ну хорошо… – дрогнула Катя. – Я, правда, не знаю, как здесь посылают телеграммы. Сейчас у Лизы спрошу…

Телеграмму принесли в 8.20 утра. В 9.00 Грущо был на Калужской у директора агентства «Пони-экспресс», через которое только и можно теперь оформить американскую визу. Тетя Роза оказалась его, майора Грущо, единственной теткой, женой его дяди, у которой он якобы рос, когда родители служили на Севере. Но эта легенда мало чем помогла Грущо. Это раньше нужно было сутками стоять в огромных очередях у Американского посольства, рисовать, как когда-то в очереди за хлебом, на руке свой номер, отмечаться в перекличках, а потом, попав наконец в посольство, объяснять консулу, кто такая твоя бесценная тетя Роза и почему ты должен срочно, немедленно лететь к ней. Но теперь американцы избавились от этой неизбывно страждущей толпы под окнами их посольства. Теперь все упростилось, визы стали бизнесом частного агентства «Пони-экспресс», и директор, равнодушно поглядев на телеграмму и ментовское удостоверение Грущо, сказал:

– Это уже не работает. Оформление визы в посольстве – 4300 рублей. Вот форма DS-160, заполните в коридоре. И ждите, когда вас вызовут в посольство на собеседование.

– Я не могу ждать! Я должен завтра вылететь. У меня там тетя…

– У всех там тети! – отмахнулся директор. – Езжайте в посольство и там договаривайтесь.

Упав духом и уже без всякой надежды на успех, Грущо все-таки поехал на Новинский бульвар в Американское посольство. Но именно там его ментовская форма и удостоверение майора полиции произвели свое волшебное действие. Во-первых, ментово-гэбэшные офицеры – охранники посольства тут же, без всякой очереди пропустили его в консульский отдел. А во-вторых, при виде офицера российской полиции юный клерк, дежуривший за пуленепробиваемым стеклом консульского окошка, тут же убежал куда-то в глубину офиса, и почти тотчас оттуда вышел к Грущо сам консул.

– Слушаю вас.

Грущо протянул ему телеграмму.

– Мне нужно завтра вылететь в Нью-Йорк.

Бегло глянув на телеграмму и, возможно, даже не прочитав ее, высокий сорокалетний консул поднял глаза на Грущо и долго, с каким-то особым значением во взгляде смотрел майору в глаза. Никто не может, конечно, поручиться за точное содержание этого взгляда, но Грущо почему-то подумал, что консул телепатически спрашивает в упор – а не хочет ли майор российской полиции вообще остаться в США? Но, скосив глаза на своего юного помощника, консул воздержался от дальнейших вопросов и коротко распорядился:

– Give him a visa. For two weeks [5].

И уже через полчаса Грущо вышел из посольства с американской визой в паспорте и тут же, забрав в «Славянском нефтяном банке» все свои сбережения на «черный день», буквально выхватил в кассе «Аэрофлота» последний билет на завтрашний рейс в Нью-Йорк.

А второй раз телеграмма про тетю Розу помогла с оформлением внеочередного недельного отпуска. И в 12.25, когда Грущо, уже мокрый от удушающей июльской жары, вышел со своей месячной зарплатой из Московского городского управления МВД и сел в свой раскаленный служебный «форд», раздался телефонный звонок. Конечно, это была Катя. И голос у нее был убитый, как с того света.

– Стас, это я…

– Ты видела сон?

– Да, только что. Я в ужасе.

– Молчи. Я завтра вылетаю.

– Я не доживу до завтра. Как он мог?!

– Молчи, я тебе сказал! Я завтра вылетаю. Как я вас найду?

– Мы с Лизой тебя встретим. Скажи номер рейса.

– Это «Аэрофлот», рейс 311, прилетает в Нью-Йорк в 17.20.

– Ужас! Я боюсь, Стас!

– Молчи! Главное – молчи! Ни твоей Лизе, ни вообще никому ни слова! Ты понимаешь?

– Да… – И Катя всхлипнула. – Я… я даже боюсь подумать, что здесь утром будет…

– Не плачь. Что будет, то будет. Главное – ты молчи, и всё.

– Боже мой! Откуда он все это знает? Про Америку…

– Молчи, я сказал! – повысил голос Грущо.

– Я молчу, молчу. Прилетай скорей…

12

Сенсация

Америка просыпается рано. А в это пятничное утро 8 июля 2011 года она вообще проснулась чуть свет. Но не потому, что на мысе Канаверал в 03.13 ночи молния ударила у стартового стола космического шаттла «Атлантис», последний запуск которого должен был состояться именно в этот день. И не потому, что в 04.12 в штате Мичиган 34-летний уголовник Родрик Данцлер застрелил семерых, ранил двоих и еще двоих взял в заложники. И не потому, что в 05.01 в штате Техас за убийство 16-летней девочки казнили 38-летнего мексиканца, хотя за него вступался и просил отложить его казнь сам президент Обама.

В это утро Америка проснулась чуть свет, а то и раньше рассвета, от вещего сна, который мистическим образом или в результате массового внушения посмотрела этой ночью вся страна. Конечно, все радиостанции и телеканалы стали наперебой обсуждать эту сенсацию. Кто-то из журналистов тут же вспомнил, что нечто подобное неделю назад пережила Россия, но там во сне, внушенном русским через Рунет, речь шла о малозначительной костюмированной демонстрации и бутафорском покушении на одного из русских оскаровских лауреатов. А тут дело куда серьезнее, тут предсказание государственного переворота и установления диктатуры в октябре следующего года, буквально за месяц до президентских выборов! Демократы, конечно, тут же обвинили в этом республиканцев и главным образом экстремистов Tea-party, которые «готовы любым способом очернить президента, даже приписать ему подготовку переворота, лишь бы убрать его из Белого дома». Более осторожные логично предположили, что поскольку первые два сна были созданы по– русски и только третий на двух языках – русском и английском, – то скорее всего это дело рук каких-нибудь русских эмигрантов, которых в Америке уже почти два миллиона! Причем все они, конечно, за республиканцев и консерваторов. И только знаменитые радио и тележурналисты Лим Рашбо, Ген Шоннеди, Берт Глен и Лео Маркин, автор бестселлера «Новая Тирания», яростно кричали в свои микрофоны о том, что наконец нашелся или нашлись смельчаки, которые показали Америке то, о чем все давно знали, но боялись сказать. При этом Берт Глен, которого за его антиобамовские и антисоросские передачи так допекли угрозами, что он нанял себе круглосуточную охрану стоимостью в миллион долларов в год, – этот Берт Глен прямо по радио сказал на всю страну:

– Гениальный смельчак и создатель этого сна! Я прошу тебя: немедленно сматывайся из страны! Если ты еврей, беги в Израиль! Если русский, беги в Россию! А если и нееврей, и нерусский, то беги в Белоруссию! Иначе завтра или максимум послезавтра они тебя найдут! Если они нашли Бен Ладена в Пакистане, то уж в Америке они найдут любого! Я проконсультировался со своей службой безопасности, они считают, что у тебя есть сутки, чтобы свалить из этой страны. А если ты не сделаешь этого, то вот тебе их совет: выключи телефон, выбрось свой мобильник, отключи Интернет и выбрось свой компьютер и все флэшки и DVD-диски! Стань невидимым и неконтактным! И запомни: сегодня я кладу для тебя в золото сто тысяч долларов. Если Америка избежит того ужаса, о котором ты предупредил нас сегодня ночью, то при новом президенте мы с тобой встретимся, и я вручу тебе эти деньги. Stay good, be safe и – благослови тебя Господь!

Но в Белом доме и в Госдепе рассудили иначе.

На запрос помощника президента руководители компьютерной безопасности ЦРУ и ФБР доложили, что уж если их лаборатории, потратив несколько лет и миллионы долларов, еще не создали «троянского червя» с эффектом Total Delusion (Тотальное Наваждение), то и никакие гениальные эмигранты-одиночки, о которых разглагольствуют по радио Лим Рашбо, Ген Шоннеди, Берт Глен и Лео Маркин, не в состоянии ни создать незримый спам, ни упаковать в него такой гигантский объем цифровой информации, который требуется для создания этого провокационного сна. И уж тем более – для его бесследного проникновения через все фильтры компьютерной безопасности ведущих интернет-провайдеров страны и мира. Зато ЦРУ располагает достоверной информацией, что решением таких задач в России уже шесть лет занимаются восемь институтов и три суперсекретные лаборатории. Они потратили десятки миллионов долларов на эту работу и, как очевидно, добились результатов! При этом тот первый так называемый «русский сон» про похороны российского кинематографа – это только проба, прикрытие и отмазка КГБ – ФСБ, а их главная операция – вот она, началась: с помощью ночных интервенций в умы и настроения американских граждан спровоцировать досрочное устранение от власти президента Барака Обаму. Ведь как раз вчера в Конгрессе на заседании Комитета по международным отношениям конгрессмены решили поддержать законопроект о замораживании счетов и запрете на въезд в США российских чиновников, «ответственных за внесудебные убийства, пытки и иные грубые нарушения прав человека».

И вот вам, пожалуйста, ответ Кремля.

Мало того что Москва критикует участие США в бомбежках Ливии и блокирует установление ПРО в Европе, так теперь русские самым наглым образом совершили психическое вторжение в умы американских граждан! Больше того! Почему-то именно сегодня, 8 июля 2011 года, в один день с этой ночной провокацией, газета The Daily Telegraph опубликовала документы, согласно которым Обама-старший, отец 44-го президента страны, планировал отдать своего еще не родившегося сына в детский дом! Да, весной 1961 года в беседе с сотрудниками иммиграционной службы Обама-старший, 24-летний студент Гавайского университета, «ведущий разгульный образ жизни», заявил, что не живет с забеременевшей от него американкой Энн Данхэм, и обещал, что отдаст новорожденного на усыновление. «Архивные документы называют Обаму-старшего „скользким типом“… – сообщила газета. – В конце концов ему было отказано в продлении въездной визы, а нынешнего президента США воспитали его мать и отчим, а также бабушка и дедушка со стороны матери. В 1982 году, когда мальчику исполнилось 11 лет, пришло известие, что его родной отец погиб в ДТП».

Эта публикация и грубая ночная провокация, которой уже присвоено кодовое название TND-7/8 (Total Night Delusion on July 8 ⁶), вызвали резкое снижение популярности президента. И посему Центральное разведывательное управление и Федеральное бюро расследований получили задание срочно и любой ценой добыть или выкрасть у русских секрет этого нового психологического оружия.

13

Еще один герой

Мэтью Дабл-Ю Гросс, специальный агент Нью-Йоркского бюро ФБР, даже внешне был уникальной личностью. Он был абсолютно лысый, с головой, вытянутой как цифра 0, словно при рождении его клещами вынимали из материнского лона. Просто один к одному знаменитый французский писатель Бернар Вербер, автор «Дня муравья» и «Энциклопедии Относительного и Абсолютного знания».

При этом не знаю, как у Вербера, а у Гросса была феноменальная фотографическая память, и потому рано утром 8 июля 2011 года, еще даже не получив официального приказа заняться делом TND-7/8, Гросс подробнейше записал свой сон. И только потом, включив радио, получил от радиокомментаторов подтверждение своей собственной догадке, что создатель или создатели этого сна, конечно, русские. Основанием для такой версии был не только тот факт, что два первых сна были посвящены похоронам русского кино и покушению на русского режиссера. Нет, достаточно хотя бы бегло проанализировать новый, американский сон, как приметы русского авторства его создателя просто бросаются в глаза. Во-первых, клятва «юного обамовца» – явная калька с клятвы советских пионеров прошлого века! Во-вторых, все эти подробности с хлебными автофургонами, в которых перевозят арестантов, эта карточная система и ночные хлебные очереди – тоже из быта России сталинских времен. В-третьих, названия фильмов «Обама в Октябре», «Броненосец „Потомак“», «Человек с мечтой» и «Падение Конгресса» – просто перефраз знаменитых русских фильмов «Ленин в Октябре», «Броненосец „Потемкин“», «Человек с ружьем» и «Падение Берлина». И наконец, стихи этого мальчика Стивена Купера «Бараку Обаме письмо я написал» – если не прямой плагиат, то подражание стихам «Климу Ворошилову письмо я написал: Товарищ Ворошилов, народный комиссар…» детского поэта Лейба Квитко, расстрелянного Сталиным в 1952 году вместе с еще дюжиной еврейских поэтов и писателей. Да и сама фамилия этого мальчика, и его так называемое родство с Фенимором Купером тоже явно русского происхождения – это в России Фенимор Купер самый, после Марка Твена, популярный детский американский писатель, а в Америке – ну кто сегодня в Америке читает этого Купера? Его даже нет в школьной программе…

Собственно, обо всем этом и говорит американцам создатель этого сна – мол, Америку ждет сталинизм исламского розлива.

Но сотрудники ФБР не состоят ни в каких политических партиях и не имеют права на политические пристрастия. TND-7/8 – это в первую очередь насильственное вторжение в личную жизнь американских граждан. А во-вторых, если этот сон изобретен не русскими эмигрантами на Брайтон-Бич или в Силиконовой долине, а в Москве, – это иностранное вмешательство во внутренние дела американского государства. И потому в 08.00, когда Мэтью Гросс на своем «форде» (как патриот Америки, он ездит только на американских машинах) заехал в подземный паркинг рядом с Федерал-плаза в Нью-Йорке и поднялся в офис ФБР на 28-м этаже небоскреба Emigration & Naturalization, где его уже ждал Билл Корни, шеф Нью-Йоркского бюро ФБР.

– Ты, конечно, видел этот гребаный сон, – не столько спросил, сколько сказал Билл.

– Я его даже записал.

– На видео?! – изумился Билл.

– Нет, конечно. Словами на своем компе. Но подробно.

– Замечательно! Вот ты этим и займешься. Все отложи, займись только этим. Если нам удастся доказать, что этот сон сделан в Москве, а не на Брайтоне, то мы это дело сбагрим в ЦРУ.

– А если не докажем?

– То придется тебе это дерьмо разгребать, больше некому.

Тут нужно сказать, что за двадцать два года службы в ФБР, то есть с момента окончания славянского факультета Монтерейского института переводчиков, Мэтью Гросс не знал проколов в своей работе. А ее было много! Ведь вместе с потоком русских эмигрантов в Америку прикатили уголовники самых разных категорий – от настоящих бандитов до высокообразованных аферистов. Бандиты вымогали деньги у первых русских бизнесменов, а аферисты привезли с собой невиданные в Америке новшества – они разводили бензин и регистрировали однодневные фирмы-«ромашки» для ухода от налогов на продажу привезенной из России нефти. Они создали фиктивные передвижные амбулатории, которые якобы делали медицинские анализы десяткам тысяч русских эмигрантов, и выставляли за это счета страховым компаниям, получая с них миллионы долларов. И они наводнили ювелирные магазины 49-й стрит в Нью-Йорке поддельными алмазами и бриллиантами, которые невозможно отличить от настоящих. Но все это прекращалось и заканчивалось арестами, когда этим начинал заниматься въедливый, методичный и не знающий отдыха Мэтью Гросс. Его феноменальная память позволила ему так отшлифовать свой русский язык и так виртуозно овладеть всеми русскими сленгами и ново– речью, что он легко сходил за своего в любых русских компаниях. И только один раз за всю свою карьеру Гросс попал впросак.

Это было в ноябре 2002 года, сразу после знаменитого захвата чеченскими террористами московского театра «Норд-Ост». Тогда, после штурма этого театра русскими «альфовцами» и гибелью там 130 заложников, германский Фонд Аденауэра провел закрытую трехстороннюю русско-немецко-американскую встречу экспертов по борьбе с международным терроризмом. В Москве, в отеле «Балчуг-Кемпински», за круглым столом собрались ровно двадцать русских, американских и немецких генералов и высших офицеров. И первый день этой встречи был целиком посвящен поиску точного определения термина «терроризм». Все высказывались на эту тему и предлагали свои формулировки, в том числе Мэтью Гросс. А в перерыве единственная русская женщина, сидевшая за столом по правую руку от Гросса, вдруг сказала ему:

– У вас неплохой русский. Монтерейская школа.

– С чего вы взяли? – спросил Гросс.

– Ну, у вас же бакинский акцент.

– Какой?! – изумился Гросс.

– Бакинский. В восьмидесятые и девяностые годы в Монтерейском институте переводчиков деканом славянского факультета был Семен Шегельман, эмигрант из Баку. И у вас его произношение.

Гросс смутился, уязвленный до глубины души. И только много позже догадался, что эта русская гэбэшница в штатском его просто развела. Конечно, еще тогда, в восьмидесятые и девяностые годы, в КГБ знали, кто преподает русский в главном лингвистическом центре ЦРУ – точно так же, как в ЦРУ хорошо знали, кто преподает английский в подмосковной школе ГРУ и КГБ.

Но что, кроме указания на русское авторство этого TND-7/8, дает его лингвистический анализ? Вот если бы можно было с помощью этого анализа доказать, как и поручил ему Билл Корни, что этот сон сфабрикован в Москве… Но ни одного доказательства этой версии Мэтью Гросс в содержании сна не обнаружил. Больше того, все аллюзии со сталинским временем говорят, что автор этого сна скорее всего человек преклонного возраста и, следовательно, вполне может быть из числа старых русских эмигрантов.

Черт возьми, за что же зацепиться?

И вообще это не его, простого агента, обязанность определить, откуда пришел и расселился в Интернете этот незримый и неуловимый «троянский червь» с Red October Nightmare [7]! Это прямая обязанность US-CERT – Службы быстрого реагирования на компьютерные угрозы Центра информационных технологий ФБР!

Мэтью снял трубку внутреннего телефона и набрал нужный номер.

– Астин, привет! Это Мэтью из Нью-Йорка. У вас уже есть что-нибудь по Red October Nightmare?

Астин Кэйн, однокурсница Мэтью Гросса и единственная женщина, закончившая аспирантуру hightech факультета знаменитого Массачусетского технологического института, была помощником шефа Центра информационных технологий ФБР в Форт-Монмуте, штат Нью-Джерси, и курировала всю службу компьютерной безопасности ФБР.

– Not a fucking bit! [8] – в сердцах ответила Астин, и Мэтью понял, что задел ее самолюбие по самое «не могу».

– Извини, – поспешил он. – Просто Билл поручил мне спихнуть это дело нашим коллегам…

– Я знаю, – нетерпеливо перебила Астин. – Ты сорок первый звонишь по этому поводу.

Мэтью усмехнулся:

– Астин, дорогая! Я тебя развеселю. «Сорок первый» – это знаменитый русский фильм про молодую коммунистку, которая взяла в плен своего врага – белого офицера в исполнении красавца Стриженова и влюбилась в него.

– А когда он захотел бежать, она его убила. Я видела это кино. Если ты хочешь остаться живым, положи трубку!

Мэтью поспешно дал отбой и вздохнул. Ничего не поделаешь, придется вечером тащиться на Брайтон-Бич и «тусоваться», как теперь говорят в России, с тамошними стариками на бродвоке. Они там наверняка обсуждают этот сон и могут вывести на какой-нибудь след.

14

На Брайтон-Бич

Брайтон-Бич, господа, – это не только географическая точка или один из районов Большого Нью-Йорка. Брайтон-Бич – это теперь понятие, которое включает в себя особую психологию, сленг, темперамент и даже образ жизни. Американские газеты называют этот район Litle Russia – «Маленькая Россия», а его обитателей – русскими. По аналогии с американскими итальянцами, ирландцами, китайцами и т. д. – то есть в зависимости от страны их происхождения. А если вы приехали из России, то будь вы хоть киргиз, армянин или еврей – вы все равно русский. И сделать с этим ничего нельзя, хотя ситуация поначалу мне казалась даже обидной: в советской России никто нас за русских не считал и называли «жидами» и «евреями», а в Америке никто не хочет считать нас евреями, а называют «русскими». Но с годами к этому привыкаешь…

По приблизительным данным, на Брайтон-авеню и прилегающих к ней двух дюжинах улиц живет почти 100 тысяч русских эмигрантов. Если учесть, что первые четыре «русские» семьи поселились на Брайтоне в 1974 году, динамика роста этой колонии сравнима только с динамикой освоения Техаса или наплыва золотоискателей в Калифорнию во времена «золотой лихорадки». С той только разницей, что на брайтонском пляже нет ни золота, ни нефти. Все, что нашли там первые советские эмигранты в 1974-м, было: океанский бриз, дешевые квартиры и сабвей «D», на котором за 50 центов можно было доехать до Манхэттена.

Конечно, настоящий историк скажет, что это было не первое открытие Брайтона. Что еще в начале века Брайтон был дачным местом нью-йоркских богачей, они строили здесь виллы и ездили сюда в экипажах и первых «фордах». И что первый расцвет Брайтона описан у Айзека Башевиса Зингера, Нила Саймона и других американо-еврейских писателей. Все это так. В 20– 40-е годы Брайтон был плотно заселен теми еврейскими волнами, которые выплеснуло в Америку из Европы сначала бегство от погромов времен русской революции, а потом – от гитлеровских концлагерей и газовых камер. Но уже в конце 50-х дети и внуки этих евреев окончили школы и колледжи и переселились из Брайтона в Манхэттен, Голливуд, Бостон и прочие центры технического и торгового бума. В шестидесятые годы Брайтон захирел. Опустели и замусорились пляжи, закрылись десятки ланченетов, синагог и школ, и пожилые евреи массовым порядком бежали отсюда в северный Бруклин или еще дальше – во Флориду и Аризону. В 70-е годы первые эмигранты нашей волны нашли на Брайтоне запущенные и разваливающиеся дома, где не хотели селиться даже нищие беженцы из Пуэрто-Рико и «лодочные люди» из Вьетнама. Здесь на темных, с разбитыми фонарями улицах можно было легко наткнуться на нож наркомана или встретить шайку черных грабителей. А на станциях сабвея и в разрисованных граффити вагонах поезда стоял оглушающий запах мочи и марихуаны.

Но один фактор отличал Брайтон от аналогичных районов Верхнего Нью-Йорка – океан. Когда после изнуряющего рабочего дня в такси или на швейной фабрике в душном и громыхающем монстре – Манхэттене вы приезжаете на Брайтон и на конечной станции выходите из вонючего вагона, соленый океанский бриз освежает вам легкие, а тишина лечит душу. И если закрыть глаза, то кажется, что вы снова дома, на Черном море. Можно, как на знаменитом одесском бульваре, спокойно посидеть у океана на скамейке широкого деревянного бордвока, можно встретить друзей, поговорить «за жизнь» и «восьмую программу» для родителей и можно прогулять детей «на чистом воздухе». Конечно, для американцев, которые не имеют этой русско-еврейской манеры в любую погоду часами выгуливать детей, или для москвичей, которые с детства привыкли к запаху бензина и не могут спать без гудков машин за окном, в этом «брайтонском факторе» не было ничего соблазнительного. Поэтому московские и питерские эмигранты селились на нью-йоркских высотах – в квинсовском Джексон-Хайтсе и в манхэттенском Вашингтон-Хайт– се. Но когда в 1978–1979 годах эмиграция из СССР достигла своего пика – 50 тысяч человек в год, то оказалось, что чуть ли не половина этих эмигрантов – одесситы. Одесситы, для которых брайтонский фактор перевешивал все остальные неудобства. Теснота и вонь в сабвее? Ладно, вы не ездили в советских автобусах и трамваях! Поезжайте в СССР, понюхайте! Запущенные квартиры, обвалившиеся потолки и стены? А у вас есть руки? Хулиганы, наркоманы и грабители на темных улицах? А вы знаете такое выражение – «Одесса-мама»? Не знаете? Это значит, что когда ваши американские грабители учились держать пипку в руках, чтобы попасть струйкой в унитаз, наши уже соплей попадали милиционеру в затылок…

Короче говоря, к 1982–1983 годам в районе Большого Брайтона жили уже около 40 тысяч советских эмигрантов. Подавляющее их большинство, 99, если не больше, процентов мало чем отличались от всех прочих эмигрантов, которые построили Америку, – они вкалывали с утра до ночи за 4, 3 и даже за 2 доллара в час, они учили английский язык в сабвее по дороге на работу и стоя спали от усталости в тех же вагонах, когда возвращались с работы домой. Пишущий эти строки – до эмиграции московский журналист и автор семи художественных фильмов – красил в Манхэттене офисы за 5 долларов в час. А одесситы очистили Брайтон от черных бандитов и наркоманов, открыли тут рестораны «Одесса», «Приморский» и «Садко», продовольственные магазины «Националь» и «Белая акация» и даже русский книжный магазин «Черное море», где, кроме книг, продавались не одна, а сразу три русские газеты – «Новое русское слово», «Новый американец» и «Новости»! А в интервью, которое Эдвард Коч дал в то время автору этих строк по случаю открытия русской радиостанции в Нью-Йорке, знаменитый мэр сказал не без патетики: «Русские эмигранты своей энергией и умом продвигают нашу страну по пути прогресса, украшают ее и наш город. Я польщен, что вы здесь, друзья!..»

А теперь, после этого исторического экскурса, вернемся к нашему герою. К семи вечера, когда удушающая июльская жара стала спадать и с океана повеяло йодистой прохладой, Мэтью Гросс уже колесил по Брайтон– авеню и соседним улицам на своем «форде» 2007 года. Слушая по эмигрантскому радио и по американским радиостанциям гадания на кофейной, как говорят русские, гуще относительно того, будет или не будет сегодня ночью «вторая серия» этого Red October Nightmare, он полчаса тщетно искал место для парковки и наконец припарковал свою машину в четырех кварталах от пляжа – ближе места, к сожалению, не нашлось. Здесь Гросс уложил в багажник свой офисный пиджак, галстук и туфли, переобулся в пляжные тапочки на босу ногу, по– райтонски расстегнул рубашку до пояса, взял под мышку шахматную доску и в таком затрапезном виде не спеша отправился к берегу. Тихая и прожаренная на солнце 3-я Брайтон-стрит с узкими частными домиками и крохотными, величиной с ладонь, двориками, прилепленными тут друг к другу так плотно, как клопы в брачный период, снова вывела его на Брайтон-авеню – шумную, гудящую автомобильными гудками и грохочущую поездами сабвея, которые катят над ней по бетонному виадуку от самого Манхэттена. Собственно говоря, эта Брайтон-авеню, а еще точнее – ее отрезок не больше пятисот метров от Кони-Айленд-авеню до Оушн-Парквей, и есть лицо, витрина и Тверская улица этой американской «Маленькой Одессы». Здесь («и чуть– чуть за углом») разместились все русские, украинские, еврейские и кавказские рестораны, где проходят свадьбы, бармицвы, батмицвы и юбилеи, а также концерты Маши Распутиной, Любы Успенской и Ильи Резника. Здесь не один, а уже три гастронома не уступают по размерам и ассортименту московскому Елисеевскому магазину – причем не советских, а еще досоветских времен. Здесь два книжных и три аудиомагазина оглушают округу Пугачевой, Розенбаумом и Лепсом. Здесь прямо на улице жарят вкуснейшие чебуреки, хачапури, хамсу и пирожки с капустой, картошкой, мясом, вишнями и абрикосами. Здесь три русские аптеки продадут вам по рецептам любое американское лекарство и без всякого рецепта – любое русское, а также любые травы, пчелиный яд, мумие, барсучий жир и черта в ступе! И это сюда, к Марику, в его «M&I International Foods», со всего Нью-Йорка и даже из Нью-Джерси, Коннектикута и Лонг– Айленда приезжают русские эмигранты за свежайшими колбасами всех мыслимых и немыслимых сортов, за форшмаком, фаршированной рыбой, астраханской воблой, барабулькой и еще сотней рыбных деликатесов, а также за нежнейшими кондитерскими изделиями, которыми они забивают багажники своих «лексусов» и «кадиллаков».