Текст книги "Зайди ко мне, когда уснёшь (СИ)"
Автор книги: Эдуард Еласов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Это птицы гамаюн. Ночные жители, – пояснил старик, – отсыпаются. А ночью могут быть опасными, тогда лучше на них не смотреть и не слушать. А не то отдашь им своё лицо.
– Птицы, которые забирают лица, как это вообще возможно? Бред какой-то!
– Здесь бред – реальность, а реальность как бред. Привыкнешь со временем, – старец хитро посмотрел на собеседника.
– А Вы чем здесь занимаетесь и как попали сюда?
– Это вы приходите и уходите, а моя доля – быть здесь вечно. У меня есть маленький домик, где я живу и хозяйничаю, хочешь, покажу?
Старик остановился и вопросительно посмотрел на Лёню. Тот кивнул. В конце концов, ему некуда было торопиться, а дед располагал к общению.
Его загадочный визави зашёл за старый дуб, увлекая вслед за собой. Одним широким жестом правой руки распахнул, как ширму, заросли дикого шиповника, и вот они уже очутились на Сибирской улице, недалеко от главного гастронома. Они стояли прямо под квадратными часами, которые, как известно каждому пермяку, никогда не показывают точное время. В месте, достаточно далеко находящемся от сквера Миндовского. Как старику удался такой фокус, оставалось непостижимой загадкой. Тогда Лёня решил не удивляться ничему, а всё принимать как есть.
Они пошли дальше, вверх по Сибирской. Старик со своей шаркающей походкой на удивление быстро передвигался, но не позволял попутчику отставать от себя. Лёня терялся в догадках.
– "Может, это какой-то волшебник? А это всё вокруг – просто сказка? Хотя какая может быть, к чёрту, такая грубая, некрасивая сказка? Наверно, этот тип просто фокусник. На том и порешим", – подумал он, а вслух спросил:
– А Вы кем работаете?
– Есть у меня небольшое хобби, сейчас увидишь, – ответил старик.
– Простите, я не спросил, как Вас зовут.
– Часовщик, подходящее имя.
Лёня хмыкнул, не часто приходилось слышать такие оригинальные имена. Они повернули направо, и вскоре оказались у маленького неприметного домика. Вернее, если посмотреть иначе, очень приметного на фоне уродливых высоток, которые угрожающе нависли над ним. Одноэтажный с двускатной крышей, больше похожий на деревенский, домик терялся среди зелёного плюща, обвивавшего его со всех сторон. Маленький резной балкончик на уровне чердака, окошки с красивыми наличниками создавали приятное впечатление.
Хозяин незатейливого жилья толкнул незапертую дверь и пропустил гостя вперёд. Сразу за тесной прихожей начиналась комната. Это была не просто комната, а какой-то дворцовый зал с высокими потолками. Как такое пространство уместилось в маленький домик, непонятно. Полы, выстланные морёным дубом, стены, облицованные гладким зелёным камнем, а высоченный потолок сиял белизной. И часы. Кругом были часы. В многочисленных шкафах, на стенах, на столе. Соответственно – настенные, настольные, напольные, песочные и водяные. Всевозможных размеров, от простых до богато инкрустированных. Глаза разбегались от такого циферблатного безумия.
– Вот моё хобби. Я обожаю часы. Ремонтирую их, настраиваю, – похвастал Часовщик и, понизив голос, заговорщицки прошептал. – И иногда я с ними разговариваю.
Лёня отпрянул и посмотрел на деда в поисках признаков безумия или хотя бы иронии. Но нет, тот был спокоен и деловито серьёзен. Теперь понятно, почему он предпочёл представиться не именем, а своей специальностью. Просто часовой маньяк какой-то!
– Столько часов! Какой смысл?
– Смысл?! – брови того взлетели в недоумении. – Часы пропускают через себя то, что вы даже не видите – Время. Время непреклонно, неподкупно и правдиво. Ни один из вечных жителей не может противостоять ему!
Старик шагал по залу взад-вперёд. Наверно, он в Леониде увидел того человека, которому можно было выговориться. Долгое молчание тому причина или настроение, но дед не унимался:
– По-твоему, в мире сколько измерений?
– До сегодняшнего дня было три. Это, видимо, четвёртое.
Часовщик поморщился.
– Вот так все говорят. Четвёртое измерение – это время. Хотя я его назвал бы первым. Когда вы назначаете встречу, говорите координаты, а, б, с и, конечно же, время. Иначе как же вы встретитесь?! В полёте огромной стаи ни одна птица не столкнётся с другой без ведома Времени.
– А это место, где я нахожусь, какое измерение?
– Неважно. Пятые, шестые и прочие измерения – они есть. Люди верят только своим примитивным органам чувств, и поэтому для них открыты всего три координаты. Вам так трудно проникнуть в другие пространства. Особенно внутри себя. Но все эти пространства пронзает Время, которое может искажать их, изменять и даже оборачивать вспять. А значит, Время – наиважнейшая константа бытия.
Часовщик подошёл к дальней стене, задрапированной от потолка до пола тяжёлой занавеской, и отдёрнул её. Вместо окна взору Леонида представился огромный механизм, обрамлённый шлифованным гранитом. Без лицевой панели, с выставленными наружу пружинами, шестерёнками и маятниками. Массивный, похоже, он был сделан полностью из металла, о чём свидетельствовали многочисленные заклёпки и кованые узоры. Без цифр, с одной-единственной массивной стрелкой, похожей на лезвие меча, которая с лёгкостью двигалась по кругу, отмеряя свой единственный час.
Всё это крутилось, лязгало и жило собственной неведомой жизнью. Такие часы даже внушали некий первозданный ужас. Гипнотический страх, от которого ноги не бегут и глаза не отрываются. Хотелось смотреть и смотреть, на их работу, и чем больше вглядываться, тем самым неминуемо быть притянутым к ним, чтоб исчезнуть в колёсах и шестерёнках этого чудовища.
– Вот оно, Колесо Времени! – Часовщик был просто одержим.
– Жернова, – только и проговорил Лёня, и был недалеко от истины. Он ярко представил суть этого механизма, который неумолимо перемалывал время, а вместе с ним всё остальное. Лёню тоже буквально притягивало туда. Он даже сделал несколько шагов к железному монстру, пока Часовщик не придержал его за руку.
– Ладно, будет смотреть, – старик задёрнул занавес. Лёня оторвал взгляд, перевёл на Часовщика и понял, что когда тот говорил про вечность, то была вовсе не аллегория, а самая что ни на есть действительность.
– Вы живёте вечно?! Значит, Вы можете управлять временем?
– Заметь, мой друг, это сказал не я.
– Но кто же Вы?
– Простой Часовщик.
– Похоже, что не простой.
Старик достал из потёртого комода чайник с чашками и предложил гостю присесть к столу. Они пили чай из смородинового листа. И все эти тикающие часы, окружающие их, были словно живые. Они наблюдали за Леонидом, отстукивая секунды. Тик-так, тик-так. Время вдруг стало видимым словно прозрачная река, оно огибало все предметы, встречающиеся на его пути. Всё это постепенно вымывалось, таяло, частичка за частичкой, пока, не устав сопротивляться, растворялось и превращалось в тлен.
Лёня встряхнул головой. Видение исчезло. Исчез и домик с загадочным хозяином и всеми его часами.
Глава 8. Хельга
Лёня проснулся, лёжа лицом вниз на своём диване. Тень огромной птицы кружила по полу. Он перевёл взгляд на одинокую лампочку в люстре. Нет, не птица, а простой мотылёк летал в свете тусклого огонька.
"Какой же невероятный сон я видел. Реалистичный. Вплоть до малейших деталей. Так, надо вспоминать, что же было накануне. Сергей и Володя привели меня домой. Это уже хорошо", – Лёня лежал в своей постели и, как мог, напрягал память. Его мучила жажда. Он перевернулся на спину. Двигаться не было ни сил, ни желания.
В квартире находился, ещё кто-то. Боковым зрением удалось увидеть, как чья-то тень промелькнула вдоль стены. Он повернул голову и, невероятными усилиями сконцентрировав внимание, узрел девушку.
Очень симпатичная, неброско, но со вкусом одетая, она молча стояла возле его картины "Спартак и умирающий Крикс" и задумчиво рассматривала её. Потом перевела взгляд на лежащего и с интересом посмотрела на него, видимо, не веря, что этот человек, страдающий с похмелья, мог быть художником.
Заметив недоуменный взор Леонида, незнакомка встрепенулась от задумчивости и отвела взор. Она была восхитительна. Стройная, с гордой осанкой и длинной шеей. Светлые волосы сияющими каскадами спадали на её хрупкие плечи. Глаза как две чёрные жемчужины и чуть вздёрнутый носик дополняли изумительный портрет. Просто это было всего лишь видение, или мираж? Она словно сошла с картины из-под пера великого художника, мастерство которого было невозможно превзойти.
– Вот бы нарисовать её портрет, – подумал Лёня, и тяжело вздохнул. Это было нереально. Его больная голова пуста, а руки слабы как никогда.
Откуда появилась сия очаровательная незнакомка? Память зияла огромным пробелом. Возможно, что она пришла вместе с Серёгой и Вовкой. Лёня изо всех сил пытался восстановить события, но никак не мог вспомнить, была ли в их компании девушка. Да и что ей делать среди таких выпивох? Может, это сестра Владимира? Он говорил давеча о сестре. Или, возможно, где-то познакомились, просто память подводит. Ну да! Они же с детской площадки хотели зайти в клуб-ресторан, где у балагура Володи было всегда много знакомых девушек, так легко он мог находить общий язык с противоположным полом. Своими шутками и байками Владимир привлекал внимание любых красоток. Наверно, так было и в этот раз.
Но где же сами друзья-пройдохи? Обычно очень шумных, теперь их не было слышно.
"Ну и леший с ними!" – тяжелобольному Лёне, не очень-то хотелось выяснять, кто и как появился в его квартире и куда делся после.
Предательская тошнота неожиданно подобралась к горлу, и он со всех ног бросился в ванную, где изрыгнул из себя гадость, которую добровольно заливал внутрь накануне. Включённая вода не могла заглушить всех тех страшных выпадов в адрес унитаза. Лёне было плохо. Очень плохо. Казалось даже, что если сейчас он умрёт, то наступит всего лишь избавление от мук.
Думать и осмысливать своё состояние было бесполезно. Вымыв лицо холодной водой, он, вздыхая и охая, поплёлся в комнату. Добравшись до дивана, бросил взгляд на гостью, которая продолжала стоять у стены с вывешенными работами. Лёгким полуоборотом головы она сопроводила взглядом неуверенную походку Леонида до того, как он снова пал ниц на своё ложе, потом продолжила изучать работы как ни в чём не бывало. Он, лёжа с закрытыми глазами, каким-то образом чувствовал, как она ходит по комнате и, останавливаясь, неизменно бросает взгляд, то на картины, то на него. Он время от времени впадал в поверхностный сон, который и назвать-то таковым нельзя. Короткое беспамятство, обморок и быстрый возврат в действительность.
Гостья, осмотрев все развешанные полотна, присела в кресло, изящно подперев голову рукой. Словно она была в глубоких раздумьях или просто чего-то ждала. И куда только делось его гостеприимство? Красивая девушка у него в гостях, а он даже не может завести простую беседу. Правила вежливости требовали, но до того ли? Вместо этого Лёня время от времени, прикрыв рот, вскакивал и убегал в ванную.
Так долго это мучение продолжаться не могло. Мысли о том, что нужно непременно опохмелиться, едким дымом расстелилась в голове. Из этого дыма сам собой возник план, из последовательных действий, которые он должен выполнить для достижения своей цели. Нужно встать, найти денег и дойти до ближайшего магазина. При кажущейся незамысловатости, выполнить это было совсем непросто. Лёня встал и, не обращая внимания на девушку, пошёл к зеркалу в прихожей. Боже, какой вид! Опухшее лицо с растрёпанными волосами. Одежда, в которой он так и спал, была мятая и грязная. Бродяга, да и только. Сердце колотилось, руки дрожали, а ноги едва слушались.
Он зашёл в ванную, как мог, умылся. Пригладил смоченную водой шевелюру и снова осмотрел себя. Сойдёт для короткой вылазки на улицу. Теперь надо было решить вопрос с финансами, которые, как известно, "поют романсы". Всё содержимое карманов было вывалено на стол, и из общей кучи ключей, чеков и семечной шелухи удалось извлечь несколько мятых купюр и небольшую горсть монет разного достоинства. Лёня пересчитал это добро и задумался. Денег едва хватало на бутылку пива или на пузырёк аптечного боярышника. Пол-литра пенного – слабое утешение для больного похмельем человека, а покупать крепкую настойку в аптеке было как-то стыдно. Он совсем не хотел, чтобы соседи или знакомые видели его покупающим аптечное зелье. К тому же пить там было всего ничего. Вот если бы купить бутылку водки. Но где же взять столько денег? Он думал недолго.
Девушка сидела на корточках и подбирала с пола раскиданные бумаги. Недорисованные эскизы, старые фотографии, какие-то записи, книжки, всё что было хаотично разбросано по квартире. Она аккуратно поднимала вещь за вещью, отряхивала от пыли и не без интереса разглядывала их. Лёня топтался в нерешительности и, наконец, произнёс:
– У Вас не будет взаймы пары сотен рублей?
Он даже не узнал свой голос. Сиплый и скрипучий, как будто он заговорил спустя десятки лет вынужденного молчания. Девушка отложила бумаги в сторону и посмотрела настолько наивным взглядом, отчего Лёня даже подумал, что она не поняла вопроса. Он прокашлялся в кулак и собрался было повторить сказанное, но девица уже протягивала две заветные купюры, внезапно оказавшиеся в её руках. Так быстро, словно она ожидала этой просьбы. Лёня, не веря своим глазам, осторожно взял деньги и, как бы извиняясь, попятился в прихожую.
– Спасибо... Я обязательно отдам... А Вы располагайтесь, пожалуйста... чувствуйте себя как дома.
Девушка лишь улыбалась, глядя на то, как он скрывается в тёмном коридоре. Некоторое пыхтение и кряхтение из мрака прихожей, и вот в проёме опять появляется Лёня с недоуменным лицом.
– Дверь закрыта! Ключа нет! – Он смотрел на неё, как бы вопрошая. Она же лишь пожала плечами.
Входная металлическая дверь закрывалась на ключ с обеих сторон и грозила пленом тому, кто оказался внутри квартиры без этого самого ключа. Дверь была качественная, из толстой стали и с отличным противовзломным, пятиригельным замком. Лёня напряг остатки памяти, пытаясь понять, у кого последнего были ключи от двери. Раз его привели друзья, значит, и спрос должен быть с них. Он нашёл свой старый разбитый телефон, который, вопреки десяткам падений на пол и утоплению в спиртном, каким-то чудом работал. Молясь, чтобы на счету оставались средства для звонка, Лёня набрал номер Володи. На том конце раздались томительные гудки.
– Алло, Владимир Ильич на проводе, – пафоса у того было не занимать.
– Вовка, ты меня закрыл на ключ?
– Да, мне надо было на работу, а ты пьяный в креветку.
– Тащи его сюда. Я же даже выйти не могу!
– Не получится, я в ночную сегодня. Только утром.
Стон разочарования вырвался из груди Лёни. Такого подвоха он никак не мог ожидать от друзей. Держать на руках дензнаки и не иметь возможности поменять их на спиртное, такое случилось с ним впервые. Посмотрел на часы, уже близился вечер, а ждать до утра было непосильно.
Леонид начал мерить шагами квартиру из угла в угол, игнорируя незнакомую гостью, которая уселась в кресло и просто молча наблюдала за ним. В голове у него рождались немыслимые планы по побегу из квартиры. Вызвать специальную службу для вскрытия замка или даже спуститься по верёвке с балкона. Но первый план отпадал из-за дороговизны услуги, а второй был просто не по силам для его некрепких, трясущихся рук. А вот верёвка могла бы пригодиться, как же он раньше не догадался!
Лёня вышел на балкон и какое-то время боролся с запутавшейся бельевой бечёвкой. Наконец размотав, он осторожно спустил один её конец с третьего этажа до самого асфальта. Хватало. Теперь надо было остановить какого-нибудь прохожего, которого можно озадачить миссией по доставке алкоголя. Как хищник в засаде, он сидел за перилами и выискивал глазами добычу. Малолетки исключались сразу, спиртное им никто не продаст. А вот парень, лет двадцати пяти, который шёл с мороженым, был в самый раз.
– Молодой человек! – приглушённо захрипел Лёня, свесившись с балкона с зажатыми в кулаке купюрами, – Сгоняй, пожалуйста, в магазин. А?
Тот поднял голову и уставился на чудака с третьего этажа, который интенсивно дёргал верёвку и размахивал рукой. Видимо, не совсем поняв, в чём дело, бестолковый юноша не внял мольбам страждущего и пошёл дальше, как ни в чём не бывало, поглощая своё мороженое.
– Не подавись только, – кинул ему вслед узник "хрущёвки" и тут же нацелился на очередного потенциального спасителя. На этот раз появился мужчина в очках. Это был далеко не молодой человек, и поэтому обращение звучало гордо и лаконично.
– Человек! Челов-е-е-ек!
Того аж откинуло от дома, словно взрывной волной. Поправляя очки, он поспешно перешёл на другую сторону дороги. Плохое предчувствие о неправильности выбранной тактики посетило Лёню, но он упорно продолжал тревожить прохожих. Те, однако, не отличались милосердием к опухшему лицу, свесившемуся над ними. Одни просто игнорировали, другие решительно отвергали возможность предоставлять свои услуги. На протяжении последнего часа с фасадной части дома номер сорок семь, по улице Мира, с балкона третьего этажа безрезультатно раздавались приглушённые призывы, обращённые к согражданам.
Сидя там, он уже успел распределить население по собственной классификации. "Бестолковые" молодые люди до тридцати лет. Среднего возраста, "равнодушные". Пенсионеры, конечно же, "осуждающие". Обращения типа "граждане", "товарищи" и даже "господа" не имели нужного эффекта. Единожды, отчаявшись, Лёня назвал пожилую женщину с котомками, "миледи". За что тут же был обозван алкашом и бездельником. Трижды облаян собаками. И четырежды получал отказ от молодёжи, сопровождаемый непристойным жестом. В общем, становилось совсем грустно. Темнело. Народ стал исчезать с улицы, и Лёне пришлось идти в комнату ни с чем.
Девушка, видимо, уже заскучавшая неспешно, словно в задумчивости вытерла пыль с полок и рам многочисленных картин. Книги, безделушки, до того разбросанные по всей квартире теперь находились на своих местах. Откуда она могла знать, где и что должно располагаться? Только теперь Лёня спохватился, о том, что даже не познакомился с гостьей.
– Мы не знакомы... Меня зовут Лёня. Леонид, – смущаясь, представился он. Девушка кивнула, показала пальцем на себя и приложила ладошку к губам.
– "Немая, что ли?" – подумал он. – "Как же её зовут?"
Гостья подошла к окну, через едва приоткрытый рот выдохнула на стекло и на образовавшейся матовой поверхности вывела Helga. Повернулась к Леониду и улыбнулась.
– "Точно, немая!" – озарило того, – "Хельга – не русское имя, неужели иностранка? Только у иностранцев могут быть такие безупречные зубы. Европейцев всегда можно отличить по состоянию зубов".
– Вы из Скандинавии?
Хельга, утвердительно, едва заметно кивнула. Ну, надо же, Лёня за всю жизнь никогда не общался с иностранцами, тем более с такими симпатичными. Видел, конечно, но чтобы вот так, лично, лицом к лицу, никогда. Да к тому же запертому в своей квартире, откуда уйти не представлялось возможным при всем желании. Вести диалог с немногословной иностранкой, казалось задачей совсем невыполнимой. Хорошо, что она была не глухой и, кажется, понимала русский. Он, старательно выговаривая каждое слово, пояснил ей:
– Хельга, по-нашему значит Ольга.
Та лишь улыбнулась в ответ. Пытаясь не выглядеть невежей, Лёня стал озираться по комнате в поисках, чем бы занять гостью. Распахнул антресоль старого шкафа, достал затёртый фотоальбом и протянул девушке. Она уселась в кресло и с интересом, страницу за страницей, не спеша, стала перелистывать жизнь Леонида. Лёня даже задержался за спиной у Хельги, чтобы краем глаза взглянуть на то, что давно забыл, на улыбающиеся лица на пожелтевших фотографиях.
Лица дорогих людей, далёких и близких. С некоторыми из них Лёня был знаком лишь минуты, с некоторыми всю жизнь. Многие исчезли в водоворотах событий, быта и хлопот. Лёня уже сам был потерянным для большинства из тех, с кем запечатлелся на карточках. Теперь старый альбом, словно машина времени, возвращал в памяти сладкие воспоминания.
– Это я ещё в детском саду. С пирамидкой... Совсем маленький. Вот, в парке с военной техникой, тогда эта махина казалось просто гигантской...
Хельга с неподдельным интересом смотрела на всё это прошлое благополучие.
– Это я в изостудии. Запах красок до сих пор помню. Они пахли магией. Ведь рисование – это магия, открытое окно в иные миры. Вы не находите?
Девушка отложила альбом и подошла к одной из картин Леонида. Солнцем залитый луг. Весенний лес. Он редко рисовал такие светлые пейзажи, но если рисовал, то от души. Хельга словно всматривалась в небо над деревьями. Потом закрыла глаза, тихонько протянула руку и попыталась дотронуться до холста. Кажется, она вдыхала свежий ветер прямо с картины. Лёня впервые видел такое трепетное отношение к своим работам. Немного смущаясь и потупив взгляд, он осмелился сказать:
– Знаете, когда поправлюсь, я бы нарисовал Ваш портрет. Если конечно, Вы не против.
Лицо Хельги озарилось светом, она едва скрыла восторг, сложила ладошки лодочкой, как бы умоляя об этом. Лёня глядел на неё во все глаза и тоже на мгновение просиял от заражающей искренности и очарования. Такую девушку можно было бы назвать Музой. Откуда-то пришло вдохновение и желание выложиться во всю силу. Он твёрдо решил исполнить своё обещание. Может быть, не сейчас, но обязательно скоро. Пусть даже придётся для этого бросить пить и начать всё заново? Разные оптимистичные мысли стали закрадываться в его голову. Казалось, что не всё так плохо в этой жизни.
Сидя вдвоём в тёмной квартире они общались. Вернее, только Лёня под восхищенные взгляды гостьи не замолкал. Рассказывал разные смешные истории из своего детства. Рассуждал на тему искусства. Пытался представить планы на будущее. Хельга время от времени звонко смеялась и хлопала в ладоши. Честно признаться, Лёня сам не ожидал от себя таланта привлекать внимание рассказами. Но, как говорят люди искусства, его посетила Муза. Она ей стала. Весь мир сжался на квадратных метрах этой маленькой квартиры. Были только Он и Она.
Лёня, как мог, старался не показывать виду, что ему сейчас тяжело. Удавалось только смахивать пот со лба и бесконечно ходить на кухню, прикладываться к крану с холодной водой. Незаметно подкралась ночь и он, заметно устав, понял, что хватит уже утомлять свою визави и пора собираться ко сну.
– Вы уже, наверно, поняли, что мы закрыты. Придётся подождать до утра. На кухне есть чай. Попейте. А я что-то немного недомогаю и полежу, с Вашего позволения. – Лёне было по-настоящему неудобно признаваться перед Хельгой о причинах своей слабости. Девушка понимающе кивнула и вернулась в кресло к открытому фотоальбому. Она, кажется, совсем не утомилась. Лёня аккуратно прилёг на диван и укутался одеялом с головой.
"Хорошо, что иностранка, а то бы заподозрила, что какой-нибудь алкаш. Даже оправдываться не надо". – Подумал он, засыпая.
– Рота, подъём!!! – громкий голос Вована ворвался в квартиру ещё с порога. Утренний сумрак ещё не рассеялся. Лёне очень не хотелось вставать, но бодрые шаги приятеля по комнате уже не давали шанса на отдых. Он так и лежал накрытый с головой. Было холодно, а всё его тело покрылось липким потом. Первые мысли, конечно же, о Хельге. Он высунул голову из-под одеяла и посмотрел на кресло. Оно было пустым. У дивана стоял Вовка с пакетом, и невообразимо чему-то радовался.
– Ну, как чувствуешь себя? Я принёс лекарство.
– Где Хельга? – прервав его, спросил Лёня.
– Кто?
Лёня встал и прошёл на кухню. Никого. Обстановку было не узнать. Вся посуда тщательно вымыта и расставлена на полках. Пол, избавленный от какого-либо мусора, поражал своей чистотой. А то, что стол бывает таким опрятным, Лёня уже подавно забыл. В стакане стоял маленький букетик полевых цветов. А на плите белела кастрюлька, источающая аппетитный запах. Лёня заглянул туда, рисовая каша с маслом.
– Ого! Роскошно живёшь! Что-то новенькое, оказывается, ты готовить умеешь? – оценила завтрак появившаяся из-за спины голова Вовы. Лёня сначала хотел возразить, но потом просто промолчал. Приятель тем временем принялся по-хозяйски шарить по шкафам:
– Где у тебя тут стаканы? Прибрался, теперь и не найдёшь.
Наконец, обнаружив пару рюмок, поставил их на стол, а за ними, порывшись в кульке, извлёк четверть литра беленькой. Лёня, тем не менее, игнорировал то, что недавно пытался добыть любой ценой. Мысли о ночной гостье не покидали его.
– Вовка, это вы с Серёгой притащили меня сюда вечером и забрали ключ от квартиры?
– Конечно!
– С вами ещё кто-то был? Или, может, видели что-то необычное?
– Нет, больше никто. Те чижики, которые выпивали с нами, выпали в осадок раньше, – не понял Володя вопроса. – Мы тебя положили спать, а сами ушли.
– Ключ у меня один. Как же она сюда попала? – задумчиво произнёс Леонид.
– Кто она? "Белочка", что ли? Э-э-э, кажется, тебе уже хватит пить. Вот эту приговорим, и хорош.
Лёня не мог допустить, что Хельга оказалась всего лишь его ночным видением. Ведь всё было так реально. Её черты он запомнил так ясно, что никак не хотелось верить, что это был всего лишь сон или алкогольный бред. Появился человек, который выказал интерес к его работам. Лучик надежды, возможность показать себя, и что он вообще ещё чего-то стоит и кому-то нужен. И вот – это всего лишь видение, последствие перепоя. Стало грустно от таких мыслей.
Вова разлил по стаканам водку и поднёс к другу:
– Не томи, давай вздрогнем!
Лёня на мгновенье отвёл от себя руку со стаканом и проскользнул к креслу. Альбом со старыми фотографиями лежал рядом. Лёня поднял его и, прижав к груди, подошёл к окну. Сердце бешено колотилось. Боясь спугнуть последнюю надежду, он медленно выдохнул на стекло. Словно из тумана выступили буквы – Helga. Лёня повернулся к приятелю. На его лице скользнула улыбка.
– Я не буду пить.
Глава 9. Шахматы с неизвестной фигурой.
Последующая неделя протекала в полном одиночестве. Лёня приходил в себя. Было трудно, но оно того стоило. Наступало настоящее выздоровление. Потихоньку возвращался аппетит. Бессонница, не сразу, но сменилась глубоким и спокойным сном. Даже кожа на теле, высохшая и растрескавшаяся, начала облетать белым пеплом, меняясь на новую, чистую и бархатную. Наконец, избавившись от страданий, хотелось жить, как никогда.
В квартире Леонид так же пытался поддерживать порядок. Увидев на полу любую соринку, не ленился нагнуться за ней. Вечерами перед сном, словно одержимый чистотой, тщательно мыл полы и придирчиво проверял полки, на наличие пыли. Иногда, когда казалось, что уже прибирать было нечего, он садился на диван и, просидев пару минут, вскакивал, чтоб переставить книги в шкафу или поправить шторы на окне. Всегда находилось что-нибудь, за что цеплялся его дотошный взгляд, заставляя браться за дело с удвоенной силой. Единственное, что он не трогал – это букетик засохших полевых цветов, так и оставшийся стоять в стакане, с той самой ночи, когда в первый раз пришла Хельга. Ему всё время казалось, что она может вернуться в любой момент, и критично оценить его скромное жилище. Более того, он ждал её и знал, что рано или поздно их встреча состоится снова.
Иногда, роясь в своих карманах, Лёня натыкался на листок бумаги от Палыча. Написанный адрес и номер телефона уже сильно поблёкли и вскоре грозили исчезнуть вовсе. Он вспоминал о Палыче и последнем разговоре.
Однажды Лёня решился. Взял телефон и набрал номер с листка. После продолжительных гудков на том конце ответил мужской бас.
– Здравствуйте! Артур Борисович? – Леонид не знал, с чего начать диалог.
– Да. Здравствуйте, – отозвался механический голос, отпугивая своим равнодушием.
– Мне Ваш номер дал Глеб Палыч...
– А-а-а, Глеб Палыч?! Да, да, внимательно слушаю, – интонация мужчины моментально преобразилась. – Это Леонид?
– Да. – Лёня с облегчением вздохнул, Палыч не забыл про него и сдержал слово, сообщив кому надо.
– Я в курсе Вашей проблемы. Но, прежде чем общаться с Вами, мне необходимо знать одну важную вещь.
– Какую?
– Вы считаете себя алкоголиком?
Вопрос, поставленный прямо и несколько жёстко, ввёл Леонида в недоумение. Зачем же вот так, спрашивать человека при первом знакомстве?
– Я жду ответа... – настойчиво произнёс Артур Борисович. Лёня открыл рот, подыскивая какие-то более мягкие формулировки и объяснения, но потом вдруг неожиданно для себя признался:
– Да, я алкоголик.
– Отлично! – почему-то победно воскликнул голос. – У Вас есть мой адрес? Приходите завтра в двенадцать часов. Я запишу.
– Да, обязательно приду.
– Тогда до завтра. Всего хорошего! – сказала трубка и запищала короткими гудками.
"Видимо, Глеб Палыч был не последним человеком, раз солидные люди согласны потратить своё время на встречу по его просьбе", – подумал Леонид и направился к шкафу. Надо было найти самую солидную одежду, которая только могла найтись в таком месте, как его квартира.
Утро следующего дня выдалось необычайно солнечным и тёплым. Зазвонивший на подоконнике телефон, находящийся вне досягаемости вытянутой руки, заставил Лёню встать и ответить на звонок. Это была мама.
– С днём рождения, сынок! – её радостный голос известил о том, что он забыл про один из самых важных дней в своей жизни. Как же он мог запамятовать, что сегодня четвёртое июня?! День, который он обожал с детства. День, отмеченный особенным ощущением того, что не доступно любому другому дню в году.
– Желаю, чтоб ты всегда был здоровый, счастливый. Твои цели приносили радость и благополучие, – продолжала мама, и кажется, она сама была счастлива не меньше сына.
– Спасибо, мам! Я даже как-то и забыл про него. Хорошо, что позвонила!
– Приходи сегодня в гости, я приготовлю что-нибудь вкусненькое.
– Приду. Схожу по делам и приду, – не согласиться на предложение мамы было невозможно.
Лёня положил трубку и улыбнулся. Неплохое начало дня. Пожалуй, настроение этого утра было лучшим за последний год.
"Раз так получилось, что сегодня мой день рождения, всё складывается для того, чтобы начать жизнь заново", – подумал он.
Добравшись до душа, он долго стоял под струями воды, словно пытаясь смыть остатки никчёмной жизни. Завтрак состоял из привычного распаренного "бич-пакета", какая-никакая еда. Сверившись по часам, собрался и отправился на троллейбусную остановку. Второй маршрут троллейбуса, кажется, оставался в памяти Леонида единственным и неизменным видом общественного транспорта, на котором можно было пересечь почти весь город, растянутый на многие километры.
Вот и сейчас, расплатившись с кондуктором, Леонид скорее занял любимое место в конце салона и, как в детстве, отключился от всего постороннего в созерцании окружающего мира. Город в своём лучшем обличье радовал глаз. Ухоженные клумбы, помытые накануне дороги и чистые тротуары. Однако память настойчиво доставала картинки из бреда и накладывала их на реальность.
