Текст книги "По тюрьмам"

Автор книги: Эдуард Лимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 25

Обычный зэк живет телевизором. С утра, открыв глаза, еще до того, как пойдет умываться, зэк тянет руки к телепрограмме (если таковая есть) и жадно изучает ее. Чтобы прояснить, что будет у него сегодня в меню, что поддержит его целый день на плаву. Старший в хате 125 Игорь болезненно чутко реагировал на мешающие шумы, когда мы смотрели сериал «Бригада». Одновременно он смотрел еще сериал на другом канале, вот не помню какой. Возможно, это был «Бандитский Петербург» или про ментов с Патриарших прудов. Переживал он за героев болезненно. Давал им советы. Укорял за ошибки. Казалось, вся его жизнь сосредоточена на экране, где новомодные бандиты – школьные друзья легко и запросто достигали вершин жизни. Сейчас с не меньшим, чем Игорь, энтузиазмом двадцатидвухлетний Саня плавает, держась за те же сериалы, как за спасательный плот.

Если я начинаю высмеивать перед зэками сериалы, зэки внимают недоверчиво. «Как ты можешь верить в эту глупость! – взываю я. – Это третьесортные актеры кривляются по сценарию хитрого сценариста». Из вежливости зэки редко противоречат, но сериалы продолжают обожествлять. «Во Белый дает!» – восхищенно резюмирует Саня. То, что приключения Белого малоправдоподобны, зэков не смущает. Основная масса заключенных принимает телереальность за жизнь. Правда, когда на экране появляется знакомая им реальность тюрьмы, зэки легко обнаруживают проколы сценаристов. Что, впрочем, нисколько не колеблет их веру в телеправду. В одной из серий «Бригады» есть сцена в Бутырской тюрьме, когда в хату вводят огромного амбала и тот немедленно вышвыривает с приглянувшейся ему шконки пацана. «Так не бывает! – разволновался Игорь. – Когда зэк входит в хату, он должен представиться старшему, и уже тот, выяснив, с кем имеет дело, определяет новому сокамернику место. А так, чтобы начинал пиздиться с порога, такое немыслимо. Какой бы он ни был здоровый, да ему рога обломают немедленно. И невозможно представить, чтобы зэк, да еще рецидивист, так себя вел».

Допуская, что ящик может проколоться в частных случаях, зэки свято верят в него. В фильмы и сериалы. В исторические фильмы верят как в реальную историю, более того, как в единственный вариант истории. Я потратил немало красноречия, аргументируя, что литературный герой д’Артаньян не являлся отцом французского короля Людовика ХIV и Железной Маски одновременно. А именно эта идиотская выдумка служит основной сюжетной линией голливудского фильма «Железная Маска», где слюнявый красавчик Ди Каприо играет и Людовика, и Маску. «Это плод идиотского воображения голливудского киносценариста, пацаны!» – кричал я. Кажется, поверили.

Вместе с любовью к киносказкам у большинства зэков наблюдается и прямо противоположный феномен – ненависть к реальности, отвращение к новостным программам. Плюхнуться с утра в мутные воды художественных фильмов для зэка одновременно и удовольствие, и спасение. И так из одного сериала в другой бессмысленно губятся дни. Я не встретил ни одного зэка, изучающего иностранный язык, либо вообще что-либо изучающего. Полагаю, что, до того как в советских тюрьмах разрешили телевизоры, зэки, безусловно, больше читали и, может быть, учились.

Надо сказать, что, в конце концов, мне все же удавалось влиять на телеменю зэков. Под моим влиянием начинали смотреть более развитые каналы НТВ или ТВС, тогда как доселе предпочитали худшие по качеству ОРТ или РТР. Некоторые даже пристрастились к новостям. Впрочем, возможно, что таким образом эти любезные люди (а зэки-таки «любезные», они легко соглашаются всего лишь для того, чтобы не напрягать тебя) демонстрировали свою доброжелательность ко мне. Однако мне никогда не удавалось поколебать их любовь к праздничным концертам и к советским комедиям. «Иван Васильевич меняет профессию» или «Бриллиантовую руку» иные зэки смотрели раз по двадцать, но и в двадцать первый глядели с отменным энтузиазмом, радуясь своему узнаванию сцен. Когда я пытался доказать, что фильмы эти – апофеоз пошлости и карикатура на русскую жизнь, что по большому счету это антирусские фильмы, меня обычно недослушивали или слушали вполуха. (Но слушали, потому что не слушать считается невежливым. Также невежливо перебивать собеседника.) В этих знакомых фильмах зэковскую аудиторию привлекала именно узнаваемость. Рутинные и обыденные, эти иконы пошлости как бы молчаливо поощряют лень и низменность русской жизни.

Культурный багаж современного зэка обыкновенно состоит не из прочитанных книг, но из набора репертуаров музыкальной попсы своего поколения. Для тридцатисемилетнего Игоря культурой служит София Ротару, что касается книг, то моя «Охота на Быкова» была третьей книгой, прочитанной им в жизни. Двадцатидвухлетний мой нынешний сокамерник Саня в восторге от «татушек», как он ласково называет группу «Тату». Впрочем, Сане нравятся и группа «Блестящие», и сериал «Бригада», Саня всеяден, ему многое нравится. Он часто употребляет для обозначения качества словечко «изумительно!» Подавляющее большинство зэков – простые ребята, дети крестьянской страны России. Никакой православной религиозной культуры им не досталось, увы, потому у них нет никакой иной культуры, нежели та, что дает им телевизор или радио. Немногие ищут иную культуру. Большинство пассивно всасывают из ящика. Те народы России, у которых есть исламское наследие, счастливее совсем обездоленных русских, им досталась религиозная исламская культура. Она сильнее телевидения, российское же православие много слабее голубого экрана и его влияния.

Большая любовь зэков – праздничные концерты. Певцы и юмористы. Программа «Аншлаг» и ее хозяйка – пошлая тетка Дубовицкая, юморист Галкин, грузная Пугачева, банальный Latino Lover Киркоров, вечный, без морщин персонаж – вуду-зомби Кобзон – вот джентльменский набор бронтозавров российской эстрады. Зэки смотрят, слушают, прибавляют звук. Оценивают задницы Наташи Королевой или Лолиты. На вопрос: «Как можно смотреть вновь и вновь из года в год это безобразное дерьмо?» – разводят руками. Ну что, дерьмо, но другого-то нет!

Зэковские вкусы более или менее те же, что и у большинства народонаселения Российской Федерации. Я всегда выступал и выступаю в качестве бродильных дрожжей, подстрекателя, Мефистофеля, пытаясь сокрушить их вкусы подрывными вопросами. Один из моих наиболее сильных аргументов вот какой: «Как вы можете, пацаны, смотреть боевики, воспевающие ментов или следователей? Как вы можете? Ведь вы, зэки, изображены в них кровожадными уродами-криминалами, карикатурами!» На это зэки обычно отвечают, что, конечно, мент – он мент и уже поэтому нехороший, отрицательный человек, но боевики им смотреть интересно, потому что демонстрируют погони, стрельбу, – короче, все, на чем сердце успокаивается. Да, верно, если бы существовали сериалы, снятые с позиции преступника, о, это было бы крайне интересно… Впрочем, такое невозможно.

Зэк сидит в тюрьме – пережидает и в полном смысле убивает время. Многие с остервенением зачеркивают и целиком затушевывают отсиженные дни в клеточках настенного календаря. Очень немногие, единицы (а возможно, я один?), полноценно живут и в тюрьме. Телевидение – средство убивания времени. Безболезненное. Наркотик, на который «подсажен» зэк. Оторвать зэка от любимого сериала – все равно что пытаться вырвать у собаки сладкую кость. С мозгом. Может тяпнуть. Из-за того, какую программу смотреть, разыгрываются, говорят, трагедии. Я лично наблюдал несколько истерик.

Сидя в Лефортово и потом в № 125, я понял, что телевизор может быть наказанием. В 125-м я сглупил и сам добился привилегии не выключать розетку от подъема до отбоя. В 156-й хате, уже умудренный опытом, я добровольно подчиняюсь прихотям коридорного электрика Николая: свет выключается каждые два часа на два часа. Потому что я понял, что телевизор может быть наказанием. В это время перерыва каждые два часа можно отдохнуть от Максима Перепелицы, Остапа, Никулина, Вицина, Моргунова, пошлой российской эстрады, «Карнавальной ночи», Киркорова, Дубовицкой – от прошлой и настоящей пошлости. Зэки, похоже, не считают, как считаю я, что страдальческое молчание тюрьмы благородно и возвышенно, в то время как телевизор – это ящик, откуда вываливается пошлость.

Если зэки смотрят «Новости», то без комментариев, конечно, не обходится. «Жирик, Жирик, во чешет! У этого бобосов, ой бобосов!» Если это не Жириновский, то другой депутат, министр. Профессионалы квартирных краж жалеют, что не знают адрес квартиры депутата. Зэки убеждены, что все известные люди, показываемые по телевидению, – успешные воры. И испытывают комплекс неполноценности по отношению к успешным ворам, считают себя неуспешными. По отношению зэков к телевизионной реальности видно, что зэки такие же простые люди, как и обыватель. Они лишь смелее. Они дерзкие, «пассионарные», сказал бы Лев Гумилев, а обыватель – мямля, тюха, тюлень.

Зэки не безнадежны. Некоторым мне удалось привить интерес к живой реальности «Новостей». Есть даже такие, что стали смотреть «Намедни» (пока передачу не закрыли) и даже «Свободу слова». Поскольку поняли, что «Новости» – это лучший сериал, что от 30 до 50 «героев» постоянно участвуют в сериале «Новости Российской Федерации». Что разглядывать реальные приключения этих «героев» (большинство их отрицательные) для знатока куда более интересно, чем развитие несложных приключений выдуманных героев «Бандитского Петербурга» или «Ментов».

Но в итоге зэк, конечно же, хочет раствориться в телесказке, чтобы вынырнуть оттуда в день окончания срока. Многие признавались мне, что хотели бы уснуть летаргическим сном и проснуться в день освобождения. Активных зэков немного. Пассивно прилипших к ящику – большинство. А если фабрики снов в хате нет, то тогда беда, ой беда. Тогда зэки отвлекаются рутиной: играют в шашки, бросают кубики костей, готовят еду или ссорятся. И спят, смотрят, за неимением телевизора, сны.

Хотя рецидивисты и декларируют, что «живут в тюрьме», на самом деле они также живут в ожидании конца срока… Только фанатики, а таких немного, особые люди, используют пребывание в тюрьме с пользой. Обыкновенно это умные, большие преступники. Революционеры – это, конечно, короли преступников, что бы там криминалы ни говорили. Цель революционера – переустройство общества. У обычных преступников цель – мелкие или большие деньги, или месть, или наркотическое одурение. Революционеры странны для простых эмоциональных уголовников, ибо покушаются на порядок вещей. Чтобы успешно покушаться, революционеры в тюрьме используют вынужденно образовавшееся свободное время. Им не до телевизора. Революционеру следует регулярно смотреть новости, чтобы не отрываться от современности. И читать, читать, читать… Лучше всего серию ЖЗЛ.

ГЛАВА 26

Старый воровской мир уходит в прошлое по многим причинам. Самая мощная причина – пытки. Поскольку в отличие от советских, российские менты широко практикуют пытки, то подорвана мораль воровского мира. «Явка с повинной» и «чистуха» – чистосердечное признание – явления достаточно частые, некоторые зэки под воздействием пыток вынужденно кого-то отдали правоохранительным органам, чтобы выжить. (Возможно заменить «некоторые» на «многие».) Посему в такой среде не может быть и речи о соблюдении воровского хода. Как при таком массовом обилии отступников и злостных нарушителей соблюдать воровскую мораль, блюсти воровские законы? Наказуемы ли суки в обществе, где все суки? За все время пребывания в Саратовском централе я встретил лишь одного зэка, соблюдавшего воровской ход. Я встретил его в декабре в боксе областного суда. А сидел он, оказывается, у нас на спецу в третьяке с мая. И за это время он ни разу не подымался в корпус наверх. Его зовут Олег, он из Челябинска. Здесь, в Саратове, за ним срок в пять лет, его привезли в облсуд на кассацию. В Челябинске, сказал он, его ждет срок по 105-й, за убийство, однако он рвется в Челябинск из нашей красной тюрьмы, так она ему противна.

Олег вошел в бокс, где уже находились я и Пират, злой, как раскаленный утюг. Между ним и Пиратом состоялся разговор, во время которого Пират выбрал тактику уступок, съезжал, не желая спорить. Олег нападал на нас, саратовских, допустивших, что менты сломали нас. Пират соглашался, что здесь, в Саратове, мы, Пират говорил «мы», позволили ментам сломать тюрьмы и зоны. Ломали постепенно. Вначале лишь несколько камер стали одевать красные повязки дежурных на поверке. Постепенно с помощью карцера добились, что «косяки» стали одевать все хаты. Когда я поступил в Саратовский централ в июле 2002-го, soldaten не имели обыкновения заставлять нас ложиться в 22 часа. Просто отключали розетки, отсоединяя таким образом телевизоры и электроплитки. Сейчас продольные ходят, стучат по кормушкам и орут дурными голосами: «Отбой! Отбой!», заглядывая при этом в волчушку. И если зэки не приняли горизонтальное положение, то нам орут: «Ложимся! Ложимся! Отбой!» Пару месяцев назад нам вручили и приказали повесить на стену «распорядок дня следственно-арестованных в СИЗО 64/1». Пока от нас не требуют выполнения этого распорядка. Но опытные зэки утверждают, что постепенно администрация начнет внедрять распорядок пункт за пунктом. Уже начали заставлять соблюдать отбой. Много хуже будет, если вскоре они заставят нас соблюдать подъем.

Возвращусь к той сцене в боксе облсуда. Бокс № 4. Разгневанный Олег, лысеющий блондин, с лицом и статью отставного тренера по легкой атлетике, Пират – носатенький, тощий, сутулый, как стервятник, и я в расстегнутом тулупчике с бородой образовали треугольник. И в центре метался этот наш разговор. Олега только что обшмонали до трусов, и он весь кипит. Он правильно воспринимает такой обыск как крайнее унижение.

– Я передам. Заедут сюда люди и все сломают! – говорит Олег в запальчивости. – Все вам поставят как надо, если вы сами не умеете.

– Ну да, конечно. Хорошо бы поставить, – соглашается Пират. – Но ничего у них не получится. Будут сидеть, как ты, на спецу и даже наверх не подымутся. Времена, понимаешь, другие. Или у нас регион такой податливый.

– Да нигде нет такого ментовского беспредела, как у вас! – Олег, как от взрывной волны, трясется еще от вполне обычного для нас обыска.

Я вспоминаю, что с лета ходил по третьяку слух, будто бы к нам на третьяк заехал законник. Тюремная молва даже подозревала, что заехал вор в законе, потом слухи затихли. И вот, оказывается, молва не соврала, законник сидит у нас с мая. Но его глубоко и тщательно упрятали от нас.

Олег: «Поеду на хуй, скорее бы отсюда, домой. Там уже все решено».

Пират: «А там у тебя какая статья?»

Олег: «105-я, первая».

Пират: «Куда же ты спешишь?»

Олег: «Там Родина, там и стены помогают, и люди свои. Там уже все решено!»

Пират: «Ага, понимаю».

Пират гниет в тюремных стенах уже четвертый год. Первый раз его осудили за захват судна и дали 12 лет. Захват судна означает речное судно, функционирующее в волжских водах. Ибо, разумеется, в Саратове морского пространства нет. Подробностей редкого дела Пирата я не знаю, знаю только, что он подал кассацию в Верховный суд и два года ему скинули. Во время захвата судна случилась смерть владельца. Я потому так осторожно выбираю терминологию, потому что не знаю реальных обстоятельств этой смерти. Но за смерть владельца судна Пират понес лишь ничтожное наказание – ему дали год. Всего. И в десять оценили угон судна.

Пират известен на третьяке: худой, с фигурой пацана-стервятника, с клювастым носом на худом черепе, он еще неумолчно болтает, общаясь с миром. При помощи не монолога, а диалога. В котором он выговаривает и реплики собеседника. Как-то с нами в облсуде в боксе № 4 оказался свежебритый малолетка. Пират немедленно погладил его по тыкве головы и осведомился: «Хорошо сидишь, пизденыш?» Пацан растерялся. «Вижу, хорошо. Да ты не бойся дяди Романа. Запомни, меня зовут дядя Роман. Я к пиздюкам хорошо отношусь. Ты думаешь, что, если попадешь ко мне в хату, я стану тебя притеснять? Ты так думаешь, я вижу, не отпирайся. Нет, притеснять не буду. Пират тебя накормит, пригреет, я сам был пиздюком». Пират распространялся еще, наверное, полчаса, в то время как пиздюк не произнес ни слова.

Поток сознания Пирата не прекращается никогда. В первый раз он, невидимый, обратился ко мне из бокса: «Лимонов есть? Эдик, ну как у тебя дела?» Выслушав мой ответ, Пират сменил адресата. «Нина, Нина, как твои дела?» Товарищ Силина веселым голосом сообщила, что у нее порядок. Но Пират не успокоился и продолжал разговаривать за Нину, то есть вместо нее. Поливы Пирата изнурительны и для него самого, и для окружающих. Общаться с ним долго, возможно, опасно для здоровья. Как-то в адвокатской за час (затем его вернули в хату, у него отменили суд в этот день) он наговорил мне столько спорных и возмутительных вещей, что я до сих пор вспоминаю этот его полив с неприязнью. Пират произнес тогда Апологию Предательства.

Дело в том, что в марте 2001 года, когда только арестовали здесь, в Саратове, Дмитрия Карягина, Пират сидел с ним в одной камере несколько дней. Пират сообщил мне, что жалеет «Димку», как он его назвал. Услышав, что я в ответ назвал Карягина Иудой и предателем, Пират стал доказывать мне, что я не прав. «Нет, ну ты, Лимон, не прав! У тебя подход нечеловеческий. Что ты думаешь, да тут на централе половина зэков кого-то вхуярила. Когда тебе электротоком яйца прижгут или ласточку делают тебе, кого хочешь вхуяришь. Люди хотят жить, Лимон…» Так он мне толкал свою апологию предательства. Но я твердо стоял на своем и декларировал: «Предатели мне отвратительны. Я не могу сочувствовать человеку, который меня оговорил. И не только меня, Роман, но и твою любимую Нину, девчонку, пиздючку вхуярил, хотя мог этого не делать. Против нее нет никаких доказательств, кроме его показаний. Ее не взяли с оружием, она мирно спала. Она могла бы быть на свободе эти два года, если бы не мерзавец, твой „Димка“, как ты его называешь, – бесхребетный слизняк, вот он кто, омерзительный слизняк, устрица поганая!»

Пират продолжал визгливо отстаивать право зэка на предательство. Окружавшие нас зэки не вмешивались в спор. В этот момент выводные soldaten подняли Пирата наверх в его хату. Дело в том, что облсуд имеет обыкновение выписывать наряд на заключенных на целую неделю. И если ты съездил в суд в понедельник и, скажем, председатель суда объявил перерыв до четверга, то тебя все равно выкликнут во вторник и сведут вниз на сборку. И ты будешь стоять там в толпе до тех пор, пока не придет конвой из облсуда и окажется, что на тебя нет сегодня накладных. Тогда тебя подымут. Пирата, слава богу, увели. Только после его ухода один из зэков осторожно поинтересовался, в чем была суть спора. Я с возмущением объяснил. Зэк согласился, что вхуярить «пиздючку» (так ласково называют юных девушек в Саратовском централе) уж совсем последнее дело.

Увы, если позиция Пирата, его взгляд на предательство и предателей неверен, то его estimation, то есть определение реального положения вещей в тюрьмах, близко к действительной ситуации. Широкое применение милицией пыток, а также поощрений за предательство в виде смягчения наказаний разъели воровской мир.

А тогда, в боксе облсуда, когда меня привели вечером в бокс, там дремал один Пират, скорчившись на лавке, упершись ступнями в стену, дремал таким полумесяцем.

– Как Олег? – осведомился я.

– Без изменения. Оставили пятерку. Увезли обратно на третьяк.

– Ну и что ты о нем думаешь?

Пират поморщился, ничего не сказал.

– Он что, вор в законе?

– Да нет, не вор. Какой там вор… Придерживается. Таких все меньше.

– Его можно уважать, – сказал я. – У него есть принципы. Заехал и не хочет об этот режим руки марать.

– Лимон, его держат внизу, чтобы он других не разлагал. Еще неизвестно, кому это удобно. В общем, всех устраивает.

Пират, хоть и держится нагло, как учитель жизни, и язык подвешен, сам чужой воровскому миру. У него первая ходка. Наглость его происходит от его холерического темперамента и оттого, что его уровень образования повыше, чем у других. Он несколько лет проучился в каком-то техническом вузе. Вот, я внезапно понял, как можно определить Пирата. Он как зеленый, почти выросший до размеров зрелости фрукт, который от заморозков вдруг остановился в росте и получился зеленый, но морщинистый, молодой, но сутулый. Встречаясь то в адвокатской, то в боксе, он помнит о нашем споре, продолжает наш некогда начатый в адвокатской спор.

– Когда яйца зажаты дверьми, геройствовать неуместно, – каркает Пират, развивая апологию предательства. —Ну чего, Димка – пацан, он молодой, ему жить хочется. Ему предложили вхуярить, он вхуярил, чтоб выбраться.

– Он не выбрался, а въебался, – отвечаю я. – Ему теперь весь остаток дней с клеймом жить. Когда выйдет, как он будет с людьми общаться, вызывая всеобщее презрение? Дело широко известно. Были репортажи по телевидению, газеты растиражировали имя труса, вхуярившего нас. В него же плевать станут.

Но Пират гнет свою линию.

Старый воровской мир спешно уходит. Он возник в двадцатые годы XX века (на развалинах воровского мира царских времен) как реакция на строго, просто и определенно устроенный советский социум. Воровской мир являлся зеркальным, но перевернутым отражением советского социума. Потому и возможна была кастовость, определенность воровской иерархии, поскольку строго кастовым и определенным был Большой Советский Мир. Аристократия партии, партия, интеллигенция, рабочие и крестьяне (мужики) и изгои-преступники. Соответственно, и уголовный мир иерархически делился на: воров в законе (аристократия партии, ее ЦК и секретари обкомов и горкомов – «положенцы»), простых воров, составляющих блатной мир (партия), мужиков (рабочие и крестьяне в тюрьме) и неприкасаемых (суки, козлы, опущенные) – своего рода преступники преступного мира.

Мир российский, постсоветский социум неопределенно рыхл. Его метко характеризуют как беспредельный именно потому, что четкая кастовость отсутствует, иерархия приблизительна. Новые касты общества находятся в состоянии становления. Сосуществуют сразу несколько иерархий. Точно так же и в воровском мире сосуществуют сразу несколько иерархий. Так, в красном Саратовском централе существует институт старшинства. Старший в хате, как я уже объяснял, как бы смотрящий за хатой. (Можно и без «как бы» смотрящий. Только смотрит он для ментов). Эту иерархию, не воровскую, но ментовскую, установила администрация централа. Что касается зэков, то они, вынося иерархию старших, не бунтуя против, уважают и искренне чтут другую иерархию – иерархию преступлений. В иерархии же преступлений это Цыганок, Сочан, Хитрый, сбежавший Лисихин – главные герои тюрьмы, мрачные колоссы, на которых обычный зэк задирает снизу голову. Опасливо и с уважением смотрит на их растрескавшиеся мрачные лица высоко в облаках.

Старший 125-й камеры Игорь пытался меня (не единожды) уверить, что статьи, по которым зэк осужден, не так уж важны. Может быть, он защищал такую позицию из личных побуждений. Может быть, потому, что у него самого хотя и была 162-я статья, но в деле он исполнял не очень важную роль наводчика. А может, еще и потому, что в свои 37 лет Игорь находится между поколениями? Сформированный старым воровским миром, к которому он приобщился двадцать лет назад в Шушталепе, он живет в новом воровском мире. В новом пиздюки не уважают старших воров, набрасываются на них скопом, как шакалы. Против них, живя на воле, Игорь держал в багажнике машины биту. А статьи на самом деле важны. Презираемые 131-я и 132-я за изнасилование, особенно малолетних, автоматически влекут изоляцию, содержание в стороне от зэковского коллектива. А 205-я, 208-я, как у меня и у Сереги Аксенова, в сущности, образуют терновый королевский венец предъявителю их. 209-я – бандитизм – серьезная статья или 210-я – организация преступного сообщества – очень серьезная.

В советское время карманники были ворами в законе. В основном карманники. Против 205-й, 208-й или 209-й статей карманная кража выглядит крайне легкомысленно. Хотя судьба воров в законе и в советское время была трагична, и они достойны понимания и сострадания. Почему карманники были ворами в законе? Мое мнение: дело в том, что в советское время высшие типы преступников отстреливали как бешеных псов. Карманник же был еще как-то выносим законом и обществом ввиду своей относительной безобидности. Потому карманники сохранились и могли иметь организованную структуру.

Горбачевская перестройка бросила не только вольный мир в беспредел, но и бросила так же в беспредел и мир криминальный. Появились криминальные организации, и во множестве. ОПГ стали возглавлять натуральные, природные лидеры, а не выборные, «коронованные» воры и авторитеты. Появились бандиты как новый криминальный класс. В бандиты мог пойти каждый, у кого хватало храбрости, энергии и безумия. Потому стало трудно удерживать иерархию воровской страны Швамбрании. Мощный ураган ранее неразрешенного невиданного насилия снес все перегородки хрупкого старого уголовного мира, подорвал его этажи. Такие личности, как Михась или Квантришвили, уже еле укладывались в мерки и в иерархию воровского хода. А Салоник, не занимавший никакой ступени в воровской иерархии, бывший мент, ставший палачом, но и героем уголовного мира! Куда девать его, в какую касту? Мужик? Ну не блатной же, ведь бывший мент? А как выглядят с точки зрения уголовной морали воровского хода войны вокруг пирога «Уралмаша»? Блатные против блатных? Нет. Война пассионарных и безбашенных против пассионарных и безбашенных. А куда поместить новых бандитов Екатеринбурга, покоящихся на Аллее Славы в этой иерархии ценностей? Новые бандиты, отягощенные всевозможными пороками, часто наркоманы, индивидуумы со странными личными пристрастиями. Многие новые воры (да теперь уже и старые) еще и бизнесмены одновременно или, как их называют, «предприниматели» А, каково? Старый воровской ход такого кошмара никак не предвидел. Вор – предприниматель! Общая картина современного российского уголовного мира представляется и беспорядочной, и странной.

Мой нынешний сокамерник Саня Быков выразил наступление новых времен и растерянность от этого смешения ценностей таким парадоксальным видением гротескного будущего. «Скоро, – сказал Саня, – если ты не маньяк, не козел и не пидар, тебя ни в одну хату в тюрьме не пустят. Иди, скажут, тебе здесь нечего делать, ты, урка позорный. Менты создадут отдельные хаты для немногих оставшихся урок, как сейчас для спидовых или туберкулезников».

Так что будущее принадлежит новым странным формациям криминального мира. Тюрьма, как мы видим, тоже не застыла навсегда, но изменяется вместе с обществом. Впрочем, неудивительно. Ведь тюрьма и общество – сообщающиеся сосуды. Из общества поступают в тюрьму отборные, пассионарные индивидуумы.