Текст книги "Удаленная Любовь(СИ)"

Автор книги: Эдуард Крутков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ну, вот, видите, Сережа может стать ещё одним потомственным моряком. Я вам откровенно скажу, что в нашей школе его вряд ли оставят. Не обижайтесь на меня. Это не моя прихоть. Это желание большинства педагогов школы.

На этом они расстались.

А Сережу пришлось перевести в другую школу. Там директором школы была подруга Ольги, и она обещала присматривать за её сыном и не допускать возникновения ненужных осложнений в отношениях с педагогами и детьми. Школа была далеко и Сережа теперь сам один, ездил в неё на трамвае. Рассказывал, что приняли его хорошо. Классный руководитель мужчина, учитель истории, посадил его с симпатичной девочкой, она тоже откуда-то издалека, из города Луги, на неделе живет у бабушки, а на выходные ездит домой в Лугу. Отец у неё занятый человек, заведующий отделом культуры в горисполкоме города, и не всегда может забрать на выходные дочь.– Мама, – попросил её как-то Сережа, давай пригласим её на выходные к нам. У нас места много, я с ней дружу, она мне очень нравится, в выходные мы будем повышать свой культурный уровень, ходить по музеям, сходим в Эрмитаж, в военно-морской музей, в кино. Когда она рядом, мне так хорошо, – он засмеялся. Мать не видела в этой просьбе сына ничего плохого. Наоборот, она подумала, что девочка, к которой неравнодушен её сын, будет тормозом, для его рано разыгравшихся сексуальных побуждений. Наташа, так звали девочку, из интеллигентной семьи, у неё хорошее воспитание и она будет сдерживать его рано пробудившийся сексуальный аппетит. Наташа несколько раз гостила у них, матери Сережи она понравилась, именно такую девочку она хотела видеть рядом с Сережей. Казалось, все будет хорошо.

В училище, где она работала, дел было по горло, и часто субботу и воскресенье она проводила на работе. Как-то в субботний день она освободилась рано и сразу поехала домой. Дома было тихо, ей показалось, что никого нет. Она устала, и решила, что поест потом, захотела сразу прилечь отдохнуть. Вошла в спальную комнату и от того что она увидела, у нее тоскливо защемило сердце. На её постели спали сын и его девочка. Она не стала поднимать шум, понимая, что это бесполезно. Что произошло, то уже не исправить. Они сидели, пили чай с домашним вареньем и сушками. Наташа весело смеялась, когда Сережа о чем-то рассказывал, он тоже был в хорошем настроении, ни капли раскаяния. Ольга понимала, что никакими уговорами, воспитательной беседой не расстроить связь несовершеннолетних любовников. Сергею было только четырнадцать лет. Запретить им встречаться, но это не возможно. Они учатся вместе. Позвонить отцу Наташи? А что она скажет? – «Сын трахает вашу дочку. Помогите мне, заберите Наташу из школы, где учится мой сын». Большей глупости придумать нельзя. И она оставила все как есть. Время лучший лекарь. "Возможно, когда они расстанутся на лето, до осени, Наташа найдет себе кого-нибудь другого у себя в Луге или вообще останется там, – подумала Ольга. Она не стала забивать себе голову нерешаемой, как ей казалось, проблемой. Конечно, она сказала этим детям, что они неправы, что ранняя сексуальная жизнь, отражается не самым лучшим образом на здоровье, прежде всего, девочки. Сказала, что в обществе, котором они живут, не культивируется любовь Ромео и Джульетты, такая любовь считается аморальной. Ольга сказала: если об их отношениях узнает общественность, назовем так взрослых людей: – это педагоги, или чьи-то родители, например отец Наташи, узнают одноклассники, будет большой шум, будут оргвыводы, влюбленную парочку несовершеннолетних нарушителей общепринятых норм морали, будут шельмовать. Вам будет очень плохо и очень больно.

– Мама, я люблю Наташу, и до всего остального мне нет дела. Вот, если она меня бросит, не знаю, но думаю, я очень расстроюсь, Сережа, не стесняясь, матери, поцеловал Наташу в губы. Если все-таки это случится, во что я не верю, чтобы больше такие девочки как Наташа, меня не расстраивали, я стану искать подружку старше себя, хотя бы такого возраста, как ты, мама. Мне очень нравятся взрослые женщины, – он засмеялся.

– Не надо Сережа, не говори глупости, не обижай Наташу и подумай, о чем ты говоришь. Тебе надо проветриться. У тебя что-то с головой не в порядке. Сходите куда-нибудь, погуляйте.

С Наташей Сережа связь не прерывал до самого окончания школы, у них были ссоры, чаще виноват был Сережа, он не забывал и других девочек из своего класса дружил с ними, и не прочь был перевести дружбу с любой из них во что-то нечто большее, эта всеядность её бой-френда злила Наташу. Она ревновала его к одноклассницам, Сережа был красивый мальчик, и пользовался повышенным вниманием многих из них. По натуре Сережа не был однолюбом, однако вынужден был хранить верность Наташе, потому что другие девочки подозревали, что у Сережи с Наташей не только платонические отношения. Они не хотели портить отношения с Наташей и предпочитали дружбу интригам, без которых такой внутриклассный промискуитет был бы невозможен. И потом многие из них тоже любили, но робкой девичьей любовью, не переходя в отношениях с мальчиками дозволенных границ.

То, что рассказывала мне Ольга о царящей атмосфере дружбы и платонических отношениях между одноклассниками той школы, где учился Сергей, где только её сын с Наташей нарушали эту идиллическую картинку, были каким-то исключением, были, так сказать, что ли пионерами разврата среди подростков их возраста, никак не коррелировало с рассказом моего приятеля, директора дома творчества художников, с ним мы недавно встречались в пивной, пили пиво, он рассказывал интересные истории из жизни художников, которые отдыхали у него, людей в той или иной мере одаренных, интересных людей, их мир мне был совсем не знаком и рассказы приятеля я слушал, раскрыв рот. И среди этих рассказов я услышал историю особенную, к творчеству художников не относящуюся, но приятель рассказал её по ассоциации с другими, поскольку мизансценой рассказа была территория дома художников.

Летом несколько корпусов дома творчества художников отводились под пионерский лагерь детей художников. А приятель становился ещё и директором этого пионерлагеря. Дети были разных возрастов. Пионерским лагерем он назывался условно, просто потому, что другого названия никто не придумал. Конечно, у Валеры Максимова, моего приятеля, были помощники, старший пионервожатый, вожатые. Они в основном, справлялись со своими шаловливыми детишкам, и всё бы было в порядке, однако его постоянно беспокоили детишки из старшего отряда, дети уже не пионерского возраста, кое– кто из них, говоря дискантом, обычным детским голосом, иногда мог заговорить басом. У детишек начиналась мутация. Родители уговорили Максимова взять детей в пионерский лагерь. В городе оставлять подростков летом было опасно, слишком много соблазнов и без присмотра они могли натворить чего-нибудь такого, отчего родителям потом бы пришлось выручать их из милиции. Эти дети художников, девочки, мальчики были возраста Сергея и Наташи и даже старше. У них происходила не только мутация, но и сексуальная революция. В голове у них был полный бардак, они читали Мопассана, Лолиту, Набокова и другие книжки, все они были о любви. Они жаждали любви и книжки служили им теоретической базой готовившей их для полноценных сексуальных отношений. В книжках дети искали практические рекомендации по сексу, как будто эти книжки были справочником по сексологии, но, увы, описания полового акта в них не было, и они были готовы добывать сексуальный опыт на практике здесь в пионерском лагере.

Это была головная боль Максимова. Он каждый вечер обходил двухэтажный корпус, в котором разместился старший отряд. Заходил в палаты к девочкам и мальчикам, но пока он был в корпусе, все было спокойно. Шабаш начинался после его ухода. Однажды Максимов пришел не как обычно, а позже, ближе к полуночи. Он вошел в корпус, но все было тихо. Он обрадовался: -"значит, дети спят", – подумал он. Поднялся на второй этаж и зашел в одну из палат. В ней никого не было. Где же дети? – обеспокоенно подумал Максимов. Он вышел из палаты и услышал в дальнем конце коридора шум. Зашел в палату, из которой доносился тихий почти неслышный разговор. Все кровати были составлены вместе в один ряд. Хотел зажечь свет, но выключателя не было. Никто не обращал на него внимания. Все были заняты делом. Он снял одеяло с трахающейся парочки. И, громко, возмущенно спросил: – Вы что делаете? На него не обратили внимания. Он как щенка снял парнишку с девчонки и сбросил его на пол. И повторил вопрос.

– А ты что не видишь? – ответил парнишка.

– Оставь девчонку, иди к себе в палату, – приказал ему Максимов. – Я что, ебу твою дочку?

– Чего ты так волнуешься, дядя? – спросили его.

– Все по своим палатам! – скомандовал Максимов, – или завтра я отправлю всех в город и сообщу вашим родителям о том, чем вы занимаетесь в пионерском лагере.

Раздался громкий хохот, но трахальщики оставили своих подружек и стали расходиться по палатам. Сторожить целомудрие своих подопечных было уже бесполезно и Максимов пошел к себе в дом.

Знаешь, – сказал мне Максимов, – то, чему я стал свидетелем не что-то случайное. И дети богемы не какие-то особенные дети, взращенные в особой среде моральных нигилистов. Нет, обычные дети. Это тренд нашей эпохи. То, что раньше называли развратом, превращается в норму. То ли ещё будет, – успокоил он меня. Мы попили пивка и разбежались по своим делам.

Сергей, как и все подростки его возраста, готовился к взрослой жизни, в которой сексуальная составляющая занимала все большее место. Школьные годы, когда Сергей быстро взрослел, не пролетели для матери незаметно. Взаимоотношения Сергея с матерью не обошлись без форс-мажора. До конца школы его сексуальной подругой так и осталась Наташа. О других похождениях Сергея, если они были, ни мать, ни Наташа, ничего не знали. Учителями школы был замечен повышенный интерес Сергея к девочкам. Он проводил с ними много времени, которое должен был отдавать занятиям. Ольга сводила Сергея к психотерапевту и тот после беседы с ним сказал матери, что возможно это возрастное и пройдет, он не отрицал гиперсексуальность Сергея. Сказал матери, чтобы она посоветовала Сергею серьезно заняться спортом. Чтобы он уставал и тогда меньше фокусировал внимание на реализации своих сексуальных желаний. Они мешают ему учиться и вообще, если он не научится их сдерживать, у него могут случиться большие неприятности на этой почве.

Психотерапевт как в воду смотрел. В отсутствии отца у Сергея с матерью произошел инцидент, после чего отношения между ними стали другими. Мать старалась забыть об этом случае, как о дурном сне, но Сергей был рядом, и она не могла не думать о том, что случилось, и боялась, что все может повториться опять. Этой ужасной истории могло не быть, если бы у Ольги и сына были нормальные отношения с отцом. Его экспедиции на Северный полюс кончились. Больше на работу в Арктике его не брали. В институте существовал какой-то лимит на время пребывания на льдине, Игорь лимит использовал и теперь мог просиживать штаны только в своем институте, кропать диссертацию, но склонности к научной работе у него не было. Работал он в институте Арктике и Антарктики. Ходил на работу теперь он каждый день. Однако дома его никогда не было. Где он, с кем он, что делает, о своей жизни вне дома жене он почти ничего не рассказывал. Он часто исчезал надолго, не сказав никому ни слова.

Последнее его увлечение молодая девчонка из города Чайковский. Она работала на прядильно-ниточном комбинате им. Кирова, жила в общежитии, у нее была комната, и Игорь перебрался к ней. Их роман длился не долго. В Ленинград Тамара попала по оргнабору. Её определили работать на комбинат Кирова . Работа была грязная и тяжелая, рядом работали девушки из Вьетнама . Им обещали в Советском Союзе хорошую работу. И они могли неплохо заработать. Не так как сейчас приезжают гастарбайтеры из бывших союзных республик, в теперь чужой для них стране подметать улицы за гроши. С Вьетнамом было все по-другому. Страна, которой много помогал Советский Союз, посылал свою молодежь в нашу страну в основном учиться, если посылал учиться какой-то рабочей специальности, то посылал на престижные предприятия союзного значения. Как девушки оказались в Ленинграде? По какой-то разнарядке, которую видимо составляли сами вьетнамцы не очень хорошо зная, куда посылают своих людей, тем более девушек. Чтобы не работать на вредной и тяжелой работе, вьетнамские девушки платили мастеру или начальнику цеха и вечером зарабатывали другим трудом. Они стали проститутками. Оккупировали ресторан Баку, на углу Невского и Садовой, очень популярный в те годы ресторан и других проституток сюда не пускали. Они уговорили и девчонку из города Чайковский тоже подрабатывать в Баку заниматься проституцией. Так Тамара познакомилась с Игорем. Надеялась, что Игорь вытащит её из дерьма, в котором она варилась. У неё были планы, хотела остаться в Ленинграде, найти работу, завести семью. Но Игорь её надежды не оправдал. У него с головой начались серьезные проблемы. В ресторане Баку, где они обычно проводили вечера, устраивал скандалы. Стал бить Тамару. Она не выдержала такой жизни и уехала к себе в Воткинск.

Пока Игорь отсутствовал, мать и сын жили спокойно. Каждый был занят своим делом. По вечерам Сергей приходил к матери они уютно устраивались на диване и смотрели телевизор. Мать, как правило, была уже раздета оставалась только в халате, после телевизора они отправлялись каждый в свою комнату спать . Иногда Сергей просил её, чтобы она разрешила ему остаться у неё.

Я прожил уже довольно длинную жизнь, моя мать давно умерла, но иногда в своих снах я видел её. Несколько раз мне приснилось, что у меня с ней интимный контакт, я ощущаю, как мой член входит в её вагину, и даже во сне, когда мне снилось, что у меня с нею половой контакт, ощущал ужасный стыд, мне становилось невыносимо мерзко от того что я делаю и потный, растерянный, ещё не проснувшийся , не пришедший в себя, думающий, что все это происходит в реальности я просыпался. Стыд душил меня, мне хотелось блевать. Это ужасное состояние длилось какое-то время и только после того, как я начинал заниматься утренними делами, сон окончательно исчезал и я забывал о нем.

Однажды ночью , когда Ольга спала в своей комнате, а Сергей в своей, она проснулась от того, что кто– лег с ней рядом. Она не стала зажигать свет, подумала, вернулся Игорь, она не хотела его видеть, ещё подумала, что он как всегда пьян и сейчас станет её трахать, а может быть, будет ругаться, а потом бить. Все как всегда. Как ей этого не хотелось. Она отвернулась от него, и ждала что будет. Спустя какое-то время Игорь придвинулся к ней и стал разворачивать её лицом к себе . Ольга подумала , что от него не пахнет вином, пахнет табаком. «Значит, трезвый» – решила она, -может быть, все обойдется. Он не будет трогать её и сейчас заснет". Она спала обычно голая, у неё была такая привычка. И сейчас на ней ничего не было. Игорь, не поздоровался с ней, не поцеловал её, все– таки не виделись столько времени, вот встретились в супружеской постели, мог бы и сказать любимой жене несколько слов, прежде чем её лапать. Нет, делал все молча. Он был тоже голый. Стал целовать её грудь, опускаясь ниже, стал целовать её живот, потом языком стал лизать вход в вагину , возбуждая клитор, Ольге стало хорошо. "Соскучился милый, – подумала Ольга. Её удивило то, что раньше Игорь никогда не терял времени на предварительные ласки, не разогревал её, не готовил к соитию. Пьяный набрасывался на неё и трахал, не останавливаясь в одной позе, трахал пока не кончит. Сразу отваливался и засыпал. Ольге было хорошо, и она стала гладить волосы мужа, целовать его руки и вздрогнула. Волосы у него стали, что ли другие? Подстригся наверно? Но руки, тонкие запястья? Член Игоря был уже у нее в вагине. Её захлестнула волна сладострастья. Как ей хорошо, так хорошо ей давно не было, и эта мысль поглотила другую. Недоумение по поводу изменений, которые произошли с её мужем исчезло. Она застонала, и отдалась разрастающемуся наслаждению, подчиняясь ритму соития, она была на вершине блаженства. Сергей кончил вместе с ней , но не упал рядом, как делал всегда. А продолжал ласкать её. Ольга взяла его руку и поцеловала, прижала к своей груди. Муж поднял лицо от её груди и посмотрел на неё. Она обомлела. Может быть, в этом была виновата темнота, шторы на окнах были задернуты, но Ольга видела перед собой лицо сына.

Сережа,– ты с ума сошел – сказала мать. Это была её единственная реакция на этот совершенно дикий поступок сына. Игорь пытался обнять её, бормотал: – «мамочка я люблю тебя». Ольга оттолкнула сына, встала с постели, надела халат, и пошл в ванную, которую Игорь купил недавно. Ее установили на кухне и отгородили возле неё раздвижными полимерными шторами небольшое пространство. Ольга наполнила ванну водой и села в неё. Её состояние назвать шоковым было нельзя, но ей было очень плохо, хотелось выть. И она не стала сдерживать себя, завыла. Отчаяние от поступка сына было столь велико, что она просто захлебывалась слезами. Тонула в них. Она была сильная волевая женщина. Бабка у неё была чистокровной эстонкой, тяжелым и суровым условиям жизни её народа на протяжении веков, она была обязана, что и к ней генетически перешла черта национального характера эстонцев, стойко переносить все несчастия, не скатываясь в продолжительную, похожую на запой, истерику, какая часто случается у русских баб. Ольга тоже обладала способностью в тяжелых жизненных ситуациях, погружать себя в мир бесчувственности, некой духовной анестезии, отстраняться от своей беды, как от чужой, гнать её прочь и, в конце концов, побеждать свои страдания. Чтобы вызвать такое состояние существовал только один способ, заняться до изнеможения каким либо трудом, чтобы сил на бесполезные размышления не осталось.

Ольга так и поступила, вся ушла в работу пропадала в училище им. Макарова целыми сутками. Возвращалась домой, ела одна, иногда с Сергеем. В основном, за столом, оба молчали. И вообще она теперь была для него не мать, скорее учительница, разговаривала с ним как со своими учениками. К себе в комнату не пускала. Общались в столовой. Ждали возвращения отца, хотя ничего хорошего не ждали от него оба. Естественно, мать не расскажет Игорю о выходке сына, но эта атмосфера молчания угнетала их обоих и появление Сергея, быть может, поможет ей реабилитировать её отношение не любви, не ненависти к сыну и поможет забыть непроходящую боль. Он существовал для неё сейчас как посторонний предмет в доме, их кошка была ей ближе. К сыну же никаких чувств.

История знакомства и женитьбы Игоря с Ольгой была также неординарна, как и сумасшедший поступок её сына. Игорь был младше Ольги на шесть лет. Он был её учеником в школе, в Тикси. В этом полярном поселке она преподавала после окончания института им. Герцена. Попросилась в Тикси сама, там жили её родители круглый год. В навигацию отец Ольги, капитан, на ледоколе водил за собой караваны судов по Северному морскому пути. Она решила жить с ними вместе. Ей дали выпускной класс, в котором она стала классным руководителем, кроме того она стала секретарем комсомольской организации школы. Артур Чилингаров, сегодня известный всем полярник, депутат Госдумы, был секретарем горкома комсомола Тикси. Когда в школе появилась Ольга, Артур не оставил её без внимания. Показывал ей строительный гвоздь, наверно намекая на размер своего «гвоздя», которым радовал молоденьких комсомолок поселка. Однако , у Артура с Ольгой ничего не получилось. Но они остались друзьями. В классе, котором Ольга стала классным руководителем, учился Игорь. Сначала Ольга не выделяла его среди других своих учеников. Единственно чем отличался её будущий муж плохими оценками по русскому языку и веселым нравом. Отец Игоря, тоже капитан, попросил Ольгу позаниматься с сыном русским языком отдельно. Она согласилась, и Игорь стал часто появляться в доме Ольги. Праздники справляли всем классом, иногда Ольга приглашала всех своих учеников к себе домой. Игорь, на правах в этом доме уже аборигена, сидел за столом всегда вместе с Ольгой. Поздно вечером все расходились. Игорь жил далеко и в сильные морозы, пургу, он оставался у неё ночевать. Мать и отец Ольги уходили к себе, а Игорь оставался с Ольгой в гостиной, они продолжали сидеть за столом, пили шампанское, веселились. Игорь был уже большой мальчик. У Ольги в Тикси никого не было, на Большой земле её ждал бойфренд, но он был далеко, а Игорь был рядом. И однажды случилось то, что и должно было случиться. Ольга стала трахаться со своим учеником. Потом Игорь окончил школу и поступил в училище им. Макарова. Скоро вместе с родителями Ольга вернулась в Ленинград, она стала преподавать в школе. Игорь стал приходить к ней домой. Он любил Ольгу, и скоро состоялась свадьба.

Часть вторая

Мне никак не закончить эту повесть, мое, в сущности, последнее произведение, в жанре художественной литературы. Мешает нездоровье. И история, которую пишу, мне она нравится, но из-за моей хвори никак её никак не дописать. Вот сейчас добавлю то, что смог написать,но конца все равно не видно. Почти шекспировские страсти на бытовом уровне, хочется донести их до читателя. А опять не удается. Господь обозвал человека тварью, и благословил на Подвиг подняться твари до уровня Homo sapiens и где-то это происходит. Сразу вспоминается М.Горький с его оптимистическм «Человек – это звучит гордо» Великий романтик, конечно дал твари фору. Пока человек достигнув стади человека «неразумного» всеми силами стремится к самоуничтожению, словно хочет подтвердить верность окончательного заключения З.Фрейда,когда он разобрался со своими инстинктами, его окончательный вывод по поводу Haupt prinzip звучит как приговор человечеству. В конце жизни он утверждал и писал об этом, что главная идея подсознания заключается в стремлении человека к смерти с самого рождения. Возможно появление человека как одного из вида животного мира всего лишь ошибка Господа и наверно на каком-то этапе цивилизационного развития человека, когда Он увидел, что сотворил, Он ужаснулся и сделал финал человеческой трагедии другим совсем не жизнеутверждающим. Человек получил установку на самоуничтожение и занимается этим, самым главным теперь для него инстинктом, реализовывает Высшую Волю.

Итак, вторая часть моего сочинения, это можно сказать завязка финала, а сам финал, если смогу допишу позже.

Отец Сергея, после очередного похождения, вернулся домой. Возобновилась рутина быта, которая существовала, когда он был дома. Он также пил и бил жену, сын теперь не бросался защищать мать, а просто уходил из дома. Игорь бил Ольгу, считая её шлюхой. "Как только ты остаешься одна, – говорил он и бил жену, – сразу заводишь ебыря, я тебя слишком хорошо знаю, знаю твою анатомическую сущность, ты не можешь жить без мужика и сутки. Совратила , сука, меня молодого пацана, научила ебаться, за что я тебе бесконечно благодарен. Видишь, я не сбежал от тебя, считал чистой любящей только меня подругой , верил, что только ты сможешь составить мое счастье, ты, та единственная женщина, с которой идут по жизни и никогда не жалеют о своем выборе. Так оно и было. Пока ты не прокололась. Помнишь эту историю? Я готовился к зимовке на льдине, попрощался и должен был улететь в тренировочный лагерь полярников. Но была нелетная погода, я вернулся домой и что же увидел? Тебя ебет какой-то бородатый еврей. Я уехал из дома всего два часа назад, вынужден был вернуться, ну подождала бы сутки, другие, нет, тебе было так невтерпеж, что не подстраховалась, а сразу запустила мужика к себе в постель. После того случая наша семейная жизнь пошла под откос. И сексуальная жизнь тоже, я мог трахать тебя только как шлюху, чтобы избавиться от накопившейся спермы. Какая любовь? Ты стала для меня не более чем вагиной. Ты заметила, что теперь я трахаю тебя только когда пьян, потому что ты для меня не жена, не Ольга, твое имя теперь Вагина. Я никогда тебя не спрашивал и не интересовался от кого у тебя ребенок. Потому что я не люблю твоего ребенка своим я его не считаю. Поэтому я соответственно отношусь к нему.

Ольга понимала, что это не пьяный бред, это убеждение оно появилось у Игоря как и соответствующее отношение к сыну после размышлений вдали от неё, когда он был на льдине в полярной экспедиции. Именно после возвращения из экспедиции в Арктику, после его дрейфа на льдине он вернулся другим, чужим незнакомым ей человеком. У них практически не стало семьи. Семья развалилась и существовала по инерции. Все должно было кончиться. Кто-то должен был взять на себя инициативу развода. После того как Сергей поступил в училище Макарова, стал жить самостоятельной жизнью, играть в дружную семью, в которой все любят друг друга, не было смысла. Но всем было некогда. Другие проблемы заслонили самую главную и её решение отложили на неопределенный срок.

Институт Арктики и Антарктики однажды перестал существовать. Новой власти занятой приватизацией государственной собственности, исследование полярных территорий не сулило в ближайшей перспективе никаких барышей, одни расходы. И приватизировать Арктику или Антарктиду было нельзя. Не позволял статус этих территорий . Приватизировать территории принадлежавшие России на Северном и Южном полюсе, это было тоже самое как если бы Россия попыталась сейчас приватизировать Аляску, отдать её какому-нибудь Рабиновичу или дружку Путина Ротенбергу.

Так Игорь остался без работы. Приятель, помог ему заняться туристским бизнесом, но и этот бизнес быстро приказал долго жить. Игорь перебивался случайными заработками экскурсовода, на арендованном большом катере организовал экскурсии по рекам и каналам Ленинграда¸ но поток туристов, особенно из иностранцев, быстро редел, а вскоре и совсем заглох. Да и сам бизнес был сезонным, надвигающаяся осень качала права и арендованные катера. Их пришлось поставить на прикол до следующей весны. Уверенности, что весной бизнес можно будет опять раскрутить ни у кого не было. У Игоря начались серьезные психические расстройства, которые усугублялись его пьянством.

Однажды Игорь возвращался домой на такси, денег у него не было, но выручил приятель, который пристроил его к туристическому бизнесу. У него на Фурштадской улице был офис, где они сегодня надрались. Приятель дал ему денег и отправил его домой, а сам пошел спать. Он выкупил коммунальную квартиру, в доме, где у него был офис, отремонтировал её и превратил в небольшую гостиницу. У него был в ней свой номер, в нем можно было отоспаться, от перегрузки, которой он подвергал себя, пить приходилось ежедневно. У него все время были гости, коллеги по туристическому бизнесу со всех концов бывшего СССР. Тогда еще в Ленинграде он был, как им казалось, надежным островком разваливающейся отрасли. Туризм тоже переживал тяжелые времена. Задача была сохранить налаженные многолетние связи с городом. Потерять свой бизнес в Ленинграде никому не хотелось. Практически он работал и жил у себя в офисе, в город выбирался редко, только если где-то требовалось его присутствие.

Игорь был пьян и самые черные мысли о том, что ему пришел конец, жизнь закончилась, и надо кончать эту неопределенность, выхода из которой он не видел. Семья: жена и сын, как он говорил, были для него хуже горькой редьки. Он остановил машину на Английской набережной, почти у дома¸ попросил шофера подождать его, «пойдет поссыт». Было поздно на набережной пусто, он дошел до парапета, и гранитный спуск привел его к самой воде. Он поссал, и продолжал стоять, в такси не спешил. Нева уже была скована льдом, но там где он стоял, лед был взломан, ходил заводской буксир, рядом был Балтийский завод. Игорь смотрел на воду, в этом месте течение было сильным, «унесет сразу под лед – подумал он, „все концы в воду“, вспомнил он пословицу, – да, наверно, так будет лучше для всех».

Он присел на нетвердых ногах, и решал для себя сложную задачу броситься в воду или остаться на берегу. Шоферу такси надоело ждать пассажира, тот не расплатился, он вышел из машины и тоже пошел к парапету. Пассажир сидел на корточках и смотрел на воду. Водитель окликнул его, – Эй, парень , поехали или расплатись и оставайся здесь мечтать. Игорь от неожиданного оклика вздрогнул, привстал, хотел повернуться к водителю лицом, но подвели ноги, он был у самой воды, пошатнулся, нога сделала шаг назад, но не нашла опоры и Игорь спиной упал в воду. Самое удивительное, что водитель не растерялся, несколько прыжков по гранитной лестнице и он был внизу у воды. Игорь барахтался в воде у самой стенки гранитной набережной, ему удалось встать, вода была ему почти по шею, самому забраться на набережную у него не получалось, и если бы не помощь водителя такси ему, скорее всего, больше бы не пришлось размышлять быть или не быть.

В таком в виде, мокрый с головы до ног, замерзший он появился дома. Дома спиртного не было, он послал Игоря в гостиницу «Астория», ближе ничего не было, за коньяком. Он хотел праздновать свое второе рождение. Ольга сказала, что Сергею в «Астории» по малолетству ничего не дадут. «Тогда иди ты», – послал он в гостиницу жену. Ольга никуда не пошла, поднялась к подружке Игоря, которую он когда-то трахал и заняла у нее две бутылки водки. Коньяка та сказала, что у нее нет. Игорь рассвирепел. «Я что тебе блядь сказал, принеси конька» – приказал он жене. Пока Ольга ходила в ресторан гостиницы, где еле выпросила коньяк, Игорь приговорил одну бутылку водки и открыл вторую.

Сергей с ненавистью смотрел на отца. "Что смотришь на меня, ,ублюдок? Не нравится? Иди на хуй, учи уроки. И не показывайся. Пришла пора мне с твоей матерью поговорить серьезно.

– Не трогай мать, оставь её в покое, ты пьян, проспись и тогда предъявляй к ней претензии. Хотя, какие у тебя к ней могут быть претензии, все претензии к тебе. Ты отравляешь жизнь в доме, мешаешь нам спокойно жить. Уходи или я тебя убью.

-Щенок, – взвился отец, ты смеешь мне угрожать!? Да я тебя цыпленок сейчас задушу собственными руками. Не я тебя породил, твоя мать, блядь, подсунула мне гнилой товар, я до восемнадцати лет возился с тобой как со своим сыном и теперь я плохой, мало того, ты меня ненавидишь. За что?

Сергей молчал. Игорь налил себе полный стакан водки и проглотил его, водка провалилась в его горло словно в воронку. Он встал из-за стола шатаясь, и хотел, как это делал раньше, взять Сергея за шиворот и выкинуть из комнаты. Сергей оттолкнул отца и тот повалился на диван. Игорь пил не просыхая, из дома никуда не выходил. Ольга не знала, что делать. Позвонила на Фурштадскую приятелю Игоря, попросила помочь. Тот обещал приехать, она ждала его неделю, он не приехал. Тогда позвонила ему ещё раз. Приятель приехал уже под шафе, пытался уговорить Игоря прекратить пить, обещал ему работу экскурсовода, если бросит пить, и уговаривая Игоря напился вместе с ним. Его визит только усугубил ситуацию, приятель оказал плохую услугу, дал Игорю денег в долг, прекрасно сознавая, что долг тот никогда не вернет.